Redemption | Искупление

      Дрожащими пальцами Грейнджер почти дотянулась до палочки. Она была прямо здесь. Заметавшись, Нотт ударил её лицом о фарфоровый бортик ванны, и Гермиона вскрикнула, сумев наконец вытащить голову из-под воды, когда боль пронзила её нос. Она сразу поняла, что он сломан. Ей почти что удалось сжать пальцы на палочке.       — Тео! — Гермиона едва расслышала испуганный голос Малфоя, похожий на лающий вопль, как её голова снова ушла под воду. Наконец руки Нотта оторвались от неё, прихватив с собой кусочки кожи со скальпа. И она смогла выхватить древко.       — Остолбеней! — выкрикнула Гермиона, давясь слезами и кровью, стекавшими по лицу. — Малфой, придержи его, чтобы он не захлебнулся, — выдавила она, увидев, как обмякло в воде тело Тео из-за того, что заклинание ослабило чары левитации.       Малфой перегнулся через бортик и с большим усилием прислонил безжизненное тело Нотта к краю ванны. Гермиона знала, что Драко не в том физическом состоянии, чтобы слишком долго поддерживать Тео.       — Какого хера ты сделала? — обвиняюще спросил он.       Пошёл на хуй.       Гермиона находилась на грани истерики. Её так сильно трясло, что она не была уверена, что долго удержит волшебную палочку в руках. Требовалось вернуть самообладание. Если Малфой завладеет палочкой…       Она отползла подальше от ванны и убрала древко в кобуру.       — Он о-очнулся, пока я его мыла, — выдавила Гермиона сквозь стучащие зубы. Адреналин в крови мешал сосредоточиться. Она ненавидела своё предательское тело за то, что оно демонстрировало свои слабости перед ним.       Малфой, в свою очередь, осматривал Нотта на предмет травм — его руки дрожали от, как предположила Грейнджер, смеси паники и адреналина.       Гермиона следила за его действиями, пытаясь восстановить дыхание и снова обрести контроль над собственным телом. Малфой обеспокоенно нахмурился, разглядывая Тео, пока отчаянно пытался не дать ему опуститься слишком глубоко под воду. Были ли они близки? Дружили ли? Грейнджер не могла припомнить, чтобы видела их вместе в Хогвартсе, но она точно не являлась экспертом в области дружеских отношений на Слизерине.       Наконец, когда её дыхание стало менее прерывистым, Гермиона вернулась обратно к ванне и вытащила пробку. Она достала палочку и, наложив на Нотта и Малфоя осушающие чары, применила заклинание левитации. Последний издал вздох облегчения, его плечи расслабились после всех усилий, приложенных за прошедшие пять минут. Он выглядел так, словно сам был готов в любую минуту упасть в эту ванну.       — Ес-сли я ул-лож-жу его в-в к-кровать, м-мог б-бы ты од-деть его? — Её организм явно ещё не оправился от шока, вызванного тем, что она чуть не утонула. Как бы сильно Гермиона ни пыталась это прекратить, её зубы никак не переставали стучать. Нотта нужно было уложить до того, как она окончательно расклеится.       Не сейчас. Не перед ним.       Малфой ничего не ответил, но всё же проследовал за Гермионой в спальню, куда она через короткий коридор перемещала черноволосого мужчину из ванной с помощью магии.       — С-сейчас в-вернусь, — произнесла она и развернулась на пятках, даже не взглянув на Малфоя. Ей срочно нужно избавиться от него, потому что она не была уверена, сколько ещё продержится.       Гермиона бросилась по коридору в комнату, которую выделила для себя, резко распахнула и затем с силой захлопнула дверь за своей спиной, накладывая заглушающее.       Она привалилась к двери, позволяя рыданиям, которые, казалось, шли из самой глубины души, наконец вырваться наружу. Гермиона обхватила голову руками, но это было слишком больно. Зашипев, она вспомнила о своих ранах, которые всё ещё кровоточили, не говоря уже о сломанном носе.       — Эпискеи, — прошептала она, направив волшебную палочку на лицо. — Блядь! — Гарри не упоминал о том, насколько это ужасно. Но боль прошла, едва появившись, ощущения в носу стали менее неприятными. Для всего остального ей понадобится зеркало.       Гостевая спальня так же, как и её детская, имела смежную ванную. Единственной причиной, по которой Гермиона не выбрала эту комнату для Малфоя с Ноттом, заключалась в том, что та являлась недостаточно большой, чтобы разместить в ней две больничные койки и комфортно между ними перемещаться. И сейчас Гермиона была благодарна себе за это решение. Ей категорически не хотелось идти через весь коридор в другую ванную, рискуя столкнуться с Малфоем.       С огромным усилием она поднялась и, прихрамывая, зашла в ванную, включив свет. Зеркало находилось прямо перед ней, и Гермиона вскрикнула, увидев своё отражение. На голове был полнейший беспорядок, с которого на пол по лицу стекала вода. Мерлин, её лицо выглядело как в фильме ужасов. С носа до подбородка тянулась дорожка засохшей крови, а не такая уж и засохшая кровь струилась вниз, оставляя красные капельки на груди.       Кэрри. Я похожа на Кэрри из того фильма Стивена Кинга.       Шея была покрыта глубокими красными царапинами — из некоторых всё ещё шла кровь. Гермиона также была уверена, что на коже головы тоже находились царапины и ссадины. Это займёт какое-то время. Она стянула с себя одежду и ногой откинула её в угол комнаты, а после включила воду, проверяя температуру.       Оставшись довольной, Гермиона быстро и тщательно вымылась. Хуже всего пришлось с волосами. Каждый раз, когда на царапины попадал шампунь, она шипела от боли. И несмотря на то, что Грейнджер очень не хотелось этого делать, она наложила на волосы высушивающее заклинание, чтобы было проще вылечить раны.       Завтра их будет совершенно невозможно расчесать.       Добраться до каждого пореза оказалось очень затруднительно. Некоторые из них были не шире ногтей Нотта — маленькие полумесяцы, впившиеся в её плоть до крови. Другие — длинными и рваными, и на их исцеление потребуется больше времени. Шея поболит ещё несколько дней.       Гермиона всеми силами пыталась абстрагироваться. В этот раз всё было не так, как тогда. Нотт не хотел ей намеренно навредить. Он не представлял для Грейнджер реальной угрозы. Он испугался и запаниковал. На его месте она бы отреагировала так же, если не хуже. Но когда её глаза опустились к слову, всё ещё вырезанному на левой руке — по иронии судьбы той же, где у её подопечных находилась метка, — Гермиона не смогла сопротивляться и мысленно вернулась к тому моменту, когда ей в последний раз наносили физические увечья.       Беллатриса мертва. Волдеморт мёртв. Они больше не смогут прикоснуться к тебе.       Закончив со всем, Гермиона натянула фланелевые штаны и огромную футболку, снова осмотрев себя с ног до головы. Она выглядела нормально. На шее виднелись царапины, но больше не возникало ощущения, что Грейнджер пережила битву не на жизнь, а на смерть. Невероятно, как быстро волшебство способно исцелить. Как бы часто Гермиона этим ни занималась, она никак не могла к этому привыкнуть.       Вернувшись в спальню, она откупорила умиротворяющий бальзам и выпила его в один глоток. Нельзя было оставлять Малфоя и Нотта одних и дальше. Она приложила Тео сильным заклинанием, но если он снова не впадёт в кому, то скоро придет в себя.       Ты сможешь. Война закончилась. Ты сильная.       Гермиона ещё несколько раз повторила свою мантру и направилась в спальню, которую на данный момент занимали Малфой и Нотт.       Глубоко вздохнув, она открыла дверь. Малфой тут же вторгся в её личное пространство.       — Что ты сделала? — резко спросил он. Его всё ещё потрясывало, а обе руки были сжаты в кулаки.       — Малфой, успокойся, — начала Гермиона тем своим тоном, которым она разговаривала, когда он только проснулся у неё дома. — Я мыла его, и он очнулся. Думаю, он испугался, потому что не понимал, где он и кто я…       Малфой фыркнул, будто бы говоря «не неси хуйню», но вслух ничего не произнёс.       — Я оглушила его, потому что ему было страшно и больно, не думаю, что смогла бы вразумить его в тот момент.       Казалось, Малфой успокоился, но только чуть-чуть. Он всё ещё смотрел на Гермиону так, словно она была его врагом — будто она специально напала на Нотта и спровоцировала его ответное нападение, чтобы причинить ему вред.       — Вы дружите? — осторожно уточнила она.       — Это не твоё собачье дело, грязнокровка, — прорычал Драко.       Сраный ублюдок.       Гермиона ничего не ответила, но не отступила. Она не позволит его словам влиять на неё. Она прошла достаточно долгую терапию, чтобы оказаться там, где сейчас находилась, так что Грейнджер могла выслушать его оскорбления не дрогнув. Она абсолютно точно не позволит ему забраться себе под кожу — тем более, не этим словом. Пошёл он на хер.       — Я сейчас его осмотрю, если тебя это устраивает, Малфой, — сказала Гермиона тоном, сочащимся сарказмом. Тот просто что-то проворчал и повернулся к ней спиной, возвращаясь к себе на кровать, куда завалился, отвернувшись от них с Ноттом. Не произнося ни слова. Мерлин, спасибо за маленькие радости.       Гермиона наложила на распростёртое перед ней тело Нотта диагностические заклинания и обнаружила, что эффект оглушающего спал, а его сердечный ритм снизился до опасного уровня. Блядь.       Прикусив губу, она стала размышлять над тем, что же делать дальше. Можно попробовать энервейт, хотя она очень сомневалась, что прежде никто не пытался. Ей нужна Падма.       — Темпус.       Было около одиннадцати тридцати вечера. Но это не могло ждать. Не после его недавнего приступа. Похоже, она снова привлекла внимание Малфоя. Он перевернулся на другой бок и теперь наблюдал за тем, что Гермиона делала с Ноттом. Она же всеми силами старалась его игнорировать.       — Экспекто Патронум, — выкрикнула она, поднимая палочку вверх и вспоминая о самых счастливых школьных временах, которых бы хватило для заклинания. Гермиона уже давно перестала использовать воспоминания о жизни в мире магглов. Они были омрачены потерей родителей. Но у неё имелась парочка из Хогвартса, что могла бы подойти. Сегодня она использовала старое доброе: о том, как ударила Драко Малфоя по лицу. Обычно её «счастливые воспоминания» были менее жестокими. Но в данный момент, учитывая то, как Малфой смотрел на неё, радость, которую испытывала Гермиона от того, как сильно он был сбит с толку, сделала это воспоминание ярче, чем раньше.       Выдра радостно вылетела из кончика волшебной палочки, и Грейнджер отправила с ней срочное сообщение:       — Нужна помощь с Ноттом. Слабый сердечный ритм. Камин подключен.       Пока Гермиона ждала Падму, она погрузилась в свои записи.       У Испытуемого 2 произошла агрессивная паническая атака в ванне. Он находился без сознания, пока я не начала мыть его левую руку…       — Ох, блядь! — вдруг крикнула Гермиона. Она проигнорировала невнятное ворчание, раздавшееся в ответ с койки Малфоя, не переживая о том, что напугала его своей бранью. Грейнджер откинула одеяло, которым был укрыт Нотт, чтобы осмотреть его левую руку — метку. Пальцами она скользнула по его коже.       — Ннннннн! — простонал Нотт и резко распахнул глаза. Гермиона тут же выхватила палочку и закрепила его правую руку на подлокотнике кровати заранее подготовленным фиксатором. Нотт втянул воздух, словно вечность находился под водой. — Пршшшшу, — прошипел он сквозь зубы, его взгляд был наполнен ужасом.       — Грейнджер, какого хера ты сделала с ним в этот раз? — грубо спросил Малфой, подходя к тому месту, где она стояла рядом с Ноттом. Драко встал в защитную позу, как будто собираясь броситься под палочку ведьмы — безоружным, — лишь бы убедиться, что Гермиона не причинит Тео большего вреда.       — Др-драко? — произнёс Нотт. Его голос был слабым, но он явно узнал друга. Его чёрный взгляд встретился с серо-голубыми глазами Драко, и Гермиона могла наблюдать, как они общались без слов.       — Ага, — неловко ответил Малфой после секундной паузы. — Нас похитила Грейнджер.       Она фыркнула. Сердечный ритм Нотта снова повысился. Это всё, что её сейчас волновало.       Испытуемый 2 очнулся. Сильные боли и паника начались, когда я дотронулась до Тёмной метки. Он дезориентирован, но сердечный ритм нормализовался. Темп. 100.5 ºF.       Испытуемый 1 беспокоится об Испытуемом 2. С момента прибытия не было никаких приступов, которые следовало бы осветить.       — Да, — сказала Гермиона, снова растирая ладони друг о друга, чтобы согреть. — Я подумала, что смогу использовать двух истощённых Пожирателей смерти, и вот что вышло, — Гермиона улыбнулась своей шутке, но, похоже, ни Малфою, ни Нотту она смешной не показалась. — Я наложу новое заклинание диагностики, — обратилась Гермиона к Нотту. — Больше не буду трогать твою левую руку. Как думаешь, ты сможешь ответить на пару вопросов?       Тео посмотрел на Малфоя, и последний едва заметно ему кивнул, что не осталось для Гермионы незамеченным.       — Хорошо, — наконец ответил Нотт.       — Ты помнишь что-нибудь о последних неделях? — спросила Грейнджер, заглядывая в свои записи. Но, прежде чем Нотт успел ответить, она услышала, как по лестнице взбежала Падма.       — Прости, — крикнула целительница, почти влетев в комнату. Тяжело дыша, она упёрлась руками в колени в попытке восстановить дыхание. — Я была в душе.       Гермиона ощутила укол вины. Возможно, это было не настолько срочно.       — Извини меня, — произнесла она.       — Смотрю, Рип ван Винкль проснулся, — Падма указала на Нотта. Гермиона не смогла сдержаться. Она расхохоталась. Отсылки Падмы к маггловскому рассказу стало достаточно, чтобы разрядить растущее до этого напряжение.       Этот день меня доконает.       — Изначально я вызвала тебя, потому что его сердечный ритм приблизился к критически низкой отметке, — начала Гермиона, но потом поняла, что было бы лучше продолжить разговор вне этой комнаты. Она повернулась к Нотту: — Ничего, если тебе придётся подождать пару минут, пока я поговорю с целителем?       Он опять посмотрел на Малфоя. Кивок.       — Хорошо, — снова произнёс он.       Эту ситуацию нужно будет изучить, отметила Грейнджер про себя.       Схватив записную книжку, она вывела Падму в коридор и направилась в спальню, которую занимала сама. Плюхнувшись на кровать, Гермиона предложила Падме устроиться в кресле в углу.       — Падз, клянусь Мерлином, у меня такое ощущение, будто этот день длится уже неделю.       — Что здесь произошло? — спросила Падма, указывая на свою шею в том месте, где у Гермионы красовались царапины.       — А, точно. Что ж, мне нужно было их вымыть…       — Ты мыла Драко Малфоя? — перебила её Падма, словно этот вопрос не мог больше оставаться в её сознании неозвученным. Он вырвался у неё изо рта сам по себе.       Гермиона покраснела. Затем отругала себя за то, что покраснела. Она что, пятикурсница?       — Нет, Малфоя я не мыла. Он и сам в состоянии с этим справиться. Но Нотт оставался без сознания весь день. Они оба были покрыты грязью. Так что я отлевитировала Нотта в ванную, и в какой-то момент он пришёл в себя.       Она опустила ту часть, где причиной этому послужило то, что Гермиона дотронулась до его метки. Это касалось только невыразимцев. На данный момент не было не единой причины предполагать, что это дело относилось к медицинской части, за которую и отвечала Падма.       — Естественно, он запаниковал, — продолжила Гермиона. — Затащил меня под воду, сильно поцарапал, мне даже пришлось самой вправлять себе сломанный нос. Это было просто сказочно, — она попыталась перевести всё в шутку. Способ справиться с ситуацией, который в прошлом с переменным успехом ей помогал.       Падме это не понравилось.       — Дай посмотреть, — приказала она.       — Падз, клянусь, я всё вправила, — заверила Гермиона. — Надо только подождать несколько дней, пока раны не затянутся.       — Я принесу зелье завтра утром, — настояла Падма. — Всё пройдёт за пару часов.       — Хорошо, — ответила Гермиона, зная, что спорить бесполезно. — Тем не менее мне пришлось оглушить его, и Малфой помог мне вернуть его в постель и переодел. В какой-то момент, пока я приводила себя в порядок, оглушающее спало, но он провалился обратно в кому. Его сердцебиение становилось критически медленным, поэтому я вызвала тебя. Когда ты пришла, он уже снова очнулся.       Падма профессионально кивнула, принимая всю информацию к сведению.       — Хорошо, — ответила она. — На случай, если такое случится снова, я могу дать тебе инструкции. Я провела небольшое исследование, чтобы выяснить, как привести его в сознание в случае необходимости. Существует заклинание, которое используется для пробуждения пациентов после особенно болезненных процедур, перед которыми мы даём им Напиток живой смерти. Оно безопасно, поэтому, даже если не сработает, по крайней мере, не причинит лишнего вреда.       — Огромное спасибо тебе, — произнесла Гермиона и начала делать записи.

***

      Испытуемый 2 ищет одобрение и подсказки у Испытуемого 1. Если задать ему вопрос или уточнить его согласие, он обращается к Испытуемому 1 за советом. Испытуемый 1, похоже, защищает Испытуемого 2. С антропологической точки зрения, я бы предположила, что в иерархии Испытуемый 1 был выше Испытуемого 2 как в социальном плане, так и в рядах Пожирателей смерти.       У Испытуемого 2 сохраняется здоровый сердечный ритм в течение последнего часа, и он принял умиротворяющий бальзам. Он не был голоден, но выпил тыквенный сок и воду.       К Испытуемому 1 же, напротив, очевидно, вернулся аппетит, так как за последние два часа он съел три бутерброда с арахисовым маслом и желе. Он отметил, что боль усиливается, и принял на ночь слабое обезболивающее зелье.       — Что, во имя Мерлина, ты там пишешь? — спросил Малфой со своей кровати. Было уже очень поздно, и Гермиона надеялась, что они скоро уснут, потому что сама отчаянно нуждалась в том, чтобы упасть на кровать и вырубиться. — Жалкий придурок номер один чуть не обделался, когда обнаружил, что лежит голый в ванне, а я стою рядом. Жалкий придурок номер два выучил, что такое торстер.       — Тостер, — ухмыляясь, исправила Гермиона. — Это, правда, совсем не интересно, — сказала она. — С Мудаком номер один намного приятнее общаться, чем с Мудаком номер два, хотя он и пытался утопить меня в моей собственной ванне.       Нотт фыркнул в ответ. Гермиона заметила, что губы Малфоя слегка изогнулись, и поняла, что он всеми силами старался не улыбнуться. Напряжение в комнате ощутимо уменьшилось.       — Не забудь сделать запись о том, что оказывала медицинскую помощь в футболке с танцующими лягушатами, — съязвил Малфой.       — О, конечно. Это обязательно нужно отметить, — серьёзным тоном произнесла Гермиона. — А Мудак номер два был одет в футболку Паддлмир Юнайтед, что, как я могу судить, объясняется его любовью к безнадёжным предприятиям.       — Обхохочешься, — невозмутимо ответил Малфой.       — На сколько оценишь свою боль сейчас? — спросила она.       — Пять.       — Сможешь поспать?       — Нет, — сказал Малфой.       — Я могу дать тебе ещё немного…       — Это не поможет, — вздохнул он. — Я редко сплю.       Тон его голоса тревожил Гермиону. Он не был язвительным. Не был злым. Он был сломленным. Как у человека, который уже смирился с тем, что его жизнь предрешена. Малфой являлся двадцатиоднолетним парнем, и его жизнь уже окончилась. Конец.       О, Гермиона знала, что Малфой получил несколько более мягкий приговор, чем Пожиратели смерти, старшие по возрасту и званию. Его приговорили всего к пятидесяти годам. Он выйдет, когда ему будет почти семьдесят. Учитывая продолжительность жизни волшебников, возможно, у него останется ещё лет сорок, но что это будет за жизнь? Он угодил в Азкабан почти ребёнком. Ей не нравилось об этом думать. Приговор никогда не казался ей справедливым.       Гермиона посмотрела на Нотта. У него уже слипались глаза. Она предположила, что через пару минут он заснёт.       Снова обратив своё внимание на Малфоя, Гермиона пару секунд просто наблюдала за ним. Он уставился в потолок. При приглушённом свете там виднелись светящиеся в темноте звёзды, которые папа расклеил по всему потолку в её комнате, когда Гермионе было около восьми. Они не то чтобы светились, но излучали достаточно жёлто-зелёного сияния, чтобы их легко получалось различить на фоне выбеленного дерева.       — Они не двигаются, — сказал Малфой скорее самому себе, чем ей.       — Нет, — ответила она на его почти что вопрос. — Маггловские не двигаются. Я не знала, что существует волшебная версия.       — Возможно, её и нет. Моя мать заколдовала потолок в моей комнате так, что он стал похож на звёздное небо, — произнёс Драко, хотя Гермиона не была уверена, что он разговаривает именно с ней. — Я мог разглядеть сияние Дракона вдалеке…       Кажется, Малфой вспомнил, где находится и с кем разговаривает, так что быстро захлопнул рот.       — Эти похожи на жалкую подделку, — снова холодно заговорил он. Как будто поймал себя на том, что разговаривает с ней как с настоящим, живым человеком, и должен немедленно исправить эту оплошность.       Гермиона ничего не ответила.       — Видимо, у твоих маггловских родителей имелось довольно много денег, — наконец произнёс Малфой. Это был не вопрос. Он уже достаточно увидел в этом доме, чтобы сделать вывод, что Гермиона происходила из привилегированной семьи — возможно, не из привилегированного «зловещего поместья на холме», но, тем не менее, её семья считалась весьма состоятельной.       Однако вопрос застал её врасплох. Грейнджер не была шокирована, осознав, что Драко удивился её достатку, но ей стало интересно, чем вызвано его любопытство. Что происходило в его голове, что заставило его спросить об этом?       Гермиона поджала губы и ничего не ответила. Если Малфой хотел задать ей какой-то вопрос, ему придётся самому это сделать.       — Как? — наконец решился он.       — Как они заработали столько денег? Или как магглам удалось нажить такое богатство, если всего двенадцать часов назад ты считал, что все они живут в крайней нищете?       — Забудь, Грейнджер, — фыркнул Малфой.       Итак, она была «Грейнджер», когда он не очень раздражён, и «грязнокровкой», когда зол.       Гермиона вздохнула и сжалилась над ним.       — Мои родители являлись состоятельными людьми. Их родители тоже были обеспеченными. По отцовской линии я происхожу из британской знати — не то чтобы это что-то значило.       Честно говоря, Гермиона всю жизнь ненавидела богатство своей семьи. Конечно, ей нравились красивые вещи, но в начальной школе её происхождение сделало её мишенью для хулиганов.       — Моя мама родом из семьи французских торговцев, так что к моменту её появления на свет, они уже сколотили состояние. Мои родители стали дантистами, — Гермиона решила даже не дожидаться, пока Малфой спросит, кто такие дантисты. Она и так знала, что он понятия не имел. — Они людям зубы лечат. В мире магглов не существует заклинаний, которые бы так же эффективно удаляли все микробы во рту, поэтому люди ходят к дантистам и регулярно чистят зубы специальной пастой — что-то вроде зелья.       Гермиона заметила, как Малфой неосознанно поднёс свою руку ко рту, за которым он не мог должным образом следить уже пять лет.       — Я осмотрю твои зубы завтра, — произнесла она. Он резко отвёл руку и угрюмо уставился на Гермиону, сохраняя молчание.       Гермиона испытала гордость за себя. Она отлично справилась с рассказом о её наследии и родителях, не расклеившись.       Ты справишься. Ты можешь продолжать жить в этом мире без них.       — Ну, это всё равно весьма маленький дом по сравнению со многими в нашем мире, — в итоге заключил Малфой. И Гермиона задумалась о том, осознавал ли он, что причислил и её к его миру.       — Ты прав, — ответила она. — Столетия назад знать жила роскошнее, в огромных особняках, которые занимали намного большую территорию. Существовал огромный раскол между богатыми и бедными. Но в конце девятнадцатого-начале двадцатого века в Маггловской Британии вышел ряд законов, которые давали простым гражданам возможность заработать больший политический капитал. По мере демократизации власти рос и уровень достатка населения. Предстоит ещё довольно долгий путь, — добавила она. — В мире магглов бедность остаётся проблемой. Просто там намного больше голодных ртов, которых нужно прокормить, чем в нашем мире.       — Но и намного больше людей, которые могут оплатить их пищу, — отметил Малфой.       — Туше́, — уступила Гермиона. — Но бедность в Волшебной Британии едва ли искоренена. И мы, конечно, знаем, что привилегии зависят не только от того, сколько у тебя денег. Священные двадцать восемь до недавнего времени обладали значительной властью над промышленностью и Министерством в ущерб другим семьям.       На этих словах лицо Малфоя ожесточилось, и Гермиона поняла, что зашла в этом на удивление вежливом споре слишком далеко.       — Если строишь мир, то у тебя должно быть право голоса в вопросе его управления, — он усмехнулся.       На языке у Гермионы сейчас вертелось не менее десяти язвительных ответов.       Вот же высокомерный говнюк. «Строишь мир!» Драко-хренов-Малфой не построил за свою жизнь ничего, прокляни-его-Мерлин, стоящего. Как и Люциус Малфой. Как и Абраксас Малфой. Подумать только, вы так глубоко засунули голову в задницу, что решили, будто сам факт рождения в семье с историей и деньгами означает, что буквально вся британская цивилизация — ваша заслуга.       Но время уже позднее. Затевать с ним спор перед сном было самым глупым видом самоистязания, а у Гермионы и без того день вышел очень длинным. Так что она позволила ему думать, что он выиграл, и ничего не сказала. Возможно, в другой день она бы попробовала.       Тишина повисла в комнате гнетущей тяжестью, пока Гермиона всё-таки не сдалась.       — Я могу дать тебе сегодня усыпляющее зелье, но это не должно войти в привычку. Мне бы не хотелось, чтобы ты подсел на него.       — О да, — фыркнул Малфой. — Это же разрушит мне жизнь. Это было бы просто нелепо.       Встав из-за стола, Гермиона подошла к тумбочке, где под защитными чарами хранила наиболее опасные зелья, и протянула ему фиал.       — Выпей, — сказала она.       Малфой сделал, что попросили, и, не смотря на неё, протянул стеклянный фиал обратно.       — Увидимся утром, — произнесла Гермиона, выключая свет, но сдавленный возглас Малфоя остановил её на полпути к двери.       — Не гаси полностью, — он почти что умолял. За весь этот нескончаемый день она ни разу не слышала от него ничего подобного. — Пожалуйста, — он прошипел это слово так, словно произнести его было равносильно преступлению. Никак это не прокомментировав, Гермиона включила настольную лампу и направилась обратно к двери. Света было ровно столько, чтобы в комнате не стало совсем темно, но обстановка всё же располагала ко сну.       В своей спальне Гермиона открыла записную книжку, чтобы сделать последние заметки.       Испытуемому 1 нужно усыпляющее зелье, чтобы заснуть. Отмечается частая бессонница. Не хочет оставаться в темноте. Перед сном оценил боль на пять.       Испытуемый 2 заснул — не впал в кому — сам. Обсудим уровень боли завтра.       Отложив блокнот, она набросала письма Гарри, Рилле, Падме и Рону. Она знала, что последний будет интересоваться, где она, и не хотела заставлять Гарри быть посредником. Рон всё ещё переживал из-за того, что они «что-то скрывали от него».       Гермиона отправила письма с министерской совой, которой её снабдили, и забралась в постель. Потребовалось некоторое время, чтобы мозг перестал безостановочно работать. Это был чудовищно длинный день. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она получила срочную сову от Падмы о том, что Малфой и Нотт прибыли в больницу Святого Мунго, но никто из персонала не позволил ей их осмотреть. Это действительно произошло сегодня?       Грейнджер стала обдумывать свои следующие шаги. Ей требовалось найти способ прикоснуться к меткам. Нужно было провести тщательную диагностику и магическое тестирование, а это представлялось невозможным, так как Малфой и Нотт испытывали сильную боль при каждом прикосновении. Первым делом с утра Гермиона поговорит с Падмой и выяснит, как можно обезболить им левую руку. Затем необходимо посетить Азкабан, чтобы увидеть других испытуемых. Также понадобится встретиться с Нарциссой, чтобы изучить, как обстоят дела с её здоровьем, поскольку та не носила метку.       Довольная тем, что составила примерный план следующих нескольких дней, Гермиона позволила себе перекатиться на свою сторону кровати и закрыть глаза. Она провалилась в сон за считанные минуты.