Harmony

"В любви всегда есть место прощению, потому что только она способна выдержать тяжесть наших ошибок."

— Ромен Роллан.

Утро было спокойным, почти туманным. Сквозь окно пробивались первые лучи солнца, лениво растекаясь по полу. За окном всё было тихо: не слышно было шума машин, а только легкий шелест листвы, когда ветер играл с деревьями. В квартире царила особая тишина, спокойная и привычная. За месяц совместной жизни всё стало родным: место на кровати, где она чаще всего сидела, чашка для чая, которую она частенько забыла помыть утром, запах завтрака из кухни, который как-то постепенно стал ассоциироваться с домом. Т/и лежала в кровати, чувствовав, как её тело всё ещё обвивает странная пустота. Внутренний вакуум, в который она словно провалилась после трагедии. Каждую ночь они засыпали в объятиях друг друга. Это было странно и сложно, но в какой-то момент Т/и поняла, что только во сне она могла хоть немного расслабиться. Когда Чанбин держал её, как будто не позволяя этой тьме поглотить её полностью. Эти ночи становились её силой. Покой, который она находила в его руках, давал хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Всё остальное — жестокая реальность, которую она никак не могла принять. Сегодня утром, как и почти каждый день, она проснулась в его объятиях. Чанбин уже был рядом, но они оба не двигались. Она смотрела в потолок, а он лежал на боку, опустившись ниже чем обычно, на уровне её груди, и нежно обнимал её. Только дышали рядом, пытаясь найти тот небольшой островок покоя в их сложной жизни. Она знала, что он не настаивает, не спрашивает, что она чувствует, но всегда рядом — это было так важно. На столе возле кровати лежал свежий букет цветов. Красивых, ярких. Его подарок. Он мог бы купить что-то другое, но Чанбин знал, что это будет не просто букет. Цветы символизировали не только то, что он её любил, но и то, что он, несмотря на всё, не собирался уходить. Чанбин был тем, кто смог бы поддержать её, даже когда она сама не понимала, что происходит с ней. Она лежала рядом, ощущая тепло и силу мужских рук, которые обвивали её, создавая чувство безопасности и покоя. Однако, несмотря на это, в её голове начали всплывать мысли, которые затмевали все остальные чувства. Они становились всё более настойчивыми, заполняя пространство внутри, и с каждым моментом боль в груди становилась всё острее, как будто что-то невидимое сжимало её сердце. «Почему он так терпеливо ждёт? Почему не спрашивает, не настаивает?» — эти мысли снова заполнили её голову, а потом, как всегда, она начала снова переживать. Переживать за себя и за то, что произошло с её братом. За то, что она была вынуждена забрать его жизнь. Он был преступником, убийцей. Но всё равно... Это был её брат. И несмотря на это, её сердце не могло отпустить чувство вины. «Почему мне так тяжело? Это не моя вина... но... я всё равно чувствую, что я не могу двигаться дальше», — думала она, скользя взглядом по комнате. Т/и снова ощутила эту тяжесть внутри, сжимая одеяло на груди. Чанбин был рядом, но она не могла понять, как ей быть. Он не требовал от неё слов, не требовал объяснений, но, возможно, ему тоже было не легче. Его молчание было таким же мучительным. Но она не могла подойти и спросить его, не могла сказать ему, как ей плохо. Чанбин — тоже убийца, и она это знала. Т/и снова посмотрела на букет цветов, стоящий на столе рядом. Он был таким ярким, таким живым, в отличие от всего, что творилось внутри неё. Словно и сам Чанбин был этим букетом — тихим, терпеливым, искренним, и, несмотря на все свои тёмные уголки, не уходил. «Он мог бы просто не быть здесь», — пронеслось в её голове, — «мог бы оставить меня с моими мыслями и этой болью, в конце концом, мог бы сказать мне уйти». Она чуть глубже вдохнула, ощущая его руку, всё так же нежно обвивающую её. На мгновение ей показалось, что его прикосновение стало ещё мягче, как будто он тоже ощущал её внутренний конфликт. Он знал, что она не готова говорить, что она не готова открыться. Но он всё равно был рядом. Т/и почувствовала, как сжимаются её кулаки на одеяле, но, несмотря на это, какой-то тихий, почти неуловимый момент облегчения прошёл через неё. Чанбин не требовал от неё ни слов, ни признаний, и это было тем, что она так нуждалась. Она уже устала от того, что её собственные мысли обрушивались на неё с такой жестокостью. Она не хотела больше нести этот груз. Но что-то в его присутствии заставляло её верить, что может быть, возможно, она найдёт силы для этого. «Злюсь ли я на него?» — вновь возник этот вопрос в её голове. В этом молчании, в этой тишине, в этих объятиях. Ответ не приходил сразу. Но с каждой секундой, с каждым вздохом ей становилось всё более ясно. Она не злилась. Имеет она вообще на это право, ведь тоже хранила скелетов в шкафах. Она понимала, что Чанбин не скрывал от неё свою тёмную сторону. Он был таким же, как и она — тот, кто несёт на себе бремя своих решений и поступков, не в силе рассказать об этом кому либо. Он никогда не пытался выглядеть лучше, чем был на самом деле. И, несмотря на всё это, он был рядом, даже когда её сердце было закрыто для всех и всего. Она сглотнула ком в горле, но не сказала ни слова. В её груди не было гнева. Было только ощущение тревоги, неопределённости, но не злости. Чанбин не мог изменить прошлое, как и она. Он не скрывался, не убегал, он просто был рядом. «Я не злюсь», — подумала она тихо, почти шёпотом. Но это было больше, чем просто мысли. Это было понимание. Понимание, что всё, что он мог сделать, он уже сделал. И этого было достаточно. Она не должна была требовать от него больше. Он уже показал ей свою преданность, свою готовность поддержать, несмотря на все их тени. Т/и мягко обняла его, не в силах выразить все те слова, которые витали в её голове. Но эти объятия говорили всё. Она не могла позволить себе кричать или требовать объяснений, потому что в какой-то момент ей стало ясно: она не была готова слышать больше правды. Она просто хотела быть рядом с ним, несмотря на всё. И, возможно, это было началом того, что она искала. Тихая и невыраженная поддержка. Чанбин был рядом. И этого было достаточно. Сколько времени прошло с той ночи? Этот вопрос вдруг всплыл в её голове, разрезая туман бесконечных дней, которые слились в однообразную череду. Т/и потерялась в ощущении времени давно — дни, недели, часы перестали для неё что-то значить. Но сейчас, в этой утренней тишине, мысль о времени вдруг показалась важной. Её взгляд скользнул вниз, туда, где на её груди покоилась голова Чанбина. Она ожидала увидеть его спящим: закрытые глаза, спокойное выражение лица, будто он находил покой, которого она так отчаянно искала. Однако вместо этого её встретили открытые глаза, его взгляд, устремлённый прямо на неё. Чанбин не произнёс ни слова, просто смотрел на неё, и в этом взгляде читалось всё: тревога, тепло, ожидание. Он не прятал своих чувств, и от этого Т/и вдруг стало не по себе. Её дыхание чуть замедлилось, а руки, до этого расслабленные, невольно сжались в тонкой ткани одеяла. — Ты... давно не спишь? — её голос прозвучал тише, чем она ожидала, словно утренний воздух мешал ему пробиться сквозь тишину комнаты. Чанбин, не отрывая от неё взгляда, слегка качнул головой. — Нет, — ответил он так же тихо. — Просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. Её сердце сжалось. Эти слова, такие простые, такие искренние, коснулись её глубже, чем она могла бы подумать. Почему-то именно сейчас она почувствовала, как его присутствие, эта бессловесная забота, становится для неё опорой, хотя сама она ещё не понимала, как именно. Она опустила взгляд, избегая его пристального взгляда, но даже это не спасало её от переполняющих чувств. "Он всегда здесь, — пронеслось в голове. — Даже когда я теряюсь. Даже когда сама не знаю, чего хочу". Т/и улыбнулась, не в силах сдержать нахлынувшие чувства. Эти слова, такие простые и искренние, словно прорвали невидимую стену вокруг её сердца. Они заставили её вновь ощутить реальность — не ту, тяжёлую и болезненную, что преследовала её последние дни, а тёплую и живую, где ещё было место для света. В глазах Чанбина тут же вспыхнул знакомый огонёк — тот самый, что зажёгся в его душе, когда Т/и впервые пробилась сквозь его бронированное сердце. Этот огонёк осветил его мрачную жизнь тогда и снова засиял сейчас, как маяк среди бескрайней тьмы. Парень застыл, не в силах отвести взгляд от её улыбки. Она была родной, словно давно забытая мелодия, а радостное выражение её лица на мгновение стерло всё, что мучило его. И пусть за этой улыбкой прятались тени боли, для него она всё равно была самым ярким светом в жизни. Тишину разорвал её нежный, но встревоженный голос: — Что случилось? Ты в порядке? Болит что-то? — Т/и быстро заговорила, её взгляд метался по его лицу, пытаясь найти ответ. Чанбин нахмурился, чуть приподняв голову: — Почему ты так решила? — уклончиво ответил он, скрывая растерянность. Но внутри всё кипело. Он чувствовал, как из груди рвётся отчаянный крик. Болит. Болит сердце. Оно разрывается с того самого момента, как их жизни захлестнул ураган событий. Все эти чувства, страхи, неопределённость — всё смешалось в ком боли и ожидания. Ему нужны были ответы, ответы на те вопросы, что он боялся задать. — Ты… плачешь, — голос Т/и звучал удивлённо и мягко. Чанбин замер. Он даже не понял, что произошло, пока одна горячая слеза не скатилась по щеке. — Что? — он моргнул, словно пытаясь убедиться, что ей показалось. Но нет, это была правда. — Ты плачешь, — повторила она, немного потрясённая этим открытием. Его глаза округлились. Он быстро вытер щёку рукой, словно это могло стереть не только слезу, но и всё, что за ней скрывалось. — Это ты виновата, — хрипло пробормотал он, немного смущённо улыбаясь. — Я рад, что тебе лучше. Эти слова прозвучали так искренне и светло, что на мгновение в комнате стало тише, словно весь мир затаил дыхание. Он смотрел на неё — на её уставшее, но всё же улыбающееся лицо. И понимал, что слёзы, которые он пытался скрыть, были не от боли, а от облегчения. Т/и не ожидала услышать такие простые, но такие глубокие слова. Они прозвучали искренне, без намёка на притворство, и это ударило по её сердцу сильнее, чем она могла представить. Эти слова, рождённые из его боли и любви, вдруг напомнили ей, насколько он важен в её жизни. Его откровение заставило её вспомнить всё: как он всегда был рядом, даже тогда, когда ей казалось, что она тонет в своей тьме. Он не пытался спасти её силой, не заставлял двигаться вперёд. Он просто был. Слова Чанбина разрушили ту хрупкую стену, что она выстроила между ними, чтобы оградиться от всего. Она посмотрела на него — на его слегка смущённое лицо, в глазах которого светилась такая же искренность, как в словах. Её пальцы осторожно коснулись его руки, будто бы проверяя, что он здесь, что он настоящий. Важность его присутствия вдруг стала почти осязаемой, наполняя её разум и сердце новым осознанием. Чанбин почувствовал её прикосновение. Лёгкое, осторожное, будто она сама не верила в то, что делает. Его сердце бешено заколотилось, но он не двигался, боясь спугнуть этот хрупкий момент. Т/и смотрела ему в глаза, в которых горели эмоции, такие глубокие и настоящие, что у неё перехватило дыхание. Она видела там всё: любовь, боль, нежность, заботу и ту силу, что держала её на плаву все эти дни. — Чанбин... — тихо произнесла она, её голос дрожал, как струна, на грани разрыва. Он не выдержал и возвысился над её хрупким телом. Его рука медленно поднялась и, обхватив её лицо, остановилась, позволяя ей сделать выбор. Т/и не отстранилась, не отвела взгляд. Её губы дрогнули, а глаза заблестели от переполняющих эмоций. — Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю, — прошептал он, его голос был низким и мягким, как шелк, и эти слова окончательно сломали её. В следующий момент она потянулась к нему. Их губы встретились, и мир вокруг исчез. Это был не просто поцелуй — это был ответ на все вопросы, которые терзали их души. Её руки обвили его шею, сжались, как будто она боялась, что он исчезнет. Чанбин ответил с такой же страстью, будто это был последний момент в его жизни. Его поцелуй был мягким и настойчивым, он вкладывал в него всё: свою любовь, свои страхи, свою верность. Их дыхания смешались, время словно остановилось. В этом поцелуе было всё, что они не могли выразить словами, всё, что накапливалось между ними долгие недели молчания. Когда они, наконец, отстранились, Т/и прижалась лбом к его лбу, с трудом пытаясь успокоить дыхание. Её глаза блестели, щеки горели от волнения, но внутри она чувствовала удивительное спокойствие. Чанбин смотрел на неё, как будто видел весь смысл своей жизни. Его пальцы осторожно поглаживали её щеку, и в его взгляде больше не было сомнений или тревоги — только чистая, ничем не замутнённая любовь. — Ты не представляешь, как сильно я боялся потерять тебя, — его голос был тихим, но в этих словах чувствовалась вся глубина его чувств. Т/и ответила едва слышно, но её слова прозвучали для него громче любого грома: — Ты не потеряешь. Я не уйду. И в этот момент она знала, что говорит правду. Чанбин на мгновение закрыл глаза, словно собирался с мыслями, а затем медленно, осторожно взял её ладонь и положил себе на грудь, прямо на сердце. — Чувствуешь? — тихо спросил он, взглядом пытаясь поймать её реакцию. Т/и удивлённо смотрела на него, но в ту же секунду ощутила его быстрое, сильное биение. Она была уверена, что оно звучало громче, чем обычно, будто он хотел, чтобы она услышала это всем своим существом. — Оно бьётся только для тебя, — шепнул Чанбин, слегка сжимая её руку. Его голос был тихим, но от этого слова звучали ещё весомее. Её дыхание перехватило. Этот момент был наполнен такой искренностью, что она не знала, как реагировать. От этого тепла, от его слов, от его прикосновений всё внутри переворачивалось. — Ты — причина, почему я продолжаю жить, — продолжил он, чуть придвинувшись ближе. Его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от её. — Даже когда мне кажется, что всё рушится, ты держишь меня. Т/и смотрела на него, и в этот момент, казалось, весь мир исчез. Были только они. Только это тепло, этот взгляд, эта связь. Чанбин наклонился ещё ближе, его губы оказались у её уха. — Я обещаю, что всегда буду рядом, — прошептал он, и от его слов у неё пробежали мурашки. — Я никогда не оставлю тебя одну. Ни за что. Он отстранился на долю секунды, чтобы посмотреть ей в глаза. Его взгляд был полон нежности и решимости. И в этот момент Т/и больше не могла сдерживаться. Она не могла игнорировать то, что чувствовала. Она знала, что это правда, знала, что её сердце уже сделало выбор. — Я люблю тебя, — сказала она, сама удивляясь, как легко эти слова сорвались с её губ. Глаза Чанбина загорелись, и, прежде чем она успела что-то доба вить, он притянул её ближе, соединяя их губы в поцелуе, который был настолько глубоким и настоящим, что больше ничего не имело значения.