Лжец

Умеренность — роковое свойство. Только крайность ведет к успеху.

                  (С) Оскар Уайльд, английский писатель

      Теодор, хмурясь, проводил Гермиону и Уизела прищуренным взглядом, что, конечно, не осталось незамеченным для особо зорких гостей празднества.       — Беги, Нотт, беги за ней! А то, глядишь, ускользнет любовь твоя, — насмешливо протянул Джордж Уизли, левитируя себе щедрый бокал горячительного.       Несмотря на отсутствие денег у почти всех жителей дома на площади Гриммо, 12, все же нашелся один эдакий меценат, что соизволил оплатить банкет — Гарри Поттер.       Закупившись всякой праздничной дребеденью во "Всевозможных вредилках Уизли", Гарри и Гермиона, можно сказать, силком заставили всех жильцов украшать дом к вечеринке. Слизеринцы, будучи пропитанными аристократическим снобизмом, с толикой отвращения и непонимания подошли к делу.       Пыльная обветшалая гостиная осталась такой же пыльной и обветшалой, но с ярко-красными буквами «С Днем Рождения, Драко!». В дополнение шли зеленые и желтые шары — «потрясающее» сочетание цветов, спасибо, Гермиона, — левитирующие разноцветные, причудливой формы свечи и странного вида торт.       Вечеринка была наполнена гриффиндорским безвкусием. Но никто не жаловался. Неординарные украшения в тысячу раз лучше тюремной камеры и прогорклой еды.       — Нотт, хватит сканировать эти шары, если не нравится — просто уничтожь, — подметил Гарри, опрокидывая далеко не первый стакан.       — Слушай, Поттер, ты бы так не налегал на огневиски, — проговорил Тео, вскинув бровь, — боюсь, мы тогда останемся без спонсора.       — Согласна, — встряла Пэнси, странно прижимаясь к Гарри и бросая недвусмысленные взгляды в сторону малфоевской любви. Да, близкие друзья Драко были осведомлены об его отнюдь не маленькой одержимости. — Я какой день говорю ему, перестать лакать спиртное как тыквенный сок.       — Мисс Паркинсон, когда нормальные люди мотивируют… — Нотт усмехнулся и подчеркнуто добавил: — друга бросить пить, они сами не употребляют спиртное. Чуть-чуть используем мозг по назначению, Пэнси, хорошо? Самую малость.       — Придурок, — буркнула слизеринка, демонстративно отодвинула от себя стакан и выхватила другой из рук обескураженного такой бесцеремонностью Гарри.       — Эй! — тотчас стал возникать Поттер. — Отдай! У нас вечеринка или что? Не веди себя, как моя… девушка! Или того хуже — жена!       Нарочитый смешок раздался с другого конца зала. Джинни скривила красноречивую гримасу.       — Не думаю, что Паркинсон стоит переживать по этому поводу, — буркнула она, совершенно не замечая пристального взгляда Драко, который следил за каждой пробегающей эмоцией на ее веснушчатом лице.       — Это с чего вдруг? — возмутилась Пэнси, подавшись вперед.       — Ну, нашему Гарри не интересны мопсы со Слизерина, — пожала плечами Джинни, приподняв уголок губ в едкой ухмылке.       Дело медленно, но верно начинало пахнуть не жаренным, а горелым.       — Это ты меня мопсом назвала, Уизлетта? — вскочила Паркинсон. — Дай угадаю, ревнуешь Поттера? Так вот знай, что мы целовались. Вчера. И очень страстно. Вряд ли ты так умеешь.       Резко воцарившаяся тишина, казалось, могла вогнать в могилу любого своим гнетом.       Побледневший Поттер даже встал и убрал бокал с алкоголем в сторону. Ослабевшим голосом он встрял в диалог:       — Пэнси, что ты…       — Заткнись, Гарри. Твоя бывшая захотела навлечь на свою тощую задницу неприятности.       Джинни продолжала невозмутимо сидеть рядом с понурым Малфоем и бросать острые взгляды на Паркинсон, но ответом слизеринку не удостоила.       Тучи посреди гостиной сгущались с неистовой силой, и Тео решил взять ситуацию в свои руки.       — Прекрасное начало вечера, девочки, но, может, мы лучше, — он задумался на долю секунды, — поиграем во что-нибудь?       Братья Уизли, ожидавшие нечто фееричное от девушек, тяжко вздохнули.       — Правда или действие? — предложили они в один голос.       — Как… ожидаемо, — сухо подметил Драко.       — Отличная идея! — кивнул Тео. — Волшебная игра или обычная?       — Волшебная! — громче нужного сказала Джиневра, бегло глянув на Пэнси, которая села обратно к Гарри и даже обняла его. Тот ошалело посмотрел в ехидные глаза слизеринки, но попыток отпрянуть не предпринял.       — Я против! — воскликнул Поттер.       — И я, — снова Драко.       — Слабаки, — бросила Паркинсон, отхлебнув огневиски. — Что вам скрывать? Количество мастурбаций в день? Поверьте, никого это не волнует.       — Ты можешь хоть минуту не быть грубой сукой, Пэнси? — скучающе произнесла Джиневра и словно невзначай обхватила предплечье Малфоя пальчиками. Драко даже дышать перестал, переводя изумленный взор на Джинни.       «Салазар, нам точно есть семнадцать или мы на вечеринке пятикурсников?» — скривившись, подумал Теодор.       — Не могу, как и ты не можешь целую минуту не быть хогвартской потаскушкой, которую катал на себе весь Гриффиндор, — улыбнулась Пэнси в ответ.       Братья Уизли мгновенно встрепенулись, желая защитить честь сестры, но вдруг раздался голос.       — Эй, Паркинсон, ты бы следила за языком, — холодно сказал Драко. — Мы все-таки гости здесь. Не стоит грубить друзьям Гарри.       Нарочито громко вздохнув, Пэнси поджала губы.       — Ты прав. Ладно… Давайте уже играть.       Теодор, мысленно поблагодарив Мерлина за быстрое разрешение конфликта, принялся за жеребьевку. Поттер заколдовал соломинки так, что если соврешь или не выполнишь действие, то покроешься зелеными гнойными нарывами и будешь таким ходить пару-тройку дней. Простенькое наказание за маленькую ложь, не так ли?       Первый жребий выпал Фреду, и в качестве жертвы он выбрал Малфоя.       — Есть ли в этой комнате человек, в которого ты влюблен, Драко?       Не в бровь, а в глаз. Тео даже не смог сдержать громкого смешка. Видимо, о рыжеволосой одержимости знали все, кроме самого объекта одержимости.       Драко сначала побледнел, потом посерел, далее позеленел и хриплым низким голосом ответил:       — Нет.       Болотные гнойные язвы немедля стали покрывать лицо и тело бедного парня, который отчего-то решил сохранить свой секрет ценою собственного здоровья.       Джиневра, нежно державшая Малфоя, ошеломленно отпрянула, ойкнув.       — Господи, Малфой, зачем ты соврал? Все и так знают, что ты влюблен в Паркинсон, — непонимающе пробубнила Джинни.       — Дура ты, Уизлетта. Полная, — покачала головой Пэнси, ухмыляясь. — Честное слово, я таких слепых дур никогда не видела.       — С чего это я дура?..       — Я, пожалуй, пойду к себе, — сипло, сквозь боль проговорил зеленый Драко и медленно поднялся на ноги. — Х-х-хорошего вечера.       Теодор жалостливо взглянул на удаляющегося друга.       — Может, тебе помочь?       — Да нет, я...       — Почему ты спрашиваешь? Конечно, помочь, Мерлин, — закатила глаза Джинни и, схватив полбутылки огневиски, последовала за Драко. — Малфой, пошли.       Нотт в глубине души неимоверно радовался такому стечению обстоятельств. Спустя несколько лет безответной любви, Драко удалось сдвинуться с мертвой точки. На пару дюймов.       Джинни подхватила за локоть шипящего от боли Малфоя и вышла за дверь.       — А если он с ней что-нибудь сделает? — нахмурился Джордж.       Фред многозначительно хмыкнул.       — Ты видел его нарывы? Да он скоро говорить не сможет.       — Итак, кто следующий? — громко спросил Теодор.       Он еще раз бросил беглый взгляд на камин, мысленно желая Гермионе сил и успехов в их нелегкой задаче вывести Рональда Уизли на чистую воду.

***

      В далеком и живописном Шафтсбери, когда ночь вступила в полноправные владения, разворачивалась далеко не живописная картина.       Том смотрел в лицо обезумевшей и испуганной Гермионы, еле сдерживая себя от опрометчивых действий.       Наглая девка тыкала своей палкой ему в лицо. Лорда Волдеморта не прельщали такие поступки от всяких грязнокровок, даже если упомянутая грязнокровка симпатичная, даже если она ему очень нравилась и даже если он завороженно наблюдал за тем, как ее язык соблазнительно пробежался по нижней губе, делая ту влажной.       — Ты лжешь, — прошипела она, сильнее впиваясь древком в подбородок. — Волдеморт мертв! Гарри его… убил!       — Неужели? — едко уточнил Том, порядком устав от ее скептицизма. — Ну значит я Мерлин. Добрый вечер, Гермиона, приятно познакомиться.       Она сильнее насупилась и не разделила его шуточного настроения, которое очень тесно граничило с убийственным.       — Рон, просто скажи, что это ты, — тихо, жалобно произнесла она. — Это же шутка? Может… розыгрыш ваш с Фредом и Джорджем?       Ее переполняла печаль, которая отчего-то оседала горечью у Тома в горле. Вновь эти поганые мерзкие чувства овладевали им.       В уголках ее красивых янтарных глаз скопились слезы.       Гермиона явно не верила в происходящее. Она нежно дотронулась до его щеки тыльной стороной ладони и приглушенно проговорила:       — Рон, мы справимся, ты слышишь? Не знаю, что с тобой, но все будет хорошо. Все будет…       Том уже собирался прервать этот монолог, потому что слушать, как она произносит это отвратительное, не принадлежащее ему имя, было невыносимо. Но тут дверь с грохотом распахнулась и ударилась о стену, оставив маленькую вмятину на безупречно окрашенной поверхности.       — Милорд, мы нашли Яксли, как вы просили! Оу… — раздался громкий голос Рабастана.       Гермиона резко перевела взор на вошедших Пожирателей, которые не меньше ее были удивлены картиной, что перед ними предстала: связанный Волдеморт, лежащий на полу, и угрожающая ему палочкой Грейнджер.       Первым сориентировался Рудольфус. Вынув древко, он рьяно бросил:       — Авада…       Благо, был вовремя остановлен Долоховым, который одним движением руки выбил его палочку.       — Усыпите ее, — приказал Том, не отрывая глаз от донельзя ошеломленной Гермионы. Та словно в трансе сканировала нечитаемым взглядом Пожирателей и рвано дышала. Не двигаясь. Абсолютно.       — Отключись, — лениво сказал Руквуд.       Гермиона упала на связанного Тома. Ее кудри рассыпались по его телу, голова оказалась на плече, а ее губы расположились над его пульсирующей жилкой на шее. В нос мгновенно ударил аромат ее шампуня, и Том невольно вздохнул.       Приятно.       Пожиратели шокировано рассматривали их Лорда и девушку, что мирно посапывала, лежа на нем.       — Чего встали? Уберите ее в гостевые покои на втором этаже и прикуйте… к спинке кровати, — приказал он снова, убирая с себя бессознательное тело. Инкарцеро ожидаемо спало.       Антонин кивнул и ринулся выполнять указания под изумление братьев Лестрейндж.       Четверо Пожирателей вернулись в грязи, где-то на одежде виднелась пожухлая листва, где-то - кровь. Видимо, поимка Яксли далась им нелегко.       — Где он? — прозвучал вопрос.       — В подвале, милорд, — любезничал Рудольфус, склонив голову.       — Рудольфус, — Том, сузив глаза до щелок, повернул к нему голову, оторвавшись от созерцания Гермионы, которую Долохов левитировал в воздухе. — Отдавал ли я приказ убивать грязнокровку Поттера?       Лестрейндж непонимающе переглянулся с братом и, пожав плечами, ответил:       — Нет, но…       — Нет — это полный ответ, — прервал его Том, притянув с помощью беспалочкого Акцио нож из комода, где давеча Гермиона наливала алкоголь, и приблизился к Пожирателю. Тот непроизвольно попятился к дверному косяку. — Подними ту руку, которой ты хотел ее убить.       Рудольфус шумно вдохнул и закашлялся, побледнев до цвета настенной побелки. Дрожа сродни осиновому листу, он медленно поднял руку.       — Прислони к двери, — улыбнулся Том.       Гулко сглотнув, Пожиратель выполнил приказ. И Том резко вонзил нож в ладонь, прибив ту к дереву. Лестрейндж издал громкий вопль, пытаясь вырвать кровоточащую плоть, но тщетно.       — Впредь, мой друг, ты будешь думать, кого и когда убивать, — елейно оповестил его Том и покинул гостиную.       Несмотря на неурядицы, вечер определенно удался. Осталось лишь придумать, как утихомирить Грейнджер, не прибегая к Империусу и Обливиэйту.

***

      Том сел в кресло напротив спящей Гермионы, чья правая кисть была прикована к кровати. Антонин кидал весьма красноречивые взгляды на своего Лорда, украдкой кривя губы в усмешке.       — Я вижу, как ты лыбишься.       — Я особо не скрывался, — чуть насмешливо ответил Долохов, бережно снимая обувь с Грейнджер. — Ее переодеть?       — Нет.       — Конечно, вдруг я увижу ее голой, не так ли? — театрально протянул Пожиратель, вкладывая максимум иронии в свои речи.       Признаться, ему нравилось лицезреть Лорда в столь неоднозначном положении — проникшегося чувствами к девушке. Мысли о юной особе отвлекали Тома от злодейских планов, и подуставший за многолетнюю борьбу Антонин мог заниматься своими делами, что несказанно радовало.       — Нарываешься, — низким голосом предупредил его Том, вальяжно раскинувшись в кресле.       — Шучу я, — буркнул Антонин и накинул на девушку одеяло. — Итак, что дальше по планам? Будешь шантажировать министерство? Поттера?       — Пока оставлю девчонку у себя. С ее характером, — Том заскрежетал зубами, — мы долго будем идти к компромиссу.       Долохов плюхнулся в кресло у прикроватной тумбочки.       — Сотри ей память, — предложил Антонин.       — Нет смысла. Это будет бесконечная карусель Обливиэйта, потому что Грейнджер умна. Она догадалась один раз, догадается и второй. И третий.       — Ты меня, конечно, прости, Том, но твоя конспирация, мягко говоря, была ужасной, — Антонин достал волшебную сигару и поджег ее палочкой. — Ты же не упускал возможности покрасоваться перед ней, — глубоко затянулся и заметил тяжелый взгляд Тома, — не смотри так на меня. Разве я не прав, друг?       Лорд не ответил и потянулся к портсигару.       — Попробуем сначала поговорить, — он протяжно закурил. — Если что, на крайний случай, буду держать ее под Империусом или сообщу всем, что она умерла. Подделать труп не сложно, — рассуждал Том, пристально разглядывая девчонку.       Антонин подался вперед и прищурился. В голове промелькнула весьма интересная мысль.       — Ты хочешь ее себе. Хочешь, чтобы она осталась с тобой, да? — чуть ухмыльнулся он. — Том, тут действовать нужно тоньше, как джентльмен. Пойми, девушки очень нежные существа. Особенно такие, как эта…       — Проваливай, — грубо оборвал его Лорд, вскинув руку. — Сейчас же. Мне твои советы, которые лет пятьдесят назад были актуальны, ни к чему.       Долохов картинно покачал головой и, стряхнув несуществующую грязь со штанин, встал и устремился к выходу из спальни.       — Я поддержу любое твое решение. Ты знаешь, моя преданность непоколебима, но, друг, времена меняются. У тебя нового есть шанс заиметь близкие отношения с Грейнджер. Прояви чуточку терпения, пожалуйста. Самую малость.       — Антонин.       — Все-все, — Долохов скрылся за дверью, уповая, что Том прислушается к нему.       Том же остался наедине с Гермионой. Ее лицо было таким безмятежным, каштановые локоны рассыпались по подушке, длинные ресницы задевали кожу. Он не спеша встал и, приблизившись, сел на край кровати. Легко, почти невесомо коснулся пальцами ее пушистых волос.       Невольно сглотнул.       — Я бы хотел, — произнес низким шепотом, пока никто не видел и не слышал, — хотел, чтобы ты приняла меня. Чтобы осталась со мной по доброй воле.       Его речи, которые он ни за что не сказал бы лично, были пропитаны искренней печалью. Завтра он вновь будет холодным и беспристрастным. Завтра он снова станет собой — черствым, безэмоциональным, безжалостным.       Но здесь и сейчас Том хотел поддаться своим низменным желаниям дотронуться до нее, провести подушечками пальцев по носу, губам, почувствовать нежную девичью кожу. Мягкую. С дурманящим ароматом.       Прикрыв глаза, он пытался подавить рвущиеся наружу эмоции. Те самые эмоции, которые несли с собой лишь деструктив и непонятную тянущую боль от неприятного осознания, что Грейнджер никогда его не простит.       Нужно ли ему прощение? Быть может, так будет лучше — оставаться в ее глазах чудовищем, чтобы она боялась его. Ненавидела. Не подпускала к себе.       Сжирая себя изнутри противоречащими друг другу мыслями, Том прилег рядом, стараясь почти не дышать, дабы ненароком не разбудить ее.       Такая близость лишь больше раззадоривала. И что в ней такого, отчего его периодически бросало в дрожь, а желание защитить все время маячило на горизонте?       Ему казалось, что сердце пропустило удар, когда Рудольфус чуть было не бросил в нее Аваду. Перед глазами сродни боггарту возникла картина бездыханного тела.       В груди сильно потянуло. Том с зубным скрежетом сомкнул челюсти, проклиная себя за слабость.       Гермиона — человек в его новой жизни, приносящий столько проблем одним своим существованием.       — Я бы хотел, чтобы ты исчезла и забрала с собой это неподвластное мне мерзкое чувство, — прошептал он спящей девушке, вкладывая максимум ненависти в свой голос.

***

      Пробуждение было не из легких: голова гудела, а правую руку словно отрезали и пришили обратно грубыми нитками — настолько сильно она болела.       Открыв глаза, Гермиона попыталась сесть на кровати, но заметила, что упомянутая рука не поддается. Она пыталась дернуть кисть, но устройство, напоминавшее наручники, плотно обвило запястье.       — Какого черта? — изумилась Грейнджер, хмуря брови.       Оглядываясь по сторонам, она заметила, что находится в странной темно-изумрудной комнате. Напротив дубовой кровати с балдахином стоял камин с потухшими углями. Над камином висел обычный маггловский портрет какой-то статной особы в желтом платье. Слева от кровати находилось окно. На подоконнике стоял горшок с сухими цветами. В спальне также имелись комод, платяной шкаф и дверь, ведущая, как Гермиона предположила, наружу.       Палочки, конечно, рядом не наблюдалось. Но смущало другое: в голове проскальзывали фрагменты странных воспоминаний, будто Рон представился Волдемортом, а позже в комнату ворвались Пожиратели.       Возможно, она вчера перебрала и поэтому…       Внезапно открылась дверь.       — Проснулась? — в комнату вошел никто иной, как Долохов. Грейнджер настолько обомлела от увиденного, что потеряла дар речи. — Милорд ждет тебя на завтрак.       Ее затрясло. Она перевела взгляд на прикованную к железной спинке кровати руку и снова посмотрела на невозмутимого Антонина.       Раз. Осознание происходящего ударило сродни лавине.       Два. Реальность становилась ясна.       Три…       — Ааа! Гарри! Гарри, ты тут?! Гарри, меня похитили Пожиратели! — истошно заорала она, что есть мочи, предполагая, что Поттер тоже скорей всего здесь       Всхлип. Леденящий страх. Дрожь. Паника, что встала комом в горле. Ее убьют?       Ее убьют.       — Помогите! — снова сорвалась на крик, моля Мерлина, чтобы ее услышали. — Кто-нибудь! Помо…       Брошенное Антонином заклинание немоты тотчас лишило ее голоса. Пожиратель, смерив испуганную Гермиону усталым взглядом, потер виски и сел в кресло, что стояло напротив кровати, у камина. Весь его вид источал спокойствие и изнеможение, будто он не спал пару-тройку ночей.       — Грейнджер, вот это, — он засунул руку в карман и вынул ее палочку, — я отдам тебе и сниму оковы. Твоя задача — вести себя мирно, без гриффиндорской придури. Спуститься со второго этажа ты не сможешь даже через окно, по периметру все заколдовано. Только с моего позволения тебе разрешено ступить на лестницу, — Антонин сузил глаза, — кивни, если поняла.       Гермиона не шелохнулась, лишь сильнее насупилась. Он что, правда думал, что она будет следовать его приказу и тихо дожидаться смерти?       — Грейнджер, — голос сочился стальными предупреждающими нотками, — кивни, если поняла.       Демонстративное игнорирование и колкий взгляд карамельных глаз, что полнился безграничной яростью.       Грейнджер собралась с силами, настроилась и плюнула в сторону Пожирателя, показывая, что она думает о его просьбе.       — Ладно, — вздохнул Антонин. — Круцио.       Ярко-красный луч сорвался с его древка и устремился аккурат в Гермиону, но попал лишь в оковы, разрушив их. Грейнджер резко отпрянула, поежившись. Испытать на себе это мерзкое проклятье вновь не прельщало. Лишь одно воспоминание бросало в холодный пот.       — Милая моя грязнокровка, в следующий раз я не промахнусь, поверь. Как ты помнишь, — Долохов опустил глаза к ее груди, — я всегда точен, когда бросаю заклинание. Не зли меня, милая, кивни, и мы пойдем завтракать, как добрые друзья.       Друзья? Он издевается? Мерзкий ублюдок.       Гермиона потерла покрасневшее, ноющее запястье и гневно взглянула на Пожирателя. Сейчас она кивнет, он отдаст палочку, и она нападет. Да. Отличная идея.       Нарочито медленно Гермиона кивнула. Долохов же расплылся в улыбке и отлевитировал ей ее палочку. Грейнджер, вскочив с кровати, схватилась за древко и, призвав всю свою магию, бросила в Антонина невербальный Ступефай, который…       Не сработал. Вообще. Даже вялый сноп искр не сорвался с древка. Нахмурившись, Гермиона еще раз попыталась сотворить заклинание, но тщетно.       Послышался издевательский смешок Долохова, который самодовольно лицезрел бесполезные потуги Грейнджер вырубить его.       — Милая, ты не же думала, что я дам тебе полноценно действующую палочку? — лукавая улыбка скривила его губы. — Тут стоит детский ограничитель, который придуман лично мной, когда я… А неважно. Ты можешь наколдовать целых шесть заклинаний: Алахомора, Акцио, Агуаменти, Люмос, Нокс, Веселящие чары. Знаю, набор потрясающий. С возвращением на первый курс!       Злость обуяла Грейнджер, и та, заметив, что Антонин вальяжно поднялся и направился к выходу из спальни, отбросила свою бесполезную палочку.       Будучи в безвыходном положении, Гермиона решила, что терять ей нечего, посему ринулась на Долохова и, запрыгнув ему на спину, укусила за ухо. Со всей силы. По мужской шее побежала струйка крови.       — Ааа, маленькая дрянь! — свирепо воскликнул он, пытаясь скинуть с себя Гермиону, которая плотно сомкнула челюсти вокруг его мочки.       Долохов громко и смачно ругался, но палочку не использовал, лишь мешал русский с английским, предупреждая Грейнджер о неминуемом возмездии.       — Клянусь, Гермиона, я не посмотрю на то, что милорд запретил трогать тебя, я тебя свяжу и брошу в горах! — цедил он каждое слово сквозь зубы и, махнув рукой, дабы снять с нее Силенцио, приказал: — сейчас же слезь с меня, грязнокровка!       Долохов все же скинул ее со спины и, протяжно выдохнув, вперил гневный взгляд в распластавшуюся по полу девчонку.       — Выпустите меня отсюда! Гарри! Рон!       Закатив глаза, Долохов подошел к двери и хотел было отворить ее, но та сама открылась, и в комнату вошел Рон.       Гермиона мгновенно расцвела и, вскочив на ноги, кинулась обнимать друга. Она крепко стиснула его руками, вдыхая странный несвойственный ему аромат.       — Годрик, Рональд, с тобой все в порядке, — Грейнджер сильнее льнула к другу, но внезапно ощутила, как тот будто бы напрягся от ее прикосновений.       Ее порядком смутило абсолютное спокойствие Долохова и молчание Рона.       Грейнджер подняла глаза и встретилась с алым, острым, сродни ножу, взгляду. Воспоминания вчерашнего стали отчетливо вырисовываться в сознании. Яркие. Настоящие. Страшные.       Она резко отступила. Лукавая ухмылка исказила веснушчатое лицо.       — Доброе утро, Гермиона, — шелестящим, чужим голосом проговорил некто, занявший тело ее друга. Некто, кто представился Волдемортом.       Волдеморт.       Нет.       Грейнджер как умалишенная замотала головой.       — Нет, — истеричный смешок, — нет! Не-е-е-ет! — еще один шаг назад, ближе к кровати, что сделан был дрожащей поступью.       Мир сузился. Гермиона не видела ничего перед собой, кроме кроваво-красных глаз, что неотрывно наблюдали за ней.       — Нет, — прошептала, обхватив себя руками. — Волдеморт умер. Гарри его уничтожил. Гарри уничтожил Волдеморта. Уничтожил, — повторяла без конца как в бреду.       — Перестань истерить, — произнес вкрадчиво не то Рон, не то Волдеморт, ибо все смешалось, и думать Гермионе было тяжко. — Нам нужно поговорить.       Некто, переселившийся в тело друга, сделал шаг к ней, и Грейнджер вздрогнула пуще прежнего, осев на кровать.       — Я не причиню тебе вреда, если ты будешь вести себя спокойно.       — Кто вы? — отчаянно спросила она. — Что вы сделали с Роном?       — Я уже представился. Вчера.       — Я вам не верю! — бросила Грейнджер, чувствуя подступающие слезы.       Переселенец прикрыл глаза и дернул шеей, будто злился.       — Антонин, выйди.       — Милорд, — Пожиратель почтительно поклонился и покинул их.       Они остались одни. «Знакомый» незнакомец стремительно преодолел расстояние между ними и, угрожающе наклонившись к сидящей на кровати Гермионе, поставил свои руки по обе стороны от нее. Пара сантиметров разделяла их лица. Грейнджер шумно вздохнула, невольно облизав губы.       Он приподнял уголок рта, чуть усмехаясь. Черные зрачки, обрамленные кровавой радужкой, заскользили по ее влажным устам, остановились там на мгновение и далее устремились к слезящимся чайным глазам.       Его долгое молчание и бесцеремонная близость вгоняли Гермиону в еще большую панику.       — Не веришь? Я покажу, — приглушенно хмыкнул он.       И Гермиона тотчас провалилась в омут чужих вязкий воспоминаний: озлобленных, тягостных, неприятных, словно болото.       Фрагменты мелькали один за другим, и чем глубже она в них погружалась, чем сильнее всматривалась, пытаясь понять и узнать, тем гуще обреченность от созерцания гнусной правды сковывала девичье сердце.       Волдеморт, заметив ее пустой взгляд, что полнился печальным осмыслением, отпрянул. Да, Гермиона более не отрицала очевидное — пред ней Волдеморт. Стоял в обличии ее друга.       Оборвалось что-то в ее груди, будто легкие вырвали и выкинули. Отчаяние волной настигало каждую клетку, ворвалось внутрь, сметая все на своем пути.       Победили? Какая глупость. Месяц обмана и лжи, что маячили под носом каждый день.       Безвыходность. Безысходность. Безнадежность. А дальше их снова ждет война, смерть и небытие.       Казалось, будто лед под кожей вместо крови — настолько дрожала Гермиона.       — Почему не убили? — обратилась она очень тихо. Слез больше не было.       — Я не преследую такой цели. Ты бы могла понять это, вспомнив случай в Лютном. Я спас тебя, — ответил Волдеморт ровно с толикой раздражения в голосе.       Он оперся о столбик кровати и засунул руки в карманы. Выглядел так беззаботно, прям как Рон.       Ее глаза устремились к веснушчатому лицу.       — Я здесь, чтобы вы смогли шантажировать Гарри?       — Поттера? — раскатисто рассмеялся лже-Уизли. — Да он сам себя убьет в скором времени, если не перестанет лакать огневиски литрами каждый вечер. Он мне не нужен.       — Тогда для чего? Боитесь, что я расскажу всем правду? Вы правы. Именно так я и поступлю, поэтому лучше убейте.       И вновь язвительная ухмылка тронула его уста. Послышались картинные хлопки.       — Конечно, Гермиона. Давай расскажем всем, что твой любимый предатель крови — Волдеморт в новом обличии, — он явно потешался, ибо голос его сочился сарказмом. — Расскажи бедной Молли Уизли, что ее сын сдох, расскажи пьющему от горя Гарри, что его близкий друг пал от моей руки. Вперед, Гермиона!        Он сделал пару громких шагов к двери и открыл ее настежь.       — Иди. Чего же ты сидишь и глазами своими красивыми хлопаешь? Только не забывай, что ты поклялась своей магией: если в Англии не будет мира, то ты лишишься волшебства, — самодовольством и властью полнились его речи. Он знал, он видел, он чувствовал ее смятение, посему морально давил на нее, что есть мочи. — Клянусь своим предком Салазаром Слизерином, что если ты выйдешь за порог и посмеешь хоть кому-то поведать интересную правду, я развяжу войну завтра же. Утром.       Волдеморт не блефовал, судя по серьезности его лица. Лишь презрительно созерцал рвано дышащую Гермиону, которая, обхватив себя руками, раскачивалась на кровати из стороны в сторону.       — Эльф сейчас принесет тебе завтрак, раз ты не в состоянии спуститься на трапезу вниз, — лаконично бросил он и вышел за дверь, громко ею хлопнув.       Грейнджер уставилась в стену. Ни мыслей, ни чувств, ничего. Сплошная пустота. Принятие? Или грядущее сумасшествие? Она не ведала.       Прозвучал треск аппариции, и посреди комнаты возник эльф. Ни лица, ни того, что было у него в руках, она не разглядела, ибо пелена отчаянья стояла перед глазами.       — Завтрак, мисс, — услужливо сказал эльф и, поклонившись, растворился.       — Спасибо, — одними губами проговорила Гермиона.       Далее все произошло как в тумане то ли отголоски необузданного гнева, то ли «гриффиндорская дурь», — как выразился Антонин, — проснулись в ней.       Грейнджер схватила поднос и вышла за дверь. Ее комната располагалась у лестницы.       — Отлично, — безэмоционально сказала она и, подойдя к перилам, со всей силы бросила принесенный завтрак вниз. Тот, пролетев некоторое расстояние, грузно, с характерным звуком упал на пол и вдребезги разбился. — Спасибо за заботу, — громко поблагодарила она Волдеморта.       Вернувшись в спальню, Гермиона легла на кровать в позу эмбриона и мечтала, чтобы все это оказалось лишь кошмаром.       Благо, иной раз кошмар может обернуться и хорошим сном. Кто знает.