Redemption | Искупление

      — Что? — Гарри уже не впервые за последние пять минут задавал этот вопрос, пока Гермиона готовила его — и Рона — к тому, с чем он столкнётся в доме её родителей.       Главный аврор уже рассказал о взломе Салемской тюрьмы, связи с Тёмной энергией в Хогвартсе и исследовании меток, но, поскольку Рилла не раскрывала того, что у Гермионы дома жили два Пожирателя, за благополучием которых та следила, её друзьям было тяжело это переварить.       Гермиона вздохнула. В спешке передать всю информацию Рилле и предупредить британское Министерство, что, по её мнению, трое очень опасных Пожирателей смерти могли пытаться воскресить Волдеморта из мёртвых, она забыла, что появление Гарри и Рона означало, что уютный мир, который она создала для Тео и Драко, разрушится.       — Из всех Пожирателей Драко Малфою и Тео Нотту в Азкабане было хуже всего. Поскольку мне требовался довольно частый доступ к ним, их перевезли в дом моих родителей — как в конспиративную квартиру, — чтобы я могла заботиться о них и искать способы удалить из их меток тёмную магию.       — Это безумие, — сказал Рон. — Малфой. И Нотт. Свободные, как птицы, живут в старом доме твоих родителей вместе с тобой?       — Едва ли «свободные», — фыркнула Гермиона. — У них нет палочек, на дом наложены такие чары, что из него невозможно выйти. Они не угроза для меня. Могу также добавить, что ни один, ни второй меня и пальцем не тронули с тех пор, как там оказались, то есть уже около недели.       — Но, Гермиона, почему к этому не привлекли ОМП? — удивился Гарри. — Они — Пожиратели. Это наша юрисдикция. Если бы я знал, что те защитные чары предназначались для этого…       — То что? — прямо спросила Гермиона. — Ты бы не стал их накладывать? Ты бы переложил всё на меня, если бы знал, в чём заключается задание?        Гарри выглядел так, словно жалел о сказанных словах.       — Нет. Конечно, я бы помог, но я бы отговорил тебя от этого. Ты могла бы каждый день навещать их в Азкабане. Это очень опасно, Гермиона. Большинство Пожирателей смерти обучены рукопашному бою.       — Я способная ведьма и уверяю тебя, что ни у Тео, ни у Драко нет никакого желания мне навредить. Половину всего времени они слабы как котята, потому что их хренова левая рука горит. Это не мелочь, Гарри. Они могут умереть. То, что я рядом, не раз спасало им жизнь, — отметила она.       — Хорошо, — постарался успокоить обе стороны и выступить в роли миротворца Рон. — Мы понимаем, что ты не могла рассказать нам подробности дела. Мы понимаем, что это твоя работа. Но сейчас мы здесь, и я действительно не представляю, почему они не могут вернуться в Азкабан, пока мы будем дежурить…       Глаза Гермионы недобро вспыхнули.       — Я никогда не соглашусь на это, — произнесла она таким тоном, что стало понятно — с ней лучше не спорить. Гермиона также знала, что очень скоро ей придётся рассказать о том, что она совершенно не собиралась возвращать кого-либо в Азкабан. Если она откроет эту дверь, Гарри и Рон решат, что она стала чересчур эмоционально вовлечённой, и поставят под сомнение её суждения. Если они обратятся к вышестоящему руководству, у них может получиться. А Грейнджер абсолютно точно не могла этого допустить.       — Это моё дело. Мне известно, что вы авроры, но это всё ещё моё дело и моё исследование. Мы будем поступать по-моему. Я рассказала вам обо всём, потому что не хочу, чтобы вы понапрасну поднимали шум и беспокоились обо мне. Малфой, Тео и я заключили нечто вроде перемирия, и оно прекрасно работает. Я не желаю, чтобы кто-то из вас приходил и разрушал всё своим эго.       — Ладно, — согласился Гарри. — Но я удвою защитные чары.       Гермиона закатила глаза, но кивнула. Если от этого ему полегчает, пожалуйста.       — Малфой, — вздохнул Рон. — Мать твою. Это же Малфой.       — Он немного колючий, но не такой мерзкий, каким был в школе, — заверила друга Гермиона.       Позже этим же днём Гермиона, Рон и Гарри корпели над книгами за обеденным столом в доме её родителей, и Гермиона не могла отделаться от нахлынувшего чувства дежавю. Прошли годы, но всё это ощущалось как в старые времена. Но как бы Грейнджер ни радовалась, снова работая вместе с друзьями, она не была в восторге оттого, что им предстояла очередная задача по сдерживанию сил Волдеморта.       Этот хренов мужик хуже всех на свете.       Гарри читал всё, касающееся Тёмной энергии: как она функционирует, как распространяется и о возможных способах борьбы с ней. Рон изучал саму метку — или, скорее, схожие с ней случаи в истории. Гермиона сконцентрировалась на клятвах на крови, потому что была почти уверена, что именно такой скреплялся обряд принятия метки.       Гарри и Рон поднимались наверх, чтобы посмотреть на Малфоя и Нотта, когда только прибыли, но, увидев, что те спали, вернулись на первый этаж. Гермиона настояла, чтобы именно она сообщила Драко и Тео, что Гарри с Роном присоединились к расследованию. Последнее, чего бы ей хотелось, это потерять то доверие, которое выстроилось между ними тремя.       — У тебя же есть Омут памяти, да? — спросил Рон.       — Да, — Гермиона кивнула. — Я соберу воспоминания Драко и Тео сегодня ночью. И мне придётся запросить ордер на изъятие воспоминаний у нескольких старших Пожирателей. Они не станут разговаривать со мной или подчиняться. Мне не нравится мысль о том, что надзиратель заставит их, но я не вижу иного выхода.       Она могла поклясться, что Рон собирался возразить — по сути, Драко уже спорил с ней на эту тему пару ночей назад, — поэтому Грейнджер продолжила прежде, чем друг успел что-то сказать:       — Думаю, обряд изменился. И мне кажется, что бы Волдеморт ни сделал с более молодыми Пожирателями смерти, это было сильнее или сформировало более крепкую связь. Полагаю, поэтому им больнее всего и тёмная магия как будто глубже проникает в их кровь.       — А причиной тому как-то может быть их нежелание? — спросил Гарри, поднимая голову от книги.       — Что ты имеешь в виду? — уточнила Гермиона, крайне заинтересовавшись направлением его мыслей.       — Ну, старшее поколение Пожирателей было «истинно верующими», верно? Возможно, парочка и находилась под Империусом, но такое случалось редко, и большинство этих людей теперь мертвы. Руквуд, Малфой старший, Макнейр, Лестрейнджи — они являлись рьяными сторонниками Волдеморта, верящими в его идеологию.       — Верно, — сказала Гермиона, предлагая ему продолжать.       — Вот послушай. Какой бы фанатичной задницей ни был Малфой, он не Макнейр. Уверен, он с радостью сделал бы, что приказали, независимо от того, кто бы вышел победителем, однако он не являлся «истинно верующим». Если бы являлся, то убил нас в Выручай-комнате. Чёрт, да он бы опознал нас в поместье Малфоев. И, когда он в самом конце встал на сторону матери и отца, это едва ли показалось убедительным. Так что я почти ничего не знаю о Нотте, но я очень хорошо знаю Малфоя.       Это была правда. Гермиона сама понимала, что никто из этих двоих искренне не верил в идеологию. Но также нельзя забывать о другом молодом Пожирателе — том, который пытался срезать метку, — являлся ли он «истинно верующим»? Она не могла проверить. Грейнджер требовалось больше информации, прежде чем она признала бы, что боль имеет что-то общее с нежеланием исполнять волю Волдеморта.       — Это возможно. На данном этапе не думаю, что мы сможем выяснить, так ли всё на самом деле. Слишком мало Пожирателей нового поколения осталось в живых — если вообще есть кто-то, кроме Малфоя и Нотта.       Гарри кивнул и вернулся к чтению. Гермиона почувствовала, что у неё появилась возможность доказать свою правоту, по крайней мере, по поводу Тео, теперь, когда она могла поговорить о его отношениях с Пожирателями смерти.       — Для справки, Нотт тоже не являлся «истинно верующим». — Гарри снова поднял на неё взгляд, в его глазах читался вопрос. — Его мать умерла, когда он родился, а отец был жесток. Он пытался отказаться от метки, но отец избил его, проклял так, что тот едва мог стоять на коленях перед Волдемортом, и заставил принять метку.       Рон выругался себе под нос.       — Мерлин, Гермиона. Если это правда, то Визенгамот не посадил бы его в Азкабан.       Рон и Гарри долго переглядывались, а потом снова посмотрели на Гермиону.       — Ты ведь хочешь освободить не только Нарциссу, не так ли? — наконец устало произнёс Гарри, но Грейнджер видела, что он понимал — её не переубедить, да и не казалось, что он собирался это делать, что порадовало Гермиону.       — Я хочу, чтобы всех исправившихся Пожирателей, которых силой принудили примкнуть к Волдеморту, освободили, — сказала она, упрямо вздёрнув подбородок.       — И, полагаю, Драко тоже в этом списке? — спросил Гарри с горечью в голосе, когда произнёс имя Малфоя. Это было ярким доказательством того, что он обратил внимание, как Гермиона начала называть его Драко вместо Малфоя — то, что она сама заметила только утром.       Ей не хотелось ворошить это. Им требовалось столько всего сделать, и последнее, в чём она нуждалась, это самозащита, тогда как они должны были работать сообща. Но Гермиона не могла лгать Гарри.       — Да, — ответила она. — Драко тоже принудили. Он принял метку по собственной воле, но они угрожали его матери. Он думал, что у него нет выбора.       — У всех нас есть выбор, Гермиона, — заметил Гарри.       — Я это знаю. Ты это знаешь. Но ему не казалось, что у него был выбор.       — Мне это не нравится, — сказал Рон. — Всё как-то слишком быстро меняется. Ты раньше никогда не беспокоилась о Малфое, а сейчас хочешь рискнуть своей карьерой ради чего, повторного слушания?       — У меня пока что нет времени думать об этом. Мне надо сконцентрироваться на деле. Но я прошу вас обоих верить мне. Доверьтесь, потому что вы знаете, что я не глупая и не наивная. Драко до сих пор восемьдесят процентов времени ведёт себя как придурок. Вам не нужно играть с ним в квиддич. Вам не нужно становиться друзьями. Но если вы хоть немного мне доверяете, то, пожалуйста, верьте, когда я говорю, что он не заслуживает Азкабана — реформированного или нет.       — Я доверяю тебе, — сказал Рон. — Правда. Но ему доверять очень тяжело.       — Справедливо, — признала Гермиона. — Он не сделал ничего, чтобы заслужить твоё доверие, и я не виню тебя. Я не прошу тебя доверять ему, по крайней мере, пока.       — Я тоже верю тебе, Гермиона. И понимаю, что он не был настоящим Пожирателем. Но я не уверен, что он не представляет угрозы. Он сделает всё возможное, чтобы выжить, — заключил Гарри.       На лучшее Гермионе надеяться не приходилось, и она приняла это.       Затем последовали ещё тридцать минут чтения, ведения заметок и разочарованных вдохов, прежде чем Гермиона услышала, как кто-то зашевелился наверху.       Три пары глаз взметнулись к потолку.       — Я поднимусь проверю, — сказала Гермиона, закинула свои заметки в записную книжку и закрыла её. Рон с Гарри переглянулись, но ничего не ответили.       Гермиона вприпрыжку взбежала по лестнице, её сердце бешено колотилось в груди. Перед разговором с Гарри и Роном она немного нервничала, но они знали друг друга полжизни. Она была уверена, что в конце концов друзья её поддержат. Но в случае с Малфоем не существовало ничего постоянного, и меньше всего ей хотелось, чтобы Тео потерял к ней доверие, когда она скажет, что к делу подключились Гарри и Рон.       Именно Драко и проснулся. Нотт всё ещё спал в кровати. Гермиона осмотрела его, исключительно чтобы удостовериться, что он просто спал, а не что-то похуже.       — Больно? — тут же спросила она Драко.       — Немного, — сказал он. — На пятёрку. Я в порядке.       Гермиона кивнула.       — Ты проспал около пяти часов, — отметила она. — Это самое долгое время, какое ты спал без зелий.       — Что случилось? — спросил он.       — Что ты имеешь в виду? — уклончиво ответила Гермиона.       — Ты суетишься, — сказал Драко. — И говоришь иначе, как будто нервничаешь. Что произошло? — Он начал вставать с кровати, но Гермиона жестом остановила его.       Она не могла поверить, что ему удалось прочитать её так быстро и так досконально.       — Ладно, кое-что произошло, но здесь ничего не изменилось, — произнесла она, успокаивающе поднимая руки. С Малфоем стоило обращаться как с бомбой замедленного действия. Ей не хотелось, чтобы он испугался или почувствовал угрозу.       Она упомянула, что запрашивала информацию о Пожирателях, носящих метку, и как долго ждала ответа.       — Вот как ты узнала об Анденове.       — Да, — подтвердила Гермиона. — Что ж, ответ МАКУСА пришёл не намного позже после того, как ты уснул. У них в заключении находились пять Пожирателей, но все трое братьев Раковых сбежали.       Драко сжал одеяло в кулаках так, что побелели костяшки.       — Они вернутся сюда, — произнёс он, его голос был чуть громче шёпота.       Гермиона снова кивнула.       — Да, так мы предполагаем. Из-за этого мне пришлось привлечь к делу ОМП.       — Что это значит? — спросил Малфой.       — Это значит, что Гарри и Рон здесь и они помогут мне установить, что формирует связь между вами и Тёмной энергией в Хогвартсе.       — Прекрасно, — процедил Малфой. — Я знал, что в моей жизни всё шло слишком хорошо. Конечно, мне нужно было снова столкнуться с чудо-близнецами.       Гермиона поджала губы.       — Никто из них тебя не побеспокоит. На самом деле ты едва ли их заметишь. Они сконцентрированы не столько на метке, сколько на Энергии. Но раз мы уже достали кота из мешка, они хотели бы…       — Прийти и проверить, что я не причинил тебя вреда, я полагаю, — рявкнул Малфой и встал, скинув с себя одеяло. Он начал расхаживать по комнате, и Гермиона отступила, освобождая ему место.       — Ничего такого, Драко, — сказала она в надежде, что обращение по имени поможет успокоить страх. Гермиона заметила — тогда же, когда заметила, что стала звать его Драко, — что, когда она так делала, его вечно напряжённые плечи, казалось, немного расслаблялись. — Конечно, они не самые большие твои поклонники, но они здесь не для того, чтобы делать что-то с тобой. Не переживай, — успокаивающе произнесла она и положила ладонь на его правую руку, останавливая на полпути.       Когда он наконец-то посмотрел на неё, Гермиона слабо улыбнулась.       — Это было неизбежно, и поверь мне, ты бы предпочёл Гарри с Роном кому-то из старших авроров.       — Это ты их выбрала, да? — спросил Нотт из-за спины, и Гермиона подпрыгнула от испуга. Он всегда просыпался посреди разговора и ждал, пока ему не захочется сказать или спросить что-нибудь важное.       — Да, — подтвердила Гермиона. — Если мне нужно работать вместе с ОМП, я бы хотела убедиться, что это будут авроры, которым я доверяю.       — Вполне логично, — неуверенно согласился Тео. — Они, наверное, переживают за тебя.       — Они знают, что я могу за себя постоять, — сказала Гермиона с лёгкой улыбкой.       — С тем же успехом можно было бы привести их сюда, — простонал Драко. — Если Поттер намерен читать мне мораль, пусть делает это, когда я хорошо выспался.       Встреча четверых мужчин оказалась такой же неловкой, как все и представляли. Гарри с Роном ответили Малфою ворчанием на ворчание, но Тео всё же поблагодарил их за помощь и сам дал обещание не причинять вреда Гермионе. К тому времени, как Рон и Гарри ушли, она могла сказать, что они не так уж сильно возражали против Нотта, но по-прежнему терпеть не могли Малфоя. Она отметила это как прогресс.       После их ухода Гермиона дала Тео болеутоляющее зелье, потому что он пожаловался на усилившуюся боль, которая стала распространяться от его руки к плечу. Затем они все спустились на первый этаж, где Драко пообещал приготовить ужин.       По своему обыкновению Тео вышел в сад после того, как Гермиона наложила на него согревающие чары. Казалось, он хотел быть настолько подальше отсюда, насколько мог, хотя на улице стояла середина февраля и мороз. У Гермионы не хватало духу прочитать ему лекцию о том, что он «простудится до смерти».       — Займись чем-нибудь полезным, Грейнджер, и порежь это, — велел Малфой, когда она села за кухонный остров.       — Оу, — Гермиона посмотрела на морковку.       Он положил перед ней разделочную доску и протянул нож, который держал в руке.       Ей только сейчас пришло в голову, что всё это время с момента появления Малфоя в доме у него был свободный доступ к большим острым ножам. Она проявила небрежность, проверяя пространство на наличие оружия. Гермиона даже не подумала об этом. Она могла поспорить, что это точно пришло бы в голову Гарри, знай он, для чего она собиралась использовать это место.       — Как ты хочешь, чтобы я её нарезала? — спросила Гермиона. — Что ты готовишь?       — Пастуший пирог, но с говяжьим фаршем, так как у тебя нет ягнятины.       — То есть мелко?       Драко улыбнулся в ответ. Ещё одной искренней, не насмешливой улыбкой.       — Мелко, — повторил он.       Гермиона прежде видела, как готовила мама, так что у неё имелось довольно хорошее представление о том, что надо было делать. Собрав волосы на затылке резинкой, которую всегда носила на запястье, она встала, чтобы помыть руки, и налетела на Малфоя, копающегося в холодильнике.       Покраснев, Гермиона вернулась к своему месту и взяла нож, чтобы нарезать драгоценную морковку. В процессе она то и дело поднимала глаза, чтобы посмотреть, как работает Драко. Его длинные гибкие пальцы быстро и без усилий нарезали лук и сельдерей. Он держал нож умело, уверенно, и ей захотелось отвести взгляд от его красивых рук, но она почувствовала, как её затягивает, гипнотизирует, а в животе копошится целый рой бабочек.       Гермиона так отвлеклась на созерцание пальцев Драко, что не заметила, как её собственный нож, соскочив с моркови, опустился ей на мизинец.       — Блядь! — вскрикнула она, кровь быстро закапала на белую разделочную доску и край стола.       Умелыми руками Драко тут же отбросил свой нож и схватил её.       — Что ты сделала? — резко упрекнул он.       — Порезалась. Всё в порядке, — Гермиона попыталась выдернуть руку. Она заливала Малфоя кровью. Ей показалось, что это просто царапина, но крови было столько, будто она отрубила себе палец.       Драко быстро осмотрел рану, потащил Грейнджер вокруг стола к раковине, включил воду и поместил её палец под струю воды, чтобы разглядеть порез получше. Он стоял очень близко и прижимался к Гермионе всем телом. У неё сжалось сердце, когда она заметила в его сосредоточенных серых глазах панику.       Он напуган. Почему?       — Я в порядке, — ещё раз сказала Гермиона и, вытащив палец из-под воды, показала ему. — Это просто царапина. Вот. — Свободной рукой она схватила палочку. — Сана кутэм, — прошептала она, проводя кончиком волшебной палочки над порезом. Кожа на мизинце затянулась, не оставив даже шрама.       Гермиона подняла на Драко глаза, чтобы послать ему ободряющую улыбку, но когда встретилась с ним взглядом, уголки её губ опустились, потому что Гермиона была ошеломлена его проницательными глазами. Они снова потемнели и стали пронзительнее. Он дрожал, почти прижимая её руку к своей груди, словно защищая.       — Ты могла отрезать себе палец, — укоризненно произнёс Малфой.       — Теперь ты знаешь, почему я не готовлю, — сказала Гермиона, надеясь слегка снять напряжение, но Драко, похоже, был намерен отнестись к её травме как к национальной трагедии. От выражения его лица и напряжённости в теле она вздрогнула.       Драко пристально глядел на неё сверху, а Гермиона смотрела в ответ снизу, их тела оставались прижаты друг к другу. Желудок сделал очередное сальто, и она сглотнула, пытаясь заставить себя выдернуть руку из его и отодвинуться на безопасное расстояние к другой стороне острова. Вокруг них воздух, казалось, уже трещал от напряжения, и одна часть её желала притянуть Малфоя ближе, пока другая, более здравомыслящая, хотела выбежать на улицу и посмотреть, чем там последние двадцать минут занимался Тео.       Наконец, к счастью, Драко отпустил её запястье и отошёл назад. Гермиона теперь смогла разглядеть, что вся его футболка и правая рука были залиты её кровью.       — Прости, — сказала она, показав пальцем на те места, где увидела пятна.       Драко опустил глаза и с удивлением заметил её кровь на себе. С ужасом на лице он начал пятиться, пока не врезался в столешницу. Гермиона поджала губы.       — Да, она такого же цвета, как и твоя, — съязвила она. Малфой бросил на неё сердитый взгляд.       — Я не идиот, — огрызнулся он. — Я знаю, что у тебя такая же кровь, как и у меня.       Последовала пауза. Это было совсем не то, что она ожидала от него услышать.       — Это не означает, что я когда-либо хотел быть залитым ею. — Признание было пропитано такой болью, что Гермиона задумалась, не скрывалось ли за его словами нечто большее. Она хотела задать следующий вопрос, но плотно сжала губы.       Она отмахнулась от навязчивой мысли. Близость — её безумное влечение к Малфою — заставляла фантазировать о разных вещах. Конечно, мысль о том, что на тебе может находиться чья-то кровь, была неприятной. Он не имел в виду ничего большего. Он не беспокоился о ней в частности.       Но тогда почему он так испугался маленького пореза?       Гермиона подпрыгнула на месте, когда Драко швырнул нож на стол, едва успев взять его в руки. Он согнулся над столешницей, снова тяжело дыша.       О нет.       — Драко, — позвала она, обойдя остров и успокаивающе положив ладонь ему на спину.       — Не надо, — процедил он сквозь зубы. — Я в порядке.       — Дыши, — сказала Гермиона, не обращая внимания на его слова.       — Ты знаешь, как это сложно? — спросил он и повернул голову, чтобы посмотреть на Гермиону, волосы упали ему на глаза. Когда она ничего не ответила, Драко продолжил: — Я ощущаю магию. Чувствую её внутри. Вижу, как ты ею пользуешься, и не могу… Я знаю, это моё наказание. Знаю, что своими поступками заслужил быть лишённым палочки. Но…       Его дыхание немного выровнялось, и Малфой глубоко вздохнул, опустив голову и расслабив руки, сжатые в кулаки на столешнице. Гермиона продолжала выводить на его спине успокаивающие круги и ждала, пока он выговорится.       — Я не могу ничего сделать, — сказал Драко. — Я бесполезен. Если с тобой что-то случится… я не смогу исцелить тебя. Я не могу ничего. Это убивает меня.       Его голос звучал надломленно и глухо. При виде Драко в таком состоянии у Гермионы в груди сжалось сердце. С уверенным и саркастичным Малфоем было гораздо проще. Уязвимый и раскаивающийся Драко разжёг в ней что-то такое, о чём она боялась вспоминать.       — Со мной всё хорошо, Драко. Тебе не нужно исцелять меня. Я вполне самодостаточная ведьма, — легко произнесла Гермиона, пытаясь вывести Малфоя из этого состояния, в которое его привёл порез на её пальце.       — Ты самодостаточна, если у тебя в руках палочка. Самодостаточна, если в сознании. При мысли о том, что ты поедешь в Хогвартс, будешь находиться рядом с этой Энергией — рядом с ним, — я не могу дышать. — Он повернулся лицом к Гермионе и, сначала положив руки ей на плечи, позволил им соскользнуть на её предплечья. — Я знаю, что ты самодостаточна. Но ещё я знаю, что если с тобой что-то случится, то я не смогу это контролировать…       Он не закончил мысль, но посмотрев на него, Гермиона увидела в его глазах море боли и неуверенности.       — Драко… — начала было она и закрыла глаза, почувствовав прикосновение его пальцев через тонкую материю рубашки.       Но Гермиона понятия не имела, что сказать. Ей казалось, словно весь вес его признания навис над ней, и она хотела сбежать так же сильно, как и хотела остаться. Она хотела стоять здесь, смотреть на Драко — более уязвимого, чем когда-либо, — и заставить его раскрыться перед ней. Вместо этого Гермиона сделала то, что удивило их обоих.       Она достала палочку. В этот момент её сердце бешено колотилось в груди. Делиться волшебными палочками было не принято, и как бы Гермиона ни доверяла Драко, предложить ему свою палочку — настоящий прыжок веры. Но ей хотелось, чтобы Малфой знал, что она доверяет ему. Хотелось, чтобы знал, что он не просто парень, который помогает с её делом, или друг Тео, которого ей неохотно пришлось добавить в свой список заслуживающих спасения людей.       — Возьми, — сказала она, беря его руки в свои. — Используй одно заклинание. Любое. Вспомни, что ты — волшебник.       Поначалу казалось, Драко хотел отказаться, но либо магия притягивала его слишком сильно, либо он снова всё хорошенько обдумал, и спустя секунду Малфой обхватил основание древка и сам взял её в руку.       В отсутствие своей палочки, которая словно являлась продолжением тела, Гермиона испытывала беспокойство, но выражение на лице Драко того стоило. Оно очень сильно походило на эмоции Тео, когда тот вышел на свежий воздух парой дней ранее. Драко выглядел так, будто впервые за очень долгое время почувствовал себя живым. Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза, чтобы насладиться ощущением магии, текущей сквозь волшебную палочку, как было задумано природой.       Открыв глаза, Малфой направил древко прямо за левое плечо Гермионы и тихо прошептал заклинание. Грейнджер не могла припомнить, слышала ли такое раньше. Охваченная любопытством, она обернулась, чтобы посмотреть, что он сделал. По её лицу расплылась улыбка, когда она увидела, что Малфой наколдовал горшок с сухими травами в кухонном уголке позади неё.       — Полагаю, в этом есть смысл, — сказал он, тихо посмеиваясь.       — Что это за заклинание? — спросила Гермиона. — Тебе часто нужны мёртвые растения?       — Это заклинание придумала моя мать. Она была довольно хороша в чарах. Наверное, это что-то вроде того заклинания, которое ты использовала на наших блокнотах. С помощью него я мог наколдовать розы из её любимого сада, пока находился в Хогвартсе, — объяснил Драко.       — О, это чудесно! — воскликнула Гермиона. Ей было жаль, что она не додумалась до этого, чтобы облегчить в школе тоску по дому.       — Ну, учитывая, что поместье, вероятно, заброшено, я не удивлён тому, что там нет роз, которые получилось бы наколдовать, — пожал плечами Малфой.       Он долго смотрел на палочку в своей руке, а потом протянул её Грейнджер.       — Спасибо, Гермиона, — тихо произнёс он. — Добавь это ко всем тем вещам, за которые я перед тобой в долгу.       — Ты ничего мне не должен, Драко, — сказала Гермиона, убирая палочку в кобуру. — Я знаю, что ты в это не веришь, но это правда. Ты уже заплатил высокую цену. Ты больше никому ничего не должен.       Он избегал её взгляда, и Гермиона поняла, что предстоит ещё много работы, чтобы убедить его в том, что за более чем пять лет Азкабана он выплатил все свои долги.       — Закончим пирог? — спросила она в надежде разорвать напряжение и вернуться на более безопасную территорию.       — Ты иди на улицу и развлекайся с Тео. Рядом с ножами ты мне не нужна.       Гермиона закатила глаза, но согласилась. Сейчас ей требовалось немного места. Её чувства к Драко оказались очень запутанными, и она не совсем понимала, что менялось между ними. В чём Грейнджер была точно уверена, так это в том, что никогда не отправит его обратно в Азкабан — ни при каких обстоятельствах. Даже от мысли об этом у неё повышался пульс.       Она всё больше начинала думать и переживать о том, чем готова пожертвовать, чтобы удостовериться, что Драко никогда туда не вернётся. По-настоящему размышляя, что её заставят отправить его обратно в тюрьму, она представила себе всевозможные варианты, как этого избежать, бороться, и некоторые из этих вариантов были просто безрассудными. Гермиона задавалась вопросом, в какой момент ей станет всё равно.       Когда она вышла во двор, Тео стоял на коленях у старого огорода её матери.       — О! — воскликнул он, покраснев, когда понял, что Гермиона рядом. Нотт выглядел таким сосредоточенным, что она сомневалась, что он заметил бы, если бы по саду проскакал гиппогриф. — Я просто хотел взглянуть. Когда потеплеет, я бы попытался оживить его, если ты не против.       — Конечно, я не против, — тепло произнесла Гермиона. — Это лучше, чем если он продолжит прозябать заброшенным, как в последние пять лет.       На самом деле ей очень понравилась эта идея. Это займёт Тео, и он сможет больше времени проводить на свежем воздухе, который, как ей казалось, уже очень хорошо на него влиял.       И Драко, и Тео уже за несколько дней в нормальных условиях немного прибавили в весе. У них улучшился цвет лица. Под глазами у Тео больше не было чёрных синяков. Насколько же их состояние — состояние всех Пожирателей с меткой — ухудшилось из-за плохого ухода, подумала Гермиона. Это злило её.       — Мне кажется, маггловский посевной сезон начинается в марте, так что осталось совсем немного, — сказала Гермиона. Ей не хотелось думать, что в марте его, возможно, уже здесь не будет, и она затолкала эту мысль далеко на задворки сознания.       — Как я вижу, Драко выгнал тебя с кухни, — посмеиваясь, заметил Тео. — Я знал, что это должно произойти. У него плохо получается работать в команде.       — Теперь я это знаю, — ответила Гермиона, улыбаясь уголками губ, и продолжила: — На самом деле я поранилась, пока нарезала морковь, и он больше не доверит мне нож.       Тео пристально посмотрел на неё.       — Должно быть, ему тяжело это далось.       Гермиона нахмурилась.       — Ну да, он воспринял всё не очень хорошо. Но почему?       Ей наконец-то удалось задать этот вопрос, но она спросила Тео, потому что он действительно мог ей рассказать.       — Если Драко что-то и передалось от отца, так это желание защищать тех, о ком он заботится, — сказал Тео. — Ему плевать на большинство людей, поэтому он сосредотачивается довольно сильно.       Гермиона уже открыла рот, готовая возразить, но Тео остановил её, покачав головой.       — Он заботится о тебе, Гермиона. Это сбивает его с толку и невероятно расстраивает. Он не знает, заботится ли он о тебе из-за твоей доброты или потому, что чувствует себя обязанным за всё, что ты делаешь, но на самом деле это не имеет значения. Ты принадлежишь к тому узкому кругу людей, которые ему небезразличны, и мы — немногие счастливчики. Мы также мучаем его.       Гермиона сглотнула, внезапно почувствовав вину. Она сделала что-то, чего не должна была? Она заставила Драко считать, что нуждается в его защите? Она не могла припомнить ничего из того, что сделала — кроме как отправила сообщение его матери, — что выглядело бы непрофессионально или выходило за рамки того, что сделал бы любой порядочный человек.       — Сейчас, когда у него нет магии, всё ещё хуже — он физически ослаблен. В его голове проносится множество сюжетов того, что с нами может произойти, — я работаю с ним над этим. Пытаюсь заставить его понять, что мы — не его ответственность, но он безумно упрямый.       Гермиона усмехнулась, но сердцем находилась где-то не здесь. Слова Тео крутились у неё в голове, сея семена и пуская корни, отчего она одновременно чувствовала себя уязвимо и неуютно. Тео не имел причин лгать ей, да и она своими глазами видела перемены в поведении Драко. Что это означало, если она случайно попала в круг людей, которые были ему небезразличны? Заботилась ли она о нём так же, помимо своей праведной потребности спасти его?       Когда Драко присоединился к ним в саду, пока ужин готовился, Гермиона всеми силами старалась выгнать эти мысли из головы, но не могла перестать смотреть на Малфоя другими глазами — внимательнее наблюдать за ним.       Он заботится о тебе, Гермиона.       Мы мучаем его.       — Что? — спросил Драко, и с его губ слетел лёгкий смешок, от которого все внутренности сжались. Видимо, она пялилась.       — Ничего, — Гермиона покраснела и отвела взгляд. — Так что ты хочешь посадить, Тео? — спросила она, меняя тему. Ей требовалось подготовиться к визиту в Хогвартс, и у неё не было времени на путанные мысли, крутящиеся в голове.