Harmony

Кухню накрыла ночная атмосфера фильмов, с пиццей трёх разных видов, и прохладным напитком. Т/и сидела на стуле, где обычно завтракала, и ноги в коленях согнула к себе ближе, иногда посматривая на телевизор. Чанбин же, развернув стул спиной к стене, удобно уселся, ноги расслабив, как и всё тело.  Т/и неспешно кушает пиццу, пока в большей степени смотрит на парня. Да и вообще, что же скрывать? Она на него только и смотрит. Фильм точно интересный, раз Чанбин пару раз смеялся. И пока его губы расплывались в улыбке, а потом сразу их касался кусочек пиццы, Т/и глаз отвести не могла. Её глаза прикованы только к лицу напротив. Фильм для неё на втором плане, пока она находится где-то между пространствами, рассматривая каждый миллиметр чужой гладкой кожи. Как уголки губ тянуться верх, как с интересом он смотрит фильм, наслаждаясь им, как подрагивают ресницы при смехе.  И смотря на этого парня, на Чанбина, на душе тепло становиться. Её сердце ритм не ускоряет, но то, что она ощущает при присутствии этого парня – необъяснимое. Странные, но в то же время приятные чувства, согревающие тело и... сердце.  В этих ощущениях хочется тонуть, быть ими поглощённой, чтобы они всегда были рядом. Это чудно, конечно, что такие тёплые чувства появились у Т/и, когда её жизнь буквально кричит: «Спокойствия не видать!». Но тут, сейчас, она чувствует себя хорошо, в тепле не только физически, но и душевно, как когда-то в детстве дома. Верно, как дома... Хотелось бы ей быть дома... Т/и в который раз вспоминает, что она тут чужая, и этот вечер скоро закончится, а что будет завтра, останется она ещё тут на день или уйдёт – неизвестно. А уходить не хочется, хочется остаться, наслаждаясь такими вечерами, такими фильмами, таким Чанбином. Т/и вздрагивает, когда понимает, что в наглую пялится, ноги обняв и откинувшись на спинку стула, пока та также прижата к стене. И если бы она просто опомнилась из-за осознания, что разглядывает неотрывно парня, но нет, на неё тоже смотрят. Чанбин в упор смотрит в её глаза, пока затылок касается стены позади, а ноги разъехались в стороны. Его голова повёрнута в сторону девушки, пока волосы красиво спадают на висках. Он смотрит, а Т/и не знает, когда он успел уловить её за такими проделками. Ей становится неловко, но по какой-то неведомой причине взгляд отвести не может. Будто приковали цепями. Будто загипнотизировали и заколдовали. Тишина вокруг гробовая – фильм закончился. И благодаря этому, атмосфера какая-то... необычная. Они смотрят друг на друга долго, внимательно. Т/и находится на дне карих глаз, пытаясь выбраться, но тонет каждый раз всё глубже и глубже. Сердце стучать чаще начинает от такого наблюдательного взора, и руки резко потеют, становясь влажными.  Чувства совсем новые, незнакомые. Такого трепета в груди она никогда не испытывала. И такой атмосферы в её жизни никогда не было, и такого взгляда, и такого человека... Т/и ощущает, как щёки краснеют и глаза уводит. Внезапно ей становится жарко, всё тело будто горит. Уйти бы в другую комнату и там остыть от этого жара и неясных чувств, но подняться она почему-то не может. А всему виной чужой взгляд. Т/и ощущает, как Чанбин на неё смотрит, изучает, тем самым приковав её к стулу. Неужели он использует чёрную магию? Звучит бредово, Т/и сразу уходит от этой теории. Ну тогда почему тело тяжёлое? Девушка смотрит куда угодно – в большинстве на свои ноги, лишь бы не наткнутся на чужие шоколадные глаза. И когда парень наконец-то отводит взгляд, (Т/и замечает это боковым зрением) ей становится легче. Жар, конечно, всё ещё есть, но теперь нет этого изучающего взгляда, который и разжёг пожар внутри. Чанбин поднимается со своего места и несколькими движениями собирает коробки от пиццы и стаканы. Относит всё к раковине: стаканы оставляет близ неё, а коробки складывает и выбрасывает. Свет в комнате сейчас один — фиолетовый, другие не мерцают перед глазами. В воздухе витает ароматный запах клубники, и на языке ощущает тот же вкус. Чанбин за секунду разворачивается к девушке и сталкивается с её взглядом. В таких же карих глазах, как у него самого, он видит сплошную темноту, в которой отображается свет, и блики напоминают звёзды. — Иди уже спать, — спокойно, без каких либо ноток требований в голосе, обращается к Т/и парень.  Девушка сразу кивает, поднимаясь со стула, и на секунду зависает, переводя глаза вновь на Чанбина. Девушка мешкает, не зная, что ей делать. И не знает она не то, где спальня, а то, можно ли ей там уснуть. Не озвученный вопрос застревает комом в горле, Т/и губы приоткрыла, но ничего не сказала. А Чанбин, сразу понимает, и не дожидаясь вопроса в голос, отвечает: — Да, иди спать в спальню, — а сам, пока девушка стоит, обрабатывая сказанное у себя в мыслях, выключает телевизор и ленту, погружая комнату в полумрак, ибо в коридоре до сих пор включен свет. Т/и быстренько разворачивается и уходит в спальню, не желая больше надоедать. Уже в спальне она включает лампу у кровати и ложится в постель в одежде. Дома, со Стэйси или в деревне, она обычно спала в шортиках и длинной футболке, поэтому спать в одежде для неё привычно. Она засыпает быстро, без задних мыслей. Окутанной тканью и в тепле. Со спокойной душой и в хорошем настроении.

***

Ночью девушка просыпается, чтобы пойти попить воды. Обычно, посреди ночи она никогда не просыпалась с желанием выпить стакан воды, но сегодняшняя, видимо, исключение. Т/и поднимается с кровати, откидывая пахнущее парнем одеяло. Это не плохой запах от тела или кондиционер для стирки, это что-то иное. Природный аромат человека. Всё постельное белье пахнет лёгким и нежным мускусом, и это точно не духи. Естественный человеческий аромат. Т/и зевает, включает настольную лампу на тумбе, и идёт к двери. Отодвигает её в сторону и выходит в коридор. Не спеша, ещё в сонном состоянии, заходит на кухню и включает свет. Подходит к раковине и быстро наполняет стоящий рядом стакан водой, и также быстро его опустошает. В голову приходит вопрос: где же Чанбин? Неужели, ушёл, чтобы не доставлять неудобств гостьи? Глупо, как-то получается. Владелец ушёл из-за незваного гостя. Т/и снова становится стыдно. Из-за неё парень вынужден ночевать не у себя дома, а где-то в отеле или у друзей. Выключая свет на кухне, Т/и решает ещё сходить в туалет, поэтому, остановившись у двери ванной комнаты, уже пальцы на ручку хочет поставить, но вдруг дверь сама открывается внутрь ванной, и перед женскими глазами вырисовывается мужская фигура.  Глаза её также внезапно расширяются, когда она мимолётно взглядом окидывает парня. Чанбин только из душа. Т/и стоит как вкопанная, не зная, что сказать, что сделать. На мужском теле только штаны, а верх полностью открыт. Т/и смущается не на шутку, но всё равно продолжает глазеть на чужое тело. Щёки загораются красным. Она переводит глаза сталкиваясь с чужими, и там... ничего. На неё смотрят холодно, безразлично, без той нежности, которая была вечером. Просто... бездушно. По спине проходятся мурашки. Пусть парень и смотрит на неё всегда так, но не настолько холодно, не настолько бесчувственно.  — Прости, — бросает Т/и и убегает назад в спальню, позабыв о планах. Её уши горят, а по телу бегает дрожь. Что же могло измениться за несколько часов? Они же вот недавно сидели за столом, кушали, и Чанбин смотрел на неё с какой-то лаской в глазах, а сейчас... Залезая под ещё тёплое одеяло, накидывая на голову, скручивается в позу эмбриона. Ей не страшно, просто как-то... обидно или что? Она снова не совладает со своими эмоциями. Понимает, что обижаться – не имеет права, но в груди что-то больно колит и избавится от этого она не может. Опять же, управлять чувствами разучилась. Т/и сильнее скручивается, пытаясь уснуть, но увидеть темноту не получается. Девушка меняет позу: ложится на живот и руки около головы укладывает, но даже через минут двадцать она всё ещё не спит. И причина проста, хотя, чтобы избавиться от неё, нужно иметь силы. Т/и грустно, досадно. Стоит вспомнить тот взгляд, те глаза, в которых был холод, грусть захватывает с головой. Она лежит, представляя, как на неё будут смотреть мягко, без равнодушия и холодности. А в фантазиях он. Т/и не понимает ни себя, ни своих чувств, ей просто хочется быть любимой...