...не так уж и сложно... (Захлебнуться в крови... 2)

Рейх затаил дыхание, глядя на аккуратный конверт. Давно ему не приходили письма прямиком из министерств. Голубые глаза уловили еле заметную надпись "отдел внешней разведки; Д. Берген". — Дитрих Берген... — тихо произнëс Рейх, сжимая губы. Немец глянул на ЯИ, который начал отдаляться вместе с Эрихом, после чего развернулся к выходу и открыл конверт, доставая из него сложенный лист бумаги. Развернув письмо, Третий увидел размашистый, но при этом не аккуратный почерк. Видимо, мужчина сильно спешил при написании, даже клякса есть. Фюрер молча начал изучать содержание письма. "Мой фюрер, пишу Вам из Парижа. До меня дошла информация от наших агентов в США. Мне доложили, что американцы совместно с британцами договорились о предоставлении помощи коммунистам в виде стрелкового оружия, военной техники и даже их личного состава. Мы смогли убедиться в том, что это не дезинформация. Уже на протяжении долгого времени наши военно-воздушные силы наблюдают активность британского флота в Северном море и у берегов Норвегии. Мы подозреваем, что таким образом враги пытаются защитить путь, по которому будет поступать помощь в СССР. Кроме того, именно это направление можно считать самым безопасным в Европе, так как в Норвегии находится достаточно малочисленный контингент наших войск. Союзники же могут начать операцию уже через пару суток, поэтому нам необходимы ваши приказы по тому, что же делать дальше. Д. Берген" — Так и знал, что они что-то задумали, — Рейх сложил письмо и положил его в свой карман, после чего повернулся обратно и крикнул. — Уезжаем! ЯИ хмуро посмотрел на союзника, не понимая того, почему он этого хочет. Вместе с Эрихом он подошёл к немцу и, поправив фуражку, спросил: — Что случилось? Мы ведь только пришли. — Потом поговорим, — строго ответил Третий. Он глянул на Эриха сочувствующим взглядом. — Извини, это необходимо. — Я всë понимаю, — с неким разочарованием ответил комендант лагеря и сложил руки за спиной. Эрих проводил уважаемых гостей к машинам и лишь молча выкинул руку к небу, прощаясь с хмурым Рейхом. — Срочно едем в поместье. Передай Хорбургу, — сказал Третий, ображаясь к молодому водителю лимузина. — В чëм дело? — уже спокойно спросил японец, поправляя свои чëрные волосы. — Тебе нужно срочно улетать обратно. Янки что-то задумал и решил с отцом помочь СССР. Я не могу им этого позволить, ибо в мои планы не входило их прямое вмешательство в конфликт... Мотор лимузина завели, и машина покатила по гладкой дороге близ Кëнигсберга. Начался дождь. На небе скопились тяжëлые тучи, которые, казалось, вот-вот свалятся всем своим весом на хрупкую землю. От лëгкого ветра покачивалась зелëная и сочная трава, среди которой можно было заметить полевые цветы, которые Рейх любил... Когда-то. — То есть капиталисты хотят помочь большевикам с вооружением? — Именно. И они желают сделать это любой ценой. — Что-то не похоже на них... — удачно заметил ЯИ, когда мимо лимузина мелькнул тëмный силуэт вороны. — Тоже верно. А это значит, что они будут действовать во всех возможных направлениях. Поэтому мне нужно активизировать весь флот и поднять в небо всю авиацию для обеспечения своей безопасности. Но так как этим они не ограничатся, то и тебе стоит подготовиться к войне в Тихом океане. — Этого ещё не хватало... — На что ты намекаешь? — Рейх с прищуром глянул на водителя, после чего окинул взглядом своего союзника. — Бóльшая часть моих войск засела в Китае и Юго-Восточной Азии. Мне всë ещё нужны ресурсы для ведения войны, а их я получаю по сути только из Китая. Поэтому я не могу рисковать безопасностью своей экономической машины, перекидывая часть людей вместе со всем флотом на север. Ты же знаешь, что я не владею морем. Да и американцы точно заблокируют пролив своими военными кораблями, которые в разы превосходят мои по многим показателям. — Но я ведь могу рассчитывать на твою помощь? — То, что мы являемся союзниками, не обязывает меня кидать все силы на твоë спасение. Доказательством этому может служить тот факт, что я заключил пакт о ненападении с СССР без твоего вмешательства... — император несколько секунд смотрел в окно, но вдруг кое-что вспомнил. — Про какое поместье ты говорил? — Это особняк в районе этого города. Там живëт мой сын. Там мы переночуем и завтра на поезде поедем обратно в Берлин. Ах, и да, не смей трогать Германию. — С чего такие ограничения? — Мне достаточно того, как ты вëл себя с отпрысками Союза. Детей надо любить... — Рейх будто не поверил, что сказал эти слова. — Однако, как я недавно узнал, именно твои солдаты насаживают младенцев на штыки. Ну, и судя по некоторым фото, это далеко не дурацкие слухи. Да и к отпрыскам Союза ты тоже не испытываешь сочувствия. — Моей любви достойны лишь дети моей страны, а не какого-то там... Союза. Последнее слово будто бы трудно далось фюреру. Судя по всему, Рейх попросту не хотел вспоминать того, кто заключëн прямо в столице его страны. Самым тяжелым грузом в этом случае является то, что нацист прекрасно знает заключëнного с давних лет. "Лучше бы мы никогда не познакомились..." — подумал немец, глядя на одиноко стоящий дуб около дороги, чей ствол порос мхом, а огромные ветви убегали от массивного серого ствола в разные стороны. Листья с узнаваемой формой колыхались от потока ветра, который мог забрать с собой парочку, унеся их вдаль. А ведь это древо, этот символ мудрости, повидал многое, может даже и самогó деда нациста: Пруссию. В те времена ведь не существовало автомобилей, радио, поездов, самолëтов и танков, а люди одевались совсем по другому. А со стороны — обычное дерево. Однако в его жилах, в его корнях, хранится столько воспоминаний... Это целая эпоха. Ведь возле этого дуба ступали храбрые воины, под его кроной молодые люди признавались друг другу в любви, кто-то мог просто сидеть под ним и наслаждаться природой. Под хмурым небом мудрый дуб будто состарился: ствол выглядел таким высохшим, будто он был готов рассыпаться от малейшего прикосновения... Сотни лет истории кануют в прошлое... Белый особняк будто потускнел на фоне туч и густого леса. Этот дом казался мëртвым: в его окнах не было видно света. И в такой мрачной обстановке Германия жил изо дня в день. Мальчик, видимо, привык ко всему, поэтому и не истерил. Ведь отец так заботится о нëм и не даëт никому обижать... Правда?.. Но разве заключение на территории поместья, обязательная учëба, навязывание правил — это не то, что когда-то ненавидел Рейх? Разве это не он в своих дневниках молил Бога о том, чтобы он стал свободным? Или же, повзрослев, нацист понял поведение своего деспотичного отца?.. Германия в настоящее время мирно сидел на своей кровати и передвигал шахматные фигуры по лакированной шахматной доске. Комната то и дело наполнялась приятным звуком трения дерева. Объемный матрас слегка проваливался под весом мальчишки, из-за чего на постельном белье оставались мятые следы. Гера неспешно повернул голову и посмотрел в окно — тëмно-зелëный лес будто ожил под порывами ветра и каплями дождя. Высокие ели напоминали забор, который оградил Германию от остальных людей. "Прям как в сказке..." — подумал немец, томно вздыхая. "Принцессу затаили в темницу под присмотром дракона", — мальчик усмехнулся, вспомнив строгую Шарлотту. Так как старшего нациста в этом доме видели нечасто, то эта леди, стоящая по статусу выше горничных, возомнила себя хозяйкой дома. Но она всë же побаивалась повышать голос на наследника, выливая всë своë недовольство на горничных. Германия не мог ничего сделать, ибо Рейх сам не питал уважения к своим работницам. Ярче всего это проявлялось в начале правления нациста в его депрессивные периоды жизни. Его могло раздражать буквально всë: цвет высаженных на клумбе тюльпанов, погода, внешний вид работников. В те годы он мог провести несколько бессонных ночей подряд, сидя на тëмной кухне ночью и попивая любимое вино. Как гром на весь дом разносились звуки битой посуды... Германия уже сложил шахматы и хотел поставить доску на одну из полок, как вдруг кто-то дëрнул ручку двери, которая вскоре открылась — мальчик дëрнулся и выронил из рук шахматную доску. Она открылась, а шахматные фигуры раскидало по ковру. Германия будто испуганно взглянул на доску, а потом на того, кто стоял на пороге. Вымокший нацист стоял в тени, будто напоминая призрака. Однако в этой тьме можно было ясно увидеть его взгляд... Звериный взгляд. Эти голубые глаза с узкими зрачками напоминали сверкающий фарфор, который мог в любой момент разбиться. Неужели он зол? Но почему? Взгляд нациста был устремлен непосредственно на то, что создало шум: на шахматную доску с разбросанными фигурами. Рейх, стоящий один, вскоре вступил в комнату и закрыл за собой дверь. Его сын стоял ровно на месте, нервно скрепив руки на уровне живота. В голове Германии послышался звук низкой ноты пианино, предвещающий что-то плохое... — Что? Руки совсем ничего не держат? — будто с издëвкой спросил нацист, подходя ближе к своему сыну. Он склонился над ним как над жертвой, зажимая в угол. У мальчика сбилось дыхание, ему стало не хватать воздуха, будто его весь забрал Рейх. В этих сверкающих глазах не было видно ни капли любви и сожаления, будто их в миг стëрли. За спиной фюрера можно было заметить огромную тень, которая лезла на светлый потолок, напоминая демона, который ворвался в рай. Вдруг нацист медленно поднял одну из своих рук, на чьей ладони была надета белая лайковая перчатка. Отец схватил сына за волосы, а другой рукой прикрыл ему рот. Сделав пару шагов, фюрер повалил мальчика на кровать, удерживая его на месте. Под линзами очков Рейх увидел кристально чистые слëзы, выступившие из голубых покрасневших глаз. — Почему ты такой жалкий?.. — Тихо спросил Третий, опуская голову вниз. Видимо, он не хотел, чтобы этот разговор услышал кто-то ещё. — У нас в доме очень важный гость. Если ты посмеешь меня опозорить... — Рейх сильнее потянул чëрные волосы, из-за чего мальчик замычал, зажмурившись. — Я выпорю тебя как никогда. Ты понял меня? — Германия испуганно закивал, после чего нацист убрал свои руки. Мальчик закашлял и начал тяжело дышать, восстанавливая дыхание. Рейх лишь с отвращением посмотрел на своего сына, поправив форму. — Приведи себя в порядок и спускайся на кухню... — фюрер вышел из комнаты, захлопнув дверь. Теперь Германия остался онин. Он снял очки и, перевернувшись, начал рыдать в подушку. "Почему, папа? Почему ты меня ненавидишь?.." — мальчик хотел, чтобы всë это оказалось лишь кошмаром, сном, из которого можно сбежать. "Почему все чувствуют свободу и радость, а я должен гнить здесь и просто ждать?". Истерика продолжалась недолго. Не желая гневить отца, Германия быстро успокоился, сменил свитер белой сорочкой, поправил волосы, глядя на себя в зеркало. "Может он и прав... Я и правда жалкий..." — мальчик нанёс немного пудры под своими глазами, желая хоть чуточку убрать мешки от усталости. Осталось лишь натянуть улыбку и выпрямить осанку. Германия должен выглядеть умным и сильным со стороны, чтобы вызвать доверие у других держав, ведь именно по наследнику гости представляли, какой в будущем будет та или иная страна. Поэтому Германия не мог опозорить себя и своего отца. Мальчик вздохнул и тихо вышел из комнаты. К его удивлению, в особняке не было много света. Лишь спустившись по деревянным ступенькам на первый этаж, Германия увидел, как свет наполняет кухню, очëркивая два силуэта в военной форме. За пару шагов до кухни мальчик вдруг остановился, чувствуя неуверенность в себе. Но его вдруг подорвал отец, который выглядел... радостным. Германия попытался улыбнуться, после чего прошёл на кухню и сел за стол на шесть персон, укрытый белоснежной скатертью. По всему помещению разнëсся аромат изысканных блюд, которые могли себе позволить далеко не все. — ЯИ, хочу познакомить тебя с моим сыном Германией, — фюрер с улыбкой указал на своего сына, который пытался выглядеть уверенно в глазах японца. — Рейх, к чему это всë? Это же не официальный визит... — ЯИ не понимал, зачем Рейх решил накрыть такой шикарный стол на троих. Хоть это и выглядит красиво, но большая часть денег уйдет в никуда. — Как пожелаешь... — немец пожал плечами, беря в руки вилку и нож. Вдруг к столу, как бабочка, подбежал единственный человек, который дарил Германии радость — девушка Берта. Это была блондинистая девушка родом из Мюнхена. На ней было надето бордовое платье, чей подол доставал до колен, и белый кружевной фартук, на котором не было ни соринки. Губы девушки были выкрашены ярко-красной помадой, а зелëные глаза были накрашены тëмными тенями. Несмотря на свой яркий, образ, девушка не имела веса в этом поместье. После учëбы Берта устроилась поваром в местном ресторане, который был помещён самим Рейхом. Он то и увидел в немке талант в готовке и решил устроить еë к себе. Нацист не ошибся, Берта стала преданной работницей, которая ни разу не пыталась отравить своего господина. Она искренне верила в его идеи. Она вышла замуж за парня из Кëнигсберга, который теперь служит офицером в рядах СС. Девушка всегда с гордостью носила на пальце обручальное кольцо. Рейх, кстати говоря, стал организатором пышной свадьбы. Он желал показать всему немецкому народу, какой должна быть образцовая семья. Правда из-за своей работы она редко видится со своим любимым сыном. Именно эту дыру смог заполнить Германия... — Господин, может Вы желаете чего-то выпить? — мило спросила Берта, порой поглядывая на мальчика. — Принеси вина для сна, мы завтра уезжаем в Берлин по делам, — ответил нацист. — Сию минуту, — девушка кивнула головой и ушла. Ей не составило труда найти вино, которое оказывалось на столе каждый раз, когда фюрер желал выпить. Так как в этом особняке не собирались шумные компании, поводов для принятия спиртного у Третьего не было. Только если случалось что-то не хорошее... Через мгновение на столе появилась тëмно-зелëная бутылка красного вина с потëртой этикеткой, на которой было написано его название, а также пара хрустальных бокалов. — Ваше вино... — Благодарю, Берта. Думаю, на сегодня ты можешь быть свободна, — нацист улыбнулся и провëл девушку взглядом, сложив руки в замок на столе. — Какие же планы на завтра, Рейх? — дал о себе знать японец, будто не обращая внимания на ребëнка. Ему было интересно, почему масштабную экскурсию пришлось резко прервать. — Мы об этом уже успели поговорить. Нам стоит опасаться англичан с американцами. На их стороне преимущество в ресурсах, которыми они будут активно пользоваться. А нам лишь нужно придумать план, как им помешать связаться с российской территорией... Если они делают помочь коммунистам, значит тем действительно нужна помощь. А это значит что?.. Это значит, что у нас сейчас все шансы на победу. — И что ты предлагаешь? — Всë-таки я отзову часть своих войск с Восточного фронта, дабы защитить антлантическое побережье, — Рейх взял бутылку и разлил вино по бокалам. — Ты уверен, что это не вызовет задержку на фронте? Всë-таки тебе ещё далековато до Москвы. — Однако именно на начальных рубежах я должен был встретить самое ожесточённое сопротивление. Учитывая провалы РККА в Финляндии, смею предположить, что русские не будут долго удерживать оборону даже ключевых городов. Союз ведь знал, что я расторгну договор... — Рейх довольно ухмыльнулся. — Но даже с такими знаниями он не смог подготовить свою армию для борьбы со мной... — Если так, то и мне не надо боятся... — ЯИ призадумался, делая глоток вина. — Германия, ты чего такой хмурый? Бери, что хочешь, — Рейх посмотрел на сына и показал на еду, стоящую на столе. — Я не хочу есть, папа... — тихо ответил Германия, будто боясь реакции отца. Рейху будто резануло уши, но он понимал, что перед японцем лучше быть вежливым, поэтому и не возразил. — Что ж, твой выбор, — немец пожал плечами и тоже попробовал на вкус "изобретение Иисуса". — Так что? Ты будешь действовать? — Всë-таки мне придётся принять то, что эта помощь Союзу может рано или поздно обернуться и для меня провалом... Поэтому я приму твоë предложение, мы ведь союзники в конце концов, — заключил ЯИ, улыбаясь. — Но знай, что медлить нельзя. Я не могу допустить задержек на фронте. Если мне не станет хватать ресурсов или рабочей силы, то народу может не понравиться то, что я начну требовать их полной самоотдачи. — А Италия здесь никак не учавствует? — вдруг вспомнил про друга монарх, почëсывая бровь. — К нашему сожалению, его армия плохо обучена, а государство контролирует не такие большие территории, чтобы представлять угрозу Союзникам. Поэтому я разбросал его сухопутные дивизии по своим фронтам... — А остальные? Они ведь тоже учавствуют в войне с СССР? — Верно... Нам нужно будет как-то собраться всем вместе. Ты полетишь к себе, а я буду разгребать всë тут. — А если что-то пойдёт не так? — Что ты имеешь ввиду? — Я в настоящий момент нахожусь в состоянии войны лишь с Китаем и Британией. Чаехлëб не рискнул отправлять к морские колонии свои основные морские силы, поэтому я без труда смог их захватить. Но при вмешательстве в новый конфликт я влечу в войну с США. Мне бы этого не хотелось... Он в совершенстве владеет информацией о том, как устроена моя экономика. До войны я не мог выжить без торговли, поэтому я завëл торговые отношения с американцем. Мы сотрудничали вместе много лет, но теперь большинство стран объявило мне эмбарго на многие ресурсы. Мне даже кажется, что он уже выбрал меня как цель для испытания собственной армии... — Не опускай руки, мы сильны как никогда. Если это правда, то тебе нужно как-то шокировать его, чтобы он понял, с кем имеет дело. — Шокировать?.. — ЯИ вопросительно посмотрел на собеседника. — Ну... У него много баз в Тихом океане. Ты бы мог их уничтожить масштабным авианалëтом. И тебе лучше это сделать первым, чтобы он не имел возможности ответить тебе тем же сразу. С выигрышем во времени ты быстро сможешь блокировать российские порты в Тихом океане. — На составление этого плана тоже уйдëт время, но я согласен. — Тогда лучше ложиться спать уже сейчас, чтобы уехать пораньше. Ужин закончился. Нацист вежливо проводил гостя к свободной комнате на втором этаже, а уже потом отвëл сына в комнату. Рейх вновь решил в ней задержаться. — Папа, всë ведь хорошо. Разве не так? — Да, ты повëл себя достойно... Я это признаю и поэтому хочу перед тобой извиниться... Я не хотел тебе грубить, правда. Видимо, сильно перенервничал. — Можно вопрос?.. — Какой? — Это ведь Японская Империя?.. — Да, один из моих союзников. Тебя что-то в нëм заинтересовало? — Он... Выглядит жестоким... "И не поспоришь..." — подумал Рейх, садясь перед Германией на корточки. Его сын выглядел растерянным, будто он не был уверен в своих словах. — Знаешь... Сейчас внешности недостаточно, чтобы понять, какой человек на самом деле. Некоторые от природы наделены даром удачно притворяться другим. Даже если человек выглядит как ангел, пришедший с небес, это не значит, что за его спиной нету грехов. Среди них могут скрываться такие жестокости, о которых мы и думать не могли. Поэтому... Не стоит судить по одной лишь внешности. Ты же знаешь, какие цели с ЯИ и Италией мы преследуем. — Спасение мира от большевизма и возвращение величия нашему народу... — Да, это наша священная задача, которая была поставлена самим Богом. Здесь мы играем светлую сторону, и ты можешь не сомневаться в наших желаниях... ***1911 год, Царское Село. Мальчик Рейх по колени стоял в кристально чистой воде пруда, глядя на своë отражение, которое расплывалось от появляющихся волн. Он будто не верил в существование места, в котором сейчас находился. Немец уже успел услышать, что это место мëртвое, поэтому кроме гула северного ветра здесь не было слышно ни-че-го. Тишину прервал Союз, кинувший в воду камешек рядом с немцем — несколько капель воды попало на белоснежную сорочку. Рейх ахнул и с недовольством посмотрел на Союза. — Что ты наделал?.. Меня же отец убьёт, когда увидит... — немец выглядел так, будто вот-вот расплачется. — Ничего страшного. Если понадобится, я возьму весь удар на себя, — русский улыбнулся, сидя на своëм полене. Он не рвался как-либо помогать Третьему, а лишь смотрел, как тот будет решать проблему. Не может же человек (пусть даже и воплощение) быть таким беспомощным? "Однако я ведь не знаю, как рос мой отец? Он же тоже мог иметь бесконечное количество запретов и бояться обыкновенного дождя, чьи капли могли попасть на выглаженный мундир", — подумал коммунист, с лëгкой улыбкой наблюдая за тем, как Рейх выходит из воды. — Была б на то моя воля, я бы тебя выпорол за твою небрежность, — будто бы брезгливо произнëс иностранец, вызывая широкую улыбку у русского. — Будь проще, Рейхи. — Не называй меня так! — возразил немец, смешно вытряхивая ноги от воды. Конечно, здесь нету нежных полотенец, которыми приходилось пользоваться и прислугам, чтобы вытирать белые ножки хозяевам. — Ты чего такой недовольный? Никто ведь не умер. — Этого мне ещё не хватало... — хмуро ответил нацист. — Но люди рано или поздно умирают... — Союз! — Ничего, мир скоро изменится... — сказал русский, поднимая голову к небу. — Ты так думаешь?.. — Рейх вскоре присел рядом с другом. — Уверен, — твëрдо ответил красный, всë так же глядя в небеса. — Мы — новое поколение воплощений. Именно мы должны изменить мир к лучшему. И ты не должен следовать приказам отца, дабы принимать верные решения. Империи скоро уйдут со сцены и их заменим мы. Ты ведь не желаешь убивать миллионы людей ради своего блага? — спросил Союз, заглянув в глаза другу. —Нет... — Ну вот, и я не хочу. Мы построим с тобой справедливое общество, в котором люди не будут знать, что такое страх и унижение. Мы сможем создать с тобой коалицию, целью которой будет обеспечение безопасности во всëм мире, — Союз даже махнул рукой в воздухе. — Никаких войн, никакого голода, никакого вранья... Люди достойны лучшей жизни, чем эта... — русский посмотрел на немца. — Я, конечно, не верю в Бога, но...ты напоминаешь мне ангела, о которых все так много говорят. Такой чистый, непорочный... Мы должны положить конец эпохе империй, войн, грабежей и насилия...*** — Всë-таки всем свойственно ошибаться, даже мне... — тихо произнес Рейх, находясь в своëм кабинете. Уже стемнело. Нацист, судя по всему, был единственным в доме, кто сейчас не спал. Его тëмный уголок заполнял жëлтый свет настольной лампы, которая также освещала и большую настенную карту Европы, которую Рейх приказал повесить. "Он догадывался о падении нескольких империи, но не знал, что наша дружба вот так резко кончится... Все русские такие?" — немец стоял прямо перед картой, думая над тем, какие приказы он будет отдавать своим офицерам. "Медлить нельзя, но мне также нельзя допустить ни малейшей ошибки в этом вопросе..." — глаза нациста бегали по карте, не находя нужного решения. — Всë же придëтся укреплять север, — Рейх с тяжестью принимал то, что самые простые решения могли быть правильными. Он постоянно искал в чëм то подвох, даже в заготовленных планах. В каменной уверенности нациста присутствовала Ахилесова пята, которая заставляла его сомневаться в собственных решениях. Даже ошеломительные успехи стратегических операций не давали фюреру полной уверенности. Нацист взял указку, сделанную из слоновой кости с алюминиевым наконечником. Глянув на основные армии, чьи значки были примагничены к карте, Третий начал передвигать некоторые из них прямиком в Финляндию и Норвегию. Только после этого он заметил белое пятно на карте: Швецию. Рейх не был лично знаком с этим загадочным парнем, однако примерно знал, какую политическую позицию он имеет. "Может и с ним стоит связаться?" — нацист будто в чëм то сомневался. Он посмотрел на чёрный телефон от компании Сименс, а потом на настольные часы, которые показывали время полдвенадцатого ночи. "Большинство воплощений ложатся спать после полуночи" — фюрер подошёл к столу и, достав личную записную книжку с номерами практически каждого действующего воплощения, нашёл нужный номер. Не садясь за стол, Рейх взял трубку и начал медленно набирать цифры. На каждую из них уходило по несколько секунд, будто это было тяжелым занятием. Поднеся трубку к уху, Рейх услышал гудки и начал нервно постукивать пальцами по столу. Наконец, на другом конце провода ответили... — Швеция слушает, — послышался слегка искажëнный мужской голос. Трудно было сказать, сидел ли он сейчас за столом или прибежал из спальни. — Здравствуй, это Рейх беспокоит, — нацист прикусил губу, пока от собеседника послышался тяжëлый вздох, будто тот не был доволен этим звонком. — И с чего это вдруг ты решил мне позвонить? Я, вроде, выполняю все условия наших торговых соглашений. Разве не так? — в голосе северянина можно было уловить раздражение. — Несомненно, и я благодарен тебе за это, но я хотел кое-чего большего... — И чего же? — Можешь присоединиться к "Оси́"? — Нет, Рейх. Мой ответ ты знаешь. Я в какой-то степени уважаю тебя и поддерживаю некоторые твои идеи, но я не собираюсь втягивать свой народ в эту войну. — Но я не просил вступать в войну, а лишь присоединиться к нашему союзу... — Разницы нет. Я автоматически становлюсь ещё одной целью для Союзников, а ты рано или поздно прикажешь подготовить мне армию и разбросаешь мои гарнизоны по всей Европе. — Ты — предок великой империи! — вдруг вскрикнул Рейх. — Твой смысл существования — вернуть былое величие, вспомнить прошлое! — Вот именно, это лишь прошлое, их пережитки. Ты знаешь, что произошло, когда твой отец потерпел поражение. Старые порядки рухнули. А сейчас я играю честно и веду самостоятельную политику, чем и радую свой народ. Я не собираюсь к кому-либо примыкать или подчиняться. — Прошлое всегда важно... — Я даю тебе выбор... — вдруг перебил Швеция. — Либо ты кладëшь трубку и этот спор заканчивается, либо мы можем продолжить, но при условии, что я перестану поставлять тебе железо, — скандинавец ничуть не боятся своих заявлений. Он думал на трезвую голову и понимал, что нацист звонит не просто так. Даже если тот пригрозит захватом страны, то это будет лишь угроза, не более. Немцу не будет выгодно тратить время и ресурсы на захват нейтральной страны, которая ещё и составляет ресурсы этому самому захватчику. — Тогда... Доброй ночи, — Рейх положил трубку и громко выдохнул. — Мерзавец... — он посмотрел в книжку и , найдя другой номер, начал набирать его, причем так же томно. На этот раз ответили быстрее. — Это Финляндия. Кто звонит? — Привет, это Рейх. Как дела на фронте? — Всë идет отлично. Мои солдаты продвигаются всë ближе к Ленинграду. Я, кстати говоря, из своих окон вижу взрывы среди темноты, — сказал финн, будто бы радуясь этому. — Ты только поэтому звонил? — Нет. Дело в том, что нам придется внести в наши планы некоторые изменения... — Что-то произошло? — Разведка мне доложила, что Союзники планируют в ближайшее время начать операцию по предоставлении материальной помощи Союзу. Путь через север будет основным. — И что от меня требуется? — Ты должен захватить Мурманск и уже оттуда "контролировать" поставки вооружения русским. Я в любом случае передислоцирую на север больше войск и помогу тебе с этим. Для меня сейчас главное, чтобы ты был готов. — Хорошо, можешь на меня положиться. Некоторые из моих частей уже проходили подготовку на твоëм флоте, поэтому понимают, как действовать в тех или иных случаях. — Отлично, — нацист улыбнулся. — Приступай к подготовке как можно скорее, тянуть нельзя. — На этом всë? — Да. — Хорошо, тогда я приступлю к делу. — Огромное тебе спасибо. Не буду мешать, — Третий положил трубку, но уже с хорошим настроением. — Настоящий друг. Так... Нацист вернулся к карте. Он думал, откуда будет правильнее всего перенаправить войска для войны на севере. "Наименьшая активность войск сейчас на Балканах. Мы контролируем Средиземное море, поэтому Союзники вряд ли решаться на что-либо там... Тогда нужно будет перенаправить часть войск с Балкан, выдать им обмундирование, провизию... Это ведь тоже затраты. Но это необходимо..." Рейху пришлось обзванивать многих людей, не обращая внимания на необходимость сна. Среди них были министры вооружения, экономики и транспорта, командующие войсками на Балканах и в Норвегии. Всë должно было быть выстроено в логическую цепочку, ибо надо было решить, как армии быстро преодолеть тысячу километров по суше, как их накормить, где делать остановки и выдавать зимнюю форму, как перебраться из Дании в Норвегию. Такие планы обычно составляют месяцами, а тут всего одна ночь. "Даже если Союзники догадываются о том, что мы раскрыли их планы, они точно не ожидают, что мы соберëмся с силами так быстро" — Третий пытался учесть все нюансы, чтобы наверняка быть в выигрышном положении. Ему всë равно будут всë докладывать, поэтому он вряд ли что-то упустит. Закончив со всеми делами, нацист наконец-то снял свой китель, который был на нём на протяжении всего дня. "Лучше уже лечь спать... Но, кажется, я что-то забыл". Рейх медленно вышел из кабинета и встал вдоль дверей, которые вели в комнаты. Внимание нациста привлекла крайняя из них. Тяжело ступая, он подошёл к ней и аккуратно потянул за ручку двери. Он вошёл в тëмную комнату своего сына и встал рядом с ним. Дождь закончился ещё вечером, поэтому лунный свет сейчас очëркивал силуэт Германии, спрятавшегося под одеялом. Фюрер склонился над ним и... Поцеловал в щёку. Молча, тихо, без слов... Лишь чуть отойдя от кровати, нацист шëпотом произнес: — И снова я покидаю тебя, ничего не сказав... Прости...