Лжец

Тридцать один час назад

      Терпкий вкус пряных сигар не перебивал горечь сегодняшнего дня. Красное вино, наполненное танинами, не утоляло жажду, а сильнее распаляло злость с каждым глотком, давая волю подавленным эмоциям. Эмоциям, которые Том презирал и не считал нужным проживать в полной мере.       Вилка с силой вонзилась в кусок телятины, а нож безжалостно разрезал мясные волокна. Том повторил действие, поедая абсолютно, на его взгляд, безвкусный ужин в полном одиночестве.       — Так хорошо начался день, — произнес он в пустоту, вспомнив булочки Молли и последующее чаепитие. — К черту.       Третий бокал по счету Том осушил почти залпом. Откинувшись на спинку дивана, он вновь затянулся сигарой, и сизые клубы дыма окутали пространство.       Ровно в тот момент, когда внезапное зелёное пламя озарило камин, за окном прогремел гром и сверкнула молния. Невольно вздрогнув, Том приготовил палочку и прищурился, ожидая нападения, ибо его суеверная часть была уверена, что не к добру такие совпадения.       Готовясь встречать отряд авроров или старых врагов, Том напрягся, но стоило зеленому пламени погаснуть, как взору его предстала никто иная, как Лаванда Браун.       «Лучше бы авроры», — едва заметно поморщился Том и чуть расслабился, поняв, что угрозы нет.       Он окинул взглядом гостью. Бежевая мантия, золотистые локоны, перевязанные платком, розовые губы, искривленные в улыбке, и влюбленные глазища. Лаванда была весьма красива, и… на этом все достоинства ее личности, на взгляд Тома, заканчивались.       — Рональд, — голос ее дрогнул, а пальцы судорожно перебирали ремешок лакированной белой сумки с замысловатым цветочным узором, — привет.       — Добрый вечер, Лаванда, — начал Том и, указав на кресло, стоящее напротив, продолжил: — Не знаю, как ты смогла попасть в мой дом, но раз уж пришла — садись. Эльф, еще один бокал.       Лаванда не без изумления наблюдала, как старый домовик мгновенно принялся исполнять приказ хозяина, и, бросив беглый взгляд на сигару в руках Тома, нахмурилась.       Уголки мужских губ дернулись в усмешке.       — Вина? — ему престало быть джентльменом.       — Пожалуй, — улыбнулась Лаванда в ответ и, взглянув на остывший ужин, добавила: — Приятного аппетита. Кстати, — она огляделась, — у тебя очень красивый дом.       — Министерство подсобило, а мясо суховато, — скривился Том, кивнув на телятину, — мои эльфы ни на что не годятся, вот в Малфой-мэноре…       Он резко замолк. Что он несет? Вино вдарило в голову?       — В Малфой-мэноре? Ты… бывал у Малфоев? — удивленно переспросила Лаванда.       Она несмело снимала верхнюю одежду, присаживаясь в предложенное кресло, и поправляла и без того идеальные волосы.       Том же решил действовать на опережение.       — Как ты сюда попала, Лав? — на манер Уизли обратился он.       Стушевавшись, Браун прочистила горло и облизнула ярко-малиновые губы.       — Фред. Я уговорила его, — вздохнула она. — Он сказал, что ты искал меня. Я… ждала. Каждый день, но все же решила наведаться… — лепетала Браун, явно изрядно нервничая, чем изрядно нервировала и его самого. Том едва сдержал порыв демонстративно закатить глаза.       — Мой брат так заботится о моих чувствах, — сардонически протянул Том и отлевитировал незваной гостье бокал вина.       Лаванда, обхватив фужер двумя руками, опрокинула его в себя мгновенно. И в тот миг Том узрел огромный рваный шрам в районе шеи.       Резко подался вперед, сузив глаза.       — Тебя укусили? — он задал вопрос в лоб.       Лаванда поперхнулась, и Том, будучи джентльменом, предложил бедняжке салфетку. Кивнув, девушка приняла ее. Глаза Лаванды поблескивали от слез.       — Фенрир, он… укусил меня. Поэтому я и пришла, — пробормотала она, понурив плечи.       Том нахмурился.       — Поэтому?       — Ну, ты же любишь меня. Хотела узнать, продолжишь ли ты любить меня после того, как узнаешь о ликантропии.       Услышав бред, ею произнесенный, Том тотчас раскатисто рассмеялся, ибо наивность девчонки поражала. Она поверила словам какого-то паренька про несуществующую любовь и наведалась спросить объект своих воздыханий, примет ли он ее ликантропию. На мгновение Тому почудилось, что он попал в дешевый бульварный роман.       Что дальше? Польются слезы, а после все завершится горячей постельной сценой? Кстати, насчет последнего он не прочь подумать: Лаванда недурна собой, даром что оборотень.       Совершенно невольно Том бросил взгляд к перилам на втором этаже, где обычно шастала магглокровка, но быстро отвел глаза и наткнулся на красную, как волчья ягода, Лаванду.       — Почему ты смеешься? — возмутилась она.       — Анекдот вспомнил, — солгал Том. — Рассказать? Заходят как-то русский оборотень, немецкий оборотень и английский оборотень в бар…       — Издеваешься? — гневно раздув ноздри, почти завизжала Лаванда.       — Ни в коем случае, — делано-обидчивым тоном подначивал Том. — Хотел подбодрить.       Калейдоскоп из яростных эмоций проскользнул на девичьем лице, и, грозно рыкнув, Лаванда схватила мантию и уверенно встала, собираясь ринуться к камину.       Тому понадобилось несколько секунд, чтобы взвесить все «за» и «против», и «за» оказалось больше. Его томный одинокий вечер мог заиграть красками благодаря очаровательной глуповатой блондинке. Быть может, утопит в похоти неприятное послевкусие после беседы с Дамблдором.       ...Неприятное послевкусие после беседы с ней.       — Лаванда, — елейно протянул Том, приподнимая уголок губ, — прошу тебя, останься.       Девушка замерла в двух шагах от камина и очень медленно обернулась. Прикусив губу, она, видимо, тоже предалась размышлениям. Том принял еще более расслабленную позу и расстегнул пару пуговиц на рубашке. На губах продолжала играть весьма хитрая ухмылка.       — Хорошо, — отозвалась Лаванда и, отбивая мягкий ритм каблучками, дошла до дивана и села рядом.       Оценив ее внешний вид, Том был приятно удивлен тем фактом, что Лаванда явно постаралась для их встречи. Гермиона же не старалась никогда. Казалось, маггловкровку вообще мало интересовало мнение Рональда касательно ее наружности.       И мысли вновь неумолимо возвращались к ней...       Салазар ему свидетель, Том не сдастся ей. По крайней мере, так просто.

***

      Лаванда же не могла поверить в нагрянувшее счастье. Сидя в считанных сантиметрах от Рона, она почувствовала, как тысяча бабочек затрепетали внизу живота.       — Я очень рад, что ты пришла в гости, Лаванда, — приглушенно сказал он.       — Я так скучала по тебе, Бон-Бон.       Лаванда схватила Рона за грудки и, всматриваясь в голубые глаза, припала к его губам. Мир Браун взорвался тысячами искр, потому что ее первая и единственная любовь пылко ответила на поцелуй.

***

      Гермиона сидела на подоконнике и задумчиво смотрела на грозовое небо. Серые тучи нависали над Шафтсбери, а молнии разрезали темноту, словно вторя её настроению.       Ей хотелось вернуться на Гриммо, к Гарри, чтобы он обнял её и сказал, что всё будет хорошо. Но вокруг царила тишина, и лишь гром гремел в унисон с её чувствами.       Она тяжело вздохнула и отвернулась от мрачного пейзажа. Гермиона знала, что нужно взять себя в руки и продолжать жить. Но как это сделать, когда на душе так серо и мрачно?       Раньше, когда она была совсем юной, когда война лишь набирала обороты, а чудище, что затаилось за дверью комнаты, ждало своего часа для нападения, Гермиона наслаждалась учебой, первой влюбленностью и временем, проведенным с Гарри и Роном.       Рон. Его больше нет.        Ком в горле ощущался, как раскаленная лава, а глаза обожгла соленая влага. Знай он, что она сейчас в подавленном состоянии, настоящий Рон влетел бы в комнату, глупо пошутил и точно бы придумал, чем искоренить тяжелые думы.       Но Рона больше нет.       И эта отвратная новость скреблась, как крыса, на подкорке и противно пищала, постоянно напоминая о себе.       Усиленно вытерев слезы тыльной стороной ладони, Гермиона спрыгнула с подоконника. Тело еще ныло после Круциатуса. На удивление, он выдался слабым. Неужели Лорд Волдеморт терял сноровку? Грейнджер улыбнулась своим мыслям: было бы славно.       Можно вечность оплакивать друга, а можно решать имеющуюся проблему. Подвергнувшись безрассудному порыву, она решила сыграть с Темным Лордом в игру под названием «Догони меня, Авада», и, благо, Авада ее не догнала, но красные глаза, гневно смотрящие, и изогнутая палочка, на нее направленная, навсегда отпечатались в памяти.       — Не буду отрекаться от своих слов, — проговорила Гермиона решительно. — Я гриффиндорка и, несмотря на весь абсурд ситуации, буду настаивать на браке. Смогу хоть как-то ограничить его власть.       Признаться, Грейнджер отчасти сомневалась в успехе своей бредовой затеи, но отступать не была намерена. Риддл темнил. Чего-то ему явно не хватало для достижения цели, раз он не собирал войска, не убивал волшебников, не устраивал собрания…       — Вряд ли дело только в крестражах, — задумалась Грейнджер, забравшись на кровать. — И почему Авада все-таки не сработала? При всей его жестокости и тщеславии, ему под силу убить меня одним взмахом древка.       Казалось странным, что самовлюбленный Волдеморт не устроил представление из своего чудесного возвращения, как было на Турнире Трех Волшебников. Гермиона бы сочла, что Темный Лорд одумался, решил исправиться, но время, с ним проведенное, говорило об обратном.       Лорд выжидал. И не хотел огласки. Но почему? Неужели ее наспех брошенные слова имели смысл?       Грейнджер нахмурилась и плюхнулась на кровать. Ужасно хотелось принять горячую ванну, надеть чистую одежду и, Мордред его побери, погладить любимого книззла.       Еще одна блестящая идея озарила ее ум.       — А почему я не могу попросить? — озадачилась Гермиона. — Он же прокладки мне купил, в чем проблема принести вещи и кота?       Странно, конечно, просить своего неудавшегося убийцу о зубной щетке, но того требовала ситуация. Противостояние противостоянием, а кариес никто не отменял.       Собравшись с духом, Гермиона встала с постели и больше робким, нежели уверенным шагом двинулась к двери.       Мысленно надеясь, что застанет Волдеморта в гостиной, Грейнджер, гулко сглотнула вязкую, как сок неспелой вишни, слюну и подошла к перилам. Посмотрела вниз и обомлела.       Будто сквозь густую мглу она увидела то, что ей видеть не предназначалось явно: пустые бутылки из-под вина, тлеющую сигару, прожигающую стол, разбросанные по полу вещи и двоих знакомых ей людей, которые намеревались заняться непотребством прямо в гостиной.       Облаченная в красное нижнее белье Лаванда похотливо елозила на бедрах Рона… Риддла... нет, Волдеморта, и осыпала веснушчатую кожу чмокивающими слюнявыми поцелуями. Том же… Риддл... нет, Волдеморт отвечал словно нехотя. Благо, он был одет.       Гермиона не могла пошевелиться. Картина ей представшая пригвоздила ее к месту, и странный клубок чувств тотчас забушевал в груди.       Немного придя в себя, она отмерла и вцепилась двумя руками в перила, отчего-то желая быть замеченной хозяином дома. Шумно выдохнула. Стала выжидать.       Поцелуи же на первом этаже стали настойчивее.       — Ни стыда ни совести, — процедила Гермиона. Ногти от злости вонзились в гладкое дерево.       Наконец, спустя несколько мгновений и один полетевший в сторону красный бюстгальтер, Гермиона демонстративно и нарочито громко кашлянула, нацепив самую яростную маску. И почему она была так зла?       Голубые глаза метнулись к ней. Риддл заметил ее. Лукаво сощурился и…       Сжал задницу Лаванды со всей силы, утягивая Браун в еще более страстный поцелуй. Пошлый стон владелицы красного бюстгальтера пронзил тишину гостиной.       Широко распахнув глаза от изумления, Грейнджер невольно ахнула.       Нет.       Нет, увольте!       Гермиона больше ни секунды не желала созерцать похотливые похождения некогда Темного Лорда, а сегодня, видимо, просто глупого мальчишки, который не мог член в штанах удержать и бесстыдно развлекался в своей же гостиной.       Картинно фыркнув, Гермиона с театральным видом вернулась в свою тюрьму, предварительно громко хлопнув дверью.       К Мерлину эту чёртову щётку! Ей ни минуты не хотелось разговаривать с этим чудовищем, которое прячется за личиной ее друга.       И всё же, почему увиденная картина так разозлила её?

***

      Ее очевидная злость, подобно июльскому солнцу, согрела его ледяное сердце и почерневшие остатки души. К Лаванде интерес пропал мгновенно.       — Тебе пора, — бросил он без лишних слов.       Она замерла от неожиданности и не сдвинулась с места, глупо уставившись на бесстрастного Тома. Раздражение к сидящей на коленях девушке резко усилилось. Но сорвать на ней злость было чревато последствиями, ибо ярость давно искала выход, а Лаванда для этого не особо подходила. Много свидетелей. Много улик.       — Что?..       Том чуть ли не зарычал, закатив глаза.       — Обливиэйт, — голубой луч сорвался с изогнутой палочки, — Империо. Оденься и иди домой.       Бесцеремонно скинув с себя обмякшую от заклинания девушку, Том ринулся к лестнице. Нечто внутри сильно рвалось к магглокровке.

***

Двадцать девять часов назад

      Он не стал стучать. Ворвавшись внутрь грозным вихрем, Том вновь ненароком испугал Гермиону. Та вжалась в спинку кровати, широко распахнув свои и без того огромные глаза.       — Снова пытки? — севшим голосом спросила она.       — Нет, — захмелевший от вина язык с трудом вязал слова в ее присутствии, но Том уверенно продолжил: — Тебя не учили, что подглядывать нехорошо?       Том оперся о дверной косяк, решив остаться у порога. Не следовало пугать девчонку пуще прежнего. Пока что.       — А вас не учили, что… это делают в спальнях или других приватных комнатах? — парировала в ответ Гермиона.       Усмехнувшись, Том медленно двинулся к кровати и под недоверчивым боязненным взглядом сел на край расправленной и взбитой постели.       Гермиона гулко сглотнула, и Том, несмотря на ее показную смелость, узрел тень страха на лице. К чему бравада? Гриффиндорская гордость? Или упомянутая гордость принадлежит лично Гермионе?       — Я нахожусь в своем доме. Я могу делать, как ты выразилась, "это" где угодно, — надменно поведал Том.       — С Лавандой Браун?       — Неужели ревнуете, мисс Грейнджер?       — Нет, это отвратительно. Она влюблена в Рона, а вы используете ее любовь для удовлетворения своих… своих похотливых потребностей!       — Она не была против, — небрежно пожал плечами Том. — Лаванда сделала осознанный выбор. Ее никто не заставлял. И, кстати, ты нарушила нашу идиллию — Браун ушла.       Гермиона вскипала прямо на глазах. Ох уж эта ярая потребность в пресловутой справедливости.       — Хоть я и недолюбливаю Браун, — чеканила она каждое слово, — но, милостивый Годрик, она не заслужила быть частью ваших извращений.       Том, не спеша, сокращал расстояние между дрожащей, но очень языкастой Грейнджер и собой, пока она отчитывала его как мальчишку. Его не раздражало её поведение, а скорее забавляло. Вспомнив известную басню Крылова, он почувствовал себя слоном, а в ней увидел вылитую Моську. Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Такая смешная.       — Почему же извращений? Я предпочитаю классику в сексе, — бросил Том.       Пунцовый румянец залил лицо Гермионы. Казалось, она покраснела до кончиков волос.       — Избавьте меня от подробностей! Мне неинтересно.       — Так почему же стояла там и возмущенно пыхтела? — продолжал насмехаться Том. Ее реакция неимоверно забавляла.       Поджав губы, Гермиона отвернулась от него и вперила недовольный взгляд в стену.       — Я хотела попросить средства личной гигиены, забрать кота с Гриммо и сменную одежду в конце концов, — все же отозвалась она. — Раз отпускать меня вы не желаете. Но кто ж знал, что великий Волдеморт — просто подросток в пубертате, жаждущий женских ласк.       Игнорируя оскорбление, Том вскинул бровь.       — Считаешь меня великим? — ухватился он за слово.       Услышав вопрос, она насупилась. Том хотел грубо потребовать, чтобы Гермиона всегда смотрела ему в глаза, когда ведет с ним беседу, но слова Антонина о терпеливости зудели на подкорке.       Проклятая чувственность.       — Я изучала вас, — карие глаза устремились к нему, — Мерлин свидетель, это не было моим собственным желанием. Мне пришлось. И вы прослыли весьма… хитрым человеком. Человеком, который просчитывал на пять, а то и десять ходов вперед. Человеком, который мог заставить любого плясать под его дудку. Вы изощренно добивались целей. Никто не мог вас уличить в проделанных вами же преступлениях. Как, например, в ситуации с Миртл Уоррен, — Гермиона замолчала на пару секунд и словно нехотя добавила: — Вы — могущественный волшебник. И дело не только в магии. Отрицать это глупо…       Завороженно слушая ее восторги в отношении него же, Том неотрывно буравил Гермиону взглядом, ловя каждое слово, каждых вздох, который она испускала, то и дело покусывая нижнюю губу. Ей нелегко далась речь, но она признала его. Признала силу и власть, которыми он обладал.       И вновь в районе солнечного сплетения появилось то самое приятное тепло.       — Конечно, я ошиблась в вас.       Что?       — Что? — блаженное оцепенение спало.       Гермиона задрала нос.       — Говорю, сведения о вас были ошибочны. Вас описывали как мужчину с блестящим умом, а вы просто… — она пожала плечами, но наверняка деланно, — обычный. Используете девушек, пьете, курите. Не складывается с образом крутого Темного Лорда.       Нахмурившись, он стиснул зубы. Захмелевший разум подкидывал весьма жестокие способы наказания за дерзость маггловкровки, но Том сдержал порыв.       — Быть может, это не я, а это проклятое тело тянет меня к алкоголю и прочим порокам? — вкрадчиво произнес он.       — Не лгите. Рон не такой.       Том картинно рассмеялся и, не спрашивая разрешения, разлегся на постели.       — Не забывай, у меня есть доступ к его памяти. Он очень даже такой. Признаться, местами мы даже похожи. Ты знала, он переживал, что лучшие годы вашей молодости уходят на борьбу со мной?       Голубые глаза устремились к Гермионе. Она немного расслабилась и больше не вжималась в спинку кровати.       — О чем вы? — приглушенно осведомилась она. — Рон явно не хотел тратить свою молодостью на пьянки.       — Дело не в, как ты выразилась, пьянках, Гермиона, а в желании стать частью общества сверстников. Рон хотел быть обычным парнем, который проводит время с друзьями, а не гоняется по лесам и борется со злом.       Томом резко овладело странное чувство — он желал поведать Гермионе о своей юности. Быть откровенным возможно впервые в жизни. И неизвестно, вино виновато в его порывах, или же подавленные эмоции, но Том не сдержался:       — Я тоже потерял юность. Тоже не имел возможности наслаждаться детством или… проводить время с друзьями.       На девичьем лице читалось непонимание. Искреннее. Шумно выдохнув, Гермиона едва слышно произнесла:       — Вы сами выбрали такой путь.       — Сначала это была нужда, — излишне резко бросил Том. — Потом месть, месть стала азартом, а азарт вылился в цель.       — Нужда?       — Вспомни, в какое время я рос, — он не понимал, что им двигало, но Том, черт побери, хотел ей рассказать, — я был безродным мальчишкой из приюта, который попал в логово змей — В Слизерин. Летом же, когда возвращался к маглам, меня ждали война и голод.       Тонкие пальчики нервно перебирали одеяло.       — Тогда все британские дети жили плохо, но они не стали…       — Я — не все, — грубо перебил ее Том и иронично продолжил: — Ты же моя поклонница, могла бы изучить меня тщательнее.       Увы, но он не мог отказать себе в удовольствии подначивать Грейнджер. Ему нравилось лицезреть ее раздосадованное лицо и румянец. Легкость, что наполняла его в те редкие моменты их непринужденных бесед, была сравнима с… ощущением, которое он испытал, впервые оказавшись в Косом Переулке.       Где же раньше были все эти чувства, эмоции? Почему сейчас их неимоверно много?       Погрузившись в размышления, он не заметил, как Гермиона взялась за древко, как гневно заблестели ее глаза и как в него полетела струя воды, выпущенная из ограниченной Антонином палочки.       — Я — не ваша поклонница! — громогласно возразила Гермиона, спешно встав с кровати. — Упаси Мерлин стать подобием Беллатрикс Лестрейндж!       Том, поражённый произошедшим, окинул себя взглядом, оценивая масштаб случившегося. Прищурившись, он с негодованием посмотрел на Гермиону, которая, широко раскрыв глаза, медленно отступала к двери.       Какой вздор! Его, лорда Волдеморта, облила водой какая-то девчонка! Да что она о себе возомнила?!       Прикрыв глаза, Том нащупал палочку и, резко встав с кровати, вскинул ее. Гермиона вздрогнула и вновь гулко сглотнула.       Том более чем был удовлетворен ее реакцией. Моська узрела угрозу в слоне. А сколько было прыти в ее речах, сколько дерзости.       — Куда же ты? — насмешливо спросил Том. — Напала на лежачего и бежать? Что ж, тогда дам тебе фору. Далеко все равно не убежишь.       Нахмурившись, Гермиона дрожащими пальцами обхватила дверную ручку.       — Фору? — уточнила она.       — Не ты ли сегодня утром утверждала, что в игры следует играть вдвоем? — холодом были пропитаны его слова.       Том шагал к Гермионе сродни змее, которая выбрала себе жертву для плотного ужина. Глаза девчонки метались. Она явно хотела сбежать, но боялась поворачиваться к нему спиной. Умно, однако.       — Утверждала, — сухой кивок. — И не намерена отступать от своих слов. От всех сказанных мною этим утром слов.       Еще один шаг к ней.       — Тогда, — Том картинно развел руками, — беги. Считаю до пяти. О, я даже сниму все удерживающие тебя здесь заклинания.       Он взмахнул древком, и по дому прошла легкая вибрация, а магия замерцала зелеными волнами на стенах.       Гермиона с недоверием оглядела пространство и…       Со всей силы дёрнув дверь на себя, она выбежала наружу.       — Один, — начал Том.       Не спеша, он добрался до окна, выходящего на сад, и стал ждать.       — Два.       Ливень стеной обрушивался на землю, и его шумные потоки заглушали все остальные звуки. Тусклый свет фонарей едва освещал улицу. На обычно оживленном переулке сейчас не было ни души. Лишь луна одиноко сияла на фоне звездного неба.       — Три.       Магглокровка показалась в саду. От свободы ее разделяли пару метров до калитки. Если Гермиона выйдет за забор, то Том, как человек слова, будет вынужден ее отпустить. А делать этого ему совершенно не хотелось.       — Четыре.       Резкая аппарация унесла его прочь из комнаты Гермионы.       — Пять, — бросил он ей в лицо, оказавшись на вымощенной тропинке в метре от девчонки.       Гермиона, промокшая до последней нитки, прерывисто дышала, а когда увидела Тома, в её глазах отразилось глубокое разочарование. Она с досадой топнула ногой, и брызги разлетелись во все стороны, испачкав его идеально чистые брюки.       — Вы смухлевали! — заявила она.       Дождь нещадно заливал их, влажные каштановые кудри прилипли к девичьему лицу. Ее трясло, но вряд ли от страха, скорее от холода. Карамельные глаза были полны чистейшей злобы.       Том тоже поддался стихии и чувствовал, как мокрая одежда неприятно липла к телу.       — Видишь, тебе явно не нужен такой муж, как я.       — О нет. Нет, нет. Если вы думаете, что подобными играми вы отобьете мое желание стать вашей женой, то вы глубоко заблуждаетесь, ибо желания никогда и не было. Это, как вы недавно выразились, нужда.       Раскат грома волной прошелся по округе.       — Ты не понимаешь, на что идешь, девчонка, — сорвался Том, сделав шаг вперед. — Клятва, которую я потребую, вряд ли сделает тебя счастливой. Я не позволю тебе помыкать мной!       Ехидная ухмылка тронула ее уста.       — У меня нет цели вами помыкать, — горделиво задрала подбородок. — И клятву выберу я! Потому что хочу ограничить ваше непомерное чувство вседозволенности…       — Аргументы, тобою сказанные, и манипуляции, которые ты пускаешь в ход, просто смехотворны, — процедил Том. — Да, быть может, я не имею столько сил и власти, и еще заперт в теле проклятого мальчишки, но я стараюсь везде искать плюсы и выгоду. И ты согласишься на мои условия, если я соглашусь на чертов брак.       — Неправда! — воспротивилась Гермиона, сделав шаг навстречу. — Ни за что…       Несмотря на проливной дождь, который застилал глаза, Том чувствовал неистовый огонь, которым обладала Гермиона. Его одолело неподвластное желание прикоснуться к ней. Положить ладони на щеки, провести большим пальцем по пухлой нижней губе.       Гермиона — гром среди ясного неба.       Он осторожно поднял руку и нежно коснулся костяшками её скулы. Гермиона, удивлённая столь неоднозначной близостью, моргнула, но не отпрянула. А козырь, который он хранил на крайний случай, сорвался с его языка сам собой.       — Согласишься, — уверенно сказал он, — потому что я могу вернуть память твоим родителям.       Карие глаза распахнулись, в них застыло неверие. Гермиона замерла. Казалось, даже перестала дышать.       — Что-о? — прохрипела она.       — Подумай, — безразлично ответил он и резко разорвал контакт. Отступив, убрал руку, будто ошпарился. — Завтра зайдем на Гриммо, но лучше бы тебе помалкивать, когда мы там окажемся. Отпускать тебя не собираюсь.       Не желая находиться рядом с виновницей его терзаний дольше нужного, Том немедля направился в дом. Он промок насквозь.       — Почему именно Рон?! Почему именно его тело? — ее голос звучал разбито.       Том остановился у массивной входной двери.       — Хороший вопрос, Гермиона. Завтра и узнаем, — бросил он, не оборачиваясь.       Спустя мгновения тишины он осознал, что ответа она не даст, и продолжил свой путь. Бредя до спальни, Том вернул заклинание, и магия окутала старый особняк.       Возможно, Руквуд и Долохов правы: брак поможет достичь ему власти гуманным путем, ведь все любят «семейных политиков». Ничего страшного, что брак сей будет пропитан ненавистью жены и глухой безответной влюбленностью мужа.       Да, Том, к его великому сожалению, был безвозвратно влюблен. Стал заложником чувств, которые презирал всем нутром, и пока не ведал, как исправить сие недоразумение.       Или в глубине своей рваной души не желал?