Let Me Drown In You / Позволь мне утонуть в тебе

В том, что мир перестал вращаться, Тилл был уверен безоговорочно. Все было неподвижно, необъяснимо напряжено, как будто и луна, и каждая мерцающая звезда наверху замерли, чтобы посмотреть на них. Они молча наблюдали, как Тилл наконец-то пошевелился и прижался губами к губам Ивана. Мягкие. Это единственное слово повторялось в голове Тилла как мантра. Он осторожно подался вперед, прижимаясь к Ивану с нежностью, совершенно не соответствовавшей дикому пламени желания, которое разгоралось внутри него. Мягкие. Тилл подавил стон. У него мягкие губы. Конечно, они такие — Тилл знал об этом заранее. Но он бы солгал, если бы сказал, что это не сводило его с ума. Он надавил сильнее и глубоко вдохнул, позволяя знакомому сладкому аромату Ивана окутать его. И теплый. Дрожь пробежала по телу Тилла. Боже, он такой теплый. Тилл уже был перевозбужден. Его разум заполнился беспорядочной, бессвязной мешаниной, в которой не было ничего, кроме Ивана — его тепла, его вкуса, его запаха. Черт, Тиллу становилось все труднее сосредоточиться. Может, безумие Ивана передалось и ему. Сейчас эта мысль не напугала так сильно, как должна была. Тилл скользнул рукой назад, запуская пальцы в шелковистые черные волосы Ивана. Неосознанно, другой рукой он крепче обнял парня за талию. Иван тихо ахнул, и Тилл, воспользовавшись возможностью, наклонил голову и еще больше приблизил их губы друг к другу, углубив поцелуй. Правильно ли он поступал? Правильно ли он все делал? Тилл понятия не имел, но, судя по тому, как Иван тихо всхлипывал ему в рот, Тилл подумал, что, возможно, так оно и было. Подстегнутый реакцией Ивана, Тилл начал действовать. Медленно, осторожно он провел языком по нижней губе Ивана, прежде чем нежно прикусить верхнюю. Дикое пламя внутри начало тлеть, глубокое тепло разлилось по животу Тилла и неторопливо распространилось до кончиков пальцев. Вкус, ощущения, звуки — с Иваном все казалось таким правильным. Тиллу хотелось запомнить все это. Вырезать этот момент в своей памяти, пока все болезненные воспоминания не сотрутся, не будут заменены ощущением губ Ивана и теплого тела, прижатого к его собственному. Да, Тилл определенно сходил с ума, но он не мог найти в себе сил для беспокойства. Он смирился с тем, что каждый кусочек этого момента останется в его памяти. То, как у Ивана перехватило дыхание, когда Тилл крепче сжал его волосы. То, как содрогнулось тело Ивана, когда Тилл начал осторожно исследовать чужой рот своим языком. То, как острый клык Ивана слегка впился в нижнюю губу Тилла, и то, как он ощущался на языке, когда Тилл плавно скользнул по нему. Тилл впитал все это в себя. То, как Иван пошевелил рукой, чтобы крепче обхватить предплечье Тилла. То, как Иван напрягся, прижатый своим телом к телу Тилла. То, как Иван замер, неподвижный и податливый, позволяя Тиллу делать все, что тому заблагорассудится. Черт, подожди. Это… это был нехороший знак, не так ли? Иван не отталкивал его, но и не притягивал к себе. На самом деле, Иван вообще ничего не сделал. Беспокойство начало подниматься от груди к горлу. Нет. Тилл быстро подавил это неприятное чувство. Это должно было быть приятным, просто Тилл делал что-то не так. Он должен был стараться больше. Он должен был сделать так, чтобы ему было хорошо. Тилл подался вперед, посасывая верхнюю губу Ивана еще энергичнее, пока воздух между ними не наполнился влажными звуками. Тилл съежился от этого звука. Ему это совсем не нравилось — только не так. Тилл прикусил губу Ивана и слегка потянул его за волосы, нетерпеливо побуждая ответить взаимностью. Но никакой реакции от Ивана не последовало, Тилл почувствовал, как внутри него закипает горячее разочарование. Что он делал не так? Почему Иван так себя вел? Наверняка он тоже этого хотел. Издав раздраженный звук, Тилл схватил Ивана за лицо обеими руками и еще сильнее прижал к себе. Когда от внезапной силы их зубы болезненно столкнулись, Тилл почувствовал, как в нем поднимается странное чувство вины, словно его действия разбили что-то хрупкое. Нежность ночи казалась испорченной, и у Тилла мелькнула странная мысль, что если он сейчас поднимет глаза, то звезды над головой пристыдят его. Но, честно говоря, Тилл чувствовал себя слишком расстроенным и отчаявшимся, чтобы обращать на это внимание. Ему нужно было показать Ивану. Показать ему, что, в конце концов, они оба этого хотели. Боже, почему Иван не понимал? Тилл слегка отстранился, их губы на мгновение разъединились с влажным звуком. Не открывая глаз, он наклонил голову в другую сторону, меняя угол, и снова приблизился, облизывая губы и… — Пожалуйста… Тилл тут же застыл. Шепот Ивана был тихим и хрупким, как и дыхание на губах Тилла. Нет, этого не могло быть. Голос Ивана — все было не так. Голос Ивана звучал совсем по-другому. — Пожалуйста, прекрати. Эти два слова были как ведро холодной воды, вылитое на голову Тилла. Он почувствовал, как его сердце упало в желудок. Тилл быстро отстранился и, взглянув на лицо Ивана, сразу понял, что все испортил. Внутри все сжалось. Иван не был счастлив — совсем нет. Он выглядел более обиженным и расстроенным, чем если бы Тилл просто ударил его в живот. Тилл открыл рот, чтобы извиниться, сказать что-нибудь, хоть что-нибудь, но не смог выдавить ни звука. Черт, он все испортил — нельзя было отрицать, что он вынудил Ивана подчиниться ему. Наряду с обжигающим стыдом, который охватил Тилла при этом осознании, в нем вспыхнуло пламя разочарования и растерянности. Он не понимал. Он ничего не понимал. Разве Иван не чувствовал того же самого? Этого желания? Этого влечения? Черт возьми, Иван был тем, кто сделал это первым! Это совершенно несправедливо, но Тилл ничего не мог поделать с гневом, который начал подниматься в нем при этой мысли. Иван сделал это первым, не так ли? Иван поцеловал его, причинил ему боль и попытался бросить, даже не извинившись за это. — Ты… — начал Иван. Он все еще крепко держал Тилла за предплечье, но отодвинулся так далеко, как только мог. Расстояние между ними теперь казалось намного больше, чем было на самом деле. — Ты бы не… Ты не… — голос Ивана был напряженным, в нем слышалось отчаяние, которое уже отразилось на его лице. — Ты не понимаешь, что делаешь. Да, Тилл был зол. Зол, пристыжен и разочарован. — Что, черт возьми, ты несешь?! — он ощетинился, хоть и знал, что Иван частично прав. Осознавал ли он вообще хоть что-нибудь из того, что делал в последнее время? — Ты не можешь этого знать! — Я знаю, — быстро ответил Иван. Решительность в его тоне разозлила Тилла еще больше. Было ясно, что он не пытался спорить, по крайней мере, не так, как они обычно это делали. Он просто констатировал очевидный факт. — Ты… ты бы никогда… — Иван отвернулся. — Прости. Невнятное извинение не помогло Тиллу подавить растущий гнев. Он схватил Ивана за ворот рубашки, сжав ткань в кулаке, и потянул вверх. Иван запрокинул голову, чтобы посмотреть на него, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, чтобы что-то сказать, но Тилла это не остановило. — Ты ничего не знаешь, Иван! — закричал он. — За что ты вообще просишь прощение, а?! Это было несправедливо. Тилл знал, что это было несправедливо, поднимать эту тему. Но остановиться уже не мог. — За то, что поцеловал меня? За то, что душил меня? Или за то, что, блять, умер у меня на глазах?! Что-то похожее на стыд промелькнуло на лице Ивана. — Прости, — снова прошептал он дрожащим голосом, и Тилл запнулся. Иван… ему было… стыдно? Нет, это не может быть правдой. Тилл не думал, что Иван вообще знает, что такое стыд, — он ни разу в жизни не проявлял ничего подобного. — Ты извиняешься? — Тилл все равно продолжил. Его голос дрожал от гнева и боли, которые, казалось, возникли из ниоткуда. Значит, вот каковы были последствия? Мизи была права — они слишком долго позволяли этому зреть между ними. — Я тебя не прощаю. Слова жгли Тиллу язык, и он опустил взгляд, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Он чувствовал, как дрожит Иван, и слышал его напряженное дыхание над собой, но не мог заставить себя посмотреть ему в глаза. Он не думал, что сможет вынести, если увидит, как Иван плачет. — Ты ничего не знаешь, — голос Тилла дрогнул. — Ты, черт возьми, понятия не имеешь, каково это было. Его пальцы сильнее вцепились в рубашку Ивана, а по щекам потекли слезы. Даже спустя столько времени, когда Иван стоял перед ним живой, он помнил все слишком отчетливо. Острая боль от невыносимого горя. Сокрушительное отчаяние, когда кровь Ивана растеклась по сцене и запятнала кожу и одежду Тилла. Мимолетный проблеск надежды, сменившийся паникой, когда Тилл понял, что абсолютно ничего не может сделать, чтобы спасти его. — Ты понятия не имеешь, — выплюнул Тилл. — Ни малейшего понятия, как сильно ты меня ранил. Между ними повисла напряженная тишина, в которой, казалось, эхом отдавались последние сказанные слова. Тиллу было страшно и больно. Ему хотелось снова протянуть руку и обнять Ивана. Почувствовать, как теплые руки Ивана надежно обхватывают его. Но он не осмеливался — особенно после того, что сам Тилл только что с ним сделал. Наконец, Иван заговорил, тихо и напряженно. Казалось, что слова Тилла сильно подействовали на него. — Это не должно было… — сказал он чуть громче шепота. — Я не думал… Он замолчал. Было ясно, что Иван старался не сказать чего-нибудь такого, что могло бы еще больше разозлить Тилла. Иван с трудом сдерживался, учитывая, что обычно он только и делал, что пытался вывести Тилла из себя. — Я не думал, что это причинит тебе боль. Боже, это было худшее, что мог сказать Иван. Тилл почувствовал, как его сердце снова разбивается вдребезги. Но, как всегда, Тилл скрыл свою обиду за яростным гневом. — Как ты мог так подумать, Иван?! — он снова поднял глаза, но едва мог разглядеть Ивана сквозь слезы, застилавшие ему глаза. Он еще раз потянул Ивана за рубашку, прежде чем резко отпустить ее. — Как ты мог подумать, что мне будет все равно?! Они как будто снова стали маленькими детьми, и Тилл потянулся вперед, толкая Ивана прямо в грудь. О Боже. Сердце Тилла тут же сжалось, когда он понял, что натворил. Сдавленный крик боли сорвался с губ Ивана. — Черт! Я… Иван! — Тилл мгновенно бросился к нему, взяв за предплечье, и обхватил Ивана за спину. Иван сгорбился, держась рукой за бок, и тяжело дышал, покачиваясь на ногах. Черт, Тилл запаниковал. Что он наделал? — Прости… Боже, прости меня. Я не хотел… — Тилл, — перебил Иван, болезненно шепча. — Мне нужно… присесть. Пожалуйста. Тилл быстро кивнул. Трясущимися руками и с бешено колотящимся сердцем он осторожно опустил их обоих на землю, лихорадочно шепча слова извинений и проклятий. Усевшись на траву, Иван наклонился вперед и уткнулся лбом в плечо Тилла. Тому осталось лишь обнять Ивана одной рукой за затылок, а второй — за спину, притягивая его к себе. Тилл не мог этого вынести — того, как Иван дрожал и задыхался, пытаясь восстановить дыхание. Весь его прежний гнев, казалось, полностью рассеялся, превратившись в ужасную смесь вины и стыда, которая разрывала ему сердце. Он снова причинил боль Ивану. Снова, снова, снова. Боже, он когда-нибудь делал что-нибудь, что не причиняло боль Ивану? — Не плачь, — тихо пробормотал Иван, и по одному его голосу Тилл сразу понял, что он уже не в себе. Иван снова был в том полубредовом состоянии, в которое впадал, когда боль и усталость одолевали его. Тилл знал, что теперь это лишь вопрос времени, когда Иван отключится. — Прости, — прошептал Тилл. В конце его голос дрогнул, и ему показалось, что он услышал, как Иван посмеялся над этим, но он не был в этом уверен. — Хочешь прилечь? В ответ Иван неопределенно хмыкнул, что можно было истолковать по-разному. Тилл воспринял это как «да». Так осторожно, как только мог, Тилл уложил его на траву, почувствовав облегчение, когда Иван не издал ни звука при движении. По крайней мере, казалось, что он больше не испытывает сильной боли. Тилл подвинулся, чтобы положить голову Ивана к себе на колени. Он провел рукой по волосам Ивана, прежде чем прижать ладонь к его лбу. Тот был потным и горячим. Лихорадочным. Тилл потянулся, чтобы окунуть руку в прохладную воду пруда рядом с ними. Когда он снова приложил ее ко лбу Ивана, тот посмотрел на него снизу вверх. В его широко раскрытых черных глазах ярко мерцали звезды, отчего он снова стал похож на ребенка. Завороженного, открытого и полностью доверчивого. У Тилла защемило сердце, и ему пришлось заставить себя не отводить взгляд. Сегодня Тилл дважды предал его доверие. Сначала поцеловал, а потом толкнул. Как Иван может так на него смотреть? Тилл не понимал. Через мгновение Иван протянул руку, чтобы коснуться руки Тилла, и крепче прижал ее ко лбу. Иван вздохнул и медленно моргнул. Было ясно, что он устал. — Я никогда не хотел причинить тебе боль. Никогда. Только не тебе, — пробормотал Иван, его слова были ленивыми и слегка невнятными. — Полагаю, я должен был догадаться, что тебе не все равно. Ты такой хороший, Тилл. Ты всегда так сильно заботишься, — он нежно погладил руку Тилла большим пальцем. — Твое сердце… в нем столько места для всего. Цветы… и музыка. Искусство. Здравый смысл подталкивал Тилла сказать Ивану, что тому нужно отдыхать, но он все равно молчал. Тилл и сам не знал почему — может быть, ему просто было любопытно, к чему клонит Иван. — Мое сердце… — продолжил Иван после небольшой паузы. — В моем сердце есть место только для тебя. Иван мягко взял руку Тилла и, убрав ее со своего лба, прижал к своей щеке. — Мне было страшно, Тилл. Я не хотел умирать, — вздохнув, он уткнулся носом в запястье Тилла. — Но для меня жизнь без тебя хуже смерти. Ты для меня — все. Это признание ошеломило Тилла. Он знал, что Иван бредит и что, если бы он был в здравом уме, то, скорее всего, не говорил бы ничего подобного. Но даже несмотря на это, Тилл ни на секунду не усомнился в том, что все это правда. Черт, неужели с его стороны было неправильно позволять Ивану продолжать в том же духе? Иван не позволил ему выбирать. — То, как ты себя ведёшь сейчас, — тихо продолжил он. — Иногда я задаюсь вопросом… реально ли что-нибудь из этого? Чем дольше он говорил, тем ленивее и невнятнее становились его слова. Тилл знал, что его монолог подходит к концу. — Пока это длится, я возьму все. Я возьму каждую каплю внимания, которое ты мне уделяешь. Используй меня. Бей меня. Обнимай меня. Делай все, что ты хочешь, Тилл. После долгого молчания Иван нежно прижался губами к запястью Тилла. — Но это, — прошептал он. — Я не могу позволить тебе сделать. Ты никогда не притворяешься… мне не нравится, когда ты притворяешься, — он еще раз взглянул на Тилла, прежде чем опустить руку. — Пожалуйста… не притворяйся. Тилл растерялся. Притворяться? Он совсем не понимал, что имеет в виду Иван, но терпеливо ждал, пока тот продолжит. Глаза Ивана закрылись, и на секунду Тилл задумался, услышит ли он от него что-нибудь еще. Но затем Иван заговорил так тихо, что Тиллу пришлось напрячься, чтобы расслышать его. — Пожалуйста, не притворяйся… что ты тоже меня любишь. С тихим вздохом Иван наконец заснул. Тилл очень долго сидел неподвижно, прислушиваясь к ровному дыханию Ивана и наблюдая, как поднимается и опускается его грудь. В конце концов звезды над головой начали исчезать, а небо постепенно окрасилось в бледно-розовый цвет. Когда птицы начали щебетать, готовясь к восходу солнца, Тилл подхватил Ивана на руки и отнес обратно в кресло. Дорога домой прошла в молчании.