Сакура и Саске застряли в прошлом.

***

Последний луч солнца, похожий на умирающую искру, исчез за краем земли, погружая пещеру в густую, непроглядную тьму. Холодный ночной ветер, проникающий сквозь трещины в скале, пронзительно свистел, усиливая ощущение безысходности. Сакура не помнила, сколько прошло времени. Пробуждение встретило её в каменном плену – широкой камере, с единственным источником света, пробивающимся из крошечного отверстия в стене, высоко над головой. Паника, подобная ледяной волне, захлестнула её. Кто похитил ее? И зачем? Воспоминания о последних событиях были обрывочными: она вышла из таверны, шла по дороге, затем укол в шее и внезапно обнаруженная игла в шее, затем – ничего. Она осторожно приблизилась к решетке, отделяющей её от остальной пещеры. Через проемы, словно через черные глазницы в скалистых стенах, она видела другие пустые камеры, напоминающие о том жутком мгновении будущего одиночества, что ей обещала собравшаяся сырость вокруг. Звук заунывного скрипа цепей, эхом разносившийся по лабиринту подземных коридоров, заставлял кровь стынуть в жилах. Глубокое чувство вины сжимало её сердце. Она была слишком беспечна, не оценила опасность, не обратила внимания на угрозу сзади. Теперь она оказалась в ловушке, запертая в мрачном подземелье и совершенно беспомощная. С отчаянной надеждой Сакура попыталась вырваться, сильно дернув железные прутья. Острая боль пронзила ее руку, пройдя по телу острым электрическим разрядом. Она упала на холодный, каменный пол, чувствуя, как какая-то странная энергия проходит сквозь нее, парализуя волю. Это не просто решетка, это какой-то барьер из чакры! В этот момент из глубины камеры послышался тихий, хрипловатый голос: — Осторожно! Эти ошейники — не просто украшения. Они блокируют чакру, сужая каналы и подавляя энергию. Посмотри назад, на ошейнике, и на решетке вырезаны печати – символы, похожие на руны. Запомни их! Когда будет возможность выбраться, нужно будет обходить все подобные знаки. Их используют для активации ловушек и усиления барьеров. Нам предстоит найти способ деактивировать эти ошейники, прежде чем покидать это место. Это не просто подземелье, это хорошо защищенная тюрьма. Опасность таится на каждом шагу. Сакура, посмотрела в сторону, откуда доносился голос. Как она сразу не поняла, что была не одна, может просто её не заметила? Куноичи помотала головой. Собравшись с мыслями, прощупала ошейник, окруживший ее шею. Она чувствовала холодный металл, внутри которого ощущалась пульсация странной энергии. Задняя часть ошейника была покрыта сложным узором из мелких, замысловато переплетенных символов, напоминающих древние руны или какие-то знаки. Такие же закорючки, но в несколько измененном виде, повторялись на решетке камеры. Сакура старательно запечатлела их в памяти, понимая, что это может быть ключом к побегу. Ощущение безысходности сменилось на робкую надежду. Выжить в этом кошмаре — теперь ее единственная цель. Она понимала, что этот похититель не только опытен в боевых искусствах, но и обладает глубокими знаниями, что делает её положение ещё более опасным. Каждая стена пещеры, каждый камень, каждая тень могли скрывать смертельную угрозу. Её спасение зависело от внимательности, от ее умения запоминать детали, и конечно же, от случайной помощи, а то и от собственного мужества и находчивости. Тяжелый вздох вырвался из груди Сакуры, и она решительно шагнула вглубь темной камеры. У дальней стены, на тонкой соломенной подстилке сидела девушка. Ее огненно-рыжие волосы, словно языки пламени, контрастировали с бледностью кожи. Красноволосая девушка, казавшаяся невероятно спокойной, расслабленно прислонилась к шершавой стене, ее поза говорила о поразительном хладнокровии, словно она находилась не в холодном, сыром подземелье, а в уютной гостиной своего дома. Лицо ее оставалось непроницаемым, выражение – маска невозмутимости, скрывающая, возможно, бурю эмоций. — Окно тоже отпадает, – констатировала рыжая куноичи, ее голос звучал устало, но твердо. – Проем слишком узкий. Даже если бы у нас нашлось что-то, чтобы перепилить эти толстые железные прутья, туда не пролез бы даже маленький ребенок. Это надежно, как говорят. Она кивнула в сторону решетки, пропущенной сквозь грубую каменную кладку. Ржававое железо, прочно зафиксированное, действительно выглядело непроницаемым. Сакура, сжимая ошейник, блокирующий ее чакру, снова раздраженно потерла его. Холодный металл неприятно скользил по коже. Она внимательно рассматривала рыжеволосую девушку, и вдруг её осенило и поразило одновременно. — Постой… Откуда ты знаешь? – вырвалось у нее. Затем последовала еще более неожиданная фраза, вылетевшая почти шепотом, но полная изумления. —Ты… ты случайно не из клана Узумаки? Девушка, до этого момента сохранявшая каменное спокойствие, на мгновение поморщилась. Ее взгляд, раньше просто флегматичный, теперь выражал удивление, смешанное с настороженностью. Она медленно кивнула, плавно поднялась и, с видимым усилием, устало опустилась рядом с Сакурой на грубую соломенную циновку. В её глазах мелькнуло что-то, похожее на отчаяние. — Откуда ты знаешь о моем клане? – спросила она, голос ее был тихим, с уловимой ноткой горечи. —И кто… кто ты такая? — Вопрос был задан с осторожностью и с нескрываемым желанием узнать правду. Сакура, чувствуя прилив сочувствия к девушке, попыталась объяснить: — Меня зовут Сакура, я медик-ниндзя. Я путешественница; была в деревне и изучала травы, но неожиданно почувствовала укол в шее, а дальше не помню… Соврала частично Сакура, девушке с красными волосами. — Откуда я знаю твоё происхождение? От своей наставницы. Она часто рассказывала мне о клане Узумаки, о их невероятной силе жизненной энергии, об их уникальном стиле боя, о легендарных печатях, способных запечатывать всё что угодно. Наставница говорила, что Узумаки – это клан хранителей мира, представители которого обладают огромным резервом чакры и фантастическими способностями к исцелению. Она говорила, что у них были особые волосы, ярко-рыжие, или красные передающиеся по наследству. И вот… видя тебя, я сразу поняла. Сакура замолчала, ожидая ответа. Она понимала, что находясь в плену, красноволосая девушка, возможно, не хочет никого выдавать или же просто не доверяет ей. Однако, из глубины ее сердца излучалась надежда, надежда на спасение, надежда на то, что они смогут выбраться из этого страшного места. Ситуация была крайне сложная. Они оказались в ловушке, и выбраться отсюда без помощи будет практически невозможно. Сырость проникала в кости, запах затхлости царапал горло. Но в сердце Сакуры, несмотря на ледяной ужас, тлел огонёк непокорности – огонёк надежды, ярче любого факела в этой кромешной тьме. Девушка рядом, чьё лицо было бледным, но глаза все ещё горели неукротимым очарованием, видимо тоже почувствовала что-то такое и сжала пальцы в кулачек. — Красивое имя, но оно совсем не подходит тебе, – прошептала она хрипло от напряжения и голода. – Меня зовут Юки Узумаки. Я здесь уже три дня. А остальные девушки были здесь ещё до меня... Но двух вчера забрали. Они... они не вернулись,– добавила Юки, голос её оборвался на полуслове. Тишина повисла в воздухе, густая и тяжелая, как застывший смог. Радость от того, что Юки доверилась ей, смешалась с нарастающим чувством тревоги. Отсутствие других пленниц говорило о многом – о жестокости их похитителей, о неизбежной угрозе, нависшей над ними обеими. — А как ты попала сюда? – спросила Сакура. Юки глубоко вздохнула, словно собираясь с силами, и начала свой рассказ. — Я сбежала с любимым человеком, оставив свой клан и госпожу Мито. Мы хотели начать новую жизнь далеко от всего… Но оказалось, что он… Он использовал меня. Ему нужна была только одна девушка из клана Узумаки. Ради какого-то… эксперимента. — Голос Юки задрожал. Она сжала кулаки, словно стараясь сдержать себя и слезы. — «Эксперимента»? – шепнула Сакура, чувствуя, как холодок проходится по позвоноку. Какие же ужасы скрываются за этим словом. Какой ужас поджидает их обеих. — Госпожа Мито Узумаки… ты ей прислуживала? – спросила Сакура, едва сдерживая свой порывистый характер. Ей стало нехорошо. Она слышала о Мито Узумаки, о великой и могущественной главе клана Узумаки, о ее непоколебимой верности и силе. — Да, но не долго... Откуда ты знаешь о госпоже? Вы знакомы? — Юки насторожилась, в ее глазах заплясала подозрительность. — Да… нет… – замялась Сакура, стараясь выбрать правильные слова. — Моя наставница… она много рассказывала о ней. Не много, но достаточно, чтобы понять, что это очень влиятельная личность. — А-а-а, тогда ясно. Проговорила Юки и закашляла. Сакура сглотнула, ком в горле предательски подрагивал. Три дня. Это казалось вечностью в этом сыром, вонючем подземелье. Она представила себе других девушек, их лица, их страх, их последние моменты. Воображение рисовало ужасающие картины, и Сакура сжала кулаки, стараясь подавить накатывающий ужас. Она не знала, что с ними стало, но предположить худшее было слишком просто. — Где они сейчас? – спросила Сакура твердо. Она пыталась сохранять спокойствие, зная, что паника ни к чему не приведет. Ей нужно было собраться с силами и найти способ спасения для них обеих. Юки молчала недолго. Она медленно опустила голову, её рыжие волосы осыпались на плечи, придавая ей вид покорной жертвы. Но в её глазах Сакура видела искру надежды, такую же, какая горела и в ней самой. — Я… я не знаю, – прошептала Юки, вытирая слезу с щеки. – Их выводили отсюда ночью… двое мужчин… в черных мантиях… лица были скрыты… они… они были очень страшные. Сакура внимательно слушала, стараясь запомнить каждое слово. Черные мантии… Это говорило о чем-то таинственном, о какой-то секретной организации. Но кто они? И что они делают с девушками? Эти вопросы мучили её больше всего. — А что они делают с девушками? – спросила Сакура, голос её подрагивал от смеси страха и гнева. Юки задрожала, её плечи сотрясались от рыданий. Она не могла сказать это вслух, слова застревали в горле. Она просто закрыла лицо руками, не в силах вынести даже мысль об этом. Сакура подошла к ней и положила руку ей на плечо. — Всё будет хорошо, – прошептала она, хотя сама в это не слишком верила. Но ей нужно было дать Юки надежду, поддержать её. Ведь только вместе они смогли выжить и найти выход из этого кошмара. Они должны были найти способ бежать. Сакура начала осматривать камеру. Каменные стены, сырой пол, ржавое ведро в углу… ничего, что могло бы помочь им сбежать. Но она не сдавалась. Она знала, что должна найти выход. Для себя и для Юки. Для всех девушек, которые попали в это страшное место. В глубине своей души она чувствовала, что это не просто плен, это что-то более зловещее, что-то, что нужно остановить. И она сделает это, чего бы это ни стоило. Даже если это будет последнее дело в её жизни. Они выберутся отсюда. Вместе.

***

Саске Учиха, измученный физически и духовно, лежал на жесткой, грубо сколоченной кровати. Слова Мадары Учихи, словно осколки разбитого зеркала, рассеивались эхом в его голове. Он обдумывал целый день их разговор. Утро началось с шокирующего откровения: его память была запечатана, кем-то, чье имя и мотивы оставались скрытыми за непроницаемой завесой тайны. Мадара предложил Саске сомнительное сотрудничество, сделка, основанная на обоюдной выгоде. В обмен на помощь в уничтожении Сенджу, Мадара обещал Саске помочь разгадать загадку его собственного прошлого, пробудить воспоминания, заточенные в глубоком, темном подземелье его разума. Это обещание, как сладкий яд, манящее и опасное, заставило Саске задуматься. Он ощущал мучительную пустоту, зияющую дыру в его существовании. Значительная часть его жизни, словно вырезанная хирургическим скальпелем, была вычеркнута из его сознания. Остались лишь разрозненные осколки: неясные образы, обрывки фраз, эфемерные ощущения – голые фрагменты мозаики, из которых невозможно сложить цельную картину. Голова раскалывалась от напряжения, от безуспешных попыток проникнуть в этот запечатанный лабиринт памяти, где каждый поворот приводил к тупику, к ошеломляющему чувству безнадежности. Он пытался вспомнить детали своего детства, моменты, предшествующие «запечатыванию», но все усилия были тщетны. Вместо ясных воспоминаний – лишь туман и раздражающая пелена, упрямо сопротивляющаяся проникновению света. Понимание того, что другого пути нет, что он заперт в ловушке собственной памяти и вечных скитаний в пустоте, заставило Саске принять предложение Мадары. Это решение, взятое в мрачной атмосфере безысходности, было обречено на неожиданные последствия. Решительно поднявшись, Саске направился к массивной двери, изготовленной из темного, полированного дерева, украшенной сложными, запутанными узорами, похожими на застывших в дереве змей. Дверь казалась не просто преградой, а символом его запертого прошлого, ожидая своего освобождения. На поверхности дерева были видны следы древних рун, которые, казалось, пульсировали слабой, но ощутимой энергией. Это была дверь в неизвестность, в мир скрытых воспоминаний, в мир, который мог изменить всю его жизнь, к лучшему или к худшему. Саске, затаив дыхание, положил руку на холодную, гладкую поверхность двери, готовясь к тому, что его ожидает за ней. Он не знал, какие тайны скрывала эта дверь, какие опасности его ожидают, но он был готов к любому испытанию. ~~~ Мадара Учиха, погружённый в изучение древних свитков своего клана, сидел в своём просторном кабинете, обставленном в строгом, но аристократичном стиле. Большая лампа со свечей внутри, свет которой иногда неспокойно колебался, проникал и освещал пожелтевшие страницы, покрытые сложной системой иероглифов и символов, хранящих тайны веков. Все внимание Мадары было полностью поглощено поиском определённого знака – загадочного символа, напоминающего стилизованное изображение луны, который он недавно увидел на ладони Саске Учихи. Мадара, один из сильнейших ниндзя в истории, проводил тщательный анализ, перелистывая свитки, описывающие историю, генеалогию и секретные техники клана Учиха. Однако, несмотря на все его усилия, нигде не упоминался этот необычный символ. Его происхождение оставалось для него абсолютной загадкой. Возникло предположение о связи знака с легендарным Кеккей Генкаем, о котором рассказывали лишь в тайных преданиях. Возможно, это был ключ к древней, почти забытой силе, способной изменить баланс сил в мире его клана. Внезапно, ровный стук в тяжёлую деревянную дверь прервал его размышления. Высокий страж, облаченный в традиционные черные доспехи клана Учиха, вошёл в кабинет, склонив голову в знак уважения. Его голос был спокоен и уважителен: — Мадара-сама, Саске Учиха согласился на предложение. Мадара, отложив свитки на богато и строго украшенный стол из тёмного дерева, медленно поднялся. Его лицо, обычно скрывавшее глубокую мудрость и бесстрашие, выражало некоторое напряжение. Он знал, что Саске примет его предложение. — Приведите его ко мне, — ответил Мадара спокойно. Его глаза, всё ещё полные интриги и ожидания, направленные на дверь, как бы предчувстовали судьбоносную встречу с парнем, но уже в роли союзника. Которая могла определить будущее не только Саске, но и всего его народа. Стражник снова поклонился и тихо вышел из кабинета, оставляя Мадару наедине со своими мыслями и тайнами, которые скоро должны были быть раскрыты. Воздух сгустился ожиданием. Тень неизбежности легла на стены кабинета, подчёркивая величие и значимость предстоящего события. Густой, тягучий мрак коридоров поместья Учих окутывал Саске и его провожатого, молчаливого стражника клана. Каждый шаг эхом отдавался в тишине, нарушаемой лишь неровным мерцанием свечей, расставленных по стенам с интервалом в несколько метров. Свет их был слабым, едва рассеивающим тьму, создавая атмосферу таинственности и некой скрытой угрозы. Архитектура поместья поражала Саске своим размахом – обширные коридоры, массивные двери из темного дерева, украшенные замысловатой резьбой, напоминали лабиринт, где можно легко заблудиться. Высокие потолки, украшенные фресками, изображающими сцены из истории клана Учих, были почти неразличимы в полумраке, добавляя загадочности этому древнему жилищу. В его голове крутились мысли о предстоящей встрече. Он шел к Мадаре, предводителю клана Учих, но в памяти ярко вырисовывался образ Изуны, брата Мадары. Поразительное сходство между ними не давало Саске покоя. Они были как две капли воды, одинаковые черты лица, одинаковая осанка, все было удивительно схоже. Саске представлял себе, как бы они выглядели рядом, одетые в одинаковые доспехи, и улыбался мысли о том, насколько легко было бы их перепутать. Но эта мысль была отброшена с приближением к кабинету. Стук в тяжёлую дверь — стражник отворяет ее, пропуская Саске внутрь. Кабинет Мадары, вопреки ожиданиям, был уютным, хотя и окутанным полумраком. Несколько массивных столов из темного дерева, уставленных свитками и различными предметами, создавали атмосферу трудолюбия и сосредоточенности. На стенах висели почти незаметные в темноте картины, изображающие пейзажи и сцены из жизни клана. В центре комнаты стоял большой камин, в котором трещал живой огонь, отбрасывая мерцающий свет на лицо Мадары. Старший Учиха сидел удобном стуле, спокойно рассматривая Саске. Его голос, спокойный и величественный, рассеял напряжение. — Саске, присаживайся, — затем последовал приказ принести саке и закуски, и строгое указание не беспокоить до утра. Саске, чуть смущенный такой неожиданной вежливостью, все же не сдержался и спросил о цели такого угощения. Мадара объяснил, что саке поможет снять стресс после тяжелого дня. На вопрос о брате, Мадара ответил, что Изуна находится на секретной миссии, и посмотрел на Саске с нескрываемым интересом. Подобная незаметная настороженность только усилила внимание Саске к тому, что говорят между строк. Рассказывая о своем поразительном сходстве с Изуной, Саске заметил некоторую задержку в реакции Мадары. Он подумал о возможности некой тайны, связанной с семейными отношениями Учих. Возможно, лишь частичная похожесть была случайностью, и скрывался более глубокий секрет. Мадара уклонился от прямого ответа, оставив Саске в состоянии некоторой недосказанности и заинтригованности. Он понял, что ответы на его вопросы закопаны глубоко, и чтобы их раскрыть, понадобится больше времени и наблюдательности. Аромат саке, наполнявший кабинет, кажется, только усилил ощущение таинственности и ожидания. На столе, накрытом тонким белым полотном, лежали изящные чашки для саке, несколько блюд с закусками и элегантные палочки. Саске чувствовал, как напряжение медленно сходит на нет, уступая место нетерпению в ожидании того, что же ему приготовлено дальше. Было ощущение, что он не просто гость, а участник некой тайной игры, чьи правила еще предстояло разобрать. Саске, прищурившись наблюдал за Мадарой. Тот, казалось, погрузился в созерцание собственного отражения в полированном дереве стола. Свет от единственной свечи, мерцающей в высоком канделябре, играл на его морщинистом лице, подчеркивая глубину морщин и резкость скул. Тишина в кабинете была настолько густой, что Саске слышал собственное дыхание. Аромат саке, сладковатый и терпкий одновременно, смешивался с едва уловимым запахом старой бумаги и древесины – запах истории, запах клана Учиха, насыщенный веками тайн и конфликтов. Он осторожно взял одну из изящных чашек, тонкое фарфоровое изделие, украшенное тончайшей росписью в виде цветущей сакуры. Саке, налитое до половины, имело глубокий янтарный оттенок. Саске сделал небольшой глоток, чувствуя, как теплый, мягкий напиток растекается по его горлу. Вкус был сложным, с нотками сладости и горьковатого послевкусия, отражая, как казалось Саске, саму суть их разговора. Мадара, наконец, оторвался от своих размышлений. Его взгляд, пронзительный и холодный, словно ледяной клинок, пронзил Саске насквозь. Мадара наклонился чуть ближе, его голос стал низким и напряженным. — Саске, некоторые тайны клана требуют времени и доверия, — Он говорил это так, будто намекал на неизбежность испытания, которое предстояло пройти Саске, прежде чем он сможет разгадать загадки своей семьи. В глазах Мадары читалось многовековое бремя, и молодого Учиху охватило чувство, что он лишь на пороге чего-то гораздо большего. Саске кивнул, осознавая, что каждая фраза переполнена значением. Он вновь взглянул на отражение в чашке саке и почувствовал, как страх и любопытство переплетаются в его сердце. Возможно, именно сейчас, в этом уединенном кабинете, и начиналась его настоящая история, полная тайн и открытий. Он не мог отделаться от ощущения, что в этом разговоре кроется что-то большее, чем просто семейная подноготная. Он посмотрел на Мадару, который, казалось, с каждой минутой становился всё более загадочным, как будто сам был частью древней головоломки. Выпив остатки саке, он почувствовал, как его решимость укрепляется. Несмотря на страх перед неизвестностью, желание узнать правду о своем наследии и родственниках заставляло его двигаться вперед. — Что мне нужно сделать, чтобы доверие было взаимным? — спросил Саске, стараясь звучать уверенно. Мадара, усмехнувшись, отложил чашку и встал. Его фигура, окутанная полумраком, казалась величественной и грозной. — Каждому Учихе нужно пройти испытание. Это путь, который требует не только силы, но и мудрости, — произнес он, обращаясь к Саске с интенсивностью, наполняя воздух напряжением. Саске ощущал, как его охватывает необходимость столкнуться с вызовами, которые ждут его впереди. Он ещё не понимал, что эти испытания не только раскроют тайны клана, но и изменят его самого.

***

Ночь окутала землю непроницаемой тьмой. Луна, словно застывший серебряный диск, лишь слабо рассеивала мрак, оставляя землю в полумраке, где различимы лишь едва заметные очертания предметов и длинные, тянущиеся тени. Небо напротив, сияло бесчисленными звёздами, холодным, бездонным океаном света, контрастируя с мрачной земной поверхностью. Уже несколько часов Изуна и Кагами бежали без остановки. Мальчик, мирно спящий на плече Изуны, казался невесомым грузом в этой напряженной обстановке. Кагами, задыхаясь от усталости, остановился, его дыхание сбилось, грудь болела от напряжения. — Изуна-сама, — прохрипел он, пытаясь отдышаться, — вы измотаны, а мальчик спит. Может, устроим хотя бы короткий привал? Завтра с новыми силами продолжим путь. Нам жизненно необходим отдых, чтобы восстановить силы. Мы же рискуем не только не достичь цели, но и просто потерять сознание от переутомления. Даже для опытных шиноби такая нагрузка опасна. Вспомните, как мы тренировались на горном склоне, мы делали перерывы каждые два часа. Изуна, остановившись, медленно повернулся, его лицо, освещенное бледным светом луны, выражало решимость, граничащую с отчаянием. Он сжал кулаки, нервно сжимая чужие плечи. Тишина повисла между ними, прерывающаяся лишь шумом ночного ветра и глухим стуком сердца Кагами. — Нет, — ответил Изуна, его голос был усталым, — Мы должны добраться до цели до рассвета. На кону стоит слишком многое. Задержка может стоить нам очень дорого. Кагами, понимая серьезность ситуации, промолчал. Он видел усталость своего наставника, видел, как напряжены его мышцы, как дрожат его руки. Но Изуна не сдавался. Внезапный всплеск чакры, пронзивший воздух, ознаменовался стремительной трансформацией глаз Изуны. Обычный Шаринган, с его характерными томоэ, преобразился, словно под воздействием могучей силы, в Мангекё шаринган. Рисунок на глазах стал невероятно сложным, в нём закружились новые, более тонкие и замысловатые линии, словно космические галактики, заключенные в зрачках. Алый цвет стал глубже, насыщеннее, излучая гипнотизирующий, почти осязаемый свет. Это был не просто визуальный эффект – это была демонстрация колоссального запаса чакры, свидетельствование о пробуждении скрытых, невероятных способностей. Ощущение было таким, будто сама реальность вокруг Изуны слегка исказилась, содрогнувшись от этой внезапной вспышки мощи. Трансформация шарингана мгновенно породила невероятное дзюцу – гигантское Сусаноо. Из сгустков чакры, словно из небытия, материализовался колоссальный гуманоид. Его размеры были поистине чудовищны – оно легко затмило собой самые высокие деревья в окружающем лесу, его фигура, отлитая из чистой энергии, поражала воображение. Доспехи, покрывающие могучее тело Сусаноо, казались скованными из самого света, излучая сияние, сверкающее даже в сумерках. Широкие, подобные крыльям демона, плечи Сусаноо взметнулись, создавая мощные потоки воздуха, отгоняя ветви деревьев и поднимая в воздух листья и пыль. На лице Сусаноо не было выражения, но само его существование излучало несокрушимую мощь и внушало священный трепет. Это дзюцу, доступное лишь избранным из клана Учиха, являлось вершиной мастерства в управлении шаринганом. Сусаноо – это не просто средство защиты, это символ абсолютной силы, только для ниндзя, что достиг вершин в контроле над своей чакрой и пробудил Мангекё шаринган. Изуна, опираясь на свою мощь, сделал это, чтобы защитить Кагами и спящего ребёнка. Под защитой этого живого, дышащего щита из чакры, Изуна и юный Кагами, до того изможденные долгим и тяжёлым путешествием, почувствовали прилив сил. Усталость, словно тяжкий груз, отступила, сменившись ощущением безопасности и надежды. Даже Кагами, лицо которого до этого было покрыто каплями пота, словно жемчужинами, улыбнулся, видя в глазах своего наставника спокойствие и решимость. Мальчик, крепко спящий у Изуны на плече, впервые за долгие часы дышал ровно и спокойно, его маленькая ручка всё ещё сжимала край одежды Учихи. Изуна, его лицо, обычно спокойное и чуть насмешливое, теперь отражало глубокую усталость, но глаза горели уверенностью. Он знал, что Сусаноо – это временное решение, колоссальный расход чакры, но цена этой временной защиты, сберегающая жизнь его подопечных, стоила того. — Кагами, — мягко произнёс Изуна, его голос звучал устало, но твёрдо, — до деревни Кисараги на Сусаноо мы доберемся примерно через пару часов, может, даже быстрее. Потерпи немного. Там мы отдохнём, выспимся, и мы сможем продолжить свою миссию. Кагами кивнул, его улыбка была слабой, но искренней. Он понимал, что Изуна, несмотря на внешнее сходство с его братом Мадарой, обладает мягкостью и глубокой заботой о тех, кому он посвятил свою верность. Полёт на Сусаноо стал не только способом быстрого перемещения, но и символом надежды и защиты, подчеркивающим глубину связи между опытным воином и его молодым учеником. Путь, казавшийся невозможным, теперь был преодолен благодаря могуществу шарингана и невероятной силе Сусаноо. Изуна, на плече которого мирно спал ребенок, летел вперёд, к спасению и обещанному отдыху. С каждым мгновением, когда Сусаноо мчался через лес, ветер пронзал ночное спокойствие, создавая иллюзию быстроты. Изуна чувствовал, как чакра бурлит в нём, помогая поддерживать эту колоссальную конструкцию. Внутри него смешивались чувства тревоги и уверенности; он знал, что каждое мгновение на этой магической защитной оболочке приближало их к безопасности, к деревне Кисараги, где они смогут отдохнуть и восстановить силы. Кагами, уткнувшись лицом в плечо наставника, наконец-то смог расслабиться. Секунды, казавшиеся вечностью, но в объятиях Сусаноо мир вокруг становился спокойнее. Тишина за пределами их защиты создавала зловещее ощущение, но Кагами верил в силу Изуны и их единство. Он осознавал, что именно связь между ними давала им возможность преодолеть любые трудности. Тем временем Изуна продолжал концентрироваться, ощущая, как Сусаноо охраняет их от непогоды и предстоящих бед. Глаза его светились решимостью; он понимал, что за ними следит тень более могущественных врагов. Но сейчас это было неважно — главное, что они вместе, что надежда стала реальностью, и впереди ждет светлое утро, полное новых возможностей.

***

Джин, скованный невидимыми цепями воли Белого Зецу, ощущал нарастающий ужас. Его собственное тело стало чужим, неподатливым, а сознание – бушующим штормом, метающимся между обрывками воспоминаний: лицо розововолосой девушки, ее яркие изумрудные глаза, излучающие одновременно хрупкость и невероятную силу, застывшая в памяти, как последний кадр фильма… Почему это бесчувственное, жуткое существо, это воплощение тьмы, жаждет ее смерти? Этот вопрос, подобно занозе, терзал Джина, оставляя его в отчаянии и бессильной ярости. Его крики, звучавшие лишь в его собственном, заточенном сознании, были глухи, не в силах пробиться сквозь безразличие холодного, манипулятивного разума Зецу. Белый Зецу, с чудовищной точностью осознающий доступ к самым сокровенным уголкам сознания Джина, издал тихий, презрительный смешок, пронизанный ледяной жестокостью. — Она представляет угрозу, — прошипел он, словно раскрывая тайну побежденному врагу. — Угрозу, которую ты не в силах оценить. Ее вмешательство способно разрушить мои тщательно выстроенные планы, которые веками разрабатывались моей второй половиной, Черным Зецу, и нашей общей «Родительницей чакры». Существом, чья природа столь же таинственна, сколь и могущественна. Мы – две стороны одной медали, два инструмента в ее руках, исполняющие ее волю, хоть и разными методами. — Ее способности, – продолжил Зецу, — простираются далеко за пределы обычного понимания. Она обладает уникальным даром влияния на временные потоки, способна, по сути, переписывать прошлое, изменять уже свершившиеся события. Мои планы, основанные на тонкой, хрупкой нити причинно-следственных связей, рухнут, если девченка вмешается. Это не просто предотвращение каких-то незначительных событий – это угроза всему замыслу, всей многовековой работе! Именно поэтому она должна умереть. Ее существование – это ошибка, которую нужно исправить. Расчетливая жестокость Зецу пронзила душу Джина. Он увидел новые фрагменты воспоминаний, связанные с этой девушкой: мгновение, застывшее во времени, – резкий, немилосердный удар меча Зецу, пронзивший хрупкое тело, притворившегося ее напарником. Он очень похож на Изуну Учиху, но этот другой. Он тоже из другого времени. Он ещё раз увидел фрагмент этой чудовищной сцены... Алая кровь, разливаясь по земле, создавала пугающе красивую картину. Он вспомнил детали ее одежды – то самое кимоно платье, которое он видел на девушке, сидящей за столиком во время официального ужина переговоров с Сенджу. Он пытался завести с ней разговор, но безуспешно получил отказ, удивленный ее равнодушием и закрытостью. Удар осознания, как удар молнии, пронзил его: две девушки, но одинаковые глаза, одинаковые платья. Джин был уверен, что это один и тот же человек, два разных облика, две маски одной и той же личности, мастерски скрывшей свой истинный потенциал. — А ты, оказывается, общался с ней? Интересно… — прошипел Зецу, ехидно растягивая слова, наслаждаясь страданием и отчаянием пленника. Джин понял свою роковую ошибку: в забытьи и панике он не учел полной взаимосвязи их сознаний. Зецу видел каждый его мыслительный процесс, каждое колебание души, каждое скрытое желание. Их умы, будучи связанными волей Белого Зецу, были прозрачны друг для друга. Он был игрушкой в руках бессердечного манипулятора, и его шансы на спасение казались призрачно малыми. Его собственные воспоминания стали оружием против него самого. Разгадка причиняла ему еще большую боль, усиливая беспомощность и ужас от осознания неизбежного. Зецу уже строил планы, как использовать его для достижения своих целей. Джин глубоко вдохнул, пытался подавить нарастающее чувство безысходности. Он должен был найти способ вырваться из плена Зецу, но мысли, терзавшие его сознание, словно паутина, лишь запутывали его и мешали сосредоточиться. За пределами восприятия оставалась таинственная возможность — девушка с изумрудными глазами. Если её силы способны переписывать прошлое, может быть, ему удастся найти её, прежде чем белое существо убьет её. — Ты не понимаешь, Джин, — произнес Зецу, как будто прочитав его мысли. — Она лишь пешка в нашей игре. Ты же — инструмент для моего плана, ты ее уничтожишь. Стиснув кулаки, Джин поклялся, что не позволит этому чудовищу использовать его. Он стал бы защитником той, которая не могла себя защитить. Всё, что ему было нужно — это единственное мгновение, когда воля Зецу ослабнет. Они оба были связаны невидимой нитью, и он понимал: в глубине своего существа он может найти силу, способную разорвать эти цепи.

***

Тобирама Сенджу, стоя в просторном, но несколько захламленном кабинете Хаширамы, ощущал нарастающую тревогу, словно предчувствие перед бурей. Тяжелая деревянная мебель, покрытая слоем пыли, свидетельствовала о недавней суматохе. Сам Хаширама, обычно излучающий неуёмную энергию и оптимизм, сидел, склонившись над столом, его лицо, обычно озарённое широкой улыбкой, было искажено глубокой тревогой. Даже его характерные, карие глаза, казались потускневшими. Причина беспокойства – письмо, доставленное птицей из страны Узушиогакуре – столицы клана Узумаки, известного своими мощными резервами чакры и древними пророчествами. Младший Сенджу, известный своим проницательным умом и сдержанностью, не мог скрыть своего беспокойства. Его обычно спокойное лицо застыло в напряжении. — Хаширама, что случилось? Что тебя так встревожило? – голос Тобирамы, обычно ровный и контролируемый, прозвучал с едва заметной тревогой. Напряжение в воздухе можно было потрогать. Хаширама, с трудом сглотнув, протянул Тобираме пожелтевший от времени свиток. — Письмо от главы клана… Они говорят о пророчестве, связанном с их прародительницей, основательницей клана. Старая легенда гласит, что духи предков увидели угрозу, некую темную силу, которая пытается проникнуть в мир и поселиться в сердцах людей. Они описывают его как чудовищное существо, питающееся негативными эмоциями, способное извратить даже самые светлые души. Хаширама замолчал, его взгляд остановился на замысловатых узорах на полу. И он продолжил: — Пророчество говорит о борьбе света и тьмы, символизирующих луну и солнце. Оно предсказывает победу света, но… одна из этих сил должна будет погибнуть в этой борьбе. Что это означает — неясно. Тобирама нахмурился, медленно разворачивая свиток, выполненный на тончайшей бумаге, пропитанной благовониями, призванными сохранить его целостность на протяжении пути. Иероглифы, выведенные чернилами, казались не просто письменами, а застывшими потоками энергии, пульсирующими едва уловимым светом. Клан Узумаки, известен своей непревзойденной техникой фуин-дзюцу (печатей) и хранители бесценных знаний, передававшихся из поколения в поколение, предупреждали о надвигающейся катастрофе. Это не просто предсказание – это крик о помощи, зашифрованный в древних символах и метафорах, требующий глубокого анализа и расшифровки. — Зло, угрожающее миру, – медленно произнес Тобирама, прохаживаясь по комнате, – не ограничивается межклановыми конфликтами. Это нечто гораздо масштабнее, нечто, способное погрузить наш мир в хаос, сравнимый с эпохой войн. Мы говорим о силе, которая может стереть с лица земли целые государства, исказить саму суть чакры и подчинить себе природу. Это не просто война – это борьба за существование. Его взгляд, обычно спокойный и рассудительный, стал острым и пронизывающим. Он остановился, пристально глядя на своего брата, Хашираму. — Хаширама, ты прекрасно знаешь, насколько хрупок наш мир. Мы, несмотря на союз с кланами Шимура и Яманака, остаемся уязвимыми. Учиха, с их амбициями и тайными замыслами, представляют собой лишь малую часть потенциальной угрозы. Существуют другие кланы, о существовании которых мы даже не подозреваем, — кланы, хранящие в себе древнюю, возможно, даже запретную силу. Я ощущаю это, Хаширама. Некая… аура, постоянно проявляющаяся на нашей территории, приносит мне тревогу. Она словно шепот, неразборчивый, но полный угрозы. К тому же, я не могу забыть символ, который я увидел на ладони девушки с розовыми волосами, когда она была без сознания. Круг, сияющий, как солнце. Этот символ может быть ключом к разгадке. — Если предсказание Узумаки окажется правдой, нам необходимо не просто укрепить наши союзы, а пересмотреть всю систему безопасности нашего народа, — проговорил старший Сенджу. Тобирама задумался, погружаясь в размышления. И продолжил свою точку зрения. — Мы должны активно собирать информацию. Свяжемся не только с традиционными союзниками, но и отправим своих гонцов во все кланы Земли, Огня, а также за его пределы. Это пророчество должно быть проверено. В архивах других кланов могут храниться записи, рассказывающие о подобных событиях. Нам необходимо изучить все – мифы, легенды, исторические хроники, даже сказки и предания, — в поисках упоминаний о символах, подобных тому, что я видел, или описаний зла, способного вызвать столь масштабную катастрофу. Мы должны погрузиться в изучение забытых свитков, расшифровать зашифрованные сообщения, используя все наши знания в области фуин-дзюцу. Только объединив знания и ресурсы мы сможем понять истинную природу угрозы и подготовиться к противостоянию. Время поджимает, Хаширама. Мы должны действовать сейчас. — Да, но завтра. А сейчас уже поздно Тобирама, иди отдохни. А я скоро тоже закончу, пара дел — и на боковую, — сказал старший брат. Тобирама, помедлив, кивнул и вышел из кабинета, но мысли о предстоящей опасности все равно не покидали его. Каждый шаг по коридорам Сенджу резонировал с чувством неотложности, и как только он оказался на свежем воздухе, его разум продолжал искать пути решения. Ночной ветер приносил с собой мягкие шёпоты деревьев, словно природа тоже предчувствовала приближение беды.