Redemption | Искупление

      Невилл прибыл первым — после Гермионы. Она почти опоздала, но, естественно, Грейнджер всё планировала наперёд — поэтому никогда не приходила позже назначенного времени. Однако, по всей видимости, её окружали друзья и знакомые, которые не успели бы и на собственные похороны.       — Привет, — произнёс Невилл тем же жизнерадостным тоном, что и всегда. — Луна немного задержится. Она заканчивает утренний выпуск «Придиры».       — Всё в порядке, — улыбаясь, ответила Гермиона. — Что нового в Хогвартсе?       Невилл тяжело вздохнул.       — Даже не могу сказать, сколько пятикурсников я поймал на Астрономической башне во время своих обходов, Гермиона. Мысль наложить на себя Обливиэйт ещё никогда не казалась такой соблазнительной. Прошу, успокой меня тем, что мы были гораздо осторожнее во время игры в «спрячь палочку».       Гермиона хихикнула.       — Я-то с радостью, но очень в этом сомневаюсь.       — Я бы не согласилась, — сказала Джинни, протискиваясь в кабинку и устраиваясь рядом с Гермионой. — Хотя я сама не «прятала палочку», если вы понимаете, о чём я.       Уши Невилла приобрели розовый оттенок, и Гермиона снова рассмеялась.       — Полагаю, что нет, — согласился он.       Гермиона наклонилась и крепко обняла подругу — они не виделись с Джинни уже целую вечность из-за расписания её матчей по квиддичу и работы Гермионы.       — Моргана сегодня придёт?       — О нет, — отмахнулась Джинни, будто от назойливой мухи, жужжащей над столом. — Больше никакой Морганы. Возвращаюсь на поле. — Джинни часто так поступала. По мнению Гермионы, подруга не была заинтересована в моногамии и не подходила подобному типу отношений.       Следующим подошёл Рон, потом Луна, затем Гарри с Парвати — хотя последние выглядели так, будто только совсем выдохшись после быстрого перепихона вспомнили, что им ещё нужно встретиться с друзьями.       — У тебя мантия криво застёгнута, приятель, — Рон указал на грудь Гарри, прилагая всевозможные усилия, чтобы не рассмеяться.       — Падма придёт? — спросила Гермиона у Парвати, лицо которой всё ещё заливал яркий румянец. Грейнджер была рада помочь подруге выбраться из неловкой ситуации.       — Да. У неё сейчас появилось гораздо больше свободного времени, так как она работает над очень секретным делом невыразимцев. — В уголках её губ заиграла понимающая улыбка, и Парвати подмигнула.       Гермиона догадалась, что, наверное, из-за неё блестящей Падме было довольно скучно. Та всегда дежурила для Грейнджер, хотя Гермиона редко в ней нуждалась — по крайней мере, пока. Падма появилась через пару секунд, будто почувствовав, что о ней говорят, и компания заказала напитки.       Как и обычно, все разделились на группки, что-то обсуждая. Гермиону втянули в спор Джинни с одной стороны и Рона с другой — они всегда спорили. Мыслями она была где-то не здесь, как и в прошлый раз, когда они собирались.       В этот раз дома её ждали двое мужчин, которых она оставила с телевизором и видеокассетой «Грязных танцев» — единственной, какую смогла найти. В детстве это был её любимый фильм. Одним летом она посмотрела его трижды за день. И тем не менее мысль о Малфое и Тео, сидящих с миской попкорна между ними и наблюдающих за тем, как Джонни и Бэби танцуют под песни пятидесятых, пробуждала в ней некую тоску.       — Эй, Земля вызывает Гермиону! — Падма помахала рукой, чтобы привлечь её внимание, и Гермиона выпрямилась.       — Прости?       — Мы обсуждали статью в «Пророке» — если её вообще можно так назвать, — Падма выплюнула последнюю фразу, словно мысль об этой статье оскорбляла её до глубины души.       — О, — Гермиона нахмурилась.       — Ты правда уволила целителя Азкабана? — спросила Парвати.       — Не совсем, — ответила Гермиона. — Когда я встретилась с одним из заключённых — с одной из них, — исправилась она, — стало очевидно, что та боялась находиться с ним наедине. Поэтому я сказала надзирателю тюрьмы, что не хочу, чтобы он взаимодействовал с заключёнными. Я попросила Риллу связаться со Святого Мунго и запросить нового целителя. Без него они не останутся.       — Ты прямо так и сказала надзирателю тюрьмы? — спросил Невилл. Он выглядел поражённым.       Гермиона задумалась, не была ли это её возможность пробудить в друзьях интерес к уголовному правосудию.       — В дело, над которым я работаю, вовлечены некоторые заключённые, — начала Гермиона. — В обозримом будущем я собираюсь наведываться в тюрьму около одного раза в неделю. Не знаю, заходил ли кто-то из вас туда…       Все, кроме Гарри и Рона, покачали головами.       — Это ужасно, — серьёзно произнесла Гермиона. И она ни на йоту не преувеличивала. — Они не знают, сколько времени. Мерлин, они даже не знают, какой сейчас месяц. Не знают, когда им принесут еду или воду. Они никогда не мылись и к ним не применяются чистящие чары. Никогда. Их зубы в ужасном состоянии. Не знаю, как кому-то удаётся продержаться там дольше месяца.       — Ну, это же тюрьма, — заметил Рон. Увидев выражение лица Гермионы, он тут же поднял руки, успокаивая её. — Я не говорю, что поддерживаю такой подход. Но это тюрьма, и большинство людей там — Пожиратели смерти. А те, кто нет, — серийные убийцы и педофилы. Она предназначена для худших из худших, — подчеркнул Рон.       — Для чего мы избавлялись от дементоров? — возразила Гермиона.       — Потому что они перешли на сторону Волдеморта, — ответил вместо Рона Невилл.       — Да, возможно, это и есть настоящая причина, — согласилась Гермиона. — Но зачем тогда мы рассказывали всему миру, что убрали дементоров? — Она сама ответила на свой вопрос: — Потому что они сводили заключённых с ума. Потому что постоянно жить с ними бок о бок было всё равно что умереть. — Сделав вдох, Грейнджер продолжила: — То, что творится в тюрьме сейчас, даже хуже, чем при дементорах, потому что сейчас это делают люди. То, как там обращаются с заключёнными, не просто бесчеловечно, но также развращает охранников.       Повисла долгая пауза, во время которой её друзья переваривали сказанное.       — У Великобритании действительно тяжёлая история в этом вопросе, — наконец произнесла Луна. — Во Франции и Нидерландах тюрьмы строгого режима очень сильно отличаются от наших. У них есть отдельная ветвь власти, которая контролирует защищённость этих тюрем, а также отвечает за здоровье и безопасность всех заключённых.       — Сложно сочувствовать Пожирателям смерти, — заметил Невилл.       — Знаю, — сказала Гермиона. — Именно поэтому им всё это и сходит с рук. Но решать, кто имеет или не имеет права на элементарное человеческое достоинство, даже если это основано на действиях человека, лишившегося этих прав, опасная игра. Понадобится много денег, чтобы исправить тюрьму, но не настолько, чтобы это представлялось невозможным. Мы сейчас говорим о скольких, о ста пятидесяти заключённых? Обеспечить такое количество людей безопасными человеческими условиями не непомерно дорого.       — Это хороший довод, — согласилась Парвати, постукивая пальцем по подбородку. — Но любую сумму, потраченную на преступников, нелегко продать общественности.       Гермиона улыбнулась. Именно. Это оставалось её главным препятствием, и она обрадовалась, что Парвати так быстро его преодолела.       — Ты права, — признала Грейнджер. — Будет ещё много статей вроде этой, — предупредила она друзей. — Я не могу заставить общество сопереживать заключённым, но могу сделать всё, что в моих силах, чтобы усложнить жизнь тем людям, которые способны что-то изменить. Уверена, добрый надзиратель тюрьмы возненавидит меня до глубины души через пару месяцев.       — Если кто-то и может это сделать, так это ты, — сказала Джинни. Её голос был тёплым, а уверенность покорила Гермиону. По крайней мере, её друзья не хотели спорить с ней по этому поводу.       — Я могу написать несколько статей об этом в «Придире», если ты не против рассказать об условиях содержания преступников в тюрьме и своём опыте общения с тамошним руководством, — предложила Луна.       Гермиона поблагодарила её и взглянула на Гарри, который был заметно молчалив. Он, среди всех собравшихся, обладал наибольшим политическим влиянием. Если бы он присоединился к ней, то это, по крайней мере, значительно бы повысило вероятность реформирования тюрьмы.       — Ты знаешь, что я с тобой, — серьёзно произнёс Гарри. — Нарцисса Малфой спасла мне жизнь, и её всё равно посадили туда. — Гермиона помнила, как упорно он боролся, чтобы не допустить этого, но Визенгамот после войны действовал эмоционально и опрометчиво. — Это правда… ты думаешь, с ней плохо обращаются?       Гермиона послала ему взгляд, говорящий, что они обсудят это позже, а после кивнула.       — Со всеми в этой тюрьме плохо обращаются.       — Я обязан ей своей жизнью, — сказал Гарри. Парвати обняла его, притянув ближе, как будто говоря, что никогда больше не позволит ему оказаться в подобной опасности. Гермиона была рада, что у Гарри появился кто-то, кто взял на себя работу по сохранению его жизни — его счастья.       Грейнджер понимала, что он чувствует себя обязанным Нарциссе, но также надеялась, что сможет использовать эту информацию, чтобы, в конце концов, Гарри помог ей освободить и Малфоя тоже. Его будет трудно убедить. Ненависть Гарри к Драко была легендарной и чаще всего беспричинной. Но его взгляд после того, как Гермиона рассказала о состоянии Нарциссы в Азкабане, подарил ей искру надежды, что, возможно, у неё появился союзник в борьбе за помилование двух заключённых, которые сейчас сидели в доме её родителей и смотрели маггловское телевидение.       — Вы же понимаете, что оба просто продолжаете создавать Кингсли одну головную боль за другой, да? — наконец сказал Рон, разрушая напряжение, в чём был большим профессионалом.       — Бедный Кингс, — запричитала Джинни.       Как обычно, компания стала постепенно расходиться. Первой ушла Джинни, потому что у неё назначена ранняя тренировка. Затем Падма ушла заниматься исследованиями обезболивающих заклинаний, за что Гермиона горячо её поблагодарила. Когда собрались уходить Невилл и Луна, Гермиона спросила, может ли она переговорить с Невиллом на пути к выходу.       — Есть новости о Тёмной энергии в школе? — спросила она, стараясь звучать обыденно, но сразу поняла, что по её голосу становилось ясно, что она слишком жаждала заполучить информацию. Да, её задание с Хогвартсом действительно сместилось на второй план, но Гермионе не удалось удержаться. Ничто больше не могло отвлечь её от беспокойства о том, что происходит в школе.       Невилл долго смотрел на неё.       — Ты тот назначенный на это дело невыразимец, да? — Гермиона кивнула. Это не являлось тайной.       — Ну, — начал он, — это интересно. Интенсивность волшебных выбросов и их откаты. Сегодня, например, Энергия оказалась невероятно слабой. Но иногда может быть настолько сильной, что почувствуешь, как она распространяется за защитные барьеры.       — Хм, — Гермиона задумалась. — Не мог бы ты просто держать меня в курсе? Не хочу тебя беспокоить. Если это слишком, просто скажи. Но если ты отправишь мне сову, когда произойдут какие-нибудь изменения и зафиксируешь их время…       — Конечно, — сказал Невилл, его глаза загорелись оттого, что теперь он играл важную роль в её работе. — Это пустяки. Я всё равно каждый день собираю травы на опушке Запретного леса.       — Спасибо, Невилл. — Она крепко его обняла и попрощалась с Луной, пообещав ей своё интервью для статьи в «Придире» об Азкабане.       Вернувшись за столик, Гермиона обнаружила там только Гарри и Рона.       — Парвати пошла домой, — сказал Гарри. В их компании существовала негласная договорённость о том, что Гарри, Рон и Гермиона оставались ещё на один бокал только втроём, когда у них получалось. Связь между ними не разрушил даже неуклюжий секс Гермионы и Рона после войны. Она не ослабла по прошествии лет и после того, как каждый пошёл своим путём в жизни и работе. Их связь была сильнее, чем у братьев и сестёр, и иногда они просто нуждались друг в друге.       — Нарцисса, — произнёс Гарри. Он не продолжил, и Гермиона поняла, что он ждал, пока все уйдут, чтобы расспросить её о ведьме.       — Она среди тех заключённых, с которыми я виделась в тот день, — начала Гермиона.       — Что с ней? — заинтересовался Гарри. Рон потягивал свой напиток и смотрел то на одного из них, то на другого, как будто наблюдал за теннисным матчем.       — Ровным счётом ничего. Она не является испытуемым моего исследования, но помогает своим участием, — Гермиона говорила уклончиво. — Она слаба, истощена, её разум хрупок. Ей дают соответствующие лекарства, но если её разум ничем не занят, лекарства не помогут. Она не мылась так же, как и остальные.       — Это с ней целитель вел себя неподобающим образом? — спросил Гарри, его рука так сильно сжала бокал, и Гермиона испугалась, что тот разобьётся.       — Да, — ответила она. Рон ахнул, но ничего не сказал.       — Чем я могу помочь, Гермиона? — уточнил Гарри.       — Я пока не знаю, — призналась она. Грейнджер только начала осознавать, какую задачу на себя взвалила. — Я просто надеялась на первых порах заручиться твоей поддержкой.       — Не проще ли будет просто добиться помилования для Нарциссы, чем перестраивать всю тюрьму? — справедливо заметил Рон.       — Возможно, — согласилась Гермиона. — И, в конечном счёте, я хочу, чтобы Нарциссу освободили в срок. Однако это не решит большую проблему. Я знаю, что для тебя это долг всей жизни, Гарри, но для меня это гораздо больше.       — Я понял, Гермиона, — Гарри поднял руку, словно говоря «тебе не нужно меня убеждать». — Я едва не умер — как и все мы, — чтобы жить в мире, где существует хотя бы подобие справедливости и правосудия. Легко быть честным и справедливым по отношению к людям, которые нравятся. Мерилом общества является честность и справедливость по отношению к тем, кто не вызывает симпатии.       Гермиона растрогалась. Её глаза наполнились слезами. Он понял. Он на самом деле, чёрт возьми, понял. Ей не придётся показывать графики и таблицы. Не придётся мучаться вопросом, как очеловечить в его глазах Пожирателей смерти. От нахлынувшего облегчения её кожа покрылась мурашками. С плеч упал огромный груз, и Гермиона повернулась к Рону.       — Ты понимаешь, почему я должна это сделать? — спросила она. Рон помолчал секунду. Он аккуратно подбирал слова. Гермиона знала, потому что и раньше видела, как он это делает.       — Понимаю, — наконец ответил Рон. — Думаю, я не так прогрессивен, как вы двое. Я не мучаюсь бессонницей, переживая за жалкое существование Пожирателей смерти, но я и правда понимаю, что это скользкая дорожка. Уверен, некоторые из наиболее хладнокровных последователей Волдеморта поначалу не видели ничего такого в причинении вреда магглам. Потом это коснулось магглорождённых. Затем полукровок и так далее. Это как окно Тоттенхэма или как там оно называется.       Гермиона фыркнула от смеха.       — Окно Овертона, — поправила она.       — Точно. Вот так. Если ты обесчеловечиваешь одну группу людей, впоследствии ты обесчеловечишь любую другую.       Гермиона решила пока не говорить о Малфое или Нотте. Во-первых, она не знала, как объяснить всю ситуацию обоим друзьям, не раскрыв при этом слишком много конфиденциальной информации. Во-вторых, она уже одержала крупную победу, и не стоило снова разыгрывать свои карты. Когда она будет готова представить друзьям идею о помиловании, ей хотелось обладать достаточным количеством доказательств, чтобы заставить их согласиться с ней.

***

      Когда Гермиона вернулась домой, было уже поздно. Она заметила, что в комнате Малфоя и Нотта не горит свет, но мелькающие огни свидетельствовали о том, что они до сих пор смотрели фильм или кто-то из них разобрался и понял, как работает антенна.       Она приоткрыла дверь в спальню и увидела, что Тео спит мёртвым сном, а Малфой сидит на кровати и смотрит ночные новости. Он лениво перевёл на неё взгляд и пультом выключил звук. Гермиона восприняла это как приглашение войти.       Она знала, что уже глубоко за полночь, а также помнила, как Малфой говорил, что у него проблемы со сном.       — Не спится? — произнесла она, как глупо. Очевидно.       — У меня редко получается, — коротко ответил он.       — Ну, — со вздохом сказала Гермиона и, взяв стул у письменного стола, поставила его рядом с кроватью Малфоя, — я умираю от любопытства. Как вам «Грязные танцы»? — Она не смогла сдержать широкую ухмылку при мысли, что парни смотрели этот фильм.       Малфой тут же закатил глаза.       — Тео понравилось. — Он захлопал ресницами и прижал к груди сцепленные в замок руки, пародируя влюблённую школьницу: — О Драко, это так романтично. Они не должны были быть вместе, но всё равно влюбились друг в друга!       Гермиона тихо рассмеялась, чтобы не разбудить упомянутого Нотта.       — Знаешь, в детстве я была одержима этим фильмом, — призналась она. — Наверное, поэтому дома осталась только эта единственная кассета.       — Это не танцы, — сказал Малфой. — Это трах в одежде. Танцы требуют мастерства.       — Ты не считаешь, что то, чем они занимались, тоже требовало мастерства? — недоверчиво возразила Гермиона. Она тут же вспомнила все те случаи, когда просила папу поднять её так же, как Джонни поднимал Бэби. Она убедила себя, что однажды станет танцовщицей. Отсутствие у неё чувства ритма было достойной сожаления насмешкой.       — Кто угодно может тереться о другого человека, как низзл в течку, — надменно ответил Малфой.       Гермиона фыркнула.       — Ладно, — сказала она, закатив глаза. С ним бесполезно спорить. Малфой, похоже, думал, что знает всё на этом Мерлин-его-подери свете. — Ну, в любом случае, я постараюсь подобрать развлечения, которые будут тебе больше по вкусу. Полагаю, только мы с Ноттом ценим хорошую историю любви.       Малфой долго на неё смотрел — как будто пытался расшифровать её, словно она представляла собой код.       — Я несколько шокирован тем, что ты велась на всё это, — наконец сказал он.       — Всё что? — озадаченно переспросила Гермиона.       — Любовь, — всё-таки ответил Малфой, словно это слово обожгло его губы. Он ощутимо вздрогнул, чтобы убедиться, что она точно поняла, насколько ужасной он считал эту идею.       Что?       — Что есть любовь? — спросил Малфой, садясь на кровати ровнее: он скрестил перед собой ноги и локтями упёрся в колени.       Гермиона машинально открыла рот, но у неё возникло отчетливое ощущение, что он пытался подвести её к ответу, который ей придётся позже изменить.       — Любовь — это чувство глубокой привязанности, — сформулировала она свою мысль так, чтобы Малфою не удалось её никак задеть.       — Благодарю за выдержку из словаря. Я имею в виду, что это на самом деле такое? — В действительности он не ждал от неё ответа, потому что у себя в голове уже всё решил сам. — Люди «влюбляются» двумя способами. Либо их насильно заставляют быть вместе и начать любить друг друга, потому что им становится комфортно и они могут положиться друг на друга — то есть они достигают доверия. Либо же более сексуальная версия любви — мимолётное увлечение, вызванное реакциями в твоём мозгу, который посылает сигнал к твоему… — казалось, он внезапно осознал, что собирался намекнуть на собственный пенис, и позволил ей самой сделать выводы.       — Это так цинично.       — Я ожидал, что такая зануда, как ты, станет так же цинично относиться к чему-то столь мнимому, как любовь. Мне стоит рассказать тебе, что и морщерогих кизляков не существует? — он дразнил её. Но Гермиона не была уверена, комфортно ли ей от таких поддразнивающих отношений, — не с ним. Пока нет. У них имелась слишком длинная история.       — В любви есть химический аспект, — парировала Гермиона. — Существуют феромоны. Любовь между матерью и ребёнком поддаётся количественной оценке — сканирование мозга может доказать, что любовь реальна.       Он быстро от неё отмахнулся.       — Родительская любовь — это совершенно другое. Это вообще не любовь. Это обязанность. Так устроено природой.       — Ты не можешь просто сказать «это не считается», — прошипела Гермиона. — Ты говоришь, что любви не существует, а когда тебе приводят доказательство обратного, ты просто меняешь правила игры.       Малфой выглядел таким живым, каким она его никогда не видела: его глаза блестели, пока он размышлял о контраргументе.       — Любовь это не чувство. Та «любовь», которая возникла между Бэби и Джонни, — это похоть. Они хотели потрахаться. И да, это невероятно романтично, что он был бедным, а она — богатой. Он — «прислуга», а она — избалованная и оберегаемая дочь обеспеченного целителя. Но спустя полгода на что стали бы похожи их отношения? Они бы трахались, как пьяные пикси, до конца лета, а потом она бы вернулась к своей жизни, а он вернулся к тому, чем бы он ни занимался, пока не учил людей танцам в каком-нибудь причудливом летнем лагере.       Гермиона согласилась с этим.       — Конечно. За фильм, идущий девяносто минут, эти двое людей не могли по-настоящему влюбиться. Их будущее точно стало бы ужасным. Но суть фильмов вроде этого — показать фантастический идеал. Ты же говоришь, что любви не существует вовсе. Это совсем другое.       — Любви не существует. А если бы существовала, какое она вообще имеет значение. Представим, что ты любишь кого-то. Что это значит для тебя? Ты сделаешь его счастливым? Останешься с ним, несмотря ни на что? Умрёшь за него? — быстро спрашивал он.       — Конечно, — сказала Гермиона. — Это и есть любовь.       — Нет, это поступки, — ответил Драко, и выражение его лица подсказало ей, что к этому он и вёл.       Гермиона терпеть не могла, когда кто-то подводил её к нужному выводу подобным образом, и, что ещё хуже, она с самого начала знала, что Малфой это делал.              — Как эмоция, любовь бесполезна, — продолжил он. — Что даёт человеку чувство «любви»? Возможно, кратковременное утешение или повышение уверенности. Кроме этого, какая кому польза от чужой любви? Любовь, как действие, — что ж, вот с этим уже поинтереснее. Два разных человека могут утверждать, что действуют из соображений любви, и прийти к двум радикально разным заключениям. Один может запереть свою партнёршу — с глаз долой, — потому что он не хочет, чтобы ей навредили, или из-за ревности. Вот она, любовь, как действие.       Гермиона быстро его перебила:       — Нет. — Она энергично покачала головой. — Это собственничество. Это ревность. Это не любовь.       — Но для него — да. Он так выражает любовь.       Она поджала губы. С ним было невозможно больше соглашаться.       — С другой стороны, иной мужчина может преклоняться своей партнёрше, предлагать ей всё, что она пожелает. Обожать её как на людях, так и наедине. Но всё это тоже действия.       Гермионе не хотелось в этом признаваться, но его доводы несколько пошатнули её точку зрения. Конечно, она действительно верила в любовь, но также правдой являлось то, что любовь как действие была намного важнее любви как эмоции. Больше всего её интересовало, как они перешли к обсуждению определений и важности понятия любви — будь то эмоция или действие — в час ночи, после того как Малфой впервые посмотрел «Грязные танцы».       Ей не удалось долго порассуждать на эту тему, потому что через секунду повисшей между ними тишины, Малфой резко вздохнул, упал спиной на подушки и забился в конвульсиях.       — Грррнн, — он пытался произнести её фамилию, но его челюсти крепко стиснулись, а тело сильно затряслось.       Секунды спустя Тео тоже начал дёргаться. Так как она находилась ближе к Малфою, то обхватила его руками и перевернула на бок, прижимая его тело к кровати своим, надеясь, что её вес поможет облегчить судороги. Он вслепую протянул руку и сильно схватил её, Гермиона зашипела от боли, поняв, что Драко, возможно, в процессе сломал ей палец.       Блядь!       — Тео, держись, — крикнула она, не зная, как помочь им обоим одновременно. Малфой не отпускал, а вырваться не получалось.       Свободной ладонью Гермиона выхватила волшебную палочку из кобуры на бедре.       — Экспекто Патронум!       Она приказала своей выдре немедленно найти Падму. У Малфоя на лбу выступил пот, и она почувствовала, что у него быстро поднимается температура. Гермиона направила на него палочку и наложила охлаждающее заклинание, пока та не стала критически высокой.       — Давай, Малфой, — произнесла она дрожащим от паники голосом.       Он всё ещё сжимал её левую руку, крепко держа в кулаке так, что Грейнджер не могла освободиться, хотя боль и стала более терпимой. Для лучшего доступа она упёрлась одним коленом в матрас, а другую ногу перекинула через Драко, нависнув над ним.       — Малфой, ты меня слышишь? От одного до десяти?       — Дссттть, — выдавил он из себя. Гермиону беспокоил Тео. Его нужно было перевернуть на бок. Прошло слишком много времени с начала приступа, а ему не оказали никакой помощи.       — Гермиона! — позвала Падма. Гермиона с облегчением вздохнула, услышав быстрые шаги на лестнице.       Спасибо, Мерлин.       — У них начались судороги от боли. Позаботься о Тео, — приказала Грейнджер. — Скажи мне, что делать с Малфоем.       Падма немедленно приступила к действиям. Она перевернула Нотта на бок и скинула с него одеяло.       — Усыпляющее зелье, — произнесла она, уже вливая его Тео в рот.       — Я не могу пошевелиться, — сказала Гермиона. — Он схватил меня за руку. И не отпускает.       Падма быстро подбежала к Гермионе и, секунду осмотрев Малфоя, дала зелье и ему. Его рука наконец расслабилась, и Гермиона зашипела от боли, когда он её отпустил.       — Что такое? — спросила Падма, тут же начав изучать руку подруги.       — Думаю, он вывихнул мне палец или что-то в этом роде, — ответила Гермиона, держа ладонь на весу, чтобы Падма могла её осмотреть. Она всё ещё сидела верхом на Малфое, но не могла собраться с мыслями, чтобы беспокоиться о таком. Он вряд ли бы заметил. Кроме того, Гермиона пыталась привести своё сердцебиение в норму.       — Он сломан, — заключила Падма. — Дай мне мою сумку.       Гермиона воспользовалась этой возможностью, чтобы слезть с Малфоя и с его кровати. Её сердце до сих пор колотилось в груди. Десять. Это была та боль, к которой она пыталась себя морально подготовить, но, когда это случилось, то застигло её врасплох.       Хуже, чем Круцио.       Почему это произошло с ними одновременно? Метки точно связаны. У Гермионы уже имелась теория, что такая возможность существует, но до сих пор у неё не было доказательств. Ей необходимо прямо сейчас связаться с главным надзирателем. Она должна знать, случились ли приступы у других испытуемых в это же время. Грейнджер дёрнула рукой, чтобы освободиться от Падмы, но та крепко держала её запястье.       — Я не закончила, — резко произнесла она.       — Мне нужно написать…       — Тебе нужно вылечить твою хренову руку, иначе ты никому не поможешь, — возразила Падма. — Я уже удалила кость. Вот, прими, — сказала она, протянув Гермионе маленький флакончик с костеростом. — Я наложу шину, пока кость не вырастет заново. Это гарантирует, что палец не искривится. Я бы просто всё вправила, но после того, как он тебя схватил, кости сильно сместились, и мне не хотелось рисковать, исцеляя их, так как это могло повлечь проблемы с подвижностью.       Гермиона кивнула.       — Спасибо, Падз. — За десять лет дружбы с Гарри и Роном Грейнджер успела познакомиться с костеростом. Она спокойно дала Падме наложить шину на палец.       — Ты справишься? — спросила целительницу Гермиона. — Мне нужно отправить несколько писем.       — Всё в порядке, — сказала Падма, провожая её до двери.        Гермиона побежала в свою комнату и быстро оправила в Азкабан срочный запрос касаемо других заключённых с меткой. Затем она спустилась в кабинет отца, перескакивая через две ступеньки за раз. Ей нужно что-то сделать с этой болью, нельзя каждый раз их просто вырубать. Возможно, Малфой и плевал на зависимость, но она — нет. Гермиона собиралась спасти ему жизнь, и ей хотелось, чтобы эта жизнь не была обременена проблемами, связанными с пристрастием к усыпляющим зельям.       Она понимала, что ни ацетаминофен, ни ибупрофен не помогут. И ей также не хотелось менять зависимость от зелий на зависимость от опиоидов — кроме того, Гермиона вообще не представляла, где можно достать эти самые опиоиды. Ей нужен интернет. Грейнджер просто надеялась, что старый компьютер отца всё ещё работает и что наземная линия связи до сих пор подключена.       Это заняло целую вечность. Гермиона подумала, что могла бы состариться, ожидая, пока компьютер загрузится, а потом пытаясь найти иконку интернет-браузера. Затем последовало бесконечное ожидание установки соединения, но когда всё получилось, она чуть не зарыдала от облегчения.       Грейнджер определённо являлась новичком по части интернета. Он был ей очень интересен, но использование маггловских технологий в волшебном мире представляло собой головную боль, требующую не менее трёх разрешений Министерства. Гермиона постоянно говорила о приобретении компьютера, но так его и не купила. В этот момент она радовалась тому, что находилась в мире магглов. Новейшую научную информацию по данной теме она бы не нашла в старых пыльных родительских книгах по медицине.       После невероятно долгого ожидания, показавшегося вечностью, её перекинуло на поисковую страницу браузера. Мать научила Гермиону способам определения достоверной информации и полной чуши, так что, набирая «Влияние каннабиса на болевой синдром», она понимала, что, скорее всего, придётся пролистать бесконечное количество псевдонаучного бреда, прежде чем она наткнётся на реальные исследования и слепые эксперименты.       — Ага! — Грейнджер нашла надёжный источник и кликнула.       «Каннабиноиды многообещающе показали себя в базовых экспериментах, касающихся болевого синдрома. Периферические нервы, которые распознают болевые ощущения, содержат большое количество каннабиноидных рецепторов, а каннабиноиды, как выяснилось, блокируют болевые ощущения в периферических нервах у подопытных животных».       — Хм-м, — фыркнула себе под нос Гермиона и продолжила читать.       «Но из-за этических и материально-технических трудностей, связанных с проведением экспериментов по обезболиванию на добровольцах, способность марихуаны облегчать боль ещё не была окончательно подтверждена в клинической практике».              Гермиона вздохнула. Она читала дальше, новейшие исследования. Оказалось, что доказательства не внушают доверия. В то время как некоторые учёные отмечали незначительное снижение уровня боли, другие говорили об обезболивании наравне с опиоидами. Хотя третьи не описывали вообще никаких изменений. Проблема, вероятно, была связана с недостатком исследований в данной области. Просто пока провели слишком мало экспериментов.       Но с точки зрения биологии, ТГК действительно оказывал влияние на болевые рецепторы, и Гермиону одолевало отчаяние. Стоило попытаться хотя бы потому, что он не вызывал привыкания и демонстрировал лучший болеутоляющий эффект, чем доступные ей препараты, отпускаемые без рецепта.       Гермиона решила спросить мнения Падмы, как волшебного целителя. Она поднялась наверх, немного разочарованная тем, что её теория не стала идеальным решением проблемы.       Когда она вернулась в комнату, Падма сидела на стуле Гермионы, скрестив ноги, и листала журнал.       — Я осмотрела их — повреждений мозга нет, — сказала она, когда Гермиона вошла в спальню. — Их температура под контролем, но я переживаю. У Нотта было сто четыре градуса, когда я пришла.       — Когда у Малфоя стала подниматься температура, я наложила на него охлаждающие чары, — пояснила Гермиона. — Минуту назад мы разговаривали, а потом…       — Такое иногда случается, — грустно произнесла Падма. Она закрыла журнал и отложила его на письменный стол. Это был очень старый выпуск маггловского подросткового журнала, который Гермиона, скорее всего, оставила здесь где-то на четвёртом курсе. — У меня есть кое-что для тебя, — сказала она с улыбкой. — Я составила список из трёх обезболивающих заклинаний, которые мы используем в больнице при ампутациях. Думаю, они могут помочь в этом деле.       — Спасибо тебе огромное, — прошептала Гермиона. Она хотела обнять подругу, но воздержалась.       — Я приду завтра утром осмотреть их и твой палец, — сказала Патил.       — Я в порядке, — настаивала Гермиона.       — Не смотря ни на что, — ответила Падма.       — Я хотела спросить тебя ещё кое о чём, — сказала Гермиона, останавливая подругу, пока та не ушла. — Я размышляла над использованием каннабиса для снижения уровня боли. В маггловском мире есть различные исследования, но точки зрения противоречивы, ты знаешь что-нибудь о том, чтобы он применялся в волшебном мире?       — Не уверена, — произнесла Падма, подняв глаза к потолку, словно пыталась вспомнить всё, что когда-либо читала в своей жизни. — Наверное, этот вопрос лучше задать зельевару. Я помню, что вещество, входящее в состав усыпляющего зелья, которое вызывает привыкание, — это мак, который, как ты знаешь, является ингредиентом и для маггловского героина и морфина.       Гермиона кивнула.       — Так что, может быть, уже существуют волшебные зелья с ним. А если и нет, то, возможно, пришло время попробовать, — добавила Падма. — Если пойдёшь этим путём, — начала она, — я бы предпочла находиться здесь. Некоторые вещества, безвредные для магглов, могут иначе влиять на волшебников. Если возникнет какая-то реакция, я бы хотела находиться поблизости.       Гермиона снова кивнула. Это было мудро.       — Конечно. Это только рабочая теория. Я думаю, что смогу достать кое-что, но для начала мне нужно поговорить с Малфоем и Ноттом о том, согласны ли они, — с этической точки зрения сомнительно использовать их в качестве лабораторных крыс, когда у них нет другого выбора в этом вопросе.       — Определённо, — согласилась Падма. — Ладно, я домой. Увидимся утром.       Гермиона улыбнулась и, попрощавшись, обернулась к двум спящим мужчинам в комнате. По крайней мере, Малфой снова сможет немного поспать.

***

      — Сраная птица, — пробормотала Гермиона, выбираясь из кровати, чтобы впустить сову, которую, уже жалела, что одолжила в Министерстве.       Просто оставь почту, как все нормальные совы.       Но увидев, что среди писем было одно из Азкабана от главного надзирателя Хоганиса, она сразу же окончательно проснулась.       Гермиона раскрыла конверт и принялась читать его содержимое.       Все заключённые, имеющие Тёмную метку, перенесли повышенный уровень боли почти одновременно. Точное время охрана не записала. Приступ длился около часа, после чего они успокоились.       Главный надзиратель Хоганис.       Гермиона ахнула. Они связаны. Она гадала, почему приступы боли происходили не всегда одновременно. Иногда Тео мучался весь день, а Малфой — нет, или у Малфоя случался приступ, а с Тео всё было в порядке. Что же повлияло на всех в одно и то же время?       Это неприятная проблема. Гермиона получала ответы по крупицам, и они никогда не давали ей представления о том, на какую из них она могла бы опереться.       Второе письмо пришло от Невилла.       Гермиона,       Я просто хотел, чтобы ты знала: прошлой ночью, спустя около часа после того, как я ушёл из бара, у нас здесь случился особенно сильный выброс Тёмной энергии, которая исходит от того места рядом с Запретным лесом. Новый фамильяр Филча чуть не умерла от сердечного приступа, когда проходила мимо. Было очень похоже, что оно пыталось до неё дотянуться. Очень странно.       Надеюсь, это поможет.       Невилл.       Гермиона пробежалась глазами по строчкам и перечитала их ещё раз. Чёрт возьми. Да, Невилл. Это поможет.