Redemption | Искупление

      Открыв утром глаза, Гермиона услышала невообразимые крики боли Малфоя. Не успев до конца проснуться, с всё ещё заспанными глазами, она ринулась по коридору из своей комнаты в их спальню. Нотт тоже уже не спал. На его лице была написана мольба сделать хоть что-то — хоть что-то, чтобы помочь.       Она быстро подошла к тумбочке и достала самое сильное болеутоляющее зелье, что у неё было. Гермиона применила метод, как заставить пациента проглотить лекарство, которому её обучила Падма: подняла голову Драко за подбородок и влила зелье ему в рот.       — Малфой, — тихо позвала она, положив руку ему на плечо и наклонившись, чтобы негромко спросить: — Малфой, от одного до десяти?       — Девять, — выдавил он.       Гермиона кивнула самой себе.       — Хоть немного полегчало?       Драко покачал головой из стороны в сторону, но через несколько секунд напряжение в его теле, по-видимому, немного спало, и он рухнул спиной обратно на кровать.       — Шесть, — исправился он. — Больно, но терпимо.       — Хорошо, — ответила Гермиона, только сейчас осознав, что всё ещё нависает над Малфоем. Она покинула его личное пространство.       Используя необходимость осмотреть Нотта как предлог, Гермиона заняла себя работой. То, что он проснулся, уже было настоящим облегчением. Она переживала, что за ночь Тео опять впал в бессознательное состояние, из которого ей уже не удастся его вывести.       — Я попросила Малфоя описать его боль по шкале от одного до десяти — десять самая сильная, какую можешь представить, а один — совершенно не больно. Можешь, пожалуйста, описать свои ощущения утром по этой шкале?       — Пять, — слабо произнёс Нотт.       — А когда я прошлым вечером дотронулась до твоей метки? Как бы ты оценил ту боль? — спросила Гермиона.       — Девять, — сказал он. Как и прошлой ночью он сначала опирался на услышанные ответы Малфоя. Гермиона могла только предположить, что за её спиной Малфой разрешил ему это.       — Не мог бы ты рассказать, что помнишь до того, как очнулся здесь? — попросила она Нотта, достав записную книжку, чтобы задокументировать его ответы и жизненные показатели.       Тео тяжело сглотнул. Он снова взглянул за её плечо на Малфоя. Потом снова на Гермиону. Потом на потолок.       — По правде, я не… — начал он, но затем, казалось, передумал. Его голос был кротким, а сам Нотт выглядел так, словно в любой момент мог отключиться.       Гермиона чувствовала некое притяжение к нему, ей хотелось защитить его так, как, она подозревала, хотел и Малфой. Тео выглядел таким худым и беспомощным, бледная кожа плотно обтягивала кости, будто он едва цеплялся за жизнь. Да, он бывший Пожиратель смерти. Да, она читала о тех деяниях в течение двадцати пяти лет, за которые осудили его отца. Но парень перед ней был совсем мальчишкой, он казался хрупким и мало походил на злодея.       — Только твоё последнее воспоминание, — произнесла Гермиона нежным и успокаивающим тоном. — Исключительно для справки. Нам необязательно долго это обсуждать. Мне лишь нужно понимать, насколько хорошо ты воспринимал происходящее, когда провалился в тот лихорадочный сон.       Нотт снова сглотнул. Он кивнул, но закрыл глаза, как будто не хотел ни на какого смотреть во время своего рассказа.       — Не знаю, как давно это было, — начал он. — Я не очень-то ориентировался во времени. Но последнее, что я помню, это то, что охранники играли со мной в игру, которая им очень нравилась.       Гермиона резко втянула воздух сквозь сомкнутые зубы.       — Тео, — она обратилась к Нотту по имени, возможно, впервые в жизни. — Тебе бы хотелось, чтобы Малфой вышел?       У неё возникло смутное подозрение относительно того, что Нотт собирался ей рассказать.       Он покачал головой. Гермиона услышала, как за её спиной зашевелился, но ничего не сказал Малфой.       — В какую игру играли охранники? — подтолкнула она Нотта.       Он открыл глаза и посмотрел на неё почти что робко. Нотт ей не доверял — в этом Гермиона была уверена. Но, казалось, хотел довериться. Тео снова посмотрел через её плечо на Малфоя и, во-видимому, получил поддержку, в которой нуждался, чтобы продолжить.       — Время от времени, — может быть, раз в две недели — в мою камеру приходили трое охранников. Они отрабатывали на мне проклятия. Издевались надо мной. «Говорят, ты просто гений беспалочковой магии! Давай же, покажи нам!»       Гермиона опять услышала за своей спиной, что Малфой переместился, но не осмелилась обернуться. Она не отводила глаз от Тео.       — Конечно, не имело значения, насколько я был хорош в беспалочковой магии, — Нотт печально продолжил, но в его голосе слышалась горечь. — Подавители магии в камерах блокируют любую беспалочковую магию.       Гермиона уже собиралась открыть рот, чтобы сказать что-нибудь о том, что это в любом случае не имело значения, учитывая уровень его недоедания, но Тео продолжил:       — Последнее, что я помню перед тем, как очнулся у тебя в ванной, это то, что пришли охранники. Они применили несколько проклятий и всё. Больше ничего. Мне уже на протяжении нескольких недель постоянно было очень больно из-за этого, — он зашипел, кладя сверху свою левую руку, чтобы Гермиона могла рассмотреть метку. — Я всё утро пытался разобраться, что происходило между тем моментом и настоящим.       Гермиона осмелилась взглянуть на Малфоя. Он закипал. Она буквально физически ощущала излучаемую им ярость, как будто та стала осязаемой. Драко сжал руки по обе стороны от тела в кулаки с таким видом, словно собирался вот-вот ударить по матрасу, на котором сидел. Грейнджер повернулась обратно к Тео.       Она рассказала всё, что знала о его состоянии, — чего набралось раздражающе мало — и о том, как он оказался в её доме под её защитой. Гермиона объяснила, что понаблюдает и попытается исправить то, что происходит из-за его метки и из-за меток других Пожирателей. Затем Грейнджер пояснила, что, когда Тео немного окрепнет, она поможет ему разобраться со всеми маггловскими устройствами в доме, но пока что ей выдалась возможность стать наставником только для Малфоя. Последний фыркнул на слове «наставник».       — Мне сегодня нужно сделать несколько дел, — наконец объявила Гермиона. Она переводила взгляд от одного парня к другому, но в итоге остановилась на Малфое. — Я вернусь до обеда, — пообещала она. — У меня есть кое-что для вас.       Малфой вскинул бровь, но ничего не сказал, а Гермиона подошла к письменному столу и стала обшаривать все ящики, пока не нашла то, что искала.       — Вот и она, — произнесла Гермиона, доставая блокнот и ручку, прикреплённую к пружине. — Это, — начала она, положив блокнот на стол рядом с кроватью Малфоя, — зачарованная записная книжка. Я заколдовала её на четвёртом курсе, чтобы поддерживать связь с родителями. Совы чудовищно медленно доставляют почту по маггловским меркам. Я понимала, что обычные Протеевы чары не сработают, потому что так я смогу писать родителям, а они мне без магии — нет. Так что я усовершенствовала эти чары. Он отправляет сообщения в обе стороны. Я оставлю его здесь на случай, если зачем-то вам понадоблюсь. У меня с собой есть такой же. Я смогу вернуться сюда в считанные минуты.       Малфой взял блокнот в руки и пролистал страницы. Гермиона видела, что он сгорает от желания спросить, как ей это удалось. На самом деле ушли недели. Это стало самым трудным заданием, над каким она работала в течение всего года — а это включая попытки сохранить жизнь Гарри, который участвовал в том безрассудном фиаско, именуемым «Турниром Трёх Волшебников». Но Малфой всё же не произнёс ни слова и в конце концов вернул блокнот обратно на стол.       — Тео, ты помнишь имена тех охранников, которые издевались над тобой? — Гермиона старалась сохранить голос спокойным, хотя внутри рвала и метала. Причастные должны ответить. Пытки заключённых были под строгим запретом. У Грейнджер напрашивалось смутное подозрение, что они выбрали Тео, потому что он оказался слабым, худым и не давал отпор.       — Я н-не знаю их имён. Одного, мне кажется, звали Селвин. Мы не были должным образом представлены.       Гермионе показалось, что последняя фраза подразумевалась как шутка, но прозвучала она намного болезненнее, чем этого хотел Нотт. Грейнджер кивнула и ободряюще ему улыбнулась.       — Малфой, на пару слов. — Тот на удивление не стал спорить или язвить, а поднялся с кровати и вышел в коридор вслед за Гермионой. — Охрана проделывала подобное и с тобой?       — Вначале, — сказал Малфой, — некоторые приходили и издевались. Спустя какое-то время они стали появляться, только чтобы принести еду.       У Гермионы возникло ощущение, что это был ещё не конец истории. Мыслями она снова вернулась к ничтожно малому количеству информации, содержащейся в его досье. Его безумно сильно избили в самом начале заключения.       — Ты знаешь о ком-нибудь, к кому относились бы точно так же? — спросила она.       — Никто не знает абсолютно, блядь, ничего о том, что там творится, — презрительно фыркнул Малфой. — Я сидел в той же тюрьме, что и мои родители, но ни разу их не видел.       Повисла тяжёлая тишина, а потом он вздохнул.       — Я бы предположил, что они выбрали Тео, так как он худощавый и несколько хрупкий. Он всегда был мягким, — признал Малфой. — Даже никогда не желал эту грёбаную метку, — последние слова он пробормотал себе под нос. Потом, похоже, вспомнил, с кем разговаривал, и снова вытянулся по стойке «смирно». — Среди Пожирателей смерти есть ещё несколько человек, которые также могли оказаться уязвимы, но большинство из нас обучили рукопашному бою, а охранники — садисты, но не идиоты.       Гермиона кивнула.       — Спасибо, — сказала она. — Я вернусь через несколько часов. Если у Нотта произойдут какие-либо изменения или тебе нужно будет, чтобы я вернулась, прошу, не дай своей гордости встать у тебя на пути.       — Отъебись, Грейнджер, — ответил Малфой и вернулся в спальню.

***

      — Это полный беспредел, Гарри, — Гермиона быстро ходила взад-вперёд напротив письменного стола Поттера, норовя протереть дыру в ковре. — Предполагалось, что Азкабан реформируют, — продолжила она. — Визенгамот убеждал общественность, что тюрьма больше не будет местом нарушения прав человека посреди сраного моря!       Сначала она зашла в кабинет своего лучшего друга, придумав способ рассказать ему всё, что узнала об Азкабане, не сообщая, что двое из его обитателей теперь живут с ней в старом доме её родителей. Это оказалось довольно просто. Гарри не задал никаких вопросов, когда Гермиона сказала ему, что почерпнула информацию из больничных записей Нотта.       — Это тюрьма, Гермиона, — возразил Гарри. — Вне зависимости от существующего законодательства в тюрьме всегда найдутся люди, которые станут злоупотреблять своей властью.       Её яростный взгляд метнулся к нему. Конечно, он был прав, но это не то, что Гермионе хотелось сейчас услышать.       — Ты знал что-нибудь об этом? — строго спросила она.       — Конечно, нет! — оскорблённо ответил Гарри. — У авроров нет причин посещать Азкабан. Я вообще там никогда не был.       — Теперь это прекратится, — настаивала Гермиона. — Только потому, что какое-то жалкое подобие человека с крошечным членом решило, что оно в праве…       Гарри вздохнул и положил обе руки подруге на плечи, останавливая её.       — Послушай, мы с Роном отправимся сегодня в тюрьму с тобой. Нам необязательно знать, чего касается твоё исследование, чтобы немного надавить при помощи «я-спас-весь-волшебный-мир».       Гермиона закатила глаза, но ломано улыбнулась.       — Знаешь, я тоже участвовала в спасении волшебного мира, — заметила она. Но ей было прекрасно известно, что он имел в виду. Большинство её заслуг, хотя ценились и уважались Орденом, для большинства являлись лишь «скучными подробностями». Гарри же другое дело — его до сих пор боготворили. Пожелай он завтра стать министром магии, общественность вздёрнула бы Кингсли на дыбу.       — Спасибо, — произнесла Гермиона. — Только если вы оба не слишком заняты.       — Нет, — пожал плечами Гарри. — Рон уже три дня притворяется, что закончил разгребать бумажки. Четвёртый роли не играет. А я как раз закрыл утром одно дело, так что ты очень вовремя.       Гермиона усмехнулась. Новость о том, что Рон не выполнил бумажную работу, развеселила её.       — А я уверена, что твоя готовность помочь никак не связана с тем, что Парвати возвращается сегодня днём и у тебя появится предлог уйти домой пораньше, так?       — Не имею ни малейшего понятия, о чём ты там бормочешь, Гермиона.       Они быстро дошли до кабинета Рона, и тот обрадовался, что получится отложить документы ещё как минимум до следующего утра.       Пока Гарри и Рон отпрашивались и заказывали портключ в Азкабан, Гермиона спустилась в Отдел тайн, чтобы уведомить главного невыразимца Драгуар о статусе дела. Рилла была так же ошеломлена, как и Гермиона, узнав, что над Тео Ноттом издевались в тюрьме.       — Главный надзиратель не мог знать, — настаивала Рилла. — Их стоило бы бросить в ту же тюрьму!       Гермиона энергично закивала.       — Надеюсь, вы правы. Пока я буду там, выясню, что на самом деле происходит. Всё расследование может быть поставлено под угрозу, если в вопросе обеспечения безопасности испытуемых нельзя доверять охране.       — Спасибо, Гермиона, — сказала Рилла, похлопав её по плечу. — Я знаю, что взвалила на тебя слишком много. Из-за махинаций с маховиками времени в Шотландии, чьих-то попыток воскрешать мёртвых в Ливерпуле и всех этих людей, торгующих философскими камнями, — как поддельными, так и усиленными некромантскими чарами, — у меня нет свободных рук, которые могли бы ослабить твою нагрузку.       — Всё в порядке, — уверила начальницу Гермиона. Она знала, что вербовка невыразимцев была сложной задачей. Не такое большое количество человек проявляли интерес к кропотливой, медленной тайной теоретической работе. И ещё меньшее, узнав, что её результаты оставались незаметными. — Я не против немного усердно поработать. Мне бы не хотелось передавать это дело кому-то другому.       — Просто не забудь зайти и сообщить, если понадобится перерыв. Даже на пару часов.       — Обещаю, — солгала Гермиона. Она бы ни за что на свете не согласилась передать данное расследование.       Прежде чем покинуть отдел, Грейнджер достала из внутреннего кармана мантии зачарованный блокнот, который с утра показывала Малфою. Не зная, сколько займёт визит в Азкабан, Гермиона чувствовала потребность предупредить его. Строго говоря, она была не обязана. Что ему делать? Он не мог уйти или воспользоваться магией. И всё же она обещала принести еду и сейчас поняла, что задержится. Гермиона сочла актом вежливости поделиться тем, как долго может отсутствовать.       «Малфой. Мне нужно быстро посетить Азкабан. Это может занять пару часов. Арахисовое масло в шкафчике над плитой (нагревающим устройством). Желе закончилось. Извини».       Гермиона захлопнула блокнот и отправилась на встречу с Гарри и Роном у отдела авроров.       — Я попросил Кингса написать официальное письмо, просто чтобы они знали, что мы настроены серьёзно, и не доставляли тебе неудобств, — сказал Гарри, протягивая пергамент.       — Ты мой спаситель! — с улыбкой воскликнула Гермиона. — Иметь Кингсли в качестве министра так удобно. Я почти что против новых выборов.       — Гермиона — скрытый диктатор, — ухмыльнулся Рон.       — Для тебя это откровение? — хохотнул Гарри. — В нашем маленьком трио же всегда царила диктатура. В палатке не существовало демократии.       — Вы оба очень забавные, — произнесла Гермиона скучающим тоном. — Но мне бы сильно хотелось поскорее с этим покончить, поэтому если больше нет никаких шуточек, то…       Она почувствовала, как в кармане завибрировал блокнот.       — Вот дерьмо. Секунду, — попросила Гермиона, подняв вверх указательный палец. Она вытащила блокнот и открыла его.       «Нотт передаёт, что арахисовое масло отвратительное. Он не прав, конечно же. Твой кофе дерьмо. Там одна гуща».       Гермиона ухмыльнулась и сняла со спирали ручку.       «Вы забыли про фильтр, Ваше Величество».       Она подождала ответа целую минуту и, убедившись, что Малфой промолчал, убрала блокнот и подняла взгляд на друзей.       Те смотрели на неё так, словно у неё выросло ещё две головы.       — Дела невыразимцев, — чопорно проговорила Гермиона. — Ну, вы готовы?       Гарри и Рон кивнули.       — Хорошо. Пошли.       Все трое схватились за ржавый гвоздь, который Гарри вытащил из кармана мантии, и, с громким «вжух» растворившись в воздухе, оказались перед главными воротами зловещей тюрьмы.       Гермиона вздрогнула. Здание было таким же ужасающим, каким его описывал Сириус. На остров с острыми готическими шпилями и башнями, упирающимися в самое небо, обрушивались злые волны. Всё это походило на то место, где в каком-нибудь королевстве на десятилетия могли запирать людей в железных масках.       Было утро, и только этот факт помог Гермионе сделать первый шаг по направлению к такому зловещему зданию. Она не сомневалась, что ночью Гарри и Рону пришлось бы вносить её туда на руках.       — Вот же дрянь, — выругался Рон справа. — Я и забыл, какое это пугающее место — даже без дементоров.       Гарри поначалу молчал.       — Не могу поверить, что Сириус провёл здесь столько времени, — тихо произнёс он. Гермиона повернулась и взглянула на друга. Смерть Сириуса сильно повлияла на Гарри. Грейнджер обняла его одной рукой и нежно сжала плечо. Если ей придётся стать сильной ради Гарри, она сможет преодолеть что угодно. У неё уже был двенадцатилетний опыт в этой области.       Гермиона пошла вперёд, и мальчики последовали за ней. Когда у входа их попросили подтвердить личности, Гарри поднял свою палочку и ворота открылись с таким скрипом, словно их не смазывали уже лет сто пятьдесят.       На полпути к зданию их встретил охранник, опешивший при виде Гарри.       — Мистер Поттер, сэр! Мы не ожидали…       Гарри поднял руку, останавливая поток сознания мужчины, пока тот не начал рассыпаться в благодарностях и целовать Поттера в зад.       — Всё в порядке. Мы прибыли, чтобы встретиться с надзирателем тюрьмы, — произнёс он своим аврорским тоном.       Молодой охранник подбежал к двери и придержал её для них троих, прежде чем заняться поиском надзирателя.       — Вы не думаете… — начал Рон, оглядываясь по сторонам. — Вам не кажется, что изнутри это похоже на обычное старое офисное здание?       Гермиона была отчасти с этим согласна. Когда они зашли в двойные двери с выцарапанной на них буквой «А», она ожидала увидеть либо что-то великолепно вычурное, либо сырые подземелья. То, что предстало перед её глазами, оказалось похоже на приёмную в начальной школе, куда Гермиона ходила до Хогвартса. Там находился длинный письменный стол, за которым, закинув на него ноги, сидело несколько охранников. Позади стола располагались различные офисные помещения, ярко освещаемые масляными лампами.       Гермиона знала имя надзирателя. Когда в стране имелась всего одна тюрьма строгого режима, имя её начальника становилось известно всем сотрудникам Министерства. Корнелиус Хоганис. Грейнджер не располагала большим количеством информации о нём, но ей было известно, что он управлял тюрьмой уже три года. Он сменил временного надзирателя после войны — сына Амбридж, назначенного ею на эту должность сразу после войны в отчаянной попытке сохранить хоть немного своего влияния. Но потом её обвинили в коррупции и вымогательствах, бедняжка. Её сын потерял работу вскоре после этого.       — Мистер Поттер! — едва успев войти в кабинет, Хоганис тепло поприветствовал Гарри, проигнорировав Рона и Гермиону, обошёл стол и пожал Гарри руку.       — Корнелиус, — ответил Гарри. Гермиона ухмыльнулась, поняв, что друг намеренно не проявил аналогичного уважения к более взрослому мужчине, обратившись к нему по имени. — Это Гермиона Грейнджер и Рон Уизли.       — Да, конечно, — надзиратель тюрьмы улыбнулся им обоим. — Чем я могу вам помочь? Всё так неожиданно.       Гермиона достала письмо от Кингсли и передала его высокому, худому, как палка, лысеющему мужчине.       — Я нахожусь здесь от имени Отдела тайн, — пояснила она. — Уверена, вы в курсе того, что мы проводим особое расследование в отношении некоторых ваших заключённых?       — Да, — кивнул он. — Конечно.       — Сегодня мне будет необходим доступ к ряду из них, включая Нарциссу Малфой. — Последняя не входила в список, однако Гермионе всё равно потребовалось бы как-то к ней попасть.       Прочитав письмо, надзиратель тюрьмы поджал губы. Вздохнув, он позвал охранника из кабинета сзади.       — Это Бэгз, — сказал он, показывая большим пальцем в сторону молодого охранника, стоящего позади. Тот был высоким, с развитой мускулатурой, около тридцати лет, немного привлекательным и энергичным на вид. — Он отведёт вас к нужным камерам. Что-то ещё, чем я могу помочь?       — Вообще-то, — вставил Гарри, — мы с аврором Уизли хотели бы переговорить с вами.       На мгновение надзиратель напрягся, но всё же слабо улыбнулся.       — Конечно. Пройдёмте. Выпьем по чашечке чая.       Гермиона оставила мальчиков разбираться с незаконными избиениями и сосредоточилась на текущем задании. Она собиралась попасть в самое страшное место во всей Великобритании.       Одно дело поселить Нотта с Малфоем у себя дома и лечить их. От этих двоих Гермиона ощущала минимальную угрозу. Она понимала, что ничего не знает о том, что они делали на войне, но она также осознавала, что не переживала о собственной безопасности, находясь вместе с ними. Малфой мог назвать её грязнокровкой хоть сотню раз, но Гермиона ни на секунду не допускала возможности, что он способен причинить ей вред — физический. Чего нельзя было сказать о большинстве Пожирателей из Азкабана. Многие из них убивали. Многим нравилось убивать. И каждый из них ненавидел её до глубины души.       Волдеморт мёртв. У него нет над тобой власти. Ты справишься.       — Нам сюда, — Бэгз кивнул направо, предлагая последовать за ним мимо письменного стола. Взмахом палочки он снял защитные чары с двери и придержал её для Гермионы.       Хорошо. Этого я и ждала.       Обстановка мгновенно сменилась на тёмную, прохладную и влажную. Как будто шагнул в ночь. Лампы еле-еле освещали земляной пол. Глаза Гермионы наконец привыкли к темноте, и она смогла рассмотреть начало запутанного лабиринта.       — Здание было спроектировано так, что если кто-то из них выберется из камеры, то никогда не сможет найти выход наружу, — ответил Бэгз на её неозвученный вопрос.       — Сколько здесь всего выходов? — спросила Гермиона.       — Это секретная информация, — сказал Бэгз, но его губы как-то странно изогнулись. Он казался не очень-то заинтересованным в своей работе, и Гермиона даже была ему чем-то за это благодарна. Ей не требовался дополнительный стресс от охранника, которому пришлось бы что-то доказывать.       Ей очень хотелось объяснить, что подобное может привести к пожару, но Гермиона решила, что было не время и не место. Так что она продолжила свой путь за Бэгзом дальше по переплетённым между собой коридорам, отметив, в каком состоянии находилась тюрьма и сколько же камер на самом деле занимали заключённые.       — Какая сейчас загрузка? — спросила она.       — Сейчас у нас занято порядка шестидесяти процентов, — ответил Бэгз. — Большинство здесь пожизненно.       Она это уже знала. Те, кому повезло больше — как Нарциссе и Драко Малфоям или Тео Нотту, — всё равно получили наказания, сравнимые с пожизненными. Мелкие преступники в Азкабан не попадали.       — Гермиона Грейнджер, верно? — внезапно спросил Бэгз после затянувшейся напряжённой тишины.       — Да, — нервно ответила она. Обычно, если незнакомцы спрашивали, не Гермиона ли она Грейнджер, всё заканчивалось долгим перечислением её детских достижений и непрекращающимися вопросами о Гарри Поттере.       — Не ожидал увидеть вас в подобном месте. Что вы здесь делаете? — его голос звучал любопытно, по-дружески. Он не был осуждающим, но Бэгз казался пронырливым, и это раздражало.       — Это секретная информация, — коротко ответила Гермиона. Он рассмеялся.       — Хорошо, мы на месте. Первая остановка, Макнейр, — сказал Бэгз, барабаня по решётке камеры.       — Благодарю, — официальным тоном произнесла Гермиона. — Мне нужно остаться с ним наедине.       Бэгз посмотрел на неё так, будто она только что попросила его встать на голову и прочитать алфавит в обратном порядке.       — Я не могу просто впустить вас в камеру, — констатировал он очевидное.       — Понимаю, — уступила Гермиона. — Есть ли здесь лазарет или комната для посещений, где я могла бы встретиться с испытуемыми?       Бэгз почесал затылок.       — Комнаты для посещений нет… Мне нужно проверить насчёт лазарета. Встаньте здесь спиной к стене.       Гермиона остановилась, как попросили. Он, кажется, размышлял, как же сделать свою работу и при этом позволить ей выполнить её. Наконец, похоже, у него родилась идея.       — Хорошо, пойдёмте вместе в лазарет. Я буду приводить к вам по одному за раз. По протоколу их нельзя выводить из камер, но мы можем сделать так, да и в лазарете действуют такие же подавители магии, как и в камерах. — Он кивнул, довольный своим решением, и повёл Гермиону дальше по ещё более извилистым коридорам, пока они не остановились перед очередной дверью, находящейся под защитными чарами.       Внутри снова ярко горели лампы. От такого ослепляющего света у неё начало жечь глаза. От сенсорной перегрузки закружилась голова. Неудивительно, что ни Малфой, ни Нотт не понимали, какой сегодня день. В тюрьме было так темно, что заключённым, скорее всего, казалось, что там вечная ночь.       — Целитель Боббин, — с улыбкой поприветствовал Бэгз. — Здесь Гермиона Грейнджер, чтобы встретиться с несколькими заключёнными. Она может воспользоваться одним из твоих кабинетов?       — Конечно, — ответил Боббин. Это был низкий толстый мужчина с копной вьющихся волос. Он выглядел на пятьдесят и, кажется, занимался подобием инвентаризации. — Сюда, пожалуйста, мисс Грейнджер, — ласково произнёс он и указал на маленькую комнатку в стороне, где стояли смотровой стол и два стула.       Когда Бэгз ушёл, Гермиона сбросила верхнюю одежду и достала свою записную книжку и ручку. Хлоп. Зачарованный блокнот упал на пол. Она подняла его и заглянула внутрь на случай, если Малфой ответил, а она не заметила.       Он не ответил. Гермиона проигнорировала то, что ей бы хотелось, чтобы это было не так. Это могло бы снять с неё нервное напряжение, которое она ощущала из-за того, что сидела здесь одна в зловещей тишине и ждала, когда придёт Уолден Макнейр. Министерский палач. Её передёрнуло.       Когда Бэгз привёл его, он оказался уже не тем грозным мужчиной, которого Гермиона помнила, — который злился из-за того, что упустил возможность убить великолепного гиппогрифа. У него была сгорбленная спина, на походке сказывалась постоянная хромота, и он выглядел грязным — даже более грязным, чем Нотт или Малфой.       Бэгз согласился постоять снаружи, но отказался закрыть дверь, и Гермиона понимала его позицию. Он отвечал за её безопасность, ведь даже без палочки Макнейр был способен сражаться в любом состоянии, что могло стать проблемой. Так что она позволила ему остаться за дверью, но наколдовала Муффлиато, чтобы удостовериться, что их разговор не подслушают.       Впрочем, эти усилия оказались потрачены впустую. Макнейр наотрез отказался с ней разговаривать. Гермиона понимала, что такая вероятность существовала и даже была вполне ожидаемой. Большая удача, что её подопечными стали относительно готовые сотрудничать Малфой и Нотт, так как очень даже возможно, что никто из Пожирателей смерти не позволит ей себя допрашивать — и тем более прикасаться.       Гермиона просмотрела свой список на сегодня. Макнейр, Рабастан Лейстрейндж, Люциус Малфой, Нарцисса Малфой. Она прикусила губу. Если она хочет добиться чего-то от этих людей, ей понадобится рычаг воздействия.       — Бэгз, — позвала она, сняв Муффлиато. — Забудьте о списке. Они не станут со мной разговаривать — по крайней мере, не сейчас. Просто приведите ко мне Нарциссу Малфой.       Она решила попробовать убить двух зайцев одним выстрелом: сравнить состояние здоровья Малфоя с его матерью, у которой не было метки, а также попытаться выяснить, как в итоге разговорить Люциуса.       Бэгз кивнул и выволок Макнейра из комнаты. Тем временем Гермиона старалась морально подготовиться к встрече с Нарциссой Малфой. Сложно сказать, что все её воспоминания об этой женщине вызывали приятные эмоции. Она спасла Гарри жизнь, что, как всегда утверждал Гарри, должно было помочь ей избежать Азкабана, но всего за пару дней до этого она наблюдала за тем, как её сестра Беллатриса чуть не убила Гермиону на полу гостиной их дома.       Нет. Мы не будем об этом думать. Всё закончилось. Всё позади.       Гермиона задумалась о том, каково Нарциссе жить в этом сыром месте. Если то, что сказал Малфой, правда, то ей ни разу не представлялась возможность увидеться с мужем или сыном, даже зная, что они находятся в одном и том же здании. Должно быть, это разбивало ей сердце. Хотя Нарцисса и могла казаться хладнокровной сукой, она любила своего сына. Все знали, как сильно Нарцисса любила Драко.       Ей в голову пришла одна мысль. Гермиона прикусила губу, обдумывая её. Это была плохая идея. Она размывала юридические границы своих обязанностей — возможно, даже саму законность подобного предприятия. К чёрту.       Гермиона открыла зачарованный блокнот и написала:       Малфой. Я собираюсь встретиться с твоей матерью. Не хотел бы ты, чтобы я ей что-то передала?       Она захлопнула блокнот, словно её собственные слова были оскорбительны. Зачем она это сделала? Ей не следовало. Он точно этого не заслужил. И всё же Гермиона ощущала острую необходимость предложить. Небольшая любезность, которую она могла оказать двум людям, на чью долю выпало такое количество страданий, что хватило бы на несколько жизней.       Прошло несколько долгих минут. Ничего. Её нога нервно подпрыгивала, пока Гермиона ждала, когда Бэгз вернётся с Нарциссой. Целитель Боббинс, должно быть, что-то уронил, потому что сначала послышался громкий стук, потом «о боже», а после снова наступила тишина.       Блокнот завибрировал.       Скажи ей, что её Дракон в порядке.       У Гермионы на глаза навернулись слёзы, но она быстро их сморгнула, и как раз в этот момент зашёл Бэгз. Он аккуратно усадил Нарциссу на край смотрового стола и вернулся к своему посту за дверью, а Гермиона наложила Муффлиато.       Нарцисса носила такую же чёрную тюремную робу, как и другие заключённые, она сложила руки на коленях и высокомерно посмотрела на Гермиону.       — Миссис Малфой, — обратилась к ней Грейнджер, во рту внезапно пересохло. — Вам известно, почему я здесь?       — Нет, — кратко ответила она.       — Вчера вас доставили в больницу Святого Мунго. Вы помните это?       — Смутно.       Гермиона кивнула и сделала пометку.       — Я работаю в Отделе тайн. Мне нужно изучить и попытаться вылечить болезнь, которой подверглись многие в этой тюрьме, — объяснила она. — Это связано с Тёмной меткой.       Пальцы Нарциссы на коленях дрогнули, но она ничего не сказала.       — Эта болезнь поражает всех, у кого есть Тёмная метка, но хуже всего она отразилась на Тео Нотте и вашем сыне Драко, — продолжила Гермиона.       — У меня никогда не было метки, — произнесла Нарцисса, но теперь её голос звучал менее уверенно.       Гермиона кивнула.       — Да. Я понимаю. Я надеялась заручиться вашей помощью, — Грейнджер подумала, что если Нарцисса будет считать, что помогает добровольно, то это расположит взрослую женщину к ней, — в вопросе общего состояния здоровья здесь, в Азкабане. Вы одна из немногих заключённых, у кого нет метки.       Она ничего не ответила, но Гермиона заметила, как дрогнули её губы, словно собиралась.       — Вас это устроит? — наконец спросила Гермиона.       — Что это предполагает?       — Полностью неинвазивная диагностика и записи жизненных показателей. Я могу даже попросить целителя Боббинса снимать их, если вам так будет комфортнее, — пустилась в объяснения Гермиона, но Нарциссу начало трясти.       — Не он, — выдавила она, но больше ничего не сказала. У Гермионы по спине побежали мурашки. Подобная реакция была необычной.       — Я могу сделать это сама, — добавила она, фиксируя в записях реакцию Нарциссы на Боббинса.       — Так было бы предпочтительнее, — наконец ответила Нарцисса, разглядывая свои ногти.       — Не возражаете, если я сейчас посмотрю ваши жизненные показатели?       — Нет, — чопорно произнесла Нарцисса. Гермиона могла утверждать, что та была истощена. Она, как и все прочие заключённые, очень давно не принимала ванну, но до сих пор пыталась строить из себя роскошную даму.       Гермиона быстро просмотрела показатели и записала их. Нарциссе требовалось лучше питаться и принимать что-то укрепляющее для разума, который, как Гермиона увидела из сканирования мозга, был в неустойчивом состоянии. Она поговорит с надзирателем тюрьмы и о том, и о другом.       — Вы видели моего сына? — наконец спросила Нарцисса, и Гермионе показалось, что она сдерживала этот вопрос с той секунды, как узнала, почему Грейнджер здесь.       — Да, — кивнула Гермиона, смотря Нарциссе прямо в её красивые, но затравленные голубые глаза. — Мал… то есть Драко находится в конспиративной квартире под моим присмотром. Он в безопасности, и о нём заботятся. Он останется там, пока я не выясню, почему метка так себя ведёт и как это исправить.       На лице Нарциссы была написана нечитаемая эмоция.       — Он в безопасности. И он не здесь, — повторила Нарцисса.       — Он в безопасности, и он не здесь, — кивнув, подтвердила Гермиона. — Он попросил передать вам сообщение.       Нарцисса широко распахнула глаза.       — Он просил меня передать, что «ваш Дракон в порядке».       Реакция последовала незамедлительно. Напряжение, которое копилось внутри женщины, возможно, на протяжении всех пяти лет, казалось, лопнуло, и она глубоко вздохнула, втягивая воздух так, словно никогда больше не сможет сделать вдох. Гермиона в успокаивающем жесте положила руку ей на спину и, поскольку женщина её не оттолкнула, не стала убирать. Нарцисса всхлипнула с явным облегчением, и Гермиона почувствовала, как у неё самой ёкнуло сердце. Ей никогда не нравилась Нарцисса Малфой и, вероятно, никогда не понравится. Но она — мать, которая больше всего на свете хотела, чтобы с её ребенком всё было в порядке. Это пробудило в Гермионе отчаянную тоску по собственной матери.       Дыши. Гермиона.       В этот момент она почувствовала такую близость с этой женщиной, какую, как Гермиона была уверена, никогда больше не разделит с ней.       — Перед уходом мне бы хотелось сделать ещё одну вещь, — произнесла она. — Вы не против, если я наложу на вас очищающие чары? Так будет лучше для вашего здоровья.       На самом деле это была полная чушь. Мозгу Нарциссы не станет лучше, если она помоется, но Гермиона понимала, что женщина слишком гордая, чтобы принять такой акт доброты от кого-то, подобного Грейнджер. Лучше пусть Нарцисса считает, что делает это на благо науки.       Она просто кивнула, по её щекам стекали слёзы. Гермиона быстро очистила всё тело Нарциссы — включая рот и зубы — и затем позвала Бэгза.       Гермиона приняла решение, увидев реакцию Нарциссы на послание Малфоя. В этот раз она не станет упоминать Люциуса. Женщина была подавлена, и её психическое здоровье оказалось слабым. Если и стоит говорить о её муже, то во время другой, более поздней встречи.       — Я подожду здесь и сделаю свои записи, пока вы возвращаете её в камеру, если это возможно? — предложила Гермиона.       — Конечно, — ответил Бэгз, аккуратно помогая Нарциссе спуститься со стола. Гермиона вернулась к своей записной книжке.       Нарцисса Малфой не имеет никаких болезненных ощущений, в отличие от Испытуемых 1 и 2. Её мозг находится в неустойчивом состоянии. Диагностика выявила, что она страдает от долгосрочных проблем с памятью, депрессии и тревожности. Её жизненные показатели стабильны, повышенной температуры не отмечалось. Применила к ней очищающие чары и попрошу использовать их еженедельно. Ей нужно больше есть.       Испытуемый 3 (Макнейр) отказался разговаривать. Диагностика показала умеренно повышенную температуру 99,5°F и схожий — хотя и нечитаемый — с Испытуемыми 1 и 2 магический отпечаток.       Рабочая теория: метка имеет свой собственный магический отпечаток, который не умер вместе с Волдемортом. Нужно изучить церемонию посвящения в Пожиратели смерти. Были ли различия между Первой Магический Войной и Второй? Почему самое сильное влияние отмечается на Испытуемых 1 и 2?       Удовлетворённая своими предварительными записями, Гермиона подождала Бэгза, который вернулся несколько мгновений спустя.       — Я заметил, вы наложили на леди Малфой очищающее заклинание, — его голос сочился сарказмом. — Пустая трата сил. Она всё равно снова испачкается.       Гермиона раздражённо фыркнула.       — Значит, я снова её очищу.       Бэгз просто рассмеялся, но больше ничего не сказал и повёл Гермиону на выход из лабиринта и, наконец, в сильно освещённый кабинет, с которого они начали. Гарри и Рон всё ещё были там с надзирателем тюрьмы, который нервно поглаживал лысину.       Отлично.       Гермиона вошла в кабинет, и Гарри с Роном повернулись к ней. Надзиратель Хоганис уже увидел её, потому что сидел лицом к двери, он выглядел утомлённым.       — Надзиратель, могу ли я поговорить с вами минуту — наедине? — спросила она.       Гарри и Рон тут же поднялись со своих мест.       — Мы подождём тебя снаружи, — сказал Гарри, похлопав Гермиону по руке, и оба мужчины вышли из комнаты. Она уверенно устроилась в кресле, в котором до этого сидел Рон.       Гермиона была неглупа. Она понимала, как неудобно становилось в присутствии уверенной молодой женщины с её историей людям вроде надзирателя тюрьмы.       — Мне понадобится доступ к некоторым заключённым на еженедельной основе, — произнесла она.       Это не просьба. Гермиона знала, что могла настаивать на своём, пригрозить ему Кингсли и всё в этом духе. Но у неё имелось такое ощущение, что в данном случае хватило бы прямого изложения своих будущих намерений. Видимо, так оно и было. Хоганис кивнул.       — Полагаю, Гарри и Рон поговорили с вами о том, что рассказал мне сегодня утром Тео Нотт, — продолжила Гермиона.       — Правила тюрьмы не позволяют…       — Я в курсе правил, — перебила Гермиона. Её голос был спокойным и собранным. Годы Г.А.В.Н.Э. и бесконечных придирок Рона научили её тому, что истерики не дают результатов. — Но это ваша тюрьма, главный надзиратель. Так что, вне зависимости от правил, я надеюсь, что вы захотите выяснить, кто именно пытает заключённых забавы ради, и сами передадите их Аврорату, верно?       — Конечно, — надзиратель звучно сглотнул.       — Я считаю, что эта тюрьма уже очень давно находится вне зоны видимости общественности, — продолжила Гермиона. — Людям такое нравится. Бросать сюда преступников, забывать о них.       — Да, — смиренно ответил надзиратель.       — Я не забуду о них, надзиратель, — сказала Гермиона, и на этих словах её голос звучал твёрдо, как сталь. — Я осознаю, что почти все в этой тюрьме заслуживают того, чтобы находиться здесь. Я лучше, чем многие, знаю, кто они и на что способны. Но это не означает, что их можно лишать базовых человеческих прав. Нарцисса Малфой балансирует на грани истощения. Через несколько лет у большинства выпадут зубы. Болезнь станет распространяться, если заключённые не начнут мыться. А одиночное заключение с лишением света и понимания времени дня были признаны международными судами, как маггловскими, так и волшебными, нарушением прав человека.       Он выглядел так, будто собирался что-то сказать — защититься, — но ещё раз всё хорошенько обдумал и закрыл рот.       — И последнее. Я бы хотела, чтобы целителя Боббинса заменили. — На этих словах надзиратель тюрьмы пробормотал что-то, что являлось явным несогласием, ради которого он, казалось, был готов выйти на ковёр. — Я не знаю, что он совершил. Но я разговаривала с Нарциссой Малфой, и мне стало очевидно, что она боится оставаться с ним наедине. Нет смысла рассказывать вам, о чём это говорит.       — У меня должен быть целитель, — запротестовал Корнелиус. И был прав. Тюрьма не могла оставаться без целителя.       — Я поговорю с министром и больницей Святого Мунго и найду решение. До этого момента он не должен осматривать никого из заключённых женского пола.       Гермиона говорила серьёзно. Хоганис вздохнул, но согласно кивнул.       — Драко Малфой и Тео Нотт останутся под надзором Отдела тайн до завершения расследования. Когда я верну их сюда, я надеюсь, что буду уверена в том, что их здоровье и благополучие не станут вызывать беспокойства. Мы друг друга поняли?       — Да, — ответил мужчина, протирая свою лысую голову от пота.       — Славненько, — произнесла Гермиона, улыбнувшись. — Я зайду к вам на следующей неделе.