Кара для небожителей

Пока в небесных чертогах происходили из ряда вон выходящие события, ничего не ведающий Ши Цинсюань сидел на крыше своей маленькой шаткой хижины. Его взгляд был устремлен  в небо.  Туда, где сияла таинственная яркая луна и мигали холодным светом россыпи далеких звезд. Бывший Повелитель Ветра был слегка пьян. Он держал в руке бутылку местного рисового вина, которая больше, чем наполовину была пуста. Цинсюань подставлял под прохладные порывы осеннего воздуха разгоряченное выпивкой лицо и невыносимо страдал от невозможности впредь, взмахнув своим веером, подняться ввысь к облакам. Он всегда считал, что был рожден для полета. Он жил полетом. Брат всегда ругался  на него за то, что он использует свою божественную силу  больше для личного удовольствия, чем для обязанностей. Но Цинсюань не мог ничего с собой поделать. Эйфория от ощущения невесомости и лёгкого объятия тела сгустившимся от божественной  ци воздушным потоком была подобна наркотику, от которого он уже был не в силах отказаться. Теперь Ши Цинсюань был лишен и божественной силы, и любимого брата, и вожделенного полета. На глазах выступили слезы. К горлу поднялся ком. Оставшись в этом мире в одиночестве, к тому же калекой, Цинсюань искренне считал, что Черновод лишил его всего  и  оставил  в живых только  для того, чтобы он своим потерявшим смысл существованием мог искупить вину брата и свою. Бывший небожитель оторвал взгляд от небосвода и  посмотрел в направлении деревни, где в самом разгаре было веселье в честь праздника Луны. Ослепительно горели фонари. Крестьяне играли на самодельных музыкальных инструментах. Нарядно одетые девушки задорно  плясали,  раздавая припрятанные лунные пряники симпатичным им юношам. Собранный за лето весьма неплохой урожай, позволил накрыть жителям обильные столы. Цинсюань был признателен этим людям за то, что приняли его грязного нищего бродягу, пришедшего из столицы. Обеспечили крышей над головой и пищей. Бывший небожитель понимал, что привязался накрепко к этой деревне, к ее жителям, ее земле. Стал частью их жизни, а они -  его.  А может быть это поселение и есть смысл его нынешнего существования? К конце концов он после свержения с  небес вернулся к той же самой сельской жизни, из которой его забрал брат, подстроив  вознесение. Полупьяные размышления Цинсюаня  прервала подбежавшая к его дому девушка лет пятнадцати. Ее нарядное платьице и цветные ленточки в прическе делали ее похожей на весенний очаровательный цветок.  - А- Цинь, как ты со своими ногой и рукой забрался на крышу? Ты с ума сошел. А ну слезай. Мы идем пускать по заводи фонарики. Я и тебе сделала. Тебе только написать надо пожелание. Девушка смешно тараторила и не секунды не стояла на месте. -Юань, ты сегодня очень красивая, - с улыбкой на лице сделал комплимент Цинсюань. – Но, вот с фонариком, наверное, идея плохая. Ведь у меня уже все есть. Мне нечего просить у Луны. Юань сморщила маленький носик на миловидном лице. - Тогда попросишь для меня. Я тебе продиктую свои желания. А то на моем фонарике все они не помещаются. Бывший небожитель весело рассмеялся и начал медленно спускаться на землю по деревянному столбу, подпирающему ветхую крышу. Цинсюань вознесся в качестве Повелителя Ветра в возрасте семнадцати лет. И более пятиста лет он оставался в этом чудесном юном возрасте. Однако обязанности божества и чуткий присмотр старшего брате вкупе с его непрерывными нравоучениями  о чистоте божественной ци и невинности тела сделали Ши Цинсюаня аморфным в плане создания личных  отношений. Поэтому,  несмотря на его темперамент и способность мгновенно  заводить знакомства,  где бы он не появлялся, настоящее чувство привязанности и душевной близости помимо брата, естественно, Повелитель Ветра испытывал только к одному существу: бывшему человеку, бывшему небожителю, нынешнему могущественному Князю Демонов, ставшего для Цинсюаня проклятием и непрекращающимся кошмаром. И даже здесь нельзя было говорить о какой-то любви. Нет. Как считал бывший небожитель, речь шла скорее о сильной тяге к человеку, который вроде бы понимал его и поддерживал, сочувствовал и каждый раз на его божественных миссиях приходил на помощь. Который долгое время рядом с ним просто был. Слушал его жалобы на брата, сражался бок о бок, приносил его после застолий  пьяного на своей спине домой. Как же так случилось, что это необходимое и бесценное для Цинсюаня родство душ, оказалось прекрасно разыгранной многовековой пьесой чудовищного актера. И финал  ее поверг даже небесные чертоги в неописуемый ужас. Ковыляя за идущей впереди Юань, Повелитель Ветра думал о «Мин И»- Хе Сюане-  Лжеповелителе Земли – непревзойдённом Князе Демонов, Хозяине Черных Вод. Опять думал. Сколько раз он зарекался не вспоминать об нем. Ну хотя бы не воспроизводить  в памяти яркие моменты их с Мин И «дружбы». Каждое такое воспоминание Цинсюань старался вытеснить стоящей перед глазами картиной, в которой его обезумевший от свершения своей мести «друг» руками отрывает голову брата. Но всякий раз на смену вызванным из подсознания кошмарам приходили умиротворяющие сюжеты из его божественной жизни, где рядом с Повелителем Земли Цинсюань был счастлив и беспечен. И вот это предательское навсегда ушедшее, но оставившее столь глубокий  след на жизни небожителя, счастье растворяло в себе жгучую ненависть и праведный гнев к убийце Ши Уду. Вместе с Юань Повелитель Ветров направился к реке, протекавшей недалеко от их деревни, у которой уже собрались почти все жители. Стемнело. Промозглый ночной ветерок заставлял двигаться быстрее, чтобы не замерзнуть. Придя на берег , Цинсюань оказался в центре щебечущей толпы девушек, похожих на стайку райских птичек, которые начали одаривать его лунными пряниками. Юноша невероятно смущался от столь неожиданного внимания. И лишь благодаря темноте, подсвеченной многочисленными бумажными фонариками, никто не мог видеть пунцовый румянец, вспыхнувший на щеках бывшего небожителя. Первые жители деревни уже стояли по колено в воде, запуская по медленному течению заводи свои фонари с желаниями. Всегда бурная  река словно но заказу в этот вечер утихомирила свои волны, превратив поверхность в отражение звездного неба с лунной дорожкой, от красоты которой замирало сердце. Цинсюань с восторгом смотрел на происходящее действо. От созерцания его отвлекла Юань, протянувшая фонарь и палочку, на конце сожженную до уголька. -А- Цинь, не может  такого быть, что у человека нет желания,- тихо проговорила девушка, смотря юноше прямо в глаза.-  Ты же не бог.  Это богам ничего не нужно. А люди всегда чего-то сильно хотят. «Эх, девочка! Знала бы ты, какое огромное количество желаний у божеств. Даже больше, чем у людей. Разница лишь в том, что им некого просить их исполнить. Они- конечная инстанция»- подумал про себя Цинсюань, взял фонарик с палочкой и написал угольной стороной на бумаге  свое желание.  Затем не закатывая штанин вошел в воду, зажег огонек и пустил свой фонарь по течению. Немного постояв в холодной воде и проводив взглядом быстро прибившийся к остальным плывущим фонарям свой, Повелитель Ветра вздохнул и направился домой. Начинала сильно болеть покалеченная нога, и хотелось просто лечь,  вытянуться на соломенной циновке и провалиться в забытье. Россыпи сияющих фонарей медленно тянулись из заводи к руслу реки. Они сталкивались и  расползались. Теперь они жили своей независимой  от  людей жизнью. Очень короткой и невероятно важной. Они лениво качались на черной речной поверхности, не встречая серьезных препятствий. И лишь один единственный фонарик, отстав от остальных, вдруг погас, сделал несколько поворотов на месте и начал уходить под воду. Он размеренно опускался ко дну, выпуская маленькие облачка мелких пузырьков. Но вскоре был остановлен мертвецко-бледными руками с длинными тонкими пальцами, увенчанными  черными когтями. И вспыхнувшие зловещим голубым светом в ночной мутной речной воде нечеловеческие глаза уставились на размывающиеся по бумаге угольные строчки : «Как научится ненавидеть душе, отравленною ложью, того,  кто этой ложью создан". А затем бумага была разодрана в клочья. Праздничные фонарики продолжали известный  лишь течению реки путь. На слегка волнующейся поверхности воды отражался полный диск чарующей луны, медленно меняющий свой чистый сероголубой цвет на тусклый мутнозеленоватый.   А в заводи, где недавно закончилась церемония с фонарями, недалеко от берега из воды появилась окутанная темным туманом высокая фигура. Она стояла прямо на поверхности реки. Невозможно было видеть ни ее деталей, ни черт лица. Лишь два сияющих жутких глаза немигающе смотрели на затухающие огни уходящей на покой деревни.