Harmony

Запах ужина наполнил всю квартиру. Пряные ароматы специй и теплый запах запеченного сыра плавно смешались с лёгким, почти незаметным запахом свежесваренного кофе. Часы на стене показывали шесть вечера, но в этот момент никто на них не смотрел. Лишь короткий взгляд на окно, за которым солнце медленно опускалось к горизонту, напоминал, что вскоре наступит закат. Т/и стояла у плиты, неосознанно помешивая соус, и думала, что же заставило её взяться за готовку. Она редко находила силы на что-то подобное в последнее время, но сейчас это показалось правильным. Она даже не знала, понравится ли Чанбину её импровизированный рецепт, но в этом был какой-то уютный смысл — сделать для него что-то своими руками. Сзади раздался тихий скрип пола. Она не обернулась — знала, что это Чанбин. Его присутствие чувствовалось почти физически: тепло, исходившее от него, словно обнимало её даже на расстоянии. — Что готовишь? — тихо спросил он, прижавшись плечом к дверному косяку. — Импровизирую, — ответила она с едва заметной улыбкой, не отрывая взгляда от кастрюли. — Значит, вкусно, — уверенно произнёс он, подходя ближе. Слова прозвучали так просто, но за ними скрывалось гораздо больше. Чанбин смотрел на неё, ловя каждый её жест, каждую эмоцию, что пробивалась сквозь её замкнутость. Ему важно было видеть, что она хоть немного нашла опору в реальности. — Уже скоро закат, — напомнил он, будто невзначай. Чанбин сделал несколько шагов, приближаясь к Т/и. Она продолжала стоять у плиты, делая вид, что полностью сосредоточена на готовке. Однако её плечи чуть приподнялись, словно реагируя на его приближение. Когда он оказался достаточно близко, он осторожно обвил руками её талию, прижимая к себе. — Ты пахнешь ужином, — прошептал он ей на ухо, а затем мягко коснулся губами её макушки. Его прикосновения были тёплыми, но она ощутила лёгкую прохладу от его влажного тела. Чанбин только что вышел из душа — его кожа ещё сохраняла влажный блеск, а мокрые пряди волос немного щекотали её, когда он склонялся к ней. Этот контраст температур заставил её слегка вздрогнуть, но не отстраняться. Т/и почувствовала, как его тепло разливается по всему её телу, как будто от его рук исходит что-то магическое, что способно затопить собой все её страхи и тревоги. Впервые за долгое время ей стало легче дышать. Он был её якорем, тем, кто умел не только поддержать, но и позволить почувствовать себя нужной. Чанбин же, обнимая её, чувствовал, как напряжение, которое она так тщательно скрывает, потихоньку начинает спадать. Это ощущение давало ему надежду. Его сердце билось так громко, что он боялся, что она услышит. И всё же, быть рядом с ней, просто держать её, было для него единственным способом сохранить собственное спокойствие. — Ты вся такая напряжённая, — заметил он мягким голосом, прижимаясь к её плечу. Она слегка вздохнула, не в силах ответить. Его присутствие напоминало ей о том, что она больше не одна в этом мире, несмотря на всю боль и тьму, которые всё ещё пытались её поглотить. — Когда ты рядом, мне легче, — наконец прошептала она, и эти слова стали для него лучшим подтверждением того, что она ещё борется. — Знаешь, — тихо ответил он, слегка улыбаясь, — когда ты рядом, я тоже чувствую себя лучше. Он крепче прижал её к себе, словно боялся, что если отпустит, весь мир рухнет. Т/и, несмотря на собственные сомнения и страхи, почувствовала, что здесь, в его объятиях, она действительно в безопасности. Чанбин не отпускал её, его пальцы нежно касались её талии, а дыхание, ещё тёплое после горячего душа, щекотало её шею. Он стоял так, будто хотел, чтобы этот момент длился вечно, чтобы они оба могли забыть обо всём, что тревожило их сердца. — Т/и, — его голос был тихим, почти шёпотом, — я хочу поговорить. Она напряглась, услышав эти слова. Что-то в его тоне заставило её почувствовать лёгкое беспокойство. Он заметил её реакцию и мягко поцеловал её в плечо, чтобы успокоить. — Всё в порядке. В этом нет ничего страшного, правда, — добавил он, чуть прижав её ближе. — Я просто… Я думаю, нам стоит попробовать. — Что попробовать? — она развернулась к нему, их взгляды встретились, и она заметила, как в его глазах проскользнуло волнение. — Я хочу, чтобы ты поговорила с кем-то. С профессионалом, — он слегка нахмурился, пытаясь подобрать слова. — С психологом или психиатром, кто сможет помочь тебе справиться с этим. Она замерла. Слова эхом раздались в её голове, вызывая бурю противоречивых эмоций. Её первое желание было отвергнуть это предложение, ведь как чужой человек может понять её? Как можно объяснить кому-то всю боль, всю тяжесть, которая лежала на её плечах? — Чанбин, я… я не знаю, — её голос был тихим, почти сломленным. — Разве это поможет? Они ведь… Они не поймут. Его глаза наполнились теплом, он мягко провёл рукой по её щеке, заставляя её взглянуть на него. — Т/и, они могут помочь тебе так, как я не могу, — сказал он с искренностью, которая, казалось, проникала в самую глубину её души. — Я люблю тебя, и я сделаю всё, чтобы тебе стало легче, но я не специалист. Ты заслуживаешь поддержки, настоящей, профессиональной. Она отвела взгляд, чувствуя, как её внутренние страхи начинают бороться с его словами. Ей не хотелось признавать, что она не справляется, что ей действительно нужна помощь. Но, глядя на Чанбина, на его заботливые глаза, на то, как он старается ради неё, она поняла, что это не признак слабости. Это было проявлением силы — позволить себе быть уязвимой и принять помощь. Она медленно кивнула, опустив глаза: — Хорошо. Я попробую. Его лицо тут же озарилось улыбкой, он обнял её крепче, словно боялся, что она передумает. — Ты не пожалеешь, — прошептал он ей на ухо, его голос был наполнен любовью и уверенностью. — Я буду рядом. Всегда. Она почувствовала, как её сердце чуть сжалось, но в этот раз не от боли, а от тёплого ощущения, что она сделала правильный выбор. Рядом с ним, в его объятиях, она могла чувствовать себя сильной. И она знала, что с ним она сможет справиться с этим тяжёлым этапом своей жизни. Она ещё не до конца верила, что сможет открыться чужому человеку, даже профессионалу, который, возможно, знал, как работать с такими травмами. Но Чанбин был прав. Он хотел для неё лучшего. — Хорошо, — повторила она чуть твёрже, пытаясь убедить не столько его, сколько себя. Чанбин улыбнулся, его глаза искрились надеждой. Он вновь притянул её к себе, заключив в такие родные и тёплые объятия, которые за последние месяцы стали для неё спасением. Но даже сейчас, соглашаясь попробовать, Т/и понимала: какой бы профессиональной ни была помощь психолога или психиатра, никто и никогда не сможет сделать для неё того, что сделал Чанбин. Это он, со своей терпеливой любовью, со своей бесконечной поддержкой, с этими тёплыми ночами, когда он просто держал её рядом, вытащил её из того тёмного прошлого, в котором она застряла. Чанбин стал её якорем, её светом, её спасением. Он был тем, кто раз за разом помогал ей сделать шаг вперёд, даже когда она сама не верила, что сможет. — Спасибо, — тихо прошептала она, прижавшись к его груди, где его сердце билось ровно и уверенно, словно напоминая: он здесь. Он всегда будет рядом. Его рука нежно скользнула по её спине, голос был тёплым и искренним: — Т/и, я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива. Она кивнула, почувствовав, как её глаза наполняются слезами, но в этот раз это были слёзы благодарности и любви. Она знала, что впереди ещё будет много борьбы, но с Чанбином рядом она сможет выдержать всё. Т/и подняла голову, взглянув на Чанбина. В её глазах читалась решимость, смешанная с лёгким беспокойством. — Я хочу помочь тебе тоже, — проговорила она тихо, но уверенно. Парень удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал, лишь внимательно смотрел на неё. — Ты столько сделал для меня, Чанбин. Ты всегда рядом, ты поддерживаешь меня... Но ты сам? Кто ты? Почему ты был наёмником? Чанбин вздохнул, проведя рукой по своим волосам. Его лицо на мгновение стало серьёзным, словно он примерялся к своим словам, подбирая их так, чтобы не причинить ей лишнюю боль. — Ладно, я расскажу, — сказал он, его голос был тихим, но уверенным. Т/и напряглась, готовясь услышать что-то, что могло бы шокировать её или заставить ещё больше задуматься. Но она не отводила взгляда, показывая, что готова выслушать. Чанбин убавил огонь на плите, и перенес девушку в спальню, усадив её на кровать, а сам сел на пол у её ног. Он взял её ладошки в свои большие, как будто его прикосновение могло удержать её от ухода, если правда окажется слишком тяжёлой. — Это долгая история, — начал он, немного устало улыбнувшись. Он говорил неспешно, мягко, не углубляясь в детали. Не рассказывал о том, как начал, что его привело к этой жизни, и как она изменила его. Т/и видела, как в его глазах мелькают эмоции, когда он упоминал ключевые моменты своего прошлого, но он не позволял воспоминаниям захватить его полностью. Она не перебивала. Просто слушала, чувствуя, как его боль и тяжесть проникают в её сердце. Чанбин рассказывал ровным голосом, но Т/и знала: это нелегко для него. Когда он закончил, в комнате повисла тишина. Чанбин наконец посмотрел на неё, ожидая её реакции. — Знаешь, — проговорила она тихо, — я не осуждаю тебя. Всё, что ты делал, ты делал не просто так. Он смотрел на неё, и впервые за долгое время в его глазах промелькнула искра облегчения. — Ты не представляешь, как это важно для меня, — прошептал он, сжав её руки в своих. Т/и улыбнулась, чувствуя тепло его прикосновения. — Ты спас меня, Чанбин. И я сделаю всё, чтобы ты тоже почувствовал себя свободным от всего этого. Мы вместе справимся. Чанбин ничего не ответил, но её слова заполнили его сердце спокойствием и уверенностью, которые он давно потерял. Т/и провела рукой по его волосам, чувствуя мягкие пряди под пальцами. Её взгляд был сосредоточен, но в нём светилось нечто большее — надежда. — Чанбин, — она проговорила спокойно, но её голос звучал твёрдо. — Ты хочешь покончить с прошлым? Он вздрогнул, будто слова ударили его сильнее, чем она ожидала. Чанбин поднял голову, его взгляд встретился с её. В этих глазах читалась буря эмоций — сомнение, боль, страх, и что-то ещё, едва уловимое. — Я... — начал он, но тут же осёкся. Его плечи ссутулились, а взгляд на мгновение упал. — Это сложно, Т/и. Всё, что я знал, всё, чем я жил… я был этим слишком долго. Она молчала, позволяя ему найти нужные слова. — Я не знаю, каково это — жить иначе. Но я знаю, что не хочу терять тебя. Ты — единственное, что заставляет меня задумываться о будущем, — он вздохнул и провёл рукой по своему лицу. — Я просто боюсь, что это… это слишком большая перемена для меня. Т/и сжала его руку, привлекая его внимание. Её глаза встретились с его, и в них было столько искренности, что Чанбин почувствовал, как его сердце дрогнуло. — Мы вместе справимся, Чанбин. Я тоже начала всё с нуля. Да, это страшно, но я знаю, что ты справишься. И я буду рядом. Её слова были такими простыми, но они проникли глубоко в его душу. Он колебался, пытаясь заглушить внутренний голос, который твердил, что он не сможет, что он не заслуживает. Но под её взглядом, полным веры и решимости, он наконец сломался. Мужские руки мягко обхватили её талию, а голова опустилась ей на колени. — Я не знаю, каким станет это будущее, — его голос прозвучал тихо, но в нём чувствовалась искренность, — но я готов попытаться. Если ты веришь, что я смогу, то я поверю тоже. Т/и почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Она коснулась его волос, медленно проводя пальцами по их влажной поверхности, и улыбнулась, хоть в её глазах уже блестели слёзы. — Ты справишься, Чанбин. Ты сильный. И теперь мы вместе. Его дыхание замерло на секунду, будто он осмысливал каждое её слово. Потом он глубоко вдохнул и прижался ближе, словно в этом жесте находил утешение, которого ему так долго не хватало. — Спасибо, Т/и, — наконец прошептал он, не поднимая головы. — Спасибо, что ты у меня есть. Эти слова, сказанные с таким трепетом и любовью, наполнили комнату теплом. Тишина, что последовала за ними, была пропитана обещанием — обещанием нового начала, свободного от прошлого. Чанбин всю жизнь чувствовал, будто его душа была заточена в клетке, выкованной из боли и потерь. Потеряв родителей в слишком юном возрасте, он долгое время искал ответы, искал смысл, но нашёл лишь пустоту. Именно она привела его к жизни наёмника — холодной, жестокой и бесконечно одинокой. Каждый раз, убирая с лица земли очередного «монстра», он убеждал себя, что делает мир хоть немного лучше. Но правда была в том, что он сам чувствовал себя ничем не лучше тех, кого уничтожал. Вина и отчаяние были его постоянными спутниками, и он привык к ним, как к старым шрамам, которые уже не болят, но всегда напоминают о себе. Временами он даже думал, что не заслуживает другой жизни, что его путь — это единственный способ искупить свою никчёмность. Но с появлением Т/и всё изменилось. Она стала для него не просто человеком, с которым хотелось быть рядом. Она стала его светом в беспросветной тьме, его спасением от самого себя. Её присутствие дарило ощущение, что, несмотря на всю грязь и тяжесть прошлого, он может быть кем-то большим, чем просто убийца. Когда она предложила ему покончить с этим, в его сердце вспыхнул страх. Это не был страх перед неизвестностью или переменами, он боялся одного: что окажется недостойным её веры, её любви, её надежды на то, что они могут начать всё с чистого листа. Именно из-за своего прошлого, он всё это время думал, что Т/и рядом с ним не будет счастливой, что он не сможет сделать её такой. Но её взгляд изменил всё. Этот взгляд — полный тепла, понимания и безграничной веры в него — проник в самую глубину его души. Чанбин чувствовал, как её нежная, но уверенная сила обвивает его сердце, словно шепча, что он заслуживает шанса. Впервые за долгие годы он захотел рискнуть всем ради неё. Ради них двоих. Ради будущего, где его руки будут чистыми, а душа свободной от бесконечного груза вины. С того самого дня, как он впервые встретил Т/и между полок продуктового магазина, его жизнь начала меняться. Тогда она казалась ему потерянной, измученной жизнью девушкой, стоявшей перед полкой с рамёном и не решавшейся взять его. Она выглядела уставшей, почти безнадёжной, но что-то в её взгляде заставило его замереть. Это был взгляд человека, который не сломался, несмотря на все удары судьбы. Он не знал, что побудило его в тот момент купить для неё ту пачку рамёна. Чанбин просто подошёл, протянул, поседел рядом и ушёл, не ожидая ничего взамен. Но её голос, полный искренней благодарности, настиг его у самого выхода: «Спасибо!» — крикнула она, и что-то внутри него дрогнуло. Впервые за долгие годы он почувствовал, что помог кому-то, не ради выгоды или цели, а просто потому, что мог. Это странное, забытое чувство поселилось в его душе, заставляя его задуматься о том, что в жизни может быть что-то большее, чем тьма и жестокость. Теперь, сидя перед ней на коленях, положив голову ей на колени, он вспоминал тот момент. Он понял, что именно тогда, в тот самый день, его сердце впервые открылось для неё. Она была той, кто подарил ему надежду на то, что он может быть другим. И теперь, когда она смотрела на него с этим нежным, полным понимания взглядом, Чанбин чувствовал, что должен попытаться. Ради неё. Ради себя. Ради их будущего, где они оба смогут оставить прошлое позади и начать с чистого листа. Чанбин вспоминал их путь, словно листал страницы книги. Он не мог забыть тот холодный вечер, когда впервые увидел её в магазине. Тогда он даже не подозревал, что простое решение купить ей рамён станет началом новой главы в его жизни. Позже судьба снова свела их вместе, на этот раз в самых странных обстоятельствах. Она лежала на тротуаре перед магазином, будто мир решил вытолкнуть её из своей системы. Чанбин долго стоял на месте, разрываясь между инстинктами. Помочь ей или оставить всё как есть?Сердце и разум вели ожесточённый спор. Сердце кричало: "Помоги ей!" А разум предостерегал: "Она в сознании, просто замёрзла и потеряна. Это не твоё дело." Он всегда следовал разуму, всегда выбирал безопасный путь, ведь помогать другим в его мире было роскошью, которую он себе позволить не мог. Но в тот раз он встал, подошёл к ней и наклонился, пытаясь заглянуть в чужие глаза. Взгляд её был осмысленным, но в нём не было жизни, только усталость. В конце концов, он послушал сердце, поднял её и отвёз в больницу, хотя это шло вразрез с его привычками. Он думал, что на этом всё закончится, но её появление на его пороге было как гроза среди ясного неба. Испуганная, измученная, она снова просила помощи. Он не привык к таким вторжениям, но её страх был настолько реальным, что он не мог отвернуться. Тогда он не осознавал, что с каждым разом, когда она возвращалась, его жизнь начинала меняться. Она оставалась, исчезала, вновь возвращалась, словно испытание для его терпения. Но постепенно её хаос стал его привычной реальностью. Она наполняла его дом шумом, смехом, иногда раздражением, но и теплом, которого он не чувствовал уже долгие годы. Особенно остро он понял это однажды вечером. Она вышла из ванной, её волосы ещё были влажными, а лицо — чистым и умиротворённым. В тот момент он увидел её по-новому. Её красота была не в её внешности, а в том, как она умудрялась оставаться сильной, несмотря на всё, что с ней произошло. Но вместе с теплом, которое она принесла в его жизнь, росло и чувство вины. Чанбин понимал, что не может дать ей то, чего она заслуживает. Его прошлое было мрачным и грязным, оно тянуло за собой шлейф из боли и потерь. Он не считал себя достойным её, но чем дольше она оставалась рядом, тем сильнее он привязывался к ней. Она стала для него всем. Её присутствие превращало его дом в уютное место, а её вера в него — в толчок к переменам. Он понимал, что влюбляется, хотя и пытался отрицать это. Она стала его светом в конце тёмного тоннеля, его шансом начать новую жизнь. Чанбин также помнит один очень интересный момент, об котором Т/и он никогда не расскажет, по крайней мере, он так думает сейчас. Это было на очередном задании, он уже практически завершил дело. Его жертва была уже в его руках, но неожиданно что-то привлекло его внимание. Появилась девушка, словно из ниоткуда, и на мгновение остановила его. Его инстинкты включились мгновенно. Она была свидетелем, и это представляло угрозу. Без колебаний Чанбин бросил свою цель и бросился за незнакомкой. Она бежала быстро, путаясь в улицах, оглядываясь через плечо, а он преследовал её с безупречной точностью хищника. Однако, чем ближе он был к ней, тем сильнее что-то в нём протестовало. Её движения, её испуг были чем-то слишком знакомы. Это чувство сбивало его с толку. Когда она, к его удивлению, забежала в его подъезд, всё стало на свои места. Перед ним оказалась та самая девушка, которую он однажды приютил. Девчонка, которая сбежала от него несколько дней назад. Её глаза были полны ужаса, лицо бледное, дыхание сбивчивое. Она была на пределе. Чанбин замер, но не успел ничего сказать — Т/и шатнулась, испугавшись ещё сильнее, приняв его за кого-то другого. Она рухнула прямо в его руки, потеряв сознание. Взяв её на руки, Чанбин почувствовал тяжесть не только её тела, но и её жизни, её страха. Не задавая себе лишних вопросов, он перенёс её через порог своей квартиры. Тогда он не знал, что этот момент станет ещё одной ниточкой, которая свяжет их судьбы в один узел. Чанбин поднял голову с её колен, его глаза были полны решимости, но в то же время в них читалась мягкость, предназначенная только для неё. Он встретил взгляд Т/и, в котором мелькнула тень беспокойства. Он тихо, почти шёпотом, чтобы не нарушить тонкую ткань их близости, произнёс: — Теперь твоя очередь. Расскажи мне о своём прошлом. Т/и замерла, её дыхание стало чуть прерывистым, а пальцы невольно сжались на ткани его футболки. Она избегала говорить об этом, пряча воспоминания под толстым слоем времени и попыток забыть. Но в этот момент, под его искренним взглядом, она поняла: если он был готов открыть ей свои раны, она должна сделать то же самое. — Это... тяжело, — призналась она, её голос был едва слышен. — Я знаю, — ответил Чанбин, слегка сжимая её руку в своей. — Но ты справишься. Я здесь. Эти слова придали ей силы. Т/и начала говорить, медленно, будто вырывая каждую фразу из глубин своей памяти. Она рассказала о том, что долгие годы прятала даже от самой себя. Голос её дрожал, временами она замолкала, но он не торопил, слушал внимательно, сжимая её руку каждый раз, когда видел, что ей особенно тяжело. Всё это время Чанбин не сводил с неё взгляда. Он чувствовал, как каждая её боль отзывается в его сердце. Это было невыносимо, но он понимал: сейчас она открывает ему свою душу, полностью доверяя. Когда она закончила, в комнате повисла тишина. Чанбин не сразу нашёл слова. Вместо этого он медленно обнял её, вновь ложа голову на её колени, будто защищая от всех тех призраков прошлого, что продолжали её терзать. — Теперь это в прошлом, — наконец сказал он, его голос был твёрдым. — Ты больше не одна. Всё, что было, больше не имеет значения. Т/и поглаживала его по волосам, чувствуя, как её внутренний груз постепенно становится легче. Она знала, что теперь она не одна, что рядом с ним она сможет справиться со всем. Чанбин тихо вздохнул, не отрывая взгляда от стены, но его мысли явно витали где-то далеко. Его голос звучал глухо, словно он сам сомневался в своих словах: — Я не знаю, как перестать. Это стало частью меня. Убивать — это... это будто плохая привычка, от которой сложно избавится. Т/и, мягко поглаживая его волосы, почувствовала, как его тело напряглось. Она провела пальцами вдоль его виска, стараясь дать ему понять, что он не один. — Ты не обязан это делать больше, — спокойно сказала она, но её голос был наполнен уверенностью. — Но я думаю, что для начала нужно избавиться от того, что связывает тебя с этим прошлым. Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то между страхом и надеждой. — Ты про оружие? Или... про записи? — Про всё, — тихо ответила она, продолжая нежно массировать его волосы. — Всё, что связывает тебя с этим. Оружие, формы, все напоминания. Мы можем сжечь их, выбросить, избавиться от них раз и навсегда. Чанбин закрыл глаза, будто обдумывая её предложение. Он знал, что это будет сложно. Эти вещи были частью его жизни столько лет, что стали чем-то вроде якоря, даже если этот якорь и тянул его на дно. — Ты права, — выдохнул он спустя минуту. — Если я хочу начать всё сначала, мне нужно избавиться от прошлого. Он поднял голову и посмотрел на неё, несколько секунд утопая в её глазах. — Спасибо, что ты здесь. Ты делаешь это... возможным. Т/и улыбнулась, мягко убирая с его лица прядь волос. — Я всегда буду рядом. Мы справимся вместе. Чанбин слегка кивнул, а потом снова опустил голову на её колени, находя в этом жесте необычайное утешение. Т/и продолжала нежно гладить его волосы, чувствуя, как его дыхание становится ровным, а напряжение постепенно уходит. Впереди их ждал непростой путь, но она знала, что они смогут пройти его вместе. Т/и, убрав руки от волос Чанбина, мягко спросила: — А как же ужин? Он же совсем остынет. Парень на секунду замер, а затем, с каким-то мальчишеским задором в глазах, неожиданно потянул её за руку. Т/и удивилась, когда он осторожно, но всё же с долей решимости заставил её упасть на спину, аккуратно уложив на кровать. Нависая над ней, Чанбин смотрел на неё с нежностью, и на его губах заиграла та самая дурацкая, чуть лукавая улыбка, которую Т/и так редко видела, но всегда замечала. — Зачем тебе ужин, если есть я? — произнёс он, и в его голосе звучали мягкие шутливые нотки. Т/и удивлённо вскинула брови, но быстро взяла себя в руки. — Дурачок, что ли? — с лёгкой улыбкой отозвалась она, покачав головой. Чанбин, будто довольный её реакцией, рассмеялся. Его улыбка стала шире, а взгляд — ещё теплее. Он был похож на влюблённого мальчишку, который рад видеть, как его шутки вызывают радость у любимой. — Может, и дурачок, — пробормотал он, продолжая смотреть на неё так, будто она была центром его вселенной. — Но зато я сделал тебя счастливой хотя бы на этот момент. Т/и тоже улыбнулась, её сердце наполнилось тёплым чувством. Она потянулась рукой и мягко провела пальцами по его щеке, словно пытаясь запомнить это мгновение. — Ты и правда странный, — сказала она, но её голос был пропитан нежностью. Чанбин только качнул головой и наклонился чуть ближе, его волосы упали на лицо Т/и, и в этот момент всё вокруг словно перестало существовать. Только он и она, только их тёплые взгляды и тихий смех, который заполнил комнату. Чанбин замер, его взгляд задержался на её губах. В этот момент он чувствовал, как его сердце бьётся с невероятной силой, почти оглушая. Т/и видела это в его глазах — глубокую нежность, страх сделать что-то не так, и одновременно невыразимое желание. Он медленно наклонился, словно боялся разрушить этот момент. Их губы встретились, и это был не просто поцелуй. Это было прикосновение двух душ, которые искали друг друга, словно маяки в тумане. Его губы были тёплыми, мягкими, наполненными какой-то необъяснимой силой. Они двигались осторожно, с уважением, словно спрашивая разрешения, и Т/и ответила, слегка приподняв голову навстречу. Чанбин ощущал, как её тепло проникает в него, заставляя забыть обо всём. Её губы были нежными, словно лепестки цветов, а в её движениях чувствовалась какая-то хрупкость и доверие. Это сводило его с ума. Т/и чувствовала, как его руки осторожно скользнули к её лицу, обрамляя его, словно он боялся, что она исчезнет. Она ощущала, как его пальцы слегка дрожат, несмотря на всё его внешнее спокойствие. Этот момент был важен для них обоих. Поцелуй был долгим, но одновременно казался слишком коротким. В этих нескольких секундах смешались их страхи, надежды и любовь. Это было тепло, укрывающее их от всего мира, и безмолвное обещание — быть рядом несмотря ни на что. Когда они оторвались друг от друга, их лица оставались близко, а их дыхание смешивалось. Чанбин тихо прошептал: — А теперь ужинать. Т/и, не отводя взгляда, улыбнулась, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Этот поцелуй был для неё чем-то больше, чем просто прикосновением губ.

***

За окном закат раскрасил небо переливами золотого, розового и нежного сиреневого оттенков. Лучи уходящего солнца проникали сквозь стекла, наполняя комнату мягким, почти осязаемым светом. В этот момент всё вокруг словно замирало — воздух, прохладный и свежий, казалось, дышал тишиной, а с ним в душу закрадывалось странное, но приятное чувство завершения. Завершения чего-то важного. После ужина Т/и и Чанбин сидели за небольшим деревянным столом. Они почти не разговаривали, обмениваясь лишь короткими взглядами. За окнами в тени домов уже мелькали первые огоньки уличных фонарей, напоминая, что день подходит к концу. Тишину нарушил голос Т/и, чуть хрипловатый от волнения: — Пойдём на крышу. Сейчас самое время. Чанбин посмотрел на неё, будто пытался прочесть её мысли. Не проронив ни слова, он кивнул и поднялся. Из угла комнаты он взял старый рюкзак, потрёпанный временем, который хранил в себе слишком многое из его прошлого. Вещи, которые теперь казались ненужным грузом. На крыше их встретил лёгкий ветерок, пахнущий холодным бетоном и далёкими городскими дымками. Здесь всё выглядело иначе. Улицы внизу казались далекими, шум города растворялся в высоте, а закатный свет окутывал их фигуры, добавляя моменту некой торжественности. В центре крыши стояла металлическая бочка — старая, с ржавыми пятнами, но вполне пригодная для их замысла. — Ну что, начнём? — спросил Чанбин, бросив взгляд на Т/и. Её напряжённость была заметна, но она кивнула в ответ. Он медленно открыл рюкзак и начал доставать вещи. Первыми полетели чёрные куртки, футболки, перчатки — всё, что было частью его жизни, от которой он решил отказаться. Т/и молча наблюдала, её пальцы нервно сжимали край куртки. Затем Чанбин достал оружие. Это был не просто инструмент. Для него оно стало символом прошлого, которое больше не принадлежало ему. Металл звякнул о дно бочки, и он на мгновение замер, прежде чем отпустить. Его взгляд на секунду затуманился, но тёплая рука Т/и, коснувшаяся его ладони, вырвала его из воспоминаний. — Ты всё ещё можешь передумать, — мягко сказала она. Её голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась надежда, что, какой бы выбор он ни сделал, она останется рядом. Чанбин покачал головой, сжимаю её ладонь: — Нет. Я уже всё решил. Последним он достал из рюкзака небольшой блокнот. Этот старый и потёртый предмет всегда был с ним. В нём хранились имена, адреса, задания — целая книга его прошлой жизни. Он провёл пальцем по обложке, словно прощаясь, а затем решительно бросил его в бочку. Т/и, доставая из кармана зажигалку, шагнула ближе. Её пальцы чуть дрожали, когда она протягивала её Чанбину. — Это твой шаг, — сказала она так тихо, будто боялась разрушить хрупкость момента. Чанбин принял зажигалку, на секунду задумался, а затем уверенно щёлкнул ею. Пламя жадно обхватило содержимое бочки, превращая его в пепел. Огонь трещал, отдавая жар, а они стояли рядом, погружённые в свои мысли. Это было больше, чем просто сожжение вещей — это был ритуал очищения. — Всё, — наконец прошептал Чанбин, не отрывая взгляда от огня. — Это конец. Т/и обняла его за талию, прижавшись к нему ближе. Её голос был тихим, но уверенным: — Теперь у нас есть шанс начать всё сначала, — сказала она, глядя в его глаза. Он посмотрел на неё, и в его взгляде смешались благодарность и нежность, будто он пытался удержать этот момент в вечности. Его глаза скользнули по её лицу, задержавшись на напряжённой линии губ, на едва заметной дрожи её ресниц. Чанбин медленно поднял руку, аккуратно коснувшись её щеки, чтобы стереть невидимое напряжение. В этот миг его прикосновение было словно обещание, что теперь всё изменится. Он чуть наклонился, оставляя на её лбу мягкий поцелуй. Это касание было таким лёгким, что Т/и на мгновение прикрыла глаза, позволяя себе раствориться в этом жесте. Её сердце замирало, а мир вокруг будто затаил дыхание вместе с ней. Поцелуй длился лишь мгновение, но в нём было сказано больше, чем могли выразить слова. Когда он отстранился, его губы изогнулись в лёгкой, почти утешительной улыбке, полной тепла и уверенности. Она почувствовала, как её собственные губы тоже приподнимаются, хотя она даже не успела осознать, откуда это желание улыбнуться. Его голос, тихий и уверенный, нарушил молчание: — Ты и есть моё новое начало. Закатное небо за их спинами уже превращалось в глубокую синь, предвещая новую, чистую ночь. А пламя, благодаря их стараниям, лишь становилось ярче, делая их сильнее.

"В борьбе с болью и страхом я потеряла себя, но обрела истину: иногда, чтобы вырваться из тьмы, нужно научиться быть её частью."