За глазами Лары. Тень Пророка

Здесь было пусто и холодно. Лара вновь пришла в себя в своей постели, в поместье, только в этот раз, неуловимо, но все изменилось. Ощущение пустоты давило со всех сторон, непроглядная темнота за окнами вызывала панику, а холод причинял боль ее легким с каждым вздохом, а вид погруженной во мрак мастерской матери, откуда не исходило голубого света, и вместо картины Китежа в самом ее расцвете было лишь изображение его руин, Лару накрыл липкий ужас, который все больше рос, чем дольше она бродила по этому версии своего дома, бывшего еще более чужим, чем поместье было для нее, когда она впервые после долгих лет туда вернулась. Якова здесь не было. Ранее Лара даже не могла понять, когда он был рядом, а когда нет, кроме редких исключений и звуков его голосе. Но сейчас она вдруг остро осознала, что у нее в душе была зияющая дыра. Будто кусок вырвали. А тот холод и пустота была не только вокруг, но исходила из нее самой. И была уверена, что именно отсутствие ее призрачного Пророка было тому причиной. Но почему? Как он мог просто вот так исчезнуть?!.. Лара попыталась вспомнить, что случилось перед тем, как она пробудилась здесь. Но как и большинстве случае, когда она оказывалась этой сне ранее, это было трудно сделать. Все было расплывчато, а воспоминания. подобно игривым птичкам, кружащим вокруг, улетали еще дальше при попытке их поймать в руки. Вроде бы, Лара отправилась спасать из плена Унурату, которая туда попала, когда спасали Эцли, а она отправилась к храму в сеноте. Они видели жертвоприношение повстанцев, а потом была гробница последнего императора, куда отправились в поисках хоть какой-то подсказке, где дальше искать ларец. А дальше все было как в тумане. Да и имеет ли это значение сейчас?.. Лара обняла себя руками, ощущая, как трясутся губы, как все ее тело, замерзшие и будто чужое, сотрясает дрожь, а с ресниц так и рвались сорваться горькие слезы. Она была сильной девушкой, выдержавшей не один удар судьбы, и пережившей то, что не каждому дано. И все же сейчас ей как никогда сильно хотелось просто упасть на колени и разрыдаться. Громко и навзрыд. Пока кислород в легких не иссякнет, и она не начнет задыхаться. А глотка не начнет болеть от криков и агонистических стонов. Желательно так сильно, чтобы хоть немного унять боль в груди, разверзающуюся от острого отсутствия того, чье незримое присутствие оказалось куда более глубоким и сильным, чем ей казалось, этой и раны на душе, которые только начали затягиваться после Сибири и осознания, что хоть призраком, но Яков был рядом, а не ушел безвозвратно, как и все остальные. И Лара почти это сделала. Она успела в какой-то момент сползти вниз и упасть на предпоследнюю ступеньку лестницы в главном холле, как вдруг услышала тихий топот маленьких ног и скрип двери. Лара вскинула тяжелую голову и успела лишь заметить уже знакомый каштановые косы, исчезнувшие за дверью, ведущие на задний дворе, где был лабиринт и семейное кладбище Крофтов. Она нахмурилась, все еще не понимая, кто эта девочка, которая все время мелькает на периферии в этих снах-видениях. Шевелится не хотелось. И все же какая-то часть нее говорила, что она должна перестать жалеть себя и найти девочку. Может быть у той, кем бы та не была и чем бы не была навеяна, были ответы на ее вопросы. Особенно на самый главный: куда делся ее Бессмертный Пророк? Лара неуверенно встала, ощущая, как были непривычно сильно тяжелы и непослушны ее конечности и направилась к двери. Она едва не споткнулась о ковер, когда проходила мимо камина, а когда добралась до приоткрытой двери, то ей пришлось вцепится в косяк, когда ее повело в бок. Лара тяжело задышала, а зрения начало расплываться по краям. Кажется, с ней было определенно что-то не так, и дело было не только в незримых открывшихся было ранах на ее израненном сердце. Она не помнила, как толкнула дверь и кое-как вышла на улицу, где было совершенно темно. Ни звезд на небе, ни луны. Только пара фонарей, которые горели холодным тусклым светом, освещали гравийную дорожку. Хотя Лара была уверена, что когда он выглядывал в окна ранее, они были потушены и совсем не видны в этой беспроглядной темноте. Она смогла немного сосредоточиться только когда вновь споткнулась и упала на колени. Лара ощущала как гравий впился ей в кожу как ног, так и рук, который она выставила вперед, когда падала. Ее дыхание стало настолько громким и хриплым, что заглушал все вокруг, а зрения почти полностью потеряло фокус. Конечности совсем отяжелел и занемели, будто она вновь окунулась в ледяную воду, когда тогда, в Сибири, и не ее вовсе. И тем не менее какая-то упрямая часть нее продолжала ползти вперед по дорожке, стирая кожу в кровь. Лара сморгнула выступившие слезы, пытаясь поднять голову, чтобы хоть что-то увидеть перед собой, но это было так трудно. Руки тряслись сильнее, и она понимала, что вот-вот просто рухнет. Тихая поступь донеслась до нее сквозь шумящую в ушах кровь. Лара вновь предприняла попытку приподнять тяжелую голову и в этот раз ей это удалось. Из-за слез и черных мушек перед глазами она почти ничего не могла разглядеть. Только силуэт. Тонкий девичий детский силуэт, который приближался все ближе к ней. Лара не могла уже разглядеть ни лица, ни одежды девочки. Разве что только свет. Знакомый светло-голубой свет, сейчас ставший куда тусклее, который лился и пульсировал в небольшом осколке кристалла, лежащего в руках девочки. Та была уже совсем близко, и все же Лара как ни силилась, не могла разглядеть ее лица. Да и не пыталась особо. Ее взгляд, как примагниченный, только и мог что смотреть на этот осколок в тонких ручках, и какая-то часть нее просто вопила, чтобы она его забрала. Что это было жизненно важно, и что от этого зависит… зависит… Способность связно мыслить ушла также внезапно, как и земля под руками. Лара кулем завалилась на бок, слабо скребя по гравию кровоточащими пальцами и отчаянно пытаясь сделать хоть маленький глоток воздуха. Но все было бесполезно. Она умирала. Это было самое четкое и ясное, что еще могло осознавать ее гаснущие сознание. Но Лара даже не могла толком испугаться. Не было сил. И желания, если быть честно тоже. Чувствительность в теле совсем пропала. Ее сковал холод и последнее, что Лара заметила сквозь ресницы, прежде чем все окончательно исчезло, так это как девочка присела перед ней, и положила в ее ставшую бескостной и онемевший ладонь тот самый тускло светящийся кристалл… …Лара открыла глаза и сделала рваный вдох. Точнее попыталась. Она все хватала и хватала ртом воздух, пытаясь протолкнуть его в легкие. Лара не понимала, где была и что случилось. Она ощущала, что была в каком-то ограниченном пространстве, которое давило на нее и качалось. Паника пульсировала в ее голове в такт громкому биения сердца. И усилилась еще больше, когда Лара почувствовала, как ей на плечо легла чужая ладонь. Ее рука инстинктивно жалась в кулак и попыталась ударить туда, где примерно должен был быть ее владелец. — …остановись, Лара, ты сейчас перевернешь лодку! — резко ворвался в ее уши голос в тот же миг, когда ее запястье обхватили теплые пальцы, останавливая ее неловкой удар. Она растерянно моргнула. Будто в один миг пелена спала с ее глаз, и Лара наконец увидела перед собой Иону. Его лицо было полно беспокойство, а руки крепко держали ее руки, в то время, как его колени зажимали ее ноги в весьма тесном пространстве небольшой лодки, на дне которой она лежала. Лара рассеянно заметила на его губах свежую ранку и кровь, и поморщилась, когда поняла, что, кажется, один из ее ударов все же нашел цель. — Успокоилась, птенчик? — уже миролюбивее спросил Иона и, приподнявшись, сел на скамейку, притягивая ей руку, чтобы помочь сесть. Лара вновь моргнула и неуверенно приняла ее. Она села и приложила руку к пульсирующей от боли голове. Как будто ее хорошенько стукнули. Суставы и мышцы заныли от ее движений и протестующие заскрипели. Как после долгого нахождения в одной позе. Причем очень неудобной. Лара чуть нахмурилась, когда ощутила неприятную корку под носом. Она коснулась его рукой и потеряла, после чего поднесла ее к лицу и видела крошки застывшей крови на пальцах. — Что случалось? — хрипло пробормотала Лара плохо слушающемся языком. — И… Она огляделась, понимая, что не только была в лодке, но и то, что вокруг были только джунгли, погруженный в глубокие сумерки. Хотя был же день, когда они… когда… Воспоминания подобно вспышкам начали мелькать перед глазами. Побег, гробница, ранение Унурату. Ее паника и злость. Светящиеся руки. Боль в теле. Голос Якова, требующий ее остановится и звучащий все тише с каждым мигом, когда она его не слушала. А потом… Потому был толчок в плечо. Такое сильный, что Лара упала и больно ударилась о гладкий камень. Это помогло ей прийти в себе. Следующим воспоминанием, которое пришло к ней, были глаза. Темные, широко распахнутые глаза Унурату, которая больше не умирала, хотя все еще и слабо истекала кровью из раны на животе. Ибо ей удалось исцелить только то, чтобы разорвано внутри и частично ту рану, что была выходным отверстием на спине. Глаза, полные благоговения и ужаса. Потом были только обрывки. Кажется, они кое-как встали, услышав громкие голоса, и, придерживая друг друга, пересекли сад, успев выскользнуть оттуда как раз в тот момент, когда через вход, через который они вошли, прошли сектанты, прибывшие по их души с оружием наперевес, хотя и не современным. Потому они, кажется, спустились к пристани, на которой Унурату отключилась от потери крови. Лара смутно помнила, как ее саму поймали руки Иону, поспешившего в ее сторону, своей шепот о том, что им надо вернутся в Кувак Яку, и… И все. — Унурату, она?.. — все также хрипло добавила Лара, неловко встав с дна лодки и упав на скамейку. — Потеряла много крови, и была в отключке, когда воины Учу ее уносили, но вроде жива, — подтвердил Иона, протянув ей кожаный бурдюк с водой. — В нее стреляли, да? Лара выдохнула от облегчения, слыша, что царица была жива. По крайней мере, тогда, когда они выбрались из засады и добрались до ее людей. — Рурк, — выдавила она, и сделала жадный глоток воды. — Он был там и явно плевал на правила Домингеса, который запретил все современное, включая оружие, в городе. — Константин, дубль два, — мрачно произнес Иона, сцепив руки перед собой и покачал головой. — Откуда Троица набрала этих психов? — Рурк не псих, он убийца, — поправила его Лара, выплеснув на руки немного воды и потерла нос, чтобы избавится от корки крови. — И от этого он намного опаснее. Иона нахмурился еще сильнее, и его взгляд буквально таки впился в нее. — Ты меня напугала, — тихо произнес он. — Ты бы видела себя, птенчик. Руки в крови, лицо тоже. Такая бледная. Губы синюшные. Когда ты упала, я думал, что ты и не дышишь вовсе. Даже Унурату живее выглядела, чем ты. Лара застыла. — А не должна была бы, — тихо прошептала она, опустив глаза на руки, и увидев под ногтями кровь. — Пуля попала ей в живот и прошла на вылет, Иона. Унурату должна была умереть. Он удивленно распахнул глаза. — Но… — растерянно начал Иона. — Выглядело так, как будто ее просто задело по касательной!.. Лара бессознательно начала выковыривать запекшуюся кровь из-под ногтей, не зная, стоит ли говорить о том, что случилось, или стоит умолчать. — Я исцелила ее, — выпалила она, решив, что все же стоит сказать. — Сил Источника во мне мало, но я так устала терять людей, и хотела ее спасти, и… И Яков исчез. Лара наконец вспомнила и свое видение-сон, в котором ощутила, что Яков ушел, и где сама едва не умерла. По-настоящему. Что-то ей говорило, почти на подсознательном уровне, что этого не случилось из-за осколка кристалла, который ей отдала та безликая девочка. Кристалл, в котором едва теплилась сила, спасающая ей уже ни раз жизнь, и явно все это время держащая Якова рядом с ней. А теперь его нет, потому что Лара из-за своего упрямства, кажется, выжила из этого осколка все, чтобы исцелить Унурату, не оставив ничего, что позволяло ей еще иметь рядом Якова. И, видимо, использовала последние капли, чтобы вернутся от грани в последний раз. Впрочем, на последнее ей было почти плевать, но вот Яков… В груди вспыхнул знакомый отголосок боли и горя, грозивший превратится в неконтролируемый пожар в ее сердце и душе, который сожжет ее дотла. Но сейчас Лара не могла позволить себе развалится, поэтому привычно затолкала все чувства на задворки сознания, за ментальную плотину, где было все то, что разбивало ее сердце. По ней уже давно пошли широкие трещины и появились глубокие выбоины. Еще немного и совсем рухнет, как она не пыталась ее держать и прятать там все, что причиняло ей боль. Но сейчас это было все, что у нее есть из защиты перед лицо агонии и тоски, которые скоро поглотят ее без остатка. Она стиснула руки в кулаки и тряхнула головой. — Я умерла, да? — сипло спросила Лара, вскинув взгляд, впервые замечая в свете луны, как Иона был бледен, и что под его глазами пролегли глубокие синяки. — Почти, — мрачно ответил он и покачал головой. — Больше так не делай, Лара. Слышишь? Если бы мне не сказала про то, что теперь ты не такая уж убиваемая, как прежде, то черта с два мы бы сейчас были в этой лодке, направляясь к Кувак Яку, как ты хотела перед тем, как вырубится. — Я постараюсь, — прошептала Лара, так же, как и он, понимая, что они не может такого обещать. На пару мгновений между ними воцарила тишина, нарушаемая лишь звуками ночных джунглей по обе стороны не широкой реки. — Так ты теперь у нас целитель? — первым нарушил ее Иона, взявшись за весла и ускорив их плавание. Лара поджала губы. — Нет, — твердо сказала она, вновь ощущая, как пустота и холод начали заполнять ее грудину, а плотина в ее сознание опасно заскрипела, покрывшись еще парой трещин. — Это был первый и последний раз. Отвернув голову, Лара обняла себя поперек груди, будто пытаясь удержать себя от того, чтобы физически не распасться на сотни осколков, и быстро-быстро заморгала, пытаясь избавиться от подкативших к глазам слез и проглотить горький ком, вставший в горле. А заодно избавиться от эгоистичных, кислых, как лимонный сок, мыслей о том, стоило ли спасение жизни Унурату, которая все еще могла умереть, того, отчего — от кого — ей, кажется, пришлось по незнанию и дурости отказаться в нежелании иметь на своих руках еще больше крови и потерянных жизней людей, совсем смерти не заслуживших.