О чём молчит моя Вэньчэн

Пробуждение было тяжелым. В голове гудело, а обычно бледное лицо стало красным, опухшим от нескончаемых слёз. Джи Ён чувствовала, насколько ей больно и тоскливо на сердце после того мерзкого кошмара. Но… «Почему мне так тепло?» Но чье-те присутствие будто удерживало её от падения обратно в ту темноту — в тот омут прошлого, что решил напомнить о себе этой ночью.  Чьи-то крепкие руки обнимали её. Переводит взгляд чуть ниже, натыкается на яростный оскал ёкая, что сковал Джи Ён в свои цепи. «Джокер?» Тепло его тела, ровно дыхание возле её шеи — всё это отдавалось слишком приятным, тягучим ощущением где-то в груди. Она чувствовала, как напряжение медленно покидает её плечи, а остатки ночных ужасов растворяются в этой близости.  Ха Джун спал, но его объятия оставались надежными, почти инстинктивными, словно даже во сне он чувствовал, что Джи Ён нуждается в нём. Она позволила себе закрыть глаза ещё на мгновение, слушая размеренный ритм его дыхания; и впервые за длительное время почувствовала себя в безопасности. Джи Ён поймала себя на мысли, что её руки слишком затекли — нужно перевернуться на другой бок. Она старается сделать это аккуратно, чтобы парень не проснулся. Всё же ей было немного стыдно за свой ночной порыв, хотя половину она и не помнила — только его тихий шепот возле уха и нежные касания к волосам.  Девушка совсем осторожно пошевелилась, стараясь не разбудить друга, и медленно перевернулась на другой бок. Но едва она это сделала, как столкнулась с его расслабленным лицом — слишком близко. Их носы почти соприкасались, а тёплое дыхание касалось её кожи. В полумраке она увидела, как его веки слегка дрогнули, светлые очи медленно приоткрылись, и в них застыло умиротворение. Ха Джун выглядел таким расслабленным, слишком домашним.  Сердце Джи Ён дрогнуло, а щеки вспыхнули жарким румянцем. Она замерла, не зная, отвести ли взгляд или остаться в этой хрупкой близости. Но он лишь совсем слегка приподнял уголок рта, не сказав ни слова, и снова прикрыл глаза, утопая в незаконченном сне. А Джи Ён так и осталась в этой ловушке — стиснута крепкими руками парня, растеряна этим слишком странным, интимным моментом.

***

— Фьюх, я так устала-а-а-а… — протягивает измученная Боми, что только-только зашла в клуб, бросив свою сумочку на диван возле коллеги. — Джи Ённи, как ты? Не виделись они только два дня из-за выходных, а у жгучей брюнетки уже собрался целый список историй и сплетен, что она успела надыбать за столь короткий период времени.  — Нормально. Уволилась с подработки в том манга-кафе, — китаянка воротит носом, а потом утыкается в кучку бумаг, что были разбросаны по столу перед ней. — А чего так? — Бомс приобнимает подругу за плечи и стреляет лисьими глазками в сторону. — Привет, Соён. Блондинка, что стояла за баром, чуть растерянно кивает. За несколько месяцев работы в клубе она ещё не полностью привыкла к коллегам, но их отношения уже нельзя было назвать натянутыми. Скорее, почти дружескими. — Да так, — Джи Ён вздыхает, — одни придурки вечно достают. Увидели меня один раз на велогонке и не отлипают…  Она не стала трепаться о более интересных подробностях — жестоком избиении двух парней из «Манга» в тёмном переулке, что после того случая приходили в кафе на каждую её смену, чтобы загадочно посидеть за задним столиком с газетами в руках.  «Следить за мной решили, дебилы». Для Боми участие «Шаббат» в соревнованиях было просто развлекухой, ведь именно так и преподнес ей это У Ин.  — Ой, похоже, у нашей Вэньчэн появились фана-а-аты! — хитро улыбается лиса, принимаясь помогать коллегам с бумажками. Тут же ловит насупленный взгляд сиреневых глаз. — А что? У Ину тебя так можно называть, а мне нет?! Бар уже был пуст, и клуб, обычно наполненный огнями и громкой музыкой, теперь казался чем-то совершенно иным — как сцена после завершения спектакля. Под ногами слышался тихий скрип деревянного пола, и воздух был пропитан запахом свежего чистящего средства, смешиваясь с легкими нотками алкоголя.  Им Соён стояла за баром, аккуратно вытирая стаканы и сортируя бутылки. Рядом с ней, в лёгкой небрежности, парень проверял запасы алкоголя, иногда что-то шепча себе под нос, замечая недочёты. Поставив большую галочку на листе бумаги, он развернулся и почапал в другую часть помещения, что была скрыта от чужих глаз. Этот момент был спокойным, без привычной суеты, что обычно царит в этом месте по ночам. Работники Fight Club уже привыкли к этим ежемесячным ревизиям — когда приходилось сверить все бумаги и исправлять косяки. Мимо проходит ведущий — Гын Хо. А за ним ещё один парень. Барменши обменялись с ними кивками, и только Боми флиртующе подмигнула, вызывая у комментатора боев довольную ухмылку. А у того, что шел сбоку от Гын Хо, начались опасные гляделки с Джи Ён. Ведь это был тот самый работник, которому она заехала коленом в живот в первый день своей работы в Fight Club.  — Йоу! Чё в тишине сидите? Давайте хоть музон врублю, чтоб веселее было.  — Ой-ой, только не свой гангстерский шлак, пожалуйста! — Задеваешь меня, Бомс! — выкидывает саркастично парень.   Парни были заняты подготовкой сцены для вечернего шоу, поэтому крутились возле колонок. Гын Хо клацнул пару раз по клавиатуре подключенного компьютера — помещение залилось негромкой, приятной к слуху музыкой.  — Пойдёт?! — Ага, как раз!  — Заебись. Тогда покеда! Мы в офис идем с бумажками ебаться! И ведущий направился к закрытому от посторонних коридору, а второй паренёк — за ним, напоследок бросив кривой взгляд в сторону Джи Ён. Она только выгнула бровь, но решила не комментировать эту ситуацию. Всё же пересекались в клубе они частенько, только делали вид, что незнакомы, ведь его бы просто засмеяли, прознав о том небольшом инциденте. В воздухе витала лёгкая, почти игривая атмосфера: все, кто был здесь, хорошо знали, что по ночам это место наполняется шумом и хаосом; а пока был день — можно было и расслабиться, даже несмотря на кропотливую работу. Движения коллег были синхронны, как будто этот момент тишины был их маленьким общим ритуалом, где каждая деталь уже выработалась до автоматизма. Даже обычный пересчёт бутылок не казался утомительным — это была просто часть их повседневности. Молча, но с пониманием, что вечер снова принесет суету и беспокойство — приведет с собой кучку лудоманов, что будут ревещать у высокой клетки, восторженно глядя на зверское месиво.  — У меня всё сошлось, — Джи Ён черкает по листу и устало выдыхает. — Соён, тебе помочь с уборкой? — Я была бы очень рада, — светловолосая мило улыбается, чуть наклонив голову. Подает коллеге чистую тряпку и окидывает её каким-то странным взглядом. — Онни, ты как-то изменилась. — М?  Китаянка выгибает бровь, но должного внимания на комментарий блондинки не обращает.  — Реально! Я тоже заметила! — поддерживающе восклицает Боми, уже приготовила руку, чтобы начать загибать пальцы. — Ты поправилась… — ловит на себе недобрый взор и спешит объясниться. — Да я в хорошем смысле же говорю! Раньше совсем худенькая была, что ветер дунет — улетишь. А сейчас самый сок. Потом… лицо не такое бледное… синяки под глазами меньше стали… — сощуренными очами сканирует подругу, чтобы продолжить. — Да и вообще… хорошенькая ты стала совсем. Не выглядишь больше такой холодной, что ли?  — А… ага, — Соён кивает в подтверждении, но взгляд её говорил совсем о другом. — Ещё ты стала… более активной?  Сердце Джи Ён, кажется, чуть не выскочило из груди. Она попыталась улыбнуться, но получилось слишком нервно и криво. «Неужели она догадалась?» Ситуацию спасает вновь открывшая рот Боми, которой дай хоть повод, чтобы завести тему. — Ты такая ласковая стала, как кошечка домашняя. Даже не смотришь уже так убийственно, как… — Да хватит уже, — китаянка резко бухает бутылкой по барной стойке и отодвигает её в сторону, пиля взглядом сидящую неподалеку Бомс. А та довольна — натягивает хитрую ухмылку, стреляя глазками на лестницу, что вела на второй этаж с закрытыми столиками для VIP-гостей. По ней как раз спускались в зал двое работников клуба. Ступени скрипели под их тяжелыми шагами. Просторное помещение, совершенно пустое и без лишнего шума выглядело чуждо: без грохочущей на всю, как обычно, музыки и толпы оно казалось слишком большим, слишком холодным. Любой лишний звук в столь высоких стенах отдавал противным эхом.  — Да расслабься ты, — ехидно бросил один из них, невысокий, с лукавой усмешкой. Он шел чуть впереди, легко перескакивая через ступени, и явно получал удовольствие от чужого раздражения. За ним, гнусно шагая, спускался второй — высокий, почти под два метра, с широкими плечами. Выглядел он донельзя устрашающе — весь избитый, в многочисленных пластырях и синяках. Да и статура его отпугивала даже случайных прохожих, пока он сюда добирался. Он хмурился, а его крепкие руки сжимались в кулаки. Каждое слово спутника будто резало ему слух, и чем дальше они шли, тем тяжелее становилась его походка. — Просто заткнись, — буркнул Джокер, даже не глядя на тут же повеселевшего У Ина. Но очкастый лишь усмехнулся, поправляя свою кислотно-желтую кепку. — Что, гордость задел? Бедняга… — голос змея отдавал насмешкой. Он специально замедлил шаг и обернулся, чтобы посмотреть на реакцию товарища. Джокер на мгновение остановился. Тяжело вздохнув, будто сдерживаясь, но вместо ответа молча продолжил идти. Напряжение между ними почти искрило. Боми сощурила свои лисьи глазки — зациклилась на бойце их клуба. Пустила тихий смешок и проговорила так, чтобы услышали только её коллеги по бару: — А вот и причина таких изменений Джи Ён-ни явилась.  А китаянка только уставилась на неё с яростным оскалом, обдумывая, где лучше будет закопать свою дорогую подругу: в лесу или же на пустыре. — Солнце светит, негры пашут… Вот такая доля ваша… — ехидно протягивает У Ин, усаживаясь на барный стул. — Чё как, работнички?  Щеки Соён вспыхнули от его проницательного взора сквозь стекла желтых очков. Джи Ён же закатила глаза и продолжила раскладывать бутылки, а Боми… — Слышь, пошел нахуй! Понял, идиот?! Пришел тут командовать! Да я тебя сейчас придушу, гадюка ты поганая!!! — вскочила со своего места и подлетела к бару, агрессивно размахивая руками. — Чё? Себя-то видела, кобра?! Пока представители шипящих драматично разбирались в своем «конфликте», Джокер только покосился на эту картину и зашел за барную стойку, чтобы поздороваться.  — Привет, ты… Не успел он закончить столь короткое предложение, как услышал очень нервное: — П-привет, оппа! Как у вас дела? Это была Соён, что стояла совсем неподалеку и пересчитывала посуду. Она заправила прядь своего светлого каре за ухо, натянув свою милую, почти что ангельскую улыбку.  Но Джокер даже не взглянул в её сторону. Всё внимание — только на её коллеге. Только на той непримечательной, серой и совсем недружелюбной Джи Ён.  Не было на лице Джокера ни тёплой улыбки, ни задорного огонька в светлых очах. Он не бросал на неё восхищенных взглядов, не спешил заваливать вопросами, но кое-что в его поведении с китаянкой для Соён казалось самым настоящим кошмаром: Он редко смотрел на Джи Ён прямо, но когда всё же бросал незаметный взгляд — задерживался намного дольше, чем это принято. Он никогда не разбрасывался разговорами, но всегда внимательно слушал, когда говорила она. И будто ждал, когда её ледяная стена даст трещину, развязав язык. Ведь сама Джи Ён была так на него похожа — холодна, тиха, совсем нелюдима. «Почему всё так?..» И главная вещь, за которую так цеплялась блондинка — реакция Джокера на других. Он холоден со всеми. Даже с Кан Боми, которую так обожали парни Fight Club. Но… — Джи Ён, передай Джинсу, что он может сегодня зайти. У Тэхуна что-то с мобилой: сам набрать не может. Но не с ней. С ней чуть иначе. С ней Джокер менее резок. Чуть внимательнее.  — Хорошо, — китаянка смотрит на него не менее холодно, но взгляда друг от друга они не отводят. — Я попрошу его занести вам кимчи-поккымбап. Целое утро над ним горбатилась… «Она ему готовит?..» — пальцы Соён невольно сжимаются на бокале, когда до неё доходит смысл сказанного. Стекло холодит ладонь, но внутри всё вспыхивает резким, неприятным жаром. — Не стоит. Я уже сделал ужин заранее: этой ночью я на ринге. Джи Ён супит брови, от неё веет опасностью. Джокер серьезно теряется, когда ловит злой взор сиреневых глаз на себе. — Я и не спрашивала разрешения. Джинсу занесёт вам кимчи. «Почему она позволяет быть с ним столь грубой? В каких они отношениях?»  Парень под таким напором только покорно кивает, тяжело выдохнув. У него на языке вертится пару сравнений подруги со скалой либо твердой горой, но он молчит.  — Знаю же, что ты мало ешь. Думаешь, Тэхун мне не жаловался? — от китаянки исходит темная аура, Джокер напрягается. Думает, как выпишет пиздюлей младшему позже, чтобы тот меньше болтал.  — Ладно… спасибо, — он сдается. А Соён так и продолжала стоять сбоку. Тогда она и поняла, что лишняя. Её в этот момент просто не существовало. У Ин, пытаясь сбежать от разъяренной Боми, бегло поднялся на второй этаж, а она — за ним. Джи Ён с Джокером только покосились на эту картину и тут же поняли, чем закончится глупая ссора тех змеев. — Боже… ну не в клубе же такими вещами заниматься, — китаянка вздыхает, подмечает такую же хмурую мину парня напротив. Он тоже понял.  «Онни сейчас будет занята У Ином-оппой, Джи Ён с Джокером, а я… А я одна». Соён незаметно смотрит, как боец их клуба подходит к китаянке чуть ближе, опираясь локтями о стойку. Темноволосая внимательно его слушает, заправляя за ухо выбившуюся из высокого пучка прядь, а он что-то говорит ей вполголоса, чуть нагнувшись, чтобы их беседу не уловил кто-то другой. Соён почувствовала, как внутри всё сжимается. Будто кто-то аккуратно, но методично выкручивает ей ребра. Джокер никогда с ней не разговаривал даже не обыденные темы. И на приветствие отвечал совсем редко — и то коротким кивком. Он вообще не замечал её, хотя она так старалась. А эту невзрачную, совершенно нелюдимую, с постоянно гнусным лицом Джи Ён он видел — смотрел на неё так, как Соён хотела, чтобы когда-нибудь взглянул на неё хоть на секунду. Она думает. Думает и снова думает. Джи Ён — темноволосая китаянка с вечно нахмуренными бровями, резкими чертами и пронзительным взглядом, который всегда казался блондинке неприятно колючим. Глаза узкие, нос не вздернут, макияж отсутствует, рост слишком низкий — чуть ниже плеча Джокера. Волосы затянуты в её вечный высокий пучок, а в нём неизменно торчит китайская шпилька, будто угроза. Даже в одежде — чёрное, тёмное, агрессивное. Всё в ней словно специально создано, чтобы раздражать. А Соён? Она была светлой. Во всём. Блондинка, с мягкими чертами лица, нежной кожей, большими глазами, в которых всегда было что-то доброе. Она выглядела так, как должна выглядеть девушка, на которую хочется смотреть, к которой хочется тянуться. Разве нет? Но Джокер не тянулся. Он стоял, склонившись к той другой. Говорил что-то, а она кивала, молча, иногда откидывая голову, чтобы на него взглянуть.  Не мило, не красиво — холодно. Грубовато. А он, чёрт бы его побрал, продолжал вести беседу. Смотрел на неё так, будто ей позволено больше, чем кому-либо другому. Соён чувствовала, как на сердце скручивается такой неприятный, болезненный узел. Чем она хуже? Почему именно её никогда не выбирают? Она была доброй. Ласковой. Милой. Она никогда не смела грубить, не вела себя так нагло, не перетягивала на себя всё внимание… или в этом и была ошибка? Может, ей стоило вести себя, как Боми? Шпаклеваться так, чтобы красные губы мелькали за километр? Покупать кофточки только с глубокими вырезами, специально подбирая под них кружевные лифы?  Может, ей стоило равняться на Джи Ён? Стать такой же нелюдимой? Такой же отпугивающей и отстраненной? Она резко захлопнула шкафчик и отвернулась. Тошно. Она не хотела видеть, как он выбирает другую.

***

Вечерний Хондэ славился своей особой атмосферой — чувством восторга и экстаза. Улицы были полны людей, шумных и ярких, словно сама жизнь текла в этих ярких неоновых огнях и тёплом, весеннем воздухе. Сеул, медленно угасающий за тенями бездной ночи, медленно обвивался нежным, таинственным покрывалом; казался необузданно живым — музыкой из открывшихся слишком рано клубов, ароматами уличной еды и яркими огнями, что мелькали на тротуаре в лужах после проливного дождя.  В центре этой картины была она — жгучая брюнетка в кожаной куртке, накупившая себе столько вызывающих вещей, что казалась просто воплощением соблазна.  — Да, я та ещё змея-искусительница!  Смех Боми был громким и беззаботным, а шаги полны уверенности, хотя она надела замшевые сапожки на высокой шпильке. По пути в Хондэ девушка уже несколько раз показала коллегам результаты столь безумного шопинга, с ярким блеском в глазах, в ожидании одобрительных взглядов.  Она тянула за собой под локоть изнемогшую Джи Ён, что мысленно пересчитывала, сколько вон потратила за этот день. — Зачем я столько купила?.. — с некой грустью посматривает на два пакета в руке. — «Столько»?.. Джи Ён-ни, ты совсем сдурела?! — выкрикивает шокированная Боми, обращая на себя внимание нескольких прохожих. Полностью положив болт на их мнение, продолжает: — Ты себе только белье да платье одно купила!  — И штаны… — Да потому что твои, блять, порвались! Сколько им лет-то было?! Я тебе уже давно говорила, что пора сменить имидж. Когда ты себе парня найти собираешься?! — Сказала та, что в непонятных мутках с У Ином…  Щеки Боми краснеют. Но не от смущения, а от дикой ярости. — Не надо тут этого идиота приплетать!!! — она громко шарудит пакетами, пытаясь взмахнуть рукой. — Пошёл он нахуй! Да я лучше трахну нашего босса, чем с тем придурком встречаться начну!  Прохожие после таких криков вновь бросают косые взгляды на Боми, а ей хоть бы хны.  — И вообще!.. Мне пришлось целый час стоять над твоей душой, чтобы ты купила тот комплект. Какого хера ты скрываешь такие классные сиськи?!!  — Помолчи, онни…  — Тихо! Я тут старше, так что послушай аджумму.  — Ты старше всего на два года… — Знаешь, сколько могло за это время произойти, а?! Не мудри мне тут. Тётя Боми лучше знает. Вот прийдет время, и ты от меня не отвертишься! Я тебя одену, как самую похотливую демоницу, и отправлю ночью в Хондэ кадрить мужиков. Ясно тебе?!  Джи Ён на эти угрозы только устало закатывает глаза. Думает, когда ей лучше отправиться домой, так как ей предстоит веселая ночь под одной крышей с отцом.  «Ну, в одиннадцать он уже спать должен. А если нет?.. Мне теперь что… до утра в этом идиотском районе шляться?!» Рядом с ними, чуть позади, шла третья девушка в этой компании коллег по бару. Блондинка. Её милое лицо выражало нечто между усталостью и тревогой. Она чувствовала себя лишней. Опять. Шум, веселье, яркие вывески, блеск новых вещей, которыми так наслаждалась Боми — всё это вызывало у неё лишь пустоту внутри. Ей было приятно, что её позвали на прогулку после ревизии, но чувствовала себя будто за стеклом — за границами их бурной жизни.  Разговоры казались ей слишком быстрыми и громкими, а всё, что она могла сделать, — это тихо следовать за ними, изредка перебивая скучные мысли короткими фразами, чтобы не быть совсем сторонней. В воздухе витала лёгкая хандра вечернего Сеула. Столица застыла на грани вечера и ночи, полона живых эмоций и крохотных разочарований. В этом городе всегда можно было почувствовать себя частью чего-то большого и безличного одновременно. И этот момент — этот страстный порыв в тусовочный квартал Сеула, что отдавался легким предвкушением веселья, внезапно разбился на мелкие осколки.  — О! Девочки, добрый вечер!  Перед компанией выросли несколько фигур, соответствующих количеству самих барменш. Их было трое. И все — парни.  — Уйди с дороги, — тут же подсуетилась Боми. Она всегда была любительницей мужского внимания, но в этот раз её нутро подсказывало, что что-то тут не так. Да и страшненькие они совсем были.  — Чего ты горячишься, лапочка? Мы же в Хондэ! Может, выпьем вместе? — лепечет среднего роста брюнет. По стилю видно, что точно кореец. — Да чё вы ломаетесь? Мы же без дурных намерений! Посидим вместе… пообщаемся. Был он, похоже, в своей компании лидером. Стоял посередине, между двумя другими парнями, что нисколечко от него самого не отличались. «Тоже брюнеты. Тоже среднего роста. Судя по одежде, денег у них нет. По виду им где-то двадцать пять, и они точно хотят секса», — Джи Ён сразу же «сканирует» стоящих напротив. У неё в этом деле была хорошая школа.  — Ты глухой?! Не пойдем мы с вами, сказала же! — продолжает Бомс, притягивая подругу поближе к себе. А Соён стоит сбоку — трясется.  — А чё ты так грубишь мне, сука? — лидер усмехается, подходя поближе. Несмотря на то, что брюнетка была повыше, взгляда наглого от неё не отводит. Знает же, что сильнее какой-то девки. — Может, мне стоит научить тебя манерам? Его парни заливисто улюлюкают — поддерживают. А Боми только распаляется, отдает пакеты в руки нахмуренной Джи Ён и встает прямо перед наглецом, что испортил ей всю атмосферу прогулки с девочками. — Да я тебя урою, ублюдок, — начинает беседу с козырей. — Думаешь, что если ты мужик, то тебе всё позволено? Съебался отсюда в темпе, пока я тебе не вмазала, долбанный кусок ты дерьма!!!  Она смотрит на него сверху вниз — показывает свое преимущество. Но и парень не промах. Был он жилистым, намного сильнее Боми. — Ты как со мной базаришь, сумасшедшая сука? Тебя мамка не научила, как нужно разговаривать с мужчиной?! Он сделал большущую ошибку. Он задел её семью.  — Ха-ха! Меня «сумасшедшая сука» воспитала, знаешь ли! — намекает на свою больную на голову бабушку, что издевалась над Боми с раннего детства. — И я тебе сейчас покажу, чему она меня научила! Распаленная брюнетка хватает растерянного оппонента за нос, сильно его выкручивая, как и наказывала саму Боми её «любимая» бабушка. Параллельно царапает длиннющими ногтями его лицо, хочет ударить коленом в пах, но… — Ах ты тварь! Но ей прилетает кулаком по лицу. Больно. Очень больно.  Боми морщится, ладонью вытирает кровь с разбитой губы. Джи Ён тут же бросает пакеты и подрывается к подруге, закрывая её своей спиной.  Лидер зол, а его друзья довольно улыбаются — гордятся за своего «босса». Окружают трех девушек и хохочут: — Ха-ха! А чё вы думали? Что мы лохи какие-то, да? — Могли бы просто согласиться выпить, сучки! Не было бы никаких проблем! А прохожим, кажется, совершенно всё равно на происходящее. Это ведь Хондэ. У заварушки только собрались несколько зевак, которым было интересно, чем же закончатся эти разборки. Оживленная улица была залита огнями реклам и мерцающих фонарей. Звуки музыки и разговоров смешивались в невообразимый шум, но в сейчас всё это стало лишь фоном — тихим, совсем приглушенным.   — Оставьте нас, п-пожалуйста! — всхлипывает не на шутку перепуганная Соён. Её конечности уже начали трястись, а мыслях крутились только самые худшие варианты исхода. — Охо-хо! Конечно, отпустим, милашка! — парень подходит к блондинке поближе, на его лице вырисовывается опасный оскал. — Я пошутил, дура. Он резко хватает её за руку, но… Удар! …отшатнулся от столкновения чужого тяжелого кулака со своим лицом. — Кха! Его морда исказилась от боли, а из носа хлынул целый водопад крови. Он ухватился за голову, пытаясь прийти в себя, но его ноги не выдержали — он упал на холодный асфальт.  — Вы что тут делаете? — головы всех задействованных в конфликте поворачиваются на голос сбоку. — Совсем ёбнулись? Бо-о-оже! Бомс, чё с мордой?!  У Ин шокировано ахает, когда видит эту писаную картину: разбитое лицо своей подружки, которую обнимает за плечи вторая, ревущую в три ручья девку из бара и каких-то идиотов сбоку.  — А вы кто такие?! Какого хрена ты тронул нашего!.. — не успевает один из наглецов договорить, как натыкается на что-то высокое, крепкое. Устрашающее. Опасное. — А?.. — Угомонись, Джокер. Ты итак напугал его доусрачки, — очкастый подходит к ним поближе, оценивая ситуацию. Обращается к двум, ещё стоящим на ногах, парням. — Уважаемые джентельмены, подскажите-ка мне, пожалуйста! Кто ударил эту девушку? Змей тычет в растерянную Боми, что странно на него покосилась. — Это тот дебил был, — китаянка кивает головой на перепуганного парня, что от волнения уже не знал, куда деть свои руки.  Ведь перед ним стоял лучший уличный боец Сеула — Джокер.  — Спасибо, Вэньчэн! — У Ин улыбается. И тот бедняга отлетает от яростного удара в челюсть. Уже не от Джокера, а от его змеиного товарища.  Вокруг них собралась уже неплохая такая толпа зрителей. Бойцу Fight Club стало тошно — чувствовал он себя, как на ринге. Но тут же оторопел, когда почувствовал мягкое касание к руке, а позже — теплые объятия.  Он был настолько зациклен на бое, что даже не заметил, как она к нему подкралась. Опустив взгляд ниже, Джокер выгнул бровь: у его груди покоилась не тёмноволосая макушка со смешным пучком, к которой он так привык. Это было каре. Светлое. — Чё за?.. — Спасибо тебе, оппа! Ты меня спас… Я так испугалась! Я твоя должница! — милая Соён хлюпает носом, вцепившись в растерянного Джокера. И тут что-то странное посеялось на сердце уже у другой.  «Чего?..» Теперь, боровшаяся с дикой ревностью, с раскрытым ртом стояла совсем не Соён. «Почему я чувствую себя так странно»? Теперь на её месте оказалась другая. И это была Джи Ён. «Блядство».

***

В забегаловке на окраине Хондэ царила непринуждённая, но слегка разбавленная алкоголем суета. Это было заведение в стиле паба — тёплый свет ламп создавал уют, а в воздухе висел стойкий аромат жареного мяса, специй и дешёвого соджу. Глухие отголоски разговоров сливались с фоновой музыкой, звучащей из колонок. Сумерки. Поздний вечер уже перетекал в ночь, но столичные улицы за окном всё ещё кишели людьми, так как ночная жизнь Сеула только просыпается. У одного из деревянных столиков расселась компания — несколько человек, тесно связанных работой в одном заведении. Перед ними раскинулись несколько бутылок с соджу, стаканы с пенящимся пивом и тарелки с острой закуской. Кто-то лениво ковырял палочками остатки кимчи, кто-то уже потерял счёт выпитому, а кто-то яростно доказывает свою правоту в самом глупом споре, до которого только можно было додуматься в пьяном угаре. — Да ты пиздишь! — восклицает У Ин, агрессивно хлопнув ладонью по столу, из-за чего задрожала стоящая на нём посуда. — Говорю тебе, ик! Правда это самая настоящая, дебил! — отозвалась краснолицая от алкоголя Боми. Разбитая губа, кажется, её уже совсем не волновала. Её лисьи, карие глаза так и кричали: «Осторожно! Эта женщина под шофе!» — Да не могут ебучие рыбы пол менять! Сука, я в жизни в это не поверю! Напротив сидел ещё один парень, что молча наблюдал за каплей холодного пива, стекающей по глади стакана. Он не участвовал в разговоре, лишь рассеянно наблюдал за тем, как жидкость колышется внутри стекла.  — У Ин, придурок, ты меня уже доста-а-а-ал!.. Рыбы-клоуны внатуре могут менять пол. Они рождаются этими… как его… Уааа, Джи Ён-ни, подскажи!  Китаянка, что влила в себя уже, кажется, десятую рюмку соджу, только медленно подняла голову со стола и криво улыбнулась. — Т-ты меня… ик… спрашиваешь? Я ж это… — Джи Ён задумалась на секунду, а потом переключилась на второй язык и вновь нырнула носом в стол. — Ой, всё… спать хочу. Из дальнего угла раздался чей-то пьяный выкрик, затем смех — заведение жило своей жизнью, продолжая принимать в себя новых посетителей, которым не хотелось расходиться даже в такой поздний час. Это ведь Хондэ — веселье только начинается. — Вспомнила! — восклицает довольная Боми, что сама выглядела не лучше подруги. Волосы растрептаны, красная помада смазана. На губе виднеется свежая рана, что успела совсем чуть-чуть зарасти корочкой. — Рыбы-клоуны рождаются самцами. А потом они понимают, что мужики козлы… и это… в самок превращаются… — бросает на У Ина торжествующий взгляд, ведь она вспомнила термины по биологии средней школы. — Понял, дурачина ты очкастая?! Глянь в Интернете! Змей на это закатывает глаза и тычет ей пальцем в губу, протягивая угашенным голосом: — Ну тебя и пизданули по морде… Жестко… — Иди ты-ка нахуй! Ик!.. Это у тебя морда, а у меня — лицо!  — Заткнитесь вы уже… — недовольно бурчит Джи Ён, что почти уснула. Потом поворачивает голову в бок — туда, где сидел её товарищ. — Ты не пье-е-ешь?.. — Нет. Я говорил тебе днем, что сегодня работаю.  — А-а-а-а.. Да? Мда-а… — китаянка старается приподняться на локтях, но её тело настолько расслабилось, что она бы бухнулась лицом об стол, если бы не тут же ухвативший её за шкирку Джокер. — Спаси-и-ибо… — Это онни тебя поблагодарила, — вкидывает милая Соён, попивая апельсиновый сок. Она в этой компании была вторым трезвым человеком этим вечером. — Я просто немного знаю китайский. Ну не могла же она сказать, что была когда-то ярой фанаткой китайских дорам.  Парень на её реплику скосил брови: зачем объяснять такие простые вещи. Он так-то был свидетелем пыток над младшим Джи Ён, когда она заставляла его выписывать сложные китайские иероглифы. Джокер тогда был знатно потрясен, ведь даже для Джинсу это стало непосильной задачей, хотя он и являлся носителем языка. — Ой… да что ты там знаешь… Насмотрелась тупых фильмов про сюси-муси… У нас такое по телеку крутили целый день… — протягивает на китайском оперевшаяся о плечо друга Джи Ён. Сидел он как раз между ней и Соён, что бросала на него мечтательные взгляды, которые не укрылись даже от сощуренных сиреневых глаз главной пьянчуги этого вечера. — Эм, да-да, онни, ты права! — блондинка старается выйти из неловкого положения, своим ответом только вызвав у Джи Ён слишком непривычный, беззаботный смех. В её сторону тут же повернулись головы всех сидящих за столом. — Что?.. — Да ну! Вэньчэн смеяться умеет?! — У Ину тут же прилетает смачная затрещина от Боми. — Ай, блять! Больно же! — А что ты пристал к ней?! Гад ты поганый! — Слышь, кобра!  — То анаконда, то кобра! Определись уже! — Ты похуже будешь любой змеи… Даже ебучий тайпан сдохнет от твоего яда! — Ты охуел?! — распаленная брюнетка набрасывается на очкастого, пытаясь его придушить. — Джи Ён-ни, поройся в моей сумочке и найди сигареты, пожалуйста! Если я сейчас не выйду покурить, то точно убью его нахуй!  Китаянка тяжело кивает. Принимается перебирать безделушки в сумке подруги: косметику, резинки для волос, различные карточки и купоны, несколько презервативов и… Джи Ён выгибает бровь, когда натыкается на пачку разноцветных фломастеров. — Зачем тебе это?  — А? — Боми отвлекается от избиения У Ина; прищуривается, чтобы рассмотреть эту вещь. — А! Это племянницы моей. Забыла отдать. Прикинь, она меня больше любит, чем мамку свою непутевую! — П-потому что т-ты круче, чем долбанная Кан Аэри. — А пьяной ты мне больше нравишься, Джи Ён-ни! — довольно принимает сигареты из рук подруги и отпихивает У Ина в сторону под его недовольный писк. — Я иду курить! И она уходит, а раздраженный змей за ней, чтобы стрельнуть несколько штук. За столиком остались только улыбчивая Соён, что попивала уже пятый стакан апельсинового сока, Джокер, смотрящий на часы, и Джи Ён, что пожирала взглядом ту несчастную пачку фломастеров. «Побуду немного в роли Ай Вэйвэя!» — подумала китаянка, принявшись разрисовывать салфетку, что нашла на столе. Но какое же было её разочарование, когда она попросту промокла, впитывая спирт от красного маркера, который попался под руку первым.  — Какого чёрта?.. — разочарованно тянет и серьезно поникает, ведь именно в этот момент её пьяной голове захотелось порисовать.  Джокер ошарашен, но по его виду и не скажешь.  «Почему она такая странная, когда выпьет?» И последующие слова подруги совсем выбивают парня из колеи. Она придвигается к нему слишком близко. Обычно Джи Ён была так спокойна, так холодна — казалось, никто и ничто не могло вывести её из того отчужденного состояния. Да, она вела себя менее отрешенно в кругу своих, но…  Но вот сейчас совсем другая. Придвинулась поближе, её дыхание едва заметно коснулось его уха. Китаянка вытянулась в пояснице, чтобы её слова точно слышал только он: — Ха Джу-у-ун… можно я разрисую твоего ёкая?..  Его сердце пропустило удар.  Джокер бросил растерянный взгляд на лицо Джи Ён, что было слишком близко. Вспомнил недавнее пробуждение с ней под боком — смутился ещё больше, ведь он тогда заграбастал её своими лапищами и не отпускал до самого утра.  Её сиреневые глаза… они светились. Она улыбнулась — пьяно, криво, но не менее искренне. Её привычная сдержанность вдруг исчезла, растворившись в этой веселой, глупой, почти детской небрежности, что пылала милым румянцем на её обычно бледном лице.  — Хорошо.  Джокер попытался сохранить спокойствие, но невольно отшатнулся от подруги, чувствуя как его щеки так же горели, только не от алкоголя.  Почему-то он серьезно растерялся и не знал, как себя вести. Только покорно кивнул и поставил руку на стол, предоставляя «разукрашку» для Джи Ён. — Спа-си-бо! — её пухлые губы вновь растягиваются в кривой улыбке: для неё даже в столь расслабленном состоянии нормально улыбнуться было непосильной задачей.  И принимается «дочь Ай Вэйвэя» разукрашивать зловещую морду ёкая на чужом татуированном предплечье, напевая себе глупую песенку под нос, что звучала из колонок забегаловки. Она водит фломастером по разгоряченной коже товарища. И мало того, что в помещении было донельзя душно, так ещё и странные, будто новые эмоции заставляли Джокера стремительно разгораться изнутри. А нежное касание подруги, что удерживала его руку, чтобы было удобнее рисовать, ощущалось, как тепло чашки с чаем в прохладный вечер.  Он наблюдает за движениями девушки, и его губы невольно поджимаются, когда где-то возле уха оскаленного демона он видит красный бантик, как у Hello Kitty.  — Это что?.. — Ты просто ничего не понимаешь, — бормочет она это настолько серьезно, что если бы не её ломаная улыбка, то Джокер бы и не догадался, что она пьяна. — Это искусность, превосходящая творение небес… — Джи Ён, я не понимаю китайский. — И как ты живешь с этим?..  — Действительно… И всё это время сбоку сидела Соён. Сидела и думала. Думала и думала. Она смотрела на них и чувствовала, как внутри медленно сжимается что-то тёплое, живое, превращаясь в холодный, совсем неприятный ком. Её пальцы сжали стакан с соком чуть крепче. Блондинка сидела и наблюдала, как её непримечательная коллега, чуть хмурясь, водит фломастером по руке Джокера. По той самой руке, за которую она ухватилась той самой ночью в переулке Хондэ — когда её, глупую девочку, пытались ограбить. А он её спас.  Злые рожи ёкаев и линии змей на его коже теперь были испорчены — нелепыми красными сердечками, кривыми звёздочками и изящными бабочками.  — У меня такие же на руке. Я в семнадцать их набила.  — Я помню.  Джи Ён пьяно ухмылялась, а он лишь смотрел, позволяя ей делать всё, что вздумается. Он не отдёргивал руку, не отстранялся, даже наблюдал за всем процессом с каким-то ленивым удовольствием.  И почему-то именно это причиняло боль сильнее всего. Соён и раньше чувствовала себя лишней, но сейчас… Сейчас это было особенно мучительно. Всё будто снова расставило её на своё место — ту, на кого не смотрят, кого не трогают, кого не замечают, пока рядом есть кто-то более смелый, более яркий. Хотя… Джи Ён же таковой и не являлась. «Тогда почему?..» Соён вдруг ощутила себя прозрачной, ненужной. Сердце сжалось от этой дурацкой ревности, от осознания, что она ничего не может сделать. Что если сейчас она встанет и уйдёт, никто даже не заметит. Похоже, для Джокера тот случай в переулке был только развлекухой, чтобы размять кулаки, а для Соён… Для Соён это был жест поддержки. В ту ночь, когда её очи наткнулись на широкую спину перед собой, она почувствовала себя одновременно уязвимой и благодарной, ведь этот человек был чуждым её привычному миру, полному правил и комфорта. Его стальной взгляд и жестокость не вязались с тем, к чему она привыкла.  Но, несмотря на внутренний дискомфорт, тогда Соён не могла не почувствовать странное влечение к его смелости и решительности. И когда она услышала от одного из тех воришек, что хотели ограбить её той ночью, совсем хриплое: «Это же Джокер!», то поняла, что они обязаны ещё встретиться. Это ведь судьба. Правда ведь? Тогда почему же Джокер сейчас смотрит совсем не на неё? Почему в романах такие моменты описываются совсем по-другому? Он должен был тогда предложить её провести… Должен был спросить её номер телефона… или хотя бы имя.  Но он этого не сделал. Джокер просто жестоко избил бедолаг и пошел своей дорогой, а Соён так и осталась в том переулке, растерянно глядя ему в спину. — Я закончила предплечье! — Джи Ён откладывает красный маркер и оценивающе поглядывает на проделанную работу. Хватается за стакан с пивом и делает несколько глотков, недовольно поморщившись в конце. — Подними рукав… мне нужно твое плечо. — А?.. — Ха Джун, кажется, растерялся окончательно. Китаянка начала бесцеремонно трогать его мышцы, как когда-то на заднем сидении такси, удивленно бормоча себе под нос: — Ого… да… бицуха отличная. Даже напрягать не нужно. Трицепс так же… чисто по-божески…  Восхищение формой товарища прерывают влетевшие в забегаловку Боми с У Ином. Оба были запыхавшиеся и неистово довольны. — Вы где пропада-али? —  Джи Ён вновь криво улыбается. С её-то узкими, флегматичными глазами это выглядело устрашающе. — А… я знаю! Вы там тра… Но договорить она не успевает, так как Джокер закрывает ей рот ладонью.  — Лучше помолчи. Китаянка хмурится, мычит, пытается отпихнуть его руку. Но видит на ней свои шедевры и тут же успокаивается. — Мы так-то по делам ходили! Не надо тут ничего придумывать, Джи Ён-ни. О! Джокер, чёткие татухи! — Боми закидывает себе в рот кусочек остывшего мяса и блаженно чавкает. Китаянка на комментарий о своих рисунках довольно кивает. — М-м-м… нормальная тема. Так, всё! Погнали по домам, а то меня вырубает. Действительно. На часах было почти двенадцать.  — Кого куда закинуть? — У Ин был на машине, в которую Бомс запихнула все свои и чужие пакеты. И вновь под его недовольный писк.  — Какое закинуть, корейский ма-альчик? Ты в дрова!  — Себя видела, китайская девочка?! Я уже выветрился, так что не пизди. Собирайте свои манатки и дуйте в тачку. Заебали… как дети малые.  Ха Джун смотрит на насупленный оскал Джи Ён. Видит, как она поднимается с места, шатаясь со стороны в сторону. Пытается сохранить равновесие, но получается слишком плохо. Парень протягивает ей руку — Джи Ён вновь смотрит на свои рисунки.  Улыбается. Она улыбается. Уже не так криво. Не так ломано и косо.  — Спасибо, — обхватывает Джокера под локоть и бредет за ним к выходу.  А Соён вновь смотрит. Смотрит и думает о своём.  Ночная улица встречает компанию студенью, из-за чего пьяная Боми ворчит, укутываясь в кожанку посильнее. У Ин накинул свою куртку со змеиным принтом, вызвав у друзей моментальную реакцию: — Каннибал… сородичей своих не жаль? Кожу с них содрал ради одежды… — Ха-ха! А я говорила, что ты гад поганый! — Ой, да пошли вы нахуй! Нашлись тут, блять, жертвы модного приговора! Джи Ён уже почти засыпает, опираясь о плечо Джокера, что странно поглядывал на её внешний вид. — Почему ты всегда так одета? — Ка-ак?.. — Ну, легко типо.  — Потому что мне-е не холодно-о-о…  — А рука твоя ледяная. — И чё?.. Ха Джун сдается.  — Может, поспишь у меня? А то как ты будешь дома без Джинсу? С отцом, — он помнит её шрамы и тот болезненный к сердцу рассказ.  — Всё нормально. Сегодня мне нужно побыть дома. Джокер чувствует что-то не ладное, но спросить не решается. — Эй! Вы идете?! — зовет их недовольный У Ин, что уселся на капоте своей машины. Боми на переднем сидении уже уснула, а опечаленная Соён тоскливо смотрела в окно.  — Заткнись! — бросает пьяная Джи Ён, а потом говорит чуть тише, взгляда своего от Джокера не отводит. — А ты не думаешь… Ледяная стена дала трещину — алкоголь полностью развязывал ей язык.  — Не думаешь, что это немного странно?.. — Ты о чем?  — Ну… то, что я так часто у вас в гостях. И что мы уже два раза спали вместе… Понима-аешь?.. В одной кровати.  Парень держался до последнего, но последние слова подруги ощутил, как резкий апперкот на ринге. Он совершенно не знал, что ей на это ответить. Сердце, кажется, забилось в бешеном ритме, а уши окрасились в багровые оттенки. — Вэньчэн, ёб твою! Потом попиздите! Быстро дуй в тачку, а то я заебался тебя тут ждать! — Джокера спасает подсуетившийся У Ин, что начал возмущаться на всю улицу. — Эй, Джокер, соситесь там уже и по машинам!  Лучше бы Ха Джун заранее того придурка не благодарил. Он серьезно нахмурился, а потом просто отпустил хватку, чтобы Джи Ён смогла уйти. Китаянка напоследок улыбнулась и помахала ему ладошкой на прощание, ещё один раз обернувшись, пока чапала к автомобилю, чтобы крикнуть: — Удачных боев, Джокер! И он ушёл. Шагая по оживленным улицам ночного Сеула, оставляя позади тепло её взгляда и громкое пожелание. Впереди — только бойцовский клуб, где воздух пропитан потом, кровью и напряжением. Где десятки больных ублюдков будут рвать, метать, орать, вопить — следить за каждым его движением.  На крепких руках, скрытых за чёрной ветровкой, выделялись остатки фломастеров — неуклюжие звездочки, бантики, бабочки и прочие несложные рисунки. Ерунда, которой она так увлеклась, когда они сидели в забегаловке. Тогда он думал, каким образом скроет столь яркие следы сегодняшней посиделки, но… Сейчас поймал себя на мысли, что ему это даже нравится. Глупо, нелепо — но всё же мило. Он хмыкнул, прикрыв глаза на секунду.  Вдох. Выдох. Скоро эти разрисованные руки будут беспощадно избивать, пробивать защиту, умываться чужой кровью и стирать с себя следы её мимолетного веселья. Но, он точно знал — когда шоу закончится, он не станет их смывать. Даже тот чёртов бантик на голове у ёкая.