Короткий миг жизни

      Врачи не стали врать или пытаться что-то сделать. Сразу сказали, что надеяться на что-либо бессмысленно. Он уже мёртв. Забрали его и сунули Пику визитку похоронного бюро. Что за врачи такие, а? Чуть что сразу похороны. Ещё бы гроб с собой притащили! Да и сочувствия на их лице не было. Они были словно неживые. Выполняли свою работу, потому что это нужно. Как роботы, созданные одним заводом. Одинаковые, бездушные, безучастные. Насколько Вару мог судить по своим прогулкам, не они одни такие. Совершенно разные люди идут по улице с одной и той же целью. Созданы одной системой со своими правилами. Они просто не могут противиться ей. Не хотят. Или не могут. Словно запрограмированны на работу. Только на неё. И ходят так каждый день, каждый год, всю жизнь. Ходят, не видят просвета, идут дальше. Некоторые сдаются. Вару их не понимал. Вся жизнь это сплошная борьба, что здесь, что в карточном. Только здесь она кажется меньше, а на самом деле больше. Зачем же так рано сдаваться? А если и не рано, то зачем? Зачем прекращать битву, если в этом и есть весь смысл? Впрочем, не ему судить о людской жизни, когда он сам просто существует на деньги других. С одной стороны это вроде неправильно, с другой (та, которая была ближе к карте) было плевать.       В дверях они столкнулись с Джокерами, которые с самым испуганным видом пытались зайти в дверь. Врачи посторонились, извинились и ушли, захлопнув дверь. Федя круглыми глазами уставился на неё, а Джокер подошёл прямо к Пику. Несильно возвышаясь над ним, он выглядел весьма устрашающе, но Пику на это было плевать. — Что произошло? — Тебе коротко или рассказ на двести страниц? — скептически отозвался Пик. Джо фыркнул и пошёл обратно к Феде. — Фёдор, что случилось? — как-то нервно спросил Куромаку, пытаясь не обращать внимания на творящийся позади него погром из Феликса и его собственного валета. — Нам вас надо спросить. Мы просто проведать зашли, а тут… — Если коротко, то вот, — Пик протянул визитку Феде. Была бы не такая напряжённая атмосфера, Вару бы заржал, но даже сама шутка так себе. А Пик и не шутил. — Что… Это? Шутка такая? — Федя с недоверием уставился на Пиковых, стоящих с каменными лицами, — Не смешно. — Это не шутка, — в этот раз отозвался Вару, — сложи два и два. Ты только что лишился одного из нас. — Что? Но как? — Федя бросил взгляд на Джокера, потом на визитку. Джокер тоже посмотрел, а потом судорожно наколдовал перед собой колоду и стал её рассматривать. — Его нет, — упавшим голосом оповестил он. Где-то на заднем плане раздался сдавленный плач Зонтика, так как Феликс, в попытке его утешить, прижал к себе слишком сильно. — Как нет? Но ведь карта должна была остаться. — Не обязательно, — тихо объяснил Красный, — В карточном мире всё шло по твоим законам. Этот мир не подчинияется никому. Он живёт так, как хочется ему. Мы почти бессильны здесь.       «Этот мир не подчиняется никому. А он прав.» — подумалось Вару, пока наблюдал за этой сценой. После смерти, а это была именно она, Габриэля он не чувствовал печали. Он, собственно, и не мог её чувствовать, наверное. Он же карта. Его характер прописан в ней. Конечно, с приходом в реальный мир все начали меняться, но не настолько быстро. Его задача была шутить и улыбаться, что до смерти надоело как и взгляды, что на него бросали на ненужных собраниях. Потому первое, что он освоил здесь, было хладнокровие. То самое выражение на лице Пика, когда перед ним человек с магией, а ему совершенно по барабану, и он пойдёт дальше. Так как зародыш этого чувства у Вару имелся, освоился за короткий промежуток времени. А вот печаль нет. Да и не зачем. Никто не мог представить Пикового валета плачущим. Даже он сам. По поводу смерти Габри он не чувствовал почти ничего. Кроме странного чувства, не имевшего для него пока названия. Что-то горькое, словно осадок на душе. Липкое, заставляющее жалеть об утрате. Вроде бы люди называли это горечью. Горечью утраты. Да, именно так.       С Первым они никогда не дружили, но и врагами не были. Вару знал, что если бы Первого воспринимали более серьёзно, то тот мог бы им пригодиться. Он ведь не идиот, в конце концов. Он был умнее. Он пытался докопаться до сути. Он помнил всё, что знал, лишь хотел пополнить эти знания. Его просто никогда не воспринимали как равного. «Как и тебя самого» — прилетела следующая мысль. Вару скептически осмотрел разноцветную толпу «братьев» и пришёл к выводу, что ни один из них не воспринимал других всерьёз. По одному это никак не отображалось, но если их было много. Вот только чувствовали это не все. А Вару чувствовал. Как тогда, когда все взгляды падали на него, как только входил в кухню. Настороженные, подозрительные, заставляющие развернуться и больше никогда не приходить к ним. Как переносил это Габриэль, Вару не знал. И не узнает теперь никогда. Но было у него смутное ощущение, что и ему было совсем нелегко. Никапельки.       От раздумий его отвлёк Пик, кладя руку на его плечо. Вару вздрогнул, поднял голову. Пик молча взглядом указал на застывшего Фёдора, заебавшегося Джокера и Куромаку, который впервые в жизни не знал, что делать. Остальные свалили в гостиную, что-бы не мешать важным переговорам. Переговоров не было. Все просто анализировали ситуацию и пытались придумать, что делать дальше. — Ладно. Чего стоять? Пошли в гостиную, — наконец сказал Пик, видя, что Вару тоже не знает, что делать. Пришлось брать инициативу в свои руки. Впрочем, не удивительно.       Джокеры согласно кивнули. Куромаку молча пошёл в комнату. Вару кинул последний взгляд на дверь и тоже последовал за остальными. В гостиной творился хаос. Ну, точнее у Зонтика просто была истерика. Феликс со слезами на глазах пытался его утешить. Ромео растерянно пытался утешить обоих. Данте не было. — Найди Данте, — кинул Пик Вару и подошёл к Ромео, — Я пока здесь разберусь.       Вару кивнул, не видя смысла спорить. Поднялся наверх. Заглянул в ванную, надеясь не обнаружить там труп. Зная Данте, вряд ли бы он стал кончать с жизнью, но что мы вообще знаем о Данте? Можно свести к минимуму. Собственно, если подумать, то ни один из них не знает другого на сто процентов. А стоило бы. Впрочем, не Вару об этом рассуждать.       Данте нашёлся в комнате бубновых, чему Вару не удивился. Он не плакал, не перебирал судорожно вещи своего валета, не лежал на кровати, уткнувшись взглядом в потолок. Нет. Он сидел в позе лотоса посреди комнаты и что-то напряжённо пытался сделать. Вару мысленно выдохнул и постучал в дверь, которая и так была открыта. — Да? — Данте расслабился, открыл глаза. — Всё нормально? — практически безчувственно спросил Вару. Не было в его спектре эмоций сочувствия. И он не горел желанием его преобретать. — Как посмотреть. В любой ситуации есть вторая сторона монеты, — видя, что Вару удивлённо поднял бровь, он исправился, — я в порядке. — А что ты делал? Не думаю, что сейчас лучшее время для медитации. — Для важных дел время найдётся всегда. Я пытался поговорить с ним. — С Габриэлем? И как успехи? — Он не отвечает, — Данте встал с ковра, тоскливо покосившись на кровать валета, — Видимо, он находится в другом измерении, так как прошлые опыты удавались. — Ты хочешь сказать, что уже разговаривал с мёртвыми? — удивление было вполне реальное. Впрочем, оно было у каждого клона с самого начала. — С котами, — поправил Данте, — Да. Такие опыты были. Габриэль находил сразу мёртвых. Не знаю где, но они нам подходили. Как мы выяснили, вселенная безгранична и богата на миры. Коты всегда попадали в одно измерение, но люди почему-то в другое. Будем надеяться, что я смогу с ним связаться, — Данте вздохнул, — Так зачем ты пришёл? — Ну, буквально пол часа назад умер твой валет, и если ты можешь отнестись к этому спокойно, то вот остальные нет. В общем, там внизу почти всеобщая истерика. Нам нужна твоя помощь. Кстати, а почему ты такой спокойный? Извини, если задел, но твоя реакция слишком уж… Сухая что-ли. — Я искренне сожалею о его смерти. Все мы братья. С ним ещё и по масти. Я знаю, что в каком бы измерении он ни был, он найдёт меня. Когда придёт моё время, мы встретимся. Горечь ещё долго будет преследовать меня, но я не вижу смысла долго жалеть мёртвых. Уж лучше жалеть живых, пока они с нами. Пойдём вниз.       Двое спустились вниз. Джокер, облокотившись о косяк двери, отстранённо смотрел в стену. Пик с Куромаку совместными усилиями пытались растормошить Зонтика, у которого внезапно началась паническая атака или что-то типо того, и он совершенно никого не слышал. Феликс сидел в объятиях своего короля и честно пытался не плакать. Федя с кружкой воды выскочил из кухни. — Данте! Помоги! Мы не знаем, как его успокоить, — попросил он, ставя кружку на стол.       Данте подошёл к младшему трефу, опустился на корточки, положил руки на плечи. Закрыл глаза и заметно напрягся. Потом устало поднялся и вздохнул. — Его разум закрыт для меня. Стоит просто подождать.       Все послушно отползли подальше давая Зонтику пространства. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Вару, развалившись на спинке дивана пялился в потолок и не знал, чем себя занять. Рисовать сейчас вообще не хотелось, а телефон остался наверху разряженным. Пришлось лежать здесь и ждать. А ждать Вару не любил…

***

      Зонтику казалось, что он раздвоился. Ну, либо у него от истерики начались галлюцинации. Он точно слышал собственный плач, слышал, как его пытаются успокоить, трясут за плечи. А он не мог им ответить. В голове промелькнула мысль, что он теперь в плену своего сознания. Так больно и страшно ему было видеть смерть. Смерть брата. Он всегда боялся, что кто-то из них может умереть, но когда это случилось на его глазах, страх увеличился раз в сто. Он тщетно пытался вырваться из собственной паники, но ничего не получалось. Внезапно перед ним появился валет пик. Судя по его выражению лица, он был очень раздражён. Пощёлкал пальцами перед Зонтом. Это было словно лекарство. Зонтик вдохнул воздуха и стал медленно дышать. Вару удовлетворённо завалился на диван. — Успокоился, истеричка? — всё ещё раздражённо спросил он, — мёртвых не вернуть. Прими это.       Зонтик сдавленно кивнул и тоже сел на диван, так как до этого сполз на ковёр, сам того не заметив. — А г-где остальные? — заметив, что в комнате они одни, сбивчиво спросил Зонтик, восстанавливая дыхание. — На кухне сидят. Думают, что теперь делать. Мне сказали за тобой следить. Никогда не думал, что щёлканье пальцев действует так отрезвляюще, — хмыкнул Пятый, садясь нормально. — А что мы будем д-делать дальше? — Зонтик очень боялся, что Вару своей прямотой загонит его обратно в истерику. — Ты думаешь, я знаю? — он, кажется, искренне удивился, — Меня уж тем более спрашивать не будут, — легко. Очень легко. Он точно знал, что его в таких вопросах не спросят. Зонтику от этого становилось не по себе, — Да и что можно сделать? Воскресить мёртвого нельзя, даже если он карта. Этот мир куда сложнее нашего. — Ты правда так думаешь? — А обычно я говорю не то, что думаю? — ответил вопросом Вару. — Просто смирись. Мы ему уже ничем не поможем. Бессмысленно слёзы лить. Только время тратить. — Неужели тебе совсем не жалко его? — Зонтик весь сжался, ожидая криков или даже удара. Вару продолжил сидеть на месте, пялясь в выключенный телевизор. — Зонтик, ты уже в норме? О чём говорите? — спросил Феликс, спускаясь с лестницы, делая вид, что не успокаивался сам в ванной уже полчаса, — кого жалко? — Габриэля, — коротко ответил Вару, кинув быстрый взгляд на червового. — Ну, Вару говорил, что бессмысленно оплакивать мёртвых, так как мы уже ничем им не поможем. Вот я и спросил про жалость, — более подробно объяснил Зонтик, слегка приободрившись с пришествием Феликса. Тот хотя бы не говорил загадками и не скрывал эмоции за стекляшками. — Ты хочешь сказать, что тебе вообще плевать на смерть Габриэля? — слегка напрягся Феля, — ты идиот? — Нет-нет! — торопливо заспорил Зонтик. — я не это имел в виду, я… — Жалко? — перебил его Вару, — Я не знаю, что такое жалость. Это больше привелегия Зонта, — спокойно ответил он, — Скажу так, я совсем не хотел, что-бы он умирал. Если бы у меня была возможность его спасти, я бы спас. Но жалость я не могу испытывать на равне с печалью. — А п-почему не можешь? — что-то в голосе Пикового заставляло Зонтика бояться его тона. — Все могут. — заспорил Феликс, — не думай, что ты тут особенный. Просто оправдываешься вот и всё. — Не умею, — ответил Вару Зонтику, полостью игнорируя Четвёртого. — Не было такого заложено в моей карте. Ты же не можешь шутить. Не можешь смело высказать свои мысли тому, кто их оспаривает. И не можешь не потому, что не хочешь, а потому что не умеешь. Мы не люди. Мы не можем чувствовать весь спектр эмоций. Весь характер заложен в картах. Ну, по крайней мере, это кажется мне логичным. — Нет. Не логично, — продолжал спорить Феликс, добиваясь, чтобы Вару наконец обратил на него внимание. — Сам подумай, — процедил вдруг Пиковый, которому надоело притворяться спокойным, — Ты вот не можешь быть спокойным, не можешь скрывать своих эмоций, не можешь лгать. Потому что так рассчитана твоя карта! — Чушь, — фыркнул Феликс, внутренне осознавая, что Пиковый в общем-то прав, — могу, просто не хочу. — Что-то незаметно. — лениво съязвил Вару. — Это ужасно, и я не хочу опускаться до твоего уровня, — Вару ошибался. Врать Феликс всё-таки умеет. — Ну-ну.       Вару пожал плечами и поднялся с дивана, направляясь в кухню. Зонтик счёл это как конец разговора и пошёл за ним. Феликс тоже пошёл за ними, старательно пытаясь выкинуть из головы слова Пикового. — Вару, что с Зонтиком и почему ты здесь, если тебе сказали за ним следить? — строго спросил Куромаку, завидев Пятого. — Во-первых, твой Зонтик идёт за мной, во-вторых иди нахуй. — лениво объяснил Вару и плюхнулся на стул рядом с Пиком.       Зонтик тоже зашёл на кухню вслед за Пиковым. Он мысленно пожалел валета Пик. Почему же его сразу обвиняют? Он не виноват в свойствах карты. Просто так заложен его характер. Но Вару был прав. Зонтик никогда не скажет этого вслух. — И что же вы решили? — спросил Вару, ковыряясь в тарелке. Остатки гречки почему-то были солёные. Вот и хорошо. — Ну, почти ничего, — Федя ещё раз убедился, что с Зонтиком всё нормально и тоже уткнулся в тарелку, — Ничего почти не изменится. Похороны уже заказаны. Будут через два дня. — Понятно, — Вару отбросил попытки запихнуть в себя еду и пошёл наверх. Почему-то очень сильно разболелась голова и клонило в сон. Может быть, так реагировал организм на потрясения, а Вару этого просто не замечал. Просто так, он бы усталости не почувствовал. Наверное, устал мозг от информации. Стоило отдохнуть. А завтра… Вару и сам не знал, что завтра. Как прежде уже не будет. А послезавтра похороны. Завтра стоило просто проспать, это будет самым лучшим вариантом. Потому, даже не раздевшись, Вару повалился на кровать.

***

      Пика слегка грызла совесть. Точнее, только внутри, да и он до конца не мог определиться, что же это за чувство. Судя по описанию людей, это была вина. Странно. Чувство вины ему было не доступно. Видимо, разблокировалось. Не очень приятное ощущение, если честно. Снаружи он остался таким же холодным. Молча доел ужин и ушёл наверх вслед за валетом. С Первым они практически не общались. Он был слишком другой, не такой. Да и Пику не требовалось общение как таковое. Ему было бы вообще плевать на его смерть, но он вроде как лидер. Да, они уже выбрались из карточного мира. Да, теперь они живут сами. Да, благодаря ему. Больше он за них не отвечает. Он свою задачу выполнил. Но… Негласно он всё же главный. В какой-то степени это его упущение. Он недоследил. Хотя, что он мог сделать? Ничего. Никто так, собственно, и не понял, что же случилось с Габри.       Самотерзание не продлилось долго. Лестница была короткой. Пик отбросил все эти мысли и точно убедил себя, что он здесь не причём. Совесть успокоилась и переключилась на другие проблемы. Зайдя в комнату, он кинул взгляд на Вару. Тот уже спал. Ну, или притворялся. Пик поставил себе мысленную галочку, следить за его поведением и самочувствием. Смерть собственного валета он себе точно не простит, хотя бы из соображений масти. Всё-таки не чужой человек. И ниже по рангу, хоть возраст и одинаковый. Стоило не забывать о нём. Не забивать. Не допустить ужасной случайности, что заберёт его к себе навсегда. Не допустить, что-бы его жизнь оборвалась. Собственно, лучше не допустить ничьей смерти, но если будет выбор, Пик выберет валета. Просто потому, что он его масти. Ну, по крайней мере, это успокаивало внезапно появившуюся совесть.

***

      Феликс уже пять минут сидел с одеялом в руках, глубоко задумавшись и напрочь забыв о том, что именно надо накрыться. Ромео за это время успел выйти из душа, намазать руки кремом и раскрыть книгу на недочитанной странице. Уже начав читать, он кинул взгляд на валета и решил, что лучше сначала разобраться с ним. — Феля, всё в порядке? — как можно ласковее осведомился он. — А? — Феликс очнулся и удивлённо поднял голову на короля, — Да… Ну, почти. — Тебя что-то тревожит? — Н-нет. Просто из-за смерти Габри переживаю, — Вару был близок к правде. Всё-таки врать он почти не умеет. Ромео смерил его подозрительным взглядом, но расспрашивать не стал. — Это нормально, — он подсел к валету и приобнял за плечи, — Сейчас все переживают. Но мы уже ничего не можем сделать. Стоит смириться. — Ты говоришь, как Вару, — вырвалось у Феликса. — А что Вару? — Ромео округлил глаза. — Ну, он говорил, что мёртвых не вернуть и оплакивать их бессмысленно. — Он просто эгоист, — фыркнул Ромео, — Если умрёт он, я буду говорить точно так же. — Не говори так! — ощетинился Феликс, — Он говорил, что просто не может испытывать жалость, потому что в его карте нет такого качества! — И ты ему веришь? — искренне удивился Ромео, — Слушай, он просто оправдывается. Мы в реальном мире. Мы теперь люди. Даже если не может, он просто не хочет постараться. — Но мы ведь были клонами. Мы и до сих пор ими являемся. Весь характер был написан на картах. — Все могут измениться. Все и меняются. Если Пиковые не хотят этого делать, это их проблемы, что они не смогут прижиться в обществе, — упорно настаивал на своём Рома. — Ладно… — растерянно согласился Феликс, не желая продолжать спор, — тогда спокойной ночи? — спокойной ночи, — Ромео вернулся к своей книге, а Феликс отвернулся к стене.       Валет думал. Думал, что Ромео вовсе не изменился. Остался таким же, говоря, что все меняются. Он остался таким же беззаботным, романтичным и чересчур пофигистичным. Нет. Он не был плохим. Он мог сочувствовать, мог обнять, мог пожалеть. Но он не чувствовал это так же сильно, как Феликс. И вот теперь сам валет не мог понять, плохо это или нормально. Нормально, что они все разные, по-разному думают, по-разному видят этот мир? Можно ли оставить всё как есть или надо поставить всех в одни рамки? Но ведь это будет почти насилием. А если оставить всё как есть, могут пострадать они сами. Что же делать? А следующая мысль совсем сбила с толку: а почему я об этом думаю? Не стоит думать, что он один всё решает здесь. Так, что же всё-таки делать. Бездействие иногда убивает, иногда приносит пользу. Феликс тяжело вздохнул, понимая, что либо Данте слишком умный, либо так же страдает от количества мыслей. Запутавшись, он начал засыпать, но единственная мысль, что показалась ему правильной осталась в сознании: «Вару в чём-то точно прав»…

***

      Зонтик уже полчаса ждал, когда придёт Куромаку. Он мог лечь спать и один, но ему было слишком тревожно. И после увиденной смерти и после разговора с Пиковым. Куромаку о чём-то разговаривал с Фёдором за стенкой. Судя по всему, Джокеры оставались у них на ночь на раскладом диване. Уже переодетый и готовый ко сну Зонтик ждал короля, что-бы со спокойной душой пойти спать.       Наконец пришёл Куромаку. Растрёпанный, уставший и на грани нервного срыва. Что его уж точно бесило, что Пик в этой ситуации почти не принимал участия. Хоть скорую вызвал, и на том спасибо. — Куро, всё хорошо? — слегка испуганно спросил Зонтик, видя его состояние. Старший треф слегка дёрнулся, вспоминая, что в комнате есть ещё и его валет. — Не считая того, что умер один из наших братьев, и я вымотан на все сто процентов, то более менее. А ты в порядке? — Уже да. Прости, если заставил беспокоиться. — Ничего. Это нормально. Ты просто очень чувствительный, поэтому отреагировал так. Будут проблемы, подходи. — Хорошо. — повисло молчание длинной в минуту, — Куро, я сегодня говорил с Вару. Он. — Вару? — Оборвал его старший. — Чего он хотел от тебя? — Ничего-ничего. Я просто… Ну, поговорил с ним. Знаешь, мне кажется, с ним что-то не так. — В каком смысле? Он что, не видит ситуации? У него совсем мозгов нету? — Куромаку раздражался всё больше. Зонтик испуганно задрожал. В голове была только одна фраза: а почему вы всё время его обивняете? Но сказать этого он не мог. — Нет. Совсем нет. Он просто… Ну, уставший какой-то. Может, у него что-то случилось? — Его карта шутника-эгоиста. Какие у него могут быть проблемы? Его карта на такое не рассчитана, — Куро говорил серьёзно. Он верил в свои слова. И Зонтика пугала эта уверенность. — Он говорил что-то похожее. Но, может, мы можем измениться? Приобрести новое качество? — робко предположил Зонтик. — Не думаю, — отрезал Куромаку, — либо он просто хочет посмеяться, либо просто отмазывался. — А почему же вы тогда его ругаете, если он не может измениться? — всё-таки спросил Зонтик, сразу забоявшись своих слов. — Есть такое понятие: сила воли. Сила, чтобы противостоять своему характеру. Она есть у каждого человека. Просто у кого-то меньше, у кого-то больше. Если Вару не хочет её тренировать, чтобы не действовать окружающим на нервы своими подколами, то нам придётся и дальше затыкать его, — ровным голосом ответил старший. — Но… Может, он просто не договаривает? — «А обычно я говорю не то, что думаю?» — Что-то скрывает. Может, всё не так, как кажется? — Нет, Зонтик. Всё именно так. Прими это. А сейчас я хочу спать. Если хочешь, можем продолжить наш разговор завтра.       Куромаку ушёл в душ, а Зонтику подумалось, что всё далеко не так, как кажется…

***

      Ворочаясь на раскладом диване, Федя всё никак не мог уснуть. Он чувствовал ужасную вину за то, что не уберёг одного из них. Не было бы Джокера рядом, он бы впал в истерику, но молчаливое присутствие хладнокровного парня ему помогало. Джокер и правда ничего не говорил. Молчал, наблюдая за ситуацией. Ему, как джокеру красных мастей, было больнее. С моральной точки зрения, так как карты в реальном мире между собой были не связаны. У него было смутное опасение, что эта смерть, лишь начало чёрной полосы в их жизни. И что-то ему подсказывало, что коснётся она всех. А что с ней делать, он не знал…

***

      Данте смотрел на кровать Габриэля, словно мог этим вернуть его к жизни. Он пытался найти его во всех измерениях, но там не было даже намёка. Он знал, что эта смерть не просто так. Он знал, теперь всё будет по-другому. И это пугало. Дальше всё будет совсем не радостно, совсем не так, как было. Будет хуже. Он чётко это понимал. И сделать они ничего не смогут. Вот, что пугало больше всего…