Clipped Wings|Подрезанные крылья

Понедельник, 2 августа, 13:00

Все содержимое ее ящика разбросано по кровати, пока она ищет ключи от машины. Она не только опаздывает, но и, вероятно, оставила ключи в квартире своей подруги, когда помогала ей вернуться домой из клуба. Чтобы не терять больше времени, она вызывает такси и поспешно спускается по лестнице своего комплекса, по пути приводя в порядок прическу. Она проходит мимо стойки регистрации и выходит на тротуар, где замечает такси и запрыгивает на заднее сиденье. Открыв свою сумку, она проверяет, всё ли необходимое на месте, и, к счастью, всё оказывается в порядке. Облегчение охватывает ее, когда она садится на удобные сиденья и смотрит на часы. Она звонит начальнику тюрьмы и сообщает ему о своих обстоятельствах, и ей везет, что он относится к ней с пониманием. Любой другой столкнулся бы с серьезными последствиями. Дорога до тюрьмы не занимает много времени — всего пятнадцать минут. Прохождение тюремной службы безопасности тоже, ведь им нечего проверять, кроме ее сумки. Ворота тюрьмы открываются, и она входит внутрь. Охранники, которых она видит каждую неделю, встречают ее и проводят через ту же процедуру, что и обычно: берут сумку, осматривают ее, проводят через металлодетектор и затем через сканер. Когда они кивают ей, она может идти. Быстро добравшись до кабинета, она толкает дверь. Сукуна всё еще стоит, а один из охранников прикован к его боку. Сегодня он одет по-другому, словно в тюремную спортивную одежду. Его белая майка прилипает к телу, а на потускневшей коже все еще видны капли воды. Еще больше его татуировок выставлено напоказ, чернила, нанесенные на его кожу, кажутся естественными, а не искусственно добавленными. На его спортивных штанах темно-серые пятна в тех местах, где он держал руки, — должно быть, она помешала ему принять душ, опоздав. Проходя мимо него, она замечает, что он смотрит на нее сверху вниз, как на добычу, которую он собирается схватить и съесть. Этот мужчина, возможно, самый высокий из всех, кого она когда-либо встречала, и рядом с ним она чувствует себя крошечной, несмотря на каблуки. Даже в этой ситуации ее глаза прикованы к нему. Она бросает взгляд на часы на стене, которые показывают 13:45. Как она могла так опоздать? Прежде чем охранник уходит, она добавляет просьбу к начальнику тюрьмы дать ей еще двадцать пять дополнительных минут, чтобы компенсировать то, что она пропустила. Ее просьба удовлетворена по рации, и она ставит свою сумку на пол. Пришло время покопаться в глубинах сознания Сукуны. - Ты опоздала, - произносит Сукуна своим обычным монотонным голосом. Возможно, дело только в ней, но сегодня он выглядит более расслабленным. Для разнообразия именно он, а не она, начинает разговор. - Я знаю, мне жаль, - она кладет его папку на стол и вытирает несколько капель пота со лба. - Это на тебя не похоже, - он говорит это так, словно знает ее лично. Но он ничего о ней не знает, только то, чем она решила поделиться. - Я бы хотела задать вам несколько вопросов об убийствах, которые вы совершили за последнее время, - она произносит это, стараясь звучать уверенно, несмотря на нервозность. - Переходим сразу к делу? Ты не собираешься спросить, как у меня дела? - Его губы изгибаются в едва заметной ухмылке, но в его тоне всё еще чувствуется самодовольство.  - Как дела, Сукуна? - Она наклоняет голову и перебирает бумаги на столе. - У меня всё хорошо, я просто расстроился, когда увидел, что еще один из моих психологов снова меня бросила, - он откидывается на спинку стула, пожимает плечами и поджимает губы. - Я не собираюсь вас бросать, - она решительна в своем намерении узнать всё, что сможет, прежде чем сделать свой выбор. - Ты можешь сделать это прямо сейчас, - напоминает он ей о времени, но в ответ девушка лишь достает свои записи и начинает читать заранее подготовленный список вопросов. - Как вы выбирали своих жертв? - Я выбирал тех, кто должен был умереть. - Что вы имеете в виду? - Это так же просто, как и звучит, я убил их, потому что им было суждено умереть. В конце концов, нас постигнет та же участь, не так ли? - Вы чувствовали, что вас тянуло убивать определенных людей? - Нет, не определенных людей. - Какое оружие вы предпочитали использовать для совершения своих преступлений? - Попробуй угадать, - Сукуна на мгновение широко раскрывает глаза, словно шутит в ситуации, связанной с гибелью множества невинных людей. - Пистолет? - Невинность в ее голосе заставляет его хихикать, она смотрит на него, не произнося ни слова. - Нет, - он указывает на папку на столе своими скованными руками, - ты вообще читала это дерьмо обо мне? - Читала много раз, и знаю, что вы оставляли порезы на всех своих жертвах. Это было причиной их смерти? - Иногда я душил их до смерти, иногда перерезал им горло. - Говорят, что вы ели части тел некоторых жертв, это правда? - Да, но они не умирали до того, как я их съем, - в его глазах снова появляется та искра, тот хитрый блеск. - Я убивал их после того, как покончу с их мясом. - Есть ли за этим причина? - Они вкуснее, когда они живые, ты можешь проглотить их страх, это действительно добавляет вкуса, - он снова улыбается, прежде чем продолжить свою речь. - Я никогда не ел мужчин, только женщин. Их мясо более нежное. - Понимаете ли вы, что совершенные вами действия являются морально неправильными? - Опиши мне свое определение правильного и неправильного, на которое не влияют другие факторы. Она собирается открыть рот, но останавливается. Технически, нет четкого определения того, что правильно, а что нет, всё основано на мнении. То, что один считает правильным, может отличаться у другого человека, но то, что совершил Сукуна, должно рассматриваться большинством населения как неправильное. Она думает, с этим все согласятся. В его личном деле указано, что Сукуна был безнадзорным ребенком, что имело последствия для его воспитания. Безнадзорные дети чаще отклоняются от нормы и попадают в банды, это дает им чувство идентичности и принадлежности, которого они не нашли бы дома. Ее мысли прерывает звук голоса Сукуны. - Тебя учили подчиняться, ты была привязана к идеалистическим ценностям общества, в то время как я, я был свободен. Это то, что выбрала для меня жизнь, единственная разница между нами в том, что я отклоняюсь от обыденности. Я такой же, как ты, а ты такая же, как я, разве ты этого не видишь? Мы живем на одной Земле, дышим одним воздухом и обладаем одинаковыми органами. Единственная причина, по которой ты смотришь на меня по-другому, заключается в том, что тебе промыли мозги, заставив поверить, что есть что-то правильное и неправильное, и если бы я не был закован перед тобой в эти наручники, я был бы для тебя просто обычным человеком. Твое восприятие искажено, и тобой управляют, заставляя жить по каким-то ложным представлениям о мире. Ее ручка не успевает за его словами, она пишет быстрее, чем когда-либо прежде, всё больше и больше запутываясь в паутине его объяснений. Он продолжает свою речь, не давая ей ни секунды на то, чтобы наверстать упущенное. - Я не монстр, не глупый и не психически больной, я, вероятно, самый стойкий заключенный из всех, с кем ты общалась. Я такой, какой есть, - это мое истинное, неизменное “я”. Меня не кормили предназначениями, я создал свое собственное. - Я не считаю своих клиентов монстрами, я ценю, что вы поделились этим со мной. - А я ценю, что ты меня выслушала. Ты не будешь возражать, если я попрошу об одном маленьком одолжении? - Конечно, продолжайте. - Освободи меня от этих оков, - он трясет руками, цепи гремят на его запястьях. - Ты сказала, что не считаешь меня монстром, но я здесь под стражей, как зверь. - Я не думаю, что это будет разрешено, эти условия распространяются на всех, кто находится в условиях строгого режима. - Передай это начальнику тюрьмы, он выслушает. - Тогда не выходите из себя, хорошо? Причина, по которой вы оказались в таком положении, заключается в том, что вы создаете проблемы. - Не буду, ты можешь мне доверять, - эти слова повисают в воздухе, она не отвечает, а просто смотрит в стол. - Доверие может быть обоюдным, я доверяю тебе, ты единственная, кому я открылся. Ты отличаешься от других. Услышав эти слова, она поднимает на него глаза, спрашивая, что он видит в ней такого, чего нет в других? Работают ли её методы? Ее лицо озаряется, и она слышит, как он хихикает, его забавляет, что она внезапно включилась в разговор после того, как так долго молчала. Вести себя подобным образом с клиентами непрофессионально, и это вызывает крайнее неодобрение. Все разговоры должны строиться по сценарию, который она каждый раз приносит с собой, и кроме того, она должна соблюдать правила поведения в тюрьме. Определенное взаимодействие с заключенными запрещено, но в данный момент это не имеет значения, она приближается к поиску нужных ей ответов. Небольшая нечестная игра ещё никому не повредила. -  У тебя замечательное лицо, - Сукуна указывает на неё указательным пальцем, вращая им в воздухе и обводя контуры ее черт на расстоянии. Затем что-то неожиданно привлекает его внимание:  - Ты улыбаешься? Улыбается? Она приходит в себя, чувствуя, как её губы растягиваются в порочном, идеальном изгибе, и чувствует тошноту. Почему она улыбается? Это выражение быстро исчезает с её лица, и она чувствует, что сгорает от отвращения и смущения. Ее тело отреагировало подсознательно, на самом деле она бы никогда так не сделала. Правда ведь? Она смотрит в камеру в углу комнаты, красный мигающий огонек следит за каждым их взаимодействием. - Я не говорил, что это плохо, если уж на то пошло, тебе следует больше улыбаться, - пальцы Сукуны ритмично постукивают по столу, он пытается привлечь её внимание. - Я не должна, это было непрофессионально. - Они не разрешают тебе улыбаться? Ты уверена, что это не ты сидишь в тюрьме? - Всё контролируется, большинство наших разговоров не совпадают с моими записями, я рискую потерять работу, если буду слишком часто сбиваться. - Не похоже, что они услышат наши разговоры, я знаю, что ты не записывала эти сеансы, - выражение его лица в этот момент кажется почти зловещим, он смотрит на записывающее устройство на столе, - Я никому не скажу, но это довольно дерзко, если спрашиваешь, - он поднимает руки, а затем снова роняет их на колени. - Разве камеры в комнате не записывают звук? - Как думаешь, я бы охотно поделился с тобой всем этим, если бы меня записывали? Они не записывают звук, они установлены для того, чтобы надзиратель мог наблюдать за комнатой из своего кабинета. - Как вы вообще узнали, что я не записываю? - Она не находит слов, в диктофон на столе даже батарейки не вставлены, и она ни разу не пыталась записать его слова иначе, как на бумаге и ручкой. Возможно, это эгоистично, но она отказывается делиться с тюрьмой чем-либо ценным, касающимся Сукуны. Если эта информация ускользнет от нее, есть риск, что кто-то другой присвоит ее себе. - Обычно люди делают над собой усилие, когда лгут. А вот ты, напротив, очень паршивая лгунья. Ты поднимаешь диктофон в конце каждого сеанса и никогда не нажимаешь кнопку “Стоп”, а также никогда не нажимаешь кнопку “Запись” в начале. Когда он откидывается назад, его нога задевает стол, и стопка пластиковых стаканчиков рассыпается. Она не знает, как реагировать на эти слова, поэтому, вместо того чтобы признать, что ее поймали, она собирает стаканчики один за другим. Пока она сидит на корточках на полу, входят охранники и помогают Сукуне подняться на ноги. Девушка встает одновременно с ним, и теперь они стоят прямо друг перед другом. Он смотрит на нее сверху вниз с широчайшей улыбкой, его взгляд задерживается на ней, пока за ним не захлопывается дверь. Она тоже не может отвести от него глаз, ее так тянет к нему в тот момент. Мурашки пробегают по всему телу, и она качает головой. Что это за мысли? Он умнее, чем она ожидала, и это только делает его еще более желанным. Для исследования, конечно.  Она хватает свои вещи и направляется в кабинет начальника тюрьмы, вежливо стучит в дверь и ждет ответа. Он открывает и приветствует ее с распростертыми объятиями, приглашая присесть. Он садится и кладет локоть на стол, подперев щеку ладонью, в ожидании ее речи. Девушка понятия не имеет, как изложить просьбу Сукуны, она не хочет, чтобы он поверил, что это ее идея. Но, кусая язык до тех пор, пока во рту не появится металлический привкус крови, она определенно ничего не добьется, поэтому просто решает выплюнуть это. Чем быстрее она это скажет, тем быстрее отправится домой. - Сукуна спросил, можно ли частично снять его ограничения.  - Ни хрена себе, с какой стати я должен давать этому ублюдку больше свободы? - Он не ублюдок, он человек, такой же, как и вы. - Да, он человек. Человек, который убил нескольких невинных людей. - Дегуманизация только усугубляет его вспышки агрессии. - Он агрессивен в любом случае, он такой, какой есть, хладнокровный серийный убийца. - Я бы предпочла, чтобы вы не говорили о моих клиентах в таком тоне, вы усугубляете ситуацию, отзываясь о нем свысока, - в ее тоне слышится нотка разочарования, попытки подавить ярость становятся всё труднее. Это не первый случай, когда она слышит, как плохо отзываются об одном из ее клиентов. - Вы что, с ума сошли? - В его голосе нет злости, кажется, он выражает искреннюю озабоченность.  - Нет, я хочу, чтобы мои клиенты чувствовали себя комфортно, разве я прошу слишком многого? - Я увеличу длину манжеты, но вы должны понимать, насколько опасной может быть ситуация, в которую вы попадаете. - Спасибо, что уделили мне время, - она встает и, извинившись, направляется прямиком из его офиса к своей машине, чтобы ехать домой. Это был долгий день.

11:00 вечера

Беспокойно. Ворочание с боку на бок не помогает, она не может закрыть глаза, не слыша, как слова Сукуны эхом отдаются в голове. Из всех ее клиентов он единственный, кто оказывает на нее влияние. Его воздействие настолько сильное, что голова не может молчать. Там так много мыслей, и становится трудно воспринимать их все одновременно. Он поймал ее, и впервые в ее карьере ее перехитрили. Перехитренная заключенным, кем-то, у кого нет ученой степени, у кого вообще нет записей об образовании. В нем так много загадочного, и это только заставляет девушку хотеть узнать больше. Она хочет знать все тонкости, все мельчайшие детали, которые делают Ремена Сукуну таким, какой он есть. Мысль о нем так притягательна; всякий раз, когда она рядом с ним, она впадает в состояние, похожее на транс. Он играет важную роль в ее работе, и нравится ему это или нет, она окажет ему необходимую помощь. Каждый может получить помощь, нет ничего, что отличало бы его от остальных. Девушке кажется, что это работает, и он доверяет ей. Сукуна доверяет ей. Она первый психолог, которого он принял. Она. Вот она, улыбка снова на ее лице. На этот раз она не пытается ее скрыть. Она преуспевает. Это работает, ее метод работает, а все они сомневались в ней. Они думали, что она никогда не сможет справиться с таким клиентом, как он. Если бы только они могли видеть, как хорошо у нее идут дела. Когда он рядом, его агрессивность кажется мифом, состояние, в котором он пребывает, нейтрально. Ничто в нем не объясняет “агрессивную натуру”, о которой писали другие психологи. Такое впечатление, что они даже не потрудились узнать его получше, они просто написали бы что угодно, лишь бы избавиться от него, отбросить его в сторону, как будто он ничего не стоит. Он - это нечто, и он может поправиться с помощью лечения. Ничто не выводит ее из себя больше, чем ленивые психологи, которые относятся к своим клиентам как к низшим существам. Это создает иерархическую позицию, которая является точной причиной, по которой большинство из этих людей набрасываются на них. Они просто хотят, чтобы их хоть раз в жизни считали равными.