Try To Substitute My Dreams With You

Несмотря на то, что Танос знал, чем закончится голосование, он всё равно смотрит на результаты с открытым ртом и широко раскрытыми глазами. У Нам-гю не хватает духу сказать ему «Я же тебе говорил», и он просто тащит его за рукав прочь от остальных и целенаправленно ведёт мимо коек. «Ты был прав...», — говорит Танос, слегка спотыкаясь, потому что всё ещё поворачивается, чтобы посмотреть на висящую над ними доску. Все остальные устало бредут с поляны обратно в комнату, так как голосование подошло к концу, и Нам Гю приходится не только тащить за собой того, кто не очень-то хочет идти сам, но и проталкиваться мимо нескольких других игроков, которые не спешат уступать ему дорогу. «Нам нужно загнать её в угол», — говорит Нам Гю, имея в виду шаманку, с которой, как он знает, ему нужно поговорить. «Ты поднимаешься по одной стороне, я поднимаюсь по другой». «Подожди, братан». Танос наконец осознаёт, что может управлять собственным телом, и останавливается. Нам-Гью ворчит от внезапной перемены. Ему кажется, что он понимает, что говорит Танос, несмотря на то, что тот говорит по-английски; он слышал, как тот говорит это достаточно часто, чтобы уловить смысл. "Что?" Танос смотрит на шаманку, а затем снова на Нам-гю. «Зачем тебе вообще с ней разговаривать? Она чертовски странная». Нам-гю очень хочется согласиться, но, к сожалению, в ней есть нечто большее. За всей её странностью и ужасно нанесённой подводкой для глаз скрываются ответы на жгучие вопросы Нам-гю. Они останавливаются перед рядами коек, Танос с одной стороны и Нам-гю с другой, как было проинструктировано ранее. "Она знает, что происходит", - объясняет Нам-гю, указывая на женщину, а затем на пространство между ними. "Со мной, с петлей и, возможно, даже с тобой". — Что ты имеешь в виду? — Танос опускается на уровень Нам-гью, чтобы посмотреть ей в глаза. — Откуда ей что-то знать обо мне? «Цикл начинается заново, когда кто-то из нас умирает», — напоминает ему Нам-гю. «Пару циклов назад она подошла ко мне и спросила, каково это — умереть. Если она знает обо мне, то знает и о тебе». У Нам-гю есть надежда, что она знает, как его отсюда вытащить. Он указывает на проход между двухъярусными кроватями и в отчаянии смотрит на Таноса. «Это единственное, что я могу придумать. Если ты не хочешь мне помогать, то всё в порядке. Только не ходи за Мин Су в ванную и не убивайся. Мне нужно время, чтобы поговорить с ней». Он не ждёт ответа Таноса, а просто разворачивается, взбегает по ступенькам и доходит до конца ряда. Он поворачивается к койке, на которой сидит шаман, и, надо признать, немного удивляется, увидев Таноса по другую сторону кровати с решительным выражением лица. Он лишь кивает, прежде чем ухватиться за край кровати над ними и вскарабкаться наверх так быстро, как только может. Наверное, это к лучшему, что Танос остаётся рядом с ним в этой петле. Гарантируя его выживание ещё на несколько часов, он даёт Нам-гю достаточно времени, чтобы понять, что делать в следующей петле. Через несколько секунд, которые требуются, чтобы осознать это, Нам-гю хватается за свою сторону кровати и начинает карабкаться. Танос уже стоит по другую сторону кровати, скрестив руки на груди и прищурившись, глядя на шаманку. Она, однако, выжидающе смотрит на Нам-гю, когда он наконец подходит к ним, и её губы кривятся в жестокой улыбке. «Я гадала, когда ты придёшь», — спокойно говорит она. «Боги Неба и Земли велели мне ждать». Нам-гю тоже скрещивает руки на матрасе, впиваясь ногтями в покрывало, чтобы было за что ухватиться. Он открывает рот, но она прижимает палец к его губам, чтобы он заткнулся. "Тише, ты можешь задать свои вопросы через минуту". Первое побуждение Нам Гю - откусить ей палец, но он не знает, где были его руки. Он ворчит от дискомфорта и смягчается, позволяя незнакомой женщине заговорить. "Меня зовут Сон-нье, шаман моря. То, что происходит с тобой, — не случайность, и боги выбрали тебя специально для того, чтобы ты совершил что-то важное. Только ты можешь изменить исход, — она указывает большим пальцем через плечо на Таноса. — Его жизнь в твоих руках. Ты знаешь это, но не обращал внимания на их знаки. — Ты говоришь ещё безумнее, чем он, — ворчит Танос. — Ты это понимаешь, да? Сон Нё наконец переводит взгляд на Таноса, который, кажется, съёживается под её пристальным взглядом. «Какие ещё знаки я должен искать?» — фыркает Нам Гю. «Мы с Таносом оба жили в последней петле. Почему я снова переживаю это?» «Ты не справился с их заданием», — без особого энтузиазма объясняет Сон Нё. Нам Гю ждёт, что она объяснит подробнее, но она просто выпрямляется и довольно хмыкает. Этого недостаточно для Нам Гю, который приподнимается и перелезает через кровать, нависая над женщиной. «Что мне делать?!» Он садится перед ней на колени и старается не прикасаться к ней. «Что за дурацкая миссия? Я перепробовал всё, что мог, чтобы это исправить! Чего мне не хватает?» — Ро Нам Гю, — она обращается к нему по имени, запрокидывая голову и указывая на него подбородком. Он вздрагивает и сжимает пальцами простыни, опасно скалясь на неё. — Ты и проклят, и благословлён. Боги признали тебя и направили на тебя свою силу, но ты неблагодарен. Благословенно быть увиденным ими лично, но проклято постоянно переживать последствия своих поступков. Она вздыхает и проводит рукой по смятым Намгью простыням, пытаясь разгладить их. Это настолько человечное действие, что Намгью легко отделить его от титула. «Я не знаю, чего они хотят от тебя. Они не сказали мне». "Тогда какая от тебя помощь?" Танос усмехается рядом с ними. "Если ты не можешь вытащить его из этого, зачем ему вообще беспокоиться о тебе?" Ее губы опускаются вниз в глубокой гримасе, и она отодвигается от Нам-гю, чтобы повернуться всем телом к Таносу. - Боги Неба и Земли... — О, хватит нести эту религиозную чушь, сука, — Танос наконец-то поднимается, и Нам-гю быстро освобождает для него место. Он с ворчанием плюхается рядом с Нам-гю и хватает шаманку за свитер. — Думаешь, твои боги спасут тебя, если я прямо сейчас сброшу тебя отсюда? — Она в страхе хватает Таноса за запястье. — Я не могу сказать тебе, чего они хотят! — вскрикивает она, и её невозмутимость мгновенно улетучивается. — Я могу только указать тебе верное направление! — Нам Гю подавляет смешок, слишком отвлечённый звуками шагов поблизости и обеспокоенным бормотанием пары игроков, сидящих через пару кроватей от него. Он вздрагивает от звука шагов и быстро оборачивается, чтобы увидеть, как та же пара поднимается по лестнице. "Кто они такие?" - спросил я. — Верующие, — тяжело дыша, говорит она, даже не отрывая взгляда от Таноса. — Отпустите меня, и я им всё выскажу. Нам-гю сжимает челюсти и ждёт всего секунду, прежде чем схватить Таноса за предплечье. Танос отпускает её и позволяет Нам-гю оттащить себя от неё. «Хорошо, хорошо». Он продолжает держать Таноса за руку. Она проползает между мужчинами и подаёт знак своим последователям, быстро отправляя их прочь. Нам-гю не скрывает своего отвращения от её близости и ждёт, пока она не сядет обратно на своё место на кровати. «А теперь показывай», — цедит Танос. Сон-нё на мгновение замирает, чтобы собраться с мыслями, кладёт руки на колени и закрывает глаза. Нам-гю предпочитает, когда она не смотрит на них. Они с Таносом нетерпеливо ждут её следующего шага, и из-за её молчания Нам-гю начинает нервничать. Он задаётся вопросом, является ли окружающая её таинственность всего лишь показухой или к её загадочному поведению нужно относиться серьёзно. Трудно воспринимать её всерьёз, когда она настаивает на том, чтобы говорить загадками. Он уже готов схватить Соннё и встряхнуть её, когда она наконец открывает глаза и пытается наклониться вперёд, чтобы посмотреть Намгю в лицо. Танос кладёт руку на грудь Нам-гю и бросает на Сон-нё предупреждающий взгляд, и она слегка отступает. «Тебе нужно кое-что изменить», — говорит она. Затем она указывает за спину Таноса, и Нам-гю следует за её пальцем к доске с буквами X и O, на которой отображаются результаты голосования. «Ты должен это изменить». "Голосование?" Танос говорит за него. «Это не может быть ничья, — добавляет она. — Когда вы поймёте, как изменить результаты голосования, у вас будут ответы». Она опускает руку. — «О» должны победить. Когда победит сторона «О», вы спасёте жизнь Чхве Су Бонгу». Нам-гю игнорирует жгучее, бурлящее внутри него желание схватить её и сбросить с койки только за то, что она так назвала Таноса. Ему не нравится, как она произносит его имя, и он ненавидит видеть, как Танос напрягается, когда он смотрит на него краем глаза. Его имя не секрет. Оно никогда им не было. Но Нам-гю больше всего на свете хочет ударить эту даму прямо в лицо за то, что она заставила его друга чувствовать себя неловко. У него достаточно самообладания, чтобы бороться с этим желанием, и вместо этого он пристально смотрит на шамана. «Я уже пробовал. Этот трус Мин-су никогда не меняет своего мнения, и его невозможно убить. Монета MG тоже находится под каким-то защитным заклинанием, потому что даже если я приложу к нему палец, меня или Таноса убьют». Он делает акцент на имени Таноса, чтобы донести это до туповатого шамана. «Это единственный способ», — холодно говорит она, не обращая внимания на резкость в голосе Нам-гю. «Боги требуют великой жертвы». Нам-гю опускает плечи и не замечает, как дрожат его руки. Голосование нужно изменить — если он сможет избавиться от Мин-су или Мён-ги до голосования, то сможет разорвать порочный круг и позволить играм продолжаться. — Откуда нам знать, что это не твоя вина? — голос Таноса вырывает Нам-гю из размышлений, и он поворачивается, чтобы посмотреть на своего друга. — Ты ведь не проклинал его, правда? — Какой в этом смысл, а? — Сон Нё звучит оскорблённо. Она пренебрежительно отмахивается от него, преувеличенно закатывая глаза. — Ни одна из ваших жизней не значит для меня достаточно, чтобы я могла отомстить за несуществующую обиду. Я даже не знаю, как наложить такое заклинание. Моя жизнь продолжится так, как задумали боги, так что даже если бы я прокляла твоего друга, у меня не было бы чести наблюдать за его мучениями. Подобные проклятия почти полностью бесполезны для того, кто их накладывает. Это достаточно хороший ответ для Нам Гю, как бы разочаровывающе это ни звучало. Если бы Сон Нё была в этом виновата, они могли бы устранить её прямо сейчас и жить дальше как обычно. Возможно, они смогут проверить это в другой петле, но Нам Гю знает, что сейчас лучше ничего не пробовать. Он проводит пальцами по волосам, приглаживая их и убирая пряди за уши. — Вы оба можете идти, — она отмахивается от них руками, практически тыча ими в лицо Нам Гю. — Я помогла вам, чем могла. Теперь вы сами по себе. Мне нужно проголосовать завтра. Нам-гю хмуро смотрит на неё и отворачивается от них обоих, глядя на опускающиеся кровати, по которым он собирается спуститься, как по лестнице. «По крайней мере, у тебя есть завтрашний день». Он слышит, как Танос идёт за ним по пятам, но они не говорят друг другу ни слова, пока их ботинки наконец не ступают на пол. Нам-гю приходится сдерживаться, чтобы не накричать на игрока, который случайно задевает его плечом, проходя мимо во время приёма пищи, к которому люди уже выстраиваются в очередь. В сердце Таноса достаточно доброты, чтобы дождаться, пока они вернутся на выбранное ими место, прежде чем заговорить. «Может, мы могли бы убить Мин Су прямо сейчас. Или MG Coin». Нам Гю садится на ступеньки и закрывает лицо ладонями. Танос поднимается по ступенькам и встаёт рядом, решив пока не садиться рядом с ним. «Этого достаточно, верно?» Нам-гю прерывисто вздыхает. «Мы оба можем подождать своей очереди, чтобы поесть», — добавляет Танос, когда Нам-гю ещё ничего не говорит. «Мы оба возьмём по вилке. Это больше, чем одна вилка у MG Coin. Мы легко справимся с ним, ты и я. Думаю, я бы предпочёл это, а не причинять боль Мин-су. Он ведь не знает, что я умираю в петлях времени, да?» Может быть, если бы он знал, что я умру, он бы охотнее проголосовал за нас. Наконец Нам Гю поднимает на него взгляд. «Это не повлияет на голосование. Мы по-прежнему в ничьей». — Что? Нет, не нужно, — Танос опускается на колени и наклоняется, чтобы посмотреть Нам-гю в глаза. — Теперь на одного Икс меньше, о котором нужно беспокоиться. - Нет, это... - Нам Гю снова закрывает лицо. - Это должно быть до голосования. Эта сука говорит, что мне нужно изменить голосование, или цикл перезапустится. Я не могу изменить результаты голосования прямо сейчас, больше не могу. Мы сделаем перезагрузку, даже если попытаемся убедить Мин су проголосовать по-другому или попытаемся убить MG Coin ". Он делает паузу и нежно проводит кончиками пальцев по векам. — И я не хочу снова видеть, как ты умираешь. Танос хмыкает и почти игриво толкает его локтем. «Наверное, приятно видеть, что я тебе небезразличен». Нам-гю не должно быть больно слышать это, но напоминание о том, что он небезразличен, разбивает ему сердце. Он хотел бы услышать, как Танос говорит это снова. Как в прошлый раз, когда всё было по-другому. Когда он поднимает взгляд и видит Таноса, он понимает, что на самом деле ничего не изменилось. Это все еще Танос. Он все еще остается собой. Но Нам-гю скучает по версии, которой больше не существует. Он скучает по тому, кто, вероятно, никогда и не существовал на самом деле. Этот Танос был версией самого себя, которая существовала только из-за выбора, сделанного Нам-гю, — если это так работает. Нам-гю ожидает увидеть Таноса сейчас и легко сравнить его с любой другой версией из другой петли. Но вместо этого он видит только своего друга. Единственного человека, которому он доверяет во всей этой комнате. Теперь он чувствует себя почти мошенником. Смотреть на этого Таноса и видеть тех, из предыдущих циклов. Он знает, что они не одинаковые, но не может удержаться от желания протянуть руку, взять друга за руку и спросить его о том, что он собирался сказать раньше. «В следующий раз у меня получится», — говорит ему Нам-гю. Он не знает наверняка, получится ли у него. Он не знает, сколько надежды у него осталось. Но он не остановится, пока не сделает всё правильно. Он не может вечно жить в этот день и не может жить в мире, где Танос истекает кровью в грязной ванной в месте, похожем на ад. Танос слабо улыбается. "На этот раз у тебя все получится", - пытается он успокоить его. "Может быть, если мы убьем MG Coin прямо сейчас, мы вообще не перезагрузимся. Может быть, мы просто перейдем прямо к следующему дню, и "О" победят ". Нам гю не отвечает на его улыбку. — Танос, — пытается он с ноткой отчаяния. — Я не хочу снова видеть, как ты умираешь. - Ну, если у нас обоих будут вилки... "Нет", - перебивает Нам-гю. "Я не могу. Даже если шансы на твою смерть уменьшатся, я не могу гарантировать, что они равны нулю". Он качает головой и опускает взгляд на свои ботинки. - Прости, но я не могу этого сделать. - Танос замолкает, и Нам Гю не может заставить себя взглянуть на него. Он даже не смотрит, когда чувствует, как плечо Таноса прижимается к его плечу, означая, что тот теперь сидит прямо рядом с ним. — И что, мы просто будем сидеть здесь, пока это не закончится? — Танос говорит тихо, и он слышит, как Танос надувает губы. Нам-гью молча кивает. Больше ничего не остаётся, кроме как ждать, пока цикл не начнётся заново. У него есть по крайней мере полтора часа до отбоя, чтобы ничего не делать, кроме как ждать. — Ты не можешь придумать, как скоротать время? — нерешительно спрашивает Танос. Нам-гю вздыхает и наконец поворачивает голову, чтобы посмотреть на другого мужчину. Его лицо ближе, чем Нам-гю ожидал, но он не отшатывается. — Говорят, время летит незаметно, когда ты веселишься, — пальцы Таноса тянутся к молнии на его свитере, и Нам-гью слышит, как она расстёгивается. Он достаёт свой крест и протягивает его Нам-гью. Таблетки. К ужасу Нам-гю, первая мысль, которая приходит ему в голову, — это то, как быстро они могут его убить, а не то, как весело было бы принять один из них и получить удовольствие на целый час. Он не отрывает взгляда от креста, пока Танос открывает его и показывает радугу внутри. Сколько Нам-гю нужно принять, чтобы покончить с этим днём? Сколько времени потребуется, чтобы они подействовали? Каково это — получить передозировку? Было бы это похоже на удар вилкой в горло или на выстрел в лоб? Нам-гю становится не по себе, когда он заглядывает внутрь украшения. От нахлынувшего искушения у него сводит живот. На этот раз он не смотрит, когда Танос подносит один из них к своим губам и берёт его с непринуждённой улыбкой. «Вот,» — крест подносят ближе к нему, и, поскольку он всё ещё висит на шее Таноса, Танос тоже приближается. Он чувствует горячее дыхание другого мужчины на своей щеке. "Это заставит тебя почувствовать себя лучше". Это выход. Лёгкий путь к началу следующей петли и, следовательно, шанс Нам Гю исправить всё навсегда. Он внимательно смотрит на таблетки в кресте Таноса. Это должно быть безболезненно, не так ли? Это проще, чем повеситься или позволить охраннику застрелить себя. Это проще, чем броситься на MG Coin и позволить ему выиграть бой. Он облизывает губы и смотрит Таносу в глаза. Он вопросительно поднимает брови, глядя на Нам-гю. По-английски он ободряюще произносит: «Давай, мой мальчик», — прежде чем придвинуть свой крест ближе к Нам-гю, и он готов поклясться, что слышит, как у Таноса перехватывает дыхание, когда они оказываются ещё ближе друг к другу. Он ничего не отвечает. Они оба молчат. Если он превысит дозу, то сделает то, что уже пообещал Таносу, что не сделает. Это не тот Танос, но он знает, насколько это неправильно. В глубине души он знает, что Танос никогда не простит себя, если Нам-Гью протянет руку и выльет всё содержимое креста ему в рот, чтобы перейти к следующей петле. От этого у Нам-Гью сводит живот, а кровь стынет в венах. Он снова облизывает губы и не замечает, как взгляд Таноса устремляется на его рот. Танос неправильно всё понял. Или, может быть, он всё правильно понял, в зависимости от того, как на это смотрит Нам-гю. В любом случае, всё происходит в мгновение ока, и Нам-гю даже не пытается это остановить. Он даже не знает, может ли он это сделать. Но Танос высовывает язык, кладёт на него одну из ярко-синих таблеток и закрывает крест, прежде чем опустить его на грудь. У него нет времени на то, чтобы что-то сказать, прежде чем рука другого мужчины тянется к его лицу, пальцы скользят по подбородку Нам-гю, а затем обвивают его шею и волосы. Быстро, но нежно потянув, Танос прижимается губами к губам Нам-гю и просовывает язык между ними, успешно разделяя их. Для этого не нужно прилагать много усилий. Потрясение Нам-гю очевидно по тому, как у него открывается рот и широко распахиваются глаза, что облегчает задачу Таносу, который не обращает внимания на эту реакцию, целуя его так, словно от этого зависит его жизнь, и проникая языком в рот Нам-гю, чтобы оставить маленькую синюю таблетку у него в горле. Нам-гю издаёт приглушённый звук, что-то близкое к стону, и Танос практически поглощает его. Глубоко вдохнув через нос, Нам-гю крепко зажмуривается и обеими руками обхватывает лицо Таноса, наклоняя его голову, чтобы углубить поцелуй. Он не знает, что происходит. Он не знает, почему это происходит или что именно привело к этому моменту, но Нам-гю не хочет отстраняться. Он не хочет, чтобы это заканчивалось. Язык Таноса влажный, как и его собственный, и смешение их слюны помогает Нам-гью наконец проглотить таблетку. Танос стонет ему в губы и прижимается всем телом к Нам-гю, его рука скользит по затылку Нам-гю, хватает его за волосы и удерживает на месте. Танос целует его. Танос целует Нам-гю так глубоко и страстно, что Нам-гю делает всё возможное, чтобы соответствовать ему, и от этого Нам-гю чувствует себя пьяным. Танос ненадолго отстраняется, и Нам-Гью приоткрывает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть отвратительную дорожку слюны, соединяющую их губы. «Ты меня не отталкиваешь», — тяжело дыша, выдыхает Танос, и Нам-Гью в ответ скользит рукой по груди Таноса, хватает его за рубашку и снова прижимается губами к его губам. Это так же грязно, если не грязнее, чем предыдущий поцелуй. Нам-гю сглатывает стон Таноса и позволяет мужчине прижать его к ступенькам. Ему не очень удобно, и твёрдая поверхность больно впивается в спину, но он не может пошевелиться, когда Танос нависает над ним. Ни одному из них нет дела до того, что вокруг есть другие люди — никто не подойдёт, чтобы их остановить, и Нам-гю нечего терять. Он приоткрывает губы, и Танос пользуется возможностью снова попробовать его на вкус, проводя языком по зубам Нам-гю и резко вдыхая через нос, когда Нам-гю прикусывает его. — В ванную, — голос Таноса приглушён, и Нам-Гю слышит лишь тихое бормотание в сочетании с вибрацией его слов у себя во рту. Он вопросительно мычит, и Танос, к сожалению, отстраняется, чтобы повторить. — В ванную, — говорит он хриплым голосом, в котором Нам-Гю с трудом различает что-то ещё. Он пытается перевести дыхание и смотрит на Таноса, задержав взгляд на его розовых влажных губах, прежде чем встретиться с ним взглядом. Танос выглядит голодным. Его глаза, такие пленительные, затуманились чем-то опасно-соблазнительным. Сердце Нам-гю учащенно бьется, и он открывает рот, но не произносит ни слова. Он хочет. Он точно знает, что имеет в виду Танос, и так сильно этого хочет. Но он не может. Теперь, когда они поцеловались, это и так непросто. Нам-Гью не думает, что он сможет по-настоящему жить, испытывая что-то близкое к тому, чего хочет Танос, прямо сейчас, без того, чтобы это не стало постоянным в этой временной линии. Потому что, если завтра не наступит и Нам Гю окажется в начале той игры «Смешайся», это будет означать, что ему придётся заново пережить последние несколько часов и притвориться, что ничего этого не было. «Завтра», — Нам Гю целует его в губы. — У тебя не будет завтрашнего дня, — Танос тычется носом в нос Нам-гью. — Ты сам это сказал. — И именно поэтому я не могу, — Нам-гю кладёт руки на грудь Таноса и разглаживает складки на его рубашке. — Я ничего не могу сделать, пока не смогу гарантировать, что завтра будет. Танос смотрит на него стеклянным взглядом. «Хорошо». Он выглядит так, будто ему физически больно, когда он отстраняется, словно ему трудно не поцеловать Нам Гью снова. Нам Гью тоже больно. Он возвращается на своё место рядом с Нам Гью и теребит кольцо. «Тогда завтра». Нам-гю садится и молча берёт Таноса за руку. Он чувствует, как тот вздрагивает от прикосновения, но не упускает из виду лёгкую улыбку, которая появляется на губах Таноса. Он сжимает руку Нам-гю, и тот сжимает его руку в ответ. «Ты можешь снова поцеловать меня в следующей петле», — внезапно говорит Танос. После этого он ничего не говорит, и Нам-гю тоже. За пять минут до отбоя Нам-гю ложится на спину и смотрит на койку над собой. Он сосредоточен на дыхании Таноса, считая каждую секунду, за которую тот делает вдох, каждую секунду, за которую он задерживает дыхание, и каждую секунду, за которую он выдыхает. Он ждёт, когда Танос произнесёт его имя, скажет то, что собирался сказать в последней петле. Время тикает. Нам-гю ждет. Ничего не происходит. Когда гаснет свет, его мир погружается во тьму, и Нам Гю неохотно готовится к игре в «Смешариков». Кругом-кругом Давайте ходить по кругу и танцевать Мы будем хлопать в ладоши и петь Ла-ла-ла-ла, давайте веселиться и танцевать Нам-гю открывает глаза и сразу же замечает, какие тяжёлые у него веки. Нам-гю в шутку жалеет, что не выпил все таблетки Таноса, чтобы не чувствовать себя так. Нам-гю нужен перерыв. Ему нужно уйти отсюда. Он не ждёт, пока Танос проверит, всё ли с ним в порядке. Он отворачивается от друга и идёт сквозь толпу, прежде чем тот успевает заметить, что он уходит. Если Се-ми, Мин-су или Кён-су видят, как Нам-гю уходит, никто из них не говорит ни слова Таносу, который ничего не замечает. Нам-гю останавливается перед первым прилично выглядящим человеком, которого он может найти, - тем, кто голосовал за О и, насколько ему известно, не был обижен ни Нам-Гю, ни Таносом, - и хлопает его по плечу. - Привет, - устало приветствует Он их. - Можно я с вами поиграю? Платформа с грохотом останавливается. «Десять!» Нам-гю не знает, говорит ли что-нибудь другой игрок или нет, но когда он хватает Нам-гю за рукав и тащит его с платформы вместе с группой людей, имена которых Нам-гю неинтересно узнавать, он принимает это за «да».