skin and bones

      Есть такое непопулярное мнение, что человеческая жизнь бесценна. Но что значит «бесценна»? Равная нулю. А ведь это не так. Если жизнь одного человека ничего не значит, то судьбы других тогда тоже. Тогда зачем всё это? Зачем бороться против всего мира, который пытается сам же себя и поесть? Зачем Чонгук ищет лекарство? Почему приумножает ценность человеческой жизни? Почему они тратят все ресурсы на то, чтобы уничтожить лишь один маленький вирус, если мы — грязь под его ногтями? Всё просто. Это значит, что бесценность одного заболевшего превращается в цену жизни других, не равную нулю. Если бы кто-то однажды не пожертвовал собой, обесценив тем самым себя, то не смог бы придать другим ценность. У Чонгука был уже такой человек. Сонгён. Если бы не она, он не стал бы видеть в других драгоценность. Тэхён — его драгоценность. Говорят, что мы влюбляемся лишь раз, а потом ищем похожих. Чонгук с этим поспорил бы. Кажется, до встречи с Тэхёном он ни разу так не любил. С Сонгён это была простая влюблённость. Чистая, искренняя игра никем не израненных сердец. Находясь с ней, он знал, что будет дальше, потому что следовал общепринятым правилам: любовь, знакомство с родителями, свадьба. А с Тэхёном не так. С ним он понятия не имеет, что будет дальше. Но он так безумно его любил… — Ты как? — спросил он его, оторвав волчий взгляд от кроваво-скользкой Площади. Та была завалена телами невинно убиенных «людей». И шагу негде было ступить, настолько жертв было много. — Нормально. Ты? — Могло быть и хуже, — стёр с себя помесь грязи с водой. — Хорошо, — кивнул ему, вторя его жесту. Не переставая, шёл мелкий дождь. Молния, которая лишь на мгновение окрасила небо в лавандовый цвет, так и не призвала грозу. И к лучшему! Гроза зимой (почти зимой, ведь по факту сейчас была ещё осень) всегда являлась дурным знаком, а сегодня их было и без того предостаточно. Тэхён посмотрел на Чонгука. Волосы давно намокли и облепили лицо, выделяя его сильные скулы, а одежда, насквозь промокшая кровью, потом и холодной водой неприятно липла к давно остывшей коже. Сегодня все лично поздоровались со Смертью. Она сама к ним пришла и протянула руку, крепко сжимая тощие пальцы. Надеялась забрать их души, но не забрала. Только не здесь. Не в Бамбуковом городе. Градоначальник этого просто не позволил бы. Но Тэхён тоже был грязным, от него воняло кислым, затхлым прелым ароматом, и вся его кожа была липкой, но внутри медленно тлел уголёк истинного удовлетворения собой. Он всё же смог. Он смог обмануть Смерть, которую уже не в первый раз к нему приходила. Он помог городу избавиться от волны мертвецов, которые по не понятным причинам охватили вымощенные чужими костями улицы. Тэхён улыбнулся себе раболепной улыбкой. Сейчас он был чертовски уставшим, но так доволен собой. Опомнившись, он ещё раз смахнул с лица лишнюю влагу и спросил самое главное: — Чонгук, откуда они взялись? Как они добрались сюда? Ты же говорил, что город непреступен, как крепость, — в его глазах и вправду разыгрался интерес. — Понятия пока не имею, но они хлынули с восточной границы, только это известно, — лицо Чонгука было тоже уставшим. Всё, о чём они все сейчас мечтали, — это пойти домой и помыться. Да только скоро ли это будет? Пока только дождь смывал с них грехи. — Понятно, — хотя понятно было не так уж много. Тэхён заметил, как остальные стали стаскивать трупы в одну большую кучу, образуя курган. Он тоже схватил за руку одного мертвяка, отметив, что у того отсутствовали глаза и нижняя челюсть, и потащил его к установленной людьми братской могиле. Продолжил разговор, шоркая по вязкой грязи кожаными ботинками: — А как же твои дежурные? Разве не они должны были остановить волну? Чонгук обтёр свой окровавленный тесак о лоскут ткани безголового трупа и спрятал оружие за пояс. Схватил крепко труп за его тонкую кисть, тоже потащив за собой: — Дозорных по периметру расставлено не так много, чтобы предотвратить такой поток зомби, но замечание хорошее, Тэхён. В следующий раз обязательно учту. Дотащив до конечной станции, мёртвое тело с чвякующим стуком упало о землю, а ведь это мог быть и он. Тэхёна от этой мысли передёрнул плечами. — На самом деле это ужасно. И отвратительно. — Ты о трупах? — Обо всём, — Тэхён повернулся к нему, уставившись на него пустыми глазами. Адреналин спал, а победное ликование в глазах быстро погасло. Стало холодно и зазнобило, и Тэхён обнял себя за мокрые плечи. Выдохнул из себя холодный воздух грудным кашлем. — Ты только посмотри вокруг, Чонгук. Всё это ужасно. Так ведь не должно быть. — … — Чонгук положил безголовое тело поверх трупа, что притащил до кучи Тэхён, и тоже вздохнул. — Так и есть, но мы родились во всём этом. Такую жизнь мы не выбирали. «Но можем выбрать другую», — мысль, как едва заметная стрела, пролетела в голове Тэхёна и спряталась. Он печально посмотрел на Чонгука. Он понял, что все его попытки мнимого отказа от сотрудничества в разработке лекарства были настолько жалкими, что прямо сейчас же захотелось рассмеяться над собой в голос. И Тэхён почти рассмеялся, но сдержал в себе этот глупый порыв. Он натянуто ему улыбнулся. Нервно так и даже совсем обречённо. — Верно, такую жизнь мы совсем не выбирали, — пар из его рта смешался с бархатной изморосью. Тэхён балансировал на грани безумия. Он не озвучил свой вердикт, который так ждал от него Чонгук, но давно пора бы. Ещё в самом начале он знал, что не откажет в своей помощи, но повредничать была всегда истинной натурой Тэхёна. «Я помогу тебе, — так хотелось сказать ему поскорей. — Я помогу тебе, Чонгук, обязательно помогу. Сделаю всё, что будет в моих силах. Я помогу создать вакцину, чтобы, наконец, прекратить всё это», но вместо этого тихо дополнил: — Давай приберёмся тут вокруг, — Тэхён ухватился за ближайший труп и поморщился от запаха. Воняло так сильно, что блевать захотелось. — Я подхвачу, — Чонгук взял окоченевшие ноги за щиколотки, и так они подняли тело. С размаху кинули его на вершину разномастной горки. Кто-то уже обливал кучу жидким горючим, дабы потом подпалить. Больно. Тэхёну безумно хотелось заплакать, но его непролитые слёзы так и запутались между его длинных ресниц. Однако небо за них всё ещё плакало. Рыдало навзрыд. Ведь этим вечером сгорело так много трупов, дым от которых трубил по всему городу ввысь ближе к солнцу. Точнее — к серому небу, которое впитало в себя слишком много человеческой боли, что хоть бери и выжимай с него сок. Сегодня никто не имел право смеяться, никто не мог быть счастлив, хоть и победу над вспышкой одержали. Ведь как можно? Грязная кровь мертвецов окрасило их свободную землю, стопы сотен зомби утоптали в грязь своих жертв, а крылья тысячи воронов скрыли белое солнце, заставив всех живых (и мёртвых тоже) смежить свинцово-тяжёлые веки, уснув. Сегодня все скорбели. И все молчали, словно проглотив языки. Домой они вернулись глубокой ночью, почти перед рассветом. Тэхён едва смог себя сдержать, чтобы не впасть в сон прямо на месте. Но он покорно дождался, пока Чонгук растопит маленькую каменную печку в самой дальней комнате хижины, чтобы сырые стены поскорее для них обогреть. В нём ещё оставались силы, что не скажешь о бедном, морально истощённом парне. Тот был бледным, как полотно и подозрительно молчаливым. Он, как всегда, переваривал в уме всю информацию, что за весь день накопилась. Он вспомнил о Чжане. Об Эхо, который убежал сразу же, как только увидел в бамбуковой роще Букета с перепачканной в крови пастью. Тот явно тоже участвовал в битве за город, не щадив свою звериную душу. Тэхён вспомнил лица всех жертв, которые сегодня пали от его меча. Тэхён был убийцей? Тэхён убийцей и стал. Он запоздало понял, что воздух успел прогреться и стать умеренно влажным, когда Чонгук его тихо позвал. Указал на большую бочку, из которой густо валил пар. Тэхён так был задумчив, что не сразу заметил, как Чонгук принёс и нагрел для него воды, чтобы помыться. Смыть с себя этот проклятый день и немного забыть обо всём. — Я должен следить за огнём, — мужчина присел у печи на корточки и стал медленно помешивать в ней угли. Обернулся. — Но если хочешь, я могу выйти. — Всё нормально, ты не мешаешь, — Тэхён был так изнеможён, что даже румянец поленился прилить к его щекам от смущения. Конечно, Чонгук смущал, но поздно было уже идти на попятную. — Ладно, — Чонгук отвернулся, положив кочергу перед собой, удобно сев в позу лотоса. Всё, что Тэхён мог теперь видеть, — только его широкие плечи и покатую спину, к которой хотелось прижаться. Но Тэхён сморгнул с себя это необъяснимое желание, немо разделся и аккуратно залез в бочку. Тёплая вода приятно окутала его тело, отчего он в блаженстве закрыл глаза. Не уснул, но плескание воды от его рук стали приятной колыбельной для его ушей, что уснуть прямо в воде стала довольно заманчивой идеей. — Ты сегодня хорошо сражался, — Чонгук сказал это ровно, снова помешав угли в открытой печи, от которых посыпались искры. Дрова негромко затрещали в темноте. — … — Тэхён медленно открыл глаза, и потрескивание сосновых поленьев стали его тихим ответом. — Я горжусь тобой. — Спасибо, — всё же за окном заново пошёл дождь. Он вернулся к ним обратно, будто забыв о чём-то сказать. — На самом деле я даже не сразу поверил, что это ты, когда увидел, — продолжал к нему спиной говорить Чонгук. — Я так испугался, что ты мог пораниться, но потом… Молчание. — Что потом? — Потом понял, что зря это я. Ты не дал бы себя в обиду. — Ну, — Тэхён выжато себе улыбнулся. — Я подумал тогда… раз пришлось вскочить на спину тигра, то спрыгнуть уже вряд ли получится, поэтому не переставал давить на педаль газа. В пол-оборота: — Ты и вправду отличный воин, Тэхён. Зря я о тебе беспокоился, — отвернулся обратно, спрятав одну освещённую домашним огнём половину лица. Чонгук был им доволен. Он не обвинял его, ни в чём не винил. Он просто был им доволен. А Тэхён не знал, что ответить. Он поднял взгляд на вешалки, что длинными канатами свисали с потолка и задумался. Эта комната служила своего рода прачечной и ванной. Здесь можно было помыться и заодно постирать, но, как подсказывало шестое чувство Тэхёну, сегодня эта комната послужит им чем-то ещё… — Ты же меня учил. Чонгук улыбнулся. — Только отчасти. Тэхён нырнул с головой, избежав диалога. Говорить пока не хотелось. Вынырнув, он убрал пряди с лица, тщательно умылся и потянулся за мыльным корнем на специальной подставке, свисающей с бортика бочки. Поджал губы и… тогда он вспомнил об их поцелуе. Он вспомнил признание… о кое-чём. Тэхён посмотрел на спину Чонгука и выжидающе замер. Всегда было известно, что слово становится фактом, если его повторить несколько раз, может, поэтому он тоже стал в него влюбляться. И может, поэтому Тэхён решился на кое-что странное. Он подумал, что если не сейчас, то тогда никогда, так что взволнованно позвал: — Чонгук? — Мм? — не обернулся, но уши навострил. Тэхён знал, что если не позвать его напрямую, то тот никогда не обернётся и не поставит Тэхёна в неловкость. Истинный господин. — Поможешь мне? Тогда Чонгук повернулся к нему. В комнате было слишком темно, лишь свет от поленьев скакал по стенам маленькой комнаты, придавая ей некую чарующую неловкость, но одна половина лица Чонгука была заметно взволнованна неожиданной просьбой Тэхёна. Что выражала другая часть лица, никто не знал. — Потри мне… — втянул в себя воздух, затаив дыхание. Как будто достав из зубов рыбную кость: — …спину, пожалуйста, — выдохнул, едва протянув ему мочалку и мыло. Чонгук завороженно встал. Даже моргать побоялся, вдруг его наваждение бесследно исчезнет. Его позвали. Позвали и как же он был этому рад. То ли это была игра света, то ли игра его помутнённого разума, но Тэхён был готов поклясться, что глаза Чонгука в этот момент вспыхнули короткой, но яркой, как комета, вспышкой. Словно на дне его чёрных зрачков кто-то один раз чиркнул спичкой и тут же её потушил. Но Чонгук видел Тэхёна. Только Тэхёна. По плечи погружённого в воду, распаренного, румяного Тэхёна с явным интересом в глазах. — Конечно, — он в два шага подошёл к нему и взял мочалку в руку. Не спеша намылил её. Встал за спиной. Тэхён чуть наклонился вперёд, чтобы было удобно, и припал лбом к рукам, нежно сомкнув веки. Это было лучше интима. Это было лучшее его доказательство. Это было оно. Не чувство первой влюблённости, а первое чувство любви. Тэхён побеждает, в пол силы участвуя в игре, которую сам же себе и придумал. Он взбодрил сердце Чонгука. Он его поработил. Первое касание мужчины к оленьей коже Тэхёна показались ему прикосновением к чему-то святому. Ему пришлось взять себя в руки, чтобы пальцы так перестали дрожать, да ещё и эти жёлтые тени, которые так и плыли волнами по комнате от печи, распаляя дикое необузданное воображение первобытного греха. Чонгук сглотнул скопившуюся в пересохшем рту слюну и стал тяжко дышать. Он распределил пену по стройной спине парня, беспомощно кинув мочалку в тёмную воду. Растворилась. Но Чонгук не смог сдержаться, чтобы так до него не дотронуться. Он хотел прикоснуться к нему голыми руками. — Можно? — тихо спросил он, щекоча его нагретую кожу только подушечками пальцев. Тэхён кивнул, разрешая. Тогда Чонгук пустил в ход руки. Широким касанием пройдясь по горячей спине, кожа Тэхёна вмиг стала гусиной и выгнулась. Он не боялся щекотки, но это было нечто большее, нечто личное только для них, отчего Тэхён неожиданно для себя ахнул и почти застонал. От прикосновения Чонгука его кожа едва не воспламенилась и почти что обуглилась. Вон, кругом пепел витает. Чонгук же не стал останавливаться. Он осторожно положил другую руку меж острых лопаток Тэхёна и стал водить ладонями по напряжённым и скованным тяжёлым днём мышцам. Ещё нестерпимая волна жара прошлась с ног до головы и обратно по телу Тэхёна. Он возбудился. Чтобы скрыть этот постыдный факт, на который сам же подписался, он крепко укусил свою руку зубами. Чонгук это заметил. Если бы не вода, он заметил бы кое-что ещё… Мужчина стал ему массажировать спину, а потом и плечи. Это было так легко и приятно, что Тэхён не сдержал в себе кроткого мычания, немного похожего на сдавленный стон. — Чонгук… — тяжко задышал. Внутри всё засвербело, но мужчина продолжал умело мять ему плечи, плавно переходя на мышцы шеи. Снова ахнул: — Н-не надо… Нагретые его теплом руки так и замерли на его ключицах, а потом снова стали массировать, но уже более нежно, осторожно. Краткое: — Я не пересеку черту. — Ладно… — Тэхён снова укусил себя за щёки, потому что Чонгук перешёл на грудь и бока. Тэхён чуть привстал, чтобы облегчить Чонгуку задачу, запрокинув на его плечо свою пылающую от чужих ласк голову. Сильно зажмурив глаза и спешно облизав губы, он всеми силами пытался не выдать себя, но что с того? Он уже себя выдал. Реакция тела уже выдала его. Только на касания волнующего тебя человека можно так реагировать и покрываться мурашками. Только сбившимся пульсом и частым дыханием можно себе перестать доказывать, что это не так. — Чонгук… ты всё же… — мысли мешались в манную кашу. — Не стоит так касаться меня… Но Чонгук и сам всё понял. Он опрокинул его к себе до конца, выгнув лебединую шею, и поместил свою широкую властную ладонь на его расслабленную челюсть. Наклонился к нему, чтобы лучше рассмотреть, но смотреть было и не надо, чтобы понять, что Тэхён хочет. Что его губы хотят. Кого они маняще к себе требуют… Чонгук приблизился к нему в опасном расстоянии и… жадно впился в него губами. Если бы Тэхён не успел ухватиться руками о бортик бочки, то тот так и вытащил бы его на поверхность, чтобы поскорей сладким нектаром с его губ насладиться. Этот поцелуй не был похож ни на один из тех, что им довелось испытать. Ни на тот, что был в лесу, не на тот, что был ранее на Площади. Даже во снах они были другими. Чонгук целовал его по-взрослому. По-настоящему переплетая их горячие мокрые языки, чтобы скорей проглотить его вкус. Чонгук целовал его так, как дрался Тэхён. Безрассудно, остервенело. Ненасытно. Словно он не целовал его, а пытался душу его в себя высосать. Тэхён знал, что сам на это решился. Ведь зверь не нападёт, если не протянуть к нему руку, поэтому он послушно расслабил свой рот, раскрыл его, чтобы было легче мять его губы и… наслаждался. Тэхён наслаждался. Он расслабил закрытые глаза и застонал ему в рот, потому что не мог больше это сдерживать. Его пальцы чуть ли не выдрали с бочки кусок дерева, настолько ему хотелось отдаться Чонгуку, но где-то в своём затаившемся подсознании он понимал, что рано ещё. Им нужны были пока только его поцелуи. Его поцелуи. И пока слёзы отчаяния не полились с его глаз, что ему это нравится, и пока меридианы в его теле не стали циркулировать в обратном направлении… пока незаметно он не кончил в вспененную мыльным корнем воду, только тогда Чонгук позволил нормально вдохнуть порцию пропаренного их вздохами воздуха. Прилипли друг к другу взмокшими лбами, стали часто дышать. — Прости… — голова невероятно кружилась. — Я снова сорвался. — Ничего, — Тэхён улыбнулся ему с закрытыми глазами. Выдыхал прямо ему в губы, нежно касаясь: — Это ведь я позвал тебя. От Чонгука послышался разнузданный смешок. Он тоже не стал открывать глаза, подольше растягивая негу страстного сплетения их уст. Водил носом по щеке, вдыхая. Неизвестно, сколько они так ещё стояли, но всё рано или поздно кончается. Чонгук помог Тэхёну вымыть голову и смыть с тела пену. Под предлогом, что нужно подложить в огонь дров, подошёл к печке, чтобы тот мог без стеснения от чужого плотоядного взгляда высушить себя и одеться. — Тебе ведь тоже нужно помыться, — Тэхён наивно посмотрел на бочку, в которой смешалось всё: кровь, пот и слёзы. И их поцелуи тоже. Тэхён был рад, что его распаренное лицо легко скрывает стыдливое желание его тела. — Всё нормально. Я позже себе наберу, — он подбросил ещё поленья в печку, и без того поддавая жару в огонь, и закрыл маленькую железную дверцу на крючок. Поставил рядом кочергу, к нему обернувшись. Тэхён был так собой хорош, одетый во всё свежее. — Давай я провожу тебя, — и они вышли из комнаты. Тэхёна не надо было уговаривать. Он сам упал на постель, сам укутался в пуховое одеяло, слушая, как сильно барабанит по тростниковой крыше дождь. — Чонгук? Привычное: — Мм? — Мне так неловко, — он спрятал своё красное лицо, уткнувшись в подушку от которой пахло высушенными травами. Чонгук погладил его по влажным волосам. — Мне тоже. — Правда? — он посмотрел на него одним глазом. — По тебе не скажешь. — Наверное, но я тоже волнуюсь, — с каждым словом он медленно сократил между ними расстояние. — И мне тоже неловко, но это нормально. Так все себя поначалу чувствуют. — Поначалу? — Да, потом привыкаешь и уже не так страшно. — Ладно, — Тэхён так и остался лежать на боку, снова в подушку зевнув. Чонгук ещё раз погладил его и собрался уйти. — Чонгук-сюн? — Что ещё? — Я рад, что ты у меня есть, — и так не дождавшись пожелания доброй ночи (хотя был уже рассвет), незаметно провалился в глубокий сон. Чонгук улыбнулся. Это было лучше признания. Он тихо вернулся в комнату с печью. Губы его всё ещё горели от их поцелуев, поэтому Чонгук остановился у бочки и невесомо дотронулся до них. Прикрыл глаза, втягивая цветочный аромат. На кончиках его огрубелых мозолями пальцев сохранилось тепло тэхёновой кожи. Так прекрасно… Так романтично. Тэхён сам его целовал. Сам принимал его поцелуи и сам отдавался. Не смотря на некоторое детали, у Чонгука сегодня был самый лучший день в его жизни, потому что Тэхён ему позволил это сделать. Он открыл глаза и быстро разделся. Залез в эту самую бочку с водой по самые уши. Теперь эта вода казалась ему благодатной. Он нырнул одним, а вынырнул уже другим человеком. Влюблённым. Чонгук вынырнул на свет влюблённым поганцем. Он не мог подавить в себе звериные повадки и не дотронуться до того самого места, став себе грубо надрачивать. Он кончил в воду два раза лишь от одной мысли, что в этой воде купался Тэхён. А вода впитала в себя всё, утаивая самое главное — сегодня в ней растворилась не только чонгукова сперма, но и Тэхёна сперма тоже.

✦✦✦

Утро для Тэхёна настало в обед. Сегодня он спал сладко. Ему снились хорошие сны. Он медленно открыл глаза, перевернувшись на спину. Потянулся, расплывшись в довольной улыбке. Спрятал светящееся счастьем лицо одеялом, смяв его крепко руками, и сам себе усмехнулся. Стал кататься по кровати, как сосиска на раскатанном тесте, вспоминая вчера. …Этот всепоглощающий поцелуй, который был не однажды. Вспомнил горячие, полыхающие страстью руки Чонгука, жадно гладящие его спину и плечи. Вспомнил его мягкие, но такие настойчивые губы… Тэхён был готов пролежать так ещё сутки, предаваясь волнующим сердцу воспоминаниям, но он встал. Похлопал себя по щекам, чтобы придать лицу серьёзность, но глаза всё равно выдавали его секрет с потрохами. Он тоже любил. Тэхён был воодушевлён. И чего он так этого боялся? Он тепло оделся и вышел на крыльцо, наткнувшись там на Чонгука. Тот сидел к нему привычной спиной, поглаживая волосы на взлохмаченном затылке. Пил зелёный чай, задумчиво перебирая в руках глиняную чашку. — Проснулся, — наконец заметил его и повернулся. Подозвал к себе свободной рукой. Тэхён сделал навстречу к нему шаг. — Я захватил и твою, — Чонгук как будто чувствовал скорое его появление, поэтому он поставил свою кружку на ступеньки рядом с собой и налил в другую чашку напиток Тэхёну. — Присоединяйся, — подал ему чай. — Спасибо, — но Тэхёна потянуло на нежность. Он подошёл, взял чашку из его рук и поставил рядом с чонгуковой. А потом, как ребёнок, припал к его плечам и из-за спины крепко обнял за шею. — Доброе утро. Вернее — уже день, — и чмокнул его в щёку. Чонгук улыбнулся. Подобрел. — Доброе, птенчик, — он расплывчато посмотрел в его заспанные глаза, погладив пальцами скулу, на которой ещё не разгладился отпечаток подушки. Заботливо щёлкнул по носу. Целовать в ответ не стал. Если начнёт, просто не остановится. Тэхён усмехнулся и сел рядом, взяв полную чашку чая в свои руки. Подул. — Посырело, — Тэхён посмотрел на расплывшиеся лужи перед домом, в которых отражалось сизое небо. — Да, всю ночь шёл дождь, — Чонгук тоже взял чай, сделав глоток. Стволы бамбука так и колыхались от тихого ветра, что-то на своём языке говоря. — Это хорошо. Улицы от крови омыл. — … — Тэхён повернулся к Чонгуку. Его лицо мало что выражало, но он явно был чем-то взволнован. Он думал, но о чём? — Чонгук-сюн, сколько наших погибло? — Сегодня мы это узнаем, — он опрокинул остатки чая себе в рот. Встал. — Допивай поскорей. Нам срочно нужно в город. Весь день они потратили на то, чтобы привести поселение в порядок. Все в этом деле трудились. И взрослые, и старики. Трупы, которые не догорели вчера, дотлевали сегодня. А курган, который Тэхён и остальные сформировали сутками ранее, стал походить на иссиня-чёрную гору, состоящую из лоскутов ткани и осколков костей. Весь город пропах этой гарью. Не известно, когда она теперь выветрится. — Тэхён! — послышался радостный голос позади. Кто-то с фиолетовой головой бежал к нему навстречу с радостной улыбкой на лице, размахивая щёткой-шваброй в разные стороны так, что все разбегались. — Джин! — откликнулся на его зов, тоже к нему повернувшись. Тэхён помахал ему, приостановив свою работу по сбору мусора в большие серые мешки. Сокджин подбежал к нему и с размаху его обнял. — Я так рад, что с тобой всё хорошо. Ты не ранен? — Нет, а ты? Джин на мгновение замялся: — Н-нет, со мной всё отлично. Мне рассказали, что ты участвовал в битве за город. Ну ты даёшь! — хлопнул его по плечу. — Поверить не могу, это правда? — Правда, — Тэхён весь зарделся, чуть оглядываясь по сторонам. — Говори только тише. Не хочу быть центром внимания. — Да что ты! — он кинул швабру в сторону и стал его дёргать за плечи: — Город должен знать своих героев в лицо! Ты ведь причастен к его спасению, чего стесняться, — на них, наконец, стали оглядываться и как-то странно смотреть. — Блин, заткнись ты уже, — Тэхёну пришлось хлопнуть его ладонью по губам, чтобы тот перестал так горланить. — Прошу тебя, Джин. — Ладно-ладно, — он поспешно убрал его руку с лица, не забыв обслюнявить. — Так ты точно не ранен? Те, кто участвовал в бойне, все ушли со шрамами на руках. — Я в порядке. Мне просто повезло, — Тэхён наклонился и взял кусок от кого-то выдранной ткани, кинув его в мешок к остальным. Продолжил работать, как ни в чём не бывало. — А ты что? Тоже дрался? — Пришлось, — со вздохом ответил Сокджин. — Намджун велел сидеть дома, но на дом тоже напали. Пришлось отбиваться. — И ты отбивался? — А то! — Джин ему горделиво выпятил грудь вперёд, как павлин. — Я, между прочим, отлично владею катаной. И луком, чтобы ты знал. — Охотно верю. — Зомби было много, но мы отбились. Такое бывает, хотя и впервые, однако это не наша вина. — Раньше на город никто не нападал? — Никто. И никогда. — Но почему? — Мы же живём в тайне, забыл? — А… Джин пожал плечами: — Недалеко от нас находится Чунцин, так что рано или поздно волна должна была нахлынуть и на нас. Они, как черви, знают куда ползти и рыть свои носы, но мы справились. Наших погибло немного. Перед глазами Тэхёна сразу отразилось лицо Чжаня. — Сколько? Кто-нибудь уже подсчитал? — Около сотни. — Около сотни?! — Да, и это немного. — ..! — Тэхён не знал, что ответить. Если сотня для города немного, то что тогда много? — Несомненно, для нас это огромная потеря, но кто был от этого застрахован? Да ещё и эти раны… Если у кого-то был виден укус, то тех сразу без разбора гасили. Ты ведь знаешь, что бывает после укуса… — Знаю, — в мыслях снова вспыхнула сцена «казни» бедного парня-китайца. — Но, а если у кого был иммунитет? Как у меня, что тогда? — Джин знал, что Тэхён — проштампованный, он как-то успел ему этот секрет рассказать, но это было слишком сложной темой, чтобы её обсуждать на виду у всех посреди улицы. — Возможно, но на разбирательства не было просто времени. Тэхён погрустнел, и Джин это заметил. — Погоди, — он остановил парня и что-то достал ему из своего кармана джинсовки. Что-то жёлтое протянул ему. — Бери, она сладкая, но так хотя бы на душе станет легче. Сладкое помогает поднять настроение, бери. И Тэхён взял. Это была засахаренная долька ананаса, которая растаяла на его языке приятным вязким нектаром. — Спасибо, — улыбнулся ему. — Легче? — Легче. — Тогда возьми ещё, — и достал ему целый пакет. Тэхён больше не смог сдержать широкой улыбки. Он засмеялся. — Ты всегда носишь с собой пакет сладостей? — но сухофрукт охотно взял. — Не всегда, но сегодня это прямо показано. — Понятно. Они объединили силы в команду и быстро справились с уборкой этой улицы. Оставались ещё и другие, но там были свои налаженные помощники. Дождь и вправду умыл улицы от крови. Стало свежее, но всё же где-то пролетал аромат сладкой гари. Медленно, но уверенно город становился прежним. — Я так жрать хочу, что готов съесть что угодно, — на своём языке отозвался после долгой работы Джин. Он держал швабру, как посох и часто в такт своим словам стучал ею о вымощенную камнем дорогу. — Я тоже, — Тэхён посмотрел по сторонам, надеясь заметить среди всех Чонгука, но тот как всегда отлучился по делам. Градоначальник же. — Может, тогда сходим и поедим? Я ужас как хочу куриного супа с женьшенем. — Я не против. Но как только они повернули в сторону знакомой таверны, перед ними возник знакомый силуэт. Хрупкого, но с непробиваемым сильным взглядом парня, балансирующий на одном костыле, как цапля, среди окружающих. — Юнги… — прошептал Тэхён, а тот, увидев на лице блондина неподдельную безмятежность и некоторую весёлость на ровне с другим парнем, хныкнул себе под нос и развернулся, собираясь демонстративно раствориться в толпе. — Юнги! Юнги, подожди! — Джину: — Постой здесь, я сейчас. Юнги! Тэхён всё же нагнал парня. — Смотрю, тебе весело, — он продолжал спешно идти, а сердце Тэхёна ухнуло вниз. — Нашёл себе друга. — Мы давно уже дружим… — Больше, чем мы? — Юнги уколол его взглядом, но ответа не ждал. — Всё нормально, Тэгу, возвращайся к своей… лаванде, а я, пожалуй, пойду. Вдруг кто-то всё же найдётся, кто вспомнит обо мне. — Я помнил о тебе, что ты такое говоришь? Я пришёл бы к тебе сразу, как только разобрался бы с делами, — Тэхён ускорил шаг, став прямо перед его носом. Перегородил собой путь. — Не накручивай себя. — Не накручивать себя? — Юнги всё же остановился. — Это, правда, ты мне говоришь? Да ты хоть знаешь, как я переживал за тебя? Я ни за кого так сильно не переживал, как только за тебя, Тэхён. Как только на город напали, первым, о ком я сразу вспомнил — это ты. Если бы только не эта нога… — он стукнул об неё свой костыль. — А ты?.. Ты обо мне вспомнил? — … — Ты вообще собирался меня навестить?.. — Ты сейчас делаешь совсем неправильные выводы, Тэгу… — Не называй меня так. — Тээгууу, — потянул Тэхён, а потом повернулся корпусом и присел на колени. — Прыгай на спину. С сытым желудком ссориться будем без такого уже энтузиазма. — Пфф! — Юнги еле сдержался, чтобы не стукнуть его гипсом. — Ну, прыгай. Это ведь моя судьба — носить тебя на руках, — театрально ему улыбнулся. — … — Юнги замер. Он, может быть, и прыгнул бы, но вдруг подошёл Джин и пихнул того в плечи, отчего Юнги навалился на спину Тэхёна. Тот его подхватил и быстро поднял. — Ты!.. — он злобно посмотрел на Сокджина, но сопротивляться не было уже смысла. — И тебе здравствуй, — ему подмигнул. Через некоторое время они уже сидели все трое за столом в самой лучшей таверне. Они заказали себе куриный суп и лапшу, но из-за тихой войны меж собой никто не смел хотя бы пальцем притронуться к бамбуковым палочкам или ложке. — Я — Джин, — он всё же первым представился. Тянуть руку не стал. Знал, что откинет. — Хотя ты, наверное, и так обо мне знаешь. — … — Юнги скрестил руки на груди, отворачиваясь. Он сидел с таким видом, будто сами небеса задолжали ему горы золота и серебра. Недовольный. — Тоже мне мировая знаменитость. — ..? — Джин немо открыл рот. — Слушайте, — Тэхён решил: будь, что будет и хлопнул в ладоши. — Джин, это Юнги. Юнги, это Джин. Вот и познакомились, — не увидев никакой ответной реакции, он продолжил: — Как хотите, а я голоден. Так что… — он взял ложку в руки и стал хлебать, уткнувшись носом в ароматный бульон. — … — … — … — Пахнет вкусно, это курица? — Юнги недоверчиво посмотрел на еду, сдавшись. — Да, — Джин тоже неуклюже взял ложку. — Мы уже не раз здесь обедаем, так что за качество обслуживания головой гарантируем. Юнги остро зыркнул на Тэхёна, явно не скрывая свою ревность. Но тот даже глазом не моргнул, просто продолжил шумно прихлёбывать. — Ладно, — он тоже стал есть. Говорил на ломаном корейском, но все его понимали. — Если сегодня вечером я обрыстаюсь, то не поленюсь навестить всех вас и своим костылём отмутузить. Тишина. Пауза. Даже рука Тэхёна замерла над супом, чего-то своего ожидая. А потом вдруг раздался гомерический хохот. Он и Джин смеялись так, что чуть животы себе не порвали. — Чего ржёте? Ну?!! — стукнул кулаком по столу. — !!! — но тех было не остановить. Они просто безудержно смеялись, что у Тэхёна от ржача кусочки редьки из супа пошли носом. Юнги понял, что сморозил несусветную глупость и лучшую шутку за вечер. Потом тоже, не сдержавшись, сам же с ними заржал. Сначала сухо, будто предавая себя, а потом смеялся на ровне с остальными, покраснев густо, как кирпич. — Тоже скажешь, Тэгу! — Тэхён даже прослезился от смеха, кончиками пальцев их вытирая. — Клянусь, я чуть не подавился, когда это услышал. — А ты ещё тот весельчак, — по привычке Джин похлопал его по плечу, отдышавшись от смеха. — Кажется, в этом деле у меня появился настоящий конкурент. — Идите вы, знаете куда? — но Юнги уже не злился. Улыбался, хоть и сдержанно. — Куда? Наверное, в туалет, обрыст… — Тэхён не смог договорить, потому что снова подавился лапшой и зашёлся громким смехом. Джин заржал с ним по новой, как лошадь. Эти трое подружились не сразу, но все же знают, что крепкая дружба начинается только после хорошей драки (или словестной перепалки). Сегодня Юнги обрёл ещё одного друга, а Тэхён — объединил всех своих друзей. Они проводили метиса обратно в лазарет. Пока там он ночевал, но внутри Тэхён поклялся, что ещё позаботится об этом вопросе. — А он славный, когда не пытается выклевать кому-то печень, — лучший комплимент, который мог услышать от Джина Тэхён. — Ему многое пришлось пережить. — Ты его знал? Ещё до города? — Да. Однажды я попал в плен к одним ненормальным ублюдкам и там познакомился с ним. Нам удалось сбежать, но, как оказалось, удалось только мне. Его вернули обратно. А потом… Потом… — …Чонгук его спас? — Не напрямую, но это были его люди. — Понятно, — Джин перестал так артачиться. Он понял, что за колючим характером Юнги, хранился мягкий беззащитный котёнок, которому тоже нужна была чья-та забота и ласка. — Но он на тебя же напал? Помнишь? Тогда, на тренировочном поле, в Яме. — Помню, конечно. Чонгук тогда его чуть не убил. — Так что? — … — Тэхён невольно поджал губы. — Ему не понравилось, что я его не сразу вспомнил. Приревновал. — Вот как? — Джин и вправду удивился. — Напомни в следующий раз мне никогда его не злить. — Ладно, — Тэхён усмехнулся. — Ну что, по домам? Небо опустилось, и стало темно. Близилась очередная промозглая ночь. — На самом деле я хотел пригласить тебя выпить… — Выпить? У тебя дома? — Да. Намджун сегодня будет целую ночь на дежурстве, да и Чонгук вряд ли тоже обратно вернётся. Предлагаю объединить силы и перемыть кому-нибудь кости. Может, даже сыграем в Го. Слышал, умеешь. Тэхён не стал долго думать: — А давай. Раньше парень уже был в доме Сокджина, но долго там не оставался, они всегда перекусывали на открытом воздухе в задней части двора. Всё же их жилище было построено на крутом склоне, откуда были видны поля и высокая гора, что их город окружала. Поэтому, можно сказать, что сегодня Тэхён был в доме Сокджина впервые. — У тебя довольно уютно, — Тэхён обратил внимание на множество вещей, которыми были повсюду расставлены. Всякие статуэтки на полках и сухие цветы. В отличие от аскетичного в этом плане Чонгука, Намджун любил… свалку? Но аккуратную свалку. Все вещи будто бы знали своё место. — Надо было бы прибраться, не обращай внимания, но я же не знал, что сегодня будут гости. Джин приказал снять обувь и дал ему сменку: стельки из бамбуковой лозы. Разместились в гостиной, где так же медленно тлели благовония и пару свечей. — Ну-те-с… — Джин припал на колени у кедрового столика со всем богатством в руках, обнимая свои драгоценности, как маленьких детей. — Я прикупил пару медовух у того китайца в таверне, можем их сначала распить, — он поставил бутылки в вязаных льняных чехлах на отполированную обедами поверхность. — Ещё есть соджу, — тоже поставил бутылочку рядом. — И, не поверишь, коньяк, — с грохотом угромоздил увесистую банку к прочему запретному добру. — Ого… — у Тэхёна почти отвисла от удивления челюсть. — Что будем первым открывать? — сел напротив него, всё же запалив ещё и керосиновую лампу. Точь в точь, как у Чонгука. Братья же. — ..? — Тэхён растерялся. — Э-ээ… хочешь сказать, ты собираешься всё это выпить? — Мы, — с указательным пальцем вверх он поправил его. — Мы собираемся это выпить. — Невероятно. Надо было брать с собой Юнги. — Он ещё маленький. — Ты в курсе, что он не намного нас младше? — На сколько? Лет на десять? — Сокджин решил начать с малого. Стал разливать по пиалам персиковый соджу. — Ты что. Всего на четыре года. — Так ему шестнадцать? — Да. — Всё равно дело его ещё маленькое, пусть спит. А мы выпьем за любовь, — он передал ему пиалу и заставил с ним чокнуться. — До дна. Они выпили. Этот соджу не был таким уж крепким, но горло с непривычки всё же опалило. — Кхе-кхе, — закашлял Тэхён. — Ой, забыл принести закуски! — Джин вскочил и быстро вернулся назад с широким подносом в руках, где было практически всё: начиная от кусочков твёрдого сыра и заканчивая вяленым мясом. — Возьми это, — он дал ему ломтик пшеничного хлеба, намазанного сливочным маслом. — Я сам его готовил. — И масло тоже? — Не, масло месил Намджун. Он спец по молочке. — Вкусно, — Тэхён понюхал бутерброд, который видел раньше только в кулинарных журналах, и потом почти весь откусил. — Так что? — после недолгой паузы. Джин решил не тянуть то, что давно пекло ему язык. — Что «что»? — не понял Тэхён, наслаждаясь едой. — У вас это уже было? — он отщипнул виноградинку и поиграл ею языком, на восемнадцать плюс намекая. — Ты про что? — Тэхён и вправду не понял, нахмурившись. Напрямую уже: — Вы трахались уже или нет? — ягодка в его рту вдруг лопнула. — Джин! — Что «Джин»? — как будто не он это спросил, выплёвывая косточки в пустую миску. — Ты весь день ходил зачарованным, я и подумал… — вытер ладонь полотенцем. — Нет, — Тэхён занервничал и сам стал им наливать. — Так нет? Ещё не потрахались, значит? — Джин! — Ну ответь нормально. Как-то смущённо: — Нет, у нас это… — чётко выделяя. — …ещё не было, — выпил, не дожидаясь тоста. Трезвым сегодня им не выжить. — А вообще: было хоть с кем? Меня не стесняйся. Секундная пауза. — Не было, — Тэхён тяжко вздохнул, опрокинув ещё соджу в себя. Пил его как компот. — В этой теме я полный олух, если говорить откровенно. Но Джин не растерялся, он стал его быстро подбадривать. — Ц-ц-ц, не волнуйся, бедняжка, — погладил его по руке. — Всё нормально, Тэхён, не переживай. Всё ещё будет. У тебя всё ещё обязательно будет. — Надеюсь на это. — Но ты посмотри на себя, — Джин усмехнулся, наливая уже по четвёртой. — Не сопротивляешься, не рвёшься. А раньше, как только я заикнусь о Чонгуке, сразу в позицию становишься, ощетинив в мою стороны штыки. — Мы поцеловались. — Да, я знаю. Весь город это видел. — Нет, ты не понял. Мы поцеловались. — В смысле? — В коромысле, ну, — алкоголь стал раскрепощать, иначе за такие подробности Тэхён отхлестал бы себя по лицу. — По-настоящему поцеловались. Джин, у меня так ещё не было. Чтобы с языком… — он показал движение наглядно. Джин сморщился, но стал слушать с большим интересом. — …и касанием по телу, — руками себя потрогал, прикрыв на мгновение глаза. — Всё было излишеств, но со стонами и мурашками по телу, понимаешь? Джин расплылся в заискивающей улыбке. — Ты кончил? — Тэхён не стал отрицать этот факт. Утвердительно покачал головой. — Матерь божья, — у Джина проступил пьяный румянец, а ведь они только начали пить. — Погоди, — опомнился Тэхён. — Что значит «весь город»? — Что?.. А, эм, — Джин отмахнулся от него, его интересовало другое. Но пояснил: — Вас же вчера видели на Площади, так чему удивляться. — Боже… — Тэхён ничто больше не смог сделать, как молча спрятать своё сконфуженное лицо за широкой пятёрней. — Эх, голубок, — Джин подал ему плошку сухофруктов. — Вот, на, закуси. Нам предстоит ещё много что с тобой обсудить, маленький. — Мы одного возраста вообще-то. — Я в курсе. Неожиданно спросил (спрашивать ведь больше было не у кого): — Это приятно? — ..? — Джин не въехал. — Ты про секс? — Да, — он осторожно прикусил нижнюю губу. — Прияяятно, — Джин припал на руки назад, подняв затуманенный алкоголем взгляд в потолок. Там, в жёлтых тенях он увидел силуэты спаривающихся двух тел. Если быть точным: его и Намджуна. Потом быстро мотнул головой, избавляя себя от такого видения. — Это очень приятно, Тэхён. Хотя мой первый раз был не сказать, чтобы очень. — Ты говорил, что он был с девушкой. — Был, но я так сильно волновался, что толком даже не вошёл в неё и почти что сразу кончил. — Я хотел бы попробовать, как это с девушкой… — Тэхён впервые признался об этом вслух. Трезвым он ни за что не сказал бы это. — Так попроси об этом Чонгука. — Ты что! Ты вообще видел его лицо? Он скорее позволит мне его трахнуть, чем кого-либо другого. — И то верно. — Но я всё равно мало что в этом понимаю. Я почти всегда был в бегах, а при таком образе жизни трудно в кого-то влюбиться. Я практически всегда был предоставлен себе. Хотя не сказать, что я какой-то старый. Сделать это я точно успею. Если… если… — Если останешься жить в городе, — закончил за него Джин. — Говоришь так, будто могу. — Ах, какая теперь уже разница, — Джин отогнал от себя липкий свет, что стал тоску навивать. — Теперь ты с Чонгуком, живёшь тут в городе и ты, говоря между нами девочками… — ему лукаво при этом подмигнув. — …кое-кому не безразличен. Можно и остепениться, наконец. — Эх, Сокджин, — Тэхён вздохнул. — Я сам не знаю, чего хочу… — Всё ты знаешь, — Джин разлил им остатки соджу по пиалам. — Просто боишься себе в этом признаться. Он поднял на него взгляд: — И что же я, по-твоему, хочу? — Ты хочешь любви. Все её хотят. И не просто любви, а всепоглощающей страсти! Чтобы прям до дрожи в ногам и щекотки под сердцем. А на деле получается так, что, встретив её, боишься и сразу бежишь в обратном направлении, — он подал ему пиалу. — Не беги. — Спасибо за совет, мой мудрый наставник, — Тэхён усмехнулся, выпивая с ним спиртное одним махом. — Но я сам как-нибудь уже справлюсь. — Как знаешь, — Джин выпрямил одну ногу, стало не удобно сидеть, сморщив от боли взмокший лоб. Они были пьяными, но Тэхён сразу обратил на это внимание. Было что-то не так. — Ты в порядке? — Да, — Джин скрыл дискомфорт за улыбкой, продолжая жевать кусочек вяленого мяса. Только сейчас Тэхён учуял, что от него веяло каким-то приторно-сладким ароматом… Очень тонким и едва слышным. За спиртным трудно было его так сразу учуять, то Тэхён учуял. Он более внимательно рассмотрел жеманное лицо Джина, которое почему-то покрылось маленькими бисеринками пота, а щёки и шея — диатезным румянцем. В голову полезли совсем недобрые мысли. Очень недобрые… — Джин? — А? — ел из ладони арахис. Он хватал всего по чуть-чуть, будто боялся не успеть всё это съесть. — Может, и ты чем-то хочешь со мной поделиться? — Кто? Я? — он ему пьяно улыбнулся. — У меня всё ништяк. Я счастлив, почти что здоров. У меня есть лучший друг, с которым я могу обсудить всё, любимый Намджун и этот прекрасный дом, — он обвёл его взглядом. — Всё хорошо, Тэхён. Лучше не бывает. Но Тэхён уже что надо услышал. Даже подшофе он понял, где зарыта собака. — Что значит «почти что здоров»? — но Джин замолчал, перестав даже жевать. — Фиалка, прошу, скажи… ч-что-то случилось? Чётко и внятно, словно не пьян: — Ничего не случилось, Тэхён. Тебе показалось. Но у Тэхёна уже стали наворачиваться слёзы. Кажется, он сейчас всё уже понял… — Н-нет, — а Джин подумал: «Вот упёртый баран». — Т-ты заболел? — Я здоров как бык! А сердце Тэхёна будто облили кислотой. И он ощутил такую боль, что не описать словами. Тэхён резко вскочил, намереваясь выяснить чёртову правду. — Где? — озверел не на шутку. Слёзы так и застряли где-то в слёзных канальцах. — Где, блять, эта метка? — он потянулся к нему, чуть не опрокинув закуски на пол. Джин тоже взревел: — Ты что творишь?? — Куда тебя укусили?! — орал на него, как умалишённый, а руки уже рвали на нём клетчатую рубашку. — Покажи сам, иначе всё равно найду… — Ладно-ладно, — Джин отпихнул от себя удивительно цепкие руки, как только услышал на себе звук рвущейся ткани. — Я покажу тебе, только успокойся, прошу. Джин встал и нервно расстегнул ширинку на брюках. Стащил вниз штаны. На внутренней части бедра был виден багровый укус. — На, любуйся, коль просил. — Боже! — Тэхён спрятал рот за руками и чуть отошёл. — Джин… — он невидяще посмотрел на него. — Боже, Джин… это же на самом деле укус… — Спасибо, но я уже в курсе, — он натянул на себя брюки, обратно присев. Укус был несильным, но с кожными повреждениями, означающий, что вирус точно попал в кровь. При таком попадании… — Сколько тебе осталось? — первым делом поинтересовался Тэхён. — Ты начал считать? — ноги его сами под себя подогнулись, и он присел там, где стоял. — День. Может, два, — слова прозвучали чересчур механически. Он успел принять этот факт. Джин потянулся к коньяку, неумело откупорив бутылку. — Это произошло здесь, у дома. Когда парочка зомби напало. Намджуна рядом не было, но я сам справился, — пауза: — …п-почти справился. — Намджун знает? — Нет. Он знает только то, что я тоже боролся. — Но… — Если я скажу ему, то это его точно убьёт. — Это его по-любому убьёт, так почему не сказал? — … — Джин задумался. В комнате стало вдруг очень тихо и страшно. — Я не хотел его ранить. Тэхён тяжко вздохнул и присел к нему ближе. — Но так нельзя, Джин. Это неправильно. — А что правильно? — он отчаянно посмотрел на него. — Меня укусили. Мне уже завтра конец, что тут может быть правильно? — Джин тоже вздохнул. Налил ему выпить, протягивая гранённый стакан. Пиалы были не к месту. — Пей, хотя бы живого так меня помянешь. — Джин… — слезы стали холодить ему щёки, и он быстро кинулся его обнимать. Стакан был поставлен назад. — Джииин! Мой дорогой милый Джииин!.. — Ну-ну, одуванчик, — он не стал его отталкивать. Тоже обнял. У них оставалось так мало времени, чтобы попрощаться. — Чего ты уже так? Умоляю, только не делай из этого большую трагедию. Не я ж первый и не я же последний, кому так рьяно «повезло». Всё равно мы все когда-то умрём, так чего попусту лить слёзы? — Ты!.. — Тэхён сильно ударил его в грудь, отчего Джин поморщился. — Тупая ты ананасовая башка! Неужели не понял ещё, что скоро и вправду помрёшь?! Думаешь это весело? Не ты ли мне говорил, что хорошо владеешь катаной?! Ну?! Ты полный придурок, раз так мне говорил! — и заревел в три ручья. — Ненавижу тебя! Ненавижу! — заголосил так, что, наверное, было слышно на улице. Плакал и бил, бил и плакал. Между ударами: — А ещё другом считал! — Тише-тише, — хватая его за запястья. — Не плачь. Я и есть твой друг. — Заткнись! — вырвал свои руки из его. — Я не хочу, чтобы ты плакал. И так на душе, будто кошки насрали, а ещё и ты своим рёвом туда к остальному. Тэхён не мог понять почему. Почему судьба поступает так с ним? За какие такие грехи он теряет всех близких? Не успел он кого-то обрести, к кому-то сердцем проникнуться, смерть забирает его почти сразу. За что?! За что?.. Почему? Он успокоился, но не сразу. Под мерным поглаживанием Сокджина по волосам и спине, он постепенно всё же перестал плакать, но красным носом шмыгал, не переставая. Алкоголь выплакался из крови и перестал на организм действовать. Все вмиг протрезвели. — Так ты собирался просто напиться? Смирился со своей кончиной и всё? — Ну да, а что ещё делать? Могилу я уже себе вырыл, город прибрать людям тоже помог. Даже с тобой успел вдоволь пообщаться… В комнате, как хлыст, прозвучал удар звонкой пощёчины. Джин выдохнул в сторону воздух так, что почти пар образовался. Прижал дрожащую ладонь к жаркой стороне лица, толком не понимая, что конкретно сейчас произошло. Тэхён его ударил .Тэхён ударил его! Выбил из него эту дурь, чтобы тот поскорее пришёл в себя. — Вставай, — он поднял его за шкирку. — Ну, чего ты расселся?! Думаешь, я позволю тебе вот так тупо продолжить просиживать штаны, когда шанс на спасение всё ещё есть? — Что?.. — Джин растерялся, не успев ещё опомниться от профессионального удара Тэхёна. Левая щека горела адским пламенем. — Ты о чём вообще говоришь? — Ну, вставай, кому говорю! — он поставил его на ноги. Запахнул на нём рубашку и, заметив яркий свитер на комоде, заставил одеть и его. — Мы идём в Волчью Бухту, — он расчесал на нём сбитые в колтуны волосы пальцами, а сам накинул на себя привычный тулуп. — Да объяснись ты, наконец! — даже у Джина сдавали уже нервы. Он сам поправил на себе жёлтый свитер и волосы. Уже более спокойно: — Я тебя совсем не понимаю, ты о чём-то конкретном или что? А Тэхён пояснил, впервые воодушевившись собой: — Я — носитель антител. И я не дам тебе просто так сдохнуть. Только не в мою смену, — он схватил его за руку и поволок на улицу. Как раз тут было недолго до Чонгука добраться. А Джин вообще ничего не понял. На улице было темно, холодно и выл сильный ветер. Где-то в лесу донёсся протяжный вой волков. Находиться там было равносильно убийству, так что Джин мягко вырвал свою руку из тэхёновой и недовольно вскрикнул на парня: — Никуда я не пойду! Ты вообще сам себя слышишь? Ты, атитела… Какие, ебать, ещё антитела? Ты соджу что ли обпился? — Слушай, нет времени объяснять, — он снова схватил его за ладонь и потащил к окраине города. — Просто доверься мне, ладно? — Отпусти! — стал вырываться. — Нет! — Да ты неприятности нарываешься?! Я ведь не всегда такой добрый! — Тебе нельзя волноваться. Так ты усиливаешь свой метаболизм и быстрее гонишь вирус к мозгу. Они не смогли далеко уйти от дома, потому что Джин постоянно сопротивлялся. Ему казалось, что Тэхён чем-то бредит. Что напился рисовой водки, и та просто ударила ему не в ту голову. Так что Тэхён ничего больше не смог придумать, как зайти обратно в дом и вернуться с катаной. — Только попробуй теперь сбежать, — пригрозил ему мечом. — Я не шучу, Джин. Мы идём в Волчью Бухту. Ты и я. Прямо сейчас. Джин обомлел. — Но там же волки, — нашёл тоже глупость. — Тебя укусил зомби. Ты практически поздоровался с самой Смертью. Волки для нас — не помеха. Из уст Джина вырвался один короткий смешок, но и тот унёс ветер. Он сложил руки на груди и картинно закатил глаза. — Ну, ладно. Твоя взяла. Как будет мне велено, — он развернулся и сам пошёл в сторону леса. Крикнул через плечо: — Прихвати ещё и лампу. Животные боятся огня. На лице Тэхёна промелькнула тень замешательства, но он сбегал и за ней. В одной руке — пламя, в другой — холодное оружие. Настоящий борец за справедливость, не иначе. Тэхён именно так себя ощущал. Он собирался исправить судьбу. Он с ней и боролся. И пусть ветер сегодня ему был длинным плащом, а ночь — широкой шляпой, сегодня он не позволит никому прыгнуть в могилу. Он спасёт Джина. Вырвет его из лап небытия, даже если это будет стоить ему собственной жизни. Он привёл его в Бухту, где их сразу пустили. Там он встретил Чонгука. Объяснил ему всё наспех. Предложил помощь свою. И кровь. Свою кровь он тоже ему предложил. Сегодня сердце Тэхёна было измученно неизведанной болью, которую никогда не сможет смягчить никакое в мире время. Сегодня он впервые позволил своей крови стать кому-то полезной… Сегодня он был просто собой.