Заключённый.

Арсений заходит в камеру, сразу же кидая взгляд на Антона, видя то, что тот чуть ли не в судорогах. Его трясёт, словно пару раз ударили электрошокером и Попов знает почему. Из-за смерти Даниила. Смерти, которую устроил Антон. — Что с тобой? — спрашивает Арсений, прекрасно зная причину, но решив состроить из себя дурака, не знающего ничего. Антон в ужасе вздрогнул, когда вошёл Попов, он пытался успокоиться, но его сердце билось так быстро, а руки тряслись так, будто бы не его вообще. Он молчал, слова застыли у него в горле, его рот слегка приоткрылся, пытаясь что-то сказать. — Ничего. Всё нормально, — отнекивается Шастун, не собираясь говорить с ним, но Попов хмурится, зная, что тот врёт. — Да? И поэтому тебя трясёт сильнее наркоманов при ломке? — говорит он, подняв бровь. Антон сжимает руки в кулаки, хватаясь за свои штаны, чтобы хоть как-то успокоить дрожь. Он отводит взгляд в сторону, не смотря на Попова, нервно сглатывая. — Заткнись. Я не нуждаюсь в твоей жалости, — заявляет парень, будто бы ему эта грубость чем-то поможет. Попов лишь улыбается на такой ответ, не собираясь оставлять его в покое. — Конечно не нуждаешься. Не нуждался, даже когда воткнул кастет этой суке в живот. Мне понравилось на это смотреть, — всё так же улыбается Арсений, подходя к нему ближе. Антон вздрогнул от таких слов, вспомнив, как это было. Посмотрев на свои руки, ему кажется, что те снова находятся в крови Даниила. Будто бы прямо сейчас они сами наливаются красной жидкостью, давая понять, что их хозяин сделал. Антон сильнее схватился за ткань своих штанов, но чувство «грязных» рук, всё не проходит. — Замолчи. Не смей упоминать об этом. Ты ничего не знаешь, — коротко бросает Шастун, закрыв глаза на секунду, чтобы хоть как-то успокоить нервы. — Ну конечно. Сам заварил, а я заткнуться должен, — смеётся Арс, отходя от него, садясь на кровать рядом. — Ты куда кастет то дел? — Антон снова сжимает руки в кулаки, чувствуя, как злость внутри медленно начинает пробуждаться, борясь со страхом. Его охватывают эмоции с головой, не давая думать нормально и мешая. Он смотрит на Попова исподлобья, не в силах ответить ему что-то нормальное, слова застревают в его горле, в голове только мысли о наказании и о том, что ему придётся поплатиться за то, что сделал. — Я разломал его и в унитаз смыл, — отвечает Антон. Попов смотрит на него, осматривая полностью, с ног до головы. Он не знает почему, но за парня у него как-будто гордость проснулась. Такое чувство, будто тот подвиг сделал. Вырос на глазах. Возмужал что ли. Это странно и ново, но при этом довольно интересно. Антон чувствует себя крайне некомфортно под его пристальным взглядом. Он понимает, что Попов сейчас сканирует его всего, осматривает с каким-то интересом, словно Шастун какая-то ценная вещь. Его сердце учащает свои колебания, на лбу выступают капельки пота. Он сжимает руки ещё сильнее, чувствуя как пальцы бледнеют под напором. — Прекрати на меня так пялиться. — А то что? И меня кастетом пырнёшь? — говорит Попов, а после прикусывает язык, понимая, что перегибает палку. Шастуну сейчас и так тяжело, учитывая то, что тот сделал, поэтому мужчина не хочет над ним издеваться ещё больше. — Слушай, ты специально это делаешь, да? Или может быть ты реально не понимаешь, что вообще происходит? Я убил человека. Просто блять... взял и, можно сказать, зарезал. Для тебя это шутка какая-то? — Антон чувствует, как эмоции снова бушуют внутри, ярость начинает медленно пробираться сквозь страх, заполняя всё его сознание. — Антон, я то тут при чём? Я тебя не заставлял его убивать. Ты сам это сделал. — Я знаю, что я натворил, я знаю, что своими руками убил его! Да, я прекрасно всё помню! — шипит парень, на что Арсений закатывает глаза. — И это единственное смелое решение, которое ты сделал, — говорит он, смотря на него, улыбаясь. Антон чувствует, как от ярости внутри всё буквально кипит. Он тяжело дышит, а в груди как-будто всё горит. Парню ещё хуже от того, что тот всеми силами напоминает ему о том, что он стал убийцей. Самым настоящим. Это слово, словно клеймо, что выжгли у него на коже. Оно дико обжигает и раздражает кожу, не давая забыть про себя. Раньше Шастун боялся людей, которые убивают других. Ему не давало покоя то, что кому-то может это нравится. Что кто-то кайф получает от крови, человеческого свежего кожного мяса, от мёртвого тела, что уже не вдыхает воздух, от оружий и многого другого, связанного с нарушением закона и полным уничтожением чужой жизни. А сейчас, смотря на себя, Антон видит такого же человека. Стоит ему лишь приблизиться к зеркалу и посмотреть на своё отражение, то хочется просто блевать. Картинка показывает руки, что были испачканы в крови, пальцы будто снова впиваются в кастет сильной хваткой, тюремная форма в подтёках, а глаза видят труп, что лежит на полу, больше не вставая и перестав дышать уже давно. — Что ты вообще хочешь этим сказать, Попов? Что это единственное смелое, что я совершил в своей жизни? — уточняет у него Антон, так как позиция мужчины ему не понятна. Попов сам по себе не очень хороший человек, но кто он такой, чтобы судить о поступках парня. — Да. Потому что за всё время, что я тебя знаю, ты только и плачешь, какой ты бедный и несчастный, и как тебя все обижают, — Антон хмурится, чувствуя, как ярость внутри медленно начала меняться на боль и обиду от слов. Антон понимает, что тот прав. Он и правда часто стал загоняться просто обо всём. Но ведь Антон не пластмассовая кукла. Он обычный человек, который прожил всего лишь двадцать два года. Он проживает свою первую жизнь и не может знать все решения проблем сразу же. На это нужно время. И конечно же он, как и любой другой человек, может ошибаться. И он имеет права проявлять эмоции. Любые, будь это злость, счастье или грусть. — Ты... ты ничего обо мне не знаешь, Попов. Твоя жалость для меня ничего не значит. И мне плевать, что ты думаешь. — Антон, моё первое убийство произошло в семнадцать лет. Я узнал, кто обидел мою сестру и наказал этих людей. И мне плевать на то, что я сел, потому что эти твари заслужили смерти. Но а ты? Сколько раз тебя пытались убить? И чем ты ответил? Ничем. Ты ничего не делал, а потом удивлялся, почему всегда трогают тебя, — Антон чувствовал как боль внутри растет с каждым словом Попова. Обида на его слова, одновременно с его правотой буквально - буквально убивают изнутри. Антон знает, что он трус. Знает, что ничего не может. Но когда это говорят со стороны, становится ещё хуже. Он отвёл взгляд в сторону, его губы снова начали дрожать, а глаза стали немного влажными. Он сглатывает, стараясь держать себя в руках, но внутри всё буквально дрожит и болит. — Ты даже не представляешь, что значит быть мной, Попов. Ты понятия не имеешь через что я прошёл. — Думаешь твоя судьба хуже моей? Если я не плачусь, это не значит, что у меня всё ахуенно. — Я не говорил, что моя жизнь хуже. Но ты не имеешь права меня осуждать за ошибки. — Господи, да не у одного тебя творится хуйня. Если не тянешь - найди другой выход, а не сиди и плачь, как несправедлива твоя жизнь! — Все всегда говорят, что нужно найти выход из любой ситуации, но что делать, когда ты не знаешь, как найти его? — смотрит в голубые, дожидаясь ответа. — Антон, почему меня не насилуют, как думаешь? — вдруг задаёт вопрос мужчина, — Откуда я знаю, Попов? Может потому что ты жестокая сука и тебя боятся? Может потому что никто не хочет даже касаться такого, как ты. — Но ты то хотел, — говорит Попов, намекая на то, что они уже спали, по инициативе Антона. Шастун буквально чувствует, как внутри всё будто погружается в ледяную бездну, он сжимает кулаки сильнее, стараясь игнорировать то, что сейчас говорил Попов. — Заткнись! — резко отвечает Антон, смотря на Попова исподлобья со злостью в голосе. — Конечно. Ты снова ни в чём не виноват. Это я, сволочь такая, тебя довёл, верно же? Ты же прям не хотел, а я тебя заставил. Так же было, да? — Антон чувствует, как внутри снова всё буквально начинает закипать от ярости, от боли, от всего, что сейчас тот говорит. — Заткни, блять, свою гребанную пасть, Попов! Я знаю, что это была моя вина, но ты сейчас ведёшь себя как мразота! — Я мразота? — говорит Попов, якобы удивляясь, пальцем указывая на себя. — Нет, Шастун, мразота как раз таки ты, потому что даже сейчас ты умудряешься обвинить меня в том, что мы переспали, хотя сам знаешь, что не я один виноват, — Антон снова сжимает кулаки, борясь со слезами, которые уже щиплют глаза. — Почему ты сейчас вообще заговорил о том, что мы переспали? Зачем ты вообще это упомянул? — Да за тем, чтобы ты наконец осознал, что во всех своих бедах виноват ты и только ты. Ты виноват в том, что тебя насилуют, потому что не держишь язык за зубами. Ты виноват в том, что тебя избивают, потому что говоришь лишнее и провоцируешь. И ты сам нарываешься на грубость. Скажу честно, когда ты только попал к нам в тюрьму, меня не раз бесил, за что мне хотелось убить тебя. Почему я не сижу и не плачу о том, как мне хреново? Да потому что я знаю, что никто не вытащит меня из дерьма, если я сдамся, всем плевать на меня. И заметь, меня ни разу не посмели трахнуть без моего согласия, — Антон чувствует, как боль снова сменяется на ярость, слова Попова буквально режут его изнутри, словно ножом. Он снова смотрит на Попова, чувствуя, как слюна копится в его рту. — Заткнись... Заткнись уже, гребаный ты мудак! Я знаю, что всё это только из-за моей тупости, но я не виноват в том, что меня просто используют, как игрушку! — Нет, виноват! Виноват, потому что ты позволяешь! Тебя насилуют, потому что ты позволяешь! Над тобой издеваются, потому что ты позволяешь! Вот в чём твоя проблема! — Я ничего не могу с этим поделать! Я делаю всё, что в моих силах и как могу! — Ты блять делаешь недостаточно! Если не можешь за себя постоять - не нарывайся! Если нарываешься - то будь готов к тому, что тебя могут убить и не дай этого сделать! Защищай себя, а не сиди и ной, как тряпка! — Почему ты считаешь, что я просто сижу и ною, Попов?! Я пытался сопротивляться! Я пытался бороться! Но у меня просто ничего не получалось, потому что я слишком труслив, слишком слаб, чтобы хоть как-то противостоять им! Да, я трус! Потому что стоило мне хоть что-то сделать, как умер человек! — Ну убил ты человека и что? Что с того? Ты убил суку, которая пыталась тебя изнасиловать и убить несколько раз. Все просто похлопают. А те мужики, что были с нами тогда, больше к тебе не полезут. И это твоя заслуга, — Антон снова отвёл взгляд в сторону, чувствуя отвращение к себе. Он чувствует, как внутри снова нарастает чувство вины, а руки снова начинает слегка трясти и кровоточить, но они чисты. — Я знаю, что это всё моя вина. Но я чувствую себя чудовищем из-за того, что просто взял и убил его. — Зато те, кто чуть тебя не разорвали, теперь обходят стороной, потому что ты уничтожил главного. Что может быть лучше чувства собственной победы? — Антон чувствует, как внутри буквально жжёт все, он снова сжимает кулаки, его губы дрожат, а язык буквально прирос к нёбу, мешая говорить. — Чувство собственной победы только сильнее усугубляет мои чувства вины и отвращения к себе. — Что хуже для тебя: быть избитым, изнасилованым, потасканым, с разорванным задом, но с чистым досье, либо же быть убийцей, но в безопасности? — Я не знаю, Попов, я просто... не знаю. Я хочу, чтобы всё просто наконец закончилось, наконец ушёл этот ад из моей жизни. — Не надо было деньги воровать у начальника и попадать в тюрьму. Ты сам угробил свою жизнь. У тебя была мама, у тебя была семья, жильё, работа, что тебя не устраивало? Скучно жилось? Задолбала рутина? — Я просто идиот... — Да, ты идиот. Но идиот, который в кой то веки сумел постоять за себя, пусть и не совсем самостоятельно, но не давшим себя убить. Хотя бы раз выключи этого «маленького ребёнка» в себе и подумай головой. — Ты мне не учитель, — немного обижено твердит Антон, но при этом понимая, что тот всё так же прав, как и всегда. — Да, может быть я и плохой пример. Но по крайней мере я не сижу и не плачу, когда всё хуёво, — Антон снова хмурится от слов Попова, он смотрит на него со злостью и болью одновременно. — Может быть, ты и не плачешь, но вместо этого занимаешься ебанутыми вещами, только чтоб забыться от реальности? Или мне тоже теперь убить пятнадцать людей, чтоб стать таким как ты? — Больше. Я убил больше, — спокойно говорит Арсений, будто в этом нет ничего плохого. — Я не прошу тебя становиться мной. Я лишь хочу, чтобы ты научился выживать как хищник, а не как жертва. — А как должен вести себя этот самый хищник, Попов? Разорвать кого-нибудь на части? Перерезать глотку какому-нибудь мудаку, что посмеет только посмотреть в мою сторону? — Да. Уничтожить любого, кто стоит у тебя на пути и разорвать на куски, кто только посмеет подумать о том, чтобы навредить тебе. — Я понимаю, что тебе плевать на то, что я чувствую. Ты просто хочешь, чтоб я стал таким же жестоким, как и ты. Чтоб я забыл о своих принципах... — Антон, если ты хочешь ныть всю свою жизнь о том, как тебе тяжело, то сразу рой себе могилу, — предупреждает Арсений, серьёзно смотря на него. Шастун не знает, что ему ответить, просто молча отвернувшись, уставившись куда-то между кроватями. Антон понимает на все сто, что мужчина перед ним сказал всё правильно. Да, Антон самый настоящий трус, который не может не решить проблему, не нести ответственность. И что делать дальше ему, он не знает.

***

Серёжа заходит в камеру к Арсению, так как узнал одну очень интересную историю. Как Антон убил человека. Как это произошло, Матвиенко не знает, но очень сильно хочет узнать, потому что не верит в то, что тот на такое способен. Он зашёл в камеру к другу, видя то, как тот лежит на своей кровати, смотря куда-то вверх, сложив ноги друг на друга. Попов не сразу его заметил, поэтому, как только почувствовал, что кто-то сел к нему на кровать, удивлённо уставился на человека. — Какие-то проблемы? — спокойно спрашивает Арс, смотря на него, не понимая, зачем тот к нему пожаловал. — Мне тут стала интересна одна тема, — говорит Сергей, заинтересовано смотря на него, пытаясь что-то узнать. — И какая же? — поднял одну бровь Попов. — В соседней камере все только и делают, что шушукаются о том, как Антон убил Даниила Федотова. Разве не интересно? — Серёжа хмурится, но взгляд его становится ещё более пристальным, а руки инстинктивно сжимаются в кулаки. — Интересно, конечно, но ты ведь не веришь в то, что это правда? У Антона хватит ума не делать такой глупости, — заявляет Арсений, но Серёжа не верит не единому его слову. Он слишком хорошо знает этого мужчину и понимает, что тот специально это делает. — Арс, не трахай мне мозг. Мы оба знаем, что это правда. Но он не справился бы без чьей-то помощи. Ты помог ему убить его, да? — Арсений молчит, пристально смотря на своего друга, а ухмылка на его губах становится всё шире. — Почему я должен был ему помочь? — Потому что этот придурок столового ножичка боится и при виде крови в обморок падает. Я в жизнь не поверю, чтобы он сам кого-то убил. — Люди в порыве нервного срыва готовы на всё, чтобы выжить. Он сам всё сделал, я не при делах. — Знаешь, Арс, что меня больше всего бесит в тебе? — нахмурился Серёжа, серьёзно продолжая. — То, что ты никогда не осознаёшь, что не прав. Ты сел этому парню на шею и крутишь его телом в разные стороны, как тебе удобно. А потом, как только тебе это дело надоест, ты избавишься от него, как и от всех остальных, — скрестив руки на груди, Арсений расслабленно откинулся на своей койке, пристально смотря на своего друга снизу вверх. — Неужели? И что именно мне стоит осознать по-твоему? То, что он сам согласился на такое? То, что он с самого начала знал, чем это для него закончится? — Нет. То, что ты довёл его до такого состояния, когда он начал убивать, чтобы выжить. — Ой да ладно, он прекрасно знал, на что шёл. Он согласился на это. И, кстати, ему очень даже нравилось. — Ты идиот, Попов. — Расслабься. — Я знаю, зачем ты всё это делаешь. — И зачем? — не понял его Арсений, подняв одну бровь. — Потому что ты живёшь, как в долбанной игре. Убийства, грабежи, фуры с деньгами, постоянные приключения на жопу, — Попов снова улыбается на его слова. — Ну да, мне безумно нравится жить. — Нет, — не соглашается с ним Матвиенко, хмурясь. — Тебе нравится перепрыгивать из одного угла в другой и так каждый раз. Ты оставляешь за собой трупы и поломанные жизни, вот что тебе нравится. Кастет ты ему подарил или он сам себе сделал? — спрашивает про тот самый кастет, которым Антон убил Даниила. Но Арсений не отвечает. Ему и не надо, потому что Сергей и так знает правду. — Ты ему подарил и заставил оставить у себя. А теперь он убийца. — Хочешь сказать, что я залез к нему в голову и заставил воткнуть этот кастет в брюхо Федотова? — Нет. Думаю ты понимаешь, насколько сильно поломал жизнь многим заключённым, которые не смогли дать тебе отпор. И сейчас очередь дошла до Антона. Тебе скучно и ты издеваешься над ним. — А ты давно таким хорошим стал, Матаиенко? — уже начинает закипать Арсений, так как слова друга начали раздражать. — Или забыл, как раньше сам над всеми прикалывался вместе со мной? Давно монашкой то стал? — Я хочу выйти отсюда. Выйти и начать жить, как все нормальные люди. Я знаю, что тебе уже нечего терять и что на пожизненном стало плевать, зарежут тебя завтра или нет. Но Антон молодой, глупый, наивный пацан. Дай ты ему отсидеть и свалить. Оставь его в покое, — ухмылка на губах Арсения испарилась, его взгляд стал более серьёзным, он внимательно смотрел на своего собеседника, не говоря ни слова. — Ты ведь и сам отлично понимаешь, что у нас обоих нет шансов когда-нибудь выбраться отсюда, — голос его стал более тихим, а выражение лица словно стало задумчивым, будто он вдруг о чём-то вспомнил. — У меня есть, — отвечает Сергей, на что Арсений нахмуривается. — Знаешь, я смог смириться с тем, что ты обзавёлся парнем. Смог смириться с тем, что ты изменился и стал личной собачкой Позова. И не тронул я его тогда, только ради тебя, — Попов говорит про первый день Позова в тюрьме. Тот тогда что-то сказал, чем разозлил его и мужчина чуть ли не зарезал его, но оставил Серёжа. И очень вовремя, потому что если б опоздал, то от Димы могла бы только кожа остаться. — Какая забота с твоей стороны. Не трогал его только ради меня, да? — саркастично отвечает Матвиенко, закатив глаза. — Ты так вцепился в него пальцами, что даже не заметил, как нацепил на себя поводок и стал гавкать по его команде, — от этих слов Сергей вмиг разозлился. Он знает, что Арсений никогда особо не любил Диму, но он смирился с его присутствием в их жизни и относился к нему нейтрально. По крайней мере старался. Но Матвиенко не позволит ему так выражаться по поводу Позова. — Скажешь такое ещё раз и я тебе ебало разукрашу, — злобно отзывается мужчина, смотря на друга. Ухмылка Арсения становится более широкой, он всё так же спокойно и пристально смотрит на него, понимая, что тот разозлился. — Ну давай, попробуй, герой, — проговаривает он, давая тому фору. — Думаешь ты крутой? — спрашивает Арс, смотря ему в глаза. — Нет. Ты трус. Ты уже давно не убиваешь. Поэтому не угрожай, ведь если тронешь меня, твой парень расстроится. Ты же ради него готов на всё, — Серёжа хмурится, его глаза сверкают от злости, он тяжело дышит, будто пытаясь держать себя в руках. — Поверь, он только обрадуется, — сообщает Матвиенко. — Я потерял тебя в тот момент, когда ты влюбился, — это предложение прозвучало как-будто ножом прошлись по сердцу. Матвиенко не стал ему ничего отвечать. Смысла не было. Да и что он ответит. Однако выбирать между Арсом и Димой уж точно не будет. Он просто встал и ушёл, чтобы они не наговорили лишнего друг другу. Лучше так, чем они набьют друг другу морды.

***

Диму надзиратель приводит в специальную комнату для разговоров с людьми на личной встрече. Ему недавно позвонила Катя и сказала, что им нужно встретиться, поговорить. Позов был не очень рад её видеть, но она пообещала взять дочку с собой, поэтому он согласился, так как давно ту не видел. Однако, зайдя в комнату и не обнаружив девочку, Позов поднял бровь, присел за стол, смотря на неё немного нахмуренно. — Знаешь, вот так прикрываться дочкой, чтобы прийти ко мне, низко даже для тебя, — сообщает он, разочаровываясь тому, что она его обманула. — Если бы я сказала, что приду сама, ты бы даже не дослушал меня, — заявляет Катя и она права, потому что Дима не собирался бы тогда с ней встречаться на личной встрече. — О чём поговорить хотела? — спрашивает Позов, меняя тему. Катя положила руки на стол и посмотрела ему в глаза, а затем её взгляд зацепился за его голову и она удивилась. Скорее всего она заметила раньше, но из-за резкого высказывания Димы, забыла спросить. — Почему у тебя голова забинтована? — Как будто тебе не насрать, — спокойно говорит Позов, закатив глаза. Он знает, что она это спрашивает, наверняка, просто из вежливости, однако та помотала головой и недовольно сказала: — Нет, мне не насрать. Что случилось? Тебя избили? — стала расспрашивать девушка, но Позову не хотелось ей говорить о том, за что он получил по бошке. — Это тюрьма, тут многих бьют, — грубовато отвечает он, смотря ей в глаза. — Кто тебя избил? — всё ещё спрашивает она, чем начинает раздражать, так как мужчина чётко дал понять, что не хочет об этом говорить. — Да господи, хватит строить из себя заботливую жену. Ты опоздала лет на пять, — говорит Позов, пытаясь сделать так, чтобы она уже забыла о бинте на его голове. — Зачем ты пришла сюда? — Ты уже забыл, что у нас есть дочка? — подняла та брови, будто удивлена этому. — А, значит теперь я её отец. Помнится Максим твой мне втирал совсем другое. Что это он отец и что я там вообще никаким боком не вписываюсь. — Понимаешь ли, после того, как ты сел в тюрьму, мы с Максимом стали жить вместе. Он и в самом деле отцовская фигура для нашей дочки. Она называет его папой. Так что по сути он для неё отец. — Ты можешь просто сказать, зачем ты пришла. Без лишних слов, — прямо сейчас, у Димы нет сил ни на то, чтобы с ней спорить, ни на то, чтобы слушать какой он ужасный отец. Катя поджала губы, смотря на него. — Сказать? Хорошо, просто скажу тебе правду. На самом деле, Максим постоянно ревнует меня к тебе. Он думает, что я тебя до сих пор люблю и хочу налаживать с тобой отношения. Каждую ночь мы с ним скандалим из-за тебя, а я уже устала от этого! Дочка всё слышит и я не хочу, чтобы у неё с детства сложилось впечатление о скандальной и проблемной семье! — Я не виноват, что стал причиной вашей ругани. Вы оба сами это всё заварили, — девушка сердито посмотрела на него и начала от возмущения повышать тон: — Ты прав, это вообще не твоя вина, что мы с Максимом постоянно ссоримся из-за тебя, ведь ты же сейчас находишься в тюрьме, а нам по большому счету на тебя плевать. Но каждый раз, когда Максим снова заводит со мной очередной разговор на данную тему, мне хочется врезать тебе прямо по твоей больной голове. Хотя, видимо, кто-то сделал это раньше, чем я. — Ты всегда винишь во всём меня, а свои поступки тупо не замечаешь. Ты сама ему рассказала обо мне то, что не надо было, а сейчас удивляешься, почему вы срётесь. Надо было бошкой думать, что и кому говоришь. — И что я ему такого сказала?! — спрашивает она и Дима удивился этому вопросу, не понимая, она сейчас шутит или правда не понимает, что такого ему сказала. — Ты сказала Максиму, что я гей, а я ему, что ты всё ещё любишь меня. 1:1. — И тебе вдруг захотелось вмешиваться в наши отношения?! Да если бы не ты, то Максим давно уже успел бы забыть про всё это, но ты же специально проболтался ему о моих чувствах тогда и всё у нас пошло по одному месту. А знаешь, почему он приходил к тебе? Я расскажу. Потому что его сводил с ума тот факт, что я тебя до сих пор люблю, а не его! — Не моя проблема! То что вы ссоритесь - не моя проблема. То, что всё у вас идёт по одному месту - тоже не моя проблема. И то, что ты ещё меня любишь - всё так же, не моя проблема. — Какая же ты всё таки бесчувственная сволочь! Тебе на самом деле наплевать на меня, ведь так было всегда. Но знаешь, самое ужасное в этой ситуации то, что ты уже не первый раз вмешиваешься в мою личную жизнь. Даже после того, как ты сел в тюрьму, ты снова вмешался в неё. — Катя, всё, что нас с тобой связывает сейчас, это дочка и больше ничего. Ты должна была это понять в тот момент, когда сказала мне о ней. Но нет, ты начала говорить, что всё ещё любишь меня и что я должен всё забыть, чтобы мы снова были вместе. Но так не бывает. Не всегда будет в жизни так, как тебе хочется. — Ты прав, я всё это сказала. Я сказала, что мечтаю о том, чтобы мы снова стали вместе, потому что хочу, чтобы мы стали полноценной семьей для нашей дочки. Мы с Максимом постоянно стали ссориться из-за тебя. — Нет, вы стали ссориться, потому что не ты, не он не поступают правильно! Ты всё ещё любишь меня, зная, что это не взаимно, а он ещё ребёнок, который бесится от того, что всё не так, как он хочет. — Что ты хочешь получить от всего этого? Ты хочешь, чтобы я рассталась с Максимом? Так и скажи прямо. — Единственное, что я хочу, это чтобы ты не запретила мне общаться с дочкой. И чтобы я вышел отсюда до того, как она узнает значение слова «тюрьма». — С чего вдруг ты решил, что я могу запретить тебе общаться с дочкой? Я бы никогда не стала запрещать тебе общаться с ней. — Ты может быть и да. Но я знаю, что твой Смоленский хочет здорово мне подрастать, — девушка отвела от него взгляд и посмотрела на стол. — Твой срок скоро закончится? — меняет она тему, говоря уже спокойно. — Сколько тебе осталось сидеть? — Если буду хорошо себя вести, то где-то лет шесть, — Катя удивлённо уставилась на него, явно ожидая срок намного меньше. — Шесть лет? А ты уверен, что сможешь хорошо себя вести всё это время? — Дима задумался, пытаясь понять, сможет и правда вести себя хорошо, чтобы не увеличить срок заключения. — Я... постараюсь не увеличивать срок и выйти раньше, — она посмотрела на него серьёзным взглядом. — Нет, ты не постараешься, а должен в самом деле хорошо себя вести, если хочешь увидеть нашу дочку до того, как ей исполнится десять лет. — Скажи это своему Максиму, который суёт свой длинный нос в совершенно чужие дела. — Знаешь, его тоже можно понять. Как бы ты реагировал на то, если бы твой этот парень в тюрьме любил другую, с которой у него общая дочь. Явно же злился бы тоже. — Вот давай его только не впутывай, — серьёзно говорит Дима, выставив вперёд руку, как бы давая понять, чтобы она больше не упоминала Серёжу, которого даже не знает. — Так как бы ты реагировал? — всё ещё спрашивает. — Я бы уважал его выбор и дал бы решить самому, что ему нужно. Я бы сделал то, чего не сделал Максим. — И что он должен делать, по твоему, когда каждый раз он думает о том, что я до сих пор тебя люблю? Он буквально постоянно сходит с ума от ревности, даже если в разговоре упоминаешь твое имя. — Да мне плевать. Пусть хоть подохнет от ревности. Но если ещё раз будет пытаться шутить по поводу моей ориентации, я сломаю ему все двадцать пальцев, — говорит Позов, а затем просто встаёт со своего места, считая, что разговор можно на этом закончить. — Если ты закончила, я пошёл, — заявил он, дожидаясь ответа, но он так и не поступил и Дима просто ушёл.

***

Арсений заходит в душевую, находясь в ней совсем один. Он не может забыть слова Серёжи, которые тот ему сказал недавно. Попов не верит в это. Не верит, что причина лишь в этом. Не может же быть, что всё это происходит лишь из-за того, что Арсу просто делать нечего. Такого не может быть. Попов подходит к умывальникам, на которых были грязные отпечатки пальцев других заключённых и смотрит на своё отражение. Однако, его мысли немного притупились, так как он заметил в зеркале, как Антон тихо сидит в углу, смотря в одну точку, будто и не замечая его. — И давно ты тут сидишь? — спрашивает его Попов, повернувшись в его сторону. Шастун, даже не посмотрел в ответ. Он всё так и продолжал молча сидеть на месте, смотря куда-то в одну точку и будто игнорируя вопрос Попова. Он как-будто пытался найти ответ на какую-то проблему, которая его беспокоила. Попов не стал дальше его о чём-то спрашивать, прекрасно зная, что тот не ответит. Он знает, почему Антон строит из себя «депрессивного». Всё из-за убитого Даниила. Он карает себя за то, что убил его. И Попова это начало уже бесить. Он лишь начал выходить из душевой, оставив парня одного, однако тот всё таки подаёт голос: — Я всё слышал, — вдруг сообщает он, чем заставляет Арсения на секунду остановиться, прям перед дверью на выход. Он осёкся, нахмурившись и повернувшись к нему. — Что слышал? — переспрашивает он, не поняв сразу, про что тот говорит. — Слышал ваш разговор с Серёжей в камере, — оповещает Антон, вдруг устремив, не понятно, толи обиженный, то ли злой взгляд на мужчину. — И что же ты смог услышать? — спрашивает заинтересовано Попов, подняв одну бровь. Антон не отвечает сразу на вопрос, просто пристально смотря на Попова пару секунд, будто взвешивая все варианты ответа. — Всё, что вы там говорили, все слова, — Антон встаёт с пола, а затем грубо хватает его за воротник тюремной формы, чтоб немного ближе притянуть к себе, смотря прямо в глаза. — Как оказывается тебе скучно и ты играешься со мной, чтобы скрасить свои одинокие деньки. — Руки убери, — говорит Попов, начиная злиться. Он сам не знает почему, но сейчас Антон его слишком сильно бесит. Настолько, что рука сложилась в кулак и так сильно, что костяшки стали белыми от давления. Антон никак не отреагировал на чужие слова, лишь сильнее сжимая руки на вороте. — Иначе что? — Антон с вызывающим видом смотрел на него, расстояния между ними становилось всё меньше. Арсений смотрит на него злобно, больше не в силах себя сдерживать. Он хватает его за руку, выворачивая ту в другую сторону, от чего резкая боль сковала руку Шастуна и он зашипел. Антон резко втянул воздух через зубы, от боли из-за слишком сильного вывернутого в другую сторону запястья. — Ты блядь больной или что? — он сильнее сжал зубы от боли, стараясь не делать резких движений, чтоб не усилить боль. Его крики лишь сильнее злят Попова, от чего тот хватает его за кофту, быстро вжимая в стену, рядом с умывальниками. Арс повернул его к себе спиной и со всей силы вдавил лицом в стену. — Значит ты у нас любитель подслушивать чужие разговоры?! — резко спрашивает он, сам не зная, от чего так быстро разозлился. Антон чувствовал сильное грубое вдавливание лица в стену и боль в вывернутой руке. — Да я подслушал и что?! Ты что блять мне сделаешь?! — крикнул, пытаясь повернуть голову, но Арсений сильно держал его, от чего невозможно было двинуться. — Что я сделаю? — переспрашивает он, после чего прижимает его к себе, отрывая от стены, больно схватив за горло. — Я могу пальцами вырвать тебе кадык или вырезать твою гортань и вырвать её из глотки?! Что тебе больше нравится?! — Антон задохнулся от сильной хватки Попова, которая сжала его горло и немного затруднила дыхание. — Да блин, что ты делаешь... — он пытался говорить, но не мог, сжатое горло только давало возможность выдохнуть слова не громче шёпота. — Знаешь в чём твоя проблема, Шастун?! — спрашивает его Попов, сжимая руку сильнее. — Ты пытаешься строить из себя крутого, но делаешь это так убого, что хочется лишь убить тебя! — Антон пытался вдохнуть воздух, но сильное сжатие не давало воздуху пройти. — Ты боль... больной... отпусти... меня... — пытается образумить его Шастун, но не получается. — Посмотри на себя! — Арсений подводит его к первопопавшемуся зеркалу, заставляя парня смотреть на свое отражение. Антон, посмотрел на себя, его лицо было красным от затрудненного дыхания и сжатого горла. — Отпусти.. — Антон вдруг резко схватил Попова за руку, которая была на горле, не давая ему даже вдохнуть. Арс убрал руку, видя красные и одновременно болезненные отметены от собственных пальцев. — Смотри внимательно на своё лицо блять! — Антон сразу резко вдохнул воздух, пытаясь выровнять дыхание. — Да я смотрю... — он отводит взгляд и пытается отвернуться, чтоб не видеть себя. — Что ты видишь?! — грубовато спрашивает Попов, говоря ему чуть ли не в ухо. Антон чуть отодвинул голову от слишком тесного расстояния, пытаясь уйти как можно дальше от него. Сейчас мужчина его сильно пугает. Шастун не понимает, что тот от него хочет. — Вижу себя в зеркале, что ещё я там должен увидеть? — он отвечал, чуть кашляя, то, что первое пришло на ум. — Себя ты видишь, — соглашается Попов, засмеявшись с него, а затем улыбка резко испарилась. — А знаешь, что вижу я в зеркале? — вдруг задаёт он вопрос, подняв брови. — Жалкого, слабого, тупого маленького мальчика, который пытается строить из себя сильного, но стоит ему увидеть кровь или что-то связано с убийством, как он и пикнуть боится! Вот что я вижу! — Антон резко стал хмуриться от его слов, злость внутри него снова начала набирать обороты. — Ты всё время пытаешься на меня давить, чтобы я стал сильнее, но у тебя ничего не получается! — резко крикнул на него, снова пытаясь вывернуться от сильной хватки на своем теле, но Попов не давал никакой свободы действий. — Это всё, что ты можешь! Обвинить меня во всём! Если бы ты хоть немного был бы смелее, я бы тебя не трогал! Но ты настолько убогий, что мне хочется засунуть себя в чемодан и выкинуть с лестницы! — Антон злился всё сильнее, от его слов хотелось кричать, чтобы хоть как-то сбросить все накопившиеся эмоции, но Попов сильнее прижимал его к себе сильнее. — Попов, тебе просто делать нечего, поэтому ты решил надо мной насмехаться, чтобы хоть как-то себя занять! Так же всегда, да, было? — Да! Мне нравится это делать, потому что ты не можешь мне ответить! — вдруг Попов резко засовывает руку в свои штаны, вытаскивая оттуда заточку. — Возьми заточку, — Антон испугался от увиденного и стал пытаться отодвинуться назад от него. Сказать, что он в шоке - это ничего не сказать. Арсений так никогда не делал. Тем более вот так в открытую. — Что? Нет... я не возьму это дерьмо в руки! — Я не спрашивал, будешь ты брать её или нет! Я сказал, быстро взял заточку в руки! — злобно процедил Попов, самостоятельно всовывая ту ему в пальцы, заставляя взять. Антон испугался, когда он резко всунул ему в руки оружие и ему не осталось ничего другого, кроме как сжать пальцами её. — Да что тебе надо? Отпусти меня... я держу заточку... — немного дрогнувшим голосом, проговаривает парень, реально начиная его бояться, не понимая, что тот хочет. — А теперь направь её лезвием на меня! — говорит Попов, смотря тому в испуганные глаза. — Я говорю направь её на меня! — снова повторяется он, так как парень ничего не сделал. Антон сильнее сжал нож в своих пальцах, чтоб не дать ему упасть на пол, смотря на Попова испуганным взглядом. — Зачем я должен направлять нож на тебя? Я не понимаю... — Твою мать, направь на меня, придурок! — Попов сам поднёс его руку с оружием к себе ближе, прижимая острый конец себе в шею. — А теперь воткни мне её в шею! — Антон сильнее сжал заточку в своих пальцах, когда Попов резко прижал его руку ближе к своей шее, смотря парню в глаза. — Нет нет... я... я не могу... — он говорил дрожащим голосом, старался вывернуться от руки Попова, которая держала его, но всё тщетно. — Давай или я сам тебя убью! Воткни её в меня, быстро! — всё так же стоит Попов, сильнее сдавливая руку парня. Антон продолжал отрицательно мотать головой, закрыв глаза, говоря, что не может пырнуть его, попробовал вывернуться от руки Попова ещё раз, но не получалось. — Я не хочу тебя убивать... — Считаю до трёх! — оповещает Попов. — Один! — Антон не знал, что делать, продолжал молить, чтоб он не заставлял его пырнуть. — Я прошу, просто оставь меня, пожалуйста… — Антон говорил всё тем же дрожащим голосом, уже не в силах сдерживать эмоции, рвущиеся наружу. — Два! — Хватит... ты слышишь меня... — Три!.. — еле успел сказать Арсений, как нож живо вылетел из чужих рук куда-то далеко в стену, после чего руки парня остались пустыми. — Да блять, хватит я сказал! Прекрати, я не буду тебя убивать!.. — кричит Антон, резко отдёргивая свои руки от Попова, когда нож покинул его руки и резко влетел куда-то в стену его резко схватил испуг, когда руки остались пустыми, он просто стоял, смотря Попова испуганным взглядом. Он даже не заметил, в какой момент на щеках образовались мокрые дорожки от пролитых слёз. А Арсений стоит и смотрит на него разочаровано, отходя назад. — Ты блять ничтожество. Что ты умеешь, кроме того, что стырить бабки у своего начальника и сесть на десять лет? — Антон продолжал смотреть на Попова испуганным взглядом, он немного сжался, не зная, куда себя деть. — Это единственное, что у меня хорошо получилось... я просто... я просто не могу пырнуть ножом человека... Я не такой, как ты. — Ты думаешь, я горжусь этим? — уже спокойно спрашивает Попов, смотря в зелёные внимательно. — Я провёл уже больше двенадцать лет за решёткой и знаешь почему? — Антон всё ещё стоял с испуганным взглядом перед Поповым. — Почему? — Антон спросил у него, чуть хриплым голосом, после сильного сдавливания его горла, которое немного побалевало. — Потому что я был не очень умный. Как и ты. Там, на свободе, ты отвечаешь за себя, но здесь, в тюрьме, за тебя могут решать другие. Когда тебе умереть, когда тебе трахаться и что тебе делать. Если повезёт, сможешь выстоять это долгие двадцать лет. Выйдешь покоцаным, помятым, с вытраханой душой, но живым. Но если не будешь трусливым придурком, сможешь выйти, как герой и потом построить свою жизнь, — Антон слушал его внимательно, не зная даже, как отреагировать. — Герой? Я же ничто... — Антон, свой шанс я потерял ещё очень давно, — резко перебил его мужчина. — А у тебя он ещё остался, потому что в сорок два года ещё можно поменять свою жизнь. Ты будешь на свободе, когда я сгнию в тюрьме. Не проеби свой шанс и не дай другим себя уничтожить, — заявляет спокойно мужчина, будто до этого не пытался сделать так, чтобы его пырнули. Антон, сам того не ожидая, уткнулся лбом тому в плечо, невесомо касаясь. Он устал. Правда устал от всего, что происходит вокруг. Ему хочется спокойно отдохнуть. Если бы дали хотя бы один день, в котором б не происходило ничего, Шастун отдал бы за этот день жизнь. Ему сложно. Безумно сложно. И что делать, он не знает.