О чём молчит моя Вэньчэн

От поверхности длиннющей барной стойки отбивался неоновый свет прожекторов — Гын Хо крутился у включателей, настраивая их на нужный лад. В этот час бар ещё пустовал — смена в Fight Club только открывалась, и посетители пока не спешили заполнять зал. Высокий, широкоплечий парень сидел у стойки, опираясь локтем на холодную поверхность. Футболка натягивалась на его спине, подчеркивая рельефные мышцы, но сам он выглядел расслабленным, даже сонным. В руках он лениво крутил стакан с водой, наблюдая, как по стенкам медленно стекают капли конденсата. Мысли бродили где-то далеко. Джокер должен был драться сегодня — это было неизбежно. Но пока у него оставалось время  в тишине, нарушаемой только глухим гулом работников клуба, он позволил себе ненадолго отключиться.  Уже как неделю его мучает всего лишь один жалкий вопрос. Джокер тяжело выдохнул, сделал глоток. В зеркале за баром отразилось его лицо — спокойное, но в светлых глазах, как всегда, таилось что-то неясное. Как и в голове.  Стакан приземляется на блестящую чистотой поверхность, но парень не обратил внимание этот звонкий звук. Его тело инстинктивно дернулось только тогда, когда чужая ладонь приземлилась ему на плечо с ехидным комментарием сбоку: — Йо, Джокер, о чём так сосредоточенно думаешь?  Ха Джун напрягся: не очень-то он был рад приходу У Ина. — Отвали. — Боже, у вас с Вэньчэн один словарь на двоих? — змей закатывает глаза и приземляется на высокий стул сбоку своего товарища. — Так, а чё ты так голову ломаешь? Гляди, а то бошка задымится скоро… Джокер на У Ина даже не смотрит, только устало ныряет в свои ладони и прикрывает глаза.  — Так-так-так… чё-то тут не чисто, — ядовитый хищник подозрительно скалится, приближает свою морду к Джокеру поближе, будто пытаясь что-то разглядеть. — Колись, о чём задумался? Или… о ком?.. Боец Fight Club мигом поднимает голову, стреляет опасным взором в упор на У Ина. Его кулаки сжимаются — Ха Джун готов прямо сейчас ему втащить. А змею весело, он вновь ухмыляется.  — Неужто о важном человечке задумался? А, Джокер?  — Я же сказал тебе отъебаться, — раздается в ответ на подкол. Джокер даже не сразу отреагировал. Он знал этот голос — ленивый, с насмешливыми нотками, будто хозяин никогда не воспринимал ничего всерьез. И в этом была его главная опасность. Ха Джун отвернулся от У Ина, вновь уставился на стакан, разглядывая стекающие по нему капли. Он молчал, не купившись на хитрости змея.  — Окей, — продолжает друг, ухмыляясь. — Тогда давай угадаю. Ты думаешь о чём-то серьезном. Не о деньгах, не о драках, не о «Лиге улиц»… О чем-то, что ты не можешь контролировать. Джокер не сдается — молчит до последнего. Блондинка, что всё время стояла за баром неподалеку, острит уши. Делает вид, что совсем незаинтересованно натирает бокалы.   — Ну-ну, вижу, попал в точку, — довольно хмыкает У Ин. Он знает — победа уже совсем близко. — Это точно не «что-то», а «кто-то». Тишина. Соён сжимает тряпку в руке, напрягается. — Оу, — в голосе очкастого звучит откровенная нотка превосходства. — Так-так, интересно… Кто же мог так тебя загрузить? Кто-то из клуба? Или… Он выдерживает паузу, наблюдая, как напряжение в плечах собеседника нарастает. — …неужели это она? Джокер резко выдохнул. В голове шумело, мысли метались хаотично, словно кто-то с силой встряхнул калейдоскоп воспоминаний. Она. Только она. Парень пытался сосредоточиться, но перед глазами вспыхивали обрывки моментов — её глаза, испуганные, заплаканные, как укрытые росой кущи сирени ранним утром. Холод её ладони, когда она касалась его лица. И тот поцелуй. Река Хан мерцала огнями ночного города, отражая их в спокойной воде. Она сидела так близко, что он слышал её сбитое дыхание, ощущал мягкость её волос, по которым раз за разом проводил ладонью. А потом всё произошло само собой — губы нашли друг друга, и в тот момент весь мир перестал существовать. Только её тепло, вкус, дрожь, пробежавшая по его спине. А сейчас Джокер сидит в клубе, но всё еще чувствует её. Тот тоскливый взгляд, тихий голос, нежные прикосновения. И чем больше он старается отогнать эти мысли, тем сильнее они окутывают его, прибивают к полу тяжелыми кандалами. Джокер тянется к стакану с водой, вновь сжимает его в руке, словно пытаясь удержать что-то внутри, но имя вырывается само собой. Тихо. Почти шепотом: — Джи Ён… Осознание настигло Джокера слишком поздно. Он понял, что допустил ошибку. У Ин замирает, а затем в его глазах вспыхивает огонек — азарт, хитрость, откровенное удовольствие от победы. Он медленно растягивает губы в ехидной улыбке, а потом весело хмыкает. — Ну и ну… — протягивает довольный змей, откровенно наслаждаясь этим моментом. — Значит, все-таки наша Принцесса Вэньчэн. Соён стоит за барной стойкой чуть поодаль, вытирая стеклянный бокал агрессивными, почти машинальными движениями. Она слышала разговор — не всё, только обрывки, но главное для неё прозвучало ясно и четко. «Джи Ён». Девичьи пальцы сжались крепче, а сердце будто на миг остановилось, прежде чем рухнуть вниз, тяжело и больно.  Соён поняла, что это не её имя произнес Джокер. Столь тихо, рвано. Не о ней он думал, не к ней возвращались его мысли, даже когда он сидел здесь, так близко. Вдруг всё вокруг стало будто приглушенным — шум клуба, звон бокалов, голоса охранников, переговаривающихся у входа. Перед глазами вспыхнули воспоминания. Как Джокер защитил её в ту самую ночь. В том самом переулке, когда её хотели ограбить. Как они встретились впервые в этом клубе, и она поняла, что это судьба. Как она тайком смотрела на него дольше, чем следовало бы. Она думала… Нет, она надеялась, что, может быть, в его сердце найдется для нее место. Но сейчас эта надежда разбилась, разлетелась на тысячи невидимых осколков, больно вонзившихся в грудь. Им Соён даже не сразу осознала, что её дыхание стало чуть глубже, чуть тяжелее. Что в груди разлилось что-то похожее на ревность — горькую, пронзительную, такую беспомощную. Она не имела права злиться.  Но почему тогда было так больно? Блондинка быстро опустила взгляд и вернулась к работе, сделав вид, что ничего не произошло. Что ничего не изменилось. Хотя внутри всё уже рухнуло. Осознав, как только что он проебался, Джокер поморщился, но было поздно — змеиный товарищ уже ухватился за это тихо сказанное имя мертвой хваткой. И, конечно же, не мог удержаться от следующего шага: — Боми! — вдруг громко зовет он свою подружку, повернувшись на подсобное помещение. Джокер резко вскидывает голову. — Бо-о-омс! Ползи сюда, ядовитая! — не останавливается У Ин, пытаясь отмахнуться от руки боксёра. Дверь в подсобку тихо скрипнула, и из полумрака вышла она — девушка, которую так обожали парни Fight Club, Кан Боми. На брюнетке были только чёрная маечка, акцентируя внимание на аппетитном бюсте, и потертые, суженные джинсы. Длинные волосы были перекинуты через одно плечо, открывая вид на тату, что укрывало её изящную спину. Боми вытерла руки о ткань передника, лениво огляделась, и взгляд лисьих глаз тут же скользнул в сторону источника шума. Сначала — на того, кто ее звал. Хитрая, довольная улыбка на морде У Ина сразу взбесила. Очкастый что-то затеял, это было очевидно. Потом — на бойца их клуба сбоку. Он сидел напряженно, будто только что попался в ловушку. Челюсть сжата, пальцы крепко стиснуты в кулаки, а в глазах — затаенная злость или, может быть, бессильное раздражение. Барменша тихо выдохнула и, не торопясь, направилась к стойке. — Чё опять? — устало протягивает, уже предвкушая насыщенную десятичасовую смену за баром. — Да чё ты завёлся?! Бомс же никому не скажет… — шепчет возмущенный У Ин, пытаясь отпихнуть от себя Джокера, что уже хватанул его под шею сзади. — Эй, ты же никому не расскажешь, да?! Брюнетка выгибает бровь. Видит, как очкастый ей многозначительно подмигивает. — Ещё бы понять, о чём я не должна рассказывать… У Ин пыхтит, вырывается, но всё тщетно. В последний момент успевает вынырнуть из крепкого захвата и заверещать: — Джокеру нр-!.. — Ха Джун сдавливает ему шею в надежде наконец заткнуть. — Кха…кха… Блять, да отпусти ты меня… Кхе-кхе! Джокеру нравится Джи-!.. У Ин не успел договорить. Рывок — быстрый, молниеносный, без предупреждения. Ха Джун закрыл ему рот рукой, другой — стиснул горло так, что слова очкастого тут же превратились в приглушенные, хриплые звуки. Он пытался дернуться, но хватка была железной. — Ты слишком много пиздишь, — прошипел Джокер ему в ухо, не ослабляя давления. А Боми… Она застыла всего на секунду, моргая, пока до нее не дошел смысл слов. Джи… Джи Ён… Джи Ён? Джи Ён?! И вдруг её лисьи лаза вспыхнули. Радость пронзила изнутри, такая острая и неожиданная, что даже сердце пропустило удар. Она прикрыла ладонями лицо, подавляя непроизвольный писк, но он все равно сорвался с губ. — Охуеть… — выдыхает Боми, медленно расплываясь в широкой, торжествующей ухмылке. Обычно она держала маску стервозности, цепкости, равнодушия — но сейчас? Сейчас это было слишком хорошо, чтобы скрывать эмоции. — А я знала-а-а!.. — протянула лиса, чуть раскачиваясь на месте, будто не могла удержать в себе весь восторг. Джокер, всё еще держа У Ина в удушающем захвате, резко бросил на барменшу предупреждающий взгляд, но было уже поздно. Она знала. Она теперь знала. И это было лучше любого драгоценного секрета. — Ой, нужно ж будет ещё Джи Ён-и расспросить… У Ин вновь дергается, хватаясь за руки Джокера, но тот только сильнее их сжимает, подаваясь вперед, чтобы полностью контролировать очкастого. — Что, сука, так весело, да? — рычит боец, прижимая змеиного товарища еще ближе. Боми за стойкой едва не скачет от радости. Продолжает мечтательно вздыхать, а потом переводи взгляд на брыкающуюся гадюку и прыскает:  — Давай, Джокер, мочи его нахер! — хихикает она под недовольный взор сквозь желтые линзы. А вот вторая барменша… Соён так и продолжала стоять чуть поодаль, сжимая полотенце в руках. Губы плотно сжаты, спина напряжена. Ей совсем не было смешно. Что-то внутри неприятно сжалось, когда она смотрела, как Боми сияет от счастья и загадочно ухмыляется, а Джокер… Джокер даже не пытается опровергнуть их догадки. И тут — внезапно, словно гром среди ясного неба — позади них раздался спокойный, ровный голос, отдающий диким холодом: — Йо. О чём беседуете? Все замерли. Джокер рефлекторно разжал руки, и У Ин перед ним, отчаянно хватая ртом воздух, осел на стойку. Боми, что секунду назад ликовала, схватилась за живот, громко рассмеявшись. Работники Fight Club одновременно повернули головы. Джи Ён. Флегматичная, как будто только что не стала главным объектом этой сцены. Она лениво провела пальцами по выбившимся прядям из пучка и чуть склонила голову набок, ожидая ответа. Под глазами её мелькали глубокие синяки, а лицо было болезненно бледным. Стало ясно точно, что спать она перед ночной сменой не ложилась. Накинуты на китаянке были привычная черная рубашка, широкие, такого же цвета штаны и сумка с вещами, которую она бросила на барную стойку возле Джокера. А сам Джокер… покраснел. Не просто слегка. А резко, полностью, будто его окунули в краску. Уши, шея, щеки — все вспыхнуло разом. — Привет. Одно слово. Джи Ён с ним только коротко поздоровалась, а Ха Джун бегло поднялся со стула и ринулся в другой конец клуба, оставляя приветствие без ответа. В его сторону тут же устремились взгляды всех присутствующих: два подозрительно довольных, один совсем тоскливый и…  «Блядство», — и один стальной, поникший, принадлежащий самой Джи Ён.  У барной стойки раздался улюлюкающий смех, смешанный с приглушенными фразами: — Хо-хо-хо… ну даёт… — Он покраснел, или мне показалось?..  И только одна из девушек не смеялась. Та, что стояла чуть в стороне. Им Соён провожала печальным взглядом спину Джокера, потом посмотрела на свою коллегу — китаянку. В этот момент она почувствовала, как внутри всё сжимается еще сильнее. Ещё болезненнее.  — Так… что тут у вас произошло? 

***

Ночной Сеул дышал весельем — неоновые вывески мигали над узкими улочками, торговцы вербовали прохожих в свои лавки, а где-то издалека доносились звуки смеха и музыки из баров и клубов. Воздух был холодным, с легким запахом дождя, который недавно прошел, оставив после себя мокрый асфальте, отражающий огни столицы. Среди всей этой суеты, сгорбившись от усталости, по тротуару брела совсем маленькая, низкая фигура. Шаги её тяжелые, рваные — она даже не пыталась идти ровно, ноги сами несли её вперед. Волосы, что выбились из высокого пучка, растрепались, сползшая с плеча сумка раздражающе билась о бедро. Она медленно плелась, закутавшись в легкую ветровку. Не потому, что замерзла — просто так казалось безопаснее, уютнее. Губы сжаты в тонкую линию, взгляд сиреневых глаз потухший, но в нем все ещё тлела тень раздражения. Она устала, чертовски устала, но больше всего злило даже не это. Смена в ресторанчике вымотала её до последнего — клиенты, которым вечно что-то не нравится, раздражающий начальник, бесконечная суета. И самое паршивое — те, кто смотрел на нее сверху вниз. — Чёртовы ублюдки… принеси, подай, иди нахуй, не мешай… — бормочет себе под нос китаянка, агрессивно пнув камешек, что попался ей под ногу. В ответ ночной город лишь отозвался далеким гулом машин. Джи Ён глубоко вздыхает, поднимая голову к небу. Звезды… вновь они — спутники её тяжелых ночей в Инчхоне.  — Ещё и к У Ину переться… ну что за блядство.  Девушка всегда гордилась тем, что умеет держать людей на расстоянии. Она научилась быть холодной незаметной, непробиваемой. Точнее, жизнь её научила. Флегматичность, сарказм, равнодушие — этого было достаточно, чтобы никто не заглядывал слишком глубоко. Но Ха Джун… Он почему-то не отворачивался. Тем вечером она рассказывала ему вещи, которые предпочла бы стереть из памяти. Те мерзкие, жестокие сцены, что сломали в ней всю человечность. Говорила тогда Джи Ён жестко, без прикрас, надеясь, что он отвернется, сделает этот шаг за нее. Она надеялась, что Джокер поймет: она не стоит его времени. Но он остался. И когда она, в этом отчаянном порыве, поцеловала его… Это вышло случайно — Джи Ён корит себя за этот поступок до сих пор. Но ей не дает покоя одно:  «Почему он, блять, ответил?» Спокойно, уверенно. Даже углубил поцелуй, как будто… как будто хотел этого. И теперь она не знала, что с этим делать. Глупо. Абсурдно. Джи Ён никогда не думала о себе в этом ключе. Никогда не верила, что может нравиться кому-то, что уж говорить о любви? Ей уже двадцать два, а в таких вещах она полный ребенок. Неуклюжая, неуверенная. Может, даже сломанная животными взглядами и мерзкими комментариями тогда, в Инчхоне. До Великой битвы её никто серьезно не воспринимал — и дня не было, который бы обошелся без пошлых намеков: «Нагнись-ка ты пониже…» «А ротик-то рабочий. Смотри, как губки поджала…» «За щеку уже брала? Да-а-а?..» «Отсосешь мне за кусок мыла? Не наебу я, отвечаю…» Ни о каком уважении и речи не было. Джи Ён никогда не считала себя чем-то больше, чем куском мяса для похотливых извратов. Как же она ненавидела ту работу в Манга-кафе, когда ей приходилось носить донельзя открытые костюмы. Ненавидела пьяных корейцев, что ссали в уши красивым иностранкам. Ненавидела бордель, в котором когда-то проводила слишком много времени. Джи Ён не считала себя симпатичной, а красивой — тем более. Всячески скрывала любой изгиб своего тела под одеждой — привычка со времен работы в низшем филиале. Не хотела слышать в свою сторону ни один комплимент от клиентов в клубе. Мужское внимание — именно то, в чём она никогда не нуждалась, пересекая всеми способами любые его проявления.  Но тогда почему… Почему именно с Джокером всё по-другому? У него ведь тоже своя жизнь. Свои заботы. Как и у нее. Но тогда почему она продолжает заботиться о нем и его семье? Встает пораньше, чтобы приготовить ужин на несколько порций больше, и занести перед ночной сменой в клубе?  Никогда не лепит ему подзатыльники, как делает это с У Ином?  Почему чувствует рядом с ним безопасность, спокойствие и тот самый уют, которого ей так не хватало?  Почему её сердце начинает биться чаще, когда она пересекается с ним взглядами в клубе, когда тот коротко здоровается с ней и уходит по делам? Почему ей стало так тяжко на душе, когда она увидела их с Соён в обнимку? — Блять… как же достало.  Когда к ней только пришло осознание о возможной симпатии к другу, она тут же для себя решила, что обязана рассказать ему. Рассказать всё, что связывает её с преступным миром. «Он должен был меня оттолкнуть. Должен был бросить на меня взгляд, полный презрения, отвращения… Я бы пережила это намного спокойнее. Но… — Джи Ён останавливается, чтобы достать из сумочки телефон. — Почему всё перетекло совсем в иное русло?..» Тот поздний вечер у реки Хан. Та роковая ошибка, которую пьяная Джи Ён решила допустить.  — Я идиотка… — девушка устало вздыхает, клацает по тусклому экрану, перечитывая новые сообщения в чате. — У меня ж нет серьезных чувств или намерений. Да и куда? Для чего? Нужно ли это мне? Нужно ли Ха Джуну? Китаянка не умела тесно привязываться к людям — жизнь научила. Но сейчас обстоятельства сложились так, что вокруг неё образовалась небольшая компания друзей, и почему-то ни с одним из них у нее не было желания… целоваться.   — С У Ином мы тоже так-то не чужие, но… целоваться с ним?.. Фу! Никогда в жизни! И если так подумать… мне ведь двадцать два. Я могу просто пойти ночью в Хондэ, ну… и… дальше итак ясно.  Но Джи Ён этого не хотела. Даже не задумывалась о таких вещах, как близость.  Тогда какого черта этот поцелуй всё еще горит у нее на губах? Почему она каждую ночь вспоминает его нежные касания к своей спине, ласковые поглаживания по волосам?  После того инцидента Джи Ён только и могла отмахнуться — сказать, что это было на эмоциях. Бросить тихое «прости» и забыть. Но забыть не получилось. Теперь все её мысли забиты только тем нелюдимым, молчаливым громилой из Fight Club, который позавчера с ней даже не поздоровался, а просто сбежал. — Ему настолько противно?.. Я же извинилась. И сейчас Джи Ён кажется, что эти мысли её просто сожрут. Она пытается отвлечься, но вновь и вновь возвращается к Джокеру, к тому трепетному моменту, что заставляет вспорхнуть целый рой бабочек внизу живота. — Блять, даже покурить не могу…  Ночной Сеул сиял приглушенным неоном. Улочки были узкими и темными, пропахшими дождем и сырой землей. Миниатюрная девушка продолжает свой путь вдоль потрескавшегося асфальта, глядя в пустоту перед собой. После десятичасовой смены в её голове было одно желание — решить все дела, а потом завалиться спать. Мешали её плану только мысли о своих же чувствах, что тянули куда-то вглубь.  Вдруг тишину района прорезал дикий вопль. За ним — визгливое, рваное гавканье. В этот миг тело среагировало быстрее разума. Сонливость исчезла, мышцы напряглись, и Джи Ён развернулась на сто восемьдесят в боевой стойке, полностью готова к атаке. Но вместо ожидаемой опасности перед ней нарисовалось знакомое лицо — резкие черты, напуганный взгляд, спрятанный за красными стеклами очков, и жесткая хватка на запястье. — Бежим, бля-я-я-ять!!! — коротко бросает хуй-знает-откуда взявшийся Ким Сон-Джун. Не дав девушке и опомниться, парень рванул вперед, утягивая её за собой. Позади улицу заполнил топот лап и утробный лай стаи разьяренных псов. Ночные огни проносились мимо, отражаясь в линзах его очков. Сердце Джи Ён колотилось в унисон с их бегом, но она знала — когда они остановятся, Сон-джуну конец. Парень сжимал её ладонь так крепко, что, казалось, пальцы онемели, но он не ослаблял хватки — не мог. Ким Сон-джун несся вперед, стремительно лавируя по тесным улочкам. Его дыхание было рваным, сбивчивым. Китаянка же спотыкалась на каждом втором шаге, чувствуя, как ноги уверенно наливаются свинцом. — Уааааааааа! Да идите вы наху-у-уй!!! Она хотела вырваться, хотела закричать, что просто не может больше, но вместо этого лишь стиснула зубы. После десятичасовой смены в теле не осталось ни капли энергии, и теперь она просто тащилась за ним, еле держась на ногах. Асфальт под ее ступнями был мокрым, отражал мигающий неон вывесок, а позади разносился громкий топот лап и рваный лай собак, который с каждой секундой становился ближе. Они свернули за угол — и внезапно Сон-джун затормозил. Быстро. Резко. Так, что девушка бухнулась ему прямо в спину.  — Сука…  Перед ними, освещенный тусклым светом уличного фонаря, стоял их общий знакомый. — Привет? — нахмурился Джокер, оглядывая тех, кого как раз таки ждал. Сон-джун, не ответив на приветствие из-за дикой паники, стремительно затащил сокомандницу за широкую спину Джокера, будто ребенок, прячущийся за отца. Китаянка едва устояла на ногах, чувствуя, как очкастый чуть не заваливает её, вцепившись обеими руками. — Блять, — прохрипел он, едва дыша. — Мы просто… постоим тут… Всё же нормально будет, да?.. Джокер скептически вскинул бровь, переводя взгляд с запыхавшихся товарищей на приближающуюся стаю уличных собак. Огромные, зубастые тени выскочили из темноты, готовые к атаке… и тут же резко затормозили. Псы уставились на громилу, который даже рук своих из карманов не вытащил. Только наклонил голову, словно оценивая картину. — Ну? — глухо бросил Джокер. Несколько секунд длилась напряженная тишина, а потом псы, поджав хвосты, молча растворились в переулке, будто их и не было. Парень медленно повернулся обратно — и застал сцену самой настоящей комедии: Ким Сон-джун намертво прижался к бедной Джи Ён, стиснув ту в объятиях и чуть ли не зарывшись лицом в её грудь. — О боже, я думал, мы трупы!.. — всхлипнул он, сжимая руки на талии китаянки ещё крепче. — Уааа, что им нужно было от меня? Я же просто шёл… даже не гавкал на них… Джи Ён опасно оскалилась, кинув стальной взор на темную макушку у своей груди. Парню-то пришлось согнуться в три погибели, чтобы прижаться к ней, как к матери.  — И давно мы стали обниматься? — хрипло протянула девушка, намекая на их более чем странное положение. Ким Сон-джун замер. Медленно поднял голову… и тут же столкнулся со стальным, таким прожигающим взглядом где-то сверху. Ему даже на секунду показалось, что Джокер сейчас его убьет. — Эээ… — он сглотнул. — Это… не то, что ты… — Что я? — Джокер чуть склонил голову набок. Очкастый понял, что выбора у него нет, и в следующую секунду резко поменял их с Джи Ён местами. Теперь уже он прижимал её к себе, обхватив крепко, но аккуратно. Свободной рукой начал медленно и даже ласково поглаживать её по макушке, спускаясь ниже — к спине.  — Всё хорошо, — торжественно произнёс Ким Сон-джун, совершенно неестественным тоном. — Ты в безопасности. Всё позади. Испугалась собачек, бедняжка? Ох, как же хорошо, что я попался тебе по пути. Если бы не я, то что бы те злые, агрессивные, свирепые, дикие… бешеные… разъяренные… — голос парня немного дрогнул, но он взял себя в руки и продолжил: — В общем, те ебучие собаки! Не переживай, Джи Ён-и. Они тебя больше не тронут! Китаянка прищурилась. — Отъебись от меня. — Шшш, тебе нужен покой… — прошептал Сон-джун, продолжая гладить её, будто домашнюю кошечку. Парень продолжал держать девушку в своих объятиях, мягко проводя рукой по её спине, перебирая распавшиеся из пучка волосы, между которыми застряла острая шпилька. — Ой, твоя хуёвина сейчас выпадет… ща, погоди… — очкастый вынимает цзи и крепко стискивает её между пальцами. Ему нельзя было показывать страх перед какими-то уличными псами, а то Джокер его осудит. Он же поэтому так скосился?  Ким Сон-джун будто действительно пытался успокоить Джи Ён, хотя сам трясся, как осиновый лист. Ему нужно было сыграть настоящего героя, что спас единственную девушку их команды от свирепых псов. У Ин с Джокером же респект ему кинут, да?  Но вскоре он ощутил, что воздух рядом как будто сгустился. Что-то было не так. Он медленно поднял очи из-под красных линз… и столкнулся с жёстким, пронзительным взором их высоченного сокомандника. Джокер глядел в упор. Ни единой эмоции на изрубцованом лице — только потемневшие, внимательные глаза, в которых мелькнула какая-то едва уловимая, но очень явственная агрессия. Или предупреждение. Сон-джун сглотнул.  А затем заметил, куда именно громила смотрит. На его руку.  Ту самую, что всё ещё неспешно скользила по спине Джи Ён. По её плечу, по длинным волосам. Чувство самосохранения ударило по мозгам сильнее, чем дикий испуг от уличных собак. — Эм… — Сон-джун резко убрал руки, но, осознав, что это выглядит подозрительно, тут же сделал вид, что просто неловко потрепал девушку по плечу. — Всё нормально, ты в порядке, молодец… эээ… молодец! Ай как побежала от собак! Да ты вообще бесстрашная! Сразу видно — девчонка из «Шаббата»! Джи Ён насупилась ещё сильнее. У неё даже появилось огромное желание прописать кулаком очкастому в лицо. А Джокер на действия сокомандника не шелохнулся, но продолжал сверлить его ледяным взглядом, от чего бедолаге захотелось раствориться в воздухе. — Ладно, — натянуто бросил Ким Сон-джун, пятясь назад. — Я пойду… проверю… улицу. На наличие… новых собак. А то вдруг… ну, мало ли да… Джи Ён ещё испугается… Да и к У Ину сразу зайду, а вы это… ну, за мной следуйте… да… И, развернувшись, рванул прочь так, будто те самые псы снова были у него на хвосте. — Шпильку хоть бы вернул, утырок…  Джи Ён шагала чуть впереди, зло сжимая кулаки в карманах черной ветровки. Внутри всё дымило, и ещё больше её бесило то, что она не могла закурить. Длинные, чёрные волосы колыхались от поднявшегося ветра, раздражая ещё сильнее. «Чёртова "Лига Улиц"». Она прикусила щёку, помотала головой и, не найдя других способов справиться с бешенством, агрессивно пнула пустую жестянку, что слишком удачно попалась под ногу.   Сбоку послышался тихий вздох. Она резко обернулась. Джокер смотрел на неё слишком странно. На его губах даже, вроде, промелькнула усмешка. Почти неуловимая, но Джи Ён её заметила. «Чего?» — мысленно огрызнулась она. Китаянка прищурилась. Атмосфера между ними была странной — напряжённой, но не из-за злости. Что-то подспудное текло в этой тишине, в коротких взглядах, в том, как он шагал рядом, чуть замедляя шаг, будто невзначай подстраиваясь под неё. А ещё этот поцелуй. Мысль о нём вспыхнула неожиданно, горячо, и от этого её злость только усилилась. Почему это её так волнует?  Почему ей сложно вести себя, как прежде? Почему та ледяная стена, которую она так старательно выстраивала, рухнула? Только из-за него. Из-за Джокера.  Она резко отвернулась и продолжила идти. — Ебучая «Лига улиц». Ебучий Сан Хо… Ебучее это всё… — буркнула она себе под нос на китайском, чтобы идущий рядом парень ничего не понял. Но её приступ агрессии тут же улетучился, когда она услышала совсем аккуратное: — Ты в порядке? Голос Ха Джуна был низким, но таким успокаивающим.  — Это… — Джи Ён даже на секунду растерялась, а потом виновато опустила голову. — Я просто курить бросаю, и меня это… штормит, короче… Парень понимающе кивнул головой. Китаянка чувствовала, как он смотрит на неё. Взгляд светлых очей будто физически касался её кожи — бережный, внимательный, от которого хотелось либо врезать, либо шагнуть ближе и вновь прижаться… Вновь утонуть в объятиях и том нежном поцелуе, как тем вечером, у реки Хан.  А вот теперь Джи Ён захотелось втащить только самой себе. Да так, чтобы мозги вышибло вместе с этими глупыми мыслями. Она хмурится, стараясь не подавать виду, а Джокер вдруг протягивает руку вперёд, небрежно, будто невзначай, и сует ей в ладонь холодную, только что вскрытую пачку ментоловых жвачек. Девушка замерла. — Может, тебе станет легче.  Джи Ён непонимающе подняла взгляд, и в этот же момент осознала, как обожгло руку приятным касанием мужских пальцев. Сердце мгновенно дернулось куда-то вверх. «Ну нет…» Она не знала, сколько секунд стояла так, уставившись на кирпичную стену позади друга, но, опомнившись, резко выдавила сразу несколько пластинок из упаковки и закинула их в рот. Холодная мята тут же обожгла язык, но это не могло сравниться с ощущением взгляда светлых, таких родных очей. Джи Ён быстро отвернулась, сделала вид, что полностью поглощена смакованием мяты, и пробормотала максимально сдержанным тоном:  — Спасибо. Ветер беспорядочно трепал её длинные, чёрные волосы, выбивая пряди из-за ушей и заставляя их прилипать к лицу. Она машинально сдувала их, но толку было мало. Злость внутри неё начала закипать по новой. И Джокер, что шел чуть позади, не говоря ни слова, медленно протянул руку и осторожно заправил выбившиеся локоны за ухо. Движение было неторопливым, почти осторожным, но в нём чувствовалась странная внимательность. Пальцы ласково пригладили волосы к женской спине, пройдясь от макушки в самый низ — к пояснице. Джи Ён подняла взгляд, но он уже убрал руку, будто ничего не произошло. Только ветер всё так же дразняще тянул за новые пряди, будто проверяя, повторит ли он это снова. Она чувствовала, как пылают щёки, но надеялась, что темнота улицы скрывает этот идиотский румянец. Джокер ничего не сказал, только сунул руки в карманы штанов и двинулся вперёд. Китаянка же глубоко вдохнула и пошла рядом, заставляя себя успокоиться. Шаг за шагом, глядя под ноги, слушая глухой шум города где-то вдалеке, она медленно приводила мысли в порядок. Этот день был слишком длинным, слишком странным. Но сейчас, под мягким светом фонарей, в этой вязкой, спокойной ночной тишине… стало легче. Джи Ён подняла голову, лениво скользнула взглядом по лицу Ха Джуна, наблюдая, как мягкий свет фонаря цепляется за его скулы.  «Блядство».

***

В квартире было тихо, но ощущение усталости висело в воздухе тяжелым грузом. Участники велосипедной команды «Шаббат» растянулись по гостиной, словно потерянные силы после длинного рабочего дня. Вымученная девушка вместе с Ким Сон-джуном умостились на мягком диване, у окна —  Квон Хёк прикрыл глаза, а угрюмый Джокер прислонился к стене.  За окном уже стемнело, и мягкие огоньки улиц едва освещали затуманенные стекла. Лишь нечастые звуки машин и отголоски ночной жизни Сеула проникали в эту уютную тишину, наполняя пространство небывалым ощущением покоя, которое так не хватало всем, кроме одного. Задорный паренёк в ярких жёлтых очках сидел прямо на рабочем столе. На фоне своих полудохлых товарищей У Ин выглядел бодрым, как будто усталость его нисколечко не коснулась. Вытянутые, змеиные глаза горели, а губа была оттянута татуированным пальцем, ведь хозяин их витал в своих заумных мыслях.  У Ин заметил, как его сокомандники смотрят на него с недовольными мордами и тяжелыми вздохами, и не смог не поддразнить бедолаг: — Ну чё, пенсия, живы ещё? — его голос был полон веселья, а глаза искрились, как у человека, который и сам встать с утра не может, но с удовольствием понаблюдает за теми, кто спит. — Пасть закрой, — тихо буркнула Джи Ён, улегшись головой на подлокотник дивана. Ноги она закинула прямо на колени Сон-джуна, что тут же недовольно пискнул, но в миг притих, поймав на себе недобрый взор светлых очей.  Жнец, сидящий у окна, лениво приподнял голову, сощурив взгляд на висящем напротив, круглом циферблате. — Ого… уже почти восемь… — Хёк почесал затылок, на секунду задумался. А потом серьезно выпалил: — Представьте, а если бы часы могли останавливать время, но только когда на них никто не смотрит… это было бы странно, да? Головы всех присутствующих одновременно повернулись на Хёка. Казалось, что воздух вокруг стал чуть плотнее, и на несколько секунд время действительно замерло. На лице каждого мелькнуло одно выражение — полное недоумение. Первым не выдержал У Ин, что спрыгнул со стола и начал громко хохотать, согнувшись в три погибели.  — Бля, ты как что-то спизданешь!.. Уссаться можно! Ким Сон-джун поддержал коварного змея, но вновь утих, когда почувствовал агрессивный пинок в бедро от недовольной Джи Ён. Жнец так и продолжал стоять у окна. Его уставшие, карие глаза оставались серьёзными, будто он только что осознал самую важную истину. — Кстати, если в холодильнике не горит свет, то еда спит! Пха-ха-ха-ха!.. А если над марихуаной фиолетовый светит, то это она в солярии жариться! — никак не мог успокоиться У Ин, уже хватаясь за живот, когда новые шутки вновь и вновь приходили ему в голову.  Жнец не обратил внимания на смех друга, всё ещё поглощённый своими мыслями. — Я серьёзно… — пробормотал он, задумчиво поглаживая подбородок. — Может, я просто не до конца понимаю, как всё устроено. До сих пор никто из «Шаббат» так и не понял, когда у Жнеца заканчивается шутка, а когда начинается его странная логика. — Бля-я-я… хух… — очкастый выдыхает, утирая слёзы, — так, достаточно! Мы тут не приколы травить пришли, а важным делом заняться. Короче, вы же в курсе, что скоро у нас гонка? — Ага, с «Трезубец». — Так вот! Неистово уважаемый господин Чхве Сан Хо подогнал нам вот такие приколюхи. Будем принимать их на каждой тренировке, а потом и перед самим заездом, — в его голосе на секунду мелькает скрытая агрессия, но «командир» берет себя в руки. Отворачивается к столу и шарит по нему, перебирает разбросанные бумаги. — Тут вся инфа на тех дебилов. Имена, способности, модели великов… Чё ещё?  В комнате наконец стало чуть оживлённее — усталость всё ещё висела в воздухе, но команда собралась у стола, пытаясь сосредоточиться на обсуждении предстоящей гонки. Только Джи Ён с Ким Сон-джуном остались на диване. У Ин разложил бумаги, пригладил их ладонью и оглядел команду. — Окей, — начал он, — давайте разберёмся с тактикой. Мы, конечно, итак победим… но можем устроить немного шоу. У нас несколько вариантов, но я хочу услышать ваши мысли… — Я посплю, — внезапно заявила девушка и вяло зевнула, устраиваясь на диване поудобнее. Сон-джун сбоку сглотнул, когда вновь наткнулся на опасный взор светлых глаз, что до сих пор продолжал его пилить.  Очкастый насупился, скрестив руки на груди. — Потом подрыхнешь, Вэньчэн. Ты так-то тоже педали крутить будешь, а не просто в фан-зоне стоять, — он недоверчиво посмотрел на подругу через желтые стекла.  Джи Ён, что уже заваливалась на бок, умостив руки под грудью, устало махнула в его сторону. — Отвали. Я работала десять часов подряд, а до этого не спала две ночи. Если я сейчас не посплю хоть пятнадцать минут, то просто сдохну прямо на этом диване. Чё ментам тогда скажешь, дурень? У Ин вздохнул, раздражённо провёл рукой по лицу. — Ты вообще в курсе, что у нас совсем скоро гонка? На кой хуй тебе вторая работа? Когда ты вообще успела?! — Не все дрянь по клубам толкают, знаешь ли. Так что простым работягам, как я, приходится сложнее. — она уже прикрыла глаза, с трудом сдерживая очередной зевок. — Вы обсуждайте, я потом всё перечитаю. — Нет, ну это пиздец… — Всё… спокойной ночи, — её голос становился всё тише. — Пусть снится мне острая утка… и холодное пиво…  Она едва закончила фразу, прежде чем окончательно провалилась в сон. Комната была окутана тенями — только настольная лампа отбрасывала мягкий свет на скопившиеся на столе карты маршрутов, пустые кружки из-под чая и чей-то телефон, разрядившийся в ноль. Говорили вполголоса, обсуждая последние детали тактики, но их общий гул был уже чем-то вроде фоновой музыки. Джи Ён задремала незаметно, распластавшись в полный рост, насколько это было возможно. Ноги её покоились на коленях бедолаги, что оказался рядом. Ким Сон-джун сидел с выпрямленной спиной, будто боялся пошевелиться даже на миллиметр, а в мыслях уже обращался ко всем известным ему высшим силам. Потому что напротив, сложив руки на груди, молча, но очень выразительно, смотрел их высоченный товарищ. Прямо на него. И как же Сон-джун побледнел, когда Джокер поднялся со стула и подошел к диванчику. Очкастый скосился на его опасный взор, потом — на набитый крест под его правым глазом, закончил разглядыванием продолговатого, рваного рубца. Парень сглотнул. «Да чё ему, блять, надо?!..» Ха Джун возвысился над бедолагой и кивком указал ему свалить. Сон-джун нервно замотал головой и попытался подняться, но получил жесткий пинок в бок от тут же проснувшейся Джи Ён.  — Не рыпайся… — невнятно пробормотала на китайском в полудрёме. А Ким Сон-джун, кажется, вспомнил все молитвы, которые только знал. Ведь прекрасно заметил, как напрягся Джокер, нахмурившись ещё сильнее. — Э… — он начал судорожно указывать на женские ноги, что лежали на его коленях, но Ха Джун продолжал стоять над ним, как надзиратель. Непреклонно.  В воздухе на секунду повисло напряжение. Кто-то из команды мельком посмотрел на них, но быстро отвернулся — разбираться никто не хотел. «Сука, сука, сука, сука, сука… сука… Что мне делать?!» — Да чё ты дергаешься? — сонная китаянка подняла голову и застала столь гнетущую сцену. — А? Ты тоже хочешь поспать?.. Джокер молча кивнул. Выглядел он не лучше китаянки — в гематомах, запекшейся крови и пластырях. Избитый, как псина.  Джи Ён жалостливо взглянула на друга из-под опущенных век. Сон-джун тихо выдохнул, осторожно высвободился из-под женских ног, словно разминировал бомбу. Китаянка пошевелилась, но до конца не проснулась, лишь сильно сжавшись в клубок, чтобы предоставить больше места громадному Джокеру. Очкастый неловко поёжился под внимательным взглядом сокомандника и быстро скрылся среди остальных. Там, за столом, продолжались переговоры — приглушённые голоса, шелесте бумаги, стук пальцами по столешнице в задумчивом ритме. Ха Джун молча стянул с себя джинсовую куртку, развернул её и заботливо накрыл девушку. Ткань была тёплой, немного пахла сигаретным дымом и парфюмом. Джи Ён вздохнула, зарываясь в чужую одежду по нос, и улыбнулась — не широко, не демонстративно, а едва заметно, лишь чуть-чуть приподняв уголки губ. Он сел рядом. Диван был не таким уж большим, и она, не раздумывая, сжалась, освобождая ему больше места. Но Джокер, не говоря ни слова, просто взял её ноги и закинул себе на колени, как будто так и должно быть. В комнате по-прежнему шептались, шелестели бумагами, кто-то постукивал ручкой по столу — но всё это было где-то далеко. Существовал только тот мягкий диван, только он, она и тепло, разлившееся между ними, как мягкий свет от лампы. — Жнец, да ты гений! Хлопнем вместе этого уёбка, бро!  — А вас не выпрут из-за «складного ножа»?.. — Не каркай, ёб твою! Ха Джун сидел молча, глядя перед собой, но его перебинтованная ладонь неторопливо скользнула по ноге Джи Ён — сначала лёгким касанием, почти невесомым, словно он неосознанно проверял, не спит ли она. Потом чуть смелее, теплее. Его пальцы медленно прошлись вдоль голени, на миг задержались, будто запоминая это ощущение, а затем лениво двинулись обратно, рисуя какие-то невидимые узоры. Китаянка вздохнула, зарываясь глубже в его джинсовку, и на секунду прикрыла глаза. В этом прикосновении не было ничего торопливого или требовательного — только спокойная, тёплая уверенность. Девушка замерла, изучая его профиль в неровном свете лампы. Джокер смотрел перед собой, спокойный, отрешённый, будто всё вокруг больше не имело значения. В этот момент не существовало команды, не существовало обсуждений и болтовни, не существовало ничего за пределами этого дивана. Тепло от его перебинтованной ладони, лежащей на её ноге, было тяжёлым, настоящим, почти осязаемым. Она не двинулась, не сказала ни слова — просто позволила себе расслабиться, утонуть в этом крошечном мгновении. Позволяя этому приятному чувству греть её. Позволяя этому моменту длиться ещё чуть-чуть… Ещё немного… Пока она не провалится в сон полностью, утопая в своих глупых мыслях.

***

Ночной Сеул жил своей жизнью: неоновыми огнями, запахами уличной еды, тихим гулом машин вдалеке и шелестом криков молодёжи. Компания шагала неспешно. Кто-то напуганный доусрачки уже свернул в переулок, и вот, осталось их только четверо: — Я сейчас упаду, — Джи Ён усмехнулась, сунув руки в карманы своей черной ветровки. — Если хочешь, то можешь на спину мне запрыгнуть… ты вроде не тяжелая, — Хёк устало зевнул, запрокинув голову. — Хотя если посмотреть, сколько ты ешь…  — Завались, — лениво фыркнула подруга в ответ. — Мне нужно хорошенько подкачаться к гонке. Мышцы из воздуха по-твоему должны появиться?  — У тебя от китайской утки разве что клюв и крылья вырастут…  Жнецу тут же прилетел точный подзатыльник, для которого Джи Ён пришлось даже подпрыгнуть. Парень насупился, схватившись за голову. — Забыл, как я мажориков когда-то кошмарила? Дурачина ты банановая.  Они болтали легко, без напряга, как  тогда, давно. О чём-то несерьёзном, о гонках — кто первым сорвётся с места, будет ли дождь мешать спринту. Тема «Лиги улиц» плавно перешла к теплым воспоминаниям со школы. — А… кстати, почему ты тогда пропала? — Так нужно было. Голоса их звучали негромко, почти теряясь в омуте ночи. Позади, чуть отставая, шагал Ха Джун — высокий, с непривычно расслабленной спиной. Шрам на его лице ловил отражение уличных фонарей, и каждый второй прохожий невольно оборачивался, задерживая взгляд то с интересом, то с осторожностью. Рядом с ним плелся веселый У Ин, что выглядел так, будто ограбил все брендовые магазины столицы. На фоне массивного Джокера он выглядел лёгким, подвижным, но от этого не менее уверенным. Ночной Сеул дышал неоном, отражаясь в мокром асфальте. Где-то позади гремел последний ночной автобус, кто-то громко смеялся у круглосуточного магазина. Китаянка с Хёком шли впереди, разговаривая негромко, чуть склонившись друг к другу. Смех её прозвучал легко, беззаботно, и этот звук почему-то застрял в воздухе дольше, чем должен был.  У «Шаббат» была своя атмосфера — вроде спокойная, уютная, неторопливая… которую тут же разрушил один хитрый змей под боком: — Чё, Джокер, — начинал он с подозрительно лукавым тоном, — ревнуе-е-ешь?..  Тот не ответил. Только руки его сжались в плотные кулаки, спрятанные в глубине карманов джинсовки. — Ой-ёй… Я попал в точку? — продолжил У Ин с невинной усмешкой. — А как вы на том диванчике сопели вдвоем… сладуськи! Прямо ми-ми-ми!.. Джокер шагал ровно, не глядя в его сторону. Лицо оставалось спокойным, даже отстранённым, но напряжение чувствовалось — в сжатой челюсти, в слишком размеренном дыхании. — Умолкни, — наконец бросил он. — Прости-прости, отважный защитник Принцессы Вэньчэн! Или жених? Точно, ты же в пабе сказал тогда, что ты её жених! Я всё помню… — очкастый заметил, как Джокер опасно оскалился. — Только не бе-е-е-ей!.. И хитрый змей уполз к своим товарищам впереди, спрятавшись за самой низкой из них — Джи Ён. Начал слёзно умолять ту о спасении от очень опасного парня позади, что норовил разбить ему морду. — Нет, ты не понимаешь! Он сейчас меня убьет!!! — У Ин продолжал ломать драму наигранно испуганным голосом.  — А от меня ты что хочешь?.. — китаянка тяжело вздохнула, а потом насупилась, когда почувствовала крепкую хватку на своей талии. — Ты издеваешься? У Ин перегнулся через подругу, стиснул ту в объятиях, умостив подбородок на женском плече. Он растянул губы в коварной ухмылке. Поднял свои ехидные, змеиные глаза наверх — столкнулся со стальными, голубыми.  Джокер даже не думал реагировать: знал ведь, что это всё просто уловки того идиота, чтобы вывести его из себя. Парень только снова перевёл взгляд на неё — как тень, скользнул по сгорбленному от чужого веса силуэту впереди, по темным волосам, блеснувшим в свете уличных фонарей, по лёгкому движению её руки, когда недовольная Джи Ён влепила У Ину по спине. — Ай! Я же просил защитить меня, а не добить! — Долбанный башэ… Отъебись ты от меня уже нахуй! — китаянка раздражённо толкнула друга в бок, высвобождаясь из его нарочито дружеских объятий. У Ин только рассмеялся, но отступил, подняв руки в жесте «сдаюсь». Джи Ён в ответ нахмурилась, но не стала раздувать из этого сцену для потехи гада — просто вздохнула и ушла вперёд, догоняя Хёка. Жнец только бросил на неё короткий взгляд, но ничего не сказал, позволяя ей шагать рядом в напряжённом молчании. У Ин остался позади. Тот змей, что только что обнимал подругу, теперь просто стоял на месте, поджидая свою жертву. Уголки его губ медленно поползли вверх, а в змеиных очах засветилось нечто победное, ехидное. Он почувствовал. Почувствовал, как за спиной Джи Ён изменилось дыхание, как высоченная тень позади шагала слишком ровно, слишком сосредоточенно, будто бы не обращая внимания… Будто бы Джокеру было плевать. Но У Ин знал, что зацепил. И теперь ждал, что же будет дальше.