Naloxonum

      «…Этим утром на юге города было обнаружено тело мужчины, чья личность всё ещё устанавливается. Предположительно, он стал жертвой разборок местных криминальных группировок, чья деятельность в последнее время возведена в авторитет у правоохранительных органов острова. Возвращаясь к событиям этой недели…»

      Уютное звучание монотонного бубнежа утренних новостей разбивалось о керамические края мисок с каждым ударом ложек, наполняя одинокую резиденцию отголосками жизни. Без истинных хозяев большой дом ощущался больше простой коробкой, чем семейным гнёздышком, из-за чего колючие мурашки пробирались под тонкую ткань футболки, вынуждая Ноэля всякий раз ёжиться, словно от пронизывающего холода. Но кончик носа по-прежнему оставался тёплым, как и жилистые руки, увитые побелевшими следами старых шрамов. Цветастые сахарные колечки, утопающие в остывшем молоке, медленно исчезали одно за другим, насыщая организм такой нужной порцией сахара. Смахнув с уголка губ последнюю каплю, абсолютно домашний Кампо, чьи светлые волосы находились в сонном беспорядке, со всей заботой теперь обратился к киллеру по правую руку, чтобы накормить щедрой порцией хлопьев, а затем промокнуть его губы хлопковой салфеткой, висящей на груди поверх медицинской сорочки. Сонный мужчина громко цокнул от очередного новостного заголовка, в чувствах взмахнув ложкой.       — Святое дерьмо, Сариэль, да это же не город, а чёртова помойка. Что мы только забыли на этом проклятом острове, верно? Не представляю, как мой брат воспитывает здесь своих детей. На его месте я стал бы уже седым от всего происходящего вокруг цирка.       Ложка глухо ударилась о передние зубы киллера, Ноэль продолжил:       — Не знаю, был ли ты когда-нибудь в Париже или других крупных городах, но там, если говорить честно, совсем не лучше, — мужчина устало растёр ноющий висок, несмело улыбнувшись. — Знаешь, иногда мне чертовски страшно показывать детям жизнь такой, какой она является на самом деле. Мне просто… страшно. Понимаешь? Я ведь хочу дать им только самое лучшее, безоговорочную безопасность. Когда мой сын достигнет четырнадцатилетнего возраста, он будет обязан вступить в семью уже как член клана и пройти обряд посвящения. Всего четырнадцать, представляешь? Грёбаный абсурд.       Слишком мягкие для наёмника подушечки пальцев, коснувшись нежной кожи под кадыком, с нажимом растёрли местечко, вынуждая киллера всё же проглотить очередную порцию завтрака.       — Хороший мальчик.       После того, как со скудным завтраком оказалось покончено, яркое пламя зажигалки озарило вспышкой лицо мужчины, который удовлетворенно кивнул и сильнее зажал губами очередную сигарету, вновь впившись туманным взглядом в мелькающие на большом телевизоре новостные кадры. Мерный стук пальцев о деревянную столешницу отдавал барабанной дробью в липких мыслях, которые едва ли желали поворачиваться с бока на бок, совершенно обленившись под действием постоянного наркотического дурмана. Чонгук проглотил вязкую сладковатую слюну и пошевелил пальцами на ногах, пробуя движения. Дозы морфина существенно сократились, что позволяло немного дольше задерживаться в трезвой реальности, но большим страхом оставалась самая простая ломка от отсутствия привычной дозы, которая могла легко свести с ума. Пока разум оставался довольно чист, имея лишь тонкие намёки на нечто подобное, Чонгук пытался действовать, даже если сил хватало только на самостоятельное посещение уборной.       Такое содержание киллера было обусловлено его скорой продажей для одного довольно дорогого клиента, который возжелал лично транспортировать такой редкий товар в свою страну. Слишком большие деньги связывали сделку, чтобы Кампо позволил себе отказаться от определённых неудобств, как сроки и содержание киллера, отправив Сариэля в общей поставке трафика. Поэтому жизнь Чонгука поддерживалась на одном уровне со свежими овощами на прилавках, которых опрыскивали водой несколько раз в час при оптимальной температуре и определённом световом спектре. Морфин создавал податливое существо без капли самосознания, лишь с базовыми функциями самого организма.       Казалось, даже свинцовые веки закрывались далеко не синхронно, а сознание и вовсе потеряло любую связь с настоящей реальностью. С того самого дня, когда оленьи глаза ослепила медицинская лампа, Чонгук не мог больше вспомнить ни одного момента малейшего насилия со стороны Кампо, а приставленный нянь в лице Ноэля оказался чертовски заботливым человеком. Это пугало куда больше боли, ужасало до яркой тошноты и сводило с ума сильнее, чем вид тонкой иглы. Чёткие дозы морфина, превращающие весь мир в одно волшебство, легко делали киллера безвольным и податливым существом, всё более уязвимым и зависимым.       Только однажды предприняв попытку сбежать, обезумевший Чонгук в конечном итоге был не только пойман, но и наказан настолько крепким и глубоким сном, что, казалось, он смог едва ли не коснуться облаков, лишившись собственной жизни.       Из раза в раз посещая детскую комнату с дорогим гостем, братья Кампо неустанно ворковали над безвольным Ангелом, раскинувшимся в ворохе пухового одеяла, они щебетали утренними птицами и обращались с лаской, оглаживая взмокшее под сорочкой тело влажными полотенцами. Это сводило с ума, ломало, выкручивало наизнанку. Некогда знакомый, но всё же чужой язык речи окутывал киллера без шанса на понимание.       Суа.       Одним поздним вечером Франсуа, щедро украшенный следами губной помады, появился на пороге детской в удивительно прекрасном расположении духа. Сияя ярче сицилийского солнца, он осторожно опустился на край постели Чонгука, чтобы с широкой улыбкой, вглядываясь в пустой взгляд оленьих глаз, гордо заявить о найденном покупателе, который готов был отдать баснословное количество нулей за такого потрёпанного, но настоящего Ангела.       Великолепная удача.       Теперь, сгорбившись на деревянном стуле за обеденным столом, окутанный шумом дождя Чонгук слепо смотрел перед собой, прилежно принимая любую заботу. Исключив поистине дорогой товар из общей партии, Франсуа многократно увеличивал свою прибыль, стоило только найти правильного хозяина для несчастного создания. Мысли о собственной продаже медленно кружились в пустой черепной коробке изо дня в день, и Чон вдруг дёрнулся, стоило телефонному звонку пронзить сознание.       Почему никто из семьи так и не объявился?       Ноэль, будучи рядом с киллером каждый день почти целыми сутками, часто тратил долгие часы на разговоры со своей семьёй и бесчисленные рассказы о ней, каждую ночь убаюкивая детей, как и самого киллера, новенькой придуманной сказкой. Несмотря на свой несколько пугающий вид, на деле младший Кампо оказался ничуть не лучше золотистого ретривера, с гордостью демонстрирующего свои любимые игрушки местному курьеру. Места многочисленных уколов, несмотря на повязки, тянуло неприятной болью, от которой густые брови хмуро сводились к переносице, а после те заламывались от одного звука детского голоса. Даже если непроглядный дурман почти не позволял разобрать знакомые фразы на французском, беспокойное сердце Чонгука сжималось до боли от одного только ласкового, чертовски тёплого щебета, которым Ноэль щедро сдабривал юные души.       Его кто-нибудь искал?       С трудом распахнув свинцовые веки, осоловевший киллер потонул в радостном детском щебетании. Пробирающее до изнанки измученной души, оно выбивало из груди остатки скупых чувств. Каждый раз, когда доза морфина становилась недостаточной, сознание всплывало на поверхность, а ощущения начинали виться на пятачке трезвости, здесь и сейчас обернувшись настоящим цунами. На лице Ноэля вдруг промелькнула первая яркая эмоция. Всполошившийся от неожиданности Кампо взволнованно заглянул в раскрасневшееся лицо киллера, принимаясь нежно промокать уголком висящей на груди салфетки крупные солёные капли, пока громкая связь наполняла кухню звучным детским рассказом. Холодная сталь преобразилась рябью беспокойства.       — Тише, дорогуша, тише, — но на подобную заботу Чонгук лишь мотнул головой, выпуская из себя задушенный всхлип. Казалось, эмоции ничуть не желали подчиняться, как и само тело, оставаясь чем-то совершенно бесполезным. Иногда киллер ловил себя на мысли, каким только чудом ему всё ещё удавалось не обмочить собственные ноги. — Боги, да что же с тобой случилось, приятель?       После всех безуспешных попыток успокоить бурные слёзы, Ноэль, выключив бормочущий телевизор, без особого труда притянул стул киллера ближе к себе, чтобы обхватить объятиями несчастное создание, позволив тому уронить тяжёлую голову на крепкое плечо и уткнуться влажным кончиком носа в тёплую шею. Гулко сглотнув, обессиленный Чонгук полностью обмяк в чужих руках, так и не смея даже мельком взглянуть на экран телефона, стоящего на столе у хрустальной вазы со сладкими леденцами.       Суа.       Крупная дрожь пронзила ослабевшее тело, стоило грубым пальцами в непривычной нежности коснуться мягких волос, с необыкновенной осторожностью заправляя непослушную прядь за ухо, покрасневшее на самом кончике.       — Почему ты никогда не рассказывал нам о своём друге? — с яркой, но довольно короткой обидой в щебечущем голосе протянула юная крошка по ту сторону звонка. — Я точно никогда не видела его раньше! Почему он такой грустный, па? Он не рад мне?       — Это мой новый друг, крошка, я познакомился здесь с ним совсем недавно, но уже чертовски проникся этим славным малым, — застонавший Чонгук слабо дёрнулся, стоило ему прижаться к тёплому телу крепче под давлением чужой силы, которая по какой-то причине показалась чем-то действительно приятным, а незнакомый аромат Ноэля оседал в лёгких отголосками далёкого родного дома. На короткий миг киллер почувствовал себя чёртовой плюшевой игрушкой. — Он довольно милый, не правда ли? Только сильно устал, так что позволим ему побыть немного ворчливым.       — А ты познакомишь нас?       — Если только в следующий раз, милая, боюсь, сейчас он сильно измотан бессонной ночью.       Недовольное сопение потонуло в низком и хрипловатом смешке.       — А когда ты вернёшься? Мы все так тоскуем по тебе, па. Мама сказала, что на возвращение мы сделаем твоё любимое лакомство все вместе, даже Люк согласился помочь, представляешь? Сам Люк!       — Полагаю, это было секретом, крошка. Но я безумно счастлив слышать это. За эти дни постараюсь разобраться со всеми рабочими делами. Ещё немного, милая, договорились?       Тяжёлый вздох из динамика окутал кухню.       — Па, — прозвучало теперь более жалобно, и киллер чуть дёрнулся, словно по команде. — Пожалуйста, возвращайся скорее, нам сильно тебя не хватает. А когда ты приедешь, я больше не пущу тебя одного дальше работы, ладно? Надеюсь, что пока ты там, то ни один мой кактус не успеет зацвести, мне так хочется, чтобы ты увидел это лично. А у дяди есть кактусы в саду? Они цветут? Ты обещал показать мне.       От слов дочери Ноэль озарился внутренним светом и, ярко улыбаясь, принялся аккуратно усаживать киллера на стуле, чтобы, выскользнув из объятий, взять лежащий на столе телефон и широким шагом направиться к главной двери, пытаясь на ходу разобраться с первой попавшейся обувью.       — Детка, ты не поверишь, что есть в саду твоей любимой тётушки, — увлечённо защебетал мужчина, спешно набрасывая на плечи растянутый кардиган. С самого раннего утра некогда голубое небо было плотно затянуто хмурыми облаками, а по большим окнам изредка ударяли крупные капли дождя.       От щелчка входной двери воспалённый разум вдруг рывком выбросился на берег реальности, и вздрогнувший Чонгук почти соскользнул со стула, лишь чудом очнувшись от нового резкого спазма, сковавшего тело. Встрепенувшийся наёмник потерянно осмотрелся, несмело приводя себя вновь в горизонтальное положение, он пытался глубоко дышать, несмотря на тошнотворное головокружение. Тишина тяжёлым грузом обволакивала, и мужчина подался вперёд, вперившись осоловелым взглядом в две полупустые миски с остатками молока. Тело явно не координировало свои действия с разумом, не дожидаясь тягучих мыслей Чонгук вдруг резко поднялся на ноги и пошатнулся, всё же обессиленно заваливаясь вперёд на кухонный стол перед собой под грохот посуды.       Один единственный шанс, который преподнесли золотые звёзды, явно не имел право на бездействие. Это вынудило, стиснув зубы, вновь выпрямиться и кинуться на ватных ногах вперёд, задевая каждый чёртов угол. Будучи частым гостем в доме Кампо ещё до похищения, наёмник прекрасно знал, как быстрее достичь двери на задний двор, за которой скрывался не только прекрасный сад, но и шанс на спасение. Единственным упущением подобного поспешного решения являлось висящее на стене охотничье гладкоствольное ружьё.       Куда проще было затеряться на бесконечной территории, чем в самой резиденции, поэтому, поскальзываясь босыми ногами на мокрой траве, обезумевший Чонгук бросился через сад всё дальше вглубь посадок старых цитрусовых деревьев, едва успевая наполнять горящие лёгкие глотком кислорода. Растекающийся в крови адреналин вынуждал оленьи глаза широко распахнуться, а надоедливую боль исчезнуть, даже если киллер всякий раз норовил споткнуться или же рухнуть, зацепившись сорочкой за грубую кору деревьев.       Бушующая в ушах кровь не позволяла расслышать ни далёкий голос, ни щелчка охотничьего ружья. Веселящийся Ноэль, лениво нагнав свою пропажу, совсем не спешил гнаться за нерадивым гостем, иногда одаривая задыхающегося от бега киллера выстрелом совсем рядом с босыми ногами. Тот всякий раз оборачивался в жгучем страхе, спотыкаясь вновь и вновь, совсем позабыв самого себя за яркой паникой. Краснобокая дробь игриво постукивала друг о друга в кармане растянутого кардигана, пока на сухих губах Кампо расцветала знакомая пугающая улыбка, и только стальные глаза оставались по-прежнему пустыми, чертовски мёртвыми для бушующих вокруг красок природы.       Запнувшись ногой о другую, раскрасневшийся Чонгук с трудом удержал равновесие и, оглянувшись, сразу же бросился за раскидистые кустарники к низкой каменной ограде на границе территории. Одним рывком длинная сорочка оказалась поднята, и Чон, несмотря на неожиданную резкую боль в бедре, изо всех сил перебрался через острые камни, рухнув прямиком в короткую траву. Изодранные ладони саднили. Спустившись по склону, чтобы направиться дальше к простирающимся полям через двухполосную дорогу, киллер с трудом поднялся на непослушные ноги, совсем не обращая внимания на пятна земли вперемешку с яркой травой на собственной сорочке, как и на теле. Он бросился вперёд.       Опьяняющий дурман утренней дозы с примесью обезумевшего сердца стремительно застилал оленьи глаза плотной пеленой, из-за чего проезжающий автомобиль остался совершенно незамеченным. Новая порция боли пронзила сознание яркой вспышкой трезвой реальности, и Чонгук, скатившись от удара по чёрному капоту под колёса затормозившего с визгом автомобиля, обессиленно рухнул на асфальт, сразу же пытаясь тщетно подняться вновь. Но тело не слушалось, а лёгкие горели, вынуждая задыхаться. Бескрайний мир превращался лишь в размытое пятно, никак не желая набираться чёткости, пока киллер медленно, но верно тонул в собственной агонии, украшая бледную кожу кровью и грязью с ладоней от попыток успокоить боль в черепной коробке.       К моменту, когда ошарашенный водитель выскочил из прохладного салона, чуть запыхавшийся Ноэль, сразу же являя собой крайнее беспокойство, появился у кромки дороги без намёка на огнестрельную игрушку. Лёгкий румянец игрался на его щеках, а улыбка по-прежнему сияла на сухих губах.       — Che diavolo… Che diavolo succede?! — вскричал водитель, в недоумении воззрившись на легкомысленного Кампо, который вскинул ладони вверх, направившись к хрипящему на влажном асфальте наёмнику — Эй!       — Mi dispiace, signore!       — Dannazione, amico, potrei ucciderlo! Cosa sta succedendo qui?!       — Calmati, amico, — вновь вскинув руки с яркой улыбкой, Ноэль после склонился к киллеру и рывком поставил того на ноги, крепко прижав к себе. — Questo è il mio fratellastro, è un po ' malato e ha bisogno di cure. Un fottuto ragazzo ribelle. Pagherò per tutti i danni, amico, e la prossima volta farò meglio a guardare la strada.

*

      Когда нынешний глава клана Пеларатти оказывался в компании фруктового вина из семейной винодельни, это могло означать лишь одно — только особо сумасшедшие и бесстрашные могли рискнуть нарушить хрупкий покой Дона. Подобными качествами всегда славился Намджун, который никогда не испытывал и доли страха, бросаясь в разгорающееся пламя без капли сожаления, пока остальные члены семьи предпочитали не попадаться ни на глаза, ни под руку.       Тишина пасмурного утра прервалась стуком телевизионного пульта о низкий столик, откуда после исчезла распитая бутылка вина. Тягостное молчание после тоскливых новостей ничуть не беспокоило Сокджина, который едва ли двинулся в ворохе пледов на белоснежном диване. Блестящий след от бальзама украшал собой тонкое стекло бокала, где ещё лениво плескались несколько сладковатых глотков. Бледный Отец, чьи медовые глаза не имели отблесков жизни, с тяжёлым вздохом стянул очки и устало растёр ноющий висок, после же припадая пухлыми губами к своей двенадцатиградусной отдушине.       Хмурый Намджун обернулся молчаливой яростью ещё с того момента, как окровавленный Сокджин появился на пороге дома в объятиях синего часа. С того момента никто из семьи не осмелился издать ни единого звука, и только Патриция ранним утром оживлённо щебетала в одной из спален резиденции со своей крохотной лучшей подружкой.       В некоторой степени Тэхён, пройдя через множество кругов своей личной Преисподней, видел в старших членах клана людей, которые могли сполна заменить собой отсутствующих родителей. Именно поэтому, как считал Ким, все разговоры на повышенных тонах между Сокджином и Намджуном воспринимались искалеченным сознанием чрезвычайно болезненно. Но подобное оставалось секретом даже для второй половины души, в чьих глубоких чайных глазах всегда плескалось нечто сродни пониманию. Когда старшие члены клана обнажали друг на друга свои клыки, обеспокоенный Чимин всегда старался держать своё родное существо как можно ближе к себе, только в этот раз оно бесследно исчезло, не найдясь даже среди многочисленных игрушек крошки Суа. Будучи взрослым и серьёзным человеком, Марко по-прежнему оставался сущим мальчишкой в разбитой душе, скрывая за напускной инфантильностью куда больше, чем могла вместить в себя черепная коробка.       Оставленная на кухонном столе записка слетела с самого края от порыва прохладного ветра из приоткрытого окна, когда гараж резиденции покинул непримечательный седан, шорох колёс которого остался незамеченным в череде пылких фраз. Реальность сводила с ума, и Тэхён никак не мог отыскать для себя то самое безопасное место, где существовала возможность обрести робкий покой даже на короткий миг. Пропажа киллера вдавливала в землю до хруста костей, а тоска по новоприобретённому другу превращалась в болезненную муку, перекатываясь горечью на языке каждую чёртову секунду проклятой жизни. Всё это в одно мгновение подвело черту, за которой оставался лишь один выход в лице сеньора Тито, владеющего Похоронным бюро на немноголюдной улочке окраины старого города Палермо.       Первое знакомство с дядюшкой Тито Моретти случалось более десяти лет назад, его лично представил хмурому юноше сам Марио на одной из неформальных деловых встреч. В то время гробовщику требовалась способная пара рук и прыткий ум, а Марко же оказался способным кандидатом на должность помощника, быстро став отличным, подающим большие надежды учеником, да и шуршащие купюры в кармане всегда являлись приятным бонусом. Совместная работа легко сблизила две одинокие души, подарив юному Тэхёну крепкое плечо поддержки взрослого человека, которого так сильно не хватало в то время. Несмотря на всё умиротворение Похоронного бюро, работа помощником медленно начинала отходить на второй план после того, как Аугусто занял место своего отца, а сам Ким обзавёлся в семье официальным местом, но продолжая изредка навещать своего дядюшку, иногда подрабатывая у того в ночных сменах для успокоения души.       Синьор Тито видел в этом взъерошенном существе своего сына, принимая того со всеми причудами и чудаковатыми привычками, он позволял Марко быть самим собой со всей болью и яркими радостями, настоящим, таким живым. Вопреки тому, что никто из выросших детей Моретти не желал перенимать дело отца, добродушный Тито нашёл в улыбчивом Тэхёне свою личную отдушину, любя его всем своим сердцем.       Стоило только солнечному паршивцу переступить порог бюро, как на сухих губах мужчины всякий раз расцветала счастливая улыбка, совсем как сейчас.       — Марко! — воскликнул в чувствах Тито, сразу же забывая о всех насущных делах и направляясь навстречу понурому существу. Но былая радость быстро утихла от одного только взгляда на тоскливые, полные солёной влаги, родные глаза мальчишки. — О, Боги, мой милый.       Выплеснуть все свои чувства оказалось самым правильным решением, как и сбежать из резиденции, даже если это являлось до глупого необдуманным поступком. С каждым глотком приторного кофе Марко чувствовал всё большее облегчение, без смущения вытирая мокрый нос предложенной салфеткой с искусной вышивкой, стоило дрожащему рассказу коснуться дорогого Ангела. Засопевшее создание ничуть не скрывало истинных эмоций и совсем не чувствовало стыда за свою слабость, даже если влага с кончика носа скатывалась к припухшим губам крупными каплями. Подарив всю заботу и все до единого тёплые слова поддержки, обеспокоенный Тито позволил понурому существу забрать в своё распоряжение один из залов, чтобы побыть наедине самим с собой. Поначалу знакомства подобная привычка сильно пугала мужчину, и тот даже заполучил несколько седых волосков, но с каждым разом это становилось всё более привычным делом, и Тито начинал сильнее проникаться идеей Марко, но всё же не решаясь попробовать такой кардинальный метод расслабления.       Почти с первых дней работы в бюро Тэхён обзавёлся новым увлечением — отдыхом от целого мира в мягких объятиях новеньких гробов, выставленных в демонстрационных залах. Тягучие ароматы живых лилий переливались с тяжёлыми нотами чего-то необыкновенного, оседая на языке отголосками ладана, а мягчайшая подушка и закрытая увесистая крышка убаюкивали, словно бы самая лучшая колыбельная, позволяя крепко уснуть на долгие часы спокойных сновидений. Такое умиротворение помогало отпустить все тяжёлые мысли и наконец-то расслабиться в тепле дорогого щёлка мягкой внутренней отделки. Когда Марко занимал своё временное гнездо, зал, где находился гроб, закрывался для редких посетителей во избежание недоразумений. Поэтому, когда в этот раз свет из-за распахнувшейся крышки коснулся бледного лица спящего бойца, помещение сразу же наполнилось испуганными возгласами двух разных голосов. Насупившись от яркости мира, осоловевший боец захлопал пушистыми ресницами и попытался сесть, как крышка вновь закрылась, мягко ударив по взьерошенной голове. В непонимании Марко стянул наушники и резко сел, рывком открывая гроб, сразу же вновь вскрикивая от испуга одновременно с неожиданным гостем.       — Марко, какого грёбаного чёрта?!       — Ноэль? — вцепившийся длинными пальцами в мягкий край, боец изумлённо воззрился на ошарашенного мужчину перед собой, чьи округлые серые глаза вдруг сделались ещё больше, забирая в себя весь свет этого мира. Украшенный смущённым румянцем Марко вдруг ослепительно засиял, походя на самого счастливого щенка. — О, Боги, твои волосы! Какую краску ты использовал?! Мне это нужно, нет, просто необходимо!       Боец нетерпеливо постучал ладонью о деревянную боковину.       С самого первого момента знакомства Тэхёна с младшим Кампо, нечто неуловимое связало две схожие, но такие абсолютно разные души, тесно переплетая судьбы. Подобное необыкновенное чувство не поддавалось объяснению и совершенно не походило на алую нить, но каждый из мужчин испытывал его сполна, понимая друг друга с полуслова, чувствуя каждым миллиметром кожи. Стоило только заглянуть в стальные глаза напротив, как за пронизывающим холодом бушующей метели Тэхён находил кого-то так чертовски сильно похожего на него самого. Это нельзя было объяснить любовью или же чем-то похожим, как эта связь не подходила описания той нити, которая связывала бойца с драгоценным Минни. Сколько бы лет ни проходило, ни Ким, ни сам младший Кампо не могли описать подобные взаимоотношения, слов казалось недостаточно, но каждый знал одно наверняка — они неразделимы.       Даже не имея большого количества точек соприкосновения для дружбы, два светловолосых существа всегда понимали друг друга, легко подхватывая любую тему разговора или же проскользнувшую мысль. О подобном странном явлении Тэхён не рассказывал даже второй половине своей души, трепетно храня его в самых потаённых уголках сознания.       Даже сейчас, будучи, казалось бы, незнакомцами, парочка без труда создала вокруг себя непринуждённую атмосферу из лёгких бесед, смешливых шуток и крохотных историй, в которые отлично вписался смешливый Тито, ловко заставляя светловолосых существ переливаться смешками.       В подобной обстановке Марко на миг ощутил невероятное облегчение, и изголодавшийся желудок бойца непременно напомнил о себе, из-за чего мужчины засуетились, под руки уводя своенравное существо в небольшую кухню и сооружая для того незамысловатый перекус. К большому счастью для Тэхёна на столе соблазнительно лежал свежий и ещё тёплый домашний хлеб, но для начала боец с большим удовольствием направился на поиски бумажного пакета полного таралли, о котором упомянул Тито перед тем, как оставить Марко один на один с пузатой туркой на газовой плите.       Укусив ломтик хлеба с маслом, Тэхён, напевая незатейливую мелодию, обернулся в поисках столового ножа, недовольно замычав. Ещё несколько мгновений назад маслёнка точно стояла у деревянной хлебницы, но стоило отвлечься из-за убегающего на плите кофе, как нужные вещицы исчезли, оставив после себя лишь хлебные крошки. Спустя несколько съеденных ломтиков вкуснейшего хлеба Тэхён с тяжёлым вздохом опустился на скрипучий стул за небольшим столиком, сразу же обращаясь удивлённым звуком. Маслёнка нашлась прямиком у небольшой пиалы со старыми леденцами, и боец сразу же потянулся к той, пока мелодия переплеталась с непринуждённой беседой за спиной. Едва длинные пальцы обхватили холодный нож для масла, как насупленный Марко, так и не прожевав кусок, замер, задумчиво вперившись в клетчатую скатерть перед собой, а после скользнул по отражению в лезвии ножа, цепляясь за фигуры двух мужчин в чётком отражении. Едва столовый прибор повернулся другой стороной, как он медленно опустился обратно на стол, а боец сглотнул, вцепившись взглядом в строчку, выведенную маркером на блестящем лезвии.

      «Vattene da qui»

      Ровный ряд букв не имел ни характера, ни отличительных черт, ничего не говорило о том, кто мог бы его написать. С силой затолкнув оставшийся кусок булки за щёку, Тэхён со злостью принялся жевать, обернувшись, он зацепился длинными пальцами за спинку скрипучего стула. Боец насупился от щекочущей длинной чёлки.       — А для кого ты подыскиваешь место? — словно щенок, любопытный Марко склонил голову вбок, хлопая длинными ресницами совершенно невинно. — Я не знал, что ты водишь дружбу с Тито. Вы давно знакомы?       Ноэль находил в этом угловатом бойце кого-то младшего, о ком непременно хотелось заботиться, того, за которого действительно возможно было бы лишить кого-то жизни. Обманывать это невинное существо казалось чем-то сродни настоящему греху, и Кампо изо всех сил старался уберечь мальчишку от любого дерьма, той крови, всегда проливающейся в избытке. Нервная улыбка, скользнувшая по лицу гробовщика, нашла отражение на сухих губах Ноэля, расцветая светом сицилийского солнца.       — Тито — хороший приятель моего отца, — большая ладонь Кампо хорошенько потрепала плечо напряжённого Моретти, принявшегося протирать свои очки краем рубашки. — Разве он никогда не рассказывал об этом? Марио точно упоминал, они все друзья с пелёнок, приятель.       — Видимо, здесь действительно каждый связан друг с другом менее, чем тремя рукопожатиями. Это пугает.       — Можешь представить, сколько раз через эти рукопожатия возможно было коснуться чужих стволов? Иногда я задумываюсь об этом дерьме и покрываюсь холодным потом, — едва Ноэль отошёл от гробовщика, как тот сразу же расслабился, опуская напряжённые плечи, пока Кампо, забрав последний кусочек булки из рук бойца, упал на соседний стул, даже не потрудившись прилично собрать ноги. — А Тито по-прежнему готовит шикарный кофе. Я, чёрт побери, наконец-то проснулся.       — Я всегда мою руки, приятель, — подал голос тот. — Ещё кофе? Чистую пепельницу?       — Было бы прекрасно.       Под скрип стула Марко поднялся на ноги, собрав на себе две пары недоумевающих глаз.       — Мне нужно отойти и позвонить, прошу прощения.       — Не задерживайся, иначе останешься без сладкого, — мягко добавил Моретти, словно надписи на лезвии ножа никогда не существовало. — В холодильнике есть ванильный пудинг, я специально захватил его для тебя.       Уличный воздух с примесью пыли показался дурманом после сладковатого аромата Похоронного бюро. Оглянувшись на закрытую дверь, Марко насупился, растирая переносицу от накатывающей головной боли. Что-то странное окутывало атмосферу этого дня, не подвластное даже самому дерьмовому объяснению. Три тёмных автомобиля, приютившихся на крохотной парковке, не имели ничего особенного, они легко сливались с обычной жизнью, и сколько бы боец ни крутился рядом, ничего так и не смогло привлечь его сосредоточенный взгляд. Нечто мрачное отчаянно ютилось в душе, вновь поглощая собой совсем недавно очищенные мысли. Короткий момент трезвости испарился во всполохе обезумевшей тревоги. От болезненных ощущений Тэхён грузно облокотился об угловатый багажник чужой машины и несколько раз с силой ударил себя по груди в попытках вернуть сбившийся сердечный ритм.       — Грёбаное дерьмо, — просипел он.       Глубокий вдох ничуть не унимал разбушевавшиеся эмоции, вынуждающие бойца чувствовать себя чертовски потерянным, словно он вновь оказался в одиноком детстве один на один с женщиной, на чьи тонких губах красовалась алая помада. Не давая воли панике, взмокший Марко спешно вытащил подрагивающими пальцами телефон. Экстренные вызовы, подобно этому, всегда касались Сокджина или же Консильери, под чьим крылом ощущалась та самая необходимая безопасность и успокоение. Стыд за несвоевременный звонок после утренних разговоров на повышенных тонах между тем вдруг вспыхнул ярким пламенем, но сразу же погас, когда родной голос вонзился в сознание.       — Малыш? Где ты?       Если Марко покидал дом в одиночку, а после кто-то из старших членов клана получал от него звонок, это никогда не имело за собой ничего хорошего.       — Номерной знак с цифрами «793» тебе ничего не говорит? — притворно бодрый Тэхён растёр основание шеи, виднеющееся в широкой горловине футболки. Уголки губ дрогнули в робкой улыбке, но, казалось, Сокджин прекрасно понимал даже самую крохотную ложь. — Я сейчас у Тито… Аугусто, в доме ведь всё в относительном порядке, верно?       — Я буду у тебя через тридцать минут.       — Нет.       — Нет? — тяжёлый вздох по ту сторону звонка был наполнен отчаянной усталостью, пока в голосе проскальзывали скрипучие нотки, свидетельствующие о том, что утренняя перепалка с Консильери оставила после себя ощутимый солёный отпечаток. Приглушённый шум на фоне явно принадлежал резиденции, а Аугусто находился всё ещё дома, из-за чего Марко вдруг ощутил острый укол вины. Отец редко оставался в родных стенах до трёх часов дня. Боец же ничуть не желал своим состоянием ещё больше тревожить и без того обессиленного Дона, чьего голоса вполне хватало для усмирения внутренних демонов. Тэхён всегда справлялся, он справится, он уже большой мальчик. — Детка, если ты чувствуешь, что ты нуждаешься в нас, мы всегда готовы приехать к тебе. Марко, ты в безопасности?       — Это же номер одного из автомобилей дядюшки, верно? Этот седан ведь не является арендованным.       — Если в знаке есть «FC» впереди, то это его автомобиль. Я не помню последней цифры, но под стеклом сзади у него есть белый знак с чёрной буквой «P». Это начинающий водитель.       Всмотревшись в довольно тёмное заднее стекло, Марко издал удивлённый звук, действительно находя любопытным взглядом нужную вещицу.       — О, и правда, — долгую секунду раздавалось задумчивое мычание. — А зачем этот знак им нужен? Стой… так вот кто тогда подрезал Капо у самой клиники! Ах, Господи, что за Святое дерьмо.       — Предполагаю, это подарок для Сиси, она не так давно получила права, правда, за руль её так никто толком пока и не пустил. Видимо, всё же она получит то, что будет валяться в кювете сразу же после выезда за ворота. Франсуа упоминал об этом, но лично я ещё не видел приобретение.       — Ты сейчас с ним? — мягкие подушечки пробежались по гладкой поверхности багажника, зацепив короткими когтями хромированную надпись, а после ладонь одарила гладкий бок автомобиля шлепком.       Мягкий голос Аугусто вдруг стал ниже.       — Марко, — предостерегающе произнёс Дон, и мужчина мог поклясться, как чёртово фантомное ощущение горячего дыхание опалило ушную раковину, вынуждая крупно вздрогнуть. — Где ты, чёрт тебя подери? И по какой такой причине мне следует быть с ним? Я не знаю, где сейчас Франсуа, может, он охраняет свой дом, как грёбаный цербер. Это касается Сиси?       Шумный выдох растворился в прохладе хмурого дня. Юркие догадки крутились на краю сознания, но те казались чертовски безумными, чтобы обнадёжить родные души.       — Я скоро буду, — бросил Марко, взбудораженный спонтанной идеей. — Пожалуйста, передай Минни, что со мной всё в порядке.       — Мар-       В спешке убрав телефон в карман потрёпанных джинсов, взвинченный до предела боец широким шагом направился вновь в бюро, сразу же забирая забытую ветровку с низкой скамейки в прихожей. Вся идея заключалась в открытии багажника чужого седана, именно там, как щебетали безудержные мысли, мог находиться Ангел. Безусловно, вероятность такого исхода была крайне мала, но всё же… Здесь и сейчас не находилось места для смятения и нерешительности, а Тэхён привык доверять внутреннему голосу. Мысль об открытии багажника собственными руками быстро отошла на второй план. Как бы боец ни пытался, он никак не мог придумать оправдание своим действиям перед Ноэлем, который явно заинтересуется неожиданным шумом со скрежетом металла. По этой причине следовало действовать более аккуратно, а ничего лучше игры в очаровательного дурачка в такие моменты человечество ещё не придумало.       Сердце, запертое в клетке из рёбер, всполошилось, стоило высокой фигуре неожиданно появиться на пороге комнаты, вынудив бойца крупно вздрогнуть. Но все ругательства так и остались комом слов на корне языка благодаря по-настоящему тёплой улыбке, расцветающей на лице Ноэля. Округлые оленьи глаза, воззрившись в замешательстве, переливались отблесками далёкого света.       — У меня спустило колесо, — выпалил Марко, от волнения он переплёл длинные пальцы, прижав их к груди совершенно потерянно. Шуршащая ветровка спустилась с плеча. — Я хотел… мне позвонили и сказали, что нужно приехать, но… не могу ли я, пожалуйста, одолжить твою запаску?       Под дрожащий вздох после пылкой речи Тэхён перекатился с пятки на носок, но сразу же подобрался, стоило старому деревянному полу натужно заскрипеть под тяжёлыми шагами улыбающегося мужчины, в чьих стальных глазах мелькала заботливая нежность. От осторожного прикосновения к плечу крупные мурашки вонзились в позвонки пронизывающим холодом. Судорожный вздох сорвался с сухих губ, и Марко вскинул взъерошенную голову на возвышающуюся фигуру перед собой, позволяя Ноэлю заботливо поправить спустившуюся ветровку и широкий ворот футболки. Пушистые ресницы затрепетали, когда тёплой щеки коснулась мозолистая ладонь, со всем трепетом оглаживая подушечкой большого пальца тонкую кожу с грубым росчерком теней. В одно мгновение Тэхён ощутил себя чертовски маленьким и совершенно потерянным, таким, каких любили хозяйки приютов с ярко-алой помадой.       — Я сделаю это для тебя, — короткий ноготь Ноэля коснулся длинных нижних ресниц. — Ни о чём не беспокойся.       — Я обязательно отплачу.       Улыбка, до краёв наполненная лаской, расцвела лишь ярче, обнажая верхний ряд зубов. Руки Ноэля, украшенные узором проступающих вен, имели на себе тонкие ноты горьковатого кофе и дымчатого табака, пронизанные прожилками дорогого тяжёлого парфюма, который обволакивал собой не хуже смолистого ладана. Голова, наполненная ароматным дурманом, ощутилась вдруг совершенно невесомой, а строптивый нрав покладистым, и всему виной являлось предательское чувство, укутавшее собой, вынудившее рухнуть в необыкновенные глубины. Низкий голос Кампо с чётко уловимым акцентом на звонких гласных сочился приятной нежностью, он проникал под кожу игривым теплом, сплетаясь с заботой и вниманием, позволял ощутить, как прекрасные звёзды могли светить лишь для кого-то одного. Как если бы весь мир принадлежал лишь кому-то одному. Гулко сглотнув, Марко на короткий миг прикрыл глаза, изо всех сил пытаясь не растерять остатки хрупкого образа.       Подобное дерьмо всегда делало его таким чертовски слабым, наивным и нуждающимся.       — Моё предложение всё ещё в силе для тебя, — растворившись в собственных ощущениях и чужом голосе, осоловевший боец крупно вздрогнул, стоило обхватить длинными, чуть подрагивающими пальцами чужое запястье, украшенное дорогим браслетом часов. — Почему бы тебе не шагнуть чуть выше, Марко? Я знаю, что здесь и сейчас совершенно не твой предел, ты мог бы добиться намного большего. У меня есть для тебя чудесное место в моей семье, тебе обязательно понравится. Новая страна, новые люди, новые возможности.       — Франция, — лениво протянул Тэхён, пробуя слово на вкус. — Ты не перестаёшь пытаться соблазнить меня ею, завидное упорство.       — Мне всегда казалось, мы ощущаем друг друга чуть иначе, чем остальные.       Дрогнувшие веки в обрамлении поистине кукольных ресниц распахнулись, и боец воззрился медовой патокой в серые глаза напротив.       — Поэтому ты так не хочешь, чтобы я был именно здесь? — тихо проговорил он. Это не тот Ноэль, который едва ли был способен на эмоции, сейчас перед бойцом находился кто-то совершенно иной, тот, кто знает жалость и привязанность. — На острове?       — Есть места куда лучшего этого, Марко, для таких, как мы, — аккуратные брови Кампо заломились, а сам он обернулся печалью. Тэхён готов был поклясться, что именно боль промелькнула в лице напротив. — Ты заслуживаешь лучшего, зачем жить в золотой клетке без шанса на истинную свободу? Всё может быть чуточку иначе. Если только захочешь, ты можешь забрать с собой всё самое дорогое, каждого, кто дорог тебе.       — Твоему брату стоит поучиться у тебя заботе. Он проигрывает в этом, дядюшка.       Большой палец, зацепив подушечкой кожу, чуть оттянул нижнее веко, демонстративно красующееся бледной слизистой.       — Я просто хочу подарить тебе безопасную жизнь, Марко, как заботливый дядюшка.       — Безопасную? — изумление проскользнуло в бездонных зрачках. Уголки ягодных губ дрогнули и приподнялись в кривой улыбке. — О чём ты говоришь?       Со скрипом половиц Ноэль отстранился, оставляя нервно улыбающегося бойца в немом замешательстве, тот издал тихий смешок и обернулся, встречаясь взглядом с Тито.       — Отвечал на звонок, — приподняв очки, гробовщик растёр ноющую переносицу с красными следами от дужек и тяжело вздохнул. Возрастное лицо Моретти не имело ни единой яркой эмоции, мужчина был совершенно нечитаем. — Слышал про твоё колесо, Марко, мне открыть для тебя гараж? Там есть всё необходимое.       Недавно съеденный вкуснейший хлеб с хрустящей корочкой и домашним сливочным маслом превратился в горсть камней на дне желудка, когда нужный багажник наконец-то распахнулся, но в том так и не оказалось ни намёка на дорогого Ангела, несмотря на то, что внутренние Демоны вопили и терзали догадками сознание.       Тэхён чувствовал, он знал.       В растерянности отступив на шаг, Марко крупно вздрогнул от ощущения тяжёлой руки на своём плече.

*

      — Ты ведь понимаешь, что это дело рук Франсуа, верно? Всё происходящее дерьмо вокруг нас. Вокруг тебя, — живая жестикуляция выдавала нервозность Сокси со всеми потрохами. Он оттянул ремень безопасности, сразу же потянувшись вперёд за тёмными очками, чтобы передать их Отцу по одному короткому приказу. Менее, чем в трёхстах метрах находился очередной пост дорожной полиции, который, казалось, непременно добавлял беспокойства каждому, за исключением самого Аугусто, водрузившего на переносицу тёмные очки. Скомканные ругательства сорвались с языка бойца.       — Там ведь снова крысы впереди. Боги, да что с ними?!       — Веди себя спокойно, ты же ничего не сделал, — мягко проговорил Дон, мельком цепляясь взглядом за собственное отражение в боковом зеркале. Почти чёрные, подобно южной ночи, стёкла успешно скрывали за собой всё необходимое, позволяя остаться незамеченным для любопытствующих глаз.       — Действительно, — нервное бормотание наполнило салон. — Что с этими придурками в эти дни? Они будто сорвались с цепи.       — Смотри на колени и не поднимай взгляд, пока я не скажу.       Сокси, безусловно, оказывался прав, утверждая, что полицейские крысы действительно начали бурную деятельность, всполошили весь город, как и остров, всего за несколько дней. Верхушка из важных персон всегда была слишком голодна до получения в руки правосудия неприкосновенных Боссов. Наблюдая за всем происходящим с самодовольной ухмылкой, Аугусто ощущал чёртову гордость за самого себя, несмотря на собственные риски. Складный план набирал обороты с каждым часом, пока Сокджин проникал глубже, ни на мгновение не покидая мыслями своего Ангела.       — Всё, что происходит сейчас, воняет Франсуа, — вновь в чувствах начал боец, так и не отводя взгляда с собственных острых колен. — Это ведь так, верно? Все дела семьи терпели крах не потому, что мы какие-то безмозглые ублюдки, нет, этот лягушатник всегда вставлял грёбаные стволы в наши колёса. Это мучает меня, сводит с ума. Тот случай в клубе, когда наёмн-       — Это уже моя вина. Поднимай голову, — расцветая лёгкой улыбкой, перебил бойца Аугусто, а очередная горсть полицейских осталась позади. Взгляд медовых глаз, полный яркого недоумения, вызвал череду звонких смешков. — Брось, Алессандро, кто будет покушаться на такого, как я? Ты же не думал, что… Боги, детка, брось.       — Я не понимаю.       — Не отрицаю причастность дядюшки к нашей чёрной полосе, но в тот раз я самолично подстрелил собственную задницу, — забавляющийся Аугусто покачал головой. — Мне прекрасно известно, что мой дружок-владелец нечист на руку, но работать с ним выгодно. Когда всё покатилось в дерьмовую бездну, а несколько крупных поставок попросту растворились, я стал уверен, что это его вина. Всё было организовано мной и только. Когда во главе семьи стоял мой отец… При любом главе Пеларатти никто и никогда не смеет поступать так с нами. Мы ведём только чистую игру, а ты прекрасно знаешь, что случается с каждым придурком, который желает спутать нам карты. Всё шло отлично тогда, только вот мой просчёт оказался совершенно идиотским. Наёмники не знали моего лица, как и лица владельца. Моё ошибочное появление стало катализатором.       — Но владельца так и не оказалось в клубе, ведь так?       — Он попался мне под руку чуть позже, а после досыта накормил хорошеньких свиней.       — Вот ведь чёрт, — улыбка расцвела на румяном лице Сокси, который разразился ярким смехом, заправляя длинными пальцами непослушные пряди назад. — Кто бы мог подумать! Мы построили столько теорий, но никто из нас даже не был близко! А во всём действительно оказался замешан тот идиот, он все поставки забирал себе?       — Могу сказать так: его след в нашем шлейфе из неудач довольно чёткий. Но всё это в прошлом.       — Джинни.       Спустив на кончик носа тёмные очки, изумлённый Аугусто мельком взглянул на своего пассажира. Он угукнул, ударяя узловатыми пальцами по поворотнику.       — Я хотел… — мягко заговорил Сокси, проглотив всю горькую нерешительность. — Я хотел спросить тебя. Ты действительно считаешь Франсуа виновным во всём происходящем? Наш Ангел, твоя семья… Вся кровь на руках Кампо? Я всё понимаю, правда, просто сейчас мир кажется таким сюрреалистичным, мне никак не удаётся найти то самое, что стало причиной для таких поступков дяди. Мы ведь всегда… всегда были, как родные. Семьёй. Как он мог предать нас, предать тебя, Джинни?       Но ни на один вопрос Сокджин не знал чёткого ответа, как не мог и предположить, почему же самые сокрушительные предательства таились исключительно в умах родных людей. Осколки от некогда разбитых розовых очков болезненно впивались в медовые глаза и душу, а Отец всё ещё не мог до конца поверить в то, как тот, кому он вверял свою собственную жизнь, мог вонзить нож настолько глубоко между лопаток. Давний совет Франсуа, сказанный с долей шутки, теперь же звучал в измученной голове совсем иначе, приобретая новый болезненный смысл.

      «Помни, моя любовь, если у тебя при себе есть холодное оружие и ничего больше, то непременно оставляй его сувениром между лопаток обидчика. Это не убьёт его сразу, но хорошо тебя позабавит, ведь он будет носиться без возможности избавиться от этого хлама за своей спиной, словно курица с отрубленной головой».

      За долгое время знакомства с Сокджином трепетное восхищение в глубине души Сокси расцветало с каждым годом новым и новым прекрасным бутоном, превращаясь в поистине удивительный сад. Внутренний благоговейный трепет перед этим человеком всегда охватывал бойца по самую вихрастую макушку. Ни Сокси, ни один другой член семьи не мог назвать единственной причины подобного сумасшествия чувств по отношению к Джинни, для каждого это было сродни собственному личному безумию, безжалостному и совершенно невообразимому. Однажды случайный человек обронил интересную мысль о том, что в Сокджина невозможно не влюбиться, и сейчас, наблюдая за горсткой детей, стремительно растущей позади плетущейся машины вдоль тоскливых многоэтажек, Сокси полность был с этим согласен.       Никто не имел и шанса не влюбиться в Джинни.       Каждый островной клан имел не только свою территорию, в которую входили районы крупных городов, преимущественно довольно бедные даже для фальшивой роскошной жизни, поэтому те являлись отличным местом для ведения бизнеса по причине большого количества рабочей силы. Юные души таких мест всегда были полны игривого любопытства, зная машины покровительствующей семьи, они всегда с радостью сопровождали те звонким шлейфом, пытаясь дотянуться маленькими ладонями до гладких боков дорогих авто. Если же дети находили в этом своего рода развлечение, то подростки успешно пользовались щедро предоставленными Доном возможностями лёгкого заработка, помогая семье совершенно искренне. Аугусто же всю жизнь относился к своим людям крайне уважительно, всякий раз посещая район, он привозил несколько коробок необходимых дли жителей вещей, посещал семьи и ворковал с улыбчивыми детьми, которые, стоило только Дону выбраться из прохладного салона автомобиля, окружали его плотным кольцом, словно встречая долгожданного родителя по возвращению домой.       — Здравствуйте, Дон Пеларатти! — высокие голоса перебивали друг друга, счастливые юные души не огорчались даже из-за отсутствия заветных коробок, взбудораженные неожиданным приездом Отца, они маленькими хвостиками преданно следовали позади, не упуская попыток коснуться тёплой руки и нехотя пропуская подходящих взрослых, которым Дон непременно отвечал со всем уважением, даже находясь в растрёпанных чувствах.       Неожиданный приезд Главы вызвал яркое беспокойство среди местных жителей, но оно быстро растворилось, сменяясь тёплыми улыбками и крепкими рукопожатиями.       — Дон Аугусто приехал! — громкий щебет отозвался звоном в ушах, и Аугусто обернулся, замечая замершего с телефоном бойца. — Крёстный отец здесь!       Утренний разговор с Консильери вынудил на долгие минуты после запереться в ванной комнате из-за горячих слёз, которые не желали высыхать, обжигая кожу сильнее пламени. В словах Намджуна имелась, как и всегда, своя непоколебимая правда, и Сокджин прекрасно понимал это, как и то, что действовать в одиночку — совершенно дерьмовая затея. Но на подобные заявления он всегда выказывал своё напускное недовольство, заявляя о своих обязанностях, как Главы. Аугусто был вынужден действовать самостоятельно, прекрасно принимая все риски, только бы семья находилась в безопасности. Весь день жгучая вина не покидала душу, а неприятная тяжесть продолжала стягивать грудь.       Отец не должен вынуждать других беспокоиться о себе, подставляя собственную шкуру, но был обязан выполнять свой долг.       — Звонила Патриция, — обжигая горячим шёпотом покрасневшее ухо, Хосок осторожно коснулся плеч задумчивого Отца, чувствуя под прикосновением, как тот крупно вздрогнул неожиданности. Печальный взгляд Сокджина на долгие мгновения оказался прикован к небольшой статуе Девы Марии, установленной в середине большого и шумного двора. Сердце болезненно тянуло, а бесшумные молитвы бесследно исчезлали с кончика языка. Отец не имел ни малейшего понятия, о чём именно он молился здесь и сейчас, но слова сами изливались бурным потоком, растворяясь беззвучными фразами в прохладном сицилийском воздухе. — Она просила передать, что вместе с Джустиной и семьёй отправилась на побережье.       — А ка-       — Его нет в резиденции, как и брата.       — Тебе звонил Марко? — тихо поинтересовался Аугусто, всё же отводя потерянный взгляд от белоснежной фигуры. — Он так и не ответил ни на одно моё сообщение. Может, мне стоит поговорить с Тито?       — Не беспокойся, он явно скоро объявится. Нам всем необходимо немного времени, чтобы успокоить внутренних Демонов.       — Он никому не звонил?       — Нет.       На короткий миг зажмурившись, с шумным вздохом Аугусто направился вперёд, изо всех стараясь вникнуть в проблемы жителей одного из домов, где некоторое время назад началась новая белая полоса. Несмотря на некоторые просьбы и оставшиеся мелкие затруднения, всё здесь действительно расцветало, а Сокджин был чертовски счастлив, если бы не измученная душа, которая едва держалась в усталом теле. Точка сбыта, расположена неподалёку от жилого комплекса, приносила достаточный доход, чтобы сполна отплатить каждому наёмному рабочему здесь, как и подарить щедрое вознаграждение сверху. Дела, где не побывала нога Франсуа, действительно шли отлично. К некоторым сферам жизни Аугусто никогда не желал подпускать никого, кроме узкого круга нынешней семьи, вполне довольствуясь таким положением дел. Всё же… со временем такой шаг позволял отсеивать некоторое дерьмо.       Старая школа Боссов не особо любила пачкать свои руки в жизнях самых простых людей, обычно таких несчастных обдирали до последнего цента, а потом вовсе казнили за невыполнение договорных обязательств. Аугусто же с самой юности придерживался иного подхода к ведению дел, и со временем это давало щедрые плоды, например, как целая горсть отличных поисковых псов. Потрёпанный жилой комплекс с одной стороны выходил на довольно оживлённую дорогу, где не так далеко располагался неприметный въезд на территорию морского порта. Живописный вид открывался из квартиры на тринадцатом этаже серой многоэтажки, где проживала чертовски добрая, но довольно строптивая женщина средних лет, чья дочь оказалась заложницей инвалидного кресла и своего положения. Смышлённую девчушку никто не желал принимать даже на самую простую работу, но Аугусто добродушно предложил той небольшое дело за хорошую плату, попросив за подобную возможность одну небольшую услугу. Именно так в квартире на тринадцатом этаже возник наблюдательный пункт, который сейчас оказался чертовски кстати.       — Дон Аугусто! — без малейшего страха воскликнула женщина, едва дверь в квартиру распахнулась. Яркая радость встречи заискрилась на дне тёмных глаз, и Аугусто попросту не смел больше хмуриться, направляясь в объятия поистине тёплой встречи. Морщинки исчезли с красивого лица, а Дон расправил плечи, перешагивая порог теперь уже довольно бодро. — Мы так рады видеть Вас вновь! Что привело Вас к нам, Дон Пеларатти?       — Я должен извиниться перед Вами, синьора. Боюсь, что эта встреча будет нести лишь деловой характер.       — Деловой характер без капли кофе?       Низкий смешок наполнил собой небольшую прихожую, и стоявший за спиной Дона Сокси добродушно усмехнулся, с наслаждением поймав ускользающий шлейф горячего яблочного пирога.       О, Боги, как же давно они не собирались всей семьёй.       — Мне очень жаль, синьора. В следующий раз я обязательно наведаюсь к Вам без намёка на работу.       Со вздохом женщина аккуратно коснулась крепкого плеча и расцвела в ответ светлой улыбкой.       — Это было бы изумительно, — прощебетала та, приглашающе указав рукой на одну из комнат. — В таком случае, давайте не будем терять ни минуты. Пройдёмте, Отец, Томас только недавно закончил со своей сменой, ничего странного или необычного. Всё в полном порядке.       Небольшой балкон мог похвастаться лишь старым стулом, пустой банкой из-под кофе вместо пепельницы и зрительной трубой на трёх нелепых ногах. Всякий раз встречая подобную картину, Аугусто представлял, как можно было бы без раздумий променять разглядывание грязи на любование яркими звёздами, раскинувшимися среди бескрайнего ночного неба. Он чертовски тосковал по родным людям и романтике, которую обещала жизнь, пророчили страницы романов, только… только всё это являлось чёртовой ложью.       — Возьми, — спустя несколько часов к уху Аугусто кто-то прижал телефон, из-за чего уставший мужчина встрепенулся, так и не отрывая тяжёлого взгляда от виднеющегося вдалеке порта.       — Отец, — излился тихим голосом динамик. — Это Доменик из Бранкаччо. Чёрный «FC 793» направляется в сторону порта. Он только что пересёк район без единой остановки. Я могу подтвердить, что за рулём находился Дон Кампо.       — Один? Без хвоста?       — Без. С пассажиром, светловолосый мужчина. Я не видел его раньше.       Зажмурившись, Аугусто прижался лбом к холодной балконной ограде.       — Хорошая работа, Доменик. Ты молодец.       Несмотря на довольно большой выбор морских портов острова, Аугусто прекрасно знал о рабочих предпочтениях дядюшки, как и об его методах, что позволяло без труда отслеживать места проведения деловых встреч Франсуа, имея лишь время и цель. На этот раз причиной появления Дона в порту стала отправка одного грузового контейнера, а Кампо, как известно, всегда лично присутствовал на всех ключевых моментах своей рутинной работы. Оставаться в доме, как и доверять кому-либо вне семьи сейчас было крайне необдуманно, поэтому Аугусто желал лично убедиться в появлении братьев на территории отправки груза. Это не только позволяло вернуться в пустую резиденцию Кампо, но и отследить, с чем именно те прибыли на место работы.       Самолично разобравшись глубокой ночью с виновником гибели сестры Отца Александра, Аугусто успешно дал толчок волнениям в самом конце пищевой цепочки клана Кампо, которые медленно, но верно через некоторое время доберутся до самой верхушки. Следовало лишь подтолкнуть несколько звеньев, чтобы ускорить разлад. Все риски подобных действий, как и последствия, Аугусто забирал на себя, уже совершенно не боясь очнуться в загоне с голодными свиньями.       Месть Отца Александра руками Дона спровоцировала гнев одно из подопечных клана Кампо, а подстроенные обстоятельства убийства указывали на исполнителя в лице другого члена семьи. Даже если это не являлось истиной, разъярённый старший брат убитого видел всю ситуацию именно в таком свете, обрушивая гнев на своего коллегу-дружка, уже давно имеющего зуб на его младшего братишку. Франсуа всегда чертовски сильно не выносил непослушных ублюдков. Даже если происходящее являлось лишь каплей в бескрайнем море, оно всё же явно хорошенько действовало Главе на нервы.       — Мы могли бы взять с собой винтовку, — легко предложил Сокси, облокотившись на ограждение с тлеющей сигаретой в объятиях длинных пальцев и лениво наблюдая, как Аугусто тяжело поднялся, растирая затёкшую поясницу. — И могли бы подстрелить их задницы сейчас, ты ведь отлично с этим справляешься. Представляешь, только они выйдут из машины, как оп… да и вообще, ты мог бы остаться в доме, а не тащиться сюда, так было бы быстрее, чтобы добраться до пустующей резиденции. Вы буквально соседи. Пять минут, и Ангел уже в твоих объятиях.       — Какой идиот будет заканчивать вечеринку, не дав ей начаться? Ты так всегда быстро кончаешь со всем, милый, во всех областях.       — Кончаю?       — Кончаешь. Ах, детка, я сейчас, — прикрыв покрасневшие глаза и изогнув брови в притворном удовольствии, Отец наигранно застонал, словно самый лучший наездник. — Я сейчас, да-да, я сейчас!       — Убери эту дурацкую ухмылку со своего лица, придурок, — заполучив едва ощутимую игривую пощёчину, Аугусто заливисто рассмеялся, смахнув чужую руку.       — Помнишь тот фургон, с которым не так давно разбирался Сариэль? — вдруг Дон вновь обратился серьёзностью. — Он снова появился не так далеко от нашего дома, пасёт нас, словно стадо овец. Вчера, сегодня. Снова. Появляется с семи утра и исчезает в одиннадцать вечера.       — Думаешь, они бы заявились к тебе, если бы ты остался в резиденции один? Да к чёрту этих ублюдков, у тебя есть мы.       Но Аугусто лишь пожал плечами, устремляя хмурый взгляд на далёкий порт.       — В этом и дело, дорогой, у меня есть вы.       Отмашкой для дальнейшего действия стали Кампо, которые, как и говорил Доменик, лично появились у охранного поста грузового порта. Автомобиль братьев показался Аугусто слишком небольшим, чтобы успешно перевести в нём тело без вреда для его ценности, как никто и никогда не проезжал через пункт досмотра со служебными собаками, имея дорогой товар на борту. Поэтому Отец, не теряя ни минуты, бросился прочь, оставив хмурого Сокси один на один с тлеющей сигаретой. Неизвестность пугала, но сложившиеся обстоятельства дарили шанс, не воспользоваться которым было бы самым большим грехом. Строгое соблюдение скоростных режимов казалось настоящей иронией, как и проносящиеся мимо посты дорожной полиции, и только глухой голос трезвого разума сдерживал неукротимый нрав в тисках холодной реальности. Несмотря на такую щедрую удачу, Аугусто, чьё бледное лицо ласкал рыжий свет фонарей, никак не мог избавиться от нарастающего гула странного ощущения, не походящего ни на предчувствие, ни на страх.       Когда припаркованный автомобиль остался томиться на обочине прилегающей дороги под низкими ветвями деревьев, Отец, перебравшись через высокую ограду резиденции дядюшки в единственном месте, где находилась слепая зона камер видеонаблюдения, едва ли ощутил боль от резкого падения на мелкий гравий, сразу поднявшись на ноги, дрожащие от жгучего адреналина. Отсутствие сторожевых псов сыграло на руку, позволяя без труда пробраться через душистый сад к стене здания, покрытой вьющимся плющом, где находилось узкое окно подвального этажа, которое Сокджин научился открывать ещё будучи долговязым подростком. Не без труда пробравшись в дом, тяжело дышащий мужчина, объятый нарастающей паникой, заозирался по сторонам и двинулся в самую глубину темноты, осторожно лавируя между свисающих с потолка пластиковых штор. Все инструкции Капореджиме по местонахождению киллера были довольно чёткими, чтобы робкое пламя уверенности не думало угасать. Подвальный этаж не имел ни единого намёка на присутствие киллера до самого небольшого тамбура с одной единственной металлической раковиной у пыльного зеркала. Ни рабочих перчаток, ни брызг крови, ни следов от подошв на бетонном полу.       За деревянной дверью одинокий рабочий кабинет встретил Сокджина прохладой из приоткрытых окон и заполненной пепельницей на дубовом столе без единой бумаги. Но стоило выбраться в коридор, как тишину дома пронзил резкий скрип деревянных половиц. Надвигающаяся ночь мелькала на стенах отблесками лунного света, проваливаясь в широкие зрачки медовых глаз. Страх мерно вибрировал где-то глубоко в душе, но не вырывался наружу, позволяя броситься в пучину опасности без тени сомнения.       Рукоятка пистолета ощущалась чертовски холодной и скользкой во взмокшей ладони киллера, чьи руки неистового дрожали от накатывающего жара. Мутный разум с большим трудом отделял реальность от воображаемого мира под действием волны синтетического дурмана. Хлопковая ткань сорочки прилипала к влажной коже, стремительно пропитываясь дорожками пота, застилающего алые глаза. После того, как дом окончательно опустел, мутный разум Чона вспыхнул безумием, вынудив достать из-под пружинного матраса оружие, важливо одолженное из вещей Ноэля. Для открытия запертого замка потребовалось досадное количество времени, но тот всё же поддался, позволив обеселившему киллеру рухнуть в тёмном коридоре с глухим стуком оружия о ковровую дорожку.       Содранные колени неприятно саднили, когда бедро, окутанное яркими вспышками боли от каждого движения, заставляло крепко сжимать челюсти до усиливающейся мигрени. Собственное судорожное дыхание заглушало внешний мир, и Чонгук терялся, ощущая на себе весь спектр действия непривычно большой полученной дозы. С трудом поднявшийся на ноги наёмник пошатнулся, сдерживая яркое чувство тошноты, чтобы на негнущихся ногах двинуться дальше, впиваясь мутным взглядом в каждое отражение, спрятанное в стёклах тяжёлых рам на высоких стенах. Ослабевшие руки гудели от веса поднятого и едва удерживаемого в прицеле оружия.       — Чонгук, — раздавшийся голос Аугусто смешивался с гулом крови ушах, так и не доходя до уставшего сознания. — Чонгук!       Киллер не слышал ни родного голоса, ни спешных шагов по каменной лестнице, едва ли ощущая себя в пространстве, он отчаянно продвигался вперёд, держа челюсти крепко стиснутыми, чтобы боль в зубах хоть на короткое мгновение могла одарить трезвостью восприятия чёртовой реальности. Густой воздух проникал в лёгкие настоящим нектаром, обжигал лёгкие и горло. Сбежав по лестнице, раскрасневшийся Отец в обжигающей панике осмотрелся и вновь подал срывающийся голос, но так и не получив ответа, он, сжимая кулаки, бросился за угол тёмного коридора к своей комнате.       Короткий миг оглушительного выстрела стал раскатом грома посреди сонной ночи, а осколки разбитого стекла массивной рамы обратились падающими звёздами, сверкающими так ярко в серебристом свете полной луны.