Лжец

Монстры есть в каждом из нас. Разница лишь в том, насколько они велики и многочисленны.

      — Ну-ну, Драко, — послышался скрипучий голос сущего зла. — Встань, поприветствуй Темного Лорда должным образом.       Превозмогая боль, он поднялся на ноги. Спина нещадно ныла, запах крови ударил в нос, заполоняя всё вокруг. Драко посмотрел в глаза некогда Рональда Уизли, плотно стиснув челюсти. Ярость сменялась ужасом, ужас — непониманием, а непонимание — неверием. Лицезреть свой страх воочию трудно, а пережившим войну — почти невозможно.       Волдеморт неведомым образом вернулся к жизни в облике рыжего Уизли, друга святого Поттера. Драко бы усмехнулся проказам судьбы, да не получалось.              Мать лежала на полу, вперив пустой взгляд куда-то вдаль, а отец продолжал трястись на стуле, гулко сглатывая.       Драко более не желал бежать, ибо вся юность прошла в страхе. И ежели Лорд Волдеморт явился по их души — пусть закончит свою месть здесь и сейчас.       — Ну, — выплюнул Драко, — делай то, зачем пришел. Убей нас.       Черты лица, принадлежавшие Рональду Уизли, исказились в безумной злобной гримасе. Лорд перешагнул через Нарциссу и встал напротив рвано дышащего Драко, чьи руки тряслись, но взгляд оставался твердым.       — Я не окажу вам такой милости, Драко, — вкрадчиво произнес он, привычно поглаживая палочку его покойной тетки, — возможно, сегодня у вас лучший день в жизни, потому что Волдеморт решил сжалиться над своими предателями.       Малфои-старшие вернули своим лицам заинтересованность и обратили внимание на Лорда, который стал расхаживать по гостиной с мечтательным выражением лица.       — Так вышло, что я официально умер, а моя душа попала в тело нищего предателя крови, посему мне понадобятся финансы.       Лорд снял кожаный плащ, отлевитировав его на кресло. Да, тело было Рональда, но жесты, мимика, телодвижение — абсолютно ему не принадлежали, и Драко отчетливо узрел разницу. Признаться, в эту самую секунду он неимоверно сильно стал скучать по настоящему Рональду Уизли.       — Так вот, — продолжил Лорд, опускаясь в кресло, дабы видеть всех Малфоев, — ныне я — герой Магической Британии, — он злобно усмехнулся, — а вы кучка мерзких предателей и последователей Темного Лорда. Вас ждут суд и дальнейшая казнь. В лучшем случае — это годы гниения в Азкабане.       Волдеморт окинул присутствующих презрительным взглядом, полным тщеславия и самодовольства. Он упивался их страхом и властью над ними.       — Ответь мне, Люциус, мой скользкий друг, — Лорд вперил небесно-голубые глаза в трясущегося отца, и Драко невольно сглотнул, — готов ли ты провести остаток своих дней с дементорами?       — Мило-о-орд, моя жизнь и свобода принадлежат вам…       — Мило-о-орд, — передразнил его Волдеморт, скривившись, — скулишь, как побитая собака. Слабый, никчемный. И на кой мне Абраксас оставил тебя в качестве слуги? Бесполезный, бездарный…       Лорд остановил свой монолог, кривя губы в высокомерной усмешке.       — Вам всем несказанно повезло. Я, Лорд Волдеморт, помогу вам избежать тюрьмы, ибо слово мое, как героя, отныне весомо.       Драко взглянул в окно, заметив, как стало смеркаться, тучи резко сгустились, и солнце спряталось за темными облаками. Порыв ветра нагнул дерево, стоявшее поблизости. Мир окрасился серыми тонами, и первые капли ударили по стеклу, стекая вниз. Погода словно почувствовала настроение юноши — начался ливень.       Воцарилась гнетущая тишина, и Лорд поднялся с кресла, призвав плащ. Его губы вновь тронула легкая, напрочь фальшивая улыбка.       — Не вижу радости на ваших лицах, господа. Нарцисса, ты согласна служить мне дальше, дабы твоя семья избежала смерти или же заключения?       Мать неловко поднялась с пола, возвращая своему лицу беспристрастность, и, склонив голову в почтительно жесте, кивнула:       — Конечно, милорд.       Голос ее звучал глухо, словно шелестение ветра. Драко чувствовал ее всепоглощающее отчаяние. Последняя возможность спокойной жизни — хоть и в бегах, — промелькнувшая на горизонте, исчезла прямо сейчас. Свободы более не будет.       — Вот и прекрасно, — широко улыбнулся Лорд, — тогда завтра жду транш на имя Рональда Уизли в Гринготтсе. Это будет ваш первый жест в качестве искупления вины перед моей «новой семьей». Возможно, Визенгамот оценит это.       Волдеморт накинул плащ и направился к выходу из зала, оставляя сломленных Малфоев собирать по крупицам остатки самообладания.       — Кстати, Драко, — Лорд остановился и, обернувшись, поймал его взгляд, — избавься от мелкой Уизли. Девчонка слишком дотошная и много болтает.       И мир мгновенно рухнул вместе с сердцем куда-то в недра Тартара, поглощаемые адским пламенем.       Драко не сразу ответил, не смог.       — Прошу прощения? — переспросил он в надежде, что ослышался. Охватившая его дрожь стала неистовой, пока сердце стучало в груди, пытаясь пробить ребра. Страх окутал каждую клеточку его тела.       — Избавься от Джиневры Уизли. Раз убийство Дамблдора ты с треском провалил, то, может, с этим справишься? Трахни ее или убей, можешь в жены взять или держать под Империусом в подвале — мне плевать. Сделай так, чтобы эта соплячка не маячила перед глазами — она приставучая. Да и… нас с ней связывали весьма близкие отношения в прошлом.       Волдеморт снова приподнял краешек губ в злобной усмешке и, подмигнув, покинул зал, направляясь к точке аппарации.       Мир Драко, доселе худо-бедно существовавший, сгорел дотла в одну секунду. Ему придется сделать выбор: семья или любовь.

                                                            ***                                                                                                                  

      По приходу на Гриммо его ждал весьма неприятный сюрприз: злющий Поттер и заплаканная Грейнджер. Том протяжно вздохнул, представляя дотошность предстоящего разговора.       Гарри гневно стрелял глазами, плотно сжав челюсти, Гермиона тихо всхлипывала, утирая нос ладошкой. Весь их вид источал враждебность.       И что опять не так? У него был такой прекрасный вечер с Малфоями, а они всё портили своими… эмоциями.       — Внимательно слушаю, — начал Том, попутно снимая с себя верхнюю одежду. Он облокотился о дверной косяк при входе в обеденный зал, где сидели обиженные подростки.             — Ты слушаешь? Да неужели?! — съязвила Гермиона, вскочив из-за стола.        Кудрявые вихры, выбившись из хвоста, стояли торчком и вкупе с красным от слез лицом добавляли ее виду комичности. Она подошла нарочито медленно и, ткнув пальцем Тому в грудь, злобно прошипела:       — Ты просто самый большой лжец, Рональд!       Бросив последний слезливый взгляд, Гермиона покинула столовую. Том слышал, как ее всхлипы превращаются в самый настоящий плач. Он должен побежать за ней? Или как принято у людей? В любом из случаев, ему нет дела.       Том еще пару секунд смотрел на дверной проход, ведущий на лестницу и все же вернул внимание Поттеру. Мальчишка буквально побагровел от ярости.       — Тебе не стыдно? Ты ее поцеловал на битве! Говорил, что любишь! А сегодня пошел к Браун? Рон, ты серьезно? — негодовал Поттер под немигающим взглядом Тома. — Вы что, с Джинни сговорились?       — Понятия не имею, причем тут Джиневра, но таковы реалии любви: люди сходятся и расходятся. Ничего страшного, Гермиона переживет, — пожал плечами Том.       Он был так доволен собой, что подобрал нужные слова и вложил максимум искренности. Теперь-то Поттер перестанет истерить, как девка с Пуффендуя.       — Что ты, блять, несешь?! — крикнул пунцовый от гнева мальчишка.       К большому удивлению Тома, Поттера почему-то разозлили его слова. Мальчишка подскочил к нему и взял за грудки, вперив яростный взгляд изумрудных глаз. Тому вспомнилась та грязнокровка Снейпа, мать Гарри. Лилиан, кажется? А впрочем, какая разница?       Не прикладывая физических усилий, Том оттолкнул Поттера волной магии, сохраняя беспристрастное лицо.       — Держи себя в руках, Гарри. Не проецируй свои проблемы на мне. Если у тебя проблемы с Джиневрой, разбирайся с ней, — сказал он растерянному парню.       Том почти покинул столовую, как услышал поникший голос мальчишки:       — Она меня отвергла, Рон. Твоя сестра сказала, что не хочет со мной никаких отношений.       Волдеморт не сумел сломить дух Поттера, а пресловутая любовь к нищей предательнице крови смогла. Вот уж картина маслом. Если б он знал о влечении юнца к рыжей соплячке, то просто приказал бы похитить мелкую Уизли и держать в подвалах Лестрейндж-холла, пока Поттер не явится с капитуляцией.       — Жаль это слышать, — равнодушно произнес Том и направился в комнату.       Проходя мимо второго этажа, он отчетливо слышал девичий плач, отдававшийся неприятным звоном в ушах. Том наложил заглушающее на ее дверь и прошел дальше, как вдруг нечто кошкой заскреблось внутри.       Странное, доселе неизвестное чувство зудело в районе солнечного сплетения, взывая войти к девчонке и… утешить? Том, списав сей порыв на брешь в барьере между сознаниями, искренне желал пойти дальше вверх по лестнице, но нечто словно магнитом тянуло его к Гермионе. Он смачно выругался и подошел к двери.       Как полагалось истинному джентльмену, он дважды постучал, но ответа не последовало. Не теряя драгоценного времени, Том вошел в комнату.       На кровати лицом в подушку лежала Гермиона в одних трусах и задранной рубашке. Том отчетливо увидел каждый изгиб оголенного тела. Он засмотрелся на худые девичьи ноги и округлые ягодицы, полоска открытой спины и черное нижнее белье вызывали жажду коснуться Гермионы, провести пальцами по молочной коже, дотронуться губами…        Постороннее, неподдающееся объяснению влечение к грязнокровке раздражало. Нужно срочно найти какую-нибудь особу для удовлетворения плотских утех.       Том тряхнул головой, дабы согнать морок. «Клянусь всеми святыми, эта девка доиграется, и однажды я не смогу сдержать свои подростковые гормоны!» — выругался он про себя.       Он отлевитировал плед, и тот скрыл непотребство, возвращая Тому концентрацию.       Гермиона, почувствовав неладное, оторвала голову от подушки и взглянула на него заплаканными глазами цвета темного шоколада.       — Чего пришел? Тут нет Лаванды! — съязвила она, кинув подушку. Увы, предмет не достиг цели — Том превратил ее в груду пепла на лету.       Грейнджер присела на кровати, предварительно утерев лицо ладошками. Ее заинтересованный взгляд служил показателем, что Том вновь перегнул с демонстрацией магических способностей. «И снова я должен скрывать свой талант», — негодовал он про себя.       — Хорошая реакция, — надменно сказала она. — Раньше ты не был таким ловким.       — Раньше не было войны, Гермиона. Пережитые страдания ведут тебя либо в пропасть, либо к прогрессу. Тут лишь вопрос восприятия, — ответил Том, присаживаясь в кресло напротив растрепанной девчонки.       Играть роль маггловского психолога совершенно не хотелось. Он бы стер память, да толку? Фред уже поди всем растрезвонил.       — Страдания еще не пережиты мною, Рон, — возмутилась Гермиона. — Впереди похороны, восстановление замка, прощание с погибшими. А мои родители…       Девчонка остановилась, подавившись всхлипом. Она гулко сглотнула и вновь продолжила:       — Я вижу, что что-то не так с тобой. Ты поменялся в одночасье. Стал холодным. А еще эта Лаванда! Да ты же ее терпеть не можешь?!       — Какая Лаванда? — изумленно спросил Том. Он понятия не имел кто это.       — В смысле? Браун! Ты ж в нее влюблен! — яростно воскликнула Гермиона, вперив в него взгляд карих глаз, что полнились настоящей обидой с толикой ревности.       Такое количество драмы на пустом месте Том видел впервые. Он же даже не пытал ее, просто мило беседовал, проявляя максимум терпения к грязнокровке.       — Верно. Ну, — пожал он плечами, — вчера я любил тебя. Сегодня ее. Не вижу проблемы.       Признаться, на долю секунды он в самом деле возжелал почувствовать эту «великую силу любви», иначе как объяснить те отчаянные поступки, на которые идут глупцы ради мимолетной страсти.       Глаза девчонки расширились от услышанных слов, сродни двум блюдцам, она издала еще один громкий всхлип и, призвав палочку, наколдовала летучемышиный сглаз, который Том успел отбить.       — Проваливай! Просто проваливай, пока я тебя не убила, Рональд.       Из плаксивой волшебница Грейнджер в одночасье стала страшной ведьмой, магия вокруг заискрилась и предметы задрожали.       «Сильная грязнокровка? Впервые такое вижу», — подумал он, проигнорировав порывы ярости Гермионы.       Несмотря на раздражающее дребезжание он твердо посмотрел ей в глаза, приподнимая уголок губ.       — Сможешь ли ты убить, Гермиона? — ему стало искренне любопытно.       Девичье лицо побледнело, Грейнджер насупилась.       — Клянусь Годриком, Рон, ты становишься чудовищем, как он, — скривилась она.       — Как кто?       — Волдеморт!       Том горько усмехнулся, чувствуя, как ярость начинает бурлить в венах от столь наглых речей девки.       — Не мы ли уничтожили его душу без тени сомнений, Гермиона? Мы тоже чудовища?       Вопрос повис в воздухе тягостным молчанием, ибо Грейнджер лишь плотно сомкнула губы, заглядывая в небесно-голубые глаза напротив.       Будучи довольным вызванной реакцией, Том поднялся с кресла и направился к выходу. Гермиона более не проронила ни слова.       — Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище, — сказал он уже у двери.       Гермиона широко открыла глаза, а ее брови резко взметнулись.       — Цитируешь Ницше, задаешь странные вопросы, используешь беспалочковую магию…— шептала она, — кто ты, черт возьми, такой?       Веснушчатое лицо «Рона» исказил злобный оскал. Том вернулся к кровати и нежно взял Гермиону за подбородок, надавив большим пальцем на нижнюю пухлую губу.       — Я — новое начало, — прошептал он, смотря сверху вниз в карие глаза, — взгляни на себя, Гермиона, бегаешь за мной, как собачонка, унижаешься, — он заметил, как девичья губа вновь стала подрагивать, а в уголках глаз снова скопились слезы. — Такое жалкое зрелище.       Том отпрянул и брезгливо вытер пальцы о штаны.       — Я завтра съезжаю. Больше тебе не придется видеть, — он картинно развел руками, — сие чудовище, моя дорогая.       Не дожидаясь ответа от обескураженной Гермионы, Том покинул спальню девчонки, будучи совершенно собой доволен.       Он зашел в свою комнату, наколдовал перо и пергамент. Пора бы оповестить друзей о «новом начале».       Том присел за старинный стол и приступил к письму. Первые строки, написанные витиеватым почерком, гласили:                         Здравствуй, Антонин…