Harmony

Утро как всегда радует — вкусный аромат витает в воздухе с кухни. Т/и быстренько обула тапочки и полетела на крыльях счастья в сторону коридора. Чанбин готовил завтрак. — Что ты готовишь? — улыбаясь, Т/и обняла парня сзади. — А вот попробуешь и узнаёшь, — ловко ушёл от ответа парень и выложил на тарелку какую-то лепешку. Т/и заинтересовано села за стол, где уже стояли кружки с чёрным чаем. Чанбин положил перед девушкой тарелку, а она включила телевизор. Такие дни — уже обычные будние, утренняя рутина, к чему уже все привыкли. Сатана, к слову, кушала сухой корм в отдельном уголочке на кухне. Парень сел напротив и первым приступил к трапезе. Круглая лепёшка была порезана на четыре части. Когда Чанбин взял один кусочек, сыр внутри паутиной потянулся верх. — Ого, как это называется? — удивилась Т/и и тут же скопировала действия. Нежное тесто таило во рту, а сыр придавал ещё больше вкуса. — Где ты это вычитал? — с набитым ртом, невнятно спросила девушка. — В интернете, где же ещё, — посмеялся над Т/и парень. Смеясь за завтраком с каких-то шуток, на фоне серьёзным женском голосом было сказано: новости Кореи. «Доброе утро жителям нашей страны! Утро начинается не радостно, в прочем, как и в последние четыре года. Перейдём сразу к теме. Ночью приблизительно с десяти вечера к трем ночи были жестоко убиты два человека». «Первым оказался мужчина сорока лет, недавно отсидевший срок за сексуальные домогательства к детям. На его счету пять детей, которым он причинил вред. Его тело нашла молодая девушка утром в переулке, гуляя с собакой». «Вторым человеком оказался молодой парень, убитый близ офиса Х. Пятнадцать ножевых ранений в живот и два в грудь. В отличии от первого убийства, которое случилось приблизительно по времени раньше, где использовалось огнестрельное оружие». Т/и перевела взгляд на парня, он же с телевизора на тарелку. Она смотрела пристально в течение нескольких секунд, зная, что Чанбин ощущает это, но он не поднимал глаза. Об этом вчера он рассказывал, но убийств два, что случилось впервые. Брат всегда убивал по принципу «Один день — одно убийство», но сейчас видимо произошёл сбой. Скорее всего убийство около работы Чанбина не случайность, а предупреждение. Убийство в переулке же показатель, что одно убийство в один день не придел. Вероятно, брат узнал о Чанбине больше, нежели она сама. Т/и вспоминает о недавнем ужасном случае — Бао. Перед глазами до сих пор стоит картина, как чужое горло протыкает нож. Внутренности скручивает, девушка старается забыть это, беря ещё один кусочек, сосредоточиваясь на еде. Она не знает, что с его телом сделал брат, но смеет предположить, что расчленил и закопал где-то в лесу или скинул в реку, привязав тяжёлые камни. В груди больно сдавливает лёгкие, ведь только недавно умерла Стэйси, а тут уже ещё один человек, который пусть и был мало ей знаком, но был же. К Стэйси она так и ни разу на могилу не наведалась, как и к родителям за последний год. Вещи с общаги не забрала, но их наверняка на мусорку вывезли или в подвал какой-то закинули. Одежда ей не важна, у неё есть другая, просто там есть дорогое, которое никак не можно потерять. — Так как это вкусное произведение искусства называется? — доев, и на последок облизав пальцы, Т/и запила все чаем. — Хачапури, вкусно, скажи? — Чанбин доедал уже вторую порцию. Т/и кивнула. — Хочешь ягод? — Не откажусь, — улыбнулась и похлопала себя по животу, показывая, что ещё осилит вкусности. Днём Чанбин был дома, работая дистанционно, но иногда ходил и в офис, как, например, сегодня. Он ушёл после завтрака, однако забыл поцеловать на прощание, как делал это всегда перед уходом. Это расстроило девушку, но она не стала ему ничего говорить. Прошло минут тридцать, Т/и смотрела телевизор, всё это время думая, кто это был. Дети? Возможно, но быстрых убегающих шагов и смеха не было слышно. Девушка поднялась и пошла в коридор. В руке держала нож на всякий случай, и открыла входную дверь. Как и ожидалась — никого. Но красное пятно на полу привлекло внимание. Заметив мельком, Т/и подумала, что это кровь, и что хуже — Чанбина, но это оказался обычный конверт. Красный конверт с белой печатью и приклеенным цветком. Догадываться даже не нужно от кого он. Такие письма дарил ей братик на день рождение, посвящая ей сочинения, а цветок значил одно — любовь. Руки внезапно затряслись. Т/и вновь оглянулась. Ей вдруг захотелось увидеть брата. Эта любовь к нему всё никак не давала ей покоя. И знает же, что он плохой человек, но всё равно любит. Ненормальная? Закрыв дверь, она села обратно за стол, положив перед собой яркий конверт, бросающийся в глаза. Миллион воспоминаний связано с этим небольшим лоскутом бумаги, с миниатюрными гипсофилами приклеены печатью. Их не пересчитать ни на пальцах, ни мысленно. Т/и кусает губы до крови, не замечая этого. Она трёт глаза, не зная, как ей поступить: открыть или не следует? Но если там что-то важное? Девушка убедилась, задёрнуты ли шторы, и потянулась к конверту. Стоит открыть конверт к приходу Чанбина, чтобы у него не возникло вопросов. Они мало знают что-то о друг друге, однако всё будет, но не сразу. Также и когда она расскажет, кем является, кто её брат, и многое другое. Но сейчас к таким откровениям Т/и не готова, потому аккуратно открывает концерт, дрожащими пальцами доставая письмо. Ровный белый лист бумаги. Изящный почерк написания, идеально подходящий искусству письма стихов и сочинений. Брат всегда был аккуратным в своём тонком творчестве, как и раньше, так и сегодня. Красный конверт местами потемнел — слёзы тихо скатились со щёк. Т/и вытерла их и взглянула на текст, шрифт которого ранил сердце вновь и вновь. «Привет, сестрёнка! Как твои дела? Новая жизнь, да? Рад за тебя. Мир вокруг изменился и для меня, и для тебя в один момент, помнишь? Я тоже помню. Всё случилось так внезапно. В тот день ты в моих объятиях уснула, плакала и плакала, а я же — нет. Говорил, помнишь, что всё хорошо, делал вид, что не хочу плакать, пытался быть сильным для тебя. Однако после того, как ты уснула, тихо скрутившись у меня на коленях калачиком, я прорыдал до рассвета. Слёзы без конца края катились по щекам, как и у тебя сейчас, верно же? Я видел, как ты страдала, работая в таком раннем возрасте, но ничего не мог сделать, умирая в собственном, давно приехавшем мире. Ты так рано повзрослела, в то время как я — был бесполезным. Постепенно в моей голове начали появляться жуткие мысли, после и картины, голоса мамы и папы. Всё это заставляло теряться в бездне грязи и беспамятства. Мой мир изменился в самую худшую сторону. Я помню и ощущаю те чувства сейчас, когда пишу это письмо тебе. Как в один момент появилось кровожадное чувство. Тогда я и убил первого человека, пока бродил по улице, а ты сидела в холодном доме, нуждаясь во мне, а я в тот момент в убийствах, будто в дозе наркоты. Я превратился в убийцу, но ты продолжала заботиться обо мне, даже когда узнала и увидела моё, чёрт знает, какое по счёту убийство. Помогала, а в душе боялась. Помню я, твои глаза — испуганные, налиты страхом, в то время как комната была залита кровью. Твои дрожащие руки, тонкие пальцы, запачканы в крови моих жертв. Помню я всё это, будто было это вчера, а прошло четыре года. Я не контролирую себя сейчас, знай это. В те моменты, после убийств, когда мы убирали, с тобой был не я. Не твой прошлый, добрый и любящий братик».Хах, как же это смешно. Думаешь, что я несу бред? Я всю оставшуюся жизнь буду жить в бреду, поэтому от части ты права, Т/и. Тогда я был в том состоянии, когда мог думать только как и куда спрятать мёртвое тело, проще говоря — всё это время около тебя был настоящий серийный убийца, который сейчас спокойно бродит по улице. Я не контролирую себя сейчас. Запомнила? Запиши это, запомни, повтори сто, а то и миллионы раз, но пойми — меня больше нет. Я пишу это письмо тогда, когда всё же могу адекватно мыслить. Такие моменты бывают всего по пару минут, и всё, что я успеваю — сесть и продолжить писать тебе, сестрёнка. Я оставлю это письмо тебе под дверью твоего нового дома, Т/и. В красном конверте с гипсофилами, цветы, которые я тебе постоянно дарил. С вероятностью в девяносто девять процентов я был в адекватном состоянии, ведь в противоположном я даже не думаю о тебе, как о сестре, ты — моя жертва, я — твой убийца. Поэтому убей своего убийцу первой, прошу тебя, Т/и. Сейчас я иду по улице, пусть это ещё не случилось когда я пишу, но я уже чувствую, как рвется моё сердце на части. Я знаю, сколько боли нанёс тебе, сколько увечий, и прощения не помогут. Но всё же, прости меня. Сегодня ночью я убил ещё одного человека у офиса твоего парня, (мы с ним обязательно познакомимся, только не так, как ты того хотела, и как того хотел настоящий я) это был предупреждающий знак от другого меня, от серийного убийцы, который хочет вернуть свою сбежавшую жертву, то есть — тебя. Я не знаю, что случится с тобой, если ты попадешь ко мне, поэтому держись рядом с Чанбином. Откуда? Да так, вторая личность сделала всё, что не надо. Я искренне рад, что ты нашла в ком-то поддержу. Плохой я не будет помнить то, что делаю я сейчас — пишу это — и всё, что буду делать дальше. Без понятия, как это работает, но это и хорошо — другая моя сторона не испортит мои планы. Пока ты читаешь это, я уже стал другим человеком. Вероятно, это последний раз, когда я был в нормальном состоянии, если так можно сказать, точнее, в осознанном. Хотел бы я увидеть твою улыбку напоследок, но мне это не позволено, я это не заслуживаю. Давай встретимся, Т/и? Вызови копов или убей лично, твой выбор. Почему-то я уверен, что не пойду на тебя с оружием. Если решишь убить самостоятельно, скинь тело в реку, как мы делали это с десятками других. Для меня это слишком мягкое наказание, но ты на большее не способна, так же? Не удивляйся, я ведь твой старший брат, знаю о тебе больше, нежели ты сама. Я люблю тебя, Т/и, а ты знаешь же, что я плохой человек, но всё равно любишь. Ненормальная моя сестрёнка, и я — такой же. Прости меня, я много что не успел тебе сказать, много чего сделать. Прости за причиненные мной страдания. Прости за страх, что я внушил. Прости меня за то, что я такой, за то, что был таким слабым. За то, что не сумел как ты — выйти из этого дерьма. Прости меня! Встретимся на мосту реке Кан. Камеры в округе я отключу, на мосте не будет никого, только ты и я. Действуй, как говорит разум, ведь с тобой буду не я. Брат.»