Redemption | Искупление

      Падма прикусила губу и кивнула. Гермиона наблюдала за тем, как она призвала три комплекта документов, присланных из Азкабана.       — Давай поторопимся с осмотром. Мне не нравится, что мы оставили их там одних, — сказала она, указав в сторону двери, ведущей, как предположила Гермиона, туда, где располагались испытуемые. — Мы уже потратили слишком много времени на споры с этими шовинистами.       Гермиона кивнула, ожидая, что Падма продолжит.       — Не уверена, для чего конкретно их перевели сюда. Охранников с ними не было, но по прибытии Нотт уже находился без сознания. Мне удалось дать миссис Малфой усыпляющее зелье, прежде чем меня вышвырнули вон. Она впала в истерику, увидев состояние сына. Вот карта Малфоя, — Падма передала папку Гермионе. — Нам предоставили только жизненные показатели и заметки охраны. Не похоже, что они регулярно обращали внимание на происходящее… — она прервалась, но её тон ясно выражал раздражение, вызванное недостатком информации.       — Его сердечный ритм составлял почти сто шестьдесят ударов в минуту, когда его доставили, и он кричал не прекращая, — рассказала Падма. Гермиона заметила, что её руки дрожали. — Я много здесь повидала, Гермиона. Но его крики… они вернули меня обратно в Хогвартс.       Гермиона снова кивнула.       Нас обеих, Падз.       Она ещё секунду просматривала документы — не то чтобы там было много материала для чтения. Падма стала единственной, кто хоть как-то взаимодействовал с пациентами, и её вытолкали менее, чем через пять минут.       — Хорошо, мне нужно остаться с ними наедине, чтобы оценить ситуацию. Не могла бы ты вырубить Малфоя и быть наготове, если мне понадобится, чтобы ты снова усыпила Нарциссу или Нотта?       — Конечно, — согласилась Падма. — При условии, что ты позаботишься о том, чтобы меня не уволили, — последняя реплика сопровождалась лёгкой усмешкой, и Гермиона была уверена, что этого никогда не произойдёт.       Падма провела её через толстые двойные двери в конец коридора. Через минуту, когда заклинания сняли, Гермиона услышала леденящие кровь вопли.       — Не могу поверить, что у него ещё есть силы кричать, — пробормотала Падма себе под нос, но Гермиона все равно расслышала её.       Крики были утробными, они исходили из самой глубины души, истошные полурыдания человека, испытывающего мучительную боль. У Гермионы перехватило дыхание, но она запретила себе вспоминать о времени, когда в последний раз слышала похожие крики.       Сивый возвышался над Лавандой, его острые, как бритва, когти уже впились в её мягкую плоть, изо рта тянулась ниточка слюны, стекая прямо по грязному подбородку. Её вопли были просто нечеловеческими, будто она кричала всем своим телом.       Смотри только вперёд, Гермиона. Продолжай свой путь.       Она заметила, как Падма быстро откупорила фиал с тем, что оказалось концентрированной дозой усыпляющего зелья. С изяществом профессионала ведьма одной рукой крепко обхватила нижнюю челюсть Малфоя и, приложив некоторые усилия, раскрыла ему рот — крики стали ещё громче, чем прежде. Влив зелье, она переместила руку ему на шею и массажными движениями стала разминать мышцы гортани, выводя палочкой замысловатые символы, чтобы он всё проглотил. Около тридцати секунд спустя крики прекратились, а черты лица Малфоя расслабились. Эти полминуты ощущались как целый час.       Пока Гермиона наблюдала за развернувшейся сценой, внутри её переполняли сильные эмоции — эмоции, которые, ей определённо не хотелось сейчас испытывать.       Не сейчас. У тебя есть работа, которую необходимо выполнить.       Подобную боль она испытывала только в самый разгар депрессии, а это означало, что она не смогла полностью её проработать. Но сейчас, в эти «лучшие времена», видеть, как мальчик, которого она помнила с уроков зельеварения, корчился и кричал от боли, было слишком, и ей требовалась секунда, чтобы собраться с мыслями.       Выходя из палаты, Падма похлопала её по плечу.       — Я сегодня дежурю в отделении Януса Тики. Именно поэтому я должна была провести осмотр. Если я понадоблюсь тебе, воспользуйся внутрибольничной системой оповещения. Так быстрее всего.       Гермиона глубоко вздохнула, посмотрела на подругу, кивнула и попыталась придать себе уверенный вид.       Притворяйся, пока сама себе не поверишь.       — Спасибо, Падз, — наконец ответила она, обретя голос. Падма вышла, и Гермиона осталась один на один с тремя испытуемыми в тишине, от которой кожа покрылась мурашками. Она всё ещё слышала крики Малфоя, отражающиеся от чистых белых стерильных стен.       Притворяйся, пока сама себе не поверишь.       После успокающего вдоха она принялась за работу. Ни от одной из трёх медицинских карт не было особого толка. Нотт содержался в лазарете Азкабана более недели, но всё это время он находился без сознания. К нему применяли минимальные поддерживающие чары, чтобы не допустить обезвоживания и истощения, элементарный Скорджифай, чтобы удалить с него грязь, но ничего более, похоже, никому не было дела до того, почему двадцатиоднолетний парень в один прекрасный день просто впал в кому.        В карте Нарциссы значилось, что она ежедневно принимала зелье от тревожности. Гермиона нахмурилась. Это зелье вызывало сильное привыкание и не предназначалось для длительного приёма. Миссис Малфой же сидела на нём уже четыре года. Грейнджер выругалась про себя. Было ясно, что Нарцисса находилась в крайне неустойчивом психологическом состоянии. Истерики, которые в своих записях отмечали охранники, как предположила Гермиона, свидетельствовали о настоящем нервном расстройстве — хотя она не могла ставить конкретные диагнозы без должной квалификации.       Возможно, они просто пытались заставить её вести себя тихо вместо того, чтобы предоставить ей терапию, в которой она нуждается.       Медицинские записи Малфоя включали в себя: «отмечается болевой синдром».       Да вы что?       Пролистав скудный комплект бумаг, Гермиона обнаружила старую запись от августа 1998 года — должно быть, прямо после приговора, — в которой говорилось, что Малфой попал в лазарет после избиения и находился на волосок от смерти. Её охватило любопытство, но, поскольку данная запись не имела отношения к делу, она отложила её.       Там нашлось раздражающе мало информации, за которую можно было зацепиться. Всё, что содержалось в файле, — за исключением любопытного избиения, которому Малфой подвергся вскоре после начала заключения, — являлось информацией, которую Гермиона уже и так знала.       Она рассеянно стянула с запястья резинку и собрала волосы в небрежный пучок у основания шеи. Вытащив палочку из кобуры, Гермиона наложила на руки стерилизующие чары. Из-за собственной брезгливости она до сих пор предпочитала маггловские латексные перчатки в качестве защиты, но не думала, что сейчас они ей понадобятся.       Она начала с Нарциссы, расположив женщину поудобнее на больничной койке, укрыла её белоснежным, чрезмерно накрахмаленным одеялом и проверила жизненные показатели. Почти всё в порядке. У неё была небольшая температура, но ничего такого, о чём стоило бы беспокоиться. Она походила на хозяйку большого поместья, заболевшую чахоткой, из тех старых воскресных фильмов по Би-би-си, которые Гермиона смотрела вместе с отцом.       Нет. Стоп.       Гермиона перешла к Тео Нотту. Он не казался умиротворённым — не так, как её прадедушка, лежащий в коме за пару недель до того, как скончался, летом после окончания четвёртого курса Хогвартса. Его когда-то красивые чёрные кудряшки спутались и выглядели безжизненными. Его глаза — обычно чёрные и задумчивые, смотревшие с чётко очерченного, угловатого лица, — впали. Их окружали тёмные круги, похожие на два фингала.       Он отличался неестественной худобой. Гермиона помнила Тео со школы, он всегда вёл себя тише Драко — следовал за ним, но не лез на рожон, в свет софитов других, более популярных слизеринцев. Он был вдумчивым. На его бесспорно привлекательном лице всегда появлялось обеспокоенное выражение. И эта задумчивость, казалось, не покидала его даже сейчас, когда он лежал без сознания.       Гермиона сделала несколько пометок относительно его внешнего вида, его жизненных показателей — сердце билось опасно медленно — и, наконец отложив записную книжку, начала осмотр. Так же, как и в случае Нарциссы, Гермиона поудобнее разместила Нотта на койке и укутала его в такое же толстое одеяло, оставив снаружи только левую руку, чтобы иметь возможность изучить метку.       На нём была надета побитая молью чёрная тюремная роба, доходящая ему примерно до середины предплечья и, кроме того, покрытая грязью. Из-под рукава выглядывал хвост метки, но вот тем, отчего Гермиона ахнула, являлись толстые чёрные вены, ответвляющиеся от метки во все стороны.       Она подняла рукав вверх по его худой бледной руке, и с черепа на неё уставилась нарисованная змея. От неё исходила глубокая тёмная магия, от которой у Гермионы задрожали пальцы, так что она протянула ладонь, чтобы прикоснуться к татуировке.       Этот поступок казался чем-то запретным. Ей было известно, что Пожиратели редко использовали метку, чтобы призывать Волдеморта, в основном сам Волдеморт обращался к ней, чтобы собрать своих последователей. Он так часто переезжал с места на место, что вряд ли можно было определить его точное местонахождение. В случае особой необходимости или когда его призывали, обладатель метки мог перенестись к Хозяину, коснувшись её. Гермиона никогда не слышала, чтобы кто-то прикасался к чужой метке.       Прикусив губу, она внимательно посмотрела на Тео и приподняла его руку, чтобы проверить диапазон движений. Его тело дёрнулось, но сам он не проснулся. Гермиона измерила чёрную паутину, растянувшуюся под меткой. Следовало свериться с медицинским справочником, но она была уверена, что это его настоящие вены. Её рабочая гипотеза заключалась в том, что какая бы тёмная магия ни использовалась при создании татуировки, она проникла в его кровь.       Наконец Гермиона сделала глубокий вдох и заставила себя приступить к последнему пункту первоначального осмотра. Зажмурившись, она досчитала до десяти.       Ты сможешь.        Она выдохнула весь воздух из лёгких и кивнула самой себе. Начиная с верхушки черепа, Гермиона провела пальцами до самого конца метки. Нотт снова дёрнулся. В этот раз сквозь стиснутые зубы Тео раздался стон. Она быстро отвела руку. Она не могла. Не хотела причинять ему боль, пока не разузнает побольше.       Гермиона быстро опустила рукав Нотта обратно и полностью укрыла его одеялом, после чего взяла записную книжку, чтобы сделать больше пометок.       — Испытуемый Нотт имеет повышенную чувствительность по всей поверхности предплечья левой руки. Чёрные ответвления, тянущиеся от метки, по-видимому повторяют рисунок артерий и вен. Уточню, — проговорила Гермиона, пока делала записи.       Она перешла к кровати, на которой находился Малфой. В отличие от его матери или Нотта, он не чувствовал себя даже отдалённо комфортно, когда наконец погрузился в вызванный зельем сон. Он лежал на боку, обе его руки были стиснуты в кулаки, челюсть только-только расслабилась. Его ноги неуклюже болтались в разные стороны, и Малфой выглядел так, будто мог в любой момент упасть с койки.       Гермиона снова отложила записную книжку. Вытащив палочку, она подняла его в воздух, применив амортизирующие чары, чтобы обеспечить поддержку его обмякшему телу. Она быстро и умело поправила его рубашку на животе, где та задралась, перевернула его на спину и положила в центр больничной постели.       Его состояние было схожим с двумя другими испытуемыми, но он так крепко стиснул руки в кулаки, что Гермиона задумалась, как ему это…       Круцио.       Сердце Гермионы заколотилось в груди, когда она поняла, что жертвы проклятия Круциатус могут страдать от временных судорог конечностей. У неё уже много лет не было приступов, но…       Не медля, сперва она взяла его правую руку в свои и стала ощупывать, чтобы найти мышцу, которую свело. Начиная с запястья, она большими пальцами обеих рук надавила на кожу его ладони со всей силой, на которую была способна. Гермиона массировала нисходящими движениями, обводя большими пальцами всю ладонь. Вниз, наружу, снова вверх. Вниз, наружу, снова вверх. Его рука начала разжиматься, пока… не расслабилась.       Наконец-то.       Затем Гермиона быстро закончила с его левой ладонью, стараясь не касаться предплечья. Она применила технику массажа, которой научилась на себе пять лет назад. Вся эта ситуация была неприятным напоминанием о том, что, как ей казалось, давно осталось в прошлом, о том, от чего, как ей казалось, она уже излечилась.       Покачав головой, Гермиона опустила Малфоя обратно и приступила к осмотру его метки. Она выглядела почти точно так же, как у Нотта. Грейнджер задумалась, почему Нотт впал в беспамятство, в то время как Малфою по какой-то безжалостной причине приходилось терпеть всю эту боль, способную, казалось, свести его с ума, в сознании.       Когда Гермиона завершила осмотр, то, устроив его руку под одеялом, направилась с записной книжкой к целительскому письменному столу, плюхнулась на стул и стала записывать свои мысли и выводы.       В первую очередь нужно будет обсудить с невыразимцем Драгуар отказ Святого Мунго сотрудничать. Она не могла оставить эту троицу здесь — даже на пару часов. Падма защитит их, но это не входило в её обязанности. Кроме того, Гермионе на самом деле не хотелось перекладывать свою головную боль на подругу.       — Темпус, — прошептала она, постучав по поверхности письменного стола. Уже половина двенадцатого. Она работала гораздо дольше, чем предполагала. Нужно будет послать кого-то за обедом для себя. Гермиона не собиралась покидать эту комнату, только если авроры не выволокут её отсюда. Рилла убедится, что они понесут ответственность, если вдруг попытаются.       Грейнджер написала начальнице записку, объясняя проблему, возникшую в Мунго, и отправила её Падме, чтобы та отнесла в совятню больницы. Падма вернулась с подносом с едой.       — Спасибо огромное, — поблагодарила Гермиона, облизывая рыбу с картошкой голодным взглядом.       — На самом деле это меньшее, что в моих силах, — ответила Падма. — Я серьёзно раздумываю над тем, чтобы сделать твоему боссу предложение руки и сердца.       Гермиона фыркнула.       — О, правда? И что Рилла учинила на этот раз?       — Влепила выговор всему отделению Януса Тики — спасла меня. Полагаю, вот что она сделала, — рассказала Падма, понимающе ухмыляясь.       — Виновна, — призналась Гермиона. — Итак, они всё уладили? Рилла уже направляется сюда?       Падма покачала головой.       — Нет, персонал угрожает, что уволится, если эти трое, — она указала на пациентов, неподвижно лежащих в комнате, — не будут незамедлительно перемещены. Думаю, невыразимец Драгуар собирается вернуться сюда с министром.       — Кингсу это понравится, — фыркнула Гермиона. Она старалась сохранять спокойствие, но это стало гораздо большей проблемой, чем она предполагала. Парочка целителей, брезгующих лечить Пожирателей смерти, это одно, но поголовные увольнения?       Отдел тайн должен был работать слаженно, тихо и, в общем-то, тайно. Эта история грозила получить широкую огласку, если состояние здоровья Нотта и Малфоя станет известно и в сфере общественного здравоохранения, начнётся масштабная паника.       Какого хрена я делаю?       — Падз, — произнесла Гермиона. — Не могла бы ты связаться с Риллой и попросить её поговорить со мной с глазу на глаз? Нам нужно с этим разобраться, а я, как видишь, не могу уйти отсюда.       — Ясное дело, — сказала Падма. — Кстати, прости. Что бы они ни сделали, — произнесла она, указывая на троих испытуемых, — все имеют право на медицинскую помощь.       — Я знаю, Падма, — ответила Гермиона. — Не переживай об этом. Я разберусь со Святым Мунго позже. Не волнуйся.       Падма широко улыбнулась.       — Только не дай им меня уволить. — Гермиона рассмеялась.

***

      — Нарциссу можно вернуть в Азкабан, — решила Драгуар. — У неё нет метки, и хотя я согласна с тобой в том, что она отличный кандидат по сравнению с другими заключёнными, но, чтобы это сработало, ей нужно вернуться в тюрьму.       Гермиона кивнула, делая пометки.       — Нотт и Малфой же… — Рилла задумалась, постукивая палочкой по мантии и покачиваясь взад-вперёд на ногах, как женщина, которая не раз укачивала ребенка целую ночь напролёт. — Я не вижу способов, которыми мы могли бы продолжать проводить все те исследования, что тебе необходимы, если они тоже туда вернутся. Министру потребуется проявить бесконечное количество доверия и доброжелательности по отношению к Визенгамоту, но единственным решением мне представляется перемещение их в… как, ты говорила, называются те места, где вы прятали людей во время войны?       — Конспиративные квартиры, — произнесла Гермиона, тяжело сглотнув. — У нас их было не так много, а сейчас все они переоборудованы в обычные дома.       — Но мне нравится концепция защищённой ненаносимой конспиративной квартиры, которую испытуемые не смогут покинуть и куда будет доступ только у работающих над этим делом лиц. Хотя я даже не знаю, с чего начать, — Главный Невыразимец скорее разговаривала сама с собой, но Гермиона ловила каждое её слово. Это была отличная идея.       Однако где им взять такое место? Даже если они договорятся с министром, поблизости не найдется домов, которые можно просто приватизировать — не без столкновения с большим количеством вопросов от различных людей. И даже если никто не станет отвечать на эти вопросы, они всё равно усложнят работу, так как просто повиснут в воздухе.       Ей в голову пришла одна мысль, но она отбросила её.       Нет. Не туда. Я не могу пока вернуться туда.       Рилла спросила её о чём-то, но Гермиона пропустила вопрос.       — А? — совсем не элегантно переспросила она.       — Ты случайно не знаешь никого, у кого есть дом, который стоит без дела?       Вообще-то Гермиона знала.

***

      — Гермиона! — Гарри втащил её в дом в ту же секунду, как она в два часа дня вышла из камина в состоянии, близком к панике. — Гермиона! — снова крикнул он, отстраняя её лицо от своей груди, куда она уткнулась, чтобы посмотреть ей в глаза. — Гермиона, что случилось?       Она даже не знала, с чего начать или как объяснить, о чём она пришла его попросить. Закрывая глаза на тот факт, что детали её работы являются конфиденциальными, она также находилась под влиянием сильного стресса, возникнувшего из-за задания, на которое сама же и вызвалась.       — О, Гарри, — это было всё, что она смогла из себя выдавить, пока друг вёл её к дивану. Гермиона чувствовала, как её охватывает паника. Он распутал их пальцы на время, достаточное, чтобы сбегать на кухню за умиротворяющим бальзамом и, кажется, только потом вспомнил, что Кикимер всё ещё жил в доме номер двенадцать на площади Гриммо. Он призвал эльфа и попросил его приготовить чай для них обоих.       Благодаря прошедшему времени, звуку голоса Гарри, аромату площади Гриммо и глубокому дыханию ей удалось успокоиться и взять себя в руки.       — Извини, — слабо произнесла Гермиона. — Я не хотела тебя напугать.       — Что случилось? — спросил Гарри, его голос всё ещё звучал очень обеспокоенно. — Ты ранена?       — Нет, — сказала Гермиона, слегка улыбнувшись. — Я в порядке, Гарри. Я пришла попросить тебя об одном одолжении, а не для того, чтобы напугать.       Гарри вопросительно посмотрел на неё, но ничего не ответил.       — У меня появилось новое дело, над которым я работаю, и Рилла, Главный Невыразимец, — пояснила она, — запросила для него дом моих… моих родителей в связи с отсутствием других вариантов, — подытожила Гермиона.       — Они не могут этого сделать, Гермиона, — возмущённо сказал Гарри.       Грейнджер успокаивающе подняла руку.       — Она не знала, о чём просила, — заверила его Гермиона. — И, по правде говоря, я сама предложила. У нас нет времени, да и других обозримых вариантов. У меня есть дом. Им нужен дом. А то, что этот дом расположен в маггловском Суррее, делает его ещё более подходящим нам.       Тот факт, что она использовала незанятый в настоящее время дом родителей в качестве базы для своей работы на время, необходимое для расследования дела, имел смысл. Но ей не нравились факты. В данном случае она ненавидела факты. Гермиона держалась за этот дом, потому что не могла смириться с потерей последнего, что связывало её с родителями. Но, вообще-то, она так и не смогла заставить себя войти в него.       В последний раз, когда Гермиона пыталась, Гарри был с ней. Это случилось сразу после того, как они вернулись из Австралии, узнав, что её родителям невозможно вернуть стёртую память. Прошло много времени. Произошло слишком много событий. Попытка вернуть им воспоминания разрушила бы их психику. Видя, как счастливы они были, — словно в вечном отпуске, — она закрыла дверь в эту главу своей жизни. Паническая атака, охватившая Гермиону в прихожей её прекрасного дома в стиле эпохи Тюдоров, так сильно напугала Гарри, что он обратился к Молли, чтобы помочь успокоить подругу и перенести её в Святого Мунго.       Она покачала головой.       Это было в прошлом.       — Меня никто не заставлял. Это просто единственный логический выход. Но я подумала, не хочешь ли ты сделать одолжение своей лучшей подруге, той, которая спасла тебе жизнь, той…       Гарри закатил глаза.       — Тебе не нужно пробуждать моё чувство вины, ворчунья. Я всегда рад сделать тебе одолжение.       — Вот поэтому я и держу тебя рядом с собой, — произнесла она с улыбкой. — Мне нужно, чтобы ты пошёл со мной. Я собираюсь быстро подготовить всё необходимое, и я надеялась, что лучший аврор во всём Отделе магического правопорядка поможет мне наложить нужные охранные чары. Я много что умею, но мне нужен хранитель тайны, а также любые новомодные заклинания, которым ты научился после того, как мы перестали мотаться по Англии с палатками.       — Конечно, Гермиона, — ответил Гарри, его улыбка излучала тепло, но взгляд был обеспокоенным. — Ты точно считаешь, что…       Гермиона приложила пальцы к его губам и покачала головой.       — В конце концов я должна войти туда, — сказала она, и голос её звучал увереннее, чем она себя на самом деле чувствовала.       — Не хочешь, чтобы я позвал Рона? У него сегодня тоже выходной, — предложил Гарри.       Гермиона покачала головой.       — Нет. Я еле выпросила разрешение на привлечение тебя, и то только потому, что я поручилась, что ты не станешь запрашивать информацию, касающуюся того, чем занимается Отдел тайн. Годрик храни Рона, но он слишком любопытный для такой работы.       Гарри громко рассмеялся.       — Верно. Воображает себя частным детективом, как только оказывается за бортом какой-либо истории.       — Настоящий пройдоха, — ухмыльнулась Гермиона.       — Когда думаешь приступить? — наконец спросил Гарри, нервно почёсывая заднюю сторону шеи. Гермиона была уверена, что он беспокоился о том, как она перенесёт данное испытание. И не то чтобы Поттер не имел на то причин. Мысли о её родителях…       Нет. Всё будет в порядке.       — Сегодня, — ответила Гермиона. — На самом деле прямо сейчас, если ты свободен. — Она подняла на него глаза, как бы извиняясь за то, что не предупредила заранее. — Моя начальница подменяет меня, пока я со всем не разберусь. Это довольно срочно.       — Хорошо, пошли, — сказал Гарри.       — Эм, Гарри, — посмеиваясь, произнесла Гермиона. — Ты уверен, что не хочешь сначала переодеть эту пижаму? — Её хихиканье переросло в полноценный смех, когда Гарри оглядел себя и понял, что всё это время носил только боксеры и футболку.       Гермиона возилась с камином, пока он одевался. Трансгрессировать в маггловские кварталы обычно было в порядке вещей, особенно при помощи заклинания, отводящего лишнее внимание, но всегда пригодился бы другой, более сдержанный вариант. Она достала блокнот и сделала пометку, чтобы не забыть подключить камин в гостиной родителей к одному единственному камину волшебной каминной сети: Площадь Гриммо, 12.       После чего она несколько раз глубоко вдохнула, выдохнула и проглотила оставшуюся половину умиротворяющего бальзама, который ранее призвал Гарри.       Ты можешь это сделать.       Собравшись с духом перед предстоящим заданием, Гермиона тряхнула головой, как будто таким образом могла избавиться от неуверенности и паники, и выпрямилась в полный рост.       — О, смотрю, мы перешли в режим боевой готовности, — пошутил Гарри и с видом мудреца кивнул.       Гермиона знала, что он забавлялся, только чтобы облегчить груз того, через что ей предстояло пройти, и она была ему за это благодарна.       — Давай покончим с этим, — произнесла она, протягивая другу руку. С громким хлопком Гермиона перенесла их обоих на задний двор огромного дома.       Немногие из её однокурсников осознавали, насколько обеспеченной была семья Гермионы по маггловским меркам. Гарри и Уизли были известны состояние и статус её родителей, но правда заключалась в том, что для большинства волшебников и ведьм магглы всё ещё ассоциировались с бедностью и простотой. Этот стереотип действовал ей на нервы. Она была просто поразительно хороша в магии — для магглорождённой. Гермиону всегда считали исключительно умной — для маглорождённой.       Если бы они только знали.       На самом же деле люди, подобные Малфоям, были неприлично богаты. Но они также существовали в своём крошечном сообществе, где понятие богатства являлось более ограниченным. Если бы Малфоев забросило в мир магглов, они всё ещё остались бы богаты, но уже гораздо менее исключительно.       У семьи Гермионы было много денег ещё до того, как её родители стали уважаемыми дантистами в Суррее, где она выросла. Отец её отца принадлежал к старым деньгам, а отец её матери работал терапевтом. Родители познакомились в Оксфорде, поженились и приобрели особняк в стиле эпохи Тюдоров площадью в четыре тысячи квадратных футов с пышными садами, где Гермиона прямо сейчас и стояла. Будучи ребёнком, она никогда ни в чём не нуждалась.       Оглядевшись, она отметила, что сад требовал некоторого ухода. Вначале Гермиона заплатила ландшафтному дизайнеру, чтобы тот осмотрел территорию, но даже мысли о доме приносили ей такую боль, что она отбросила эту идею. Нужно будет заново засеять газон. Цветы, которые мама растила столько времени, завяли. В груди что-то сжалось. Гермиона направилась к задней двери.       Гарри догнал её и схватил за руку.       — Я здесь, — произнёс он, мягко сжимая её ладонь.       — Спасибо, — Гермиона улыбнулась, борясь с морем непролитых слёз. — Я зайду, не мог бы ты начать с защитных чар?       Он кивнул.       — Зови, если я тебе понадоблюсь, — сказал он. — Я настаиваю. Не геройствуй, Гермиона.       — Нет, это мы оставим тебе, — с улыбкой ответила она и шмыгнула носом.       Грейнджер поднялась по каменным ступеням на веранду и прошла к двери, которая, насколько она помнила, вела в огромную кухню. Сделав глубокий вдох, Гермиона постучала палочкой по ручке и, услышав щелчок, свидетельствующий о том, что дверь открыта, вошла внутрь.       Продолжай в том же духе, Гермиона.       Её тут же сбил с ног резкий запах дома, в котором слишком долго никто не жил. Она закашлялась от пыли, поднявшейся в воздух из-за открытой двери, приложила к носу низ своей рубашки и наложила самый сильный Скорджифай из своего арсенала. С характерным «вжух» все кухонные поверхности и обширная зона для завтрака стали безупречно чистыми.       Гермионе не особо нравились очищающие чары. Они действительно удаляли всю пыль и грязь, но Грейнджер её жилище никогда не казалось достаточно чистым, если она не чувствовала аромат чистоты. Она ещё помнила отдушку средства, которое использовала мама на кухне, с запахом розмарина и лимона, и то чувство безопасности, какое она испытывала, сидя за кухонным островом, когда мама приступала к приготовлению ужина. Может быть, стоит купить свечку.       Она вышла из кухни так быстро, как только могла, и зашла в домашнюю библиотеку, гостиную-впадину и ванную на первом этаже, находящуюся дальше по коридору, попутно накладывая Скорждифай на каждую комнату, пока не убедилась, что там больше не пахнет пылью и запустением.       Гермиона хорошо справлялась. Было неприятно — воспоминания, боль потери, — но терпимо. Она смогла. Поднявшись наверх и разобравшись с пятью спальнями и тремя ванными, — включая её детскую, — она остановилась перед дверью, ведущую в комнату родителей.       Нет. Это уже слишком.       Гермиона наложила несколько охранных чар, чтобы никто больше не смог зайти сюда, и ушла. Она не могла туда войти. Пока нет. Им не понадобится спальня родителей, тут достаточно места и без неё.       Потом Гермиона призвала всё, что ей будет нужно, когда прибудут новые «гости». Она решила разместить Малфоя и Нотта в одной комнате — по крайней мере, сейчас. Это позволит ей одновременно наблюдать за ними обоими и, возможно, скрасит Малфою его одиночество, хотя Нотт и находился без сознания.       Мерлин, ей не верилось, что Драко Малфой уже скоро поселится в доме, где она провела своё детство. Гермиона была так поглощена подготовкой — хотела убедиться, что, перешагнув порог, не превратится в рыдающую развалюху, — что она совсем забыла, для чего требовалось подготовить дом.       Пока что ей прекрасно удавалось оставаться эмоционально не вовлечённой в это задание. Малфой был испытуемым. Пациентом. Тем, кого нужно обследовать, понять и исцелить. Но реальность оказалась такова, что он являлся Драко Малфоем. Тем человеком, кто впервые назвал её грязнокровкой. Первым человеком, который разъяснил Гермионе в Хогвартс-экспрессе, что она не принадлежит к этому миру. Он впустил Пожирателей смерти в её любимую школу. Почти что убил Дамблдора. Стал самым молодым Пожирателем смерти в истории. И, кроме того, он оставался её ровесником. Они вместе ходили на зелья. Ему было всего шестнадцать…       Нет. Мне тоже было шестнадцать.       Гермиона не собиралась тратить время на попытки понять его или на объяснение его жизненного выбора. Он был частью дела. Она собиралась выяснить, что с ним случилось, исправить это и снова выгнать его прочь из своей жизни.       Закончив с обустройством своей старой спальни для двух мужчин, Гермиона решила перенести свои вещи в гостевую по соседству. Лучше быть поблизости, просто на всякий случай. Она достала из бисерной сумочки записи, несколько комплектов одежды и другие личные вещи и, кинув их на кровать, плюхнулась на неё сама.       Простыни были жёсткими от редкого использования и сильных заклинаний, которые она применила. Не помешало бы купить новые.       — Гермиона! — она услышала, как Гарри позвал её откуда-то снизу.       — Я наверху! — крикнула Грейнджер в ответ. Дом был большим, но не настолько. Он найдёт её. Разумеется, Гарри выглянул из-за двери спустя пару мгновений после того, как его шаги смолкли на лестнице.       — Закончил? — спросила Гермиона.       — Да, но тебе нужно завершить последние чары, — сказал Гарри, вытирая со лба пот. Она знала, что друг, вероятно, применил самые сложные заклинания, какие знал. — Так ты станешь владельцем.       Гермиона кивнула.       — Хорошо, давай сделаем это. Мне нужно возвращаться в Мунго.