Redemption | Искупление

      Вернуться в родительский дом оказалось просто, потому что в этот раз у неё было конкретное задание. Для безопасного перемещения Рилла помогла наложить на Малфоя и Нотта левитирующие и амортизирующие чары, что позволило ей обхватить руками Нотта, а Гермионе — Малфоя. И Грейнджер перенесла их туда же, куда трансгрессировали пару часов назад они с Гарри.       — Сюда, через заднюю дверь, — проинструктировала Гермиона, проводя начальницу в дом, через большую кухню, дальше по коридору в холл и на второй этаж. Ведьмы быстро устроили двух мужчин без сознания на больничных койках, которые Кингсли потребовал у Мунго.       Невыразимец Драгуар проверила, всё ли в порядке, и спросила:       — Я ещё нужна тебе сегодня?       — Нет, — уверила начальницу Гермиона. — Я только подготовлю дом, пока Малфой спит под действием зелья. Падма отправила всё, что мне только может понадобиться. Первоочередной задачей является обеспечение Малфоя максимальным комфортом, чтобы мне не пришлось снова давать ему усыпляющее. Последнее, что нам нужно, — это чтобы ко всему прочему у него выработалась зависимость.       — Абсолютно верно, — согласилась Рилла. — Я на скорую руку настроила доступ к каминной сети. Ещё я оформлю все бумаги, чтобы целительницу Патил перевели исключительно на это дело. Да-да. При сохранении прежней заработной платы, конечно же, — добавила она, должно быть, заметив обеспокоенное выражение лица Гермионы. — Знаю, ты прошла полуторагодичное обучение на целителя, но мне было бы спокойнее, если бы кто-то, получивший полноценное образование, тоже дежурил здесь.       Гермиона кивнула. Она также понимала, что ей придётся тщательно отбирать информацию, которой можно будет поделиться с Падмой.       — На данный момент я отодвигаю Хогвартс на второй план. Макгонагалл позаботилась об этом. Не хочу привлекать другого невыразимца, — призналась Рилла. Сердце Гермионы забилось чаще от гордости. — Сейчас это дело приоритетнее. Когда состояние Нотта и Малфоя станет более стабильным, мы поговорим о твоей поездке в школу. В ходе работы над делом ты будешь сотрудничать с Отделом магического правопорядка.       Гермиона надеялась, что к ней назначат Гарри и Рона.       — Конечно, — согласилась она. — По всей видимости, я останусь здесь на несколько дней. Когда они — эм, ну, Малфой — адаптируются дома, я смогу прибыть и рассказать о том, что обнаружила. Пожалуйста, присылайте любую информацию по другим испытуемым прямо сюда.       Гермиона мысленно вздохнула. Вряд ли она покинет этот дом, по крайней мере, ближайшие пару дней.       Рилла кивнула и, выйдя из комнаты, направилась на задний двор, где могла бы трансгрессировать обратно в Министерство. Гермиона осталась одна. Ну, почти одна.       Лучше всего чем-то себя занять.       Она повернулась к своим подопечным. Теперь всё это зависело от неё. Гермиона снова наколдовала Темпус. Она была уверена, что Малфой скоро проснётся, поэтому закрепила мягкий фиксатор на правом запястье Драко и защёлкнула его на подлокотнике кровати.       Дальше она начала расставлять зелья и лекарства, которые уже закупила, составляя их полный список. Необходимо будет тщательно следить за каждым своим действием и всяким зельем, которое использует. Это был не только вопрос возникновения зависимости, — который, Гермиона боялась, станет реальной проблемой, если она не найдёт способ уменьшить боль испытуемых, — но и все её действия можно было бы повторить. Ей требовалось всё тщательно документировать.       Испытуемый 1 (Малфой) находится под действием около 10 мл усыпляющего зелья в течение 5 часов. Никаких изменений. Сердечный ритм слабый — 65 ударов в минуту (в среднем). Умеренно повышенная температура: 99,5 °F. Потоотделение. Необходимы ванна и чистящие чары для полости рта. Волосы на затылке свалялись из-за отсутствия доступа к гигиеническим средствам. Застонал от боли во время перемещения, но, как только оказался в постели, успокоился.       Гермиона пересела, чтобы снова оценить состояние Нотта.       Испытуемый 2 (Нотт) не просыпался с момента первого осмотра этим утром. Сердечный ритм: 45 ударов в минуту, но более сильный, чем наблюдался в первой половине дня. Умеренно повышенная температура: 100 °F. Конечности холодные. Кожа полупрозрачная. Также необходимы ванна и чистящие чары для полости рта. Волосы по всей поверхности головы свалялись из-за отсутствия доступа к гигиеническим средствам. Движения отмечаются только при прикосновении к левой руке около метки.       — М-м-м.       Завершая осмотр Нотта, Гермиона услышала, как Малфой зашевелился.       — Малфой? — позвала она спокойным, бесстрастным голосом. Скорее всего, он будет дезориентирован, когда придёт в себя.       — М-м-м. — Его глаза по-прежнему оставались закрытыми, но уже начали двигаться. Малфой дёрнул правой рукой, прикованной к кровати. — Чт… — Он резко распахнул веки, почти мгновенно насторожившись. Гермиона увидела, как в его взгляде просыпалась паника, хотя ртом он этого ещё никак не озвучил.       — Малфой, — медленно и спокойно произнесла она. — Малфой, прошу тебя, успокойся. Ты в безопасности. Никто не причинит тебе вреда. Я здесь, чтобы выяснить причину твоих болей.       Его глаза стали огромными, как блюдца, когда он посмотрел на Гермиону.       — Шшшто? — наконец выдавил он, всё ещё дёргая рукой с фиксатором.       Гермиона подошла поближе, держа свои ладони в воздухе на виду, чтобы показать, что у неё нет палочки и намерений навредить.       — Я не причиню тебе вреда, — повторила она своим самым успокаивающим тоном, который использовала, когда обращалась к Живоглоту до того, как он скончался. — Ты помнишь меня? — Ей с трудом верилось, что Малфой мог забыть, но она понятия не имела, в каком психическом состоянии он сейчас находился.       — Грнннджи, — прохрипел он, похоже, его челюсть отказывалась двигаться.       — У тебя свело челюсть, Малфой? — уточнила Гермиона, делая пометку в своих записях. В конце концов, он прекратил дёргать зафиксированной рукой.       — Ннннт, — попытался он, но челюсть оставалась на том же месте. Паника в его взгляде начала усиливаться.       — Я могу помочь, — сказала Гермиона, растирая ладони, чтобы разогреть их. — Можно мне прикоснуться к тебе?       Он едва не свалился с кровати, дёрнувшись, когда она сделала шаг в его сторону. Грейнджер сглотнула. Эта версия Драко Малфоя вызывала у неё гораздо большее беспокойство, чем та, кричащая с утра. Он выглядел до ужаса испуганным, охваченным паникой и как будто не мог себя контролировать. Этот Малфой был далёк от того утончённого, элегантного засранца с идеальными манерами, которого она помнила со времён Хогвартса.       Гермиона и раньше видела его испуганным. Он был в ужасе в Выручай-комнате, когда Адское пламя едва не убило их. Но этот страх казался иным. Страх «моя жизнь сейчас в буквальном смысле этого слова в опасности». Настоящая паника, пронизывающая до костей. Малфой очень сильно цеплялся за этот страх.       — Я не наврежу тебе, — снова пообещала Гермиона. — Это побочный эффект проклятия Круциатус. У меня такое тоже бывает. Я могу помочь расслабить твою челюсть.       Он смотрел на неё в упор больше минуты, прежде чем что-то прохрипел и кивнул. Гермиона сделала ещё один глубокий вдох, подошла к Малфою, снова растёрла ладони и, аккуратно придерживая его челюсть одной рукой, стала ощупывать её пальцами другой, ища нужное место.       У Малфоя отросла борода, чуть более тёмная, чем волосы на голове. Гермиона вспомнила, что нужно привести испытуемых в порядок или обзавестись перчатками. Он вздрагивал от её прикосновений, но Грейнджер оставалась спокойной, водя пальцами вдоль челюсти — от подбородка к шее и ушам, мягко разминая мышцы, которые затекли и не давали открыть рот.       Прямо как Гермиона делала сегодня утром с его руками, она продвигалась медленно и уверенно, прикладывая необходимое давление, чтобы снять напряжение с мышц. Вперёд. Назад. Вперёд. Назад. Примерно через тридцать секунд его челюсть разжалась, и Малфой издал невнятный стон, когда снова смог открыть рот.       Он не смотрел на неё, когда Гермиона отошла, чтобы записать произошедшее.       Испытуемый 1 страдает от сильных и изнуряющих последствий проклятия Круциатус. Симптомы не проходят без применения мышечных манипуляций и не поддаются усыпляющему зелью…       — Чт-что с Ноттом? — хриплый голос Драко отвлёк её от записей. Он звучал так, будто Малфой очень давно не произносил ни слова.       — Он здесь потому же, почему и ты. Метка — она причиняет тебе боль. И ему тоже, но по какой-то необъяснимой причине он впал в кому. Согласно записям, он находится в ней уже около двух недель, — ответила Гермиона.       Она проследила за тем, как его взгляд упал на левое предплечье, скрытое чёрной тюремной робой, которая ещё была на нём.       — Почему мы здесь? — его голос всё ещё был хрипловатым.       — Я работаю в Отделе тайн, — сказала Гермиона, облокотившись на письменный стол, за которым в свои подростковые годы писала эссе, заданные на лето. — Мы пытаемся выяснить, почему метка начала атаковать, похоже, всех её обладателей и почему хуже всего стало вам с Ноттом.       Его взгляд метнулся к ней, в стальном серебре плескались миллионы вопросов.       — Позже я смогу объяснить тебе все подробности моей работы, но сейчас мне нужно задать тебе несколько вопросов, — сказала Гермиона. Пока что она гордилась собой за то, как бесстрастно и профессионально вела себя всё это время. Глубоко внутри сердце бешено стучало, а кожу покалывало. Она была ошеломлена, и то, что единственной связной темой разговора был мальчик — мужчина, — который с детства заставлял её чувствовать себя никчёмной, не помогало.       Синдром самозванца. Ты точно уверена, что справишься?       — Прежде всего опиши боль, которую ты чувствуешь, — попросила Гермиона, приготовившись записывать ответы.       Казалось, Малфой боролся сам с собой. Пару секунд он ничего не отвечал, а потом наконец:       — Терпимо пока.       — Можно поподробнее? — уточнила Гермиона, царапая ручкой по бумаге, — она одновременно записывала и говорила. — По десятибалльной шкале, где один — полное отсутствие болезненных ощущений, а десять — самая страшная боль, какую ты можешь представить.       — Я знаю, как работает десятибалльная шкала, — огрызнулся Драко, и Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не нагрубить в ответ. Высокомерный придурок. — На данный момент четыре.       — А когда тебя только привезли в Мунго. Как бы ты оценил ту боль?       — На восемь.       Гермиона втянула воздух. Те душераздирающие, леденящие кровь вопли оказались только восьмёркой. Она не была уверена, что ей хотелось знать ответ на следующий вопрос.       — Ты когда-нибудь испытывал боль на десять?       — Столько раз, что все и не упомнить, Грейнджер, — сказал Малфой, смотря ей прямо в глаза.       Гермиона записывала, так что не была обязана смотреть на него в ответ. Его глаза впились в неё так, что захотелось выбежать из комнаты.       — И если бы тебе пришлось оценить боль от Круциатуса по данной шкале, какую оценку ты бы ей дал? — Она должна была получить представление о шкале, которую он использовал, поскольку сама не раз испытывала это проклятие на себе. Это даст ей представление о масштабах бедствия.       — Восемь, — ответил Драко тихо. Гермиона задумалась о том, как он вынес то, что было хуже Круциатуса, — к тому же не единожды.       Она наконец отложила записную книжку и ручку, настороженно глядя на Малфоя.       — Как часто тебе становится настолько плохо?       Драко сглотнул. Он снова отвёл взгляд — казалось, он старался изо всех сил, чтобы не смотреть на неё.       — По меньшей мере до семи доходит каждый день. До восьми? Наверное, раз в неделю. Я не совсем уверен… они не… они не говорят нам, какой сегодня день…       Гермиона сдавленно ахнула, прижав руку ко рту.       Его взгляд снова поймал её, он был пронизывающим, тяжёлым и сосредоточенным.       — Удивлена тем, что твоё любимое Министерство так плохо обращается с Пожирателями смерти? — ухмыльнулся он.       Гермиона ничего не ответила. Что она могла сказать? Да. Это на самом деле удивило её. Даже шокировало. Когда дементоры покинули тюрьму, было много разговоров о нечеловеческих условиях, в которых содержатся заключённые Азкабана, влияющих на психическое состояние освобождённых — или сбежавших. Конечно, люди вроде Беллатрисы Лестрейндж ещё до тюрьмы были безумнее своры пикси, но находились и другие, кого заключили совершенно нормальным, а выпустили — нет. На ум пришёл Люциус Малфой.       Предполагалось, что положение вещей улучшится. Азкабан перешёл к использованию волшебных средств ограничения свободы и охранникам-людям, чтобы произвести необходимые реформы. Лишать заключенных элементарного ухода за собой, — чем они явно и занимались, — и даже не сообщать им время дня. Это было варварством. С чисто прагматической точки зрения, это лишало общество всякой надежды на перевоспитание преступников.       Гермиона снова взялась за записную книжку.       Испытуемый 1 не имеет представления о том, какой сегодня день, и во время заключения не имел доступа к календарю. Свои ежедневные болезненные ощущения он оценивает на семь и отмечает, что раз в неделю боль достигает восьми или выше.       Она чувствовала, что желание Малфоя оказывать содействие и вести себя мирно подходит к концу, поэтому решила отложить другие вопросы на потом.       — Как думаешь, ты сможешь встать, если я сниму фиксатор? — спросила Гермиона.       — Конечно, — фыркнул он, явно оскорблённый подобным вопросом.       — Я освобожу тебя, чтобы ты воспользовался ванной комнатой, — произнесла Гермиона голосом, который снова стал больше похожим на голос бесстрастного наблюдателя, а не человека, всеми силами пытающегося скрыть дрожь от мысли о Драко Малфое, находящемся в её детской ванной. — Я трансфигурировала душевую в ванну для тебя. Там уже подготовлена одежда и полотенца, можешь воспользоваться любыми банными средствами, какие найдёшь. Должна признаться, я не до конца уверена, что именно там осталось после…       Гермиона захлопнула рот, чтобы прекратить нервную болтовню. Это задание станет намного тяжелее, если он продолжит смотреть на неё вот так. Несмотря на то, что Малфой был весь в грязи, в изодранной тюремной робе и ссутулился, как будто ему тяжело давалось держать голову, он смотрел на неё со всей снисходительностью чистокровного аристократа, которого она помнила со школьных времен.       Она решила просто смириться с этим. Медленно подойдя к нему, Грейнджер вытянула палочку. Малфой буквально отскочил назад.       — Я не наврежу тебе, — мягко произнесла она. Это была мантра, которую, наверное, Гермионе придётся повторять снова и снова. Она постучала по фиксатору на его запястье, и тот с хлопком раскрылся.       В ту же секунду Драко обхватил правое запястье левой рукой, потирая кожу.       — Пойдём, я покажу тебе ванную и объясню, как пользоваться кранами. Всё здесь маггловское, — просто так добавила Гермиона. В любом случае у него не было палочки, так что он не смог бы воспользоваться волшебной ванной.       Малфой ничего не ответил, но, приложив ощутимые усилия, поднялся с кровати и вытянул руки над головой, растягивая мышцы. Гермиона услышала, как хрустнули затёкшие суставы, и гордилась собой за то, что ей удалось ни разу не вздрогнуть. Она всегда ненавидела этот звук. Рон любил хрустеть костяшками пальцев, и каждый раз Гермиона думала, что её сейчас вырвет.       Драко молча последовал за ней к выходу из комнаты и дальше по коридору.       — Здесь находится ванная, которую я подготовила для вас двоих, — сказала Гермиона, жестом приглашая Малфоя зайти первым.       Раньше здесь находился просторный душ с перегородкой, но она трансфигурировала всё это пространство в ванну на четырёх ножках. Потребовалось некоторое время, но в итоге ей удалось переделать сантехнику. Гермионе даже нравилась новая обстановка. Но вне зависимости от её предпочтений это было необходимостью. Она не могла знать, в каком состоянии будут Малфой и Нотт в течение её наблюдений, да и вымыть бессознательного Нотта в душе не представлялось возможным.       — Подойди сюда, я покажу, как пользоваться кранами. Этот включает холодную воду, а тот — горячую. В отличие от чар, используемых в волшебных ваннах, здесь тебе придётся самостоятельно регулировать температуру при помощи них. Если повернуть в эту сторону, польётся вода, в другую — прекратится. Когда закончишь, пробка вот здесь, — Гермиона указала на дно ванны, где сливное отверстие уже было закрыто. — Туалет прямо тут.       — Я знаю, что такое сраный туалет, Грейнджер, — огрызнулся Малфой. Гермиона буквально чувствовала излучаемый им гнев. Вежливость, вызванная первым шоком и удивлением, превратилась в бессильную ярость.       — Хорошо, — взволнованно сказала Гермиона. — Тут наверху есть кнопка. Чтобы смыть, нужно нажать на неё.       Ещё секунду Грейнджер неловко стояла, сцепив руки в замок. Малфой специально старался не смотреть на неё, вместо этого разглядывая подготовленную для него одежду.       — Ну что ж, я вернусь в комнату проверить Нотта, — сказала Гермиона, пятясь к выходу из ванной. Наконец выйдя в коридор, она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.       Дыши. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.       Она резко отпрянула от двери. Малфой был в её ванной, один — без одежды. Ей нужно вернуться к работе. С дрожащими руками Гермиона пришла в свою старую детскую, чтобы продолжить работу с Ноттом. Признаться честно, тот факт, что он был без сознания, делал его её любимым испытуемым.       Она снова проверила его жизненные показатели и аккуратно закатала левый рукав. Метка всё также извивалась на его бледной коже, но выглядела не хуже, чем утром. Гермиона прикусила губу и рискнула коснуться самого края метки. Нотт дёрнулся, на его в остальном ничего не выражающем лице появилась морщинка.       Ему тоже нужно было вымыться, как и Малфою. Ей придётся сделать это самостоятельно. По крайней мере, Гермиона могла удалить волосы, которые редкими прядями росли у него на щеках и подбородке. Она мысленно поблагодарила Рона за то, что он научил её нужному заклинанию. Он сказал: «Каждая ведьма должна знать, как брить своего мужчину», а потом ему пришлось уворачиваться от её заклятий. Гермиона улыбнулась этому воспоминанию. Рон пытался вывести её из себя, но это заклинание в конце концов пригодилось.       Грейнджер убрала с лица Нотта волосы, которые, вероятно, росли там с момента начала его заключения в Азкабане пять лет назад. Борода Нотта была меньше и более жидкой, чем у Малфоя. Он оказался не только симпатичным, но и не таким уж волосатым. Гермиона знала, что рано или поздно ей придется зачаровать бритву для лучшего бритья, но пока была довольна своей работой.       Она снова взялась за записную книжку.       Жизненные показатели Испытуемого 2 не изменились. Единственное проявление испытуемым активности возникает при соприкосновении с меткой или паутиной вен, тянущейся из неё. Изучу пробуждающие заклинания вечером после ванны.       — Темпус. — Гермиона вздохнула. Было около семи вечера, а она весь день не ела. Малфой тоже, скорее всего, захочет перекусить. Не желая надолго оставлять комнату без присмотра, Грейнджер быстро вышла, спустилась по лестнице и направилась на кухню, чтобы приготовить бутерброды. Рилла оставила ей продуктов по минимуму, так что в скором времени придётся сходить в магазин.

***

      Когда Гермиона вернулась в спальню, вымытый Малфой, выпрямившись, сидел на краю кровати, на которой очнулся. Он выглядел чистым и пах соответствующе, но с его влажных волос капала вода, из-за чего он походил на утонувшую крысу. Было необычно видеть волшебника с мокрыми волосами. Высушивающих чар после ванны вполне хватало, если только вы не обладали такой дикой кудрявой гривой, как у Гермионы.       На нём были спортивные штаны её отца и старая футболка Рона с Пушками Педдл, нахождение которой в доме её родителей Гермиона никак не могла объяснить. Она буквально никогда не видела Малфоя в настолько повседневной одежде. Всё время обучения в Хогвартсе он носил школьную форму, волшебные костюмы и парадные мантии. Повседневность явно не являлась его отличительной чертой.       Было странно, непривычно интимно видеть Драко таким — даже более странно, чем наблюдать его грязные, свалявшиеся волосы.       — У тебя немного спутались волосы, — тихо сказала Гермиона и, сделав шаг к нему, поставила перед Малфоем тарелку. — Если хочешь, я могу отстричь колтуны.       Его рука неосознанно легла на затылок, и лицо приняло страдальческое выражение, когда Драко нащупал волосы, которые не смог распутать даже шампунь. Его взгляд потяжелел. Гермионе показалось, что она угодила в ловушку. Его левая рука затряслась, а глаза впились в неё.       — Я и сам прекрасно могу о себе позаботиться, — выплюнул он. — Я не какой-то блядский домовик, которого надо спасать.       Гермиона снова подняла руки в знакомом успокаивающем жесте.       — Малфой, я просто хочу сделать твоё пребывание в этом месте максимально комфортным. Мне неизвестно, сколько ты здесь пробудешь. Нет причин расстраиваться.       — Расстраиваться?! — он почти взвизгнул, дрожь левой руки перешла и на правую. — Я даже не знаю, где нахожусь! Меня вытаскивают из камеры, кидают в Мунго, накачивают наркотиками, и я просыпаюсь от того, как вокруг меня суетится грязнокровка Поттера, словно я грёбаный раненый гиппогриф!       Гермиона поборола желание схватить записную книжку и начать делать пометки. У неё закралось подозрение, что это не улучшит ситуацию.       — Я понимаю твоё недовольство, — она чуть было не сказала «страх», но ей показалось, что вот это точно не улучшит ситуацию. — Чтобы устранить все опасения, скажу: мы дали тебе усыпляющее зелье, потому что твои боли были невыносимыми. В Святом Мунго отказались вас лечить, поэтому Отдел тайн пришёл к соглашению, что лучшим решением будет перевести вас с Ноттом туда, где к вам имел бы доступ ограниченный круг лиц. Ты прямо сейчас находишься в моей детской спальне в доме, в котором я выросла, — разъяснила Гермиона, проигнорировав оскорбление в свой адрес. Последнее, чего она хотела, это мелочный спор со своим подопечным. Но, Мерлин, дай ей терпения!       — Твоём доме, — наконец сказал Малфой спустя пару секунд. Он огляделся, рассматривая обстановку. Комната её детства была большой, в кремовых и бирюзовых тонах. Мама сделала в ней полный ремонт, наняв какую-то очень известную элитную компанию из Лондона. Гермиона передвинула кровать с четырьмя столбиками, которая обычно стояла по центру, в сторону, чтобы разместить больничные койки Малфоя и Нотта. Целую стену занимали встроенные книжные шкафы, но места на все книги всё равно не хватало. Остальные стояли на комодах кремового цвета. Деревянный паркетный пол — выложенный ёлочкой — был почти полностью застелен толстым ковром, в который Гермиона влюбилась, как только увидела в магазине. Здесь находилось два письменных стола: один для домашней работы, а другой для букбайндинга — хобби, которым она обзавелась после четвёртого курса Хогвартса.       Она наблюдала, как Малфой осматривает комнату, как его пронзительный взгляд обшаривает каждый уголок.       — Для магглов это весьма шикарно, — ухмыльнулся он, но теперь в его тоне было меньше язвительности. Гермиона могла сказать, что её комната его заинтересовала. Пусть он и ненавидел Грейнджер до глубины души, было что-то интригующее в том, чтобы вторгаться в личное пространство человека, которого ты раньше знал строго ограниченно. Она терпеть не могла этого мерзавца, но, если бы ей дали доступ в его спальню, она бы изучила там каждый квадратный дюйм. Кроме того, Гермиона знала, что Малфой считал, будто все магглы живут за чертой бедности.       — Да, ну, мои родители… были очень богаты, — призналась она. Ей доставляло некоторое удовольствие переворачивать с ног на голову его фанатичные взгляды на мир. — На дом наложены защитные чары для вашей и моей безопасности. Конечно же, ты не сможешь его покинуть. В общем-то, никто не сможет без моего разрешения. Я буду работать вместе с ещё одной целительницей, и никто из нас не причинит вам вреда, — пообещала Гермиона.       Ей было необходимо выстроить доверительные отношения с Малфоем. Если он не будет ей доверять, он не будет с ней достаточно откровенен. А Гермионе не хотелось сражаться с ним при каждом шаге.       — Это маггловский дом, — продолжила она. — Что для тебя и Нотта только к лучшему. Так как никто из вас не может пользоваться магией, здесь есть множество приспособлений, с помощью которых у вас получится готовить, мыться и развлекать себя без необходимости применять магию.       — Уверен в этом. — Его ухмылка снова стала язвительной, о чём свидетельствовали его закатившиеся глаза. Он скривил губы, и Гермиона предположила, что у Малфоя не было намерения изучать «низкопробные маггловские технологии».       — Я не смогу находиться здесь постоянно, — сказала она, уперев руки в бока, так как её всё же начало одолевать раздражение. — Если хочешь выжить, придётся учиться.       Малфой ничего не ответил, но Гермиона не сомневалась, что он не в последний раз возмущается на эту тему. Однако, вместо того чтобы продолжить, он перевёл взгляд на Нотта, лежащего на кровати справа от него.       — Ты можешь разбудить его? — спросил Малфой.       — Я собираюсь попробовать, — сказала Гермиона. — Ты не знаешь, почему это могло повлиять на него больше, чем на всех остальных?       Драко, кажется, только сейчас заметил стоящий перед ним сэндвич, который принесла Гермиона. Он взял его в руки и откусил такой большой кусок, что почти целиком съел. Малфой ел, как человек, которого морили голодом, и Гермиона заметила, как закатились его глаза, когда он распробовал вкус еды. Всего лишь арахисовое масло и желе с хлебом. Едва ли что-то изысканное. Но он ел так, словно это была его последняя трапеза. Гермиону охватила неловкость от понимания, что послужило этому причиной. Она тоже откусила кусочек от своего бутерброда.       Что они делали с заключёнными Азкабана?       — Я не видел его пять лет, — сказал Драко. С того момента, как она задала вопрос, прошло уже довольно много времени, так что Гермиона сначала не совсем поняла, о чём шла речь. А, Нотт. Они не виделись с Ноттом с самого момента заключения.       Всех ли держали в постоянной изоляции?       — С кем ты регулярно контактировал в Азкабане? — спросила Гермиона, снова раскрывая записную книжку и щёлкая ручкой.       Малфой посмотрел на неё так, будто на её шее только что выросли жабры.       — За все пять лет было около четырёх охранников, которых я видел, и это всё, — ответил он таким тоном, словно это оказался наиглупейший вопрос, какой ему когда-либо задавали. — А что? Ты думала, что нам предоставляли общую комнату, где мы могли обсудить прошедший день?       Гермиона вздрогнула.       — На сколько тебе больно сейчас? — уточнила она, игнорируя его риторические вопросы.       — Пять, — сказал Малфой. — Обычно после приступа у меня есть отсрочка примерно на полдня.       В ней зародилась надежда, потому что этой информацией он поделился сам, без подсказок.       — Хорошо, — произнесла Гермиона, возвращая записную книжку на письменный стол. — Другой возможности у нас не будет. Заканчивай ужин, и я отведу тебя на первый этаж и покажу, как пользоваться кухонной утварью.

***

      Малфой ненавидел, когда им руководили, ну, или, по крайней мере, он терпеть не мог, когда ему раздавала указания она. Несмотря на то, что он, вероятно, никогда в жизни не видел ничего из бытовой техники, находящейся на большой кухне, он был слишком горд или слишком упрям, чтобы признать это, и каждый раз, когда Гермиона показывала ему новую вещь, он огрызался на неё, как будто она лично несла ответственность за его невежество.       — Тебе это нравится, не так ли? — наконец рявкнул он, продолжая возиться с кофеваркой.       — Прошу прощения? — спросила Гермиона. Она — абсолютно точно — не собиралась позволять ему втянуть себя в ссору. Головой она понимала, насколько беспомощным был Малфой, и какое раздражение он, должно быть, испытал, очнувшись в доме той, кого ненавидел, которая сама устанавливала правила игры. А потом ещё и признав, что ему необходимы её наставления. Гермиона понимала это.       Но шёл бы он на хрен, если честно.       Она устала, вымоталась и не была уверена, сколько ещё вытерпит. День выдался чудовищно длинным, и чего Гермионе искренне хотелось, так это вымыть Нотта, уложить их обоих по постелям и пойти спать самой.       — Тебе нравится грузить меня этим маггловским дерьмом, — сказал Малфой, с вызовом глядя на неё. Он произнёс слово «маггловский» будто ругательство.       — Ага, угадал, — голосом, полным сарказма, ответила Грейнджер прежде, чем успела себя остановить. — Это именно то, чем мне хотелось бы заниматься в восемь часов вечера среды. Я хотела, чтобы Драко-хренов-Малфой вертелся на кухне моих родителей, а я обучала его, как нагреть воду или сварить самый простой суп из банки, умудрившись не сжечь всё дотла. Что, Гарри? Вы с Роном идёте посидеть с друзьями в бар? Нет, спасибо. У меня другие планы. Нет! Даже не думай беспокоиться обо мне. Я буду учить Пожирателей смерти, как загрузить сраную посудомойку. Мне есть, чем заняться.       Малфой злобно ухмыльнулся, стиснув обе руки в кулаки.       — Иди на хуй, грязнокровка, — прошипел он.       — Не сейчас, — съязвила Гермиона. Малфой выглядел таким оскорблённым этим намёком, что она чуть не расхохоталась. — Ради нашего общего блага надеюсь, что ты разберёшься в этом «маггловском дерьме», как и в зельеварении. Если так, то тебе придётся выслушать от меня несколько лекций. Но если ты подойдёшь к этому с другой стороны, скажем, постоянно вступая со мной в схватку, то учти, что в следующий раз придётся делать письменные заметки.       Гермиона понимала, что это мелочно, но она устала, а Малфой вел себя как придурок.       — И ты, конечно же, можешь исследовать весь дом за исключением комнаты под охранными чарами наверху.       Не эту комнату. Никогда.       Гермиона развернулась и отправилась обратно на второй этаж, где оставался Нотт, — если повезёт, тихо и мирно.       Это было самое приятное в Тео Нотте. Прошло уже около двенадцати часов, но за всё это время он не доставил Гермионе ни единой проблемы. У него даже участилось сердцебиение, пока она давала Малфою уроки пользования кухонными приборами. За что он, безусловно, заслужил принять ванну.       Она быстро направилась в соседнюю ванную комнату, проскользнув мимо Малфоя, который вернулся в спальню и сел обратно на свою кровать.       Гермиона оставила набираться воду, добавила на всякий случай немного эфирных масел — в шкафчике от них всё равно не было никакой пользы и ей не нравилось, как они действовали на её волосы.       Вернувшись в комнату, она посмотрела на Нотта и задумалась, как лучше всего справиться со сложившейся ситуацией. Гермиона планировала отлевитировать его в ванную, но теперь размышляла над перспективой раздеть его. Она могла снять с него всё и сделать это. Это просто медицинская процедура. Она уже видела обнажённых мужчин. Но Грейнджер было неловко заниматься этим без согласия Нотта. Походило на ненужное насилие.       Она прикусила губу.       — Малфой, если я попрошу тебя об одолжении, ты не откусишь мне голову? Это не для меня, а для Нотта.       — Что? — спросил он, от его истерики на кухне не осталось и следа.       — Мне нужно искупать Тео. Если я дам тебе какие-нибудь трусы, чтобы сохранить его достоинство, не мог бы ты, пожалуйста, надеть их на него? — попросила Гермиона. Она ожидала, что он скажет что-нибудь язвительное, назовёт её ханжой или посмеётся над ней. Но Малфой удивил.       — Хорошо, — ответил он, протягивая руку за бельём, которое она приготовила для Нотта. Гермиона кинула его Драко, и тот ловко поймал.       Она ушла в ванную, выключила воду, проверила температуру и достала новые полотенца. Когда Гермиона вернулась в спальню, Нотт был полностью обнажённым, если не считать пару свободных трусов-боксеров. Малфой неловко стоял рядом.       Отлевитировать Тео было быстрым делом, и Гермиона погрузила его в ванну, решив начать с головы и постепенно спускаться ниже. Поскольку Нотт не сопротивлялся, она выстригла колтуны из его чёрных кудрявых волос. К счастью, они не сильно потеряли в длине. Она быстро помыла ему голову, зафиксировав заклинанием левитации, пока ей не понадобилось снова опустить его в воду.       Гермионе раньше не доводилось мыть другого человека. Однажды она принимала ванну с Роном, но в тот раз они были слишком заняты своими мыслями. Ей точно не требовалось его мыть. Это казалось слишком интимным. Да, это всего лишь медицинская процедура. Гермиона не была возбуждена, и румянец не норовил залить её щеки, как могло бы быть в других обстоятельствах, если бы она решила принять ванну вместе с мужчиной. Но Нотт являлся невероятно уязвимым, и Грейнджер чувствовала сильное давление, пытаясь обезопасить его, пока смывала налипшую на кожу грязь.       При помощи мочалки Гермиона помыла его шею и спустилась к груди, быстро и тщательно оттирая тело. Затем руку. Сначала правую. Потом левую.       — А-а-а-а-а! — Её взгляд метнулся к лицу Нотта. Его глаза были распахнуты. Две испуганные чёрные бездны смотрели на неё в ответ, и он метался, ища опору.       Паника. У него был приступ паники.       — А-а-а-а-а! — закричал он нечеловеческим голосом и, схватившись за её волосы, дёрнул Гермиону в воду. Его отросшие ногти оцарапали кожу головы. Грейнджер дёрнулась прочь и стала судорожно глотать воздух.       Нотт обхватил её за плечи, как дикий зверь впивается когтями в свою жертву. Гермиона пыталась вырваться и дотянуться до кобуры с волшебной палочкой, застонав, когда Нотт разорвал кожу на её шее, впившись в неё, словно бешеное животное.       Палочка. Ей нужна палочка.       — Малфой! — закричала Гермиона. — На помощь!       Нотт взвыл и, не глядя, снова толкнул её в воду.