Лжец

«Она хитрей змеи, хотя скромней голубки, Чиста как херувим, как сатана лукава…»

(С) Уильям Шекпсир

      Так приятно вдыхать аромат ее волос, ощущать ее кожу подушечками пальцев, чувствовать близость. Том вел себя сродни нищему ребенку из маггловского приюта, который впервые добрался до шоколадки.       Она дрожала в его руках. Всхлипывала. Его маленькой ведьме было страшно. Это хорошо. Страх — это замечательно.       — Я тебя сейчас отпущу, и ты без лишних движений сядешь за стол по правую руку от меня, а твоего друга, — Том ухмыльнулся и метнул острый взгляд в сторону ноттовского отпрыска, — мы оставим там, где ему самое место, и все мило побеседуем. Договорились?       Гермиона поджала губы, прикрыв глаза. Прижимая девчонку, он ощущал всем своим телом, как бурлила под кожей ее сила.       — Мне нужно в уборную, — процедила она сквозь зубы.       — Хорошо, — кивнул Том и нехотя освободил Гермиону.       Бодрым шагом и абсолютно безмолвно Гермиона проскользнула в ванную комнату.       — Август, наш гость явился один? — спросил Том последователя.       Руквуд, услышав, как к нему обратились, вытянулся и утвердительно закивал.       — Да, милорд. Неведомым образом пробрался к нам через каминную сеть.       Теодор беззвучно открывал рот.       — Наложили Силенцио, а то больно кричал, когда пытали, — улыбчиво подсказал Антонин.       — Негоже так гостей встречать, Антонин.       Взмахом руки Том снял заклятье немоты с нагрянувшего в его дом юноши.       — Ну, Теодор, зачем явился? — ухмыльнулся Том, присаживаясь за упомянутый стол, что находился посреди его гостиной.       Взъерошенный юноша смотрел на него исподлобья, клетчатая рубашка была чуть порвана в районе груди, взгляд полнился яростью.       — Отпустите Грейнджер, — угрюмо потребовал Теодор.       Том демонстративно закатил глаза.       — Мы что, в третьесортном романе? Или ты, быть может, думаешь, что она в плену? Гермиона сама изъявила желание остаться здесь, со мной. Это ее выбор.       — Я вам не верю!              — А в преобразование Рона Уизли ты, значится, веришь? Неужели отпрыск Малфоев тебе поведал мой секрет?       Прекрасная возможность избавиться от Малфоев. Если их сыночек растрепал всем его тайну, то клятву они нарушили, а значит, можно смело не выполнять обещание, данное Андромеде.       — Увидел их, — Тео кивнул на Пожирателей, — вспомнил, как видел вас, колдующим Империус, в подвалах министерства, и «сложил два плюс два».       Том театрально поаплодировал.       — Браво, мистер Нотт. Желаете пополнить мои ряды? Нам нужны такие смышленые волшебники.       — Обойдусь, — выплюнул Нотт.       Из ванной вышла Грейнджер, гулко сглотнув, медленным шагом добралась до нужного стула и робко села, сложив руки на коленях.       Видеть ее такой покорной Тому нравилось и не нравилось одновременно. Он был в любовных делах несведущ, посему ему казалось, что Гермиона немного расстроена. Или не немного?       Том прищурился, всматриваясь в ее бледное лицо.       — Ты голодна? — спросил он первое, что пришло ему в голову.       Она непонимающе нахмурилась и помотала головой.       — Нет, — ответила приглушенно.       — Что-то не выглядит она как человек, оставшийся с вами по доброй воле! — проявил строптивость незваный гость.       Том так долго сдерживал себя, так старался быть хорошим человеком, терпел заскоки магглокровки, новое тело, навязчивую семью и многие другие вещи, но терпеть наглость от Нотта он явно был не готов.       — Круцио, — лениво бросил он, направив изогнутую палочку на юношу.        Комнату огласил крик, полный боли. Мальчишка рухнул вместе со стулом на пол и орал во все горло, содрогаясь в агонии.       — Нет, прошу вас, не надо!       Гермиона в одночасье оказалась рядом и вцепилась в его предплечье. Карамельные глаза взирали на него умоляюще. Теодор же продолжал биться в конвульсиях под его проклятьем. Красный луч, льющийся с конца древка, внезапно погас.       Том недоумевающе взглянул на палочку и, прикрыв глаза, гневно дернул шеей. Эта девка имела над ним слишком много власти! Полоснуть бы ей кинжалом по горлу или наколдовать Убивающее проклятье и забыть, как страшный сон, но нечто останавливало его — неподвластное и необъяснимое.       — Я сделаю всё. Всё, что скажете, — лепетала она над ухом. — Он ничего никому не расскажет, я пойду на компромисс!       Знала бы она, чего желал остаток его души, о чем грезил Том ночами.       Кривая усмешка тронула его губы, и он, прищурившись, посмотрел на ее покрытые влагой ресницы.       — Всё, говоришь? — спросил, чуть подавшись вперед.       Расстояние между ними сократилось. Глаза его блуждали по девичьему лицу и остановились на губах.       — Поцелуй меня, Гермиона. Искренне. По-настоящему, — сорвалось быстрее, нежели он успел подумать.       Странный вопль послышался со стороны Нотта, но Антонин пнул юношу и гневно произнес:       — Лежи смирно, щенок.       Гермиона же неотрывно смотрела в голубые глаза. Его одержимость достигла апогея, раз он, плюнув на дела насущные, попросил ее о такой сумасбродной вещи, как…       Поцелуй.       — Вы… серьезно? — тихо переспросила она.       Том был из тех людей, кто, даже несмотря на глупость им сказанного, почти никогда не отступал. Был принципиальным, поэтому уверенно кивнул.       — Это сложно? Я настолько противен тебе, магглокровка?       Нотт попытался было что-то возразить, как послышалось Тому, но был мгновенно приструнен ботинком Долохова.       Тому было все равно на бестолковую браваду юнца. Все внимание было сконцентрировано на дрожащей девушке, что стояла перед ним и почти была готова прильнуть к устам.       Облизав губы, Гермиона бросила взгляд на Тео, потом снова посмотрела на Тома и, зажмурившись, потянулась к нему.       И Тому резко стало так гадостно. До исступления мерзко осознавать, что она бы сделала это только ради спасения шкуры ноттовского щенка.       — Достаточно, — процедил он, отпрянув от нее. Гермиона, заморгав, будто отмерла и вернулась на место. — Гриффиндорское благородство когда-нибудь сыграет с тобой злую шутку. Хотя, — Том окинул ее нарочито презрительным взглядом: — Учитывая твое бедственное положение, уже сыграло. Смотри.       Том резко встал, и ножки стула неприятно заскребли по паркету. Размеренным шагом он добрался до трепыхающегося Нотта и опустил ногу, обутую в классическую туфлю, на голову юноши.       Гермиона издала нечленораздельный звук и прикрыла рот ладонью.       — Что вы делаете? — обомлела она. — Я же сказала…       — Помолчи, — ткнул рукой Гермиону Руквуд, стоявший чуть поодаль от нее.       Том надавил на череп Теодора, и тот зашипел от боли.       — Скажи мне, Теодор, — елейно начал Том, взирая на унижение юнца сверху вниз. — Если бы стоял выбор между жизнью Грейнджер и твоей, кого бы ты выбрал? Только отвечай честно.       Гермиона затаила дыхание. Конечно, она не глупая. Она знала ответ наперед, Том это понимал, но толика бредовой надежды горела в ее груди. Ее стоило выкорчевывать с корнем. Воочию показать, что из себя представляло высшее волшебное общество.       — Себя, — почти шепотом ответил Тео.       — Говори громче, Нотт, — Том вновь надавил туфлей на его голову.       — Себя! — почти сорвался на крик.       — Что и следовало ожидать, — ухмыльнулся Том и брезгливо отпихнул от себя голову Теодора. — Готов поспорить, что, предоставь я подобный выбор тебе, ты бы, не задумываясь, предложила в качестве жертвы себя. В этом и разница между нами, слизеринцами, и вами, гриффиндорцами, вы всегда будете выбирать благо для других, даже во вред себе. А мы всегда будем выбирать благо для себя.       Гермиона пустым взглядом просканировала пространство перед собой и рвано вздохнула. Подняла глаза на Тома. Гневно насупилась.       — Вы дали ему сложный выбор! — отрезала она, поджав губы.       — Тешь себя бесполезными надеждами. Спроси я его о выборе между тобой и Драко или между тобой и кем-нибудь еще, он всегда выберет себя и своих близких, когда ты выберешь кого угодно, кроме себя. Ты будешь до последнего бороться за мнимую справедливость, когда такие, как Нотт, будут презирать тебя и твои взгляды.       — Хватит! — Гермиона вскочила и хотела было сбежать, но Руквуд грубо усадил ее обратно за стол. — Чего вы добиваетесь, разглагольствуя о справедливости, которая вам чужда? Зачем я здесь? Что вы еще от меня хотите?!       Том испытывал смесь раздражения и досады. И правда, что он от нее хотел?       Вот лежал связанный Нотт на полу, вот Гермиона сидела рядом в полном отчаянии, а вот Том, объятый непонятными чувствами. Признаться, что эта картина была лишь для отвращения Гермионы от Теодора, он не мог даже себе. Но тот их проклятый поцелуй, хоть и притворный, все еще стоял перед глазами.       — Я хотел показать тебе, Гермиона, что для чистокровного общества ты всегда будешь пустым местом. И неважно, насколько вы близки. Им годами вбивали, что есть они, а есть мы. И мы, не чистокровные, их недостойны…       — Вы! — она гневно хлопнула по столу, — Вы — причина их ненависти к магглорожденным, потому что именно вы эту ненависть в них взращивали годами!..       Том не хотел срываться на ней, но терпеть ее гнусные обвинения более не мог. Вернувшись к обеденному столу, он грозно встал позади резко оторопевшей Гермионы и, положив руки на девичьи плечи, наклонился к ее уху.       — Ты когда-нибудь была сиротой из маггловского приюта, которого шляпа распределила в Слизерин? — Тон его повысился. — Бывало ли у тебя такое, Гермиона, что ты не могла поесть за общим столом в Большом зале, потому что всю твою еду отравляли, бывало ли такое, что тебя пытали Круциатусом толпой, а святой Дамблдор и весь преподавательский состав закрывали глаза на это? О, моя милая Гермиона, я могу поведать тебе тысячи историй о том, как жестоки бывают чистокровные дети.       Грейнджер сглотнула и понурила голову.       — Я вам не верю, — почти одними губами произнесла она.       — Твое право, — грубо отрезал Том, пристально наблюдая за реакцией девчонки. Неужели ей стало его жаль? — Я не обязан перед тобой отчитываться. Нотт, останешься на пару слов. Август, уведи нашу гостью в ее покои и скажи Лестрейнджам, чтобы готовили Яксли.       — Будет сделано, милорд.       — Для чего вы готовите Яксли?       Любопытство магглокровки порядком осточертело Тому за последний месяц.       — Не твоего ума дело. Подумай лучше над тем, что ты можешь мне предложить, чтобы я тебя отпустил. Не вечность же ты будешь сидеть здесь, как принцесса в темнице, — Том лукаво прищурился: — Пораскинь мозгами насчет того, как ты можешь быть полезна.       Гермиона, обернувшись, долго всматривалась в его лицо, и Тому очень захотелось вновь проникнуть в ее сознание и разузнать, о чем же девчонка думала, но Антонин наказывал быть с ней деликатнее. Он и так немного переборщил с демонстрацией своего превосходства.       — Вы — чудовище, — последнее, что она произнесла, и, грузно топая по полу, направилась наверх, яростно вытирая выступившие слезы тыльной стороной ладони.       Том прикрыл глаза и вздохнул.       — И что мне с ней делать? — проговорил он устало и потер переносицу, оперевшись одной рукой о стол. — С ней же просто невозможно найти общий язык!       Тяжела доля Темного Лорда, который впервые проникся чувствами к девушке.       Том взглянул на Теодора, который странно притих, раздумывая, как ему поступить с мальчишкой. В принципе, он мог бы освободить Нотта-старшего из-под стражи и воспользоваться его средствами во благо своей «новой жизни» и своих целей.       — Теодор, — обратился он к юнцу, — я освобожу твоего отца в обмен на твое молчание и верную службу мне. Не серчай, многого не потребую. В первую очередь поклянись, что не разболтаешь никому о моей личности, а второе… — Том оперся бедром о стол, сложил руки на груди, и глаза его хитро блеснули, — ты никогда впредь не будешь околачиваться вокруг Грейнджер. Она моя. Полностью. От и до принадлежит мне.       Нотт молчал. Лишь нервно клацал зубами и томно вздыхал.       — Ладно, — Том вальяжно прошествовал к связанному по рукам и ногам Тео, — тогда я буду милосерден и дам тебе выбор.       — Выбор? — непонимающе переспросил Нотт.       — Да, мальчишка. Лорд Волдеморт — не сущее зло. Ты можешь воспользоваться правом смерти, правом на полное забвение или принести клятву.       — Издеваетесь? — прошипел Тео, метнув яростный взгляд в Тома. — Насколько я помню, право на полное забвение — это тотальный Обливиэйт.       — Не бывает всё так, как мы хотим, Теодор, — театрально вздохнув, произнес Том. — Ну так что, долго мне ждать твоего ответа?       Мальчишка насупился.       — Клятва.       — Ну вот, здравое решение. Освободи его, Тони, и сотри из воспоминаний наш диалог с Грейнджер.       — Но вы обещали, — воспротивился Тео, широко распахнув глаза.       Том брезгливо посмотрел на юношу и ответил:       — Не дрейфь. Всего лишь пару минут. Антонин, приступай. Потом я займусь клятвой.       — Будет сделано, милорд, — и с древка Дорохова сорвался голубой луч заклинания.       Жизнь Тома Риддла заиграла яркими красками. Осталось лишь уладить вопрос с одной строптивой ведьмой.

***

      Пару-тройку суток Гермиона провела в слезах. К ней прилетали три обеспокоенных патронуса Гарри, которые оповестили, что Визенгамот назначил суд над Пожирателями в начале июля. Поведал, что у них что-то зарождается с Пэнси и что он собирается бросить пить. Рассказал, что Тео был очень хмурый и ни с кем не общался. Говорил о чересчур счастливом Малфое и Джинни Уизли, которая странно зачастила к ним в гости.       «…Жизнь на Гриммо кипит и налаживается. Ну, — Гарри хмыкнул, — возвращайся, Гермиона. Рон сказал, что ты заболела маггловским ларингитом и не можешь говорить, но я все равно проведаю тебя на днях!» — произнес олень и испарился.       Жизнь. Налаживалась. Как же.       — Ничего не налаживается, Гарри. Мы проиграли, а Рон умер.       Осознание, что Рона больше нет, сродни клинку вспарывало грудь. Было больно. Больно до изнеможения.       — Все забрал. Все этот ублюдок у нас забрал! — в который раз кричала она, зарываясь в подушку. — Ненавижу. Ненавижу!       Он пытался с ней заговорить. Приходил дважды и странно глядел, предлагая какую-то чушь наподобие сладостей или книг. Однажды и вовсе цветы принес.       Все было сожжено дотла ее стихийной магией. И пуда его «добродетели» ей не надо.       Гермиона, пребывая на грани истерики, не раз просила убить ее, но тот лишь смеялся в ответ.       — Зачем я, черт возьми, вам нужна? — спрашивала она, но Волдеморт просто молчал, хмуря брови, что некогда принадлежали Рону.       Так и прошли два дня. Ее истерика достигла апогея в какой-то момент, и Антонин насильно влил в нее какое-то мощное зелье, что вырубило Гермиону часов на десять.       Сейчас же, когда она окончательно проснулась, и наступила стадия «принятия», не осталось ничего. Безграничная пустота и дыра вместо сердца. Гермиона подошла к окну, которое домовики починили, и выглянула на улицу.       Паника подступила к горлу, ибо Молли Уизли пила чай с Волдемортом.       Гермиона выскочила из комнаты и стала озираться по сторонам, тихо окликая Антонина:       — Мистер Долохов! — шептала она. — Мистер Долохов, мне нужно вниз! На террасу. Прямо сейчас!       Уставший от ее присутствия Антонин вышел из соседних покоев, вяло взмахнул рукой и сказал:       — Иди. Путь открыт. Надеюсь, ты сбежишь, и Том наконец-таки тебя убьет. Устал я от тебя, ведьма. Ой, устал, — вздохнул он и скрылся за дверью.       Гермиона со всех ног рванула вниз и, оказавшись снаружи, тотчас побежала на террасу.       — Надеюсь, я успею, пока он ее не убьет! — лепетала она про себя.       Летний садик, что находился возле дома, словно воспрял ото сна: доселе лишь чуть цветущие деревья раскрыли свои бутоны в полную силу, пожухлые кустовые розы вернули себе зеленые и алые краски, а тропинка больше не была заросшей — ее красиво подравняли.       Молли мило беседовала с Волдемортом, который скрывался за личиной добродушного Рональда. Судя по приподнятому настроению Молли, тот играл свою роль отменно.       — …Рада очень, что все налаживается. И с Гермионой вы помирились. Как же славно, Рон, — лепетала женщина.       Она, пододвинув стул к «сыну», прильнула к нему и крепко обняла. Волдеморт, заметивший приближение Гермионы, едва заметно усмехнулся и обнял Молли в ответ.       — Кстати, мама, а вот и Гермиона пришла. Она немного приболела, но я помог ей справиться с недугом.       Молли обернулась и словно расцвела.       — О, девочка моя, как же ты хорошо выглядишь! Такая выспавшаяся, — крепкие объятия добрались и до Гермионы.       Волдеморт насмешливо взирал на это все и даже нарочито скривился, делая глоток чая, оттопырив пальчик. О, каков эстет!       — Рада очень тебя видеть, — воодушевленно говорила Молли, а сердце Гермионы, когда она смотрела на эту женщину, обливалось кровью.       — И я вас очень рада видеть. Вы надолго к нам?       — Мама пришла облагородить сад. Смотри, тут стало красиво. Не так ли, милая?       Милая? Что опять этот злодей задумал?       Гермиона недоуменно взглянула на «Рона» и вопросительно качнула головой.       — Просто рассказал маме, что мы снова вместе, — бросил Волдеморт, пряча язвительную улыбку в чашке с чаем.              Наступила неловкая пауза. Молли с надеждой взирала на Гермиону, ожидая подтверждения слов, сказанных «Роном».       — Да вот… — Грейнджер впилась ногтями в ладонь, — всё верно. Помирились.       — Это прекрасно! — Молли радостно хлопнула в ладоши. — Ладно, мои дорогие, мне пора. На днях Чарли приезжает, жду вас в гости на ужин. Сынок, — Молли приблизилась к Рону, — не тяни с предложением. Мы все ждем вестей о вашей помолвке.       Чмокнув обомлевшего от ее слов Волдеморта в макушку, Молли с треском аппарировала.       — Не бывать этому. Никогда, — сквозь зубы бросил он и залпом осушил чашку, будто там не чай, а огневиски.       Гермиона тотчас заинтересовалась его странной реакцией на «весть о помолвке» и, прищурившись, робко присела рядом.       Рыжие ухоженные локоны красиво переливались в лучах солнца, на лице увеличилось количество веснушек, а скулы будто сильнее заострились. Волдеморт в обличии Рона был красив. Рональд в жизни не выглядел так превосходно. Неужели это магия так сильно повлияла на его внешность?       Тряхнув головой, Гермиона отбросила от себя невесть откуда взявшиеся мысли. Не стоит так думать о Волдеморте!       — Почему вы так относитесь к помолвке? — спросила она невзначай и решила его передразнить: — Неужто «это сложно» или «я вам так противна»?       Волдеморт предупреждающе сузил глаза.       — Нарываешься, магглокровка?       — Просто интересуюсь, — бросила она в ответ, небрежно пожав плечами. — Вы так скривились, будто лимон съели.       Что-то Гермионе подсказывало, что сейчас ее ждет весьма любопытная правда.       — Брак, Гермиона, — начал Волдеморт раздраженно, — самая сильная связь в волшебном мире. Маги, наши предки, будь они прокляты, поставили браки на высшую ступень. Они бывают разными, но всё сводится к одному: обременяя себя брачными узами, ты становишься безвольным рабом своего супруга. От и до с ним делишь всё и вся. Отвратительная мерзость — преклоняться перед кем-то!       — Что? Но гляньте на чету Уизли. Они счастливы, да и нет никакого рабства!       Волдеморт фыркнул.       — Как это нет? — поморщился он. — Артур Уизли должен всегда считаться с мнением своей жены и быть ей предан, пока смерть не разлучит их.       — Так это обычная ответственность, а не рабство, — хмыкнула Гермиона и откинулась на стуле.       Улыбка тронула ее губы: кто ж знал, что больше всего на свете Волдеморт боялся супружества? Глаза Гермионы лукаво блеснули, а в голове назревал сумасшедший план.       — И получается, что, заключая магический брак, муж должен почти беспрекословно слушать свою жену, быть ей предан и, как вы выразились, считаться с ее мнением?       — Всё верно. Ужасное бремя для любого волшебника — быть шавкой какой-то женщины.       Грейнджер, ведомая захлестнувшими ее эмоциями, подскочила и безумно расхохоталась. Волдеморт же недоумевающе на нее посмотрел.       — У тебя опять приступ истерики?       — О, нет-нет, — она прочистила горло. — Вы, помнится, говорили мне, что мы обязаны найти компромисс. Что ж, я его нашла. Я, кажется, придумала вполне себе здравое решение нашей проблемы.       Воцарилась самая гнетущая тишина из доселе ему встречавшихся. Волдеморт закрыл глаза. Сглотнул. Протяжно выдохнул. Конечно, он всё мгновенно понял.       — Ни за что. Нет. Никогда, — процедил он сквозь зубы и, резко поднявшись на ноги, тотчас оказался рядом с Гермионой. — Не бывать этому!       Его длинные пальцы сомкнулись вокруг шеи, не встречая никакого сопротивления со стороны Гермионы, ибо она не планировала его останавливать или же отступать. Терять ей было нечего. Он все равно убьет ее или убьет всех, если вдруг пожелает.       — Да, мистер Риддл, — говорила она и наслаждалась зарождающимся отчаяньем, что мелькало на вечно надменном лице. — Я стану вашей законной женой. Мы заключим полноценный магический брак со всем из него вытекающим. Иначе, — в карамельных глазах заиграла ненависть, граничащая с небывалой раньше яростью, — я всем поведаю, кто вы такой. Всем расскажу, что вы такое. И, насколько мне известно, крестражей у вас больше нет.       — Я убью тебя! — прошипел он ей в лицо. Мужские руки сильнее обхватили горло, воздух от нее ускользал, но пальцы его красноречиво подрагивали. Он угрожающе продолжил: — Убью всех, если понадобится.       — Вперед, — дерзко ответила она. — Хотели бы убить — давно бы сделали это, а значит, цель у вас, касаемо меня, иная. Да и какая разница, когда я умру? Сейчас, завтра или же через месяц? Вы — раковая опухоль на теле волшебной Англии! Так дайте мне избавить всех от ваших метастаз. Я выполню клятву, данную в аврорате, сохраню мир ценою своей жизни подле вас!       Побледневший Волдеморт, громко клацнув зубами, резко отпихнул от себя Гермиону, и та чуть не упала. Она победно ухмыльнулась, созерцая его метания. Она оказалась права: вся эта чушь о новой войне — пустые угрозы. У Волдеморта нет былой мощи. Ум есть, сила есть, а поддержки чистокровных семей, многочисленной армии и семи крестражей — нет. Сколько времени ему потребуется, чтобы снова вернуть былое величие? Годы? Десятилетия? Гермиона была уверена, что Волдеморта пожирали сомнения, ведь если она догадалась об истинной сущности Рональда Уизли, то и другие смогли бы его раскрыть. Если не сейчас, то когда-нибудь — непременно.       — Удивительно, не правда ли? — елейно протянула Грейнджер. Волдеморт бросил на нее яростный взгляд. — Оказывается, в «шантаж и манипуляции» можно играть вдвоем. Подумайте над моим предложением, мистер Риддл. У вас есть несколько дней до того, как явится Гарри.       — Ты заплатишь за это, грязнокровка, — он закрыл глаза и, чтобы вернуть самообладание, проговаривал слова почти по слогам: — Я найду способ. Прозорливая маленькая сука, как ты посмела угрожать мне, лорду Волдеморту!       — Удачи, — с улыбкой произнесла Гермиона и, не дожидаясь ответа, горделиво зашагала прочь из прекрасного летнего сада, сопровождаемая разъярённым рыком Тома Марволо Риддла — своего будущего мужа, в чём она была абсолютно уверена.