Шёпот смерти

Крик прорезал тишину ночи, заставляя гибрида мгновенно проснуться. Мужской, глубокий, пронизывающий, наполненный такой болью, что на теле вызывал волну мурашек. Клаус резко сел, проводя рукой по постели рядом, но пальцы коснулись лишь остывшей ткани. Селены не было. — Проклятье. Он выдохнул, чувствуя, как напряжение сковывает тело, быстро поднялся, хватая тёплую рубашку и накидывая её на плечи. Тёмные штаны, сапоги, ремень — движения были быстрыми, отточенными. Он уже натягивал плащ, выходя за дверь, когда новый звук вспорол ночь — глухой удар и снова чей-то сдавленный голос. Резко распахнул дверь спальни, выходя в гостиную, и тут же остановился. Селена. Она сидела за столом, склонив голову на сложенные руки, дыхание было ровным — она спала. По комнате ещё мерцали угасающие свечи, на полу валялся списанный пергамент, а рядом стояла нетронутая кружка с каким-то отваром. Клаус тяжело выдохнул, прикрыв глаза на миг, позволяя себе короткое облегчение. Затем медленно подошёл и, склонившись, осторожно подхватил её на руки. Тело ведьмы было тёплым, податливым, она чуть пошевелилась, но не проснулась, лишь неслышно вздохнула. Гибрид донёс её до постели, аккуратно уложил, накрыв покрывалом, однако сон теперь точно сбежал от него. Первородный не успел сделать и пары шагов на улицу, как за ним вслед распахнулась дверь и на улицу вышли Ребекка с Элайджей. — Ты тоже это слышал? — негромко спросил старший брат, прищурившись в темноту. Клаус кивнул, оглядываясь по сторонам. — И, полагаю, не только я, — пробормотал он, когда в ночи вновь раздался тот самый вопль. На этот раз он был громче, будто ближе и пробежал по коже ледяной дрожью. За их спинами скрипнула дверь. — Что случилось? Голос Селены был ещё сонным, чуть хриплым. Она вышла к ним, босиком, в тонкой ночной рубашке, сонно потирая глаза. Подойдя ближе, коснулась руки Клауса, будто проверяя, здесь ли он. Затем прищурилась, вглядываясь в темноту двора. — Не знаю. Будьте тут. — Клаус едва заметно нахмурился, скользнув взглядом по её лицу. Затем, не дав Селене опомниться, он мягко поцеловал её в волосы и кивнул в сторону двери. — Я сейчас вернусь. Она хотела было возразить, но он уже обернулся к Ребекке, и та, поняв, к чему он клонит, беспрекословно взяла ведьму за руку. — Идёмте, нечего мерзнуть. — Её голос был на удивление мягким, почти успокаивающим. Селена метнула на него настороженный взгляд, но подчинилась. Как только за ними закрылась дверь, Клаус коротко кивнул Элайдже, и они оба двинулись к источнику звука. Крик до сих пор эхом отдавался в ночи, но теперь звучал приглушённее, срываясь на хрип. Двор близнецов был пуст, но за домом, в самом его тёмном углу, на земле, скорчившись, сидел Мартин. Его плечи вздрагивали, руки до побелевших суставов сжимали чужое тело. Мёртвое. Томас лежал у него на коленях, его лицо было бледным, губы чуть приоткрыты, а глаза остались полуприкрытыми, устремлёнными в пустоту. Капли слёз стекали по щекам Мартина, смешиваясь с грязью на его лице. Он даже не поднял головы, когда услышал приближающиеся шаги. Тело второго близнеца уже начинало терять тепло. Бледность его кожи оттенялась лунным светом, подчёркивая заострившиеся черты. Губы, прежде розоватые, приобрели синеватый оттенок. Чёрные прожилки, змейками раскинувшиеся по его рукам и шее, выдавали последствия магического истощения — слишком много силы забрала прежде Селена. Элайджа склонил голову, позволив себе мгновение тишины. Его лицо не выражало эмоций, но он пропускал боль Мартина сквозь себя, ощущал её в сгорбленных плечах юноши, в его сведённых судорогой пальцах, в хриплом дыхании, которое срывалось с губ, будто застревало в горле. Клаус, напротив, не остался в стороне. Он медленно опустился на колено рядом, опершись предплечьем о бедро. Несколько секунд просто смотрел на Мартина, на то, как тот, не моргая, уставился на мёртвое лицо брата, словно пытаясь запомнить его в каждой детали. — Он знал, что так будет, как и Вы, к чему этот цирк? Мартин вздрогнул, но не поднял головы. Губы его дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но голос не слушался. Вместо этого он ещё крепче прижал к себе бездыханное тело. — О чём Вы? Да, я знал, что кто-то из нас погибнет, но был более чем уверен, что это буду я. Томас всегда был сильнее. Клаус не ответил сразу. Он прислушался к биению сердца юноши — оно было медленным, приглушённым, словно застывшим в тисках горя. Лжи в нём не звучало. — Да ладно, Селена мне всё рассказала, — наконец, произнёс он, внимательно следя за выражением лица Мартина. Юноша поднял на него полный слёз взгляд, по-прежнему сжимая тело брата, но теперь в его лице появилось не только горе, но и искреннее непонимание. — Я… Я не понимаю, о чём Вы. Клаус с лёгким раздражением щёлкнул языком. — О сделке, Мартин. О том, что Вы предложили Селене забрать часть магии Томаса, чтобы Вы точно победили в слиянии. А взамен пообещали стать её союзником. Мартин медленно покачал головой. — Я… не говорил с ней об этом. Клянусь. Клаус напрягся. — Не играйте со мной или думайте что став главой стали настолько неприкосновенны? Но Мартин даже не вздрогнул. Он выглядел слишком потрясённым, чтобы притворяться. — Я действительно не знаю, о чём Вы. Я почти не общался с ней. Знал, что она моя сестра, но… У нас не было какой-то близости, чтобы я мог предложить нечто подобное. Мы говорили всего дважды, оба раза при Вас. Да я бы и не стал так поступать с братом. Клаус перевёл взгляд на Элайджу. Тот, нахмурившись, внимательно изучал выражение лица юноши. — Он не врёт, — спокойно произнёс старший Майклсон. Клаус сжал зубы, опуская взгляд на тело Томаса. Если Мартин ничего не знал… то что же тогда действительно произошло той ночью? Но верил он все же ведьме. Медленно поднявшись, он стряхнул с колен пыль и снова посмотрел на близнеца. — Вставайте. Вам нужно похоронить брата. Мартин не ответил. Его плечи вздрагивали, а губы были плотно сжаты. Клаус оглянулся на Элайджу, который лишь коротко кивнул, словно соглашаясь с необходимостью. Затем снова посмотрел на Мартина. — Хотите сидеть тут до утра? — в голосе Клауса не было ни насмешки, ни раздражения. — Вам нужно привести себя в порядок. Мартин тяжело выдохнул, убирая с лица мокрые от слёз пряди. Он опустил тело брата на землю, аккуратно, как если бы тот просто спал. — Я… Да, — его голос сорвался. — Спасибо. Клаус молча склонил голову и протянул руку. Через секунду Мартин вложил в неё свою, позволяя помочь себе подняться. Но маг тут же замер. Его дыхание сбилось, взгляд метнулся к Клаусу, в глазах мелькнула вспышка осознания. — Погодите… Вы хотите сказать, что мой брат погиб из-за Селены? — его голос был хриплым, полным недоверия и ярости. — Она… Она отняла его силы? Клаус не дал ему договорить. В одно мгновение он схватил Мартина за шиворот, рывком притягивая к себе. — Если Вы хоть на секунду задумаетесь о том, чтобы причинить ей боль, если хоть мысль о мести появится в Вашей голове… Я заставлю Вас страдать так, как Вы даже представить себе не можете. Глаза Мартина расширились. Он открыл рот, но слов не нашёл. Майклсон резко отпустил его и тот качнулся назад, тяжело дыша. Затем молча опустился на колени рядом с телом брата. — Нам нужно забрать его, — хрипло сказал он, не глядя на Клауса. Элайджа, до этого молча наблюдавший за сценой, шагнул вперёд. — Мы поможем, захороним в лесу, — спокойно сказал он, переводя взгляд с Клауса на Мартина. Брюнет кивнул, всё ещё тяжело дыша, затем склонился к брату, осторожно приподнимая его.

***

Уже вечером того же дня, Селена медленно ехала на Громе, задумчиво глядя перед собой. Конь шагал ровно, мягко переступая по земле, но даже его плавный ход не отвлекал её от собственных мыслей. Рядом с ней ехал Клаус, время от времени бросая в её сторону быстрые взгляды. Он слишком хорошо знал эту тишину, знал, что за ней всегда скрывается буря. Почему её не было в кровати прошлой ночью? Что она делала в гостиной? Даже не подумал прочесть пергаменты, оставленные на столе, да и не до того им было. Ему не нравились вопросы, на которые он не знал ответов. Не стал даже рассказывать за их диалог с Мартином, беспокоился за её состояние в последние дни. Ждал пока та первая заговорит, но кажись ту смерть Томаса лишь подкосила ещё больше. Позади них, чуть сбавив шаг, ехали Элайджа и Ребекка. Сестра оживлённо что-то рассказывала, а Элайджа, хоть и отвечал ей, временами тоже бросал взгляды вперёд — на Клауса и Селену, словно тоже замечая что-то, что беспокоило его. Самым последним, чуть в стороне, плёлся Мартин. Его плечи были опущены, взгляд устремлён в землю. Даже его лошадь — высокий пятнистый жеребец с длинной гривой — словно бы чувствовала его боль. Обычно горделивый, статный, теперь он опустил голову, шагал неохотно, точно копируя настроение всадника. Они наконец подъехали к поместью Веллингтон и в воздухе сразу повисла тяжесть, которую никто не осмелился разорвать словами. Первым спешился Клаус, одним лёгким движением соскочив с коня, затем обернулся к Селене, но та, не торопясь, лишь медленно соскользнула с седла. Элайджа с Ребеккой, почти одновременно спрыгнув с лошадей, обменялись коротким взглядом. Они чувствовали напряжение, но не вмешивались. — Я помогу найти ему временное жильё, оставаться в поместье плохая идея, — спокойно сказал Клаус, кивнув в сторону Мартина. Потом чуть склонил голову и, смягчая голос, спросил у Селены: — Или мне стоит остаться? Она медленно перевела на него взгляд. Глаза были пустыми, без единой эмоции. — Я устала с дороги, — тихо ответила она. — Хочу навестить сестер. Увидимся позже. Первородный сжал губы, но ничего не сказал. Ребекка тут же хлопнула брата по плечу: — Что ж, думаю, нам с Элайджей стоит воспользоваться моментом и отправиться на охоту. — Именно так я и хотел поступить, — кивнул Элайджа, застёгивая манжеты. Они скрылись в сумерках, а Селена, не говоря больше ни слова, развернулась и направилась в дом. Клаус ещё мгновение смотрел ей вслед, затем глухо выдохнул и повернулся к Мартину. Ведьма вошла в дом, и ей тут же навстречу выбежали её младшие сёстры. — Селена! — радостно вскрикнула Мария, крепко обнимая её за талию. Лилиан подбежала следом, чуть более сдержанная, но в её глазах читалась та же искренняя радость. — Ты вернулась, — улыбнулась она, ловко поправляя непослушную прядь волос за ухом. Где-то позади стояла Тереза, сложив руки на груди. Она тоже была рада, но в её взгляде мелькнуло напряжение, когда она посмотрела на лицо сестры. Ведьма же казалась отстранённой. Её руки безвольно опустились вдоль тела, а губы не дрогнули даже в подобии улыбки. Она словно не замечала их радости. — Где отец? — сухо спросила она, переводя тусклый взгляд на Терезу. — На молитве, — ответила та, чуть склонив голову. — В молельной комнате. Селена молча кивнула. Она словно не услышала, как Мария продолжала что-то взволнованно рассказывать ей и даже не заметила, как Лилиан взяла её за руку. Её мысли витали где-то далеко. — Я хочу обмыться после дороги, — ровно сказала ведьма, наконец-то вырываясь из цепких объятий сестёр. — Я найду Эйлин, пусть нагреет воды, — тут же предложила Тереза, но сестра покачала головой. — Не нужно. Я хочу побыть одна. В её голосе не было ни просьбы, ни раздражения — лишь усталость, глубоко укоренившаяся в самой её сути. Она не стала дожидаться их возражений, просто отвернулась и направилась к лестнице. Поднимаясь вверх, шаг за шагом ощущала, как дом снова принимает её в свои холодные объятия. Половицы под ногами поскрипывали, воздух пах воском и пылью. Когда она дошла до своего этажа, её взгляд невольно скользнул в конец коридора, где возле молельной комнаты стояли двое стражей. Они тут же выпрямились, заметив её. — Добрый вечер, — мягко произнесла Селена, склонив голову набок. Оба мужчины лишь учтиво поклонились и вновь замерли в строгой позе. Она сделала шаг вперёд, прислушиваясь, будто пытаясь уловить что-то за дверью. — Там отец? — спросила она негромко. — Один? Мужчины переглянулись, но прежде чем кто-то из них успел открыть рот, едва уловимый шёпот скользнул у самого её уха: — Иди к нему. Селена замерла. Чуть склонила голову, словно прислушиваясь внимательнее, но вокруг было тихо. Только тусклый свет свечей на стенах слегка колыхался, будто кто-то прошёл мимо. Стражи кивнули и Веллингтон, не удостоив их больше взглядом, толкнула тяжёлую дубовую дверь. Внутри молельной комнаты царил полумрак, разбавленный лишь мерцающим светом множества свечей. Их восковые слёзы стекали по канделябрам, источая густой, терпкий запах. Воздух был пропитан ладаном, но даже он не мог заглушить едва уловимый аромат старых пергаментов и влаги, впитавшейся в каменные стены. Посреди комнаты, на коленях перед резным алтарём, сидел её отец. Его сгорбленная фигура казалась меньше, чем запомнилась ей. Плечи обвисли, тень от пламени ложилась на его морщинистое лицо, делая его ещё более измождённым. В руках он сжимал чётки, перебирая их узловатыми пальцами, губы беззвучно шевелились в молитве. Слова лились тихо, словно обращённые не к Богу, а к собственным демонам. Когда-то этот человек был не просто главой семьи, а сильным магом, непреклонным лидером, внушающим страх одним лишь своим присутствием. Но теперь от той силы осталась лишь тень. В последние месяцы он всё глубже уходил в веру, надеясь искупить грехи, которые тяготили его душу. Селена стояла на пороге, наблюдая за ним. В её глазах не было ни жалости, ни гнева. Только бесконечная усталость. Девушка шагнула внутрь, тихо прикрыв за собой дверь. В комнате было прохладно, воздух густой и тяжёлый, словно здесь не открывали окон годами. Она медленно подошла ближе и, не спрашивая разрешения, опустилась рядом с отцом, сложив руки на коленях. Тот заметил её лишь спустя мгновение. Вздрогнул, как будто вынырнул из долгих раздумий и повернул голову. В его тусклых глазах промелькнуло удивление, а затем — порыв. Он хотел было обнять её, но, словно опомнившись, сжал руки в кулаки, останавливая себя. Вместо этого его голос, пропитанный заботой, разорвал тишину: — Ты здорова? Где ты была снова, Селена? Но она не ответила. Даже не взглянула на него. Её внимание целиком поглотил алтарь перед ними. Массивный, вырезанный из тёмного дерева, он был украшен сложной резьбой: тонкие, извивающиеся узоры переплетались в незнакомые символы, среди которых угадывались знаки клана. Высокие свечи стояли в золотых подсвечниках, их пламя дрожало от малейшего движения воздуха. На центре алтаря, окружённый лиловыми лентами, покоилась рама с портретом её матери. Она была изображена в образе святой: в белых одеждах, с мягким светом вокруг головы, её руки сложены в молитвенном жесте, а взгляд, глубокий и отрешённый, смотрел прямо вперёд. Взгляд, который Селена совсем не знала. Она не сводила с портрета глаз, а отец продолжал говорить, его голос плыл где-то вдалеке, теряясь среди теней. — Я знала, — вдруг сказала Веллингтон. — Вы никогда не любили её. Никогда не любили никого, кроме себя. Отец медленно повернул голову, его взгляд потемнел. — О чём ты? — Доказательство тому — два юноши, в точности похожие на Луку и меня. На Вас! Он не успел ответить. — Близнецы, — продолжила она, глядя прямо перед собой, в расплывающееся воскрешающимся огнём свечей лицо матери. — Мартин и Томас. Ваши сыновья. В воздухе повисла тишина. Отец не шелохнулся, только его пальцы крепче сомкнулись в молитвенный замок. Шёпот. Он возник внезапно, у самого уха, едва уловимый, как движение воздуха. «Убей его.» Селена не вздрогнула. «Прямо сейчас.» Она провела языком по пересохшим губам, не отводя взгляда от портрета матери. «За Луку. За всё.» — Один из них сегодня умер. Другой — стал главой клана. Тени закружились вокруг неё, перешёптываясь, обещая избавление, обещая, что всё закончится, стоит только протянуть руку. Она отмахнулась от них и граф резко поднял на неё взгляд. — Селена… Он протянул руку, будто желая объясниться, будто надеясь коснуться её пальцев, но она вздрогнула, словно от внезапной боли и отшатнулась. Тени сгустились, закружились быстрее, шепча одно и то же. «Сделай это.» Ведьма подскочила на ноги. Её дыхание сбилось. Рука сама потянулась к ближайшему клинку — длинному, с тонким, чуть изогнутым лезвием, которому было место на алтаре. Может, им срезали свечи, а может, он предназначался для чего-то большего — сейчас это не имело значения. Остриё чётко смотрело в грудь отца. — Не подходите. Тот замер, его лицо исказилось в непонятной смеси ужаса, боли и… понимания. — Селена, опусти оружие. Но тени уже не умолкали, их шёпот казался эхом её собственного голоса в голове. «Сделай.» Острие вошло в ткань его одежды, прорезая кожу и тонкая струйка крови потекла по белой рубашке. Отец не сделал ни движения. Не отстранился, не оттолкнул её, не произнёс заклинания. Он просто смотрел. Его дочь вцепилась в рукоять сильнее, чувствовала, как дрожат пальцы. Сердце гулко стучало в ушах, а тени кружились вокруг, нашёптывая: «Ещё немного. Совсем чуть-чуть.» Рука дёрнулась, но что-то внутри сжалось. «Нет.» Она чувствовала, как дыхание сбилось, как что-то внутри переворачивалось, выворачивалось наизнанку. Всё это время она знала, что однажды убьёт его. Знала, что у неё будет этот шанс. Что, в конце концов, так и должно было быть. Она отомстит, за себя, за брата, за все те страдания, которые пережила. — Нет… — едва слышно сорвалось с её губ. Словно очнувшись, ведьма отпустила рукоять, шагнула назад, а затем резко отбросила клинок в сторону. Тот со звоном ударился о мраморный пол. Тени взвыли, а она развернулась и бросилась прочь. Не оборачиваясь. Не думая. Просто бежала, пока ноги не вынесли её в собственные покои. Дверь захлопнулась, отрезая её от внешнего мира и только тогда она позволила себе упасть на колени, прижавшись лбом к холодному полу. Озноб сотрясал её тело, она едва дышала, пытаясь унять дрожь, но, подняв голову, поняла, что теперь не одна. Они стояли вокруг. Те, чьи жизни она забрала. Клиффорд — растерзанный зверем, измождённый, с почерневшими кистями от того, что она забрала последние силы. Его кожа потрескалась, покрылась черными метками, словно болезнь пожирала изнутри. Аарон и Джулиан — мокрые, их одежда липла к телу, вода капала с волос, стекая по побелевшим лицам. Их глаза были мёртвыми, стеклянными. Рты раскрывались, но вместо слов вырывался лишь влажный хрип. Члены семьи. Те, кто горел в пламени пару месяцев назад. Их кожа обуглилась, волосы тлели, в воздухе снова пахло гарью. Они качались, как обугленные марионетки, с которых ещё капала расплавленная плоть. Мать. Она была самой светлой из них, и, возможно, оттого самой страшной. Лицо её оставалось прекрасным, но пустым. Она стояла, держа руки на животе, будто всё ещё защищая ребёнка внутри. Лорд Кристофер. Шея его была вывернута под неестественным углом, кость хрустнула, когда он сделал шаг вперёд. Кожа горела от ужасного количества ножевых ран, с них сочилась кровь, в перемешку с гнилью. Только Луки среди них не было. Но голоса… Они звучали в её голове. «Убийца.» «Ведьма.» «Мы горели.» «Ты утопила нас.» «Я просил пощады.» «Заколола меня как скотину, а я ведь был так добр к тебе.» «Ты должна была умереть.» Крики. Смех. Плач. Тьма хлынула отовсюду, закружила её, пронзая до костей. Шёпот заполнил уши, руки сомкнулись вокруг головы, но это не помогло. Она была внутри этого кошмара. И выхода больше не было. — Лука… — сорвалось с её губ, сначала шёпотом, потом громче. — Лука! — Сел, я тут! Этот голос был другим. Она резко подняла голову, сердце сжалось. Лука. Его голос. Где-то вдалеке, в коридорах. Она вскочила на ноги, её шатало, но она вырвалась из комнаты, врываясь в темноту пустых коридоров. — Лука! — девушка бежала, хваталась за двери, распахивая их одну за другой. Но за ними никого не было. Только пустые комнаты, только тени, дрожащие в углах. — Где ты?! — голос её дрожал, слёзы застилали глаза. Она открывала двери одну за другой. Старая кладовая — пустая. Гостиная — тени качнулись на стенах, но никого. Спальни. — Лука, это не смешно! — брюнетка захлебнулась рыданиями, захлопнув очередную дверь. Он же здесь. Он не мог уйти. Они играют. Как в детстве. Как тогда, когда он всегда находил её первым. Когда она пряталась за тяжёлыми шторами, а он смеялся и тянул её за руку: «Нашёл!». Когда они были неразлучны. Когда он был жив. Слёзы текли по её лицу, не переставая. — Лука… — голос стал тише. В груди разрывалась пустота, болью отдаваясь в каждой клетке тела. Она остановилась посреди коридора, одинокая, сломленная. Тени больше не шептали. Коридор был пуст. Луки не было. Её дыхание сбилось, сердце колотилось в груди, а слёзы продолжали течь по лицу. — Лука… И вдруг она услышала его смех. Звонкий, живой, таким он был в детстве, когда они играли в саду, прячась друг от друга. Селена замерла. Смех раздался снова, но уже снаружи. Она бросилась к двери, распахнув её настежь. Холодный ночной воздух ударил в лицо, но ей было всё равно. Близнец звал её. Она шагнула в ночь, босые ноги коснулись влажной от росы земли. Сад. Он был там. Веллингтон побежала, слыша только его голос. — Селена, давай же… — его смех звучал в тени деревьев. Туда. В самый центр сада. Она добежала, остановилась, оглядываясь. — Лука? Тишина. Только ветер прошелестел в листве. — Ну же, сестрёнка… найди меня… Где-то за её спиной. Селена резко обернулась. Там никого не было. Только ночь. Только тени. Она стиснула пальцы. — Прекрати прятаться, мне страшно… — её голос дрогнул. Но теперь она слышала только тишину. Клаус тем временем шагал через ночной двор быстрым, но бесшумным шагом. Он чувствовал, что допустил ошибку. Не должен был оставлять возлюбленную одну. Нападет ведь сразу на отца, а тот сильный маг, не справится одна. А если он уже победил? Эта мысль заставила его ускориться. Но, приблизившись к поместью, он уловил нечто другое. Всхлипы. Повернул голову, направляя слух. В саду. Нахмурившись, он вошёл в чёрную тень деревьев. И увидел её. Селена стояла на коленях перед выжженной землёй. Пальцы её дрожали, вжимаясь в пепел, перебирая чёрную золу. Она бормотала что-то, а вокруг неё шептались голоса, которые слышала лишь она. — Ты одна. — Ты подвела его. — Ты — тень, Селена. Не мы, а ты! Она резко дёрнула головой. — Замолчите!!! Крик сотряс воздух и Клаус замер. Она дрожала, вцепившись в землю, будто пытаясь вытащить из неё нечто невидимое. — Лука! Где ты? Прекращай! — голос её ломался. Клаус медленно сделал шаг к ней. — Селена? Она вздрогнула, но не обернулась. Только сильнее сжала пальцы в золе. — Ты одна. — Он никогда не вернётся. Она зажала уши, покачав головой. — Нет, нет, нет… — Селена. — Его голос стал твёрже. Он шагнул ближе. Ведьма резко поднялась. Глаза её были наполнены слезами, но она не смотрела на него, не узнавала. Близняшка видела тень. И для неё образ гибрида был одной из них. Вскинула руку, начиная шептать заклинание и гибрид отпрянул с вампирской скоростью, уклоняясь. Сел замерла, тяжело дыша. Её лицо было мертвенно-бледным, испачканным пылью и пеплом. Она всё ещё не видела его. Клаус сжал кулаки. Что с ней произошло? Майклсон медленно подошёл ближе. Она стояла, тяжело дыша, пальцы дрожали. В глазах — страх и безумие. — Селена… — голос его был мягким, но твёрдым. Она вскинула голову, вновь не узнавая его. Её рука взметнулась, но движения были резкими, неуверенными. Затем пошатнулась. Майклсон легко перехватил девичье запястье, но она не напала больше, лишь рухнула в его объятия. Гибрид прижал ведьму к себе, одной рукой удерживая за талию, другой нежно приглаживая растрёпанные волосы. — Всё в порядке, — прошептал он. Её дыхание было сбивчивым. Грудь вздымалась часто, судорожно. — Он пропал… — голос был слабым, дрожащим. — Лука пропал… Клаус крепче сжал её в руках. — Тсс… Зато я здесь. Но она не слышала его. — Он звал меня, я слышала… — губы её дрожали. — Он был здесь… я… я не нашла его… спрятался… всегда прячется лучше меня… как у него это получается? Клаус закрыл глаза на миг, подавляя всплеск ярости к тем, кто довёл её до этого состояния. Потом снова посмотрел на неё. — Всё хорошо. — Он склонился, его губы коснулись её волос. — Я не дам ему пропасть. Ладно? Отведу Вас в покои, здесь холодно, а сам поищу Луку. Идёт? Она судорожно вцепилась в его рубашку. Но не ответила. Уже в собственных покоях Селена лежала на боку, свернувшись, словно пытаясь спрятаться от всего мира. Её тело сотрясала мелкая дрожь, а по бледным рукам расползались тёмные вены, будто что-то тянулось изнутри, пронизывая её насквозь. Даже глаза окутала чёрная пелена — взгляд был расфокусированным, потусторонним. — Лука… — снова и снова шептала она, губы дрожали. Клаус сидел рядом, напряжённый, беспомощный. Он протянул руку, но едва пальцы коснулись её кожи, как она вздрогнула, словно от удара. — Уходите… — вырвалось у неё. Голос слабый, но твёрдый. Он нахмурился. — Селена… — Уходите, — повторила она, закрывая глаза. — Вам… нельзя здесь… Мне… жаль… Слова рвались отрывками, будто говорить ей было трудно. — Вы должны… Уехать… прямо сейчас… Клаус сжал челюсти. Её состояние пугало его. Селена никогда не была при нём такой. Даже в самые тёмные моменты она сохраняла контроль. Но не сейчас. В дверь тихо постучали. Клаус оглянулся. Тереза. Старшая сестра Селены вошла в комнату, её лицо выражало тревогу, но она старалась сохранять спокойствие. Майклсон кивнул, поднимаясь с места. — Она… — он замолчал, не находя нужных слов. Тереза метнулась к кровати, но остановилась, не решаясь дотронуться до сестры. Та лежала, свернувшись в позе эмбриона, тяжело дышала, губы шептали одно и то же имя: — Лука… Лука… Чёрные вены змеились по её коже, заполняя даже белки глаз, будто в ней бурлила отравленная магия. Щёки бледные, влажные от слёз, дыхание сбивчивое, болезненное. Первородный неотрывно смотрел на неё, в его взгляде метались чувства, которых он даже не пытался скрывать: тревога, гнев, беспомощность. Всё его нутро протестовало против того, что он видел. — Где вы были? — голос Терезы был твёрд, но в нём уже звучала паника. — Что она видела? Клаус перевёл на неё взгляд, сжал кулаки. — Мы были с близнецами, — он говорил медленно, хрипло, словно каждое слово давалось с трудом. — Один из них погиб. Тереза вздрогнула, словно предчувствовала ответ, но всё же задала вопрос: — Так это правда… — Да, были Мартин и Томас, с ними тоже произошла странность. Селена утверждала, что Мартин подговорил её помочь ему, но тот твердит, что и не разговаривал с ней. Она закрыла глаза, пальцы сжались в кулак. — Господи… Вам не следовало забирать её отсюда. — Вздор. Держать её не стоило здесь все эти годы! Она в порядке. Это просто… временно. Помогите ей. Тереза покачала головой, не пытаясь спорить. Она просто смотрела на сестру. И вдруг её лицо исказилось, глаза наполнились слезами. — Я не могу… — прошептала она, закрывая рот рукой, словно пытаясь сдержать рыдания. — Пойду позову Эйлин и лекаря. А Вы… Вы просто побудьте с ней. Клаус кивнул, не сводя глаз с ведьмы. Тереза ещё мгновение стояла в нерешительности, а потом развернулась и вышла, оставив его наедине с своей сестрой. Он тяжело выдохнул и провёл рукой по лицу, садясь на край кровати. — Селена, — позвал он её, наклоняясь ближе, но та даже не шелохнулась. Она лежала всё так же, сжалась в тугой комок, дрожа, словно загнанное животное. Её губы шевелились, но теперь она не звала брата — просто беззвучно шептала что-то, чего он не мог разобрать. — Завтра я заберу Вас отсюда, — тихо сказал он, наклоняясь ближе. — Всё будет хорошо. Уедем далеко. Только мы. Никакой реакции. Что-то в нём надломилось. В порыве раздражения он оттолкнул ближайший предмет возле кровати. Раздался приглушённый звук удара — что-то упало на стол, сбивая с него стопку писем. Гибрид вздрогнул. Не то чтобы он был зол на неё — нет, он злился на всё, что происходило, на себя за то, что оставил девушку сегодня. Поднявшись, он подошёл к столу и начал собирать бумаги, складывая их в беспорядочную стопку. Один из пергаментов выскользнул из его рук и развернулся на полу. Изнутри что-то выпало — пара дорогих серёг, простых, но элегантных. Клаус нахмурился. Бережно подняв лист, он заметил, что письмо было запечатано. Аккуратный почерк и пергамент высокого качества говорили о его важности. Это не была случайная записка. Он развернул его, ощущая смутное беспокойство.

«Благодарю за помощь. Скоро мы встретимся. Ты поступила правильно. Прими скромный подарок из Западных провинций.»

В конце стояли две буквы: М. М. Клаус нахмурился ещё сильнее. Какой-то любовник? У ведьмы не было друзей, кроме Эйлин. Её круг общения ограничивался сёстрами и покойным Кристофером. Он не заметил, как рука сама потянулась к другим бумагам. Теперь, когда он присмотрелся, несколько из них выглядели скорее как черновики. Строчки были зачёркнуты, но он мог разобрать слова.

«Элайджа приехал вечером, они говорили в гостиной. Ребекка вышла в город, не задержалась. Клаус был зол, но причины не назвал…»

«Финн не прибыл, Кола тоже не было. Клаус снова говорил о…»

«Она сказала, что он был в таверне, но я уверена, что он лгал. Он никогда не…»

Клаус не двигался, ощущая, как холод скользит по позвоночнику. Письма. Её письма. Она наблюдала. За ним. За его семьёй. Не осознавая этого, он сделал шаг назад. За дверью послышались торопливые шаги. Он быстро сложил бумаги обратно, спрятал их, развернулся. Тень мелькнула у его ног. Селена пошевелилась в кровати, но её лицо оставалось отрешённым. Он сжал кулаки, глядя на неё. В комнату торопливо зашли девушки. Тереза опустилась рядом с кроватью, поднося чашу к губам сестры. — Давай, Сел, выпей. Это поможет. Ведьма послушно пригубила отвар, её руки едва дрожали, но она не сопротивлялась. Горькая жидкость стекала по её горлу и уже через несколько мгновений её дыхание стало ровнее. Веки дрогнули, она замерла, погружаясь в сон. Клаус стоял в стороне, задумчиво разглядывая свою ладонь. Всё, что произошло за последние часы, заставило его сомневаться во всём, что он думал о ней. Эйлин подошла ближе, её голос был мягким: — Мне жаль, что всё так случилось. Это пройдёт. Последние события… оно просто накатились на неё. Клаус молчал. Потом медленно поднял голову и указал на стол, где лежала стопка писем. — М. М., — его голос был ровным, но в нём чувствовалась напряжённость. — Это Майкл Майклсон? Эйлин отвела взгляд, но не ответила. Ему хватило этого молчания. Резким движением он развернулся и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Клаус стоял в коридоре, его шаги замерли. Дверь за его спиной, ведущая в покои Селены, всё ещё дрожала от силы, с которой он её захлопнул. Его разум горел, мысли кружились, как вихрь, а грудь сжималась от чего-то тяжёлого, острого, что он не сразу смог назвать. Предательство. Оно вонзилось в него, как нож, глубоко, между рёбер, туда, где он так долго прятал свою веру в неё. Свою любовь. Его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони и он почувствовал, как кожа поддаётся, как кровь — его собственная, горячая — стекает по запястьям. Он не замечал боли. Всё, что он видел перед глазами, — её лицо: бледное, с чёрными венами, что змеились по коже, её глаза, полные слёз и безумия, её голос, что шептал имя Луки. Он держал её в своих руках всего час назад, прижимал к себе, гладил её волосы, обещая, что всё будет хорошо. Он верил ей — верил в её слабость, в её любовь, в её боль. А теперь эти письма, эти чёртовы клочки пергамента, что лежали на столе, кричали ему правду: она следила за ним, за его семьёй, за каждым его шагом. Плела свои сети у него за спиной. Гнев вспыхнул в нём, горячий, дикий и он стиснул зубы, чтобы не зарычать. Его клыки заныли, десны заболели от желания впиться в что-то — в кого-то, — разорвать, уничтожить. Он хотел ворваться обратно в её покои, схватить её за горло, встряхнуть, заставить посмотреть ему в глаза и объяснить. Как она могла? Как она смела играть с ним, с его доверием, с его сердцем, что он так редко открывал? Он дал ей всё — защиту, силу, свою любовь, — а она… она наблюдала, предавала. Его грудь разрывалась от ярости, от желания наказать, сломать его, как она сломала его веру. Но за гневом пришёл холод — ледяной, тяжёлый, что осел в его костях. Он остановился, его дыхание вырывалось короткими рывками, и закрыл глаза. Её образ — дрожащая, сломленная, зовущая Луку — вернулся к нему и что-то внутри сжалось, больно, до тошноты. Он любил её. Кровь стекала по пальцам, капала на пол, но он не смотрел на неё, перед ним появилась сестра, с ужасом в глазах: — Ник! — голос Ребекки прозвучал тревожно. — Что с тобой? Нам нужно убираться отсюда. Сейчас же! Он резко остановился, в глазах мелькнуло раздражение. — Что случилось? — Мы с Элайджей были на охоте, — её дыхание было сбивчивым. — И заметили его в лесу. Клаус сжал кулаки. — Майкла? Ребекка кивнула. — Он здесь, Ник.