skin and bones

      Когда умирает твой близкий человек, только тогда ты понимаешь, что больше не сможешь увидеть его… Хотя нет, даже не так. … Ты понимаешь до конца, когда видишь его уже в гробу: мёртвого и до жути холодного. Когда крышка сверху закрывается, и родное тело погружается в бесконечную тьму. Только тогда приходит страшное осознание того, что ты больше его не увидишь. Что не сможешь учуять его запах. Никогда не сможешь обнять его или обернуться на его голос. Или услышать смех его. Шутки. Дыхание… Эти сотни «никогда» в этот момент глубоким клеймом выжигаются на твоей коже, и на душе становится гадко. Потому что единственное место, где ты сможешь снова с ним увидеться — это только тот свет. Тэхёну было больно смотреть на такого Сокджина. Вернее на то, что от него осталось. А что осталось? Сухой скелет, который на глазах увядал с каждым часом. — Его медленно съедает вирус, но, не смотря на это, с ним всё будет нормально, — голос Чонгука ядовитой змеёй проник в тэхёново сердце и там же свернулся плотным кольцом. — Мы погрузили его в анабиоз. Это такая техника запечатывания тела. Все его жизненные процессы в организме временно приостанавливаются. Не насовсем, но до того момента, когда мы не сможем найти из ситуации выход. Тэхён молчал. Он ничего не мог вымолвить. Он смотрел на Джина, лежащего себе спокойно в большой стеклянной капсуле, погружённого в медикаментозный сон. Всё его нагое тело было утыкано тоненькими иголками из чистого золота. Там, где, по мнению целителей, располагались акупунктурные точки. Они прокололи их и почти тем самым остановили его сердце. Его маленькое, но доброе сердце… Тэхён мало что понимал в иглоукалывании, но ему пояснили, что так они помогают замедлить процесс распространения вируса в организме пациента. Тэхёну пришлось поверить на слово. — Мы ведь сможем создать вакцину? — ещё никогда в его голосе не было столько надежды. — Сможем, — уверенно заверил Чонгук. — Ты же теперь с нами, — положил свою ладонь на его плечо и крепко сжал. — Хорошо, — Тэхён покивал сам себе и снова посмотрел на голого Джина. Его разглаженное лицо ничто не выражало. Только смирение и покой. И некую неповторимую усталость. — Я сделаю всё, что понадобится, Чонгук. Я готов, только скажи, что мне надо будет делать, и я сделаю. — Конечно, Тэхён, я рядом, — Чонгук приобнял его за плечи. — Я рядом с тобой… Джин не сопротивлялся. Ему нечего было терять. Он разделся тогда, лёг в эту стерильную колбу и покорно закрыл глаза, позволяя себя иголками сверху донизу утыкать, как ёжика. Когда Тэхён пролил последнюю солёную каплю из глаз, тогда душа его друга вдруг запечаталась. В тот момент он твёрдо решил, что сделает что угодно, только бы вернуть того обратно. Это был первый случай, когда учёные Чонгука погрузили кого-то в анабиоз. До этого у них не было такой практики, иначе после битвы за город они всех смогли бы спасти, и жертв не было бы вовсе. Но когда их увидели у ворот Бухты, а после Чонгук узнал причину столь позднего их визита на запретную зону, то безоговорочно решился попробовать этот малоизученный эксперимент. Ведь Джин был не последним человеком в его жизни. Он тоже для него многое значил. — Ты можешь приходить к нему, когда захочешь. Мы не станем перевозить его в другой бокс. — … — Тэхён нервно кивнул, теребя край своего белого халата. Слёзы давно успел выплакать. В его душе осталась только желание помочь. — Тогда оставлю тебя с ним наедине, — Чонгук хотел было развернуться и уйти, но Тэхён остановил его, ухватившись за рукав: — Не надо. Я готов начать сотрудничать… сейчас. Чонгук выжидающе посмотрел на Тэхёна и на миг удивился его несравненной решительности. Он аккуратно взял его за руку и переплёл с ним пальцы. Стоял так, любуясь ими одно лишь мгновение, которое подольше хотелось растянуть, но… Чонгук тоже ведь переживал. Возможно, не так глубоко, как Тэхён, но он также не хотел терять близких. Кинув последний взгляд на будто спящего Сокджина, они покинули белоснежную палату, не позволив себе даже на долю секунды обернуться: только боль разогреют в сердцах. Они вышли из красной зоны и сняли с лиц маски. Чонгук повёл его в лабораторию, где в прошлый раз брали у того анализы. — Если хочешь, это сделаю я. Тэхён присел на знакомую им кушетку и задрал к верху рукав. С деланным равнодушием сказал: — Без разницы, — в его ушах всё ещё стоял аппаратный звук сокджинового сердцебиения. Он, как и всегда, себя изводил. — Берите сколько надо. Не жалейте меня, я выдержу. Чонгук молча кивнул женщине — та немо подала ему шприц. Мужчина обработал руки, надел напудренные перчатки и сам взял у Тэхёна кровь. — Это не больно, — но парень его плохо услышал. Не отрываясь, он смотрел в одну точку перед собой и думал о всяком. И только, когда Чонгук проколол его нежную кожу на изгибе тонкого локтя, только тогда он немного поморщился и посмотрел на причину своей физической боли, как на некое маленькое недоразумение. Его вишнёвая кровь быстро заполнила шприц. Взяли не так много, как думал Тэхён. Всего два по пять миллилитров. Чертовски мало! Тэхён хотел, чтобы у него забрали всё! Забрали и отдали другому… Тэхён — не жертва, больше нет, но сейчас он хотел быть жертвенным… — И всё? — Тэхён поднял на Чонгука удивлённую голову, когда тот уже клеил на место укола широкий бактерицидный пластырь. — И всё, — он передал шприцы, наполненные жидким рубином, доктору. Та быстро сделала какие-то пометки в журнале и молча вышла с чужой кровью в руках. Наверняка к вирусологам или лаборантам. — Так мало… — А ты хотел отдать больше? — Тэхён вспомнил, как в прошлом с него брали сразу два пакета, утвердительно кивнул. Чонгук нахмурился, быстро ответив: — Больше пока не нужно. Хватит и этого. — Когда будет готово? — стянул рукав и накинул на себя обратно халат. — Изготовление вакцины — это очень длительный процесс. Продолжительность, как правило, зависит от многих факторов: штамма возбудителя, степени изученности вируса и его антигенных свойств… — говорил он на понятном лишь себе языке. — Так когда? — не унимался Тэхён. — … — пауза. — Ну? Осторожно: — До двух лет будет испытываться… — ДО ДВУХ ЛЕТ?! — Тэхён вскочил на ноги. Ему хотелось прочистить уши и заново озвучить вопрос, вдруг он не так всё понял. — Это касается только базовых исследований, а также нужно будет время на доклинические испытания. Потом — фаза его первого изучения. После — вторая. И так минимум до пятой, чтобы быть уверенным в её эффективности. — Просто назови цифру, Чонгук, — а у самого крик битым стеклом застрял где-то в горле. Тэхёну хотелось кричать и просить о помощи… разумеется, не ради себя. — … — Чонгук хотел отложить этот разговор на потом, но раз тема эта коснулась сейчас, он подумал, что будет глупо уворачиваться от ответа, тем более видя, как нервничал его Тэхён. — Суммарно это может занять от десяти до пятнадцати лет, но… — ..! — у Тэхёна глаза на лоб полезли. Пятнадцать лет?! Это же что за это время станет с Сокджином? — Скажи, что это неправда… Ты ведь шутишь, да? Ты ведь со мной несерьёзно? — К сожалению, я не шучу, и я всегда серьёзно, Тэхён. — Но это ведь долго, Чонгук! Это ведь даже не пару лет!.. — Да, долго, согласен, но это самый безопасный метод, чтобы достигнуть желаемого результата. Тэхён насторожился. — А есть ещё и не безопасный? — Есть, но он очень… опасный, — Чонгук усадил Тэхёна обратно на кушетку, примостившись рядом. Стал серьёзно разговаривать: — Учитывая последние обстоятельства, существует ещё один метод, Тэхён. Он заключается в том, что мы создаём вакцину, минуя все протоколы её законной разработки, и выпускаем экстренную версию препарата. Это, так сказать, сокращённый вариант. Его создание может занять от шести месяцев до года. — … — Тэхён облегчённо выдохнул. — Этот вариант звучит гораздо лучше, не так страшно, Чонгук-сюн, — вернулся к «сюн», от чего выдохнул уже Чонгук. — Да, но этот вариант сырой, непродуманный. Мы будем действовать наобум, — тот взял его за кончики пальцев и стал мерно поглаживать костяшки тэхёновых ладоней. — А вдруг вакцина не сработает? Вдруг она погубит Сокджина? Вдруг мы сделаем всё только хуже? Вот о чём я, Тэ, — впервые так его назвав. — Но это лучше пятнадцати лет… — … — Чонгук тоже вздохнул. Меж его бровей залегла глубокая складка. — Мы попробуем второй вариант, Тэхён. Учитывая то, что мы уже давно изучаем вирус и у нас имеются много наработок по его исследованию, возможность ошибок сходит к нулю, и экстренный выпуск вакцины всё же может помочь. — Я очень на это надеюсь, Чонгук-сюн. Очень, — и он потянулся к нему за объятиями. Чонгук укрыл его руками, как птица укрывает своего птенца широкими крыльями от дождя. Обнял крепко. Уткнулся в лебединую шею и там его нежно поцеловал, от чего по спине Тэхёна прошлась приятная волна тысячи мурашек. Закрыл глаза и только своим равномерным дыханием около уха парня его успокоил. Все надеются на смерть, которая будет ощущаться, как родитель выносит тебя спящего из машины. Несёт на руках и аккуратно укладывает в свою мягкую постель, пушистым одеялом укрывая. Но ведь это не так. Смерть вообще не так ощущается. Она не стучится в двери, она её выносит. Она не будит тебя, а вырывает из лап сладкого сна. Она — твой вечный кошмар, который, если постарается, заставит жалеть тебя обо всём на свете прямо здесь и сейчас. Смерть чужой смертью упивается. Намджун прибежал в лабораторию сразу же, как только вернулся с ночного дежурства. Это было почти на рассвете. Только тогда ему обо всём рассказали. От такой дикой информации он чуть на месте не придушил гонца. Потому что эту боль не описать словами. Потому что именно так чувствуется конец. И нарастающий вопль Намджуна оцарапал всем тогда барабанные перепонки, так ничего этим и не решив.

✦✦✦

Зима наступила тихо. Она пришла на носочках по хрустящей, покрытой инеем траве, и села на корточки, обняв себя за худые колени. Стала ждать, когда можно будет разговаривать. Тайком наблюдала, как Тэхён и Чонгук медленно пили на крыльце чай. — Снегири прилетели, — блондин указал взглядом на птицу с красно-наливной грудкой среди высоких стволов полого бамбука. Чонгук сначала не поверил, но потом убедился, что это и вправду были снегири. — Откуда они тут? Это ведь не их регион обитания. — … — Чонгук в незнании пожал плечами, подув на зелёный чай. Его густой пар лениво тянулся к серому небу, надеясь там раствориться в пепельной вечности и бесследно исчезнуть. Сказал: — Сейчас всё, что странно, — нормально. А что не нормально, — странно. — … — теперь была очередь Тэхёна пожимать плечами. Задумчиво произнёс: — Они красивые. — Красивые, — вторил ему Чонгук, тоже любуясь птицами. — Я только однажды их видел. Теперь вижу второй раз, — одна птичка подлетела к нему, потому что учуяла запах еды. Вдруг крошки достанутся. — Откуда ты знаешь, что это за птицы? — Чонгук знал, что Тэхён — не дурак, но он не помнил, чтобы тот был ещё и орнитологом. — Когда-то в детстве их показала мне мама, а я и запомнил. — Мм, — понятливо кивнул Чонгук. — Их трудно не запомнить. Но видеть их здесь и вправду очень странно. — Я вот о том же. Снигери и бамбук — такое ранимое и неестественное сочетание. Чонгук не мог не заметить, что Тэхён стал от него отдаляться. Ему было не просто грустно, ему было катастрофически плохо. Он переживал за Сокджина, ведь они успели сильно сдружиться. Чонгук не хотел видеть такого Тэхёна. Отчасти он сам перенимал его настроение. Сам подолгу молчал. Сам выжидал паузу. Несолоно хлебавши, Чонгук думал, что их отношения, наконец, станут стремительно развиваться, накатываться в большой ком, чтобы потом в один прекрасный момент насладиться, однако… Чонгук мысленно ударил себя по лицу, когда его мысли вывернулись именно так. Да о чём он вообще думает? Ведь так думать было неправильно. — А ты откуда знаешь? — Что? — Чонгук вынырнул из своих мыслей, ещё не до конца освободившись из тисков своих тёмных намерений. — Откуда знаешь о снегирях? — В книгах прочёл, — он снова пожал плечами. — Что-то типа энциклопедии. — Ясно, — Тэхён сделал глоток чая. — Оказывается, всё намного проще. Повисла тишина. Неловкая и странная. Липнущая к сухой обезвоженной коже и не сдираясь. — Может, ты хочешь их покормить? — неожиданно поинтересовался Чонгук. — Мм, да, — подумал Тэхён. — А есть чем? Чонгук встал, поставил кружку на деревянные перила и пропал в доме на минутку. Вышел уже с ломтем пшеничного хлеба в руках. — Вот, — он дал ему птичий обед. — Такое они точно любят. — Ух, — Тэхён просиял. За последнее время он впервые слабо себе улыбнулся. Чонгук успел словить эту грустную, но улыбку, от чего у него на сердце стало тепло. Тэхён встал, тоже поставил чашку рядом с чонгуковой и с хлебом в руках спустился по ступенькам во двор. — Пц-пц-пц, — стал звать птиц, потому что больше не знал как. Перетёр кусочек в ладошке и кинул пшеничные крошки на воздух. — Ну же, птички, это ваш обед. Налетайте. Птицы, как по команде, одна за другой клюнули на тэхёнову уловку. Стали прилетать, склёвывая хлебные крупинки с морозной земли. — Чонгук-сюн, позже мы сделаем для них кормушку? — Конечно, сделаем, птенчик, — Чонгук улыбнулся ему, видя, как его птенчик подружился с другими. — Очень рад, — птицы, похожие на маленькие красные мандарины, так и щебетали перед тэхёновым носом. Совсем не боялись руку, что кормила сейчас их. Сегодня Тэхёну будто принял таблетку, на какое-то время обезболив себя. Потому что правильный человек влюбляет тебя в тебя же, а не наоборот. Чонгук влюблял Тэхёна в себя. Он обернулся к нему и подозвал мужчину хлебом. Мол, тоже иди сюда и покорми птиц вместе с ним. Чонгук подошёл, и они вместе стали одним.

✦✦✦

День рождение, которое было у Тэхёна в декабре, праздновать не стали. Он не хотел. Лишь потому, что у Сокджина оно тоже было зимой. Создание для него вакцины продвинулось лишь на один маленький шаг. Лишь на один жалкий метр они стали ближе к намеченной цели. Это было так мало, что Тэхёну хотелось залезть в свой улиточный панцирь и там всё переждать. У него ухудшился сон, и он снова незаметно стал худеть. Не к добру и на нервах. — Поешь со мной, — Чонгук всегда заставлял его обедать вместе с ним. Жирной и сытной пищей. Тарелка Тэхёна всегда была больше наполнена, чем тарелка Чонгука. Мужчина помнил кожу и кости парня в самом начале их интересного знакомства и не хотел повторения этой печальной истории. Настоятельно: — Чтоб всё съел, я буду следить, — сел рядом, не сводя с Тэхёна орлиных глаз, беря в руки палочки. — Что-то аппетита нет, Чонгук… — Тэхён отрешённо посмотрел на свою миску с лапшой и морепродуктами и рядом дымящуюся паровую булочку с крабом. — Просто попробуй. Тебе понравится, — подвинул ближе ложку. — Бульон получился очень вкусным… Но Тэхён лениво отодвинул от себя миску, просто молча встав. Он вышел из комнаты в свою и там тихо закрылся. Сегодня ему хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться. Эхо рядом с Чонгуком лёг и спрятал мордочку передними лапками. Он тоже грустил.

✦✦✦

Свыкнуться с мыслью, что Джин пребывает в коме, Тэхёну удалось только через месяц. Тогда Чонгук привёл его обратно в лабораторию и попросил повторно сдать анализы. Тэхён, конечно же, не был против. — Есть какие-то новости? — он сам наклеил себе пластырь. — Не совсем, — Чонгук поправил на себе очки в прозрачной оправе. Тэхён впервые его видел таким деловым. — Работа движется медленно. Всё делается вручную. Приходится самим моделировать белки и их подбирать, делая такими, какие они есть у тебя. В антителах из твоей крови. — Ясно, — Тэхён сделал вид, что всё понял. — И давно ты их носишь? — он указал своим взглядом на очки для зрения. — А, нет, — Чонгук спешно снял их и положил в нагрудный карман халата. — Только когда работаю с компьютером. Забыл снять. Это для защиты от экранного излучения. — У вас есть компьютеры? Ах, да, я видел их… Но как они работают? — На своём генераторе, — пояснил Чонгук, а сам стал перебирать папки. Что-то там сверял, морща и без того хмурый от напряжения лоб. Не глядя на него: — Я тебе как-то показывал их, когда мы вместе делали обход. — Ээ, — Тэхён задумался. От стресса память его стала подводить. — Точно, — вспомнил. — Было такое. Чонгук повернулся к нему, выпрямив спину: — Было бы лучше, если бы у нас был выход в Интернет, но у нас его нет. Его вообще нигде нет, если подумать. — Но оно есть у Вышки, — Тэхён имел ввиду тех, кто сидел в эпицентре этого мира. Там было всё: информация, деньги, власть… Но у них не было одного: Тэхёна. Носителя уникальных антител, которые могли бы создать лекарство для этой планеты. — Я уже думал об этом, — Чонгук отложил папки на стол к прочей макулатуре, сел напротив на стул с высокими ножками, уперевшись меж ног ладонями о кожаную седушку. — О чём? — О том, как с Ними связаться. — Но ведь это опасно… — Опасно. Ведь у меня есть ты. Но если всё тщательно спланировать, то можно наладить с ними контакт. — Да? — Мгм, — согласно кивнул. — Только есть одна проблема. — Какая? — наивно задал вопрос Тэхён. — Ты. — ..? — не понял. — Если я с ними свяжусь и выскажу свои истинные намерения, то они обязательно узнают о тебе, и они несомненно захотят тебя в свою коллекцию. Они заберут тебя от меня, Тэхён, а я этого точно не хочу, поэтому для нас это большая проблема. — О, — губы Тэхёна сложились в колечко. — Да, это и правда проблема, — а потом всё же: — А если я буду не против?.. — Нет, — категорично отказал Чонгук, даже в лице изменившись. — Но ты не знаешь, что я хотел только что сказать… — Знаю, поэтому мой ответ «нет». — Но ведь это может помочь! И сократить путь к вакцине. — Я не позволю тебе рисковать собой. Мы создадим вакцину, но только тем путём, где в конечном итоге ты останешься жив и рядом со мной. — … — Тэхён тяжко вздохнул. А он был бы не против рискнуть, ведь это будет значить, что вернуть Джина можно скорее. Прошёл месяц, за окном уже стелился январь, а они только стали разбираться в его крови. Тэхён не хотел быть жалкой травой на гребне глинобитной стены Волчьей Бухты. Он не хотел клониться туда, куда подует холодный болотный ветер. Он рьяно жаждал помочь, но не знал как. Он давал свою кровь, но, на его взгляд, этого было мало. Порой он корил себя за то, что у него нет такого же медицинского образования, как у учёных Чонгука, так хотя бы он мог бы быть больше полезным. — Всё нормально, птенчик, — Чонгук соскользнул со стула и подошёл к склонившемуся парню. Он сидел на привычной кушетке и разглядывал носки своих потёртых ботинок, которые однажды отдал ему в своё пользование Чонгук. А тот погладил по его спине, через одежду выпирающий позвоночник, который чувствовался руками. Как мог поддержал: — Мы через это вместе пройдём. Вот увидишь, Сокджин ещё леща нам даст за то, что мы его так рано разбудили, поспать нормально не дали. Раздался тихий смешок через нос. Тэхён не ответил. Он так и не поднял свинцовую голову к Чонгуку, но обнял его за талию, крепко ухватившись пальцами за халат. Обнял и вдруг впервые за долгое время заплакал. Тихо так и почти что беззвучно. Немо. Надрывно давясь стерильным лабораторным воздухом в лёгких. Тэхён пытался сопротивляться этой жгучей боли, но та только в горле накапливалась. А потом, когда стало её в душе слишком много, выливалась через края хрустальной чаши, полной солёных слёз, затопив собой разбитую в дребезги душу и пережёванное страданиями слабое сердце. Тэхён был слишком маленьким человеком, чтобы на всё повлиять, но, на удивление, он ещё до конца не понимал, что как раз он-то повлиять мог на многое…

✦✦✦

Зима прошла сухо. Не обронив почти ни единой капли-снежинки. Она была похожа на затянувшуюся осень. На бесконечный ноябрь, который длился по заколдованному кругу, как паровоз по рельсам, снова и снова, по одному и тому же маршруту, пронизывая своим колючим ветром жителей города до тех пор, пока не наступила весна. Это был апрель. День поминовения предков в свежее, но пока что ещё холодное утро. Они вышли на природу, чтобы насладиться чистым воздухом и разыграть аппетит. Играли в Го, чтобы снять с себя так утреннюю сонливость и тоску. — Ты снова забываешь про «четвёртое дыхание», — Чонгук перекрыл чёрный камень белым и сноровисто снял вражескую фишку с доски. Сидели на повалившихся брёвнах на заднем дворе. — Смотри, как я ловко тебя, — Чонгук кинул камушек к остальным. — Я и смотрю, — Тэхён даже бровью не повёл. — Если ты ещё не заметил, это вообще-то моя такая стратегия, — он звонко положил чёрный камень на доску там, куда даже не смотрел его противник, и усмехнулся. — Теперь понял? — Ээ… — Чонгук застыл в пространстве, когда заметил, сколько только что камней «съел» его Тэхён, а Тэхён аккуратно сгрёб камни себе в руку и кинул в горстку к остальным. Сейчас он выигрывал и был несравненно этому рад. — Вот как, значит, — Чонгук улыбнулся, утвердительно покачав головой. Не отрывая изучающего взгляда от исчерченной полосками доски, он довольно поджал губы. — А ты хорош, — наигранно похлопал в ладоши, похвалив. — Я приятно удивлён. А Тэхён знал, что хорош. Было ясно как белый день, что эту партию он точно выиграет. — Только сейчас заметил? — Я восхищён. Похоже, меня ждёт поражение… — Не сдавайся. Твой ход. Чонгук вздохнул и взял двумя пальцами камушек с чаши. Задумался, куда выгодней положить. — Попробуем так, — он поставил его куда-то в центр. — Ахах, — Тэхён просиял. — Я так и думал, — он скорее взял свой и положил рядом, отвоевав на сегодня большую часть территории. — Ты проиграл. Чонгук недовольно и совсем не зло сморщил нос. В этот момент он выглядел чересчур аскетично, даже целомудренно, из-за белой футболки и свободных штанов, что виднелась из-под чёрной куртки, но по кислому лицу было ясно, что этот мужчина не любил проигрывать. Однако своему птенчику он проиграл. — Помнится мне, я учил тебя, когда ты даже не знал, что такое гобан, а теперь ты меня, как школьника, обыграл… — И, прошу заметить, уже не в первый раз, — Тэхён словил на себе вопросительный взгляд Чонгука. Он был не доволен собой, но чертовски горд за Тэхёна. Чонгук приподнял одну бровь, с его губ не сходила лёгкая улыбка. Спросил: — Интересно почему? — … — Тэхён склонил голову чуть вбок, шкодливо ему улыбнувшись. — Это потому… — задумался. — Это потому, что я играю так, будто на кону стоит моя жизнь, Чонгук-сюн, — сказал шутя, но слова прозвучали вполне серьёзно. — Потому что так играть интереснее. — Интереснее? — Интереснее. — Да неужели? — Ужели. — … — в глазах Чонгука тут же заиграли искорки озорства. — Тогда по твоей логике выходит, что мою жизнь ты сейчас забрал себе что ли? — чуть наклонился к нему, вблизи пристально рассматривая. Ресницы Тэхёна затрепетали на лёгком ветру, как пушистые веточки мимозы. Их игра только сейчас началась. Тэхён не растерялся, принял правила игры, которых между ними только условными были. — Выходит, что так, — Тэхён не отвернулся, он тоже стал смотреть ему в глаза. Так смотрят только те, кто хочет вступить в драку или напасть с поцелуем, а Чонгук вряд ли хотел драться. Он вцепился в него взглядом чёрных, как печной уголь, глаз и медленно выжигал его ими. — ..? — Тэхён застыл. Слова, которые он хотел сказать, застряли где-то глубоко в гортани, а потом и вовсе испарились из памяти. Чонгук влиял на него «по-доброму». Тише своего сбившегося дыхания Тэхён всё же спросил: — Почему ты так на меня смотришь? — Как так? — Так. Не переставая, Чонгук смотрел на него. Не мог насмотреться, сколько бы ни смотрел. Для него Тэхён своего рода муза. Только для него, только его. Тэхён совсем зарделся, не мог больше и слова вымолвить. Он заметил, как зрачки Чонгука, как у кота перед прыжком, вдруг расширились. Чонгук же увидел долгожданное понимание напротив, где яркими вспышками отразилось неожиданное озарение на краю радужки его карих, как крепкий чай, глаз. Тэхён понял. Он всё понял, почему Чонгук так на него смотрел. — Так почему?.. — А ты догадайся, — Чонгук сказал тихо, с соблазнительной хрипотцой, от которой ноги задрожали в коленках. Тэхён с облегчением подумал, что хорошо, что он сейчас сидит, а то упал бы обессилено в его объятия. — Ну, — Тэхён за свою тупость готов был сейчас сквозь землю провалиться, но не мог. Чонгук достал бы его даже оттуда. — Тут нетрудно догадаться, — к щекам парнишки прилил заметный румянец, и его большие уши тоже покраснели, предательски выглядывая из-под пшеничных прядей волос, но этот взгляд… он тоже не мог оторваться от него, настолько к себе примагничивал. — Т-ты хочешь, ну… Хочешь меня п-поцелова… — в горле сразу же пересохло, и Тэхён сжевал последние слога. От волнения страшно захотелось пить, да только не это сейчас было важно. — Хочу, птенчик, — Чонгук лизнул кончиком языка свою нижнюю губу. — Но не имею на это права. Тэхён не смог скрыть своего удивления, высоко подняв брови вверх. — Почему? — сделал вид, что не расстроился. — Я ведь тебе партию только что проиграл… Как же я могу на свой проигрыш что-то ещё и требовать? — … — Тэхён замялся. Верно ли он сейчас понял, что Чонгук хотел, чтобы поцеловал его он, а не наоборот, как всегда это и происходило. Чонгук всегда во всём был с ним первым, но не Тэхён. Парень сорвано вдохнул, чуть приоткрыв в вызове рот, так на поцелуй ещё не решившись. Он оторвал, наконец, от него взгляд и дико засмущался. Скромно улыбнулся себе, по которому кругу густо краснея. Всё же поднял на него чарующие глаза, потому что иначе не мог, и снова попался. Попался в объятия этих глубоких, пропитанных безлунной ночью глаз. Он никогда ещё так детально не рассматривал Чонгука. При свете ясного дня, под лучами весеннего солнца. Его бледную, как свежевыпавший снег кожу, которая светилась изнутри здоровом блеском. Его прекрасные чёрные глаза, в глубинах которых можно бесследно исчезнуть. Его губы… такие полные и налитые, особенно нижняя, на которой Тэхён невольно задержал свой полный желанием взгляд. — Ох, — Тэхён снова схватил прерывисто воздух, больно укусив себя за губу, чтобы трепещущее сердце своё начать контролировать. Поднял поскорее взгляд к высокому безоблачному небу, чтобы хоть там немного прийти в себя. Вернуть те остатки здравого разума, иначе если не вернёт, то окончательно влюбится. Влюбился. Давно уже влюбился, только сейчас это ясно понимая. Но Чонгук видел его смятение в душе, поэтому решил немного помочь. Он мягко схватил подбородок Тэхёна и двумя пальцами вернул его к себе. Так сказать, с небес обратно на землю. На грешную землю… Снова потерялись в красивых глазах, от которых наглядно пьянели. — Поцелуй меня, — так нежно и официально. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня первым… А у Тэхёна все мысли перемололись в мелкий-мелкий щебень. Он выиграл же, одержал победу в Го, так почему Чонгук тут условия ему ставит? Но Чонгук не ставил, он просто просил. — Поцелуй меня сам, птенчик… Я очень хочу… — Я не знаю как… — решил найти глупую отмазку. — А ты попробуй, — ещё больше приблизился, нависая над доской, где камни смешались в чёрно-белую кашу. Сократил между ними расстояние, чтобы получить то, о чём всё утро мечтал. Теперь всё, что их разделяло, — тонкая полоска воздуха, тонкий луч апрельского солнца, пробравшийся к ним сквозь высокие стволы только проснувшегося после зимней спячки бамбука. Их разделяло ничто. — А если тебе не понравится? — вот же наивный. Чонгук усмехнулся, утробно так, как это делают львы. Совсем не страшно, только если чуть-чуть. — Я же сказал, что люблю тебя, так как мне после такого признания могут не понравятся твои губы? — ..! — Тэхён вспыхнул от этих слов как спичка. Уши так и горели нестерпимым жаром, хоть бери и жарь на них зелёный бамбук. Парень сглотнул, чуть облизав пересохшие от волнения губы. Часто проморгался, так и не поняв, стоит ли ему закрыть при этом глаза, и он закрыл. На ощупь положил одну дрожащую ладонь на щеку Чонгука, только так удерживаясь в этой реальности, и сделал медленный, осторожный мягкий выпад в сторону чужих губ, которые были наливнее любых лесных ягод. Поцеловал мягко, едва коснулся его нежной тёплой кожи, на которой едва ощущалась шероховатость, у Чонгука губы всегда немного линяли, а Тэхён был их увлажнителем, что казалось ему до невозможности романтичным. У него от такого касания везде защекотало под кожей. Он открыл глаза, чтобы убедиться, что не спал. Не спал. И Чонгук тоже не спал. Он даже глаз не закрыл, хотел всё видеть, чтобы потом в памяти своей прокручивать этот момент как на кассете. Чонгук скромно ему улыбнулся, а глаза его чуть заблестели. Тэхён не понял почему и подумал, что сделал что-то неправильно, но Чонгук просто был счастлив. Он не мог поверить, что это происходило сейчас с ним. Он ведь монстр в ночи, Градоначальник Бамбукового города. Сущий демон, которого вся округа боялась. Им пугали непослушных детей, им пугали и взрослых, которые являются такими же падшими, как и Чонгук. Чонгук не мог понять, чем он Тэхёна для себя заслужил. Он ведь ангел. Ангелы не водятся с демонами. Ангелы предпочитают себе таких же ангелов: чистых и самозабвенных. Чонгук обнял Тэхёна за щёки, как хрустальную вазу, боясь в руках раскрошить. Стал измученным шёпотом умолять: — Поцелуй меня ещё… Так, как умеешь… Тэхён не мог понять, что чувствовал сейчас Чонгук, он плохо умел читать по глазам, но мог их видеть. Те так жадно его ещё никогда не рассматривали. Если глазами можно было бы поесть, то от Тэхёна ничего сейчас не осталось бы. Он кивнул. Сам того не понимая, но он встал и пересел к нему на бревно рядом. Теперь ближе было уже некуда, только один взгляд на двоих. Они были друг напротив друга, когда Тэхён снова притянул к себе его лицо пальцами. Они слегка подрагивали, но от волнения. От сладостного предвкушения, которое впервые изучал в себе Тэхён. Он не стал целовать сразу, позволил себе на миг полюбоваться красивым ликом. Тэхён себе давно уже признал, насколько Чонгук в его глазах красивый. Безумно красивый! Он таких раньше не видел. Таким не отказывали. В нём было правильно всё, даже маленький шрамик на левой щеке, который был виден только если приблизиться. Тэхён позволил себе влюбиться в него. Он не сдержался и поцеловал эту маленькую метку на бескровной коже, как будто залечивая её, а кадык Чонгука едва дёрнулся от неожиданности. Он схватил за плечи Тэхёна и притянул его ещё ближе к себе, ощутимо спустившись ладонями к острым лопаткам. Всем видом немо кричал, что он его, только целуй уже поскорей. Чонгук пьянел быстрее, чем Тэхён повышал в воздухе градус. Они пьянели только от вида друг друга. У них было вечное похмелье, когда они вот так обнимались. Нестерпимо. Это было ужасно нестерпимо вот так друг на друга смотреть. А что будет дальше? Когда поцелуются? Однажды они это уже выяснили, тогда Тэхён один раз кончил втихую. Тэхён снова проглотил несуществующую слюну и прикрыл в предвкушении веки. Он снова облизал губы, слюной увлажняя. Они зачесались, внутри него всё засвербело от неповторимого счастья, а они ведь не начали. Он постарался как можно подольше растянуть этот момент и запомнить его. Запечатлеть в своей памяти, чтобы во снах переживать это снова и снова. Как зарёкся переживать тоже Чонгук. — Тэхён… — томно послышалось возле носа, совсем рядом, от чего нервы Тэхёна натянулись до предела, как канаты. Чонгук звал его. Он хотел его. Только его и никого больше. — Не мучай меня… Крепко зажмурив веки, Тэхён потянулся к губам. Прижался к ним, будто только так мог найти в них спасение. Его поцелуй был детским, он не умел целоваться, не так, как Чонгук, но не это было важно. Тэхён и Чонгук были своего рода золотом и нефритом. Каждый был уникален по-своему. Сочетались неохотно, но кого это волновало? Когда Тэхён привык к касанию чонгуковой кожи, он попробовал разомкнуть его губы и неловко мазнул по ним кончиком своего языка, а в ответ услышал утробное львиное рычание. Ему не послышалось. Чонгук и вправду рычал. По-звериному так и совсем не по-человечески. Ему стоило неимоверных усилий не схватить сейчас Тэхёна и не трахнуть его прямо сейчас. Трахнуть так, чтобы он дважды попросил у него пощады, а ведь Тэхён никогда не просил. — Птенчик… — прошептал в губы напротив, так и не размыкая касания. — Мой птенчик… Ты сводишь меня с ума. А Тэхён подумал, гори амбар, гори и хата, и прижался сильнее. Глаза расслабил, рот вызывающие приоткрыл, инстинктивно стал целовать. Мял нежно его губы, сначала верхнюю, а потом нижнюю. Чонгук не смог больше терпеть, стал отвечать. Его язык сам встретился с тэхёновым. Как две нахлынувшие в пучине волны, они слились воедино, топя друг друга в горячем поцелуе. Чонгук всё же не выдержал, сорвал своих чертей с цепей и сам стал вести в этой схватке. Он целовал его жадно, размашисто, нестерпимо. С громким развратным причмоком, так, что даже птицы на ветках отвернулись, засмущавшись. Этот поцелуй был для них освобождением. Для Чонгука — от железных оков, что душу его в тиски вечность сжимали, а для Тэхёна — избавление от грехов, которыми он себя некогда по всей коже покрыл, язвами испещряя. Чонгук видел в нём ангела, но это было не так. Тэхён, если и был ангелом, то падшим. У него тоже была кровь на руках, Чонгук тоже был не без греха, они друг друга стоили. Они были мазаны одним миром. Они были никем и всем друг для друга. Они были мечтой, от которой хотелось бесконечно плакать. Чонгук всегда носил свободные штаны, но сейчас они ему несравненно жали. Внизу давно всё возбудилось и требовало к себе пристального внимания. Пульсировало так, что кончить можно было только от одного трения, но это было бы неправильно. Чонгук всеми молитвами себя ограничивал, потому что если позволит, то потом будет жалеть. И какого было удивление Тэхёна, когда, прижавшись плотнее к Чонгуку и запутав свои длинные паучьи пальцы в его жёстких, как волчья шерсть, волосах и до невозможности не прекращая стонать ему в поцелуе, он ощутил низом своего живота не своё возбуждение, а Чонгука. Конечно, он был удивлён не настолько, ведь сам тоже в ответ возбудился, но едва не открыл от изумления глаза, так этот факт его поразил. Чонгук также это понял, он заметил, что заметил Тэхён, но, вдохнув новую порцию воздуха, снова вовлёк его в долгий жадный поцелуй, затмевая собой все мысли и туманя разум. Чонгук хотел до безумия стереть свои губы в кровь, лишь бы вдоволь Тэхёном насладиться. Он вдруг почувствовал, как по бархатным щекам его парня полились горячие слёзы, но тот не плакал: это были слёзы счастья. Он пустил их, потому что иначе не мог. Они катились бесконтрольно, смешиваясь в карамельно-солёном мужском поцелуе. Только от этого осознания уже хотелось плакать, Тэхён и плакал, выстанывая имя Чонгука где-то между милисекундами проблесков мыслей. Тэхён не помнит, сколько это всё продолжалось. И не помнит того, когда он успел сесть к нему на колени, бесстыдно раздвинув перед ним ноги, промежностью твёрдый бугор накрывая. Двигался на нём, потому что хотел большего. Ёрзал, потому что хотел кончить. Стыд ушёл куда-то на второй план. Игра Го давно была забыта. Кто там выиграл? Кто отвоевал больше территории на доске? Не важно, всё это — чепуха. Важнее были налитые красной кровью губы, которые целовали его, пока мозоли ему не натёрли. Они потерялись друг в друге. — Чонгук… — тяжко дыша, они, наконец, оторвались от губ. Раскрыв в полудрёме глаза, Чонгук перехватил его руки, которые всё это время покоилась на его затылке, равномерно поглаживая, и переплёл с ним все десять пальцев. Прижался к его лбу, хватая возле любимого лица свежий прохладный воздух, голова так и кружилась, опьянел. — Чонгук… — Тэхён не знал, почему он произносил без остановки его имя. Просто нравилось. Просто так он давал понять, что его всё устраивает. — Чонгук… Мой Чонгук-сюн… — Птенчик… — тоже эхом отзывался. — Я так благодарен, что ты у меня есть… Я люблю тебя… Тэхён оттолкнулся от его лба и теперь ясно посмотрел на него. Чонгук в ответ тоже — расфокусированным взглядом. Тэхён погладил его по щеке, которая всегда была для него выбритой, оконтурил подушечками пальцев выразительную скулу и нежно ему улыбнулся. — Я тоже тебе благодарен… За всё… Любить — глагол, означающее действие. Тэхён пока не мог сказать это прямо, но когда-нибудь точно скажет. Он обязательно признается Чонгуку в любви. Губы их опухли, стали больше, отекли. Тэхёна позабавил этот маленький факт, и он негромко ему рассмеялся, крепко за шею обняв. — Почему смеёшься? — Чонгуку стало тоже интересно. — Да так… — Тэхён уткнулся в его шею носом и стал там дышать. — Просто губ не чувствую. Онемели. Чонгук тоже тогда усмехнулся. Он поцеловал его в висок и погладил по спине. Так они просидели около часа. Разговаривали о том, о сём. Тэхён его обнимал, всё ещё сидя в позе наездника, гладил волосы Чонгука, игриво царапал пальцами его спину, от чего мурашки по позвоночнику мужчины приятно расходились волнами. Они нежились в лучах утреннего солнца, пока оно окончательно над ними не взошло, ранним теплом согревая. — Чонгук? — М? — Ты никогда не говорил мне о своей фамилии. — ..? — Тебе свою я сказал ещё в момент нашей первой встречи, а ты? Ты никогда не говорил. «А ты и не спрашивал», — но так ответить было бы грубо. После паузы: — У меня нет больше фамилии, — признался. — Просто Чонгук. — А-а? — Тэхён отпрянул от него, не поверив. — Как это нет? — Я от неё отрёкся. — Значит, всё же она есть? — Я отрёкся от неё, когда потерял родителей, — и Сонгён, хотел сказать, но, конечно же, не сказал. — Но как так?.. — Фамилию носят те, у кого есть родня, а у меня из семьи остался только старший брат. — Но… — Тэхён задумался. — Это же неправильно. У всех есть фамилия. Даже у меня, хотя у меня тоже никого больше нет. — У тебя есть я, — погладил его по голове, убирая с глаз чёлку. Надо было бы уже подстричь. — Скажи мне, — Ким Тэхёна съедала лисье любопытство. — … — Чонгук вздохнул. — Ладно, скажу. — Я слушаю, — Тэхён довольно заёрзал на его коленях. Возбуждение ещё не спало, на что Чонгук на миг от мучавшей его снизу боли задержал дыхание, потому что член в его штанах был просто огромным, и думать мешал. Тэхён быстро всё понял и перестал двигаться. Сквозь зубы, не зло: — Чон. Моя фамилия Чон. — … — Тэхён широко улыбнулся. — Приятно познакомится, Чон. Чон Чонгук, — смачно посмаковав его полное имя, протянул ему руку. Чонгука позабавила эта игра, но он сжал ладонь в рукопожатии. — Теперь у тебя есть я, так что не отрекайся от своей фамилии. Она у тебя ничего так, — Тэхён замаскировал смех за приступом кашля. — Ничего так? — Чонгук панибратски его стал щекотать. Тэхён вдруг взвизгнул от смеха, быстро, как вода в ручье, сползая с его колен на землю. Он до жути боялся щекотки. Он это понял ещё с самого детства, когда с младшим братиком играл. А Чонгук всё не унимался, шутя передразнивая: — Ничего так, значит? — смеялся вместе с ним. — Моя фамилия, между прочим, несёт в себе иероглиф неба, а если быть точным, то вообще значение честности и истины, а ты «ничего так»? — щекотал его под мышками, потому что любил его смех. — Ну! — Тэхён стал извиваться, вставая. — Чонгук! — а потом громче: — Чон Чонгук!!! Перестань, прошу тебя! — увильнул от рук окончательно, тяжко давясь кислородом. Отдышавшись: — Ты невозможная поганка! А если бы я на самом деле подавился? Что тогда? — Я бы тебя спас, — встал на ноги, распрямляя складки своих широких штанов, скрывая внизу то, что на поцелуи их отзывалось. — Спас бы, птенчик, и больше никогда не отпускал бы. Никогда. — Ты невероятен… Чонгук обнял того со спины за осиную талию и повёл их в дом, прося на ходу прощение и целуя за ушком. Обещая при всём заварить им вкусный чай и приготовить что-нибудь сытное поесть. Они только сейчас стали по-настоящему привыкать друг к другу. Только сегодня поняли, что жить друг без друга не могут… Сегодня они завтракали не только едой, но и поцелуями.

✦✦✦

Вечерело. Намджун и Чонгук стояли на окраине города, который из-за особенности своего строения и необычного ландшафта был виден им как на ладони. Дома горожан ярко искрили в приближающихся густых сумерках, мерцали в тени ночи, как выточенные драгоценные камни в скале. То тут, то там был виден огонь. Кто-то готовил на открытом воздухе ужин, а кто-то просто грел у костра руки, тихо думая о своём. Жители просто отдыхали. Они медленно готовились ко сну. Май в этом году пришёл поздно. Он принёс с собой все оттенки бутылочного цвета, а не как обычно: нежно салатового или зелёного. Он будто почувствовал ту грязь, которой все жители замарали себе руки; что радость их будет небрежной, ненастоящей, поэтому своим эпичным приходом в этот город весна особо не старалась. Она тоже знала, почему всё так происходит, поэтому она просто наступила по факту. Не весна в этом городе господствовала, а смерть. — Что там с вакциной? Есть успехи? — после тяжкого вздоха, поинтересовался Намджун. Они только-только вернулись с патруля, прошли ни один десяток ли, так что дико хотелось что-нибудь выкурить. Мужчина достал из кармана брюк жгут сигарет, которые он недавно лично скрутил, вытянул оттуда одну и зажал её зубами. Предложил вторую Чонгуку — тот взял. Прикурил от пламени намджуновой спички. Дым табака лениво закружил в пространстве, в полудрёму двоих нагоняя. Стало немного спокойно. Чуть-чуть не напряжно. — Есть, — Чонгук сделал смачную затяжку, от чего скурил почти пол сигареты. Задержал дыхание, а потом протяжно выдохнул, сузив задумчиво глаза. — Это пока первый образец, испытаний не ставили. Она ещё требует некоторых доработок. — Ты планируешь испытать её на Сокджине? — Нет, он же не подопытная мышь. Испытаю сразу же, как только пойму, что она безопасна. Намджун кивнул, впитывая в себя едкий табак, от которого мозг сразу дурел. Прошло всего лишь пять с половиной месяцев, а он так и не привык, что дома его никто не встречает. Он скучал по Джину, тоже жадно любил… Не прошло и дня, чтобы он не засыпал с мыслью о нём. Это его сильно изводило, а Чонгук это видел и ничего пока с этим не мог поделать. Его брат поник духом, хотя сразу по нём так и не скажешь. Это могли сказать только те, кто был близок к нему. Чонгук смотрел на него и видел грусть в глазах старшего брата, а на дне зрачков, если присмотреться, непередаваемую злость и ярость, то ли на самого себя, что не спас, то ли на всех окружающих, что не смогли защитить. Но Намджун понимал, что злиться он сейчас мог только сам на себя, ведь кто виноват, что его Джина укусили? Кто виноват, что его рядом с ним не оказалось? Правильно: никто. Это просто была роковая случайность. Так бывает: не в том месте, не в то время. И от этого факта Намджуну было ещё хуже, ещё ужасней… — Сколько ему ещё осталось? — и сразу же поправил себя: — Сколько ему можно пробыть в анабиозе? Я не особо разбираюсь в таких вещах, но скажи без утайки, — повернулся к нему и чётко спросил, посмотрев прямо в глаза: — Шанс ещё не потерян? — … — Чонгук будто почувствовал горечь брата на своём языке. Он словно ощутил его боль. Поэтому ответил также прямо, ничего не скрывая: — То, что он находится в коме, конечно, не есть хорошо, но так было нужно. Вирус, что теперь ползёт к его мозгу по нервам, делает это медленно, так как все процессы в организме Джина застыли. Они есть, но обмен веществ у него теперь слабый. Он словно лягушка, замёрзший во льду и ждущий своего подходящего часа. А когда настанет нужный момент, когда мы сделаем ему прививку и поймём, что она действует на него в положительной мере, тогда мы вернём его тебе, — Чонгук положил свою ладонь на плечо брата и ободряюще сжал. — Мы вернём его к жизни, Нам, просто для этого нам нужно больше времени. — Понятно, — Намджун кивнул, но виду не подал, что волнуется, хотя глаза это слабо скрывали. Он ведь безумно любил свою фиалку. Он даже боялся думать о том, что с ним станет, когда у них всё же не получится его спасти и придётся хоронить однажды любимого. Нет, подумал Намджун, такого не должно просто быть, у них всё обязательно получится, просто, как и сказал Чонгук, им нужно время. Выдал главное, сбрасывая пепел с сигареты пальцем: — Всё зависит от Тэхёна, так? Чонгук тоже вздохнул, снимая с брата руку, докуривая первым сигарету. — Так, но он тоже старается. Уже столько для нас пожертвовал. Если бы не он, не знаю, что мы стали бы делать. Намджун тоже не хотел об этом думать. Он стёр с себя все эмоции и снова натянул на себя маску безразличия. Если не сделать так, то душевной боли конца-краю не будет. — Это так забавно: ты и он… — докурив, Намджун потянулся ко второй сигарете. Маленький тлеющий огонёк резко замерцал в сгустившихся вокруг них сумерках, кидая на свои руки причудливые тени. — Никогда бы не подумал, что в конце мы выберем себе мужиков. Чонгук хмыкнул, кинув бычок под ноги и одним махом потушив. Потом поднял его, чтобы забрать. Сорить в своём городе он никогда не любил. — Да уж, — только и выдавил он. — Я тоже так никогда не подумал бы, но что есть, то есть. Мы сами выбрали их. — Это скорее они нас выбрали, а не наоборот. — Ты так считаешь? — Я так думаю, — Намджун снова протяжно затянулся. Дым смешался вместе с его словами: — Думай на чистоту, Чонгук, разве они остались бы с нами, если бы мы их в этом заставили. Твой Тэхён так точно нет, а про своего Сокджина я и подавно молчу. Это тебе не девки, у которых одна романтика в голове. Наша мужская психология устроена иначе, хотя кому мне объяснять, ты и так всё знаешь, — снова затянулся, а Чонгук призадумался. Возможно, так и есть, а возможно, правды в этом просто не существует, они ведь живут, пока это можно и просто любят, не важно кого. Если хорошо, то ладно, если будет плохо, подумают, как сделать тогда лучше, но Чонгук точно не станет придерживаться той однобокой позиции, что конкретно у тебя там между ног. Он всегда выбирал человека по «запаху», а уж потом по зову своего тела. Намджун знал, что Чонгук ещё не притронулся в этом плане Тэхёна. Его младший брат всегда был очень тактичным в данном вопросе и никогда делать что-то своего партнёра не заставлял. Он ждал, а ведь ему нравилось ждать. Он хотел, чтобы его тоже потом выбрали, тоже после полюбили не только телом или нижней его частью, но и душой. Чонгук хотел счастья. Он хотел найти своего человека и, кажется, он и вправду нашёл, а когда там у них будет секс, — это уже немного другой вопрос. Для этого тоже нужно было время, которое Чонгук смиренно давал. — Ты любишь его? Без запинки, но не словами: — Мгм. — Понятно, — привычно покивал, отвечая привычным «понятно». — Значит, Сонгён давно в прошлом, — и это был не вопрос. — Она давно уже в прошлом. Я её отпустил. — Тогда почему до сих пор хранишь её прах у себя на столе? — как гром среди ясного неба. Глаза Чонгука тут же забелели сквозь тьму, и он не сразу ответил. — Развей его, она хотела бы этого. — Развею, — пообещал себе, хотя зачем, раз не выполнит. — Чуть позже развею. Намджун докурил самокрутку двумя длинными затяжками и кинул под ноги бычок, придавил его носком ботинка и серьёзно сказал: — Слушай, брат, не мне тебе советы давать… а хотя мне, я же родной тебе человек, так внимательно слушай. Выкинь эту дурь из головы. Развей прах, она давно в прошлом, мертва, а он, Тэхён, в настоящем, живой, — Чонгук всё ещё молчал. Слушал. — Просто… со стороны это смотрится так, будто она ещё здесь, рядом с тобой и не отпускает, — мужчина положил свою ладонь, пропахшую сигаретным дымом, Чонгуку на грудь там, где билось его сердце. — Просто сделай это, брат, и как можно скорее, и потом посмотришь, как тебе станет легче. Я ведь не слепой, вижу, какой ты рядом с Тэхёном. В глазах Чонгука промелькнула к себе жалость: — И какой же? — Счастливый. Больше не израненный, тоже живой, — Чонгук хмыкнул и опустил на землю взгляд. Было темно, но он сделал вид, что что-то там разглядывал. — Мы ведь с Сокджином поженились, то есть не совсем поженились, но свершили в храме обряд и три поклона. Чонгук встрепенулся. — Правда? — растерялся. — Зачем?.. — Как зачем? — не понял Намджун, даже немного обидевшись такой скудной реакцией. — Мы ведь любим друг друга и хотим прожить вместе до конца своих дней. Вот оно что, подумал про себя Чонгук. Сейчас он иначе взглянул на своего брата и до конца понял, что же значил для него Джин. А Джин значил для него всё. Он был для него центром вселенной. Чонгук взял с себя слово, что сделает всё, чтобы вылечить этого важного для Намджуна человека. После некоторой паузы Чонгук неохотно кивнул. Он пообещал, что подумает об этом, хотя, если честно признаться, он уже думал об этом не раз. Он был убеждён, что хранил прах лишь потому, что хранил в нём свою память, но как можно хранить память так, когда другой находится рядом? Пусть она была его первой любовью, а, как правило, первую любовь не забывают, но сейчас же есть новая. Пора было с этим кончать. — Я сделаю это, обещаю, — он говорил о прахе. — Хуй ты что сделаешь, по глазам вижу, — отмахнулся Намджун, собираясь уйти. — Ты всегда был упёртым бараном, даже в детстве, когда мать говорила тебе больше что-то не делать, ты всё равно брал это и делал, не смотря на то, что это могло причинить тебе вред. Чонгук усмехнулся. — Я правда это сделаю, обещаю. — Постараюсь поверить, — он вдруг тыкнул в него указательным пальцем. — Но лучше обещай мне одно, только это сейчас важно, — Чонгук посерьёзнел, внимательно на него посмотрев. — Верни мне Джина, только это прошу. — Я верну. Обещаю тебе, брат, — они не стали обниматься, это было не в их стиле, но по-дружески похлопали друг друга по плечу и пожали руки. Намджун поверил ему, всегда верил, ведь эти слова говорил ему никто иной, как родной брат, с которым они прошли всё: и огонь, и медные трубы. Они вместе пошли в город. Намджун к себе — на окраину, туда, где виднелись поля, где дом гордым одиночеством пустовал, а Чонгук в свою маленькую хижину, где наверняка его заждался Тэхён. Их ждала ещё одна ночь, ещё одно утро. Ещё один день, в котором они должны были бороться, искать противоядие от заразы, которая своим укусом над ними несчастно надругалась. Чонгук, Тэхён и Намджун сделают всё, помрут от натуги, если понадобится, но добьются своего. Вернут к жизни Сокджина, вернут себе друга и любимого, даже если для них это будет стоить слишком много чужих жизней. Эти трое, сами того не зная и не совсем понимая, играли в Го, где вместо камней на располосованной в мелкие клетки доске были их бессмертные души.

✦✦✦

Тэхёну было двадцать один, когда к ним постучался праздничный июнь. Чонгуку было пока двадцать семь, когда он поцеловал Тэхёна в губы под цветочным дождём у персикового дерева. Только они знали, что лучшее утешение души — это прикосновения их тел друг к другу. Я позволю ему всё, думал Тэхён, а сам выгнулся в спине, чтобы быть поближе к Чонгуку. Позволял целовать себя и мять тело, словно оно было сделано из пластилина, только Чонгук не спешил, он трогал его аккуратно, немного даже стеснительно, боялся, как может отреагировать на его шалости птенчик. А Тэхёну всё нравилось. Правда, нравилось. Как он трогает его там через ткань тонких штанов. Как не пытается залезть в трусы, чтобы перейти на новый уровень. Хотя сделал это однажды, на что Тэхён резко дёрнулся, никак не ожидая, что Чонгук туда к нему полезет, но тот озорливо улыбнулся ему, лишний раз убеждаясь, что у того тоже встал; вынул руку, одобрительно поглаживая мягкое бедро. Чонгук мог бы склонить его к постели, видел же, как хочет его Тэхён, но их отношения текли медленно, как весенняя вода в прохладном ручье. Тихо и с каждым разом набирая свои обороты, чуть в берегах расширяясь. Чонгук был толстокожим, когда его Тэхён нет. С такими нужно было действовать без спеха, шаг за шагом приближаясь к своей цели. — У тебя лепестки запутались в волосах, — Тэхён усмехнулся и смахнул парочку розовых букашек с чёрных, как смоль, волос Чонгука. — У тебя тоже, — Чонгук взъерошил его белую чёлку, намеренно красоту в них мешая. — Но тебе идёт, а мне нет. — Тебе тоже идёт, — не согласился Тэхён. — Цветы не могут не идти, они всем к лицу, — на эти слова Чонгук только задорно щёлкнул его по носу и улыбнулся глазами. Любил. Тэхён окончательно рассмеялся и замотал головой, говоря, что ему так не надо, он тоже решил без цветов, но вдруг подул тёплый ветер и новый персиковый снегопад снова осыпал их головы. Красиво. — Вот опять, — негодующе произнёс Тэхён, подняв глаза кверху. Там он увидел плачущие лепестками цветы, что были похожи на маленькие коралловые бусины, унизанные на тонких тёмно-зелёных ветках. На фоне чистого неба они казались произведением искусства. Тэхён жалел, что раньше мало этого видел. А Чонгук смотрел не на небо, на Тэхёна смотрел он. Он не мог оторвать от него глаз. Какой же он красивый, только и думал он, просто нереальный. Таких сейчас трудно сыскать. То ли это делали с ним феромоны, то ли это просто так происходило, но Чонгук знал только одно: ему всё равно, ему просто нравился этот парень, который стоял сейчас перед ним в его крепких объятиях, спиной прислонившись к шершавой коре. Стоял и улыбался душистому ветру, который путался в его светлых, как парное молоко, волосах. Тэхён заметил на себе его взгляд, и его сердце снова, как будто впервые, затрепыхалось, щекоча его внутренности широкими крыльями бабочки. Оно любило, оно тоже боготворило того, кто на него безотрывно смотрел. Чонгук ему нравился. До головокружения и дрожи в ногах. Ты тоже красивый, мысленно отвечал он, будто общаясь, такой ужасный, что живот в истоме узлом сводит и хочется куда-нибудь срочно присесть. Чонгук берёт его нежно за щёки и слепо тянется к губам. Увлекает его снова в медленный обычный поцелуй, шепча между делом что-то на своём демоническом языке. Так приятно, что плакать хочется. Так хорошо, что молишь о том, чтобы это никак не прекращалось. И оно не прекращается. Чонгук целует, пока сам от всего не устаёт, а когда, наконец, оторвавшись, снова смотрит в эти глаза, в которых весь персиковый сад отражается, долго не может что-то сказать. Он словно замер в пространстве, не находя больше слов. Как описать то, что чувствует? Как подобрать нужные слова? Не знает. Он просто любит. Очень сильно любит его, прям очень. А Тэхён смотрит в чёрные, как у дикого зверя глаза, и внутри всё приятным холодом покрывается. Выкристаллизовывается. Он знает, что этот взгляд значит. Вернее — инстинктивно понимает чонгуковы волчьи повадки. Этот взгляд не просто влюблённый, это взгляд хищника или, если уж на то пошло, настоящего собственника. Ему всё равно, кто сейчас Тэхён: мужчина или женщина, он хочет его и только его. Он ни за что и никому не отдаст Тэхёна, даже если бы захотел. Он не позволит ему куда-то уйти, даже если и обещал отпустить. Чонгук лучше с горы высокой скинется, но Тэхёна с собой заберёт. Как там говорится? В этой и следующей? Чонгук его будет любить всегда: и в этой жизни, и в следующей. Всегда, это даже не обсуждается. — Я люблю тебя, — а у самого слёзы по щекам катятся. Устало так и одиноко, будто не ему они принадлежат. — Я люблю тебя, Тэхён,— ну вот, опять скатился к мольбам. — Никогда не отвергай мою любовь, она искренняя. Тэхён не заплакал. Он не мог. Он смотрел на Чонгука и подушечками пальцев собирал эти хрустальные слёзы. Он любил его молча, без слов. Он не мог сказать ему этого, но всем видом давал понять, что не отвергает. Сейчас Чонгук плакал беззвучно потому, что в этом прогнившем мире было трудно поверить в любовь. Это были слёзы отчаяния. Скупые и всего несколько, Тэхён насчитал только десять. Десять капелек слёз, хватит на рюмку, которую он себе на память оставит. Он будет помнить их долго, потому что раньше их у Чонгука не видел. — Чонгук, — только шепнул ему у щеки. — Не плачь. Мне горько смотреть на то, как ты плачешь, так что прошу, не плачь, — не смей плакать при других, со мной можно, только при мне ты можешь плакать, думал Тэхён, водя губами по мокрой скуле, тогда, когда я вижу тебя. Оставшиеся слёзы он собрал теми же устами, всю солёность языком поглощая. Они сами бесконтрольно катились, но после слов Тэхёна вдруг перестали. Чонгук снова поцеловал. Снова первый, привкус моря между ними деля. Они бесконечно долго целовались тем солнечным днём. На них никто не смотрел, только эти двое, не отрываясь друг от друга. А персиковое дерево, которое частично укрывало их от летнего солнца и дарило им желанную тень, являлось единственным свидетелем этих ранимых прикосновений и обжигающих ласк. Их любовь была похожа на сон, в котором им хотелось забыться.

✦✦✦

Считается, что именно страх кары небесной вынуждает людей соблюдать хоть какие-то рамки приличия. Следовать тому хорошему поведению, которое не вызовет у народа междоусобицы и внутренний конфликт. Кроме, разве что, мы живём в другом мире, где про закон точно не слышали и наверняка он ему был не писан. Первый образец вакцины, который лаборатория Чонгука выпустила в конце мая, был испытан на оленях — главными переносчиками зомби-вируса, ведь это они стали точкой невозврата, заразив планету неизлечимой гнилью. Итог, увы, был отрицательным. Им эта вакцина была, что пугай по воде, — безрезультатно. Все сдохли. Тогда Чонгук, на всякий случай, испытал её на больном человеке, которого они выловили на заброшках Чунцина, но тоже — всё без толку. Этот образец пришлось отпротоколить и закрыть в сейфе под замок, насовсем забывая. Но Чонгук и его учёные не отчаивались. Эта неудача была для них ожидаема. Они приблизительно знали, что конкретно их ждало. Мозоли, кровь и слёзы — примерно так, но этот провал их только мотивировал, подталкивал бороться дальше, ни за что не сдаваясь. В будущем они обязательно учтут свои ошибки и второй пузырёк сделают только качественней. Но гнев ведь так заразителен. Намного больше, чем невидимый вирус, потому что его, бешенство, создал народ. Намджун тоже злился. Он был в ярости! Весь шлак, что месяцами копился в мужчине, наконец, вырвался вулканом наружу. Он разгромил пол лаборатории, пока Чонгук его руки ласточкой сзади не скрутил. Да пошло оно всё, немо кричал Нам, разбивая колбу с какой-то жидкостью об глянцевую стерильную стену, надеясь, что это был физраствор. Не физраствор, кислота. Шесть месяцев коту под хвост, шесть, мать его, месяцев, неужели вы ничего так и не смогли за это время сделать?! Чонгуку тоже хотелось на злость злостью ответить, не могли и что? А то, что эти шесть, мать его месяцев, которые, как любезно назвал Намджун, стали для них тоже, знаете, не подарком. Они усердно работали, не спали ночами, в ручную создавая белки антител, до крови из носа изучали вирус, более детально, как никогда. Тогда Намджун вырвался из его хватки, пропыхтел себе что-то под нос, мол, если ещё раз не получится, то всех тут, как кур, передушит, и выскочил из помещения, наружу к болотному воздуху направляясь. Чонгук его понимал. Он не побежал за ним, не стал в ответ лаять. Он, зачесав волосы назад широкой пятёрней, бегло осмотрелся по сторонам, опустил взгляд под ноги, где под подошвами ботинок, как свежевыпавший снег, хрустело битое стекло и тоже подумал, что зря так старался. Вернее — недостаточно сильно, надо было сильнее. Тогда он надел перчатки, взял в руки полотенце, присел и стал молча собирать в него крупные осколки стёкол. Кислота разъела пол и стенку, придётся и их реставрировать. Все вокруг мигом подключились к уборке, ни на что не намекая. Он просто на эмоциях, думал Чонгук, я бы тоже себя так вёл, метался в своих мыслях. Но потом к нему подбежал его Тэхён и тоже принялся помогать. Если бы не он, Чонгук бы тоже взорвался, как шифер забытый в пламени, но его птенчик в нём негативную бурю сразу гасил, раз за разом её водой поливая. Так незаметно прошло лето. Июнь, июль и август. Они создали ещё три образца, ровно по одной на каждый месяц, но… все подопытные от вируса вновь погибали, на это было трудно смотреть, только если хочется помучить себя. Зомби бились об металический стол (к которому были привязаны), как только вакцина попадала им в кровь. Иногда казалось, что она на них всё же действовала, но потом симптомы вновь возвращались, отнюдь не обещая успеха. Тогда Тэхён подумал, что его кровь совсем не лекарство, но Чонгук его уверил в обратном. Им просто нужно было время. Ещё время, если быть точным. Много времени. Они обязательно что-нибудь придумают, подберут нужные компоненты вакцины, ведь не бывает так, чтобы всё кончалось плохо. Если есть кто-то, кто стремиться к свету, то тьма несомненно отступит. Не вечность же миру в мраке обитать. Потом снова наступила осень: мягко и очень сказочно. Кончиками своих суставных пальцев она коснулась крон бамбука, окрашивая их в светло-жёлтую краску. Она обещала исцелить их бесконечные раны, ведь сезон этого города именно осень, не зима, что не несёт в себе только гибель. Тэхён застал Чонгука как раз после того, когда он с жителями города закончил собирать чилим и семена спелого лотоса. Он жутко устал, но надеялся, что, обняв родного ему человека, вся усталость быстро уйдёт, а от поцелуев он станет более бодрым. — Ага, вот ты где, — он шутя подпрыгнул к нему и из-за спины, обняв, мягко поцеловал в шею. — Куда собираешься? Сегодня ведь не дежурство. — Нет, не дежурство, — быстро ответил Чонгук, слегка запинаясь. Он бегло чмокнул того в губы, а Тэхён понял, что тот солгал. Нахмурился. Чонгук же понял, что понял Тэхён. Стал быстро исправляться: — У меня дела в городе. Ухожу прямо сейчас. — Ты о чём? — всё же не понял Тэхён, думая, что Чонгук про Бамбуковый город говорит. — Ты к мастеру Кэнто? Вы говорили когда-то, что хотите вместе исследовать тот заброшенный храм, что к югу от реки. — Какой храм? А, нет, — мотнул головой, запихивая в рюкзак спальный мешок и плащ. Рацию прицепил к себе на пояс. — В Чунцин. Вояки доложили, что там обитает целая стая оленей. Они могут помочь нам в вакцине, вот я и собираюсь туда. — Ты ведь снова врёшь, зачем? — крепко схватил его за запястье так, что почувствовал частый пульс Чонгука. Стал с ним совсем по-другому разговаривать: — Скажи честно: куда? — … — Чонгук ведь не врал. Ему правда нужно в Чунцин, только не ради оленей. Там была запланирована встреча. Очень важная и тайная для него встреча. Прям роковая. — Я в город. — В Чунцин? — Тэхён выгнул одну бровь, а Чонгук только кивнул. — Причина? — выгнул уже и вторую. — … — мужчина замялся. Ему катастрофически не хотелось говорить правду Тэхёну, но тот сжал его руку так сильно и с непередаваемой злобой, что, на удивления мужчины, она готова была сама в ту же секунду хрустнуть и на двое переломаться. — Я иду на встречу с представителем Вышки. Разумеется, не один. У меня собрана команда, чтобы ты был спокоен. Вот тебе и ответ: Тэхён должен быть за него просто спокоен. Он вдруг отбросил его кисть от себя, словно обжёгшись. Как так, думал он, он ведь говорил, что не станет. Но стал. А лицо Чонгука вмиг онемело, словно превратилось в нефритовую статую, оно ничего не выражало. Желваки заиграли на его висках, и он твёрдо сказал: — Тэ, мы зашли в тупик, нам нужна помощь. Джин ведь не может вечно находится на иглах. Нам нужен план «Б». Да что там, про себя возмутился Тэхён, переходите сразу к плану «Д» — для дебилов, но он лишь молча отвернулся, не смог выдержать взгляд. Отчего-то он ощутил себя преданным. — Как ты с ними связался? — У меня есть свои методы. Какая же гнусность! Тэхён это ясно понимал, но всё равно было противно. В Вышке нет нормальных людей, там обитают только бездушные призраки. — А как же я? — задал вопрос, так и не обернувшись. — Ты говорил, что не станешь обо мне кому-то рассказывать, — «Если станешь, я просто уйду», — но только подумал. — Я и не стану, — он потянулся к его руке и поймал её в воздухе. Чонгук был благодарен, что Тэхён не откинул ладонь, иначе бы точно расстроился. — О тебе они ни за что не узнают. — Но узнают об антителах… — Этот вариант я не исключаю, но кто их носитель, они смогут только догадываться. — Я с тобой, — вдруг ухватился за его горячую руку, как и за бешеный взгляд. — Как хочешь, но я иду с тобой, Чонгук-сюн, — Тэхён двинулся к кровати и достал из-под неё второй рюкзак; стал тоже собирать вещи. Чонгук хотел было что-то ответить, что-то против сказать, но это было просто невозможно. Тэхён так решил, значит, так оно и будет. Он подумал, если станет прятать его, то вызовет ещё больше подозрений, так что помог своему птенчику тоже наполнить сумку, советовал, что конкретно стоит брать. Если Чонгук хотел выиграть в войне, то рисковать всё же чем-то придётся, и не просто чем-то, а всем. Поздним вечером они двинулись в путь. И небо им было тёплым покрывалом, а луна — фонарём. Никто их компанию не мог увидеть, ибо безликая ночь их скрывала. Они шли на встречу к своей гибели? Они шли на встречу к своему спасению.