...не так уж и сложно... (Захлебнуться в крови... 2)

Поезд мчался прочь из Кëнигсберга, убегая от восходящего Солнца. Чëрный локомотив прорывался в лëгкой дымке утреннего тумана, накрывшего страну. Как часовые с ружьями, в шеренги выстроились высокие ели, чьи макушки преодолевали объятия тумана, рвясь к небесам, залитым светом зари. Молодая трава и полевые цветы, возникшие подле стальных рельс, кланялись к земле под давлением чëрного гиганта. Гул движения паровоза слышали ближайшие деревни, жители которых только просыпались от рëва петухов. Своим присутствием поезд создавал какофонию, дисгармонию среди природы: шум ветра, щебетанье птиц и шелест кустов прерывал шум человеческого изобретения. В этой подвижной крепости фюрер не испытывал страхов, преследовавших его на свежем воздухе. Была ли паранойя Рейха обоснованной? Люди ведь ему доверяют, хотя несколько дней назад один из них желал прикончить лидера. "Покажешь хоть трещинку в своей уверенности — собственные слуги вытрут о тебя ноги", — некогда говорил ГИ, пытаясь воспитать второго себя. С течением лет Рейх стал принимать убеждения своего отца, будто находя в них истину. "Конечно же отец будет прав. Зачем только стоило мне слушать этого проклятого коммуниста?.. Но тогда значит, что мне не стоило поступать с ним так жестоко...", — нацист имел ввиду ГИ, ибо долгие годы он скрывает кое-какой секрет от всех живущих. ***1923 год. Замок Гогенцоллернов. Это была январская зима. Вся страна уже отметила Новый год, но вряд ли людей можно было назвать счастливыми. После войны Германия будто стала превращаться в пустыню. Из оазиса будто выкачали всë живое: денег стало не хватать, заводы начали закрываться, люди — терять работу. Население переживало сильнейшие волнения. Люди разделились на лагеря, чья суть состояла в том, чтобы обнаружить истинного виновника всех бед. Кто-то во всëм обвинял Антанту и несправедливость Версальского договора, чьи условия вполне можно назвать позорными для великой страны; кто-то возненавидел ГИ, считал, что кайзера трусливо сбежал за границу, оставив своих людей на съедение другим империям; кто-то же искал врагов среди обычного населения, ибо в последние дни войны страну встряхнула из неоткуда возникшая революция. Кому-то казалось слишком подозрительным то, что к власти в стране пришли те, кто неожиданно устроил революцию. Вот и желания людей стали разными: кто-то желал сближения со странами Антанты, кто-то — с СССР, а кто-то и вовсе желал мести, хотел отыграться. Именно таких неравнодушных людей искал молодой нацист, который не имел никакого веса во времена войны. Третий на протяжении этих четырëх лет отсиживался в имениях отца, который желал, чтобы Рейх находился в безопасности. О нацисте и так знало немного людей, а с началом войны он и вовсе будто исчез. С приходом к власти социал-демократов фюреру не стал рваться к управлению страной — он договорился с бывшими имперскими генералами о том, что они обеспечат безопасную жизнь воплощений в одном из замков. Отправной точкой стал 1919 год, когда Рейх узнал о существовании одной из партии. Изложенные ею цели, законы и принципы приходились нацисту по душе. На одном из выступлений этой партии, состоящей из обыкновенных рабочих, Рейх лично познакомился с еë лидером, который в тот же момент решил отдать бразды правления нацисту. Партия во главе с воплощением постепенно начала набирать популярность среди всех слоëв населения: Рейх лично выступал на митингах, чем шокировал многих людей. Нацист, как воплощение, был на полголовы выше многих мужчин страны, да и сил у него было предостаточно. Но даже имперские генералы не знали, как проходила жизнь воплощений в замке. Дело в том, что там хозяином стал Рейх. Парень кое-как сумел усыпить собственного отца, после чего связал его и поместил в подвальные помещения, одна в обыкновенное тряпьë. Империи приходилось спать на холодном каменном полу сырого помещения, сын кормил его лишь единожды за день, да и назвать это едой было трудно. Рейх приносил остатки собственной еды, чëрствый хлеб, куриные кости и лишь единственный стакан воды. Нацист понимал, что такое сильное воплощение не погибнет от недоедания, однако ГИ стал меняться на глазах мгновенно: раны, полученные от сына, начали распространяться по всему телу; кожа от недостатка солнечного света стала бледнеть, а от нехватки воды — сушиться. Некогда голубые глаза теперь отливали серебром при свете лампады, с которой Рейх спускался в подвал; голос стал хриплым, слабым; ГИ стал напоминать живой труп, ну, или тех, в кого Рейх вскоре превратит славян... Холодным вечером нацист, как это и бывало раньше, решил посетить отца, появившись среди мрачных темниц замка, выложенных из камней. Закрыв за собой тяжёлую дверь, издавшую впоследствии громкий хлопок, Рейх начал медленно спускаться по каменным ступенькам, держа в левой руке керосиновую лампу, а в правой — стеклянную бутылку. На поясе у немца звенела связка старых ключей. Одет Рейх был в свою личную форму: коричневую рубашку, на левом рукаве которой красовалась чуть потрëпанная повязка со свастикой; коричневые шаровары; на ногах были чëрные сапоги. Нацист шёл утомительно, будто только что вернулся с фронта: он был пьян. Видимо, пару бокалов красного заставили его спуститься к отцу. Третий подошёл к знакомой проржавевшей решëтке и поставил лампу на пол. Перебирая ключи, он подобрал нужный и открыл темницу, зайдя в неë. ГИ, сидящий на полу и прикованный одной рукой к стене, очнулся и поднял голову — сквозь жирные чëрные пряди собственных волос он увидел расплывчатый силуэт сына. С лица Рейха не уходила пьяная улыбка, залитые глаза блестели при тусклом свете. Он стоял и ничего не говорил. Монарху пришлось прервать тишину: — Зачем пришёл? Снова бить будешь? — старший хрипло закашлялся, закрывая рот кулаком. — Я тут подумал: ты ведь давно не мылся. По тебе уже давно блохи скачут... — со смешком вяло сказал нацист. — Ты пьян?.. — с неким удивлением спросил ГИ. Он никогда не видел сына в таком состоянии. — А что? Я уже в том возрасте, когда мне можно быть таким, — Рейх поднял бутылку и начал обливать отца. Империя успел улыбнуться, почувствовав, как на него льëтся вода. Несколько капель попало на засохшие губы — конечно же ГИ попробовал утолить жажду и лизнул губы, тут же выплюнув то, что посчитал водой. "Керосин!" — сообразил кайзер и посмотрел на сына, который всë так же продолжал улыбаться. Сердце монарха билось всë чаще и чаще. Мужчина посмотрел на железную миску, в которую ему обычно клали еду и наливали воду. Взяв еë дрожащей рукой, ГИ кинул ею в сына, что есть мочи — с большой силой она прилетела в руку нациста, в которой была бутылка. Зашипев, Рейх выронил тяжëлую емкость — та разбилась вдребезги, а керосин начал разливаться по всей камере. — Какой же ты дурак, отец... — произнёс Рейх, после чего засунул одну руку в карман, достав оттуда пару каминных спичек. — Нет, нет... — ГИ начал пытаться вырвать руку из кандалов, смотря на то, как его сын выходит из камеры и подносит спички к очагу лампы. — Прошу... — Извини, отец, но теперь уже поздно о чëм либо просить... — нацист вздохнул, держа в руках горящие спички. — Прощай... — молодые руки бросили спички внутрь. Горючее, разлитое на полу, тут же вспыхнуло вместе с воплощением, из которого вырвался громкий крик. В этих душераздирающих воплях так и слышалась мольба о пощаде. Но, как сказал Рейх, поздно... Слишком поздно. Вся эта пламенная картина отражалась в мокрых глазах нациста, который поглядывал на дверь с надеждой, что сюда никто не зайдёт. Тепло пламени обжигало молодое лицо, поэтому Третий отошёл чуть дальше и сел под стеной, с улыбкой глядя на мучения родного отца. Он изворачивался в страшных позах и непрерывно стонал, будто сотни душ пытались вырваться на свободу. А ведь сын и бровью не повёл, наблюдая за происходящим. — Да простит меня Господь... *** Сидя на мягких сиденьях, Рейх думал, упустил ли он что-нибудь, спешно составляя план и встречу с высшими военными чинами. Победа в войне — дело первой важности. Хоть Рейх и считал, что Красная Армия крайне слаба, он был уверен в том, что победа над Союзом — ключ к мировому господству. Всем известно, что в России лежит бóльшая часть всех полезных ископаемых. Однако учитывая горький опыт великих империй прошлого и новый политический строй в государстве, Союз перестал быть основной целью для империй. Колониальные державы даже пошли с ним на сближение, дабы разбить нациста. "Отступать нельзя, у меня всë должно получиться...", — с такой мыслью Рейх сейчас смотрел на картографический стол, находящийся в одном из вагонов поезда. Это была ламинированная карта мира, закреплëнная по краям досками с отметками в виде вырезов, обозначавших градусы широты и долготы. На карте были отмечены границы 22 июня, что позволяло объективно оценить ситуацию на фронтах. В Берлин генералы прибудут со своими собственными картами, на которых обозначена точная линия фронта, что поможет верно обозначить будущие пути наступления. Особыми гостями на собрании генералитета будут командующие военно-морского и подводного флотов. Именно их войска будут выполнять главную задачу по препятствию предоставления помощи СССР. Рейху нужен был определëнный исход операции, желательно, конечно, в его пользу. Неудача "Морского льва" кое-как смогла подшатнуть уверенность Третьего в безоговорочном могуществе собственной армии. Однако, если тогда в боевых действиях учавствовали лишь Люфтваффе, то теперь они будут работать в связке с крупными морскими силами. "Такой же тактикой воспользуются Союзники", — размышлял нацист, томно вздыхая. Лобовая встреча примерно одинаковых сил могла запросто вызвать задержку, которой так боялся фюрер. Ему нужна быстрая победоносная стратегия; блицкриг, но только на воде. Однако корабли не предназначены для того, чтобы на них можно было крутить виражи. На данном этапе количество и качество сыграют большую роль. Главное преимущество Рейха было в том, что с помощью захвата многих стран Европы, он получил возможность строить свою армию больше и быстрее. Это относилось и к флоту, являвшемуся самой дорогой военной единицей. Но нацистам не хватило времени, чтобы численно сравняться с Королевским флотом, однако они преуспели кое-где: в строительстве подводных лодок, которое было ускорено с захватом Франции. Кстати говоря, промышленность оккупированных стран ничуть не пострадала, поэтому немцы имели право воспользоваться всеми благами. "Однако нужно что-то придумать против англичан... " — Рейх ещё не знал, чего ждать от американцев. "Не могут же они вот так безотказно предоставить помощь идеологическому врагу? Тем более такой ценой... ". США и Великобритания тоже ведь не глупые, знают, как дорого обходятся такие операции. У Рейха, как у обороняющей стороны было преимущество: своя территория, а также лишь он мог "поиграть" с минами. "Ну конечно! Нужно лишь завалить Северное море минами и отойти подальше, чтобы им (англичанам) пришлось подобраться ближе". Вскоре поступил звонок командующему флотом, которому было приказано заминировать подходы к Норвегии и Балтийскому морю, при этом оставив некоторые проходы, кое-как их пометив. В случае победы над противником Рейх пожелал топить все повреждëнные суда, а для этого нельзя их отпустить. Вот тут то и понадобятся проходы, через которые с лëгкостью пройдут эсминцы. Кроме того, перед минными заграждениями следует поставить подводные лодки, дабы избежать раскрытия минирования акватории. В Овальном кабинете царила тишина. Американец, потирая брови, будто чего-то ожидал. Перед ним лежала всë та же папка с безумным планом, который он принял на свой страх и риск. Глянув на календарь, воплощение увидело лишь дату: 3 июля. Именно сегодня американские корабли должны были выходить в океан, перебираясь к английской столице. Войск, кстати говоря, было подготовленно немало. Кроме военных присутствовало множество транспортных судов с вооружением и техникой. 80 тысяч военных, среди которых почти пять тысяч — агенты, которые должны будут тайно сидеть в различных местах и искать любую информацию. Большинство них составляли серьëзно подготовленные люди, которым достали советскую форму и сделали советские документы. Некоторых из них даже подсунут в генералитет СССР или, как минимум, помощниками секретарей. — Мистер Хантер, Ваш авантюризм можно назвать оправданным? — США потирал переносицу, глядя на молодого агента. — Более чем, господин. Мы всë предусмотрели и согласовали с Министерством обороны, — Уильям улыбнулся и глянул на коренастого мужчину, сидящего рядом. — А работа агентурной сети будет проходить по наработанной схеме. Поэтому проблем не должно возникнуть. — Что ж, тогда я приказываю приступить к выполнению операции "Морская сеть", немедленно, — американец встал, а за ним — все остальные, присутсвовавшие в зале. — Удачи, господа. А Вас, господин Купер, попрошу остаться. Мужчина и бровью не повёл, услышав эти слова и садясь в своë мягкое кресло. На него лишь посмотрел Хантер, уходя из кабинета. Младший будто заволновался, но старик лишь помотал головой. Когда в кабинете стало тихо, Роберт наконец посмотрел на своего начальника. США стоял у окна, наблюдая за рассветом. — Вы собираетесь, что нибудь говорить? — с долью наглости спросил Купер, тянув руку к кружке кофе. — Разумеется, — американец вскоре сел за своë место между флагами. — Вы, как близкий знакомый Хантера и Смита, должны знать, что произошло в тот день... — Верно... — вздохнув, худой седовласый мужчина, на чью голову напала лысина, сжал губы, раздумывая, что ему говорить дальше. — И что же всë таки произошло? — Несчастный случай. Смит, видимо, ввиду его возраста стал менее дееспособным. Человеку всë таки 72 года, это надо учитывать. Проблемы со здоровьем у него начались давно. Это всем известно, — Купер будто пытался выставить США дураком перед самим собой. — Несчастный случай?.. Наши эксперты обнаружили отпечатки пальцев Хантера на сломанном телефоне. Как Вы это объясните? — воплощение с прищуром наблюдало за мужчиной, который не подавал признаки волнения и лжи. — Без понятия... — Роберт лишь помотал головой и сделал глоток кофе. — Возможно, он мог переставить телефон туда, куда желал Смит. Такое вполне могло быть, — Купер пожал плечами, складывая руки в замок. — Хотите сказать зрение подводит? — Я ведь даже и намёка на подобное не дал. Будьте бдительны и судите меня объективно. — Также по показаниям секретаря Вы выходили последним... — Логично. Иначе как бы Вы хотели узнать от меня больше? — вновь развернул вопрос мужчина, разведя руки в стороны. — Я ничего не передвигал и нигде не топтался. Это могут подтвердить судмедэксперты. Кстати, какой диагноз поставили Смиту? — Этот случай был похож на удушье, поэтому врачи предполагают, что это астма. На долю секунды лицо директора секретной службы посетила улыбка. Исходя из ответа американца, он понял, что за Смитом присматривают именно его врачи. Удерживание бывшего главы ФБР в бессознательном состоянии тоже было одним из пунктов коварного плана... Только вот чьего? Старика Купера, знающего всех и вся, или молодого Хантера, которого сейчас назначили на этот пост. Если посмотреть на все происходящее со стороны, то Роберт мог показаться лишь третей, нейтральной стороной. Привязывать к нему ответственность за что-то тоже неверно, ибо он — начальник собственной службы, действующей отдельно, с другими целями. Служба Купера занималась обеспечением безопасности внутри Соединенных Штатов, что являлось (да и является) немаловажным. Однако и ответственность за свою работу приходиться нести такую же. — Он все также без сознания?.. — после того, как Роберт услышал ответ, он продолжил: — Вы собираетесь посетить его, если он придëт в сознание? — Лучше сказать не "если", а "когда". А во-вторых — да, я планирую поговорить и с ним, как с непосредственной жертвой проишествия, — США хмуро смотрел на хитрого старика, подав корпус вперëд. — Поэтому меня постоянно информируют о его состоянии тамошние врачи. — Это ведь их обязанность. Как никак — одно из первых лиц государства. Но, кажется, ему уже пора на пенсию. — Как и Вам, собственно, — заметило воплощение, указывая на ворзаст директора. — Я Вас умоляю: мои методы борьбы с преступностью ещё достойны к существованию. Да и я Вас ни разу не подводил, — начал защищаться Купер, глядя в грязную от кофе кружку. — А Вы что думаете по поводу Хантера? — Хантера? Вы про его характер что ли?.. Поймите, мы — старая школа, чья эпоха уже уходит. Я обещаю, что после войны благополучно уйду на пенсию и поставлю руководить спецслужбой более молодому представителю из нашего сектора. А Хантер... Вы же сами пока что не утвердили его новую должность. Получается, он как эксперимент. Предлагаю нам посмотреть на то, чем закончится данная операция, а потом уже сделаем выводы. США, Вы ведь могли видеть моих прабабушек и прадедушек, Вы сами должны всë прекрасно знать, живя уже не одну сотню лет. Вы обладаете теми знаниями, которыми не владеет ни один человек на этой планете, а спрашиваете такие вещи, — Купер пожал плечами, говоря последние слова. Честно, американца подобные слова задели. Он будто видел в них плевок, сравнение с ребëнком, задающим родителям тысячи вопросов в день. Но он ведь должен знать то, что сейчас спрашивал. А как иначе? Только через личный разговор. — Вас что-то не устраивает, господин Купер? — вдруг спросили воплощение, чуть хмурясь. — Я тогда напомню, что план слежки в СССР — именно Ваша инициатива. Я ведь работаю давно. И пока другие в 20-е годы занимались приезжими немцами, выбивали из них информацию, занимались делами в Европе у наших партнеров, Вы гневно смотрели в сторону коммуниста и точили зубы. Да, конечно, здесь ещё замешан и Ваш отец, но Вы ведь принимали осознанное решение, не признавая СССР. Вы с ним виделись вживую лишь на ежегодных собраниях Лиги Наций, в которой, кстати, Союз не состоял. А в 30-е годы в качестве представителей СССР посещали наши экономисты, финансисты и магнаты, ища места для строительства предприятий на территории русского. Вы, кстати говоря, в меньшей степени были заинтересованы этим, что очень странно. Вы бы могли построить множество предприятий на территории России, оставляя их своей собственностью, и при этом брать за продукцию общемировые цены в любом виде, будь то банкноты или же тонны угля и железа. Даже я — человек, не просвящëнный в экономике, понимаю, какой шанс мы упустили. — Я уверен, что Союз не пошёл бы на такое невыгодное для него сотрудничество. — Может в 30-е года и нет, но в тот момент, когда он только стал полноправным лидером — запросто. В то время, когда в России шла политика НЭПа, наши финансисты могли бы запросто влиться в эту систему, найдя себе место. Но Вы почему то публично отвергли советскую власть и их интересы. Да, я понимаю, что из-за такого масштабного события революция могла вспыхнуть и у нас, но... Мы — не Россия, а государство нового типа. Понятие национального самосознания для наших людей является чем-то абстрактным. И мы должны искать сотрудничество с любыми странами, будь то СССР или Третий Рейх. Вы ведь не брезговали, сотрудничая с нацистами... — Купер, Вы занимаете должность директора внутренней службы безопасности, поэтому будьте добры не вмешиваться в вопросы других сфер. Заниматься этим могу только я, — перебил США. — Ваша власть ограничена сферой, в которой работаете Вы. Другими делами занимаются другие люди. — Вы, вроде, интересовались моим мнением о Уильяме Хантере... — Свободны. Роберт лишь усмехнулся и покинул зал, направившись в свою комнату. Теперь, когда он узнал кое-что от начальника, он мог действовать. Оказавшись в кабинете, директор тут же потянулся к телефону, пытаясь связаться с врачами. — Алло? Это Купер. — Слушаю Вас, мистер. — Немедленно кончайте со Смитом. США желает навестить его. Сделайте всë чисто, превратив это в несчастный случай. Он даже и предположить не должен, что мы здесь как-то замешаны, — Купер говорил нервно, будто куда-то спешил. — Есть, сэр. На другом конце провода послышались гудки. Роберт с подозрением смотрел на дверь в свой кабинет, но там никого не было. Мужчина стоял и вздыхаю над своим столом, пока не зазвонил один из телефонов. "Это он", — сглотнув, Купер взял трубку. — Роберт Купер слушает... — Мистер Купер, до меня дошла информация, что Генри Смит... Умер... Прямо сейчас. — Что?.. — наигранно спросил старик, садясь в кресло. — Поверить не могу... — Я собираюсь идти к нему. Если хотите, то можете тоже... — Думаю, мне стоит подумать... Одному. — Разумеется, — американец положил трубку. США с грустью повернулся в своëм кресле к большому окну, за которым уже начался новый день. Тяжело терять людей, когда к ним привязываешься. Вот и американцу сейчас было тоскливо, будто он потерял кого-то из родных. Сложно было описать это чувство пустоты, поселившееся в груди. Среди плюсов здесь было лишь то, что Смит находился в госпитале на базе самогó Белого дома. Американцу сейчас не было трудно сходить и попрощаться с ним. Поэтому он встал и вышел из зала. По спине США бегали мурашки, будто за ним кто-то угрожающе идëт. Ему нужно было уединиться со старым другом... В одиночной палате было лишь немного света. Запах медикаментов наполнял помещение невидимым облаком. Врачи молча стояли у одной стены, сложив руки. У всех масками и очками были закрыты лица, будто под ними не было человеческих ликов. Американец лишь накинул на себя белый халат, зайдя в компактную палату. — Причина смерти? — строго спросил он, глядя на одного из врачей. — Кровоизлияние в мозг, — уверенно ответил врач, не отводя взгляда от чужих глаз. — Умер он быстро. Американец посмотрел на Смита, накрытого до шеи. Мужчина выглядел очень бледным и слабым. Лицо с момента смерти смогло скинуть часть морщин, из-за чего стало напоминать восковую фигуру. Воплощение склонилось и поцеловало тело в лоб, после чего американец отошёл, сказав: — Отвезите его к семье. Я им всë скажу... — США вышел из палаты. Ему вдруг стало холодно. Всë таки Смит был для него близким человеком, несмотря на некоторые противоречия в ведении государственных дел. В такие моменты политика отходит на второй план. "Он был хорошим другом...", — американец вздохнул, кладя белый халат на стол. Он надел солнцезащитные очки, которые не пропускали свет звезды, который сейчас мог лишь раздражать. Выйдя на улицу, капиталист увидел Роберта Купера, стоящего к нему лицом. Мужчина сложил руки за спиной, а в них был букет из алых роз. Воплощение лишь хмыкнуло от такой картины, будто что-то заподозрив. Подойдя к Куперу ближе, США краем глаза заприметил чëрную машину, ехавшую прямо к ним. — Его семья уже здесь... — Да?.. — Купер с грустным удивлением повернулся и увидел автомобиль, который начал замедлять свой ход. Похороны прошли достаточно тихо, без лишних глаз, слов и эмоций. Разве что члены семьи Смит проронили слезу. Этих людей сложно было отличить от обыкновенных бизнесменов, которые составляют весомую часть во всëм населении. Купер лишь произнëс, стоя рядом со Штатами: "Что ж, наверное, я следующий". Американец никак не отреагировал на эти слова и молча покинул скромное торжество. В военное время чья-то смерть теперь казалась пустым и тихим промежутком времени, который не мог вызвать такие чувства, когда в небо не поднимались клубы чëрного дыма... В зале зазвонил телефон — США лишь закатил глаза, отвечая на неожиданный звонок: — Слушаю. — Сынок, привет. Мне передали, что твои войска уже начали движение ко мне. — Да, всë следовательно нашему плану. Или появились какие-то идеи? — Просто у меня до сих пор остались некоторые сомнения по поводу этой операции... Оно того стоит? Если мы потерпим поражение, то многое потеряем: и деньги, и наш авторитет. Если Рейх узнает об этой операции, а со своей разведкой он точно это узнает, то нам не повезёт. — Отец, ты до сих пор думаешь, что эта шайка может захватить весь мир? Не смеши. — Всë намного хуже, чем в прошлый раз, — строго сказал англичанин, ударив кулаком по столу. — Мы лишились Франции, Италии и Японии, а Союз — наш идейный враг. Нацисты уже прошли вглубь СССР на полтысячи километров. И это ещё две недели не прошло. — Вспомни 1812-й. Я ещё совсем молодым был. Почему французы с огромной скоростью вошли в Москву и в итоге проиграли войну? — Во-первых, у Франции были враги на континенте, а во-вторых, военные стратегии настоящего и прошлого сильно отличаются. Поэтому победа над нацистами — не вопрос времени, а вопрос выживания. Ты не умеешь рассуждать, сын... — старший раздражëнно вздохнул, массируя переносицу. — Мы включили в операцию огромные силы, поэтому у нациста не будет шансов на победу. Тем более они оторваны от остального мира и господствуют лишь в Европе. — А ЯИ для тебя никто? Между прочим, ты граничишь с ним на море. — Нехватка ресурсов, не подготовленная к войне армия — разве это может как-то мне угрожать? Если я захочу, то разгромлю японца в мгновение ока. Или ты мне не веришь? — Я бы не стал это проверять... — предупреждающе сказал Великобритания. — Я не могу понять, что с тобой? Откуда у тебя появилась эта самоуверенность? — Я просто понял, что мне пора действовать, отец. И ты меня не остановишь, — мгновенно ответил США, гордо усмехаясь. Последние слова несколько напрягли чаехлëба. За момент межвоенного периода Британская империя успела утратить свой авторитет среди политических конкурентов. Штаты стали перетягивать всë на себя и поначалу неплохо справлялись. Однако всем известно, к чему это привело в 29-м. Но даже при таких обстоятельствах американец не утратил доверия и продолжал привлекать к себе новых инвесторов, рабочую силу, академиков. И как государство, проповедовавшее демократию, он начал затмевать главные короны мира. Однако наиболее эгоистично США повëл себя с собственной матерью, которую сам же и отдал на съедение нацистам. Благо та сумела сбежать. Но она ничего не понимала и продолжала безмерно любить своего сына, как раньше. — Это до добра не доведëт... Пойми, нам сейчас нужно победить Рейха, а потом уже всë остальное. — А я что по-твоему делаю? Ты попросту не просвещëн в моих планах. Ты понятия не имеешь, какие силы сейчас движутся в Европу. Нацисту скоро придëт конец и мы будем диктовать ему условия на его земле. — Звучит слишком пафосно, поэтому нам остаëтся лишь ждать, к чему приведëт твоя глупая авантюра. — Кажется, мы не сможем договориться... — грустно произнес американец и положил трубку. — Что?.. — британец от злости был готов бросить телефон в стену кабинета. — Тупица. — Будь благосклонен, дорогой, — тихо сказала Франция, сидевшая всë время рядом. — От его волевого характера могут пострадать миллионы человек. — Учитывая, что каждый из вас ведëт независимую политику, лучше идти на компромисс, а не отдаляться друг от друга. Тем более, что враг у вас общий. — Ты права. Однако сейчас я не буду его останавливать. Он должен увидеть, к чему приведëт его эгоизмэгоизм, — Великобритания посмотрел на свою жену, которая стояла на большом ковре и потирала руки. Кроме них в просторном кабинете никого не было, что давало облегчение англичанину, который хотел побыть в одиночестве. Женщина откинула свои каштановые локоны назад, всë так же смотря на мужа. — А мы не должны предупредить советскую сторону о том, что наши войска скоро прибудут? — Им уже давно должно известно о нашем прибытии. — А если возникнут задержки?.. Ну, если немцы нам окажут сопротивление. Я уверена: Рейх не захочет, чтобы наши планы воплотились в реальность. — А вот это уже будет на совести нашего сына. Это он скорее рвался перекинуть сюда войска. Свои вооруженные силы я подержу при себе. Бомбëжки со стороны нацистов никто не отменял. — Слышно что-нибудь по Союзу?.. Где он? — Я не знаю... Но я отказываюсь верить, что он оказался в плену. Как бы я его ненавидел, потерять такого временного союзника непростительно. Мне кажется, что если русские по терпят поражение, то этот мир уже ничего не спасёт. — Наконец-то ты стал об этом размышлять, — вздохнув, произнесла Франция. Эта женщина — одна из единственных, кто не стал с критикой бросаться на коммуниста. Франция даже в чëм-то симпотизировала идеям Союза и искала с ним пути сотрудничества, что совсем не нравилось еë консервативному супругу. Особенно Великобритания вспылил, когда между Францией, Чехословакией и Союзом был подписан договор. В этом он видел лишь падение собственного авторитета в глазах других государств и собственного народа. Ну, а политика "умиротворения" стала синонимом поражения. Великобритания окончательно утерял титул мировой державы, который принял его сын. — Но ведь распылять силы — это неправильно? — спросила Франция, не желая идти по пути не примирения. — Удар США покажется Третьему нашей совместной атакой. Поэтому мне сейчас лучше действовать отдельно и в другом направлении. Пусть нацист и владеет обширными территориями в Европе, у него нет столько ресурсов, чтобы создать непобедимую армию. Между прочим, некоторые твои силы задействованы в Африке и контролируют бóльшую часть колоний. Судя по всему, Рейх не спешит владеть целой Африкой, а лишь еë северной частью, дабы контролировать Средиземное море. Разве что Египет и Ближний Восток его интересуют, но у него сейчас нету сил для ведения масштабной операции. К счастью, Турция не спешит принимать чью либо сторону в этой войне. — А ведь он мог запросто записаться в союзники к Рейху... — Вот именно. Сейчас мне будет лучше поговорить с ним и усилить группировку в Египте. Если у нас всë получится, то дорого на Ближний Восток будет открыта, возможно, даже при содействии СССР. Только вот у коммуниста нужно будет поинтересоваться, сможет ли он перекинуть часть войск в Иран. — Но ведь всю тамошнюю нефть мы будем предоставлять ему? — Разумеется. У меня не будет возможности пользоваться этой нефтью в условиях войны. А нефтепроводы будут проходить непосредственно по советской территории вдоль Баку, Сталинграда и так до самого севера. — Как думаешь, у Рейха есть шансы на победу? — Всë зависит от Союза. Если он сумеет задержать войска вермахта, то немцы быстро выдохнутся, ибо планы Рейха по молниеносной войне с коммунистом рухнут. А затяжная война — худшее, что может быть для нациста. Тëмный силуэт большого самолета поднимался всë выше и выше, летя прямо к Солнцу. Железная птица с большой скоростью преодолевала встречный ветер, возвышаясь над сооружениями пригородов немецкой столицы. Живописные леса превратились в зелëные пятна, детский рисунок ладонями, над которыми мелькали какие-то точки — птицы, перелетавшие стаями из места в место. Вдали виднелся синий Одер, через который на другой (восточный) берег вели многочисленные мосты, к которым вело немало дорог. По ним по делам мчалось множество различных машин, чей гул затихал лишь в нескольких километрах над землёй. Сверху всë напоминало муравейник: у каждого своя работа, своë предназначение. Кто-то выезжал из дома на работу, кто-то — с работы домой; кто-то за ручку тихо шёл в школу, а кто-то внезапно обретал покой. Кто-то не глядел на Солнце: мешал им этот жëлтый свет, а кто-то своему ребенку на кухне готовил омлет. Где-то женщина бежит, кажется, вот-вот споткнëтся, а где-то рыжий кот лежит, кажется, вот-вот очнëтся. В городке одна девица стоит у светлого окна и слышит щебетанье птицы — просыпается страна. Голубые лучистые глаза смотрели из-под козырька серой фуражки с какардой в виде черепа. Чëрный твёрдый козырëк откидывал тень на глаза немца, чтобы тому не приходилось морщиться от солнечного света. Рейх хлопал ресницами, заблюдая за тем, как железная птица скрывается в белых раскидистых облаках, заполнивших небесную голубизну. Повсюду слышался гул ветра, который, казалось, вот-вот унесëт чью-то фуражку в бескрайнюю даль. Впервые за долгое время на лице нациста себе нашла место искренняя улыбка. Ненадолго расслабившись, Третий показал своë сегодняшнее настроение другому человеку, стоящему на ровной взлëтной полосе. Рихард Хорбург, сопровождавший фюрера в аэропорт, сейчас умиротворëнно смотрел на его лицо, заполненное будто детской радостью. Смогла ли на это повлиять такая хорошая погода? Сложно сказать. Хорбургу было плевать на японца, который никак не вязался с обязанностями Рихарда, находящегося всегда рядом с начальником. Мужчина лишь понимал одну важную вещь: многие решения (в том числе и важные) зависят от настроения главного головореза. Поэтому офицер прекрасно понимал, в какие моменту ему лучше промолчать и не комментировать ситуацию. Хорбург, казалось, на мгновение снял со своей круглой головы фуражку и вытер белым платком вспотевший от летней теплоты красный лоб. Однако надевать головной убор обратно он не стал, оставив его в своих руках. Редкие седые волосы с тëмными кончиками, зачëсанные назад, блестели под ярким светом необъятного солнца. Глава личной охраны фюрера чуть оттянул рукава чëрного кителя и белой рубашки и глянул на свои не дешёвые часы с кожаным коричневым ремешком. Тонкие серебристые стрелки на фоне белого циферблата с чëрными цифрами показывали время 13:24. Это значило, что через 36 минут должно было состояться запланированное собрание высших чинов страны. Хорбург ещё несколько секунд смотрел на часы, склонив голову вниз, пока не сказал среди окружающей тишины: — Думаю, нам уже пора. Будет не очень прилично, если мы опоздаем. Всë таки дело государственной важности, — мужчина откашлялся в свой правый кулак и скрыл часы под рукавом, переведя взгляд на Рейха. Нацист изменился в лице, направляя свой взгляд в сторону Хорбурга. Теперь это вновь был непоколибимый человек, внутри которого нету ничего: ни чувств, ни воспоминаний, ни души. Рейх даже под солнцем напоминал демона в человеческом обличии. Рихард даже стал волноваться, будто сказал что-то не то. Фуражка задрожала в морщинистых руках, а ноги начали слабеть. "Как он это делает?" — Хорбург дрожаще вздохнул, всë так же глядя на фюрера. — Верно, — наконец-то ответил нацист, сказав это на высокой ноте, словно аристократ, соблюдающий все мельчайшие детали в этикете. Однако для некоторых людей (в частности, не пинадлежавших знатному роду) этикет у аристократов и королей был похож на неудачную актëрскую игру. — Солнце мне не интересно, пора совершать великие вещи, — Рейх ухмыльнулся, причём сделав это как злодей. Вскоре несколько чëрных машин покинули аэропорт и помчались к Рейхстагу сквозь улицы большого города.