Под покровом Теплого Красного Павильона

      Шэнь Цинцю пришел в себя не сразу. Тело ломило, особенно в области шеи. Чувствовалась какая-то скованность в конечностях, даже дышать было как-то не так, как обычно.       Стоило воспоминаниям о произошедшем вернуться в гудящую голову, он вскинул ее, цепляясь взглядом за окруживших его людей.       Да. Лю Цингэ вырубил его в борделе.       А теперь он явно был на Цюндин. В центре зала, окруженный столами, за которыми восседали все горные владыки Цанцюн, кроме него.       Ведь он был привязан к стулу вервием бессмертных, словно преступник. Кровь мгновенно прилила к вискам от вида собственных коленей, облаченных лишь в нижний слой одежд. Никто не потрудился хоть что-то набросить на него сверху, прежде чем выставить, как видится, на всеобщее поругание!       — Что здесь происходит? — мрачно произнес он, смотря в глаза каждому, кого только мог увидеть. Руки яростно сжались в кулаки. Считав презрение и осуждение в глазах Лю Цингэ и Ци Цинци, темноту взгляда Вэй Цинвэя и опасения – и даже какое-то смирение в духе «мы знали, что так и будет» – во взглядах прочих лордов, он уставился на Юэ Цинъюаня. Тот излучал всем телом неверие и обреченность.       — Шиди Шэнь, в данный момент ты являешься подозреваемым в деле, которое может сильно сказаться на репутации всей школы Цанцюн и добром имени всех заклинателей, — заговорил глава Юэ. — Итак, все здесь присутствующие собрались здесь для проведения суда над горным лордом пика Цинцзин, Шэнь Цинцю. Обвинитель – горный лорд пика Байчжань, Лю Цингэ.       — И в чем же этого мастера обвиняют по указке этого варвара?! — шикнул Шэнь Цинцю, с яростью прожигая дыру взглядом в лице Лю Цингэ.       — Шиди Шэнь обвиняется в растлении, — вздохнул Юэ Цинъюань.       — Растление?! — пискнул Шан Цинхуа и тут же затрясся, словно испугавшись своего голоса.       — Сегодня утром шиди Лю пошел в Теплый Красный Павильон в поисках шиди Шэня, где стал свидетелем близости шиди Шэня с двумя мальчиками, один из которых точно является едва презентовавшим течным омегой, и несколькими женщинами-куртизанками. Все они в неподобающем виде находились в одной постели.       — Это позор!       — Кошмар! Можно ли называться человеком, делая подобное?!       — Шэнь Цинцю, мало школа страдала от твоих похождений, ты решил разрушить ее своим бесчестьем?!       — Тишина! — скомандовал Юэ Цинъюань, поднимая ладонь. — Шиди Шэнь, нам необходимо услышать твои объяснения столь неподобающему происшествию.       Шэнь Цинцю молча уставился на него, после чего обвел взглядом всех лордов, что попадали под возможности его обзора.       — Чего молчишь, Шэнь Цинцю?! — взъелась Ци Цинци. — Сказать нечего?! Нечем оправдаться, порочный бета?! Кто бы знал, что подобный позор нашей школы будет связан даже не с альфой!       — Шимэй Ци, это было грубо, — упрекнул ее Вэй Цинвэй. — Все же, среди нас много альф, не обвиняй нас только лишь из-за пола.       — Эта леди приносит свои извинения, шисюн Вэй, но статистика доказывает, что именно альфы наиболее склонны к беспорядочной порочной жизни! А у нас отличился бета! Эта леди имела в виду лишь это, не обессудь.       — Шиди Шэнь, скажи что-нибудь, — взмолился Юэ Цинъюань.       И Шэнь Цинцю рад бы был просто молча плюнуть ему в лицо, а затем и в лицо каждого из собравшихся здесь!       Еще он будет оправдываться перед этими недалекими честолюбцами, играющими в благородство!       Это было просто смешно!       И оскорбительно.       Но было одно «но», подталкивающее все же пойти на контакт с этими недо-братьями и недо-сестрами, что без раздумий заточили его в вервие бессмертных! И это «но» сейчас с ума сходит от беспокойства за него в Теплом Красном Павильоне!       — Какого же вы высокого мнения о своем шисюне, — не удержав желчи, выплевывает он. Он ненавидит каждого, кого только может видеть. Злость клокочет в сердце.       — Ты не единожды давал поводы, чтобы увериться в твоей ненадежности, Шэнь Цинцю, — плюнула в ответ Ци Цинци.       — Наслушавшись сказок Лю Цингэ, вы сразу согласились связать этого мастера, словно преступника, и созвали суд! О чьей надежности следует вести речь?! И вы зовете горных лордов Цанцюн боевой семьей?! Что за семья поступает подобным образом?! — ответил Шэнь Цинцю, сузив глаза.       — Шиди Шэнь! — окликнул его Юэ Цинъюань. — Ответь на вопрос, будь добр.       — Глава Юэ, — прошипел второй лорд. — Почему этот мастер обязан отвечать, скованный вервием?!       — Этот глава и сам не в восторге от этого, шиди Шэнь, но лорды настаивали, что лишь так ты точно не попытаешься сбежать от ответов. Буквально.       — Боевая семья, — цыкнул Шэнь Цинцю, откидываясь на спинку стула.       — Шэнь Цинцю! Хватит юлить, мерзавец! — громко рявкнул Лю Цингэ.       — Это ты мерзавец, Лю Цингэ! — вдруг проорал в ответ Шэнь Цинцю, теряя всякую вежливость и официальность в речи. — Ты! Ворвался в комнату! Вырубил меня! Напугал всех до слез! И теперь смеешь судить меня! Кто тогда будет судить тебя?! Это нападение и нарушение общественного порядка!       — Шиди Шэнь, мы обязательно рассмотрим и это дело позже! — вклинился глава школы. — Расскажи, что произошло накануне, и почему шиди Лю застал тебя в подобной компании!       — Признайся, что ты сотворил с этими детьми, подлец! — воскликнул Лю Цингэ.       — Так Вы желаете услышать правду или то, что вы хотите услышать? — уточнил Шэнь Цинцю, яростно смотря на оппонентов.       — Конечно, правду! — заверил Вэй Цинвэй.       — Неужели правда может отличаться от того, что мы хотим услышать?! — фыркнула Ци Цинци.       — Я не делал ничего, достойного осуждения, ни с одним ребенком! — решительно заявил Шэнь Цинцю, выпрямляя спину.       — Как же тогда те двое оказались в твоей постели?! — кинул вопрос Лю Цингэ. — Даже не пытайся отрицать, что там были дети! Уверен, их легко можно найти, спустившись в город! Да даже спускаться не надо – от тебя до сих пор несет!       — Они там спали! И это очевидно, остолоп! Ты ворвался в комнату, потревожив наш сон!       — Он признает, что там были дети! — ахнули позади Шэнь Цинцю.       — Да! Они там были! И они спали! — цыкнул второй лорд в раздражении.       — Хочешь сказать, что они не были в сознании, чтобы не могли сопротивляться твоим поползновениям, Шэнь Цинцю? Захотел овладеть совершенно беспомощным течным омегой?! — ядовито уточнила Ци Цинци.       — Пускай влажные фантазии шимэй Ци остаются внутри ее головы, а не вливаются в рот этого мастера! — не менее ядовито ответил Шэнь Цинцю. — Все время, что мы провели в той комнате, мы всего лишь спали!       — Для чего этим детям вообще делить с тобой постель ради сна?! — яростно воскликнула Ци Цинци, подскакивая с кресла и упираясь в столешницу руками.       — Потому что иногда дети хотят спать рядом с родителями! Тем более страдающие от течки маленькие омеги!— рявкнул Шэнь Цинцю.       Ошеломленная Ци Цинци растеряла все слова, которыми хотела продолжать кидаться в него, и, словно ноги перестали держать ее, осела обратно на кресло.       На зал опустилась гудящая огорошенная тишина. Юэ Цинъюань во все глаза смотрел на своего брата, его зрачки дрожали. Он не понимал, что только что услышал и как такое может быть.       В голове Лю Цингэ словно что-то взорвалось, оставив его наедине со звенящей в ушах пустотой. Родитель?...       — Как… как такое может быть? — подал голос Му Цинфан. — Если дети достигли возраста презентации вторичного пола, им должно исполниться минимум одиннадцать лет. Шиди Шэню, насколько мне известно, нет и тридцати…       — Ты заделал кому-то детей, будучи учеником?! — ахнула Ци Цинци. — Те проститутки, с которыми обнаружил тебя шиди Лю, это их матери?!       — Почему ты ничего не рассказывал, сяо Цзю? — чуть ли не прошептал смятенный Юэ Цинъюань.       — Не зови меня так, Юэ Цинъюань, — прошипел Шэнь Цзю. — Задать ли мне тебе тот же вопрос? — словно испуганный олень, Юэ Цинъюань замер — Верно! Зачем мне это, если ты все равно не ответишь? И зачем мне рассказывать что-то тебе в ответ!       — С… Шиди Шэнь! Это… это другое.       — Нет, глава Юэ. Это то же самое, — покачал головой Шэнь Цинцю. На его лице появилась горькая усмешка. — Мы оба ничего не рассказывали друг другу о прошлом с момента как встретились. Можно считать, что мы квиты? — его ухмылка стала кривой, искажая лицо чем-то болезненным.       Юэ Цинъюаню потребовалось несколько мяо, прежде чем его лицо посерело.       — Ш-шиди Шэнь, ты хочешь сказать, что дети появились еще до того, как ты пришел в Цанцюн? — дрожащим голосом уточнил он. Лорды ахнули, переглядываясь.       — Ты стал ходить по борделям еще до прихода в Цанцюн?       — Шэнь Цинцю, тебе же было пятнадцать! — воскликнул Лю Цингэ. — Почему ты шатался по борделям вместо того, чтобы начать совершенствование раньше?! К чему была эта праздность?!       — Вот уж кого не спрашивали, что мне стоило бы делать тогда, Лю Цингэ, так это тебя! — презрительно и яростно ответил Шэнь Цинцю.       — Почему не признаешься, что именно твои лень и порочность до сих пор аукаются тебе в твоем совершенствовании?!       — Проклинаю тебя и твоих потомков на такую ленную и порочную жизнь, какая была у меня в то время, Лю Цингэ! — взревел Шэнь Цинцю.       — Шиди Шэнь, это слишком! — взволнованно встрепенулся Юэ Цинъюань.       — Что «слишком»?! Ему не помешало бы познать, как построить правильное своевременное совершенствование в тех условиях! Я бы посмотрел на это! Я бы смеялся ему в лицо каждый день, наблюдая за его потугами!       — Шэнь Цинцю, как ты смеешь! — со вздувшимися на лбу венами прокричал лорд Байчжаня.       — Я смею!       — Ты, мерзавец, зачинавший ублюдков с куртизанками вместо совершенствования! Ты хочешь мне сказать, что будь я на твоем месте, не смог бы стать заклинателем?! Что сложного в том, чтобы не топить себя в распутстве и праздности?! Не говори так, будто тебя заставляли ходить к куртизанкам! Ни одного альфу или бету не оправдает то, что его вела похоть! Дисциплина – вот основа совершенствования! Если не можешь обуздать желания плоти во благо своей культивации, ты просто жалок!       Шэнь Цинцю глубоко вздохнул, опустив голову. Как же сильно его раздражало и выбешивало происходящее! Он не хотел говорить им ничего! Ничего из того, что он уже сказал или должен сказать дальше!       Да и должен ли, в конце концов?! Ведь обвинение в растлении уже можно считать несостоятельным! А касаемо остального – путь они все пропадут пропадом и дальше считают так, как считают! Что ему с этого?!       Но этот Лю, мать его, Цингэ!       Если он продолжит все это, чем он донимает Шэнь Цинцю уже годами, это плохо скажется на будущем… И это будет даже не его будущее, а его младшего сына, так желающего стать заклинателем.       — Знаете, вы все, — тихо заговорил второй лорд, не поднимая головы. — Этот мастер никогда не распространялся о своей жизни. О себе и своем прошлом. Никогда не хотел этого делать. И не хочется до сих пор! Но знаете, что? — он поднял голову, смотря на лордов с холодной сталью во взгляде. — Вы все и так все прекрасно додумали историю «Шэнь Цинцю» за этого мастера. Вам не нужно знать правды, так ведь? Вы и так уже убеждены в том, что считаете истиной, наслушавшись слухов и додумав «логичных» небылиц.       — Шиди Шэнь, — вздохнул Юэ Цинъюань.       — Этот мастер не собирается рассказывать вам историю всей своей жизни и сейчас, — резко бросил Шэнь Цинцю. — Вы все зовете этого за глаза и в лицо «порочным бетой». Но. Этот мастер когда-нибудь говорил вам, какой у него вторичный пол? — вкрадчиво спросил он, смотря в глаза каждому лорду.       Лорды зашептались. «Нет? Вроде бы, нет? Или да? Но когда это было? Не уверен, точно ли я слышал это от него! Не говорил же, нет? Но по нему же все и так было понятно?» — разносилось тихими голосами.       — Этот мастер ответит тебе, шиди Лю, — выплюнул второй лорд, с глубокой ненавистью смотря в глаза Лю Цингэ. — Очень сложно заниматься праведным совершенствованием во время беременности. Не желаешь попробовать?       Зал вновь накрыла потрясенная тишина. Юэ Цинъюань по цвету сравнялся с белым нефритом. Лю Цингэ уставился на Шэнь Цинцю, пытаясь осознать услышанное. В голове была пустота, разрезаемая одним лишь вопросом: «Что?» - подобным мощным ударам в гонг.       Ци Цинци, зеленея лицом, прикрыла рот руками в неверии.       Вэй Цинвэй не сдержал дрожащего вдоха.       Му Цинфан, охнув, нашел в себе силы заговорить первым.       — Шисюн Шэнь – омега?.. И… И выходит, что шисюн выносил своих детей в пятнадцать? Как… как его родители допустили подобное?       — Какие родители? — задал встречный вопрос Шэнь Цинцю, насмешливо поднимая брови.       — Ох, значит… значит, не было тех, кто позаботился бы…       — Верно. У этого мастера не было тех, кто берег бы его целомудрие, — ядовито заметил Шэнь Цинцю. — Поэтому никто из вас и не знал, что этот… омега,— поморщился второй лорд.       — Но… выходит, кто-то все же узнал? — развил мысль Му Цинфан.       — Увы, — без выражения ответил Шэнь Цинцю, с каким-то исследовательским интересом наблюдая за выражением лиц троицы перед собой. Бледные Юэ Цинъюань, Ци Цинци и Лю Цингэ были каким-то особенным деликатесом для его глаз, так что Шэнь Цинцю пожирал его с особым тщанием и вниманием к каждому оттенку вкуса.       — Это… было без твоего согласия, шиди Шэнь? — мягко уточнил Му Цинфан.       — Кто вообще соглашается на подобное по своему желанию? — с отвращением фыркнул Шэнь Цинцю, поморщившись от дрожи омерзения, пробежавшей по телу. Му Цинфан словно наяву услышал звон тревожных колокольцев, кричащих о пережитых и не проработанных по сей день травмах.       — Как такое может быть, сяо Цзю? — прошептал Юэ Цинъюань. — Тебе уже было двенадцать, но у тебя совсем не было омежьих признаков.       Именно тогда Юэ Ци видел Шэнь Цзю в последний раз. Именно тогда он сбежал, отправляясь на Цанцюн.       — Не зови меня так, — цыкнул Шэнь Цинцю снова и вновь вернул официоз, словно пытаясь отдалиться, отделиться от того, что произносит его рот. — Знаешь, Юэ Цинъюань, условия жизни порой отвечают за то, как мы развиваемся. Этот мастер презентовал слишком поздно. Тело набралось сил для этого лишь к тринадцати. Этого мастера забавит твое пораженное лицо, но этот понимает! — хмыкнул он. — Никто не был готов к подобному, верно? — уголки его губ опустились, а на глаза набежали тени. — Этот тоже не был. Поэтому его старшему сыну уже четырнадцать.       Юэ Цинъюань пошатнулся, едва не падая на бок. В его глазах плескался ужас.       — Н-нет, — всхлипнул он. Его взгляд заволокли слезы, что тут же потекли вниз по лицу.       Лю Цингэ схватил себя ладонью за шею, пытаясь сдержать тошноту. Нет, это не могло быть правдой. Что это, если не ложь? Как подобное могло… Как… Шэнь Цинцю, этот подонок, как… Как??? От Шэнь Цинцю никогда не исходило личного омежьего запаха! Однако… это ничего не значило, ведь запах можно скрыть подавителями и нейтрализаторами феромонов.       Неужели все, что он знал о нем, было не более, чем иллюзией?!       Ци Цинци уперла взгляд в пустоту, с трудом дыша. Она всегда защищала женщин и омег. Она сама была женщиной и омегой, несмотря на ее характер! Самых прекрасных девочек и омег, независимо от первичного пола, она собирала на своем пике, обучая их быть сильными, чтобы уметь защитить себя. Ведь красота и привлекательность были залогом далеко не безоблачного счастья – это прямой путь к несчастьям из-за чужих грязных помыслов, будь то похоть или зависть. Естественно, некоторые из ее подопечных сталкивались с насилием до попадания в школу, и они работали над этим. Она отправляла их на лечение на Цяньцао и вела с ними беседы.       И, получается, клеветала на омегу, подвергнувшегося насилию в раннем возрасте, у которого до сих пор появляется отвращение в голосе при вопросах о желании поиграть в тучку и дождик.       Но это же был Шэнь Цинцю! Тот самый Шэнь Цинцю, чьим вторым именем можно назвать «распутность»!       Завсегдатай борделей, не разборчивый в выборе партнеров!       Как он может быть омегой?! Как он может быть травмированным омегой?!       — Тогда… вторым родителем детей является не одна из этих куртизанок, верно? — слабым голосом произнесла Ци Цинци.       — Одна куртизанка является их родителем, — твердо ответил Шэнь Цинцю. — Именно она вырастила их и заботилась о них, подобно матери, когда этот не мог. Так что, как по мнению этого мастера, так и по мнению детей, именно она является их вторым родителем. Она их мать.       — Но зачал ты их не с ней, — отбила Ци Цинци.       — Это же… Это же был он, да? — тихо спросил Юэ Цинъюань. Шэнь Цинцю перевел на него взгляд. Он предостерегающе уставился в лицо первого лорда, лишь опасным огнем в глазах молчаливо приказывая Юэ Цинъюаню не сметь развивать сейчас эту тему и озвучивать какие-либо подробности их прошлого. По колеблющемуся, но явно заверяющему в осторожности взгляду, которым одарил его в ответ глава Юэ, Шэнь Цинцю догадался, что полноценно от этого разговора сейчас не уйдет, но Юэ Цинъюань не был глупцом, что пустился бы в детальные рассказы на собрании всех лордов. Шэнь Цинцю без выражения хмыкнул.       — В тот раз – да, — с пустым лицом ответил второй лорд. — У этого не было шанса утаить свою первую течку, ведь этот даже не знал, что она может у него быть. А тот ублюдок никогда не обладал той порядочностью, которой так кичился перед своей семейкой.       — Я должен был забрать тебя любыми способами, — несчастно проскулил Юэ Цинъюань. — Не должен был уходить один, не должен был тебя слушать.       — Дурак! — оборвал его стенания Шэнь Цинцю, взрываясь. — Ты не мог сделать ничего, кроме как помереть, пытаясь! Что мог сделать такой слабый ребенок, как ты?! Не выдумывай небылиц! Я не смог бы уйти! Ты не смог бы меня унести! Тебя поймали бы и забили, как помойную псину!       — Сяо Цзю!       — Юэ Ци! — рявкнул Шэнь Цинцю. — Забудь это имя! Не называй его, если не хочешь быть побитым! Ушел и ушел! История не изменится, если будешь заливаться горькими слезами!       — Я так виноват перед тобой, — прошептал Юэ Цинъюань. — Если бы я был способнее…       — Что было бы?! Что кардинально изменилось бы, Юэ Цинъюань?!       — Я бы вернулся!       — Не оправдывай слабостью твое желание оставить меня в прошлом! — крикнул Шэнь Цинцю и очутился в звенящей ошеломлением тишине. Замолчав, он сам пожалел о сказанном. Зачем он это озвучил?! И перед кем! Юэ Цинъюань захлебнулся воздухом, хватаясь за грудь.       — О чем ты говоришь?! У меня никогда не было такого желания! — воскликнул первый лорд. Остальные владыки молча наблюдали за этими двумя, не понимая, о чем идет речь. Но этот разговор все равно несколько проливал свет на специфику их отношений.       — Тогда почему не вернулся?! — бросил вопрос, словно вызов, лорд пика ученых. Был ли это вызов Юэ Цинъюаню, что мог вновь, подобно побитой собаке, засунуть язык в собственное ухо, притворяясь, что не слышал вопроса, а оттого не ведает и об ответе? Или ему, Шэнь Цинцю, самому? Готов ли он все же услышать ответ, который ему не давали все эти годы?       — Я!.. Я! — Юэ Цинъюань нахмурился, кусая губы. — Я вернулся!       — Что? — словно ослышался, спросил Шэнь Цинцю.       — Я вернулся! Но было… было слишком поздно. Там ничего не осталось. Я… я считал, что ты погиб, — тихо проговорил Юэ Цинъюань, роняя новые слезы.       — Ты… вернулся, — повторил второй лорд, оглушенно пялясь на лицо главы. Свидетели их разговора совершенно перестали иметь для него значение. Он должен был узнать! Что он только что услышал? Как это понимать?!       — Слишком поздно, — снова сказал Юэ Цинъюань. — Я оказался слишком никчемным, чтобы успеть.       — Почему… Почему ты, — Шэнь Цинцю чувствовал собственное сердце, заколотившееся в горле. — Почему ты не сказал раньше?! Почему за все эти годы ты ни разу не сказал об этом?!       Юэ Цинъюань промолчал. Что он мог ответить? Что ему было слишком стыдно признать правду? Что он считал недостойным рассказывать сяо Цзю эти оправдания? Что ему было невыносимо от собственной слабости и ошибок, из-за которых он оказался в пещерах Линси?       — Не молчи снова, Юэ Цинъюань! — воскликнул Шэнь Цинцю. — Ты мог хоть раз сказать, что не нарушил обещания! Хотя бы один чертов раз! Ты мог! Это! Сказать! За все эти годы! Ты мог просто сказать, что не бросил меня там! Юэ Ци! — отчаянно произнес он.       Лю Цингэ чувствовал себя так, словно попал в другой мир. Он совершенно перестал понимать, что творилось вокруг. Почему люди, которых он видел годами, вдруг сменили роли и стали на себя не похожи? Он смотрел на искаженное болью лицо Шэнь Цинцю, не узнавая его. Он смотрел на пронизанное страданием лицо Юэ Цинъюаня, не узнавая и его тоже. Значит ли это, история этих двоих была намного запутаннее, чем кто-либо мог предположить? Значит ли это, что нынешние негармоничные взаимодействия этих двоих, являются не единоличной виной дрянного поведения Шэнь Цинцю?       Который, к тому же, оказался омегой, что никак не укладывалось у Лю Цингэ в голове. Омеги физически были слабее альф, им сложнее давалось физическая культивация. А он, Лю Цингэ, так смело и гордо вызывал его на бой раз за разом, хвалился победами и сокрушался о его нечестной игре! А ведь без своих трюков Шэнь Цинцю ни разу не смог одолеть его в поединке!       Теперь стоило посмотреть на правду открытыми глазами: сколько бы ни совершенствовался, Шэнь Цинцю никогда бы не смог одолеть его, одного из сильнейших физических культиваторов, и альфу, прозванного Богом Войны. Но он был одним из немногих заклинателей, кто мог держаться с ним в схватке на должном уровне, не ломаясь, как лед в талых водах, от одного замаха меча!       А Лю Цингэ потешался над ним, укоряя за недостаточные навыки и силу.       Даже отбросив в сторону открывшийся факт о перенесенных беременностях, нельзя пройти мимо главного: Шэнь Цинцю – омега! Как бы злилась матушка, если бы знала, что он постоянно рвался в бой с омегой?! Его всегда учили оберегать их! Защищать, а не колотить по ним, как по высокой груше в охоте за плодами!       Он впал в транс, коря себя за свойственную ему к столь тонким вещам невнимательность и бесцеремонность. Вырвал его из этого состояния голос Юэ Цинъюаня, робкий и дрожащий. Стыдливо пряча глаза от всех, а главное – от Шэнь Цинцю, он заговорил:       — Я очень хотел вернуться, но мое совершенствование застопорилось на этапе единения с мечом. Я… слишком, — глава быстро обвел взглядом сидящих напротив лордов и серыми лицами, и вновь замолк, как рыба, уставившись на Шэнь Цинцю глазами побитой собаки.       — Что «слишком»? — подтолкнул его второй лорд. — Говори, Юэ Ци. Сейчас же!       — Я был слишком нетерпелив! Произошла ошибка… из-за которой Учитель запер меня в пещерах Линси, — выдавил из себя лорд Цюндина, смотря на Шэнь Цинцю блестящими от слез глазами. — Я был заперт с искажением Ци, оттого не успел прийти, — прошептал он, и слезы вновь скатились вниз по щекам. Он склонил голову. — Прости меня. Прости…       Никто не осмеливался произнести что-либо после.       — Ты такой дурак, — тихо проговорил Шэнь Цинцю в образовавшейся звенящей тишине. — Ты дурак, Ци-гэ.       Юэ Цинъюань вскинул голову, в неверии смотря на лицо брата, по которому тоже стекли дорожки влаги.       — Все эти годы могли быть иными, если бы ты только сказал это раньше, — продолжил лорд Цинцзина. — Мы могли бы стать иными.       — Прости, ся...шиди Шэнь. Прости Ци-гэ, за то, что не успел помочь тебе. Прости, что не успел вытащить тебя оттуда. До того… до всего этого, — взмолил Юэ Цинъюань.       — Сначала развяжи меня, — отрезал его сопли второй лорд, напоминая о своем незавидном положении.       — Ох! Верно, верно…       — Глава? — подал голос Вэй Цинвэй. — Какое заключение по суду?       — В присутствии всех горных лордов школы Цанцюн объявляю Шэнь Цинцю невиновным по делу, в котором он был обвинен! У кого-либо есть возражения?       — Глава Юэ! — откликнулся один из лордов. — Откуда нам знать, что его история не шита белыми нитками? Где доказательства, что он действительно омега? Или что это были именно его дети?       — И правда, глава! Как знать, правда ли это его дети? И мы до сих пор доподлинно не знаем вторичный пол Шэнь Цинцю! У него нет характерного омежьего аромата!       — Конечно, нет! Как можно скрыть то, что являешься омегой, не скрыв запаха омеги?! — фыркнул Шэнь Цинцю. — Эффект от средства сойдет лишь через несколько часов, хотите продержать меня здесь все это время?       — Будто ты куда-то торопишься, шисюн Шэнь!       — Конечно, тороплюсь! Лю Цингэ, этот варвар, унес бессознательное тело этого мастера прямиком из постели на глазах у его детей! Как вы думаете, насколько они сейчас в порядке?! — зло прошипел Шэнь Цинцю, и его лицо, еще не потерявшее следов недавних слез, выглядело устрашающе.       По лицам лордов было понятно, что они сконфузились от напоминания. Особенно Лю Цингэ, который до этого как-то не задумывался о том, что люди, которые были в комнате, могут быть обеспокоены судьбой Шэнь Цинцю.       — Если вы так желаете проверить подлинность слов этого мастера, у вас есть шиди Му, — почти сквозь зубы напомнил им Шэнь Цинцю про существование лучшего лекаря среди заклинателей в одном с ними помещении.       — Верно, шисюны, шиди, этот целитель может подтвердить вторичный пол шисюна Шэня, — мягко кивнул Му Цинфан, стараясь не демонстрировать своего удивления. Шэнь Цинцю всегда был самым избегающим его пациентом. Он никогда не посещал Цяньцао для собственного лечения. И отказывался от осмотров, предложенных лордом пика целителей лично.       С учетом его желания скрыть свою сущность, это было логично.       — Если шисюн Шэнь готов пройти осмотр, я с радостью подтвержу его вторичный пол.       — Но запах же еще не появится еще какое-то время? — словно очнувшись, вдруг пробормотал Лю Цингэ.       — Шисюн Лю, — терпеливо позвал его Му Цинфан. — Да, запах не появится еще несколько часов, но матка никуда не пропадала. Как и особенности энергетики.       Многие почтенные лорды во главе с Лю Цингэ резко покраснели, не то от стыда, не то от смущения и неловкости.       — Ма... ма…       — Да, шиди Лю! Именно так! Твой шисюн – мама! Сегодня ты блещешь умом! — уколол Шэнь Цинцю, изо всех сил сдерживая стыд, вызванный всей этой ситуацией, готовый окрасить и его щеки. Лю Цингэ же заалел пуще прежнего и ощутил, как горит его кожа.       — Давайте освободим шисюна Шэня от вервия бессмертных, — подсказал Му Цинфан. — Чтобы этот мог проверить энергетику и тело шисюна.       Голос Му Цинфана был мягок, но удивительно непреклонен. Лорды поймали себя на мысли, что не могут ему перечить, когда Шэнь Цинцю уже разминал запястья, полностью освобожденный от вервия. То ли дело было в том, что лорд Цяньцао был омегой, то ли один лишь целительский авторитет держал всех лордов в его ежовых рукавицах.       — Шисюн Шэнь, — позвал Му Цинфан, протягивая ладонь в его сторону с намеком. Тот его понял и, с нежеланием, но послушался: закатал рукав и протянул свое запястье. Лекарь тут же принялся за проверку, обнаруживая энергию ян, смешанную с частицей инь – такова была природа омег-мужчин. Правда, эта частица инь была большевата для нормы, что могло свидетельствовать о некоторых нежелательных особенностях совершенствования… но об этом он предпочтет поговорить с Шэнь Цинцю наедине.       — Энергетика соответствует, — заключил Му Цинфан. — Шисюн Шэнь, сейчас мне нужно коснуться низа твоего живота.       — Мне нужно разоблачаться? — напрягся второй лорд. Он и так сидел, словно последний нищий, молящий о милостыни, в одном нижнем слое.       — Нет, нет, не беспокойся, одежда нисколько не помешает. Это поверхностный осмотр, направленный на выявление органа, а не на его тщательное рассматривание.       — Хорошо, — быстро кивнул Шэнь Цинцю. Он внимательно наблюдал, как рука целителя без резких движений опускается все ниже и соприкасается с его одеждой – с его одним слоем, поверх которого ему даже не дали ничего надеть, черти!       Му Цинфан пропустил свою Ци через ладонь, направляя ее вглубь тела, чтобы «увидеть» рукой внутренности. Матка была на месте. То, что он видел, полностью соответствовало репродуктивной системе омеги-мужчины.       — Шисюн Шэнь точно омега, этот заверяет вас как целитель, — вынес вердикт Му Цинфан, убрав руку от тела пациента. Тот с облегчение выдохнул. — Шисюн Шэнь, этот лорд настаивает на том, что тебе необходимо посетить Цяньцао для тщательного осмотра. Этот заметил некоторые проблемы, которые следует подлечить, — тише обратился он уже напрямую ко второму лорду.       — Однажды зайду, — так же тихо ответил тот, но душа его явно не пылала радостью от подобной перспективы.       — Осталось доказать, что шиди Лю действительно видел детей шиди Шэня, верно? — заключил Юэ Цинъюань.       — Верно, — кивнул Му Цинфан. — Я считаю, мы сразу все поймем, понаблюдав за реакцией детей на шисюна Шэня.       — Точно, если они расплачутся и убегут при виде него, он явно не их родитель! — хмыкнул один из лордов.       — И все же какого высокого мнения вы о вашем шисюне, — мрачно протянул Шэнь Цинцю, складывая руки на груди. — Кто-нибудь даст этому мастеру одежду, в конце концов? Вы все бесстыдники, раз продолжаете разглядывать своего шисюна в нижних одеждах!       — Мы не!.. — возмутились лорды в ответ на все лады. Однако же вскоре осознание такой простой истины, что Шэнь Цинцю нужно одеться, все же достигло их голов, и кого-то из учеников с Цюндина послали на Цинцзин за одеждами лорда.       — Ци-гэ, скажи своему ученику, чтобы передал на Цинзин: этот мастер желает, чтобы его ученик Янь этим занялся, — дал особое указание Шэнь Цинцю. Именно этот ученик-омега иногда занимается уборкой в Бамбуковой Хижине под его присмотром. Он точно знает, где найти необходимое.       Сердце Юэ Цинъюаня зависло между Небесами и Бесконечной Бездной. Агония все еще сжимала его из-за новых знаний о страданиях брата, но звук голоса Шэнь Цзю, которым произносится «Ци-гэ» лаской Гуаньинь обволакивал его. Он снова был Ци-гэ! Его сяо Цзю снова зовет его своим братом! Что может быть слаще для истерзанной души?       Но эта эйфория не давала ему полностью забыться. Юэ Цинъюань собирался продолжить разговор наедине… и узнать, кто стал отцом второго ребенка его сяо Цзю. Неужели тот…? Нет, он не станет предполагать. И как вообще так получилось… как его жизнь сложилась таким образом, что теперь Шэнь Цинцю заботится о живущих в борделе собственных детях, рожденных от насильников?