Моя любовь - Моё проклятье

Юнги с презрением смотрел на брата. Позади Сониля стоял большой волк, скаля огромную пасть. В одно мгновение зверь мог сорваться и лишить Сониля жизни за считанные секунды. Тёмный лес вокруг тревожно шумел, наблюдая за происходящим около старого обветшалого дома. Когда Джун и Юнги не обнаружили Чоннама в доме Джихёна, то в них ещё больше окрепла уверенность, что младший Чо причастен к убийствам и похищению Тэ и Чонгука. Юнги судорожно соображал, куда могли Сониль с Чоннамом спрятать пару. Надрывный вой Айка, который раздавался в лесу, натолкнул Мина на мысль, что его дикий питомец зовёт Юнги к себе. Омега один хотел пойти к Айку, но Намджун настоял на том, чтобы сопровождать любимого, пропустив мимо ушей все слова о серьёзной опасности, которую представляет для Джуна волк. Айк встретил их практически у самого входа в лес. Что было странно. Обычно он так близко не подходил к людям, предпочитая скрываться в дебрях леса. А то и вовсе уходил в другой лес, подальше от города. Предупреждающе зарычав на Намджуна, Айк метнулся в лес к дому шамана. Юнги и Джун последовали за зверем. Там-то они и обнаружили машину, стоящую недалеко от хижины, и копошащегося Сониля в багажнике автомобиля. Луна хотя и пошла на убыль, но всё равно хорошо освещала и дом, и машину, и Сониля. Омега, увидев гостей, было дёрнулся в сторону в попытке сбежать, но был остановлен пистолетом Кима, направленным на него, и опасно рычащим Айком. Зверь медленно обошёл Сониля, преграждая ему путь отступления. Услышав крики в доме, Джун приказал Юнги вызвать полицию и двинул туда, оставляя братьев наедине.       — Стой и не двигайся, — приказал Мин, выполнив просьбу Намджуна. — Иначе Айк тебя порвёт на куски. Сониль, и каково тебе живётся с мыслью, что ты убил единокровного брата? Того, с кем с самого младенчества был рядом.       — Я его не убивал, — прошептал Сониль, сжимаясь от страха. Наркотический дурман со скоростью света покидал голову омеги. Он начал осознавать, что если сделает неверное движение, которое Айк расценит как угрозу, то он больше не жилец.       — А кто?       — Чоннам.       — Но ты ведь знал об этом?       — Да. Он мне рассказал после похорон Ёниля.       — И ты ничего никому не сказал. Ведь ты ненавидел Ёниля, — подвёл итог Юнги. — Я всегда это знал. Чувствовал. И дедушка чувствовал. Ты так ненавидел брата, что скрыл преступника от полиции. По ночам нормально спишь? Совесть не мучит? Хотя какая у тебя совесть?       — Я его люблю, — Сониль вскинул голову, встречаясь взглядом с Юнги. — Понимаешь, люблю! Глаза Мина начали темнеть, и это подсказало Сонилю, что брат начинал сильно злиться. Настроение Юнги почувствовал и Айк, громко зарычав.       — Ты любишь убийцу! — гневно выкрикнул Юнги. — Любовь не может быть оправданием для убийств. Я так понял, что Чоннам убил и мужа Гука?       — Да.       — А ты помогал ему? Говори правду, — злость в Юнги начинала выходить из-под контроля. — Или я сделаю так, что ты сейчас в последний раз вдохнёшь воздух. Ты же знаешь, как к тебе относится Айк. Ты мог обмануть людей вокруг, но не меня и волка. Он, ещё когда маленький жил у дедушки, старался цапнуть тебя за ногу. А почему? Потому что ты его пинал, когда никто не видел. Так же ты с котятами и щенками поступал. Когда кто-то был рядом, ты мило сюсюкал с ними, а после больно щипал за шкурку или вообще бил. Я это видел собственными глазами однажды. Даже родителям рассказал. Но мне не поверили. Отвечай! Быстро!       — Помогал! Я всё делал, чтобы быть рядом с ним.       — Ты больной! Юнги сжал руки в кулаки. Ему хотелось повалить Сониля на землю и бить до потери пульса. Он отказывался понимать этого человека.       — Да! — заорал Сониль. — Я больной! Я это знаю! Но я ни о чём не жалею! Ёниль подох, оставив мне всё. Но ты отказался от меня. Сделал всё, чтобы быть подальше. А я ведь твой брат! Почему ты его любил, а меня нет?!       — Заткнись! — прошипел Мин. — Ты мне не брат! Ёни был светлым и добрым мальчиком. А ты только притворялся таким. Ты забрал себе все пороки. Вы воспитывались в одинаковых условиях. Родители дарили свою любовь вам одинаково. Да и я поначалу старался не разделять вас. Но в тебе с самого рождения была зависть, злоба и ненависть к Ёнилю. И куда тебя это привело? Ты стал убийцей.       — Я никого не убивал! — упрямо повторил Сониль.       — То, что ты своими руками никого не убивал, не отменяет того, что ты убийца! Кем вы себя возомнили?! Богами?! Кто вам дал право распоряжаться чужими жизнями?! Вы сделали жизнь Чонгука сущим адом! Как он только с ума не сошёл, одному Всевышнему известно! Ваши дикие игры вам приносили удовольствие? Ведь так?! Ты же видел, как Гук страдает! Ты приходил к нему в дом и всё видел. Но твоя якобы любовь к Чоннаму затмила всё. Это не любовь, Сониль. Любовь не заставляет совершать преступления. Это больная одержимость!       — Что ты собираешься делать со мной? — перебил Юнги Ли.       — Если честно, то я испытываю дикое желание отдать тебя на растерзание Айку, — откровенно ответил Мин. — Чтобы он перегрыз тебе глотку.       — Ты так не поступишь, — пробормотал Сониль, побледнев.       — Ты прав. Не поступлю. Я не хочу стать похожим на тебя. Поэтому ты сядешь. Надолго. Да и родителей жаль. Потерять ещё одного сына, пусть и морального урода, тяжёлая ноша. Правда позор, который упал на их головы из-за тебя, не легче. Но ведь тебе плевать на папу и отца. Про себя я промолчу. Мы давно друг другу никто. Вдалеке послышался вой полицейской сирены. Айк навострил уши, посмотрев в сторону звука. Через несколько минут здесь будет толпа народа. Юнги понял, что его другу пора уходить. Он метнулся к Сонилю и вырубил его сильным ударом в челюсть. Омега рухнул на землю, потеряв сознание.       — Весь разговор хотел это сделать, — пробурчал Мин, потряхивая кистью. — Отдохни, братишка. Тебя ждёт весьма насыщенная и интересная жизнь в тюрьме. Юнги посмотрел на волка.       — Айк, уходи! — приказал он. — Быстро! Волк сверкнул красным цветом глаз и, что-то по щенячьи тявкнув, скрылся в темноте леса.       — И тебе пока, малыш, — улыбнулся ему вслед Мин. — Спасибо. Я всегда знал, что ты отблагодаришь меня и Гука за спасение.

***

      — Чонгук, прошу тебя, остановись, — повторил Намджун, целясь в Гука и Чоннама. — Ты будешь потом об этом жалеть. Картина, которую застал Джун, войдя в дом, заставила его содрогнуться. Чонгук, весь в крови, душил наручниками незнакомого Намджуну человека. Но Ким понял, что это, скорее всего, Чоннам. Тэхён жался в углу, широко распахнув глаза, и не знал, что делать. Чонгук потерял контроль над своими эмоциями. Это было очевидно. Джун медленно пошёл к альфам, не сводя прицел с головы Чоннама. Хотя это уже была излишняя мера предосторожности. Чо хрипел, стараясь сделать хотя бы маленький глоток воздуха, который Чонгук у него забирал с явным наслаждением.       — Гуки, не надо! — вновь закричал Тэхён, вскакивая на ноги. — Пожалуйста, остановись! Умоляю! Этот надрывный крик заставил Чона прийти в себя. Пелена спала с глаз. Звёздочка! Он просит. Ему страшно. Огромным усилием воли Чонгук отпустил шею Чоннама.       — Надеюсь, что я тебе всё же что-нибудь повредил, — процедил Гук, с отвращением смотря на то, как Чо начал хватать ртом воздух, кашляя, — и ты сдохнешь. Джун положил руку на плечо Чонгука.       — Всё закончилось, Гук. Вставай с него. Полиция уже в пути. Чон кивнул, с трудом поднявшись. Он пнул ногой Чоннама и с ненавистью плюнул в него.       — Мразь. Подонок. Падаль.       — Гук, — Тэхён бросился к Чону на шею, — Гук.       — Как ты, малыш? — Чонгук крепко обнял любимого, прижимая окровавленными руками к себе. — Он тебя не покалечил?       — Нет. Слёзы потоком хлынули из глаз омеги. Он уткнулся в плечо Чонгука и тихо рыдал, стараясь заглушить всхлипы.       — Он больше не сможет причинить тебе вреда, — шептал Чон, гладя спину Тэхёна. — Не плачь, мой хороший.       — Я так за тебя испугался, — пробормотал в плечо Тэ.       — Он тебя чуть не взял силой, а ты за меня боялся? — горько усмехнулся Гук, целуя волосы омеги. — Глупенький. Намджун пристально следил за Чоннамом, не сводя с него дуло пистолета. Чо, лёжа на полу, стонал и кашлял, отхаркиваясь кровью. У него явно был сломан нос. Лицо было изуродовано кулаками Чонгука до неузнаваемости. Разбитые губы что-то пытались сказать.       — Что? — Джун наклонился пониже, чтобы услышать слова Чоннама. — Что ты говоришь?       — Я всё равно заберу их, — едва слышно прохрипел Чо. — Они мои.       — Ты пулю хочешь в лоб? — Джун приставил пистолет ко лбу Чоннама. — Я тебе сейчас её организую.       — Я к ним во сне приходить буду, — продолжал нести свой бред Чо. — Я всегда буду рядом с ними. Они мои.       — Психушка тебе обеспечена, — сделал вывод Джун. — Это в лучшем случае.       — Джун, пристрели его, — попросил Гук. — Не дал задушить, так пристрели бешеную собаку.       — Чонгук, я не буду марать об него руки. И ты не сделал этого, потому что не убийца. Ты нормальный человек. Пусть суд решает, как с ним поступить: навсегда запереть в дурдоме или дать пожизненное заключение в тюрьме. Слышь, — Джун обратился к Чоннаму, — на меньшее можешь не рассчитывать.       — Они мои, — в ответ раздался хрип.       — Да ты достал! Джун, не выдержав, от души приложился кулаком к покалеченному лицу Чоннама, окончательно вырубив альфу.       — Это называется не марать руки? — хмыкнул Чонгук, прижимая к себе затихшего Тэхёна. Омега перестал плакать и просто молчал, прислушиваясь к разговору альф. Смотреть на Чоннама было выше его сил. Тэхён глубоко вдыхал запах Чонгука, положив голову на плечо Чона, и старался не думать о том, чем всё могло закончиться. Тэ слышал вой сирен. Намджун с оружием здесь. Значит, всё будет хорошо.       — Надеюсь, я его не завалил, — пробормотал Намджун, выпрямляясь. — Ну он реально достал. Мои. Мои. Грязь под ногтями твоя, мудак.       — Всем не двигаться! — громко прозвучал приказ. — Руки поднимите вверх! В дом ворвались полицейские. Джун отбросил пистолет в сторону и поднял руки. Тэхёну пришлось оторваться от Чонгука и сделать, что попросили органы порядка.       — Это мы вызвали полицию, — объявил Намджун. — Вот этот вам нужен. Он кивнул на бессознательного Чоннама.       — Он похитил этих людей. Ким указал на Тэ с синяком на всю щёку и Чонгука с израненными руками, с которых капала кровь.       — Да, — послышался голос входящего Юнги. — Это Чо Чоннам. Я вам о нём говорил.       — Юн! — Тэхён, наплевав на приказ полицейских, бросился к другу. — Юни!       — Тэ, — облегчённо выдохнул Мин, обнимая Тэхёна. — Как ты?       — Терпимо, — проскулил Тэхён. — У Гука руки поранены.       — Скорая тоже приехала, — оповестил Юнги, отстраняясь. — Они тебя били? Мин, прищурившись, смотрел на фиолетовый синяк, расплывшийся на щеке Тэ.       — Он меня ударил только один раз, — вздохнул Тэхён. — Где Сониль?       — Арестован, — ответил вместо Юнги один из полицейских. — А вот этому, похоже, нужна помощь врачей. Он склонился над Чоннамом и попытался привести его в чувство.       — Это Чонгук его так? — тихо спросил Юнги у Тэ.       — Да.       — Молодец, — одобрил Мин. — Но я бы хотел ему тоже пиздануть за Ёниля.       — За тебя это сделал Джун, — пробормотал Тэ, глядя, как Чоннама укладывают на носилки медики, которые появились следом за полицейскими. — Это он его отправил в нокаут.       — Вот это я понимаю, — довольно улыбнулся Мин. — Мой мужик. Ты сильно испугался?       — Очень, Юни. Твой оберег пригодился весьма кстати. Но я тебе потом об этом расскажу. Нам нужно в больницу. У Гука до сих пор кровь идёт. Тэхён вернулся к Чонгуку и снова прижался к груди альфы. Чонгук шептал какие-то ласковые слова утешения, целуя макушку Тэ. Но Тэхён слышал только стук сердца Гука. Оно бьётся. Они живы. Всё остальное теперь неважно.

***

Тэ тихо лежал рядом с Чонгуком. Уже начало светать. Комната постепенно окрашивалась серым цветом. Они были в особняке Гука. После того, как их осмотрели в клинике, они там же дали показания хмурому полицейскому средних лет. Чонгуку наложили несколько швов на одном запястье, там, где рана оказалась особенно глубокой. Остальные раны просто обработали, наложив повязки. Тэхёну дали успокоительное и смазали синяк какой-то мазью. Врач настаивал, чтобы они провели остаток ночи в больнице, но Гук не захотел там оставаться. Им пришлось приехать в особняк, так как у Юнги места ещё для двоих не было. Когда они вошли в дом, то Джихён там отсутствовал. Их встретил слуга, сказав, что дворецкий внезапно уехал. Чонгук очень устал и отложил все выяснения до утра. Альфа уснул сразу, как только его голова коснулась подушки. Обнял Тэхёна, прошептал о своей любви и отрубился, погрузившись в беспокойный сон. К Тэхёну сон не шёл. Даже несмотря на лекарства, омега не смог задремать хотя бы на несколько минут. В его голове всё время всплывало произошедшее. Он раз за разом прокручивал все слова полоумного Чоннама. И не мог понять, как так можно быть одержимым другим человеком? Он тоже любит Чонгука. Очень любит. Погибнуть за него готов. Но не убивать ради него. То, что чувствовал Чоннам — не любовь. Это болезнь. Это нельзя сравнивать с чистым чувством. Это нельзя называть любовью. Тэ смотрел на лицо спящего Гука и беззвучно плакал, глотая солёные слёзы. Сколько же боли испытал его любимый человек. У него из года в год забирали возможность быть любимым и любить. Быть счастливым. Лишили мужа и ребёнка, не дав стать отцом. Тэхён тоже терял близких людей. Но это была сама судьба. А не другой человек, который решил, что может играть чужими жизнями, забирать их в угоду своей одержимости.       — Как же я тебя люблю, — омега погладил по щеке Чонгука и убрал тёмную прядь, упавшую на глаза. — С тобой так несправедливо поступили. Гук во сне нахмурился, но не проснулся. Тэхён вытер слёзы, решив, что достаточно рыдать. Ему захотелось пить. Омега осторожно выбрался из постели, стараясь не потревожить сон любимого. Воды в комнате не оказалось. И Тэ, накинув на себя длинную рубашку Чонгука, которую обнаружил в шкафу, отправился на кухню. Длинный коридор был освещён. Тэ несмело шёл, оглядываясь вокруг. Одно дело, когда он здесь гулял днём, и совсем другое — ночью. Ощущение, что дом ожил, не покидало омегу. Казалось, кто-то ходит по коридорам. Были слышны какие-то непонятные звуки.       — На меня так лекарство действует, — проговорил Тэхён, спускаясь по лестнице на первый этаж. — Но признаю, жуткое место, несмотря на всю красоту. Осторожно ступая босыми ногами по мраморному полу, Тэ шёл на кухню, бормоча под нос детскую считалочку, чтобы хоть как-то себя отвлечь от неприятного ощущения. Дойдя до нужной двери, он замер. Она была открыта, и на кухне горел свет. За большим столом сидел дворецкий, обхватив голову руками. Омега ронял крупные слезы на дорогую столешницу, шмыгая носом. Тэ стало жаль Джихёна. Ведь, по сути, он не виноват, что его сын оказался монстром. Юнги сказал, что дворецкий ни о чём не знал. Только о влюблённости Чоннама в Гука.       — Господин Чо, — обозначил своё присутствие Тэхён, — вы в порядке?       — Тэхён? — Джихён поднял голову и быстро вытер лицо. — Вам что-то нужно?       — Я за водой пришёл, — Тэ прошёл к столу и сел на стул с бархатной обивкой. — Вы уже всё знаете?       — Да, Тэхён, — обречённо вздохнул Джихён. — Знаю. И не представляю, как я теперь смогу посмотреть в глаза вашему жениху. Я так старался, чтобы Чоннам вырос достойным человеком. Я дал ему всё, что смог. Я его любил, баловал. Всегда относился к нему так, как будто он был зачат в любви. А не… Дворецкий замолчал, делая усилие над собой, чтобы продолжить дальше.       — Господин Чо, что вы хотели сказать?       — Чоннам — плод насилия. Я не знаю, кто его отец, — Джихён устало потёр заплаканные глаза. — Когда-то давно я был замужем, но мой брак долго не продлился. Я развёлся с мужем. А после со мной случилось ужасное. Меня изнасиловали. Затащили в подворотню и пустили по кругу несколько отморозков.       — Боже, — вырвалось у Тэ.       — Я забеременел. И кто именно из них стал отцом, не знаю. Да я их вообще не знаю.       — Их наказали? — осторожно поинтересовался Тэхён.       — Нет. Полиция никого не нашла. Меня обвинили в том, что я сам виноват. Нечего ходить по вечерам одному. У меня тогда началась сильнейшая депрессия. Я с трудом приходил в себя и пропустил срок для аборта. Пришлось рожать. Именно в то время я сюда переехал из Сеула. Но как бы мне ни было тяжело, я всегда старался дать ему всё самое лучшее. Никогда и словом не обмолвился о том, как он появился на свет.       — Мне очень жаль, господин Чо, — прошептал Тэ и поднялся, чтобы налить воды себе и заодно дворецкому.       — Это мне жаль, Тэхён, — Джихён снова всхлипнул. — Видимо, я сделал недостаточно. Неправильно воспитал. Чего-то не додал. Это я во всём виноват. Если бы не я, то его не было бы на свете. И никто бы не пострадал.       — Вы ни в чём не виноваты, — успокаивающе сказал Тэ, ставя перед Джихёном стакан с водой. — Попейте. Вам станет легче.       — Ты очень добр ко мне. Я этого не заслуживаю.       — Господин Чо, — Тэхён погладил по руке дворецкого, — не вините себя. Чоннам сам выбрал свой путь. Не вы его заставили это сделать.       — Ты такой добрый. Пожалуйста, зови меня Джихёном, — попросил старший омега, делая глоток воды. — Тем более мы с тобой, возможно, родственники.       — Что?! — воскликнул Тэхён. — Это у вас на фоне стресса такие шутки?       — Нет, Тэхён. Дворецкий внимательно посмотрел на Тэ.       — Скажи, ведь та шкатулка с лотосом, которая стоит у Чонгука в комнате, твоя?       — Да, — оторопело произнёс Тэхён. — Откуда вы знаете?       — Я знаком с этой вещью.       — Ничего не понимаю, — нахмурился Тэ. — Мне её отдал мой дедушка, который меня воспитывал.       — Твоего дедушку звали Ким Намиль?       — Да.       — А отца Ким Ёнсу?       — Откуда вы всё это знаете?! — повысил голос Тэхён. — Кто вам сказал?!       — Никто, Тэхён, — вздохнул Джихён. — Ким Намиль — мой папа. А твой отец — мой родной брат. Шкатулка, которую ты подарил Чонгуку, принадлежала моему прадедушке.       — Охуеть! — вырвалось у Тэ, который предпочитал не выражаться. Но в этом случае у него других слов не было. Продолжение следует…