Naloxonum

      Со временем, проведённым разумом в свежей могиле, Сокджин всё больше начинал недолюбливать рассветы, они начинали казаться ему отправной точкой, той самой первой горсткой земли, брошенной на крышку гроба. Раньше, когда страх не пронизывал каждую секунду жизни, нежные желтоватые росчерки на синеющем небе являлись прекрасной вещью, от которой сердце трепетало, а душа исцелялась.       Теперь же всё ощущалось совершенно иначе, а Отец не мог и вспомнить, когда в последний раз проклятый рассвет не зарождал в нём желание лично спуститься на дно раскалённой Преисподней, чтобы надрать одному Дьяволу его неприлично алую задницу.       Вместо объятий тёплой постели и сладкого сна, мерный гул от небольшого холодильника у металлической тележки цепко охватил сознание, он убаюкивал, помогая раствориться в резком запахе дезинфицирующих средств. Здесь и сейчас, сидящий на медицинской постели в пыльной одежде Аугусто слепо смотрел сквозь помощника семьи, на чьём лице заходили желваки от яркого раздражения. Наверное, стоило как можно скорее положить на язык что-то сладкое, иначе шум в ушах вместе со слабостью грозили обернуться чем-то большим. Прохладный замок на ремне часов молчаливого Луки при каждом движении обжигал обнажённую кожу с той стороны, где была приподнята ткань для лучшего доступа. Подобный ранний час, как и сама ситуация, мало располагал к вежливым беседам. На долю секунды Боссу показалось, что пуля, подаренная Ангелом этой ночью, лучше бы имела совершенно другую траекторию.       С каждым днём Сокджин всё больше касался мысли, что, может, было бы куда лучше, если бы он никогда не существовал. Может, тогда все люди, окружающие его, смогли бы получить шанс на счастливое будущее, а Консильери, его преданный и верный пёс, стоящий сейчас молчаливой тенью у раскрытого окна, смог бы обрести достойную жизнь без единого намёка на такое скверное дерьмо. Растрёпанный после короткого сна мужчина глубоко вздохнул и поправил сползающую резинку мягких серых штанов, карман которых оттягивал телефон и несколько шоколадных конфет. Стройные ряды жалюзи с щелчком повернулись, отделяя холодную комнату от просыпающейся по ту сторону окна чистой природы, и хмурый Намджун развернулся к тихой парочке, ничуть не смущаясь безжалостно измятой футболки с растянутой горловиной. Будь помощник семьи в деловом костюме или же в глупейшей пижаме, он всегда оставался самим собой, способным обернуться ночным кошмаром наяву.       — Ты слишком громко думаешь, — холодно бросил он. — Мы живём в одной реальности, где-то нет места возможным вариациям судьбы.       — Я и не думаю об этом, — от того, как спешно хриплые слова вырвались из сжавшегося горла, застигнутый врасплох Аугусто прикусил язык, сильнее сжимая край постели.       — Никто не был бы счастливее от отсутствия на своём жизненном пути знакомства с тобой. Quindi smettila di addossarti tutta la colpa e di scusarti.       — Намджун, — и без того встревоженный Юнги вперился нечитаемым взглядом в стоящего неподалёку помощника, от чьего холодного тона в тело впивались колючие мурашки, приподнимая тонкие волоски. Дрогнувшие руки взмокли в нитриловых печатках. — Я попрошу тебя.       Но разъярённый Консильери едва ли обратил внимание на семейного медика, как и на предостерегающие слова. Его волновала лишь ссутулившаяся фигура, на чьём бледном лице играл яркими пятнами нездоровый румянец.       — Давай-ка попробуем ещё раз, Сокджин. Ты, сидя с чёртовой раной на плече, час назад легкомысленно заявил мне прямо в глаза, что прошедшим вечером отправился на смотровую точку с одним единственным бойцом для слежки за драгоценным дядюшкой на его же территории, а именно на территории морского порта, верно? — голос Консильери оглушал, когда он, всплеснув руками и сделав широкий шаг вперёд, остановился перед тихой парочкой на больничной постели, глубоко вдыхая. От того, как же сильно клокочущую душу распирали эмоции, запертые в теле, жилистые руки оказались охвачены бурной жестикуляцией. — А что дальше? А дальше ты решил, что будет здорово в одиночку отправиться в его же дом. Дом Франсуа. На кой, блядь, чёрт, скажи мне, Джинни? Что-то я не вижу Ангела в твоих руках, любовь моя. Как же мне это дерьмо уже осточертело! Откуда мы можем узнать о твоих шагах, если ты ничего не говоришь нам?! Ты вообще задумываешься о том, что делаешь, о нас, может, тоже иногда?!       Если бы Намджун мог, он бы сплюнул себе под ноги, но помощник лишь раздражённо втянул носом холодный воздух в попытках унять нарастающую ярость, которая, казалось, буквально могла лишить осязания. Он был зол, чертовски зол. Нервы, измученно стонущие от каждого дуновения жизни, норовили превратиться в нечто совершенно неконтролируемое. Намджун понимал это, как и жгучее отчаяние от того, что где-то там находился его дорогой Ангел, вне его семьи, не под его крылом.       Вперившись опустошённым взглядом в острые колени, сохраняющий молчание Дон походил на нашкодившего мальчишку, прекрасно осознающего содеянное, но совершенно не раскаивающегося в этом. В любом возрасте он оставался чертовски своенравным и упёртым созданием, искусно играющим на нервах окружающих его людей. Всё же… некий Марио Пеларатти на деле являлся полным идиотом, раз он решил, что такой человек, как Аугусто, не подходил на роль Главы. Как бы в дальнейшем ни складывались обстоятельства, каждый член клана понимал очевидную истину, что их Крёстный Отец всегда добивался и продолжит добиваться своего, даже если для этого ему придётся восстать из-под земли.       Дона Пеларатти же не находила лучшего претендента на роль преемника Главы, чем её горячо любимый приёмный сын, возможно, и при жизни самого супруга.       На роль абсолютно сумасшедшего Главы.       — Пожалуйста, ответь ему, — от вкрадчивого шёпота взмолившегося Луки в покрасневшее ухо Сокджин воззрился на возвышающегося мужчину перед собой, прикусывая щёку изнутри, а после вновь потупился. Безусловно, он чертовски проебался, но… так было необходимо. — Я прошу вас двоих, поговорите. Нам нельзя терять время.       — Умерь свой тон для начала, — тихо процедил Отец, бросая фразу, словно кость, для своего верного Консильери. — Я не намерен вести разговор в подобном настроении.       — Послушай меня сюда, детка, — дрогнувшие пальцы, обтянутые нитриловой перчаткой, исчезли с раненого плеча, как только поверх повязки легла большая ладонь улыбающегося Намджуна, чьи бездонные зрачки расширились, норовя поглотить собой чайную радужку. Каждый в клане прекрасно знал и тот факт, что бросаться под несущийся поезд в лице помощника семьи являлось совершенно паршивой идеей. Подобные случаи случались крайне редко, но всегда оставались безжалостны. Нахмуренный Сокджин стиснул зубы от нарастающего давления на свежую рану, шумно выдыхая. Он заслужил эту боль.       — Прояви грёбаное уважение, чёрт тебя дери, в конце концов именно я являюсь твоим Доном и покровителем! Я! — со всей злостью выдавил из себя Босс, срываясь в высокий звук от усиливающейся боли. — Нам-       — Зачем ты сделал это дерьмо, Джинни? — вновь задал вопрос Консильери, встряхивая нерадивого возлюбленного так сильно, что встрепенувшемуся Юнги пришлось придержать того, взволнованно взглянув на помощника, в гневе раздувающего ноздри. Медицинская постель, на которой сидела пара, натужно заскрипела. — Зачем? Давай же, мы ведь не хотим пробыть весь остаток утра здесь.       — Я взял всю ответственность за случившееся на себя.       — Просто ответь на долбаный вопрос, твою мать! — от подобного вскрика нечто боязливо сжалось в самой глубине души.       — Не смей повышать на меня голос!       — Пока ты смеешь рисковать собой и своей семьёй, — указательный палец упёрся в обнаженную грудь Босса, чётко ощущая чужое обезумевшее сердце, — я имею полное право делать это. Слышишь, детка? Не нужно злить меня ещё больше. А знаешь почему? Потому что ещё один наш ребёнок всё ещё, чёрт возьми, не дома.       Зажмурившись на мгновение, с глубоким вдохом Аугусто разразился настоящим громом, позабыв про весь спящий мир по ту сторону комнаты.       — Я прошу проявить уважение к себе, потому что я совсем такой же, как каждый из вас! То, что моё место находится во главе семьи, не делает меня всемогущим без капли эмоций, ты слышишь меня?! Ты, чёртов ублюдок, — охваченный яростью Отец попытался подняться, чтобы хорошенько вцепиться в родное красивое лицо, но усталость уступила крепкой хватке. Кулак со злостью стёр скупые солёные дорожки. — Скажи мне, ты, чёрт побери, слышишь меня?! У меня тоже есть чувства! Я тоже боюсь, плачу и молюсь! То, что у меня есть обязательства, не делает меня кем-то иным, я человек, и мне так охренительно больно! Страшно! Мне прекрасно известно, что наших двух птенцов нет сейчас рядом, Намджун, и меня тянет вывернуть желудок от этого осознания и собственного бессилия. Я пытаюсь, сукин ты сын, всё исправить, слышишь? Да, я ошибаюсь, но я стараюсь. Там, где мне пришлось оказаться, там, на вершине пищевой цепочки, нет такой роскоши — допустить ошибку, здесь нет испытательного срока. Если ты проебался — ты роешь себе яму или же бросаешься в пучину с головой, не думая о себе. È così che lavorano quei bastardi.       Чистый ужас, застывший на одну секунду в глубоких глазах, исчез с первым хлопком ресниц. Замершему Консильери на миг показалось, что он попросту забыл, каково это — дышать. Обрывок фразы, превратившись в явственное рычание, ударил о светлые стены надрывном вскриком, который ещё долго после витал в черепной коробке. Где-то наверху громко хлопнула дверь.       — Джи-       — Именно поэтому, Намджун, в наших семьях с таким нетерпением ждут появления на Свет именно сыновей, преемников, потому что ещё ни один человек не научился проживать свою жизнь без единой ошибки.       — Мы все молимся вместе, дорогой, — мягко пробормотал Юнги, осторожно приобнимая Босса за плечи, который вновь заговорил, хрипло и рвано.       — Прошедшим вечером у Франсуа был запланирован обычный выезд в порт, когда он проверяет бумаги и проводит пересчёт контейнеров, сверяет серийные номера, — прикосновение исчезло, сменяясь лёгким головокружением от образовавшегося в голове вакуума. — Но на днях я заметил в его ежедневнике пометку про один новый контейнер, который должен был ожидать его прошлым вечером. Дядя… он не знает о том, что я смотрел его записи. Или же мастерски делает вид, что не знает. Но эта пометка показалась мне довольно странной, ведь все поставки всегда имеют примерно один вес, и нет никакой необходимости для их расширения, а значит, и для дополнительного контейнера. Если бы трафик Франсуа стал больше, мне было бы известно об этом. Поэтому я принял решение лично отправиться на смотровую точку в той милой квартирке, убедиться, что Франсуа прибыл на место один, без намёка на нашего Ангела, ведь этот дополнительный контейнер мог предназначаться именно для него. Сариэль, будем честны, стоит баснословных денег из-за его принадлежности к Организации, он долбаный Седьмой Ангел, а не одинокий банан в корзинке по акции.       — Почему ты решил, что Чонгука не было в машине?       — Так как груз очень ценный, и любая мелочь, как царапина или ссадина, может хорошенько срубить цену, мне показалось, Кампо не будет перевозить столь бесценный товар в той потрёпанной легковушке, на которой явился. Он, кажется, даже проехал через рентгеновские рамки. Всё указывало на отсутствия любого груза у Кампо. Как только я увидел это, то сразу же поспешил в его резиденцию, ведь у меня было чёртово время! — Дон всплеснул руками. — В доме на тот момент не было ни его жены, ни охраны, ни брата. Идеальные условия, чтобы отыскать Ангела. А Сокси… Риска было и так слишком много, я не решился подвергать его опасности из-за незнания истинного положения дел в резиденции.       — А условия оказались не очень идеальными, как я смотрю, — легко упрекнул Консильери.       — Чонгук выглядел отвратительно. И… — Сокджин запнулся, поджимая губы. — Он был совершенно не в себе, может, из-за веществ, может, из-за ломки, но эта бешеная псина выстрелила в меня, даже не поняв этого. Я… он задел меня и попал в картину позади. Пришлось всё убрать, смести стекло, оттереть кровь и избавиться от самой картины. Это отняло то самое нужное время, за которое я смог бы вытащить Чонгука, но… но ничего не получилось. Время кончилось, из-за чего мне пришлось заговорить его, отвлечь и уложить в постель, словно ребёнка. Всё, как вы и говорили, он действительно находится в моей комнате. Это… я уложил его, забрал пистолет и пообещал, что обязательно вернусь за ним вновь, но Чон едва ли мог мыслить здраво, как и отделить вымысел от реальности. Когда я спускался на подземный этаж, то кто-то уже заходил в дом.       — Откуда ты знал, что кто-то вошёл в дом? — мягко спросил Лука и осторожно смахнул несколько упавших локонов с глаз Отца. — И как… как Сариэль только достал это оружие?       — Из-за старых перекрытий любой звук расходится по всей площади. Наступишь здесь, скрипнет там, — высокий смешок, схожий с отголосками подступающего приступа, наполнил прохладную комнату, и сокрушённый Аугусто, заломив брови, ударил ладонью об ладонь. — Мне не хватило всего немного… самую грёбаную малость.       — Ладно, — с тяжёлым вздохом Консильери накрыл лицо ладонями, но не спешил уходить, лишь устало растёр шею до красноты, после надавливая подушечками на припухшие веки под очками.       — Мне казал-       — Закрой свой рот, ради всего Святого. Тебе, Аугусто, уже дали возможность высказаться.       Ссутулившийся на краю больничной постели Юнги мельком взглянул на притихшую парочку, чтобы после с тяжёлым вздохом вновь потянуться к плечу Босса для замены свежей повязки, на которой уже красовались алые отпечатки пальцев Консильери. Каждый из присутствующих здесь имел свою правоту, но от этого сердце не желало успокаиваться, Лука вдруг крупно вздрогнул, почти роняя вещи. Тело не слушалось. Стоило вновь приступить к делу, как взъерошенный медик замер, с широко распахнутыми глазами наблюдая за склонившимся к Сокджину помощником семьи, в чьих стёклах очков танцевали отблески света, а в бездонных зрачках — бесы.       — Любовь моя, — мягким прорычал он, подцепляя опущенную голову Отца за подбородок. — Знает ли Франсуа про ежедневник или нет, ты ведь осознаешь тот простой факт, что если бы ты поставил нас в известность, то всё могло бы получиться иначе? Вместо того, чтобы томиться в компании Патриции и волнения, мы могли бы прибыть в резиденцию Франсуа. Между нашими домами нет и двадцати минут езды. Ты ведь понимаешь это, детка? Упущенное время могло сработать совсем иначе, его хватило бы нам с головой. Ну же, любовь моя, ты ведь умный мальчик, скажи мне, почему же всё пошло совсем иначе? Я ведь знаю, что ты не самоуверенный говнюк.       — Я не хотел рисковать вашими жизнями, — хрипло проговорил Сокджин, так и не смея поднять тусклый взгляд на возлюбленного.       — Рисковать? — едкий смешок ударил по слуху. — О, детка, нет-нет-нет. Ты теперь вогнал нас в такое дерьмо, которое, блядь, очень далеко от риска. Может, мне стоит напомнить тебе, кем является твой дядюшка? Рассказать, что именно он делает с неугодными? Ты проебался, Сокджин. Если об этом узнает Франсуа, мы может начинать рыть для себя могилу. Perché l'assassino è un bastardo malato.       — Мы ведь можем попытаться вновь, Намджун, все вместе. У нас всё должно получится, я знаю, чт-       — Тебе не давали слова, Сокджин. Ты уже сказал своё.       — Намджун, — осторожно попытался Юнги, — послушай, ещё совсем ранний час, мы бы могли всё обсудить на свежую голову. Сариэль точно находится в безопасности, слышишь? Клементе, пожалуйста.       — Кто-то в этом чёртовом доме смог уснуть, когда Марко так и не появился?       — Нет.       Странная улыбка, тронувшая уставшее лицо помощника, пробирала насквозь, вызывая холодные покалывания на тёплой коже. Со смешком Консильери резко выпрямился и звонко ударил ладонью об ладонь. Безусловно, все пылкие слова Босса об уважении и страхе являлись истиной, и Намджун до одури любил этого несносного паршивца, но здесь и сейчас его непоколебимая холодность и клокочущая ярость имели место быть, и Отец осознавал это, принимая как необходимую отрезвляющую оплеуху. Тяжёлое молчание распирало комнату изнутри, пока стук закрытой двери после ухода помощника не вынудил Аугусто издать сдавленный звук, а после жадно вдохнуть, словно всё это время он находился на песчаном дне солёного моря.       Члены клана всегда принимали Марко таким, какой он есть, прощая даже долгие вылазки за пределы территории, но нечто тягостное в этот раз не давало покоя ни одной душе, вселяя обжигающее беспокойство. Поэтому, едва Намджун перешагнул порог гостиной, а сонный дом пронзила короткая трель звонка, абсолютно осоловевший боец, не разделяя реальности от дрёмы, резко сел на диване, распахнув алые от недосыпа глаза. Несмотря на зарождающийся огонёк личного безумия в глубине широких зрачков и напряжённые, словно струны, мышцы, уставший до самых костей Чимин был готов кинуться в бой, если только того потребовали бы обстоятельства.       — Это, наверное, Марко, — хрипло залепетал он, не сразу замечая длинные пальцы Консильери в своих спутанных на кончиках локонах, которые взъерошили сильнее, скользнув лаской по ноющему затылку.       — Я посмотрю, всё хорошо, не беспокойся.       — Нет-нет, я…       Но на подобную прыть улыбающийся Намджун лишь взмахнул рукой, пригвождая сонный комок к месту, а после под новый раскат настойчивой трели подхватил с низкого столика рядом первое же оружие. Звонкий щелчок наполнил сонный дом раскатом июльского грома, смешиваясь с уверенными шагами, следующими до самой двери, скрипучий замок которой повернулся, пропуская в дом порыв прохладного воздуха. От неожиданного появления на пороге Консильери с выставленным глоком ранний гость ойкнул, поднимая большие глаза на чёрный ствол, дулом упёршийся в его лоб на пару секунд.       — Тэхён! — воскликнул притаившийся за широкой спиной помощника семьи взволнованный Чимин, вновь издавая удивлённый звук одновременно с лучшим другом, стоило пистолету исчезнуть. — Господи, какого долбаного чёрта?!       — Можно мне стакан воды, пожалуйста? — словно ничего не происходило, спокойно поинтересовался вошедший, в чьих растрепанных пшеничных вихрах затерялось несколько пожелтевших листьев. Переминаясь с ноги на ногу, в недоумении от удивления на родных лицах Марко вскинул в воздух раскрытые ладони. — Только без ваших шуток, пожалуйста. Вышло не очень гостеприимно.       — Воды?       — Просто стакан воды.       Деловито растолкав замерших на пороге мужчин, боец нетерпеливо шагнул в прихожую и обыденно стянул потрёпанные кеды за задники, направившись вперёд под грозный стук пяток о деревянный пол. Едва слышное пение тянулось позади него неуловимым шлейфом. Переглянувшись между собой, оставленные члены клана осторожно прикрыли тяжёлую дверь, а после потянулись к раскиданной обуви, чтобы прилежно поставить её на место, почти ударяясь лбами.       Несмотря на всю холодность и отрешённость Марко в любых ситуациях, когда эмоций и чувств становилось слишком много, некоторые мелочи легко выдавали все его переживания, даже если мужчина продолжал отнекиваться от настойчивых вопросов, кривя сочные губы. Безусловно, было куда легче сбежать в свой собственный мир, чем терпеть крах среди реалий. За мутными мыслями Тэхён не заметил ни приближающихся шагов, ни тихих вопросов, продолжая наливать в переполнившийся стакан фильтрованную воду из тонкого крана. Прилипчивая мелодия из глупой рекламы упорно танцевала на языке, занимая собой болезненную голову.       — Тэхён.       Мелкая дрожь вонзалась в напряжённое тело неистовыми волнами до ощутимой боли, нещадно сотрясая руку бойца, стоило ему жадно припасть губами к краю стакана, отбивая дробь стеклом о нижние зубы. Как бы Марко ни старался выглядеть невозмутимо, его тело вело себя совершенно иначе, а тонкая струйка, скатившаяся к самому подбородку, мягко ласкала крохотные ссадины, похожие на те, что иногда оставались после бритья. Осторожно коснувшись напряжённой спины лучшего друга, взволнованный Чимин смахнул несколько пыльных полос с его чёрной ветровки. Моменты, когда Марко находился в подобном состоянии отрицания, были крайне редки, но чертовски опасны, они легко могли повергнуть в бездну, из которой в юности он не видел спасения.       — Отец сказал нам, что ты был с Тито, — мягко начал боец, делая крохотный шаг вперёд и замирая, стоило Тэхёну испуганно обернуться через плечо, имея при этом совершенно побитый вид. — Милый, всё хорошо. Нам всем иногда нужно проветрить голову.       — Мы не виним тебя, малыш.       — Я был с дядюшкой? — растерянно переспросил боец и всё же повернулся, прижимаясь к краю раковины, словно забивался в угол. Ягодные губы, припухшие от частых прикусываний, дрогнули. — Мне очень хочется кофе. У нас ведь он остался, да?       — Любовь моя, — расцветая робкой улыбкой, Габриэль мельком взглянул на изумлённого Консильери, а после шагнул ещё ближе, осторожно забирая холодные руки растерянного друга, украшенные мелкими царапинами, в свои тёплые, поглаживая большими пальцами покрасневшие костяшки. — Я видел твою записку, а потом Аугусто рассказал, что ты звонил ему из Похоронного бюро. Кажется, ты хорошо проводил там время. Наверняка дядюшка был так счастлив видеть тебя. Ты остался на ночь у него, верно? Всё в порядке, сокровище, мы все знаем, что он хорошо о тебе заботится. Тебе ведь теперь стало лучше, правда?       — Но я не был с дядюшкой, — от осознания, что это невинное существо никогда не умело лгать достаточно хорошо даже для своей профессиональной деятельности, замерший Намджун с ужасом ощутил, будто несколько крупных камней рухнули на дно его желудка.       — О чём ты говоришь, детка? Ты ведь сам звонил, — нервный смешок сорвался с пухлых губ бойца. Но на подобное Тэхён лишь хлопнул пушистыми ресницами, совершенно растерянно воззрившись на бледные лица родных людей. Яркое непонимание плескалось в глубине блестящих глаз, из-за чего беспокойство стремительно становилось виной, а после пронизывающим страхом. Было чертовски больно видеть, как под гнётом детской травмы взрослый мужчина, сам того не осознавая, примерял образ испуганного ребёнка, того самого, которым он являлся много лет назад.       — Я… я не был с дядюшкой, не ездил в Похоронное бюро и не звонил никому из семьи, — с каждым словом слабый голос бойца дрожал сильнее, а звуки становились тише. — Я правда не понимаю, о чём вы говорите, простите. Простите меня.       — Пожалуйста, передай мне свой телефон, лапочка.       Мягко сказанная Консильери короткая фраза вовсе не являлась приказом, но вздрогнувший Марко без промедления стал вытаскивать из карманов абсолютно все вещи, выкладывая их на протянутые ладони лучшего друга. Этот человек не умел ни лгать, ни притворяться, оставаясь открытой книгой для своей любящей семьи. Несколько центов со звоном рухнули вниз, как и парочка измятых чеков, поверх всего легла нужная вещица, которую сразу забрали длинные пальцы. Тэхён сам не заметил, как оказался в родных объятиях, пока мозолистые подушечки нежно оглаживали расцветающий румянец на его пыльном лице, совсем как когда-то в стенах детского приюта на пружинном матрасе промозглой ночью. Он не плохой мальчик для своей семьи, он не плохой.       — Расскажешь тогда, пожалуйста, где же ты пропадал все эти часы, Тэ-Тэ? — воркование сладкоголосого Минни успокаивало. — Мы так сильно беспокоились и ждали тебя. Ты бы мог позвонить нам. Хотелось побыть одному, да?       Долгое молчание давило на нервы, но ни одна душа не желала нарушать его, даже хмурящийся Консильери, пробегаясь взглядом по списку исходящих звонков, так и не выругался, несмотря на отчаянно рвущиеся из горла крепкие выражения. Звонок Отцу действительно был сделан именно в то время, когда и говорил Аугусто.       Долбаная херня.       — Простите меня, — едва слышно пролепетал Марко. — Но мне ничего не приходит в голову.       — Ты падал или ударялся? Кто-то, может быть, причинил тебе боль?       — Голова… у меня болит голова. И спина. Немного.       Отложенный на столешницу телефон имел довольно большой процент зарядки аккумулятора, намекающий, что им наверняка не пользовались приличное количество времени. Это являлось довольно странным явлением, ведь Марко часто не выпускал телефон из рук, поскольку страдал от рассеянного внимания. Привстав на носочки, обеспокоенный Минни осмотрел взъерошенную голову возлюбленного, так и не находя на ней следов от ушибов, а после мягко развернул его, приподнимая испачканную одежду. Едкое ругательство всё же наполнило кухню, наполняющуюся рассветными лучами.       — Чёрт, детка, нет-нет-нет…       На встревоженное причитание замерший боец и не думал повернуть светловолосой головы, продолжая слепо всматриваться поверх верхушек далёких деревьев, виднеющихся в окне над пустой раковиной. Одинокая картина просыпающегося мира напоминала о временах, когда ожидание того самого долгожданного человека, способного спасти от ужасающих реалий, становилось более невыносимым, чем мелькающего в мутном будущем совершеннолетия, которое Марко иногда и не надеялся застать. Мягкие прикосновения блуждали по тёплой спине, трепетно оглаживая каждый яркий кровоподтёк и свежую ссадину. Шумный вздох растворился в прохладном воздухе, никто не мог поверить в увиденное, прекрасное понимая, что подобные следы невозможно получить от падения на гравий или же с мягкой постели. Переглянувшись между собой, ошеломлённые мужчины не смели издать и звука, крупно вздрогнув от звучания хриплого голоса сверху.       Долгожданное спасение тогда действительно предстало перед детским взором, но прошлое по-прежнему оставалось свежей раной, возвращаясь кошмарами без шанса на исцеление и по сей день.       — Тот леденец, который мне дали, был таким сладким… — задумчивый Тэхён накрыл подушечками приоткрытые губы, касаясь кончиком блестящего языка. — У меня до сих пор на зубах оскомина, поэтому так сильно хотелось пить. Словно… совсем как несколько месяцев назад, когда болело горло, а я отключился с лекарством за щекой. Весь следующий день я не мог избавиться от этого, сколько бы н-       — О каком леденце ты говоришь, лапочка? — едва Консильери смог спросить хоть что-то, как резко обернулся, впиваясь тяжёлым взглядом в замершего на пороге непоколебимого Отца, от вопроса которого плечи Марко напряглись, а после поникли, как у провинившегося мальчишки. Безукоризненный образ вновь окутывал Аугусто целиком и полностью, не позволяя рассмотреть отголоски былых чувств, утонувших в крике среди холодных стен комнаты. Острый кадык Намджуна дёрнулся, и Глава заговорил вновь. — Кто дал тебе леденец? Любовь моя, ты ведь знаешь, что нельзя принимать ничего из рук незнакомцев. Даже знакомых.       Тэхён развернулся, неловко опуская одежду. От одного только разбитого вида своего драгоценного существа сердца клана болезненно сжались.       — Но я не брал его, — боец обнял себя, словно пытался согреться, наступая ногой на другую. Разноцветные носки с витиеватыми узорами и забавными персонажами казались единственным ярким пятном в этом мире. — Я… помню, как что-то оставлял здесь на кухонном столе, как выходил из дома. Но после совершенно ничего до того момента, как… меня что-то разбудило, какой-то очень громкий звук, тряска и странная влага подо мной. Это был кузов самого обычного фургона, такой… пустой. Я был один, а двери закрывались снаружи. Наверное, фургон был старым, что-то ужасно гремело по ту сторону, словно билось о кузов на каждой яме. Мои ноги и руки слабо связывала какая-то противная верёвка, но я был цел, совершенно, только голова… голова и спина так сильно болели. В фургоне не было перегородки, только глупая цветная тряпка, и тот мужчина, что сидел на пассажирском месте, иногда перелезал ко мне, чтобы силой засунуть в рот леденец. Отвратительно сладкий.       — Ты позволил себя накормить? Лапочка.       — У меня едва ли получалось не давиться собственной слюной, лёжа на спине. Моё тело… не слушалось, а сознание пропадало во тьме. Я даже не чувствовал страха. Когда в следующий раз открыл глаза, то свет был ужасно ослепительным, чьи-то пальцы были у меня во рту, а после всё вновь исчезло. Потом был только аромат влажной земли и травы, я лежал на ней не так далеко от дома. Так странно… Рядом ничего не было, я проверил себя и карманы, а после просто… пошёл домой, мне так хотелось пить.       Пробравшись между взволнованных членов клана, взвинченный услышанным Юнги, шумно дыша, осторожно погладил тяжело вздымающуюся грудь бойца, заглядывая тому в хмурое лицо и изливаясь доверительным шёпотом. Его не покидало липкое ощущение, что он должен проснуться, словно этот чёртов сон становился невыносимым, настоящим ночным кошмаром.       — Мне очень нужно, детка, чтобы ты сейчас прислушался к себе и ответил на один вопрос, слышишь меня, сокровище? — большая ладонь легла на тёплую щеку, и Тэхён мелко закивал, весь сжимаясь, как от удара. Казалось, буря медленно, но верно настигала его память, подбрасывая обрывки и звучание далёких голосов. То, как разом участилось дыхание вместе с сердцебиением, подталкивало Юнги к одной догадке, которую он никогда бы не хотел касаться. Насилие являлось обычной частью рутины многих ублюдков, готовых вонзить свои зубы даже в тех, кто стоял над ними, как на грязных улицах, так и в заведениях почище. — Ты чувствуешь ещё какие-то неприятные ощущения в своём теле, может, тебя беспокоит что-то в самом низу?       Но на все вопросы понурый боец только нервно впивался острой кромкой зубов в нижнюю губу, терзая её и выглядя при этом подобно провинившемуся щенку. Колени сильнее прижались друг к другу, а дрогнувшие пальцы одёрнули край куртки.       — Хочешь, я осмотрю тебя, моя любовь? — секундное облегчение сразу же исчезло, стоило Марко робко кивнуть, после ещё раз более уверенно. Прикусив щёку до солёного привкуса на языке, Лука одарил членов клана нечитаемым потухшим взглядом, вновь возвращая всё внимание к опустившему голову созданию, с невыносимой нежностью заботливо убирая из вороха его пшеничных прядей несколько листьев и откладывая их на рабочую поверхность. — Хочешь взять с собой кого-то? Всё в порядке, ты ни в чём не виноват. Ты не сделал ничего дурного. Всё будет хорошо.       Когда рука взволнованного Минни оказалась в крепкой хватке, а любовно щебечущий Юнги приобнял жмущуюся друг к другу парочку, направляясь вновь в чёртову холодную комнату на первом этаже, ошарашенный Отец почти лишился оставшихся сил от одного только вида взъерошенного Марко, который обернулся на пороге в поиске одного единственного человека. Пустота поглощала без капли сожаления, забирая все чувства и эмоции. Покачнувшись на ватных ногах, зажмуренный Аугусто вцепился в край гранитной столешницы кухонного острова, рухнув на первый же стул. Можно было бы долго разбивать посуду, проклинать грёбаный мир или раздирать горло, но всё обращалось всепоглощающей тихой пустотой, забирая силы даже для того, чтобы взглянуть в глаза собственного помощника.       Он вновь не уследил.       Он был виноват.       — Это какая-то бессмыслица, — почти неслышно сипло проговорил Отец, позволяя руке Консильери, опустившегося напротив, накрыть его ладонь. — Необходимо позвонить этому Тито, там ведь должна была остаться машина, на которой приехал Тэхён, верно? Конечно. Я клянусь собственной жизнью, что наш малыш звонил мне. Мы разговаривали. Надо… надо было не слушать и приехать за ним, я долж-       — Ты не знал, Джинни.       Подняв на возлюбленного округлые влажные глаза, Сокджин с трудом проглотил вязкую слюну, вырывая слова из глубины ноющей груди.       — Что, если над ним действительно надругались? — не существовало ни единой возможности поверить в сказанное. Казалось, весь Ад должен был давно остаться далеко позади. — Боги, нет. Нет-нет-нет… Разве он недостаточно пережил в стенах приюта? Это не должно было повториться. Нет, только не это. Состояние Марко сильно пугает меня, оно так похоже на то, что случалось ранее, когда… когда он ещё жил в приюте, помнишь? Его каждый раз ломало так невероятно сильно после посещения хозяйки. Чем больше Тэхён противился её приказам, тем сильнее становилось средство, которым она насильно поила несчастного мальчишку, угрожая ему жизнью его драгоценного Минни. Может, всему виной обстоятельства, но это дерьмо тогда и сейчас так похоже между собой, эти абсолютно пустые глаза…       — Тэхён никогда не изменится, за любого он готов пожертвовать собственной жизнью, — тихо проговорил Намджун. — Как и каждый из нас.       — Он сделает всё ради безопасности Минни, а эта бешеная сука была так одержима именно Марко, что держала его, словно личную игрушку для своих утех. Всякий раз думая об этом, к горлу подкатывает тошнота. Знаешь, воспитываясь всю жизнь в этом грязном мире, я всё ещё не могу понять, что двигало этой женщиной, её клиентами. Сессии, видео, эскорт. Чёрт побери, это лишь несчастные дети! Ты помнишь то количество файлов? Грёбаное безумие. Её сестра, которая теперь занимает пост директора приюта, имеет целую горсть озлобленных на их семейку диких псов, следящих за каждым движением и готовых лишить её головы после малейшего проступка. Я лично знаю эти кланы, как и то, что ту суку после побега ведь так и не нашли. А столько ещё файлов у неё на руках? Мне стоило нанять Ангела лишь для расправы над ней. Даже здесь, чёрт побери, подобные вещи находятся за гранью разумного.       — Ты думаешь, что это может быть как-то связано с ней? Прошло довольно много лет, Марко вырос.       — Но эта конфета, — Аугусто с силой растёр ноющие виски. — Я никогда не встречал именно этого способа, обычно всё намного проще, но леденец… это натолкнуло меня на мысль, в своё время многие были крайне удивлены, что эта же дрянь сама готовила свою безумную смесь прямо там, в приюте. Подобное никто не толкает здесь, может, только мелкие клубные дилеры. Потому что это… самодельное непроверенное дерьмо, никто не желает иметь за собой шлейф из дохлых покупателей. Ты можешь глотнуть, принять на язык или обжечь свой нос, но, чёрт возьми, не будешь использовать это. Я не представляю, как Марко вывозил происходящее, просто чудо, что он здесь, с нами.       Мерный стук пальцев о прохладную поверхность гранита гипнотизировал. Минни находился в доме под крылом семьи без намёка на опасность, что означало полное отсутствие каких-либо угроз его жизни, а Марко не имел причин для геройства. Этот Тито… являлось ли произошедшее ещё одним предательством семьи?       — Может, конфета была лишь для отвлечения внимания? Марко ярко запомнил её сладкий вкус, но почти ничего больше.       — Надо… — словно потерявшись в реальности на долю мгновения, Аугусто осмотрелся, сильнее сжимая руку помощника. — Сказать об этом Юнги и обязательно сделать тест, там, кажется, оставалось несколько штук…       — Я ещё никогда так сильно не желал, чтобы Лука ничего не нашёл.       С минуту раздирая нежную кожу у самого ногтя до первых капель крови, нахмуренный Отец вновь вынырнул из своих мыслей.       — И не найдёт. Я так надеюсь на это. Знаешь… мне показалось сейчас, что это ещё отдалённо напоминает самый обычный трафик. Тебе так не кажется?       Консильери, чьи чайные глаза украшались тоскливыми росчерками синяков под тонкой кожей, нахмурился.       — Кто в здравом уме пойдёт на участника клана? — хрипло спросил он, сжав переносицу. — Будем честны, Аугусто, нас трудно перепутать с кем-то ещё, многие прекрасно знают о нашей принадлежности к семье, мы и есть семья. Да и на острове нет новеньких, чтобы совершать подобные глупые ошибки.       — Франсуа? — Отец горько усмехнулся. — Он занимается трафиком уже чёртову кучу лет.       — Зачем ему ещё больше рисковать? Это не защита, я действительно не вижу резона. Куда больше выгоды для него будет от нас или же от Сокси, как координатора. Но боец…       — Мы должны рассмотреть все варианты, чтобы сделать для себя хорошую защиту.       — Послушай, Джинни, если есть то, что ты должен рассказать семье или же мне, пожалуйста, будь благоразумен. Потому что даже в нынешних реалиях всё выглядит довольно паршиво. Твой дорогой дядюшка занимается человеческими продажами, веществами и оружием, ты ведь осознаешь это, верно? Его любовь к тебе не является твоим иммунитетом, наоборот, это настоящая погибель. Франсуа умный ублюдок, думаешь, он не заметит пропажу одной из картин, даже если их десятки в доме? Детка, я очень прошу тебя, координируй с нами всё, что приходит в твою светлую голову. У тебя есть ребёнок, ты должен стараться для безопасности маленькой принцессы.       — Моя дочь погибла год назад, Намджун, — холодный взгляд въелся в самую душу Консильери, который склонился ближе. — Мне нечего терять.       — Советую тебе внимательнее взглянуть в глаза Суа, Отец.       Крупно вздрогнув от громкого шума, Аугусто испуганно обернулся, обнаруживая на пороге запыхавшегося Капо, который на миг упёрся руками в колени, тщетно пытаясь отдышаться. Ключи рухнули к его ногам, как и куртка.       — Тэхён пришёл сам, да? Господи, спасибо, — громко шмыгнув, залепетал Хосок, выпрямляясь. — Мне позвонил Лука, когда я уже подъезжал к дому как раз на машине, которую вчера и взял Марко. Она действительно стояла у Похоронного бюро, а сам Тито так и не объявился, сколько бы я ни пытался до него достучаться. Ни записки, ни любого намёка на присутствие, даже не дозвониться. Может, он уехал к сыновьям. А Тэхён… он ведь в порядке, правда? Прошу вас, скажит-       — С ним всё будет хорошо, моя любовь.

*

      Бескрайняя территория складских ячеек для долгосрочной аренды в пригороде Палермо пользовалась малым спросом в ранние часы, поэтому не существовало беспокойства о том, что кто-то случайно услышал то, из-за чего мог бы схлопотать пулю. По острову уже давно ходил один дельный совет, которым жители охотно пользовались: если ты что-то видел или слышал, значит, ты ничего из этого не делал. Крепкий удар головой о кузов отозвался звоном, и мужчина обессилено рухнул на бетонный пол склада, сотрясаясь от страха, словно ивовый лист под тенью возвышающейся фигуры.       — Я не трогал его, клянусь! — взревел подобно зверю несчастный, тщетно пытаясь отползти к стеллажам у стены, за что заполучил новую порцию боли для повреждённой щиколотки, куда неистово надавливал тяжёлым ботинком Ноэль, пригвождая к месту. Несколько влажных дорожек достигли дрожащих губ с разбитым уголком.       — Вам был отдан простой приказ, — без капли эмоций на спокойном лице вкрадчиво проговорил младший Кампо. Он медленно моргнул, чуть склонив голову набок, из-за чего несколько белоснежных прядей упали на глаза. — Довезти мальчишку в целости и сохранности. Вы же это не исполнили, имея при этом смелость заявлять мне об обратном. Я лично видел его после вашей транспортировки. Думаешь, он сам получил эти чёртовы ушибы? Не пытайся разводить меня, ублюдок.       — Клянусь! Ни я, ни мой напарник и пальцем его не тронули!       — Но Пауль как раз сказал об обратном.       — Ч-что? — неверяще пробормотал паникующий курьер, выпучив на наёмника свои и без этого большие глаза. Неистовая дрожь охватила тело. — Нет… Нет!       Вымотанный Ноэль шумно выдохнул, прищурившись из-за отголосков головной боли от надоевшего вопля.       — Вы тронули его, — спокойно резюмировал он. — Нарушили приказ, мою личную просьбу. Ты захотел пойти против меня и моей семьи? Чёрт, а ты хорошо поверил в себя.       — Это не так!       — Чем были нанесены удары? От какого грёбаного дерьма у него появились эти ушибы? — давление стало сильнее, а вой громче. — Что именно было непонятно в просьбе быть с мальчишкой предельно осторожным?       — Синьор, Господи, я прошу Вас!       — Вы прикасались к нему? — то, с каким холодом прозвучал заданный вопрос, пробирало до самых костей, и курьер задёргался в истерике сильнее, стоило Ноэлю склониться к нему, сжав мокрый подбородок несчастного мозолистыми пальцами. — Кто из вас, грязных ублюдков, не смог удержать в штанах свой долбаный ствол?       — Я и пальцем не тронул! Это всё Пауль, это он грязный ублюдок, он… это всё он, я клянусь собственной жизнью!       — С чем были конфеты, которые я достал из его рта?       — Мы… мы подумали, что этот парень… Мы дали ему несколько успокаивающих леденцов! Дева Мария… Синьор! — взмолился мужчина, чьи глаза отчаянно покраснели, вынуждая голубую радужку почти светиться в ярком контрасте. — Может, этот мальчишка несколько раз упал, но это не по моей вине! Он был таким чертовски вертлявым! Это всё Пауль!       Со вздохом Кампо выпрямился, чуть морщась от тянущей боли в пояснице, насыщенные будни не дарили и капли отдыха. Неожиданный подарок в лице шумного Марко, оказавшегося по стечению обстоятельств на территории Похоронного бюро прошедшим днём, внесло значительные коррективы в рабочий план, вынуждая Кампо импровизировать. Он прекрасно знал это неугомонное существо, лучистый Тэхён всегда был чертовски любопытным и умным мальчишкой, в котором таилось определённое очарование, против которого Ноэль никогда не мог пойти, даже если всё трещало по швам.       При других обстоятельствах от непрошеных гостей, становившихся свидетелями того, чего не стоило, всегда стоило избавляться, это являлось негласным правилом, в котором не существовало исключений. Но Марко же всегда был слишком дорог сердцу младшего Кампо, и мужчина попросту не мог оставить лучистое создание томиться в холодильной камере бюро среди тел. Тито прекрасно понимал сложившуюся ситуацию, крепко держа язык за зубами, он не смел взглянуть в дорогие глаза тигрёнка, так наивно распахнутые.       Для владельца Похоронного Бюро, как для давнего друга семьи, у Франсуа имелись свои рычаги давления, которые отлично содействовали слаженной работе. Так в четыре руки бессознательный Марко оказался заботливо помещён в подъехавший курьерский фургон. Лёгкие вещества, которые принял боец, сам того не зная, подарили ему приятное и сладкое забвение, позволяющее нужным воспоминаниям смазаться, превратившись в спутанный комок, походящий лишь на самый простой сон. Без присутствия под боком щебечущего Марко подготовка бюро по просьбе Франсуа не заняла слишком много времени, но довольно ощутимо вымотала, чтобы позволить закипающему кофе сбежать из старой турки, наполняя своими нотами и без того тошнотворную смесь ароматов.       Позже, когда робкий рассвет задребезжал на ночном Небе, а тянущая совесть перед невинным существом становилась физически ощутимой, Ноэль, разобравшись с насущными делами, вопреки невообразимой усталости направился раньше оговорённого времени к ожидавшему его фургону, который приютился среди белых полос на пустой парковке Богом забытого места. Весь план заключался лишь в том, чтобы любопытный мальчишка, став невольным свидетелем происходящего в бюро, смог проспать долгие часы среди безопасности и тепла, а после принять обрывки воспоминаний за глупое недоразумение, будучи в целости и сохранности. Последний же пункт Ноэль намеревался выполнить лично, не имя доверия даже к людям, приближённым к семье, он хотел лично не только забрать сонного бойца из фургона, но и отвезти его как можно ближе к дому. Но та безопасность, которой младший Кампо так отчаянно пытался окутать мальчишку, обернулась настоящим ужасом в измученных стальных глазах, стоило только заприметить на тёплом теле совершенно свежие кровоподтёки и ссадины, которые точно не украшали Марко ещё несколько часов назад.       — У меня нет резона обманывать Вас, синьор!       — Действительно.       Едва рулонная складская дверь приподнялась, пропуская напевающего незатейливую мелодию Франсуа в полумрак небольшого помещения, как одиночный выстрел пронзил пространство, вызывая на лице Босса яркое удивление.       Старшему Кампо определённо не стоило знать о некоторых вещах.       — Эй, эй! Что здесь происходит?! — хмурый Ноэль пошатнулся от того, как резко его развернули, вынуждая воззриться в хмурое лицо. Оружие почти выскользнуло из ослабевшей хватки, — Какого чёрта ты делаешь?!       — Он оскорбил меня, мы немного повздорили.       — Что? — от былого приподнятого настроения Босса не осталось и следа. — Этот чёртов курьер? Они все с ума посходили в эти дни, нападают друг на друга, так ещё и пытаются укусить кормящую их руку.       — Достаточно уже, — устало скинув руку брата со своего плеча, измождённый Ноэль послушно вложил оружие в раскрытую ладонь недоумевающего Дона и отступил, одаривая презрительным взглядом лежащее на бетонном полу тело, чтобы после широким шагом направиться к складской двери. Свежий воздух был бы очень кстати, как горячая еда и крепкий сон. Этого чертовски не хватало. — Я был бы очень благодарен тебе, Франсуа, если бы ты помог мне прибраться здесь. Ты спал в своей постели этой ночью, позволь теперь мне тоже немного отдохнуть.       — Нет, Ноэль, постой, — прозвучало более растерянно, и Дон, охваченный беспокойством, встрепенулся, ощущая, как где-то глубокого зарождалась злость. Как бы жизнь ни разделяла родные души, внутренняя связь, подобная алой нити, всегда оставалась невероятно крепкой, ощутимой кожей. И одна только мысль о том, что кто-то мог причинить боль младшему брату, вынуждала подобраться, будто хищника перед прыжком. — Что он сказал тебе? Я мог бы и сам прострелить ему яйца. Это мой человек.       С трудом раскрыв припухшие веки, Ноэль обернулся, постукивая пальцами по холодной поверхности двери.       — Я уже достаточно взрослый, чтобы постоять за себя, — тихо ответил он. — Всё в порядке.       — Ноэль.       — У меня есть на примете один человек, который смог бы заменить его. Не переживай об этом так сильно.       — Я знаю, что у тебя здесь имеются свои связи. Скажи мне, кто-то из твоих людей вчера был в нашем доме?       — Что? — несмотря на всю отрешенность младшего брата, Франсуа с самого детства без труда считывал малейшие проблески его эмоций, умея выводить и на сильные чувства. Но это не являлось оружием, скорее способом защиты дорогого сердцу человека. Он всегда заботился о нём и горячо любил всей душой, по-прежнему видя в этом взрослом мужчине маленького потерянного мальчишку с любимым плюшевым медвежонком в маленьких руках. Ноэль не умел лгать для него, и Франсуа прекрасно знал об этом. Сейчас же яркая растерянность охватила младшего Кампо, вынуждая покинуть тягучие мысли. — Я знаком здесь только с теми, кто готов выполнить поручения. Ничего более. Почему ты спрашиваешь меня об этом, что-то произошло?       — Сегодня утром мне показалось, что на стене на втором этаже не хватает одной фотографии. Не могу быть уверенным в этом, но что-то зацепило мой взгляд, и я подумал, может, какой-то дурак решил поживиться, пока резиденция была пуста. Я спросил об этом у Джу, но она ничего не меняла в интерьере, но и не может вспомнить, было ли там что-то.       — Ты думаешь, это резвился наш Ангел?       Франсуа нахмурился, задумчиво наблюдая, как густая алая жидкость медленно растекалась к его ногам, почти облизывая носы туфель.       — Когда я ночью заглянул к нему после возвращения, — задумчиво протянул Дон, — Ангел едва ли находился в реальности, думаешь, он мог зайти так далеко?       — Я не запирал дверь спальни.       — Нет?       — На тот момент, когда нам нужно было в скором времени выдвигаться, он находился в такой отключке, что мне пришлось менять простыни и хорошенько поухаживать за ним, — без доли брезгливости сказал Ноэль, пожав плечами. — Всё же седативное было явно лишним для Ангела. Я знал, что мы вернёмся домой раньше твоей супруги, так что… дверь оказалась не заперта. Зачем делать лишние телодвижения, если он спал, словно спящая красавица. А тебе стоит спросить о фотографиях у своих дочерей, я помню, не так давно они что-то говорили об этом.       Тёмные глаза прищурились, на миг впиваясь в пустое лицо Ноэля, который продолжил, почти не моргая.       — Кажется, Сиси хотела сменить оформление. По её словам, некоторые рамы совершенно не сочетались с другими, а это, как ты понимаешь, довольно важно для неё.       — Как закончилась встреча с Тито?       — Хорошо, всё готово.       — В таком случае подготовь машину, мы перевезём Ангела этим вечером, — заправив пятернёй непослушные пряди назад, Франсуа взглянул на чужой пистолет в своей руке, а после отложил его, вздыхая.       — Почему? — то, как очаровательно в непонимании младший брат склонил светловолосую голову, словно щенок, а в его стальных глазах промелькнуло яркое недоумение, вызвало на губах Дона мягкую улыбку.       — Сегодня клиент позвонил мне, чтобы сообщить о задержке на несколько недель по определённым причинам. Поэтому я хочу перевезти Сариэля уже сейчас, чтобы немного поработать с комнатой. Необходимо начинать приучать его к отмене любимого лакомства, а для этого нам стоит немного его обезопасить. Поработать с окнами, замками и постелью, сделать так, чтобы по возвращению он не смог в ломке причинить себе вреда. Сегодня он уже ничего не получил, а значит, к вечеру должен уже хорошо клацать зубами, не хочу, чтобы такая дикая псина без привязи была рядом с моей семьёй.       — Мы ведь можем устроить его на подземном этаже, там полно кроватей.       — Там сыро, mon louloup, а мне не хочется, чтобы он подхватил какое-то дерьмо. Ничего страшного, если наш Ангел на немного сменит обстановку. Ему пойдёт это на пользу.       Насупившись, Ноэль лишь кивнул и, поджимая губы, выскользнул за рулонную дверь, аккуратно опуская её до щелчка.