по осколкам.

      Наутро отец решает любезно подвезти до школы и всю дорогу пытается выпытать причину недовольства сына. И не скажешь ведь, что он просто планировал забежать в ларёк за сигаретами, а из-за не вовремя включившего "заботливого родителя" отца придётся позорно стрелять у одноклассников, которые и друзьями-то ему не приходятся.       В школе как всегда шумно. Боря знатно охренел с компании маленьких девочек у школьных ворот, обсуждающих, кто кому изменил. Здесь словно все общаются через сплетни, и он понятия не имеет, где выцепить человека, с которым можно будет хотя бы просто прогуляться за интересной беседой. Впрочем, можно даже неинтересной. Он даже учёбу обсудить готов, лишь бы не местные байки о людях, которых он никогда в жизни не видел. Играть в приставку с Кисловым было очень даже ничего, но Боря не настолько глупый, чтобы не понять, что этот человек совершенно не подходит для дружбы. У них и точек соприкосновения нет, кроме как общего расписания уроков и душного кабинета класса.       Кабинет физики встречает запахом пыли, фотографиями учёных на пожелтевших обоях и стареньким оборудованием на полках, поставленным туда, скорее всего, ещё во времена Союза. Одноклассники здороваются лишь кратким «привет», впредь не обращая на него и малейшего внимания. Локон громко спорит с Ритой о превосходстве какого-то якобы офигеть популярного бренда, пока девушка осторожно пытается покурить электронку, выдыхая дым в приоткрытое окно.       Боря со вздохом усаживается за вторую парту, подпирает подбородок рукой и скучающе рассматривает биографии учёных на плакатах.       Вслед за влетевшим в кабинет Толстым появляется и Кислов, недовольно закатывает глаза, взглянув на своего друга, устроившегося за партой с Анжелой, и, недолго думая, плюхается за парту к Боре, укладывая сверху рюкзак. — На сиськи тебя променяли? — Подкалывает Хенкин вместо приветствия. — Да я ему в том году на химии тетрадь поджег случайно, так что теперь он со мной не садится. — А со мной что будет? — Ржёт он, вспоминая, что у них как раз лабораторная. — Током ебанёт? — Иди нахуй. — Бурчит Кислов, но даже как-то безобидно, что удивительно. — Анжелка к репетиторам гоняет, так что Мел просто садится к ней под предлогом, типа в физике с химией он не алё.       Учительница выводит на доске ровные формулы, уже дважды объяснив их предназначение. Класс пишет теоретическую часть лабораторной под диктовку, пока женщина достаёт оборудование из пыльной коробки и расставляет по одному комплекту на парту.       Металлический шарик с противным скрежетом катается по столешнице, и Боря недовольным взглядом сверлит Кислова, но тому чистосердечно плевать, он продолжает играться с оборудованием, как какой-то пятиклассник с шилом в заднице. Хенкин раздражённо цыкает и пытается правильно закрепить штатив. Ловко вырывает многострадальный шарик из чужих загребущих рук, вручая вместо него собственный телефон с открытым секундомером. — Нажмёшь, когда я скажу. — Ты чё, типа знаешь, как эту херню делать? — С искренним удивлением спрашивает Кислов. — В учебнике же написано. — Измерьте высоту "h"? Я на "х" только хуй измерить могу. — А линейка-то на пятнадцать сантиметров. — Слишком громко прыскает со смеху Боря. — А секундомером будешь время дрочки измерять? — А кто сказал, что замерять будем мой? — Логично, но если захочешь, у меня транспортир есть. — Безуспешно пытается сдержать смех и добавляет: — На десять сантиметров.       Кислов больно пинает его под партой, отчего та подпрыгивает, а многострадальный шарик валится вместе со штативом. — Кислов! — Грозно кричит учительница, хлопая по столу чьей-то тетрадью. — Я силу притяжения измерял! — Насмешливо заявляет тот, но всё-таки додумывается поднять с пола оборудование.       Боря ставит многострадальные приборы молча, про себя поражаясь происходящему. Две недели назад в рожу этому дебилу зарядил, а сейчас сидит и про хуи с ним шутки шутит. Деградация подкралась слишком внезапно.       Кислов послушно включает секундомер когда просят, а стоит Боре начать делать пометки, то тут же засыпает вопросами из разряда «а чё писать» и «ну и нахуя это было». — Сейчас закончу и перепишешь. — Нихера, а так можно было? — Кислов удивляется, но лыбу довольную тянет.       Одноклассник заглядывает под руку, быстро переписывая цифры в табличку размашистым почерком, а после и вовсе забирает у Бори тетрадь, открыто переписывая законченную лабораторную себе. — Нихуя ты физик конечно. — Заявляет Кислов и демонстративно закрывает зелёненькую тетрадку для контрольных. — Будешь должен. — Отвечает Хенкин, но скорее из чистой вредности. — Обязательно, если на химии скажут сварить мет – помогу чем смогу. Только делиться не буду, без обид.       Кислов довольно залипает в телефон, не удосужившись даже убавить звук. Какой-то пацан из ТикТока матом поясняет за русский рэп, а учительница физики вновь недовольно взирает из-под очков в их сторону, из-за чего Боря неловко отводит взгляд. — Сдавайте, кто закончил. — Заявляет женщина, наконец сумев привлечь к себе внимание Кислова. — Антонина Паловна, а можно сдать и в столовую? — Выпаливает в ответ тот. — Иди. — Со вздохом даёт добро учительница. — Но без сигарет под школой. Сообщу классному руководителю, пусть сама с тобой разбирается.       Кислов довольно закидывает в рюкзак свои скромные пожитки в виде треснувшей ручки и вопросительно таращится на Борю. Остаётся лишь молча последовать за одноклассником.       Одноклассник любезно угощает школьной пиццей, а жизнь начинает казаться немного лучше. Кислов смешно отсчитывает минуты до конца урока, стоя прям у школьного порога, и едва ли не вприпрыжку несётся на курилку, стоит только спасительному звонку прозвучать. — Можно сигу? — Кивает Боря на чужую пачку. Кислов щедро протягивает свой "парламент" вместе с зажигалкой. — О, даров, Мел! — Кричит тот появившемуся у школьных ворот однокласснику.       Меленин Кислову руку жмёт, а после молчаливого разглядывания Хенкина протягивает ладонь и ему. Боря хочет надеяться, что это станет верным знаком, что к Анжелке его ревновать больше никто не будет. — А вы когда закорешиться успели?       Боря уже было настраивается оправдываться, но Кислов отвечает вперёд него. — Прикинь, вчера весь вечер в плойку рубились. В квартире Анатолича. Вот он ахуеет! — Довольно ржёт Кислов, щедро затягиваясь никотином.       Кислов самые обычные сигареты курит, даже без какой-то условной отдушки. Боря такие ненавидит, но виду старается не подавать. — И как оно? — У Меленина тон всегда спокойный настолько, что хрен разберёшь, это говор такой, или же он вообще в беседе не заинтересован. — Прикольно. — Гордо заявляет Кислов. — В «Наруто» поиграли, я прям детство вспомнил, даже пересмотреть захотел. Помните, как в началке карточки эти собирали? — А чем оно хоть закончилось? — Вклинивается Боря. — Да хрен его знает, я к тому моменту уже вырос. — Круто. — Говорит Меленин. — Я в плойку только у Локона на хате играл. — Я у кента Генкиного играл пару раз, пока ему хату не обнесли. — Свои же? — Предполагает Егор. — Конечно, у него в кладовке охренеть палисадник был. — Можем ко мне завалиться поиграть. — Выпаливает Хенкин, поражаясь своим внезапным желаниям. Подумаешь, решил начать налаживание контакта с коллективом с самых странных из всех одноклассников. — О-о-о, — довольно тянет Кислов, с широченной улыбкой похлопывая Борю по плечу, — ништяк! Чё там, когда папки твоего дома не будет? — Сегодня. Они с мамой к бабушке в Севастополь поехали. — Давайте. — Меленин, кажется, улыбается впервые с тех пор, как Боря перевелся в их класс.       Он смог вывести отношения с двумя самыми странными одноклассниками до нейтральных и с гордостью вписывает это в почётный список своих достижений.

***

      На обратном пути из школы Боре провели целый гайд из разряда «ни в одном путеводителе не напишут». Началось всё с того, что Меленин с Кисловым решили купить шаурмы и пива, но ближайшая забегаловка их не устроила, из-за чего Хенкину пришлось смиренно тащиться на другой конец города потому что «у Армена самая вкусная». Между делом эти двое выдали краткую характеристику здешних заведений, тыкая пальцами в каждое на пути. «В этом беляши с тараканами», а «этих санэпидемстанция закрыла, но они откупились». В этом «разбавленное пиво», а в том «порошковое вино». Теперь Боря знал даже про пляжи: какой самый грязный, на каком песчаное дно, и что в десяти минутах от города есть шикарный дикий пляж, который все местные предпочитают их городскому.       Шаурма от бородатого мужика Армена действительно оказывается вкусной, даже вкуснее, чем та, которую он покупал с Толстым. Боря с удовольствием уплетает свою двойную ещё до того, как они втроём добираются до пивного ларька. Парни всё покупают сами, даже денег с Бори не берут, что отчасти вгоняет в неловкость.       К половине четвёртого до дома они с горем пополам доползают. Оксана, явно не ожидая гостей, открывает дверь одетой в одну лишь футболку, не скрывая удивления внезапному визиту Бориных одноклассников. Конечно же он не скажет, что это именно те двое, на которых он не уставал ей жаловаться каждый вечер. — Вау, — присвистнув, тянет Кислов, — а это, типа, бонус победителю? — Слышь, — тут же грозно рявкает Оксана, — ты сейчас бонусом у меня отсюда вылетишь. — Понял, понял. — Одноклассник приподнимает обе руки в жесте капитуляции. — А она у тебя характерная. — Не унимается он, а затем по памяти пытается найти гостиную, но недовольно хмурится, оказавшись на кухне. Полководец из него так себе. — Сюда идите. — Бросает Хенкин и ведёт ребят в нужную комнату.       На небольшом столике перед диваном всё ещё стоит бутылка от пива и небрежно валяется пустая упаковка сушёного кальмара. Родители снова забыли убрать. Боря убирает весь мусор и быстро относит в ведро.       Честно говоря, контраст между одноклассниками поражает: в то время как Меленин робко сидит на краю дивана, Кислов вновь забрался с ногами, сложив их по-турецки и уместив миску чипсов посредине. Кажется, нормы приличия и этот чувак вообще о существовании друг друга не подозревают. — Го сразу в "Наруто"? — Вновь напоминает о себе Кислов, в полной готовности вертя в руках джойстик. — Можно. — Соглашается Хенкин и врубает приставку. — Короче, Мел, краткий гайд! — Гордо заявляет тот, будто ещё вчера не материл неудобное расположение кнопок. — Слева направление, а справа действия. По ходу разберёшься короче. — Можете пока вдвоём дуэль сыграть, чтобы разобраться. — Предлагает Боря. Как раз успеет переодеться сгонять, пока эти двое будут разбираться с игрой и кнопками. — Можем и в целом без тебя. — Выкрикивает Кислов, противно хихикая с собственного заявления. — Когда вчера мне сливал, ты не такой борзый был. — Кричит в ответ Боря из коридора. — Я прощупывал почву! — Тренируйся давай, умник. Сейчас вернусь и раком тебя поставлю.       Одноклассник что-то предъявляет в ответ, но Хенкин красноречиво его игнорирует, скрываясь в собственной комнате. Надевает домашние шорты и наиболее приличную футболку, а потом заходит на кухню.       В гостиной Кислов уже во всё разъёбывает Меленина, хоть и тыкает всего-то наугад. Спасает его, судя по увиденному, лишь знание того, за какую атаку отвечает каждая кнопка. От этого человека столько детского трёпа и напускного выпендрёжа, что просто не укладывается в голове, как он попал в цепкие лапы наркобизнеса. Почему-то этот вопрос запал в голову и предательски не хотел из неё выходить. — Ты чё пялишься? — Кислов вырывает из мыслей очередным трёпом.       Впрочем, всё расположение к себе Кислов рушит на корню, стоит ему только открыть рот.       Егор, как выяснилось, суть игры схватывает на лету. Учится шаг за шагом, но в отличие от своего взбалмошного дружка, реагирует на противников спокойнее и рассуждает логически. Время для атак верное подбирает, между собой их комбинирует. Играют эти двое абсолютно по-разному, и Боря искренне расстраивается тому, что их нельзя соединить в одного человека. В дуэте с Мелениным игра интереснее становится, мозг напрягается и пытается подобрать тактику похитрее, а с Кисловым просто веселее и динамичнее. Тот громко материт оппонентов, комментирует получаемый урон фирменным «ух ты ж бля», и радуется, как тот самый пятиклассник с шилом в заднице, стоит ему попасть по врагу. Ещё и умудряется делать всё это так, что распаляет и Борю. — На сука! — Вновь орёт Кислов, с упоением наблюдая, как противник отлетает в другой конец поля. — Не ультуй сразу. — Предупреждает Боря, пока сам пытается опекать второго оппонента. Состязание сетевое, а против них, судя по всему, те ребята, которые в эту игру задротят куда больше них.       Кислов его слова мимо ушей пропускает, а уловить приём, которым их уложили в миг, не получается даже у наблюдающего со стороны Егора. На экране предательски светится пёстрая надпись «поражение», и Боря с разочарованным выдохом откидывается на диван. — Сука, Кислый! — Злится Хенкин. — Сказал же не ультавать. Надо было дождаться, пока он в слабую фазу перейдёт. — Может ещё покурить сходить надо было, пока этот чел решит открыться? — Недовольно бросает в ответ тот. — И не называй меня так.       Хрен знает, как его вообще называть, потому что произнести эту странную кличку вслух у Бори бы язык не повернулся. Да и по имени, на удивление, тоже.       Следующие два состязания Боря играет с Мелениным, пока Кислов недовольно сидит посредине, громко хрустя чипсами и демонстрируя вселенскую обиду. — Егор, возьми на себя Итачи, я Пэйна сам дожму. — Понял. — Сразу же соглашается Меленин и начинает опекать противника. Он, в отличие от его буйного товарища, хотя бы прислушивается к Бориному мнению и не пытается делать всё и сразу, словно играет один.       Кислов, судя по всему, схомячил целую миску чипсов, раз уж потянулся за новой и отсыпал ещё. Хенкин краем глаза видит, как тот недовольно потягивает пиво из своей бутылки и презрительно фыркает, стоит противнику попасть по ним с Егором. Сейчас они явно доминируют, и Боря уже предвкушает, как с гордым видом продемонстрирует новому однокласснику важность продуманной совместной игры. — Борь, у нас гости? — Раздаётся отцовский голос с порога, а в тот же миг слышится глухой стук опрокинутой на ковёр миски с чипсами. Блядство.       Кислов выглядит так, словно на него напали со спины. Мешающую чёлку с глаз убирает и пялится на Бориного отца так, словно он незаконно вторгся в собственную квартиру. — А получше друзей не нашлось? — Недовольно бросает отец, окинув взглядом всю компанию. — Пап... — Я же говорил тебе, что этот, — он подбородком на Кислова указывает, — торчок. А ты его в дом притащил. — Пап, мы просто в игру играем, он ничего не сделал! — А мне нужно дождаться, пока сделает? Сегодня в игру играет, а завтра хату мне обнесёт?       У Бори едва ли не лезут глаза на лоб. То ли это отец так давно не жил с ними, то ли раньше сам Боря видел его благородным и справедливым. Кислов, конечно, незаконную херню мутит, но не настолько же, чтобы его так по-скотски принизить. — Уже обнёс, — с наигранной улыбкой заявляет Кислов, но лицо у него едва ли не косит от плохо скрываемой злости, — пойду как раз в ломбард заложу. До свидания!       Он хватает брошенный на пол рюкзак и уже было пытается обогнуть стоящего на пороге гостиной отца, но тот молниеносно хватает его за предплечье, толкая обратно в комнату. — Рот свой вонючий закрой. — Рявкает отец, угрожающе нависая над парнем. — Из карманов всё вывернул! — Кость, прекрати! — Прибегает на помощь ошарашенная происходящим мама. — Ваня хороший мальчик! — Ваня у нас наркоту за гаражами продаёт, пока его мать каждый месяц чуть ли не на коленях у нас в отделе ползает. Такой круг общения сыну своему хочешь?       Кислов, видать уже жизнью наученный, родительской перепалкой пользуется: не медля прошмыгивает в коридор, уже через пару секунд громко хлопая входной дверью. — Борь, ты видел, как это чучело под таблетками своими выглядит? Могу показать, у нас всё зафиксировано. — Константин Анатольевич, — подаёт голос Меленин, — Боря нас в приставку поиграть позвал. Киса – не эталон, конечно, но в этой ситуации вы не правы. — Чё ты там вякнул? — Вы не правы. — Стоит на своём Егор. — Чтобы я этого недоразумения больше в своём доме не видел. — Обращается он уже к сыну. — И тебя рядом с ним.       Шок постепенно сходит, а на его место приходит разгорающийся гнев. Он только-только начал налаживать контакт с одноклассниками, а отец умудрился вот так безосновательно всё это разрушить, да ещё и так его опозорить. — Это не тебе решать! — Кричит Боря, с себя же поражаясь. — Заставили меня переехать в эту дыру, всю мою жизнь пересрали, а теперь будете ещё и решать всё за меня?! — А что, кроме наркоманов дружить больше не с кем? — Отец словно всю тираду мимо ушей пропускает, чем лишь больше распаляет пульсирующий под кожей гнев. — Он нормальный! — Заявляет Хенкин и несётся прочь из квартиры. Кое-как влезает в кроссовки и хватает с вешалки кофту. Егор каким-то образом за ним поспевает и нагоняет уже ко второму этажу. — С Кисой лучше проговори завтра. — Настаивает тот, перехватывая Борю за рукав. — С ним бессмысленно разговаривать, пока он не успокоится. — Я тоже не успокоюсь, пока за эту херню не поясню. — Отрезает Хенкин и порывается бросится за Кисловым следом, но вовремя понимает, что вообще не имеет понятия, в какую сторону тот пошёл. — Он за рынком живёт, третий или пятый дом, точно не помню. Там ещё площадка.       Честно говоря, Боря и представления не имеет, где здесь находится рынок. Гугл карты говорят, что в двадцати минутах ходьбы, но есть надежда перехватить одноклассника ещё до того, как он успеет дойти до дома.       Он и сам не понимает, с чего вдруг запереживал о чувствах одноклассника, которого едва знает. Но в одном он уверен точно: отец не прав, а Кислов не настолько опустившийся человек, чтобы прилюдно его унижать.       Со дворов он выходит на оживлённую улицу и вертит головой по сторонам, пытаясь выцепить патлатую макушку. Карты говорят, что рынок уже близко, а закоулки, ведущие к многочисленным домам, здесь едва ли не на каждом шагу.       Боря едва ли не рычит от злости, но удача улыбается ровно в тот момент, когда вместе с поддатыми мужиками за сорок из магазина на углу выходит и сам Кислов. Кое-как обходит преграду из мешающихся пьяниц и стремительно несётся вперёд.       Одноклассник разгоняется до такой скорости, что Хенкин уже знает наверняка: пешком не догонит. Вариант побежать он даже не рассматривает. Слишком унизительно, да и не настолько он к этому чуваку проникся, чтобы начать за ним бегать. — Кис! — Вырывается прежде, чем он успевает это осмыслить.       Прохожие оглядываются в секундном удивлении, но сразу же забывают о странном парне, зовущим другого ласкательным прозвищем. Сам Кислов изумлённо оборачивается, застывая на месте. Стоят, как два барана, таращатся друг на друга, так и не сделав ни шагу навстречу.       Боря отмирает первым. В пять широких шагов сокращает расстояние, пока между ними не остаётся около метра. Кислов смотрит с немым вызовом, словно ожидая, какую херню сморозит Хенкин. — Прости за этот спектакль. — Цирк. — Исправляет Кислов.       Да уж, именно этим словом можно описать их семейный переезд в Коктебель.       Одноклассник неспешно шагает прочь, пока Боря неловко плетётся за ним. Пристроился сбоку, словно они просто прогуливаются. Стоит им только завернуть в пролёт между домами, Кислов сразу же достаёт из глубокого кармана своих карго бутылку пива и открывает отточенным движением. Боря взглядом прослеживает за отлетевшей в чью-то клумбу крышкой.       Кислов петляет по дворам стареньких трёхэтажек с облупившимися фасадами и потрескавшимся асфальтом у подъездов, пока не тормозит около покрывшейся тонким слоем ржавчины детской площадки. Садится на не менее потрёпанную жизнью карусель и вальяжно откидывается на низкую спинку, а потом делает жадный глоток из бутылки.       Боря садится напротив и с интересом рассматривает погрузившийся в вечернюю тишину двор. Над городом уже сгущаются густые сумерки, пряча за собой остатки тепла, а в окнах поочерёдно загорается свет, заливая желтоватым оттенком старые скамейки и ржавые качели на детской площадке. Есть, всё-таки, в этом какая-то постсоветская романтика. — И чё тебе от меня нужно? — Кислов наконец заговаривает с ним снова. — Извиниться за отца. — И чё мне с твоих извинений? — С насмешкой удивляется одноклассник. — Перестану у него на особом счету быть? Или так, чтобы собственная совесть не мучила? — Извини. — Повторяет Хенкин. — Они к бабушке в Севастополь поехали помогать с ремонтом, сказали, что с ночёвкой. Я правда не знал, что они так рано вернутся. — Похуй, — без особого интереса к чужому монологу отзывается Кислов, — ходить в гости к ментовскому сынку изначально было идеей хуёвой. — Я ведь здесь не при чём. — Возмущается Боря. — Мм, — с уже въевшейся насмешкой тянет одноклассник, — должно быть, и торчком меня не считаешь? Серьёзно бате своему заявил, что я нормальный?       Сперва Боря теряется: не может понять, откуда Кислов мог это узнать, пока не догадываться, что Егор ведь всё слышал. Наверняка сразу же пересказал весь их диалог своему закадычному другу. — Серьёзно. — Ты правда долбоёб, или прикидываешься? Сам ведь видел, как та девка от моего стафа слегла. — Видел. — Подтверждает Боря. — И? — И табло твоё в тот день видел. Ты же сам до истерики испугался. — Ой, расскажешь. Посмотрел бы на твои впечатления от перспективы отъехать на нары. — Я к тому, что вряд ли ты этой хернёй от недостатка острых ощущений занимаешься. — Ну да, все нормальные люди так и делают, когда бабки нужны. — Нормальность понятие субъективное. Пока ты никого намеренно не убил и наркоту никому не подсунул, то вполне себе нормальный.       Во дворе вновь повисает уютная тишина, но её быстро заглушает звяканье застёжек на чужом рюкзаке. Кислов щёлкает чем-то металлическим и уже через пару секунд зажимает в губах сигарету. Чиркает зажигалкой, и лишь в свете её огонька Боря догоняет, что уж слишком широкий и кривой этот бумажный свёрток для обычной сигареты.       Кислов затягивается медленно, выдыхает едва различимый в полумраке дым прям Боре в лицо и смотрит будто бы с вызовом. Проверяет на вшивость – догадывается Хенкин. — Чё, — усмехается он, — думаешь, я бате позвоню и наряд за тобой вызову? — За травку надолго меня упечь не получится, не надейся. — Фыркает в ответ Кислов, неспешно отталкиваясь от земли носком кроссовки. Карусель протяжно скрипит и медленно прокручивается на пару десятков сантиметров. — И какой от неё эффект? — Реально не пробовал, что ли? — Ну, у нас с друзьями немного другие развлечения были. — Чё, в настолки рубились и чаи гоняли?       Кислов выпаливает это с очередной насмешкой, а Боря на мгновение теряется. И как реагировать на это, учитывая, что он попал в яблочко? — Серьёзно, что ли? — В открытую ржёт одноклассник. — Скука смертная. — Вот сыграем однажды в "мафию" или "днд", и ты возьмёшь свои слова обратно. — Мафией будет твой батя, а я – первой жертвой?       Боря тихо смеётся, повторяя действия одноклассника и отталкиваясь ногой от земли. — Без обид, чувак, — вновь подаёт голос Кислов, — но трись возле меня поменьше, мне лишние проблемы из-за твоего папаши не нужны. — Не ему решать, с кем мне общаться. — А чё, вон Илюшка Кудинов из статной семьи, у Локона тоже богатенький папаша. Анжелку трогать не будем, а то Мел не оценит. Катька, которая за тобой сидит, внучка завуча. Вот уже целую компанию тебе собрал, не благодари. — Прям команда мечты.       Огонёк чужой самокрутки вновь мерцает в сгущающейся темноте, привлекая к себе внимание. Силуэт сидящего напротив Кислова подсвечивает тусклый фонарь у одного из домов, и Боря заворожено наблюдает, как тот выпускает едва заметный дым и закидывает ноги на руль карусели, едва ли помещаясь на узком сидении. — Можно? — Внезапно решается Хенкин и тянет руку к зажатой в чужих пальцах самокрутке. — Ты ничего случаем не попутал, а, ментёныш? — Кислов с него посмеивается, но удивляется настолько, что даже ставит ноги обратно на карусель и таращится на Борю, вытянувшись по струнке. — Жалко, что ли?       Недолго думая, одноклассник всё-таки протягивает ему самокрутку. Боря аккуратно забирает из чужих холодных пальцев кривоватый свёрток и подносит к губам. Идёт тяжело, словно он затянулся самой отвратительной и тяжёлой сигаретой на свете. Он закашливается, сплёвывая куда-то под ноги, и после небольшой передышки затягивается снова. — А помимо эффекта разодранного горла будет ещё какой? — Низко хрипит он. — Чем-то на опьянение похоже, но без ощущения, что сейчас блеванёшь. — Безучастно отвечает Кислов. — Пиздец, как ты это куришь? — Ты так выслужиться пытаешься? — Кислов хмурит брови, а после подаётся вперёд, пытаясь выхватить свой косяк. — Дай сюда. — Держи карман шире. — Обиженно комментирует Боря, но свёрток не отдаёт. — Интересно, чё будет. — В кустах укуренным проснёшься, вот, чё будет. Дай сюда, тебе для первого раза хватит. — Подожди, я ещё не чувствую ничего. — Да ты ебало своё видел? Скукурузило так, будто сейчас обосрёшься.       Неожиданно для себя самого, Борю прорывает на глупый смех. Он смотрит на серьёзное выражение лица одноклассника, и от этого лишь больше пробивает на хохот. Кислов вопросительно приподнимает брови, а Борю разносит от любого его движения. — Во-о-от, — тянет тот, — говорил же, что тебе хватит. — Ты чё серьезный такой? — Хихикает Боря. — Хоть на паспорт фоткай. — И смеётся сильнее. — Да потому что только тебя с трёх затяжек так вмазывает.       Боря из последних сил старается успокоиться, но серьёзное лицо одноклассника лишь сильнее забавляет немного поплывшее сознание. Смешным кажется абсолютно всё: выражение лица собеседника, то, как он сидит на явно узком сидении от карусели с широко расставленными ногами и в целом напоминает гопника. Смешно с того, как тот, наконец отобрав свой заветный косяк, сжимает его в зубах и выдыхает дым прямиком Боре в лицо, но при этом продолжает таращиться этим донельзя серьёзным взглядом. Когда какая-то женщина громко захлопывает деревянное окно с криком «опять эти алкаши» – прорывает их уже вдвоём. — Наркоманы вообще-то! — Кричит Боря бабке в ответ, пока Кислов сгребает его в охапку и прикрывает ему рот своей ладонью. — Дебил. — Бурчит он, хоть и смеётся едва ли не громче Бори. — Давай домой, пока всех соседей мне не распугал.       Хенкин нехотя встаёт с карусели и тянется за стоящей на земле бутылкой пива, но Кислов сразу же пихает в плечо и забирает сам. На душе легко, как никогда до этого. До переезда в Коктебель уж точно. Домой хочется в самую последнюю очередь. Сейчас бы сотворить какую-нибудь фигню, вроде купания в море голышом или проникновения на крышу какой-нибудь девятиэтажки, но Кислов цепкой хваткой держит его за предплечье и тащит в обратном направлении. — Домой меня провожаешь? — Со смешком подкалывает Боря. — Да ты романтик. — Бате это своему сейчас расскажешь.       Они идут по едва освещённым улицам, пока Боря наобум рассказывает всё, что только всплывает в голове. На удивление, одноклассник ему даже отвечает, смеётся с каких-то тупых историй и рассказывает свои. — Пиздец, Хинкалина, — говорит тот, когда они уже сворачивают в Борин двор, — я думал, ты у нас мальчик-паинька, а ты, вон, тот ещё быдлан.       С непонятного прозвища на смех прорывает по новой, пока Кислов в очередной раз пытается заткнуть ему рот, потому что окна в квартире Хенкиных открыты и как раз выходят во двор. — На, жуй. — Говорит он, протягивая Боре две подушечки вишнёвого "эклипса". — Как домой придёшь, сразу к себе иди. Твой папаша траву за километр учуять может. И в глаза ему не смотри, понял? — Понял.       Кислов протягивает ладонь для рукопожатия, которую Боря охотно пожимает и даже бьётся плечом о плечо на прощание. — Понял теперь, в чём кайф? — Хитро ухмыляется одноклассник. — Прикольная штука. — Ну тогда всё, бывай, игрок "хенк точка ин две тысячи пять". — До завтра, Кис!       Киса заметно удивляется этому заявлению, словно и не ожидая никакого "завтра", но быстро скрывает это за едва заметной улыбкой и кивает на прощание, а затем стремительно уходит прочь со двора.