I’m More Than This Body of Mine

— Готов попробовать кое-то новое? — спросила Гвен, широко улыбаясь, когда Эндрю вкатил Нила в палату, где он всегда проходил физиотерапию, а Эбби шла следом за ними. — Что вы имеете в виду? — спросил Нил, проявляя свою прирожденную настороженность и не позволяя энтузиазму Гвен заразить его. — Ставь его сюда, — велела Гвен Эндрю, игнорируя вопрос Нила и направляя их к ряду медицинских устройств, каждое из которых было разработано, чтобы помогать людям ходить. Она осмотрела ряд, прежде чем найти то, что ей нужно. Она взяла ходунки и закусила губу, сдерживая широкую улыбку. Нил наклонил голову, сбитый с толку. Гвен заметила это и поставила ходунки на тормоз. — Держу пари, тебе уже надоели брусья, — она мотнула головой в сторону, туда, где располагались параллельные брусья, — и я могу с уверенностью сказать, что ты делаешь успехи – и очень быстро, – и пришло время наконец перейти к следующему этапу. — Ну что, начнем? — спросила она, подталкивая ходунки немного ближе к нему. Нил почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Он был... это была свобода. Свобода, которой он был лишен с тех пор, как его отец жестоко и злобно вырвал ее у него из рук. Свобода, на которую он никогда не думал, что так сильно надеется, что так сильно нуждается в ней, жаждет ее. Он больше не будет ограничен ходьбой по прямой линии, он сможет двигаться дальше, расти, становиться сильнее, ходить. Да, черт возьми, он был готов. Он оперся на подлокотники инвалидной коляски, вставая на ноги и осторожно перенося свой вес на протез. Гвен продолжала улыбаться и подтолкнула ходунки еще ближе. Она показала, куда ему положить руки и как правильно схватиться. Она вслепую вытащила еще одни ходунки из ряда и на их примере быстро объяснила, как Нил должен ходить, как ему нужно распределять свой вес и как использовать навыки, полученные на брусьях, при хождении с помощью ходунков. А затем… А затем Нил сделал свой первый шаг. И еще один. И еще. Он оглянулся на Эндрю с такой широкой улыбкой, что его глаза прищурились, и в ответ увидел на его лице привычную маску стойкости, даже, казалось бы, безразличия, сквозь трещины в которой сияла радость, пульсируя в такт с радостью Нила. Нил почувствовал, как не может сдерживать смех, и он тихо зазвенел в просторной палате и был подхвачен Гвен, протянувшей руки, чтобы поддержать его в случае падения. Это было то, чего он хотел; это было то, чего он жаждал. Даже если ветер не развевал его волосы, а ноги не стучали по тротуару, как во время бега, даже если рядом с ним постоянно кто-то находился и следил за каждым его шагом, это все равно было больше, чем все, что происходило с марта. К сожалению, за 19 лет своей жизни Нил усвоил, что все хорошее рано или поздно заканчивается. Всего через пятнадцать минут ходьбы по палате, похожей на спортзал, Нил устал, мышцы его ноги напряглись, культя болела так, как никогда раньше. Он подал сигнал, что хочет взять перерыв и с усилием сделал шаг к своей коляске, но на полпути был перехвачен Эндрю, подкатившим коляску поближе. Он сел, медленно, но удовлетворенно, расслабив тело. Никогда еще такая обыденная вещь, как ходьба, не изнуряла его настолько сильно, но даже его ослабленное физическое состояние не могло уменьшить счастье, которое он чувствовал от вновь приобретенного простого умения ходить. Гвен рассказала, что каждый раз после длительного хождения, как сейчас, ему будет необходимо делать передышку, просто чтобы убедиться, что он не повредил свою культю. Затем она продемонстрировала разные упражнения на растяжку, поскольку те, которые он использовал раньше, уже не подходили. Но, слушая и выполняя указания Гвен, он мог думать только об одном. Он ходил. Сам по себе. Без чьей-либо помощи. Он сделал это. Гвен сложила ходунки и отдала их Эбби, велев отвезти их домой, и строго проинструктировала, чтобы Нил использовал ходунки только в присутствии кого-то еще, желательно самой Эбби, поскольку он живет с ней и у нее есть медицинское образование. Он будет ходить снова. Он будет ходить.

* * *

Наступил предпоследний день июля, а вместе с ним у команды появились новые проблемы. В тот день Нил проснулся относительно рано, только чтобы обнаружить, что все собрались на кухне вокруг стола, наклонились и на что-то смотрели. Он заметил, что Кевин, Ники и Аарон, решившие остаться в Колумбии, пока Нил ездил на прием к врачу, тоже были здесь. Напряженные выражения на их лицах вызвали у Нила беспокойство и недоумение. — Я просто не понимаю, — сказала Эбби, откинувшись на спинку стула, но не отрывая взгляда от того, что лежало на столе. — Почему оно из Верховного суда? В этом нет никакого смысла. Это должен быть один из нижестоящих судов, а не… — она замолчала и прикрыла рот рукой, лицо ее выражало боль, а беспокойство было почти осязаемым. — Нам придется нанять адвоката, — заявил Ники, выглядя слегка озадаченным. — Я знаю, полиция сказала, что может предоставить его нам, но... но с этим… — выражение его лица стало напряженным, рука крепко сжимала спинку стула Аарона. Он медленно наполнялся решимостью, которая подавляла любые другие его эмоции. — Я найду работу. Может, меня снова возьмут в Сумерки, или, может, я смогу устроиться в бар куда-нибудь поближе к кампусу. Его голос срывался, становясь все тише и тише, пока он накидывал разные варианты и идеи о том, как заработать денег. Аарон согнулся, упираясь локтями в колени и обхватив голову, его пальцы запутались в волосах. Шина со слегка скучающим видом стояла в стороне. Вместе с ней Джордж – очевидно, ей было комфортнее находиться рядом с такой же первокурсницей, как она сама, – она выглядела смущенной, но обеспокоенной, на ее лице ясно читался страх. Ваймак положил руку на плечо Эбби, то ли ради утешения, то ли в солидарность, поскольку выражение его лица было таким же болезненным, как и у нее. Эндрю тоже стоял в стороне, но ближе к стулу Аарона, как часовой, несущий охрану, сжав кулаки так сильно, что костяшки пальцев казались белыми, как бумага, а его челюсть была стиснута от гнева. Кевин потирал ладонь левой руки большим пальцем правой. — А как же сезон? — спросил он, и хотя его голос прозвучал уверенно, в результате раздались крики и ругань всех остальных – что ты несешь, ты не видишь, что сейчас стоит побеспокоиться о более важных вещах? Нил был уверен, что он единственный заметил тревогу, так ярко сияющую в его глазах, или то, как он прикусил внутреннюю часть губы, или то, как он чуть сильнее сжал ладонь. Наконец Нил въехал в комнату, спрашивая, что происходит. Все одновременно посмотрели на Аарона, который не пошевелил ни единым мускулом, все еще глубоко зарыв ладони в волосы. Когда стало ясно, что Аарон не собирается отвечать, Эбби встала, схватила листок бумаги и подошла к Нилу, передавая его. Нилу хватило одного взгляда, чтобы все понять. Это было письмо. Из Суда Южной Каролины. ШТАТ ЮЖНАЯ КАРОЛИНА ОКРУГ РИЧЛЕНД ВЕРХОВНЫЙ СУД ШТАТА ЮЖНАЯ КАРОЛИНА Аарон Майкл Миньярд ПРОТИВ Штата Южная Каролина __________________________ Штат Южная Каролина подает этот иск против Аарона Майкла Миньярда на основании изложенных ниже обвинений. СТОРОНЫ 1) Аарон Миньярд, постоянно проживающий в Колумбии, Южная Каролина. 2) Дрейк Спир, постоянно проживающий в Окленде, Калифорния, и временно проживающий в Юме, Аризона. ЮРИСДИКЦИЯ 3) Суд обладает предметной юрисдикцией в отношении данного дела в соответствии со статьей I § 16 Конституции Южной Каролины и Кодексом Южной Каролины § 16-3-20. 4) Суд обладает юрисдикцией в отношении Спира, поскольку преступление произошло в Южной Каролине. МЕСТО ПРОИСШЕСТВИЯ 5) Место происшествия подходит под Кодекс Южной Каролины § 15-7-30, поскольку Миньярд проживает либо ведет бизнес в Колумбии, Южная Каролина, и действия, являющиеся предметом этого иска, произошли в Колумбии, Южная Каролина. ФАКТЫ 6) 12 ноября 2006 года Аарон Миньярд, Эндрю Миньярд, Ники Хеммик, Нил Джостен и Кевин Дэй выехали из Университета Пальметто и направились в «Экситс». 7) В «Экситс» Кевин Дэй купил новую клюшку для Нила Джостена. 8) Компания покинула «Экситс» и направилась в дом Хеммиков. 9) Аарон Миньярд вошел в дом Лютера и Марии Хеммик в сопровождении Эндрю Миньярда, Ники Хеммика, Кевина Дэя и Нила Джостена. 10) Нил Джостен принес только что купленную клюшку в дом и оставил ее в гостиной. 11) Лютер и Мария Хеммик устроили ранний ужин в честь Дня благодарения, в котором приняли участие Аарон Миньярд и остальные гости. 12) Во время еды состоялась дискуссия, некоторые темы которой вызвали сильное напряжение среди присутствующих. 13.) Перед тем, как подали десерт, Л. Хеммик увел Эндрю Миньярда из-за стола, чтобы поговорить с ним наедине. 14.) Л. Хеммик вернулся за стол один, заявив, что Эндрю Миньярд пошел взять алкоголь, находящийся на втором этаже. 15.) Джостен пошел искать Эндрю Миньярда и по пути взял с собой клюшку. 16.) Аарон Миньярд последовал за Джостеном наверх. Он догнал Джостена, пытавшегося открыть одну из дверей спальни. 17.) Джостен отдал клюшку Аарону Миньярду, чтобы суметь выломать дверь. 18.) Джостен и Аарон Миньярд застали Дрейка Спира, занимающегося сексом с Эндрю Миньярдом. 19.) Аарон Миньярд использовал клюшку, чтобы нанести удар Спиру по голове, тем самым убив его. 20.) Дэй и Л. Хеммик вошли в комнату, но Дэй тут же вышел. 21.) Эндрю Миньярд заявил, что Спир не просто изнасиловал его, но и насиловал его в прошлом, когда Эндрю жил со Спирами в Калифорнии. Нил положил листок на колени, с отвращением отведя взгляд. Письмо казалось не только предельно бестактным, но и недооценивало травму Эндрю, недооценивало события, которые происходили на самом деле. Черт, больше внимания уделялось «сексу» Эндрю с Дрейком, чем убийству, в котором обвиняли Аарона. Это было отвратительно. Подрастая, Нил думал, что знает о законодательстве довольно много, учитывая, как он постоянно нарушал его вместе с мамой. Но у них была причина, оправдание. У них была причина, по которой они меняли места жительства и свои личности, воровали и — время от времени — нападали на кого-то и даже убивали. Подрастая, Нил неизбежно сталкивался с некоторыми крайне сомнительными членами общества; мамины связи в преступном мире залегали настолько глубоко, что туда не проникал ни единый лучик солнечного света. Он встречал людей, которые заслуживали сидеть в тюрьме, заслуживали пожизненного заключения, чтобы больше никому не причинить зла. Он был близок с ними. Чрезвычайно близок. Подрастая, ездя на автобусах Грейхаунд или прося дальнобойщиков подвезти его, иногда живя под мостом или ночуя среди бездомных, Нил узнал, насколько жестокой может быть судебная система. Как она бывает направлена на тех, кто бедствует, кто борется, кто нуждается только в еде или одежде, но вместо этого попадает в тюрьму, а затем их выплевывают в мир, которому каким-то образом стало наплевать на них еще сильнее, чем прежде. Он знал, что в людях мало доброты, что им есть дело только до себя, что они настроены против тех, кому повезло меньше, и выставляют их в качестве наглядного примера для всех, — даже если никто на это не смотрит. Он усвоил это давно, еще в слишком юном возрасте; эти вещи были так же выжжены в его сознании, как след от утюга, выжженный на плече. Это было знакомо, как тыльная сторона его ладони, как хитросплетение шрамов, покрывающих все тело. И все же. Чтобы нечто настолько мерзкое, настолько зловещее, пришло к ним из места, которое, как предполагалось, должно было защищать людей... Подрастая, Нил понимал, что в его образовании появляются пробелы. Он сменил много школ, и дети там обсуждали разное, иногда школьные предметы, а иногда что-то об окружающем мире, и Нил чувствовал себя лишним в этих разговорах. Были вещи, которых он не знал: кусочки пазла, которые никогда не видел, в пазле, к которому не имел отношения. Для него закон был чем-то таким, что можно обойти или нарушить, когда это необходимо. Закон был помехой, он стоял на его пути в те моменты, когда ему нужно было обеспечить себе безопасность. Для всех остальных, для его сверстников, закон и был безопасностью. Они слепо подчинялись ему, веря, что справедливость для них существует. Эта иллюзия развеялась, когда его сверстники стали старше, с растущей ясностью осознавая, что закон не был создан для защиты всех и каждого. Нил знал это. Знал так же, как ощущение шрамов под кожей, как движения, используемые для оставления отпечатков, как запах дождя в Сиэтле, как свое имя, произнесенное мамой, когда им нужно было уходить. Он знал. Не было причин удивляться. Ни одной причины. Он знал истории Аарона и Эндрю – может быть, не полностью, но достаточно, чтобы понять, что жизнь не была благосклонна ни к одному из них, что система и законы, созданные для защиты, подвели их обоих. Он знал, но это всегда было скрыто, спрятано за любезностями и банальностями, никогда не было изложено прямо, как в письме. Четкое, однозначное игнорирование того, что произошло на самом деле, возложение вины исключительно на плечи Аарона за действие, в котором он был не виноват. Мир был жесток, понятен и прост. Но, возможно, с тех пор, как Нил почувствовал крупицы человеческой доброты от двух агентов ФБР, любезно помогавших ему сделать Нила реальным, он начал думать, что проблемы и трудности, вызванные законом, могут стать менее серьезными, что все не так плохо. Что поскольку его больше не преследуют за одно лишь его существование, и он может жить спокойно, не опасаясь последствий, то и близкие ему люди тоже могут жить спокойно. Как он мог так, блядь, ошибаться?

* * *

Процесс поиска адвоката, который будет представлять Аарона, оказался гораздо сложнее, чем думал Нил. Еще сложнее оказалось найти хорошего адвоката, который действительно был бы готов бороться за Аарона. Как только начался учебный год, Ники удалось найти работу в местном баре неподалеку от кампуса – его порекомендовали старшекурсники. Все думали, что поиск адвоката займет меньше времени, чем устройство Ники на работу. Но, тем не менее, они добились успеха, обратившись в партнерскую юридическую фирму – Хамфри и Хэйс. И это после дюжины неудачных встреч с разными адвокатами и 750 долларов, спущенных на ветер. Как бы то ни было, с банковского счета Ники не ушло ни цента, потому что, несмотря на все его попытки настоять на оплате, Эндрю бросил на Нила взгляд, а кто он такой, чтобы отказывать, если это один из тех редких случаев, когда Эндрю о чем-то просит? У Нила все еще оставалось много денег, в которых он больше не нуждался, и если Рико получит то, что хочет, Нил закончит год с пулей в черепе от Ичиро или с оковами на запястьях от самого Рико. Это было повторением событий прошлого года, но с другими переменными на игровом поле. Об отце можно было больше не волноваться, да и ФБР наконец-то отстало, но теперь, по какой-то причине казалось, что Рико стал еще большей угрозой, чем обычно. Вместе со своим старшим братом, который дал Нилу невыполнимое задание в обмен на собственную жизнь... Его перспективы были, мягко говоря, туманными. Но это было еще не все. Некоторые из людей его отца все еще были на свободе, и, возможно, им не дали приказа перестать охотиться на Нила как на собаку, а возможно, они хотели отомстить за смерть отца. Рико все еще был угрозой, но людей в команде стало больше, чем раньше, и – если так называемые подарки, которые им подбрасывал Рико, что-то доказывали – даже новенькие, никогда не имевшие дел с организованной преступностью, были поставлены под прицел. Что касается Ичиро, Нил понятия не имел, был ли он человеком слова, и собирается ли он держать свое слово вообще. Он не мог просто позвонить агентам ФБР, чьи номера были сохранены в его телефоне, не рискуя навлечь на себя гнев всей японской мафии. Он должен был защитить всех, обязан был, но как? Эта задача тоже казалась невыполнимой, но с более серьезными последствиями; на кону стояла не только его собственная жизнь, но и всех, кто ему дорог. Подумать только, всего три года назад он и его мать носили другие имена — не те, с которыми они родились, не те, с которыми они умрут. Они удирали от копов, пытаясь сбросить их со своего хвоста, прежде чем направиться к дилеру, который изготовит новые удостоверения личности для них обоих. Вскоре, не прошло и недели, его отец нашел их. После чего он и его люди напали на них. После чего его мать ударили в спину металлической трубой. А потом снова. И снова. И снова. Не прошло и суток, как небо заполнилось дымом, свет от огня затмил луну, морской бриз развеял пепел, а песок укрыл погребенные в нем кости. Мысль о том, что все это повторится, что кто-то умрет из-за него, из-за его прошлого, его ошибок и неудач, выворачивала его желудок наизнанку. Он должен был защитить их всех, обязан был. Поэтому нет, его не волновало, на что будут потрачены оставшиеся деньги – на гонорары адвокатам или на что-то еще. Это был его способ защиты, его способ исправить свои ошибки и то, как он позволил Аарону нанести смертельный удар, который должен был сделать сам, позволил Аарону взять вину на себя и попасться в ловушку правосудия, из которой сам Нил мог бы выпутаться. Пусть они забирают все. Они в праве думать об этих деньгах как хотят – как о подарке, долге, способе примирения – но Нил всегда будет знать, что они на самом деле означают. То, что пришло из его прошлого, то, что поможет тем, кто ему дорог, двигаться вперед и все исправить. Прощание и пожелание удачи.