Let Me Drown In You / Позволь мне утонуть в тебе

Небо было темным, но все остальное было ярким, освещенным сияющими лучами ясной луны. Слегка окрашенные в глубокий индиго и элегантно подсвеченные сверкающим серебром, каждый лист, каждый цветок купались в лунном свете. Объективно, это была прекрасная ночь — темная, таинственная, чарующая красота, от которой у Тилла слегка защемило внутри. Он посмотрел на Ивана. Хотя Тилл не мог видеть его лица, когда вел его по залитому лунным светом лесу, легкий наклон подбородка Ивана, а также необычное молчание между ними заставили Тилла улыбнуться про себя. Значит, он тоже очарован. Тилл почувствовал странное удовлетворение от этой мысли. — Ты не собираешься спросить, куда мы направляемся? Вопрос прозвучал весело, слегка поддразнивающе, но Тиллу на самом деле было немного любопытно. Они гуляли уже некоторое время, и Иван почти ни о чем не спрашивал с тех пор, как Тилл впервые появился в его комнате этой ночью. Тилл знал, что если бы он был на месте Ивана — беспомощно бредущего по незнакомому месту посреди ночи, — то, вероятно, уже потребовал бы ответов на некоторые вопросы. В ответ Иван пробормотал что-то невнятное, совершенно не беспокоясь. Его мягкий голос звучал совершенно естественно в мрачной ночной тишине, словно сливаясь с ней. Тилл не мог этого объяснить. — Я тебе доверяю. Простое признание. Лицо Тилла потеплело. — Не стоит, — быстро возразил он. — На самом деле, я собираюсь от тебя избавиться. Иван бросил на него быстрый взгляд, достаточный для того, чтобы Тилл успел заметить веселый блеск в его глазах, прежде чем снова повернуться лицом вперед. — Вот как? — Тилл не сомневался, что на лице Ивана появилась ухмылка. — Должен сказать, это заняло у тебя больше времени, чем я ожидал. Но, полагаю, это был всего лишь вопрос… — Заткнись, пока я на самом деле этого не сделал. Иван фыркнул от смеха, прежде чем снова замолчать. Тилл сосредоточился на пейзаже вокруг них. Он был почти уверен, что скоро появится поляна, но сказать наверняка было труднее, чем он ожидал. Казалось, что ночь превратила лес в совершенно другое место, и Тилл солгал бы, если бы сказал, что не чувствовал себя немного дезориентированным. Иван, как всегда наблюдательный, должно быть, заметил, что его шаги стали неуверенными. — Ты заблудился? — с ровным тоном спросил он, явно больше забавляясь, чем беспокоясь. Тилл усмехнулся. — Конечно, нет. Он уже проходил здесь бесчисленное количество раз — и что с того, что при лунном свете все выглядело немного по-другому? Нет, он не заблудился, ему просто нужно было найти… Ах, вот оно. С вновь обретенной целеустремленностью Тилл подтолкнул Ивана к знакомой иве, обозначавшей вход на поляну. Они прошли сквозь плотную завесу листьев и на мгновение оказались в полной темноте, прежде чем выйти с другой стороны. Тилл сделал всего один шаг по поляне, прежде чем остановился, полностью застыв на месте. Черт возьми. Если раньше поляна была прекрасна, то, боже, в лунном свете она казалась совершенно неземной. Серебряные лучи лунного света плясали на поверхности, кристально-голубые воды светились так, словно луна была внутри пруда, а не над ним. Потемневшие листья поникших ив покачивались из-за ленивого ночного ветра и нежно касались зеркальной поверхности воды, словно стараясь не разбить ее. Боже, Тилл был очарован. Если при дневном свете это место просто вибрировало, то сейчас оно, казалось, гудело — низкий звук, глубокий, насыщенный и торжественный, тяжело разносился в ночном воздухе. Тилл всегда считал солнце воплощением красоты — яркое, теплое и ослепительное. Всеохватывающее в своем огненном блеске. Но теперь он понял, что ошибался. Тихая и манящая, грациозная и таинственная — конечно же, это была луна. Как он раньше этого не замечал? Его взгляд переместился с неба на Ивана, и он слегка шагнул вперед, чтобы увидеть выражение его лица. Широко раскрыв глаза и слегка приоткрыв рот, Иван смотрел на воду, выглядя таким же ошеломленным, как и Тилл. Иван повернулся в его сторону, и грудь Тилла тотчас пронзила странная боль, когда их взгляды встретились. В глазах Ивана мерцали звезды, две темные бездны, глубокие и безграничные, как само ночное небо. Тилл знал, что эти глаза всегда были пленительными — всякий раз, когда он был с Иваном, он физически ощущал его взгляд на себе. Но прямо сейчас, когда они сияли благоговением, Тилл не думал, что эти глаза когда-либо были так прекрасны. Тилл не мог отвести взгляда. — Вот, — тихо сказал Тилл. Ему казалось неправильным говорить громче, чем шепотом. — Вот то, что я хотел тебе показать. Глаза Ивана расширились, но это движение было настолько незаметным, что его почти нельзя было уловить. Тилл заметил. — Тилл… — его имя слетело с губ Ивана тихим вздохом. Тилл не был уверен, что ему вообще следовало это слышать. Он взял руку Ивана в свою, и хотя он сделал это осторожно, тот все равно вздрогнул от прикосновения. Тиллу это показалось немного забавным. Учитывая, каким тактильным всегда был Иван, было иронично, что он так вздрагивал, когда прикасались к нему самому. Тилл сжал его руку. — Ты сможешь это сделать? — тихо спросил он. Иван прервал зрительный контакт, на мгновение уставившись на их сцепленные руки, а затем кивнул. Тилл начал тянуть его за руку. С губ Ивана не сорвалось ни звука, кроме судорожного выдоха, когда ему помогли подняться с кресла. Пока они стояли бок о бок, Тилл внимательно прислушивался к дыханию Ивана и с радостью обнаружил, что оно совсем не было болезненным или затрудненным. — Все в порядке? — спросил он. Иван снова кивнул. Тилл положил свободную руку Ивану на поясницу, слегка надавив, чтобы успокоить и направить его. По телу Ивана пробежала заметная дрожь, но затем он сделал шаг вперед. Они медленно шли, делая один неуверенный шаг за другим. Иван настолько крепко сжимал руку Тилла, что почти причинял ему боль. Тилл оглянулся и обнаружил, что Иван прикусил нижнюю губу, острыми зубами впиваясь в нее до крови. Сердце Тилла болезненно сжалось. — Давай сделаем перерыв… — Нет, — быстро перебил его Иван решительным голосом, несмотря на легкое дрожание. — Я хочу продолжить. Тилл фыркнул. Черт возьми. Он действительно не понимал, почему Иван всегда настаивал на том, чтобы причинить себе такую боль. Он ясно дал понять, что расстроен, бросив на Ивана острый взгляд, но все равно убрал руку с его спины и обнял за талию. Если Иван собирался быть упрямым ублюдком, то Тилл, по крайней мере, попытается немного облегчить его боль. Сделав еще пару шагов, Тилл запоздало осознал, что его ладонь лежит либо на ране Ивана, либо совсем рядом с ней. Охваченный любопытством, он слегка надавил. У Ивана перехватило дыхание, и он сделал неуверенный шаг, однако когда Тилл поднял глаза, то увидел, что тот смотрит на него скорее удивленно, чем с болью. — Прости, — все равно прошептал Тилл. В конце концов — и к счастью, поскольку Тилл не был уверен, сколько еще сможет пройти Иван, — они достигли края пруда. Еще шаг вперед, и они оказались бы по щиколотку в воде, залитой лунным светом. Тилл отпустил руку Ивана, но продолжал крепко обнимать его за талию. В основном, чтобы помочь ему устоять на ногах, а может быть, и потому, что он просто не хотел отпускать ее. Он продолжал прижимать ладонь к пулевому ранению. Слегка, но настойчиво, как будто тепло его руки могло проникнуть внутрь и облегчить боль Ивана. — Больно? — спросил Тилл и тут же чуть не стукнул себя по лбу. Что за глупый вопрос — конечно, было чертовски больно. Какая часть дрожащего тела Ивана и его прерывистого дыхания не говорила о том, что ему больно? Но Иван просто смотрел на него, в его глазах красиво мерцали звезды, а в легкой улыбке не было ни тени насмешки. — Нет, — тихо сказал он, и его глубокий голос был таким искренним, что Тилл почему-то поверил ему. Они очень долго смотрели друг на друга, молча и неподвижно. Тилл не был уверен, моргнул ли кто-нибудь из них. Ему было интересно, о чем думает Иван. Казалось, все, о чем мог думать Тилл, — это о его глупых глазах, похожих на бездну, и о том, что прямо сейчас, под луной, его бледная кожа, казалось, светилась, не меньше, чем звезды. Захватывающий. Красивый. Знакомая боль пронзила грудь Тилла, и прежде чем он успел осознать, что делает, он уже был в движении. Он повернулся лицом к Ивану и, обхватив его руками за талию, притянул к себе ближе, пока их тела не прижались друг к другу. И, поскольку Тиллу было невыносимо видеть, каким шокированным, выглядел Иван при этом жесте, ему пришлось уткнуться носом в чужую ключицу. Иван застыл, его тело стало твердым, словно доска. Его руки повисли в воздухе у головы Тилла, как будто он не знал, что с ними делать. Как будто его никогда раньше не обнимали. Прижавшись ухом к груди Ивана, Тилл мог слышать, как бешено колотится его сердце, как сильно и неистово бьется пульс. От напряжения? Подумал Тилл. Или, может быть, он нервничает? Тилл не был уверен ни в том, ни в другом, но все равно прижал его к себе еще крепче. В конце концов, после вечности неловких безответных объятий, Тилл почувствовал, что Иван начинает расслабляться. Он выждал еще всего одно тяжелое мгновение, прежде чем Иван, наконец, пошевелил руками, решив обхватить ими голову Тилла и прижать его к своему бешено колотящемуся сердцу. Тилл глубоко вздохнул, позволяя знакомому запаху Ивана проникнуть в легкие, а успокаивающему теплу окутать его. Иван обнимал его бесчисленное количество раз до этого, в основном в попытке разозлить, но никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Тепло и защита. Безопасность в чужих объятиях. Тилл не мог вспомнить, чувствовал ли он когда-нибудь подобное раньше. Если и чувствовал, то, должно быть, это было очень давно. В любом случае, теперь истина была проста и ясна, как мерцающее небо над ними — в объятиях Ивана он был в безопасности. Иван никогда бы не допустил, чтобы с ним что-то случилось. В конце концов, они оба видели, как далеко Иван был готов зайти, чтобы защитить его. От этой мысли Тилл застыл, холодный ужас проник сквозь его тело, как ледяная вода. В его голове пронеслись воспоминания — воспоминания, которые с ужасом показывали, как далеко Иван был готов зайти. Сердце Тилла заколотилось, громко и тяжело ударяясь о грудную клетку, как будто пыталось вырваться наружу. Тилл был почти уверен, что Иван чувствует его биение. До сих пор ему довольно успешно удавалось отодвигать это на задний план, но теперь, когда отчаяние начало мучительно накапливаться в нем, его прежнее решение вышло на первый план. Боже, он не чувствовал себя готовым. Нисколько. Но он ведь обещал, не так ли? Он пообещал себе, что сделает это сегодня вечером. — Иван… — начал он, но тут же почувствовал, как у него перехватило дыхание. Черт, с чего он вообще начал? В голове у него все кружилось, а смелости ни на что не хватало. Он уткнулся лицом в грудь Ивана и вцепился руками в его рубашку. — Иван, — снова попытался он. Его голос дрожал. — Ты… Почему, Иван? Почему ты это сделал? О чем, черт возьми, ты думал? Как ты мог... нет, как ты посмел так поступить со мной? Ты хотя бы понимаешь? Ты хотя бы понимаешь, насколько я был близок к тому, чтобы потерять тебя? Неделями сдерживаемые гнев, обида и страх бурлили в нем, как отвратительное варево, кипя на горьком огне разочарования из-за его неспособности осмысленно выразить все это. Тилл почувствовал, что начинает дрожать. Черт, конечно же, теперь он дрожал. Если Иван раньше не замечал его смятения, то сейчас он наверняка заметил бы. Что бы он сказал, если бы Иван спросил об этом? Что бы он сделал, если бы Иван начал его дразнить? Наверное, начнет плакать — он уже чувствовал, как слезы разочарования жгут ему глаза. Но, к его большому удивлению, Иван ничего не сказал. Вместо этого он переместил одну руку и очень нежно начал поглаживать волосы Тилла. Его прикосновения были неуверенными, осторожными, будто он пытался успокоить дикое животное. У Тилла было такое чувство, что Иван понятия не имел, что делает. Как бы то ни было, это каким-то образом сработало. Благодаря осторожным действиям Ивана Тилл почувствовал, что его сердцебиение начало выравниваться, а лихорадочно работающий мозг снова пришел в норму. Напряжение, охватившее его тело, постепенно рассеялось, и в конце концов, успокоенный теплом Ивана и тихим ночным воздухом, Тилл снова смог ощутить умиротворение. Иван продолжал гладить его по волосам, остановившись только тогда, когда Тилл слегка отстранился и посмотрел на него снизу вверх. И снова их взгляды встретились. Взгляд Ивана был мягким, в нем чувствовалась смесь заботы и чего-то гораздо более глубокого и нежного. Тилл не мог понять этого, но знал, что не заслуживает такого взгляда. Он не заслуживал того, чтобы на него смотрели так, как будто именно он повесил все эти звезды, которые сейчас им светили. Тихие выдохи Ивана были прерывистыми, и когда Тилл поднес руку к его сердцу, он почувствовал, что оно бьется так же сильно, как и раньше. Значит, он нервничает. От одного этого факта Тилл тоже занервничал. — Черт возьми, Иван, — пробормотал он, тихо и слегка задыхаясь. — Твое сердце... — Тилл повел рукой вверх, пока не прижал два пальца к шее Ивана, где бился пульс. Тилл почувствовал, что этот беспорядочный ритм стал еще быстрее. Черт возьми, это вообще безопасно, что его сердце так быстро бьется? Иван резко вдохнул, и тихий звук, похожий на скулеж, вырвался из его горла. Он оторвал взгляд от Тилла и поднял подбородок к небу. — Боже... — простонал Иван, и этот сдавленный звук не был обращен к кому-то конкретному. — Я не могу... — его голос понизился до шепота, с губ бессвязно слетали молитвы, обращенные к звездам. Черт, Иван снова вел себя как сумасшедший. Тилл немного понаблюдал за ним. Как обычно, он чувствовал себя не в своей тарелке, но и то, что Иван вел себя так же странно, как и всегда, вызвало у Тилла необъяснимое чувство… привязанности? Боже, когда это случилось? Тилл собирался подождать, пока он перестанет это делать... что бы это ни было, но Иван не планировал останавливаться. Поэтому Тилл решил взять дело в свои руки: он схватил Ивана за челюсть, заставив его снова посмотреть на него сверху вниз. Темные глаза Ивана широко распахнулись, а его идеальные губы приоткрылись в благоговении. Честно говоря, Тилл никогда не видел его таким потрясенным. — Ты же не собираешься упасть в обморок, правда? Иван издал еще один задыхающийся, скулящий звук. Совершенно разбитый. — Я мог бы. И Тилл рассмеялся. Искренне рассмеялся, потому что, боже, Иван был таким чудаком, и, честно говоря, он выглядел так по-дурацки очаровательно, когда его щеки вот так сжимались в руке Тилла. Он рассмеялся, потому что прямо здесь и сейчас не было ни ошейника, ни поводка, ни камер — только он и Иван, одни на свободе, и серебряная луна над головой была их единственным свидетелем. Тилл смеялся, потому что был с Иваном, и это делало его счастливым. На самом деле все было просто. Непроизвольно взгляд Тилла переместился с глаз Ивана на его губы. Сердце екнуло, когда он заметил маленький красный след от укуса на нижней губе. Черт. Тилл прерывисто выдохнул. Внутри начало подниматься знакомое, беспокойное чувство. Он предположил, что это вполне естественно — такое желание всегда возникало у него в подобных ситуациях. Сколько раз это уже случалось? Казалось, что слишком много, чтобы сосчитать. Это желание — оно всегда было сильным, но, боже, прямо сейчас оно казалось неконтролируемым. Почти непреодолимым. И чем дольше он смотрел на губы Ивана, тем больше задавался вопросом, почему вообще сопротивляется. Он уже достаточно об этом думал. Ради бога, он даже мечтал об этом. О том, каково это будет. Каков на вкус Иван — неужели так неправильно, что он хочет это узнать? Тилл ослабил хватку на лице Ивана, пока ладонь лишь слегка не обхватила чужой подбородок. Сердце бешено колотилось, и, черт возьми, он действительно не понимал, что делает, но все равно приблизился, закрыв глаза, задержал дыхание и… Когда их губы оказались всего в дюйме друг от друга, Тилл замер. Его охватило беспокойство, и впервые он задумался, а была ли это хорошая идея, хотя для Тилла было привычнее — сначала действовать, а потом только думать. Может, ему стоит остановиться. Может, ему стоит отступить и извиниться. Может, ему стоит… Дыхание Ивана коснулось его губ, и Тилл постыдно быстро почувствовал, как его сдержанность полностью рушится. Хорошая ли это идея? Скорее всего, нет. Но когда это его раньше волновало? Похуй. Тилл сократил расстояние между ними и поцеловал Ивана.