Шёпот смерти

Пару минут спустя перед гибридом уже открывалась площадь. Крепость возвышалась над округой, серый камень её стен казался вечным и неподвижным, как сама зима. За массивными воротами на просторном дворе собрались сотни людей. Толпа полукругом обступила центр площади, где поднималась деревянная конструкция, вызывая непонятное беспокойство. Подойдя ближе, Клаус спешился, привязав Рифа рядом с другими лошадьми. В этот момент из-за угла вышла Селена. Тонкие пальцы её рук расправляли длинные, тёмные волосы, а за ней шла молодая девушка, вероятно, служанка, что помогала хозяйке отряхнуть подол от снега. Едва заметив Никлауса, Селена остановилась, осматривая не очень то теплое одеяние путника. Он показался ей довольно странным, как и брат ещё с первого взгляда, но в этих уголках довольно редко бывали гости и этим они уже вызвали некий интерес. «С юга значит» — она прежде никого не встречала с тех мест. Ей хотелось хотя бы немного узнать о теплых краях. Клаус кивнул Веллингтон и та сразу подошла к нему. Но прежде чем кто-то из них успел вымолвить и слово, сзади послышался топот копыт. Обернувшись, Никлаус заметил Луку, который медленно продвигался сквозь толпу, властно сжимая поводья в руках и выискивая сестру взглядом. Его лицо выражало недовольство, а глаза были насторожены. — Не ожидала увидеть вас первым, господин Никлаус, — раздался тихий голос, и прежде чем он успел опомниться, Селена уже стояла перед ним. Никлаус улыбнулся, спрятав руки за спину и чуть наклонившись вперёд: — Полагаю, я заслужил награду. Не окажете ли мне честь составить компанию? Она мельком глянула на служанку, и та моментально отошла в сторону, почтительно поклонившись. — Если это ваша награда, как я могу отказаться? — ответила Селена, слегка поклонившись в знак согласия, после чего, словно гордая львица, плавно направилась вперёд, придерживая подол платья обеими руками. Никлаус последовал за ней, слегка ускорив шаг, чтобы идти рядом. Они прошли мимо Луки, который был явно раздражён, оглядывая толпу. — За что же вы так наказываете брата? Он, наверное, уже испугался, — поддразнил Никлаус, наблюдая за тем, как Селена мечтательно подняла руки вверх, словно в жесте облегчения. — Если бы я карала его за все проступки, одного века мне бы не хватило, — усмехнулась она, поднимая плечи. — Он так плохо к вам относится? — О, нет! Мой брат — моя лучшая сторона, моя безграничная любовь, — серьёзно произнесла она, оглядываясь на Луку. — Он может казаться заносчивым и строгим, но это лишь маска. Мой брат добрейшей души человек, честный, воспитанный и заботливый. Из плохих черт у него одно лишь самолюбие, возможно в этом и кроется его любовь к сестре-близнецу. — Рассмеялась Селена и Никлаус с лёгкой улыбкой понял, что его догадка была верной — они действительно близнецы. — А что Ваши отношения с братом идеальны? — Ни чуть. Как Вы могли заметить, бегает от меня абсолютно так же. Селену тронула улыбка и она не успела ответить, как они достигли переднего ряда толпы. Там стояли рыцари, лица их скрывались под шлемами, за ними — сотни горожан, выкрикивающих женские имена с отчаянием и гневом. Вскоре взору Клауса предстала страшная картина: шесть обнажённых женщин с руками скованными над головой, стояли привязанные к деревянному столбу. У их ног были сложены охапки сена, готовые вспыхнуть. Рядом с пастырем, что держал в руке горящий факел, стоял мужчина, весь его облик излучал ледяную решимость и безжалостность. Его широкие плечи были скрыты под тяжёлыми мехами, грубо, но искусно сшитыми вместе, отчего создавалось впечатление, что его облик был слит с природой — дикий, но контролируемый. Лёгкий ветер раздувал густые чёрные волосы, в которых, словно серебряные нити, просматривались тонкие полосы седины. Это только добавляло ему величия и мудрости, как у бывалого воина, прошедшего через множество битв. Лицо его казалось высеченным из камня — резкие, чёткие черты с глубокими морщинами на лбу и вокруг глаз говорили о том, что он много видел и пережил. Брови его густые и строго опущенные, придавая взгляду непреклонность и силу воли, которой не подчинялись ни время, ни обстоятельства.Его губы были тонкие и плотно сжаты, как у человека, привыкшего скрывать свои мысли и чувства. Лишь по едва заметному нервному подёргиванию пальцев можно было догадаться, что внутри него бушует буря эмоций, но он мастерски управлял собой, оставаясь внешне спокойным и величественным. Это был граф. Было понятно даже без слов. Он стоял, расправив могучие плечи, будто само воплощение силы и власти, а его тяжёлый взгляд пронзил толпу. Толпа стихла в ожидании, как если бы сама природа замерла перед бурей. Мужчина поднял факел, и его глубокий, низкий голос, похожий на рокот далёкой грозы, загремел над площадью. — Это несправедливо. Луиза! — Сгорбленный старик падает на землю рядом с Селеной, но рыцарь тут же оттаскивает его в сторону. Всё внимание вновь возвращается на сцену. Крохотный нос Селены сморщился, и она спряталась за своими длинными волосами, словно пытаясь скрыть от себя то, что происходило перед ней. — Ведьмы, — холодно бросила она, не сводя взгляда с женщин, привязанных к столбу. Клаус тоже устремил взгляд на них. Несмотря на свою ненависть к ведьмам, эти женщины не выглядели как те, кого он привык презирать. Не было ни магии, ни заклинаний, которые могли бы освободить их из оков. Лишь боль и беспомощность. Это точно были не они… — С чего все решили, что они ведьмы? Селена обернулась к нему, её глаза на мгновение блеснули интересом. Она прищурилась, словно изучая его реакцию: — Глупые мужчины, господин. Половина из них платит жизнью за цвет волос, когда рыжеволосые господа, подобны вам, спокойно наблюдают за происходящим. — Она кивнула в сторону первой женщины, что стояла привязанной к столбу. — Луиза — мать, что спасла своего сына, буквально вытащила его с того света, делая тому массаж сердца. Малыш провалился под лёд, и она оказалась неподалёку, спасла его. А что сделал граф? — Селена склонила голову, едва сдерживая ярость. — Приказал сжечь её на глазах у всей семьи. Даже её сын здесь… Её голос дрогнул, когда она произнесла последние слова, и Клаус почувствовал, как волна холодного ужаса окатила её. Он оглянулся вокруг, пытаясь найти того самого мальчика, о котором говорила Селена. Но её смутил вовсе не он, а напористый взгляд с сцены. Сам граф кивнул брюнетке и та опустила глаза в пол, сердце девушки мгновенно заколотилось. Тёмный, хмурый взгляд графа скользнул по фигуре Клауса, и его рука с факелом нервно дёрнулась, едва не выпустив огонь. Толпа, до этого наполненная гулом и недовольными шёпотами, мгновенно замолкла. Граф, словно ощутив это напряжение, выпрямился, расправив массивные плечи, окутанные тяжёлым мехом, и шагнул вперёд. В тишине, как гром среди ясного неба, раздался его глубокий, рокочущий голос, что проникал в самые глубины сердец, заставляя содрогнуться даже самых стойких: — Доброе время суток, господа. Сегодня воскресенье, а значит, пришло время очищения, — с издёвкой произнёс он, и на его лице появилась злобная ухмылка, из-за которой Селена едва заметно вздрогнула. Клаус краем глаза заметил движение рядом: чья-то рука легла на плечо Селены, и между ними встал высокий юноша, Лука. Его взгляд был полон беспокойства за сестру. — Ты как? Уйдём? — мягко спросил Лука, его рука плавно массировала плечо Селены, и та, чувствуя поддержку, переплела пальцы с братом. Повернувшись к Клаусу, она бросила быстрый взгляд через плечо Луки и добавила: — Пойдёте с нами, господин? Вы ведь пришли первыми, а у нас был уговор… — её взгляд был уже вполне спокойным, тогда как Лука закатил глаза, выражая раздражение. — Непременно. Лука пропустил сестру вперед и двинулся за ней. Клаус замедлил шаг, заметив, как граф остановил на нём свой холодный, пронзительный взгляд, словно пытаясь прочесть каждую деталь. В этот момент позади графа показался сгорбленный священник, с которым граф был всё это время. Тот тихо подошёл к нему ближе, наклонился к уху и прошептал «Они здесь». Граф медленно расплылся в довольной, хищной улыбке, когда Никлаус оставался невозмутимым. Был ли интерес графа вызван лишь тем, что прежде не видел Клауса в своих имениях? Конечно нет и оба это прекрасно понимали. — Да очистятся наши края от злых существ, — прогремел голос графа, словно проклятие, нависшее над всеми. Как только последнее слово слетело с его губ, факел выскользнул из его руки, и, словно по сигналу, в воздухе раздался невыносимый крик боли и отчаяния. Клаус даже не успел моргнуть, как сено под ногами женщин мгновенно вспыхнуло, несмотря на сырость и холодный ветер, что обрушился на город. Пламя яростно поднялось, окрасив небо в огненно-красные тона. Кричащие женщины отчаянно пытались освободиться, их руки рвались из оков, но усилия были тщетны. Это было зрелище, от которого было невозможно отвести взгляд, но и вынести его было почти невыносимо. Селена, стоявшая рядом, сжала руку Луки сильнее, её лицо побледнело, а глаза, наполненные болью и отвращением, неотрывно смотрели на женщин, поглощаемых огнём. Лука, пытаясь защитить сестру от жестокого зрелища, отвернул её, но взгляд Селены всё равно оставался прикованным к сцене расправы. — Это неправильно, — тихо, но твёрдо проговорила она, её голос едва дрожал от переполнявших эмоций. — Знаю, Сел, знаю… — тихо отвел брат, поглаживая волосы сестры. Втроём они пробирались сквозь толпу, не в силах избавиться от звенящего в ушах крика жертв, который словно застрял в голове. Веллингтоны опустили головы, стараясь заглушить громкие голоса вокруг и сосредоточиться на чем-то более важном, чем ужас, происходивший на площади. Но вот Клауса больше беспокоила симфония биения сердец этих «ведьм». Он слегка нервно дернул шеей, в попытке унять голод. — Вы в порядке? — гибрид перевел взгляд на озадаченное личико Селены, полное беспокойства. — Да, просто не люблю такие людные места. Его мысли вновь вернулись к братьям и сёстрам. Конечно, они не пропадут, но где их черт носит? Кол, вероятно, уже лакомится какими-то крестьянами или слишком раскрепощёнными дамами, Финн и Элайджа осматриваются, а Ребекка, несомненно, стремится скупить все наряды этого мира. Главное, чтобы все действительно было так и они не стали потрошить людей на виду. Особенно Кол. Последние годы с ним было сложно. Внезапно из толпы послышался знакомый голос: — Лука? Подойдёшь? — обернувшись, Клаус увидел как граф с лёгкостью пробирается сквозь отступающую толпу, которая боязливо расступалась перед ним. Брат и сестра тут же опустили головы, как будто не желая привлекать к себе внимание. Лука, сжимая рукоять меча, сделал шаг вперёд. — Ступайте в таверну, не мёрзните на улице. Я скоро приду, — проговорил он, и Селена слегка вздрогнула, но согласно кивнула, вновь пряча глаза. — Пойдёмте, господин, — сказала она, проходя вперёд и Клаус последовал за ней, стараясь не терять из виду её светлую фигуру. — Кто это такой, Лука? — послышался шёпот позади, в котором явно звучало недовольство. Клаус ощутил, как на его спину лег суровый взгляд. — Понятия не имею, отец. Мы с Селеной встретили их с братом у ворот. Наверняка нездешние. Задавали вопросы, — ответил Лука, и в его голосе слышалась нотка беспокойства. «Отец? Так они действительно дети графа?» — Клаус, удивленный открытием, осторожно взглянул на Селену, и в его голове закружились вопросы. Какие тайны скрываются за их именами? А ведь и впрямь он был похож на них. Как можно было не заметить того ранее?! Селена вывела их с площади на широкую улочку, где крестьяне уже усердно расчищали снег, повинуясь холодному зимнему утру. Каждый из них, с покорностью в голосах и взглядах, склонял головы перед брюнеткой. Конечно, сомнений не оставалось. Дочь графа… На конце продолговатого здания блестела деревянная вывеска с высеченными красными буквами: «Красная Таверна». Перейдя порог, они оказались в душном, но тёплом помещении, где резкий контраст с внешним холодом создавал уют. Весь интерьер был выполнен из тёмного дерева, а красные ткани, обтягивавшие стулья и столы, придавали заведению нотки роскоши. Мягкий свет свечей, колеблющийся на стенах, словно танцевал, отбрасывая тени на лица гостей и шум разговоров создавал живую атмосферу. — Сюда, — произнесла Селена, направляясь к угловому столу у окна, который был ограждён от любопытных взглядов огромным шкафом с книгами. Клаус недоумевал: что могло связывать это заведение с библиотекой? Неужели здесь также предлагали и чтение? Он уселся напротив, когда к ним подлетел запыхавшийся кельнер. Мужчина с взъерошенными волосами и лосняющемся от пота лба, трясущимися руками ставил кувшин с водой на стол, расставляя вокруг него кружки. — Леди Селена, милорд… — произнес он, остановившись, ожидая, когда Клаус представится. Тот с трудом сдерживал смех; кельнер выглядел так комично. Он был явно не в своей тарелке, и обстановка, где слышались отголоски разговоров из кухни, только усиливала этот эффект. Селена, кажется, поняла, что времени терять не стоит, и сделала заказ. Мужчина, с благодарностью уносясь, оставил их одних. — Граф приходится вам родственником? — неожиданно спросил Клаус, чувствуя, как её внимание переключилось на него. Тут же на столе появилась огромная порция поросёнка, зажаренного с яблоками, две горячие кружки с каким-то алкоголем и идеально белые тарелки. Слуга аккуратно нарезал сочную часть мяса, накладывая её Селене, затем тонко нарезал запечённое яблоко, а более крупный кусок протянул Клаусу. Аромат поднимался, насыщая воздух вокруг, и Клаус не смог сдержаться — его рот наполнился слюной только от запаха этого изысканного блюда. Конечно мясо в несколько тысяч раз уступает крови для вампира, но это было уже что-то. Слуги бесшумно исчезли, оставив их вдвоём. Селена аккуратно отрезала ломтик яблока, с лёгким блеском в глазах наблюдая за Клаусом. — С чего такие выводы? — спросила она, заметив его пристальный взгляд, когда он отправил самый аппетитный кусочек поросёнка себе в рот. Едва успев насладиться вкусом, он тут же потянулся за следующим, почти забыв о приличиях. Подняв голову, Никлаус встретился с её мягкой, чуть игривой улыбкой. — Вкусно? — спросила она, протягивая ему корзинку с хлебом. — Вкусно. Селена, отпив глоток глинтвейна, тихо продолжила: — Хоть это и не совсем место для дам, Лука всё равно протаскивает меня сюда по воскресеньям, пока все на площади. Мы заказываем поросёнка и глинтвейн. Попробуйте, это лучшее красное вино в городе. Майклсон поднял кружку к губам, ощущая, как ароматный пар глинтвейна обволакивает его, а тепло напитка плавно растекается по телу, унося с собой остатки напряжения. Селена, лишь мягко улыбнулась, а её ямочки на щеках стали глубже, придавая её облику ещё больше нежности. Она плавно встала, и в тот момент, когда сняла свой плащ Никлаус бесстыдно пробежался взглядом по собеседнице. Тяжёлая накидка скользнула с её плеч, открывая вид на фигуру, которая выглядела не просто элегантно, а с пленительной роскошью. Плотный корсет обтягивал её стройный силуэт, подчёркивая каждую грань. Его взгляд скользнул вниз — к линии талии и изящному изгибу бёдер, едва прикрытых нежной, полупрозрачной тканью платья, которое обвивало её фигуру подобно ручью, плавно перетекающему по скалам. Едва она убрала длинные волосы за спину, оголив шею его внимание привлекла тонкая голубоватая линия артерии, пульсирующая под бледной кожей, обрамленной дорогими украшениями. Вот снова жажда давала о себе знать. Клауса заворожила мысль, как легко он мог бы почувствовать её пульс под своим дыханием, как пухлые губы выкрикнули его имя, а затем он со всей силой вцепился бы в эту прекрасную шею. Майклсон моргнул, пытаясь вернуть контроль над своими мыслямия. Стук сердца в его груди участился, а дыхание стало глубже и медленнее, будто он всё ещё не мог насытиться тем, что видел перед собой. — Отец, — вдруг сказала она, возвращая его мысли в реальность. Клаус вопросительно поднял брови. — Вы спросили, кем приходится мне граф. Он мой отец. Она смахнула прядь волос с лица, и Клаус заметил, как её перчатка чуть сползла, обнажая тонкое запястье. Взгляд Клауса тут же приковали чёрные вены, выступающие под кожей. Они исчезли так же быстро, как появились, когда Селена поспешно поправила ткань.Клаус нахмурился, в памяти возникли старые, болезненные образы. Эти вены… Он видел их раньше, очень давно, когда его мать, Эстер, использовала древнюю чёрную магию. Селена, почувствовав его внимание, поджала губы, пряча руки под столом. — Вы ведьма? Селена встретила его взгляд, но её привычная мягкость исчезла. Лицо стало серьёзным, а лёгкая улыбка, которую она держала на протяжении всей беседы, угасла, оставив за собой холодную, безмолвную тишину. Она не произнесла ни слова, но ответ уже витал в воздухе. Клаус всё понял без слов — её молчание говорило громче любых признаний.