Redemption | Искупление

      Перед поездкой в Хогвартс Гермионе удалось поспать намного меньше, чем ей бы того хотелось. Слова Тео снова и снова прокручивались у неё в голове. Она пыталась обдумать каждое столкновение с Драко с того момента, как он появился в доме её родителей. Когда всё изменилось? А изменилось ли что-то? Не придавал ли Тео слишком большого значения их сближению?       Но сколько ни отрицай, Гермиона тоже это заметила. По крайней мере, Драко чувствовал непрошеную ответственность за неё и вину, от которой ей бы хотелось, чтобы он избавился.       После того, как она дала им трубку с травкой, чтобы помочь уснуть и облегчить боль, парни ушли спать, оставив её наедине со своими мыслями. Гермиона заснула ближе к рассвету. Из уютного сна без сновидений её вырвал будильник, зазвонивший в семь утра, и она с неохотой начала свой день.        Полкофейника, душ и кусочек тоста с маслом спустя Гермиона зашла в родительский камин и отправилась прямо в кабинет профессора Макгонагалл. Директрисы там не оказалось. Гарри и Рона — тоже, хотя это было ожидаемо. Она пришла раньше, как и всегда.       — О, мисс Грейнджер, как я рад видеть вас, дорогая. — От звука знакомого голоса Альбуса Дамблдора у Гермионы по коже побежали мурашки. Обернувшись, она увидела, что тот нежно улыбается ей со своего портрета над большим дубовым столом директрисы.       — Добрый день, директор, — поздоровалась Гермиона с натянутой улыбкой. Она до сих полностью не простила Дамблдора за его вклад в войну — преимущественно за весьма размытые понятия того, что «нужно знать» — особенно, когда речь шла о Гарри.       Понимая, что умрёт, мужчина должен был рассказать Гарри обо всём — о чёртовой связи с Волдемортом. И ему никогда не следовало отправлять Гарри к Дурслям. Да, защитное заклинание Лили Поттер и всё такое, но Дурсли со своей нетерпимостью ко всему волшебному могли легко сотворить обскура, и что бы тогда случилось с ними? Дамблдор не мог не осознавать все риски лучше практически любого человека в мире.       И тем не менее Гермиона считала, что, выдайся ему ещё один шанс, в некоторые моменты волшебник поступил бы по-другому, и действительно верила, что у него имелись добрые намерения. Ей было сложно смириться с тем фактом, что герои её детства, как оказалось, утопали в пороках.       Точно так же, как ей было трудно смириться с тем фактом, что мужчина на портрете рядом с Дамблдором, несмотря на годы унижений и внушения Грейнджер неуверенности, — то ли из-за её близости к Гарри, то ли из-за своего прикрытия, — являлся истинным, неподдельным героем. Шок от предыстории профессора Снейпа не отпускал Гермиону в течение нескольких недель, пока она пыталась соединить образ человека, которого знала, и человека, который рискнул всем, потому что любил маму Гарри. В конце концов, Грейнджер пришла к выводу, что никогда не сможет совместить двух этих людей в одном, и решила, что личность Снейпа оказалась слишком сложной даже для неё.       — Минерва упоминала, что вы сегодня заглянете. Даже всё трио вместе, — продолжал Дамблдор. Снейп молча закатил глаза.       — Уверена, она также упоминала о Тёмной энергии на опушке Запретного леса, — заметила Гермиона.       — Конечно, — мрачно произнёс профессор.       — Это Волдеморт, — сказала Гермиона, решив, что кот всё равно очень скоро выскочит из мешка. — Или, скорее, его магический отпечаток.       Но её отвлекла Минерва, вошедшая в кабинет. Гермионе так или иначе требовалось рассказать директрисе всё, что она знала, поэтому Дамблдор мог послушать.       Когда Гермиона закончила разъяснять всю информацию, которую выяснила о Тёмной энергии, побеге трёх братьев в Штатах, и сообщать о том, что теперь Гарри и Рон тоже приступят к работе над этим делом, по лицу Минервы можно было сказать, что ей требовалось что-то покрепче утреннего чая.       — Как такое могло произойти? — спросила она, но этот вопрос определённо являлся риторическим.       — Мы это узнаем, — пообещала Гермиона. — Но, в зависимости от того, как всё будет развиваться дальше, детей, возможно, придётся отправить домой. Пока что в этом нет необходимости, но если моя теория верна и эта Энергия пытается получить силу из Тёмных меток, то будет невозможно выяснить, насколько успешно ей это удаётся.       Гермионе до сих пор не хотелось причислять эту Тёмную энергию к «Волдеморту». Пока он не возродился, это была просто масса его остаточной Энергии.       Волдеморт всё ещё мёртв.       — Отлично, мисс Грейнджер, — сказала Минерва, тяжело вздохнув. — Будем решать проблемы по мере их поступления. — Гермиона согласно кивнула. Она ещё даже не видела этот участок земли. Взглянув на часы над головами Дамблдора и Снейпа, она поняла, что Гарри и Рон опаздывали.       — Не желаете ли выпить чаю, пока мы ожидаем уважаемых Поттера и Уизли? — предложила Макгонагалл, улыбаясь уголками губ.       — Да, спасибо, — Гермиона опустилась на стул перед столом директрисы.       Минерва приготовила ей чашку чая и села напротив.       — Каждый год я говорю себе, что пора на пенсию, — призналась она.       Гермиона усмехнулась.       — Я не могу представить школу без вас, профессор.       — Прошу, зовите меня Минервой, — настояла пожилая ведьма. Гермиона снова кивнула, но засомневалась, что когда-нибудь сможет обращаться к любимому профессору по имени без запинки.       — Столько всего произошло, а они всё такие же, — мягко произнёс Дамблдор со своего портрета. Снейп фыркнул, но ничего не сказал.       — И правда, — согласилась Макгонагалл. — Вот они мы, вместе с Поттером, Уизли и мисс Грейнджер, снова боремся с тёмной магией. Только в этот раз я ощущаю меньшую вину, поскольку вы уже не дети.       — И действуем не совсем вслепую, — сказала Гермиона быстрее, чем смогла обдумать свои слова.       — Полностью согласен, — тихо ответил Дамблдор. Это единственное извинение, на какое она могла рассчитывать.       Гарри и Рон прибыли по каминной сети через несколько минут, и после чашки чая за короткой беседой Минерва вывела их на опушку леса, где за сильными защитными барьерами скрывалась Тёмная энергия.       Гермиона поняла, почему первым её заметил Невилл. Она располагалась на южной оконечности леса — недалеко от запасных теплиц для травологии. Чары простирались до теплиц и примерно на двадцать футов за ними — до Запретного леса.       — Ученики же не используют эти теплицы и тыквенное поле, верно? — спросил Гарри. Его голос приобретал официальный тон, когда Поттер глубоко погружался в дела авроров.       — Это верно, — подтвердила Макгонагалл. — Мы ограничили все мероприятия на свежем воздухе западной частью территории, рядом с полем для квиддича. Невилл сам собирает ингредиенты и преподает в западной теплице.       — Это хорошо, — рассеянно произнёс Рон, так как, подняв палочку, он проверял защитные чары. Гермиона воспользовалась моментом, чтобы обойти всю огороженную территорию кругом. Она знала, что сама Энергия меньше, чем периметр охранных чар, но была поражена тому, какой большой участок земли они занимали. Не такой размер она себе представляла.       Грейнджер потрогала защитное поле рукой. Ладонь обожгло огнём, и Гермиона почувствовала, что забыла дома что-то ужасно важное. Она не была к такому готова, даже собиралась попытаться трансгрессировать прямо с места.       — Профессор… Минерва, — неловко исправилась она. — Я думаю, мы поняли, что к чему. Но не могли бы вы прислать сюда Невилла при первой возможности?       — Конечно. У него сейчас окно. Я позову его сию секунду, — сказала директриса. Затем обернулась и направилась обратно в замок.       Гермиона вернулась к друзьям и заметила, что Рон до сих пор проверял чары, а Гарри в замешательстве уставился перед собой.       — Я ожидал испытать притяжение, — признался Поттер, когда она спросила, о чём он думает. — Все эти годы, всё, что связано с Волдемортом… я это чувствовал — ну, или, по крайней мере, у меня было ощущение какой-то чужеродности. А сейчас ничего.       — Гарри, он уничтожил крестраж внутри тебя, — объяснила Гермиона. — Ты не смог бы теперь его почувствовать. То, что ты помнишь парселтанг, лишь побочный эффект после того, как ты говорил на нём семнадцать лет.       Гарри всё ещё не выглядел до конца убеждённым.       — Гарри, неважно, что это за Энергия, неважно, что в ней запрятано, у тебя больше нет ничего общего с Волдемортом. Та его часть уже мертва.       Она положила руку другу на плечо в успокаивающем жесте и стала дожидаться, когда до него дойдут её слова.       — Не могу поверить, что мы снова этим занимаемся, — наконец сказал он.       — Знаю, — добавил Рон, в итоге оставшись удовлетворённым защитными чарами. — Неужели такой будет наша жизнь каждые пять лет? Всё та же битва против всё того же сумасшедшего мёртвого волшебника, пока мы не станем такими же старыми, как тётушка Мюриель?       — Что нам необходимо сделать, так это выяснить, каким образом он смог оставить что-то после себя. Это не крестраж. Это что-то похожее, но не то же самое, — сказала Гермиона. — Когда мы выясним, то сможем добиться того, чтобы это никогда больше не повторилось.       — Легко, — ответил Гарри с невесёлым смешком.       — Итак, мы будем следить за безопасностью, — произнёс Рон. — Будем постоянно проверять барьеры. Убедимся, что эта штука не выберется оттуда.       — Нам необходимо знать, — продолжил Гарри, — что тебе нужно от нас и с чем мы можем помочь.       — На данный момент безопасность наиболее важна. Мне надо будет тщательно осмотреть всю территорию. Возможно, мы не замечаем следов Энергии, и мне нужно знать, появилась ли она первоначально здесь. Это же не то место, где ты убил Волдеморта, так почему здесь? — Гермиона размышляла над этим с тех пор, как ей поручили дело.       — Эй! Невилл! — крикнул Рон и, повернувшись к замку, помахал рукой. Гермиона прислонила ребро ладони ко лбу на уровне бровей, чтобы солнце не слепило глаза, и увидела, что к ним вниз по холму спускается Невилл.       — Давайте выясним всё, что известно Невиллу, — продолжала Гермиона. — Я исследую так много территории с этой стороны замка, сколько смогу сегодня. Не хочу надолго оставлять Нотта и Малфоя одних.       Гарри и Рон согласно кивнули и направились навстречу Невиллу.       Невилл как раз закончил рассказывать, как заметил на опушке Запретного леса рядом с источником Энергии мёртвую растительность, когда Гермиона почувствовала бедром вибрацию.       Блокнот!       Она бросила сумку на землю и, присев на корточки, стала рыться внутри, пока не нашла его.       — Одну секунду, — сказала Гермиона, вытащив и сразу раскрыв блокнот.

      «У Нотта боль поднялась почти до восьми. Он весь вспотел, и я думаю, у него жар. Стоит ли дать ему покурить трубку?»

      Гермиона поджала губы. Если Нотту так больно, существовала вероятность, что и Драко тоже. Она сняла со спирали ручку и принялась писать ответ.       — Это Драко, — рассеянно пояснила она для троих мужчин, в ожидании смотрящих на неё. — Нотту немного больно. Продолжайте без меня. Я вернусь через минуту.       — Драко? — донёсся до неё вопрос Невилла, но Гермиона оставила Гарри и Рона разбираться с этим. Они уже знали, что им «нужно было знать» об исследовании метки, а вот Невиллу об этом знать было не нужно.       «А у тебя?» — спросила она.

      «Семь».

      «Тогда можете оба покурить. Мне и в правду придётся поработать вечером над зельем. Я бы предпочла извлечь медицинские свойства препарата и отойти от нынешнего способа его приёма. Сообщи мне сразу же, если будут изменения, в лучшую или худшую сторону».

      «Грейнджер, я не знаю, где ты её хранишь».

      О. Конечно.       «Она в моей спальне дальше по коридору. В верхнем ящике комода — под носками».       Она поблагодарила Мерлина за то, что не выбрала ящик с нижним бельём. Не дождавшись ответа от Малфоя, Гермиона затолкала блокнот обратно в сумку и присоединилась к мужчинам, которые до сих пор о чём-то беседовали у леса.       Она подошла прямо к барьеру защитных чар и поднесла к нему палочку как раз в том месте, где чары уже начинали её отталкивать. Через барьер Энергия ощущалась слабо, но Гермиона почувствовала пульсацию. Раньше такого не случалось. Её гипотеза заключалась в том, что метки Драко и Тео болели, потому что из них пытались вытянуть Энергию. Это стало очередным наблюдением в пользу данной гипотезы.       — Невилл, можешь рассказать, что случилось и на что это было похоже, когда ты почувствовал всплеск Энергии? — спросила Гермиона.       — Я никогда не переживал, что оно прорвёт защиту, но казалось, что Энергия послала ударную волну за барьер. Не знаю, имеет ли это смысл, — он пожал плечами.       — Ты ощутил магию? Тьму? Холод? Будь как можно более конкретен, — настаивала Гермиона.       — Я почувствовал силу. На какую-то долю секунды мне показалось, что Энергия что-то поглотила, подпиталась и снова успокоилась, — пояснил Невилл. — Это было именно ощущение магии. Ничего тактильного. Как будто покалывание в затылке.       Гермиона кивнула. Она знала это чувство. Как и большинство ведьм и волшебников — особенно, если те хотя бы раз имели дело с сильной или тёмной магией.       — У тебя появлялись подобные ощущения когда-нибудь до всплеска? — спросила она.       — Нет, — сказал Невилл. — И, честно говоря, не знаю, как часто это происходит. Я хожу сюда всего несколько раз в день.       Гермиона снова кивнула. Её сумка опять завибрировала.       Дерьмо.       — Секунду, Невилл, — попросила она, доставая блокнот.

      «Не помогает. Боль Нотта уже достигла восьми».

      «А твоя?»

      «Абсолютно, блядь, не важно, как моя! Что мне делать?»

      «Дай ему большую дозу обезболивающего зелья из тумбочки за твоей кроватью. Оно зелёное».

      «Я знаю, какого оно цвета, Грейнджер. Я планировал стать зельеваром, пока Тёмный Лорд не призвал меня в свою армию».

      «Точно. Я вернусь через полчаса».       Гермиона убрала блокнот и попросила Невилла подойти с ней к тому месту, где Энергия была заперта за защитным барьером.       — Ощущается по-другому? — спросила она. Гермиона задавалась вопросом, становилась ли Энергия сильнее, если боль Тео и Драко тоже усиливалась.       — Немного, — сказал Невилл, подходя ближе. — Слышишь этот гул?       Гермиона кивнула. Она и в самом деле чувствовала гул — вроде звука включённого холодильника.       — Да, — прошептала она себе под нос и подошла настолько близко, насколько было возможно, чтобы не задевать барьеры. — Похоже на электричество.       Она знала, что Невилл не понимал, что она имела в виду, но он чувствовал, что что-то изменилось. Затем Энергия ослабла, гул прекратился, и ощущение электричества пропало.       — Спасибо, Невилл, — сказала Гермиона. — Если тебе не сложно, ты очень мне поможешь, если будешь присылать мне записку каждый раз, как увидишь или почувствуешь какие-либо изменения. Я планирую возвращаться почти каждый день, но не могу находиться здесь постоянно.       — Конечно, Гермиона, — пообещал Невилл. На этом она попрощалась с Роном и Гарри и вернулась в замок, чтобы отправиться домой через камин.       Домой. Было ли это теперь её домом?       Она стряхнула с себя эти мысли вместе с золой от камина и отправила Падме патронус. Гермионе хотелось получить сторонний взгляд на свою теорию о зелье с каннабисом. Она считала, что ей удалось выдвинуть приемлемую гипотезу о том, как лучше всего применить препарат, но не мешало бы убедиться, что она не использует ингредиенты, которые могут отравить парней.       Оглядев кухню перед походом наверх, Гермиона отметила, что обед остался нетронутым. Возможно, из-за боли. Она порылась в ящиках, пока не нашла пару пачек чипсов и бутылок воды.       Она поднялась по ступенькам и остановилась в дверях комнаты Драко и Тео, которые были под кайфом похлеще Кобейна и смотрели «Грязные танцы». Грейнджер ухмыльнулась.       — Гермиона! — певуче протянул Тео, отчего она не смогла сдержать смех.       — Сколько вы выкурили?       — Немножко, — загадочно ответил он.       — Ну, и как боль?       — На четыре, — сказал Тео.       — Три, — отчитался Малфой, уставившись в экран. Гермиона записала информацию об их приподнятом настроении. То электрическое ощущение, исходящее от защитных чар, окружающих Тёмную энергию, указывало на всплеск, который сейчас прошёл, так что им стало не так больно.       — У меня имелись достоверные сведения о том, что ты больше никогда не будешь смотреть этот фильм, — заметила Гермиона и взглянула на Драко, вздёрнув брови. Он её проигнорировал.       — По телику ничего, — объяснил Тео. — Я его уговорил. В этот раз он жаловался значительно меньше.       — Хорошо. Ну, если вы оба чувствуете себя чуть лучше, я принесла немного чипсов и воды. Смогу приготовить что-нибудь более существенное, когда поговорю с Падмой о новом обезболивающем зелье на основе каннабиса…       — Я могу помочь, — вмешался Драко, наконец оторвавшись от экрана.       На самом деле Гермиона даже не подумала об этом. Малфой, без сомнений, был одним из лучших зельеваров своего возраста, до того как попал в Азкабан. Снейп годами лично обучал его.       — Ну, пока что это чисто теоретический вопрос. Как закончу, попрошу тебя посмотреть. Возможно, ты мог бы помочь сварить его?       При виде блеска предвкушения в глазах Драко Гермиона почувствовала, как сердце забилось быстрее, а в животе что-то сжалось. Травка ослабила его сдержанность, он казался воодушевлённым идеей и не скрывал этого. Она широко улыбнулась ему в ответ.       — Ладно, наслаждайтесь едой, я вернусь через несколько минут.       Пришедшая Падма просмотрела список ингредиентов и планов по их использованию, подготовленный Гермионой, и одобрила его.       — Я не эксперт в зельях, но ничего из этого перечня не должно навредить или убить их, — заверила она Гермиону.       — На самом деле Драко очень искусен в зельеварении и может помочь мне, — сказала Грейнджер.       — Драко, это?.. — спросила Падма, изогнув бровь.       Гермионе захотелось забиться в какую-нибудь нору, почувствовав, как загорелись её щёки и их окрасили пятна румянца.       — И как давно он Драко? — с искренним любопытством в голосе уточнила Падма.       — О, он спас меня от одной панической атаки, я спасла его от другой. Двум травмированным людям, помогающим друг другу, следует обращаться друг к другу по имени, не считаешь? — ответила Гермиона, не желая раскрывать прочие подробности. Её чувства к Тео и Драко были и так слишком запутанными, чтобы пытаться разобраться в них с человеком, который, возможно, не мог понять полной картины.       — Логично, — пожав плечами, сказала Падма. Это Гермионе и нравилось в подруге с Когтеврана. Падз не являлась фанаткой драм и в основном не лезла не в своё дело. — Ты придёшь на сегодняшние посиделки? Парвати настаивает, чтобы ты пришла.       — О Мерлин. Интересно, что бы это могло значить, — со смехом произнесла Гермиона. — Я приду, если здесь не случится ничего, требующего моего внимания.       — Тогда увидимся, — ответила Падма и вышла на улицу к точке трансгрессии.       После того, как она ушла, Гермиона снова поднялась наверх и обнаружила, что Тео и Драко до сих пор смотрят фильм. Они выглядели несколько расслабленно и сонно, но пока что не спали.       — Не против, если я тоже посмотрю? — спросила она, стоя у двери.       К её глубочайшему изумлению Драко поднял правую руку и стукнул ею по матрасу прямо рядом с собой.       — Садись, Грейнджер, — велел он, но это не был приказ — обычно он раздавал указания не так. Мозг Гермионы как будто вышел из строя, так что она молча сделала, как сказал Малфой, и чопорно опустилась рядышком на самый край кровати.       Она всеми силами пыталась не обращать внимания на то, что сидела на постели Драко, и в этот раз такое нельзя было оправдать какой-то медицинской необходимостью. Сконцентрировавшись на происходящем в телевизоре, Гермиона поняла, что они как раз дошли до того места, где Бэби и Джонни танцевали в отеле «Шелдрейк» — та самая причина, по которой они вообще объединились.       Гермиона глубоко вздохнула и откинулась на спинку, согнув ноги на матрасе. Драко сидел так близко, что мышцы её живота трепетали от напряжения и необъяснимого предвкушения.       Успокойся. Это просто кровать.       Но со всеми этими новыми непонятными эмоциями, которые Гермиона испытывала и о которых думала, вкупе с откровением Тео о том, что Драко каким-то образом заботится о ней, это превратилось в нечто большее, чем просто сидение на кровати рядом с обдолбанным Малфоем.       Если он и ощущал это напряжение, то ничего не показывал. Он следил за разворачивающейся сценой, пребывая в блаженном неведении о постоянных косых взглядах Гермионы. Его руки расслабленно свисали по бокам, извивающаяся Тёмная метка виднелась слева — на дальней от Гермионы руке, — а его правая почти дотрагивалась до её собственной. Грейнджер раздумывала над тем, чтобы скрестить свои перед собой и избежать прикосновений, но это было глупо.       Хватит вести себя по-детски, Гермиона.       — Эти машины гениальны, — вырвал её из мыслей голос Тео.       — Хм-м-м? — спросила она, сменив фокус внимания с невозможно длинных ресниц Драко на Тео.       — Ну, они намного медленнее, чем трансгрессия, но только посмотрите на пространство внутри! У неё получается переодеваться, пока он за рулём, и это выглядит довольно безопасно, — объяснил Тео.       Гермиона почувствовала лёгкое шевеление рядом, когда Драко фыркнул.       — Безопасно? — переспросил он. — Мчаться по дорогам в металлическом ящике на колёсах навряд ли безопасно.       Гермиона улыбнулась.       — На самом деле Драко прав. Автомобильные аварии случаются довольно часто. Но изобретение машин резко улучшило жизнь магглов. Если хотите по-настоящему удивиться, подождите, пока не увидите, как работает самолёт.       Оба мужчины вопросительно на неё посмотрели.       — Магглы изобрели машину, которая позволяет им на большой скорости летать вокруг света высоко над землёй, — объяснила Гермиона. — Временами я забываю, что никто из вас не изучал маггловедение.       — Магглы сумасшедшие, — сказал Драко. — Теперь они ещё и запускают металлический ящик в воздух на большой скорости.       Гермиона прыснула.       — Что касается самолётов, то они на самом деле довольно безопасны. Они падают крайне редко.       — Это сумасшествие, — настаивал Драко.       — Не знаю, на мой взгляд, это захватывающе, — сказал Тео. — У них нет магии, но они научились использовать свои мозги, чтобы находить обходные пути. Интересно, что бы делали волшебники и ведьмы, если бы не так сильно полагались на магию.       — Хренов активист по защите прав магглов здесь, — проворчал Драко. — Это твоя вина, Грейнджер. Одна неделя в твоём маггловском доме, и Тео уже хочет вступить в Совет по продвижению маггловских технологий в нашем мире.       Гермиона могла бы обидеться, если бы не очевидный факт, что Драко насмехался над Тео, а не над магглами.       — Ну, — сказала она, наконец позволив себе расслабиться рядом с Малфоем. — Магглам всё ещё есть над чем работать, — призналась Гермиона. — К примеру, вот эта сцена.       Она показала пальцем на экран, где Бэби только что разбудила своего отца, чтобы тот осмотрел травмы Пенни после неудачного подпольного аборта.       — В прошлый раз я не понял эту сцену, — произнёс Тео. — Что происходит? Я так понимаю, Пенни была беременна?       Гермиона кивнула.       — Пенни забеременела, переспав с официантом Робби. У Робби нашлись средства, чтобы оплатить аборт… — она осознала, что они понятия не имели, что это такое.       Взяв с прикроватной тумбочки Драко пульт, Гермиона поставила кассету на паузу.       — Аборт — это процедура, которую делают женщины-магглы, если забеременели и либо не хотят ребёнка, либо роды представляют угрозу их здоровью. События этого фильма происходят в 1960-х в Нью-Йорке. Тогда аборты находились под запретом. Так что женщины были готовы пойти на всё, чтобы сделать аборт. Поэтому Бэби попросила у отца денег и училась танцевать у Пенни. Они нашли человека, который делал подпольные аборты. Но, как вы понимаете, такие процедуры представляли опасность и часто проводились людьми, которые просто хотели подзаработать. В итоге, парень, который делал Пенни аборт, очень сильно ей навредил.       Драко выпрямился.       — То есть этот фильм поднимает остросоциальную тему?       Гермиона рассмеялась.       — Да. Этот фильм подчёркивает не только необходимость безопасных законных абортов, но и экономическое неравенство между разными слоями общества. В нём также поднимается вопрос о межэтнических отношениях, но это длинный разговор для отдельного дня.       — На самом деле никогда особо не задумываешься, насколько сложна жизнь, если у тебя нет магии. В смысле, мадам Помфри применяла заклинание Десендиум десятилетиями — и это в школе! — отметил Тео. — Теперь этот фильм приобретает гораздо больший смысл.       — Видите, — сказала Гермиона, посмотрев на Драко. — Это не просто глупый роман.       Он только закатил глаза, и Гермиона нажала на кнопку воспроизведения. Они снова погрузились в уютное молчание, пока фильм продолжался, но Гермиона прекрасно осознавала, что теперь сидела так близко к Драко, что их обнажённые руки соприкасались. Ей было интересно, заметил ли он это, и если заметил, то что чувствовал.       Как раз в тот момент, когда Бэби и Джонни танцевали в его комнате перед тем, как в конце концов заняться сексом, пальцы Драко дрогнули рядом с рукой Гермионы, и его указательный переплёлся с её. У неё участился пульс.       Она сглотнула, её лицо залил румянец, а внутри всё несколько раз перевернулось. Пальцы Драко снова дрогнули, а потом он переплёл их ладони. Гермиона перевела на него взгляд, но Драко продолжал смотреть прямо в экран.       Сердце колотилось в груди, и Гермиона слегка развела пальцы, чтобы поудобнее обхватить его руку. Это такой пустяк — держаться за руки, смотреть фильм, — но между Гермионой и Драко было гораздо большее, и она это знала. Она знала, что марихуана ослабляет внутренние запреты, но совсем не ожидала, что её пригласит сесть рядом на свою кровать и возьмёт за руку Драко — бывший Пожиратель смерти, который называл её грязнокровкой всего несколько дней назад.       С левой стороны послышалось тихое посапывание, и Гермиона поняла, что Тео заснул сразу после урока по истории кинематографа. В комнате внезапно стало душно, а прикосновения Драко — бесконечно более интимными. Их руки полностью переплелись. Драко немного перекатился на кровати так, чтобы лежать на правом боку, слегка повернувшись к Гермионе, но оставляя телевизор в зоне своей видимости.       Гермиона сглотнула и, словно прыгнув с обрыва в неизвестность, тоже скатилась немного ниже и легла на левый бок, немного повернувшись к Драко, но чуть больше всё-таки к телевизору.       Бэби и Джонни разговаривали о богатых женщинах, с которыми Джонни спал летом, но Гермиона, на самом деле, уже не смотрела. Она сконцентрировалась на касаниях Драко, который большим пальцем выводил круги на нежной коже её запястья. Она смотрела на него, скользя взглядом от ореола красивых белокурых волос, ниспадавших ему на лоб и глаза, к длинным ресницам, за которые любая женщина убила бы, а он продолжал смотреть фильм. Гермиона изучала его лицо: острые скулы, прямой, почти идеальный нос, сильную челюсть и подбородок. Для Грейнджер привлекательность Драко не стала новостью. Она знала о ней с той секунды, когда впервые увидела его в одиннадцать лет. Но его характер уничтожал любое притяжение, какое могло бы возникнуть. Он был объективно красив, но как человек внушал ужас. Вот и всё.       Но его характер больше не пугал Гермиону. В Драко Малфое имелась глубина, о которой она даже не подозревала. Он оказался преданным другом, хорошим сыном и практически одержимо защищал тех, кем дорожил. Она стала размышлять о том, как могла бы сложиться жизнь Драко при других обстоятельствах. Что, если бы он родился Избранным — хватило бы у него характера и доброты, чтобы пойти на те жертвы, на которые пошёл Гарри? Гермиона не была уверена в этом, но твёрдо знала, что его силы духа достаточно, чтобы поступить правильно, имей он надлежащую основу.       Он не был злым. Даже не был эгоистом. Что ж, возможно, он и был эгоистом, но только по отношению к людям, которых считал своими. Гермиона не сомневалась, что ради защиты этих людей он пошёл бы на самый край света.       Она вспомнила, как Тео намекал, что Драко считал её одной из тех, кого поклялся защищать, хотя она ничего для это не сделала.       Драко чуть сильнее сжал руку, и Гермиона поняла, что он смотрел на неё в ответ. Его серые глаза впивались в её карие, и она на секунду замерла. Внизу живота разлилось тепло, и Гермиона ощутила это покалывание — предательское, раздражающее, восхитительное покалывание от возбуждения.       Его взгляд из-под тяжёлых век скользнул по её лицу, рассматривая так же, как она изучала его профиль мгновениями ранее. Гермиона облизала губы, и его глаза остановились, метнувшись к её рту. Она знала, что он собирается поцеловать её, и боялась даже мысли об этом — не потому, что не хотела. Гермиона не могла сейчас думать буквально ни о чём другом. Но это было опасно.       В конце концов, Драко — часть её работы. Что бы ни случилось, её профессиональным долгом являлись его защита и лечение. Самое последнее, что ей сейчас нужно было делать, это лежать в его кровати в мокрых трусиках и целоваться с ним. Нужно идти. Нужно выбираться из этой постели и бежать от Драко, чтобы прийти в себя.       Гермиона высвободила свою руку из его и с застенчивой улыбкой извинилась.       — Мне стоит пойти и подготовиться к извлечению твоих воспоминаний для Омута памяти, — наконец произнесла она, гордясь тем, что ей это удалось, хотя его глаза — такие же тёмно-серые, как в тот день, когда она подстригала ему волосы, — казалось, проникали в самую душу.       Драко моргнул отяжелевшими веками и, коротко кивнув, перевернулся на спину, возвращая внимание телевизору.       — Я иду на встречу с друзьями сегодня вечером, — сказала Гермиона, неуклюже поднимаясь. — Но, прошу тебя, Драко, напиши мне через блокнот, если тебе что-то понадобится.       Он ничего не ответил, но снова кивнул.       — Займёмся твоими воспоминаниями позже, когда я вернусь, — уточнила она.       Очередной тихий кивок.