Созерцание

***

      Учитель умел ходить так плавно, словно плыл над землёй, полы его монашеских одеяний никогда не волочились следом, не собирали за собой дорожную пыль, всегда были поражающе чисты от крови.       Он впитывал энергию на расстоянии, ловил взгляды в толпе: всегда холодный в своём спокойствии, всегда распалённый в своей неугасающей жажде.       Мне не хватает этого. Как ученице, как сородичу. Я пыталась. Снова и снова пыталась повторить за ним этот трюк. И каждый раз оканчивался одинаково. Лицом к лицу. Чужие уста ощутимо леденели, теряя впитанное мною дыхание.       Они никогда не понимали, почему я уходила после одной ночи, я никогда не говорила им, что это всё было ошибкой, неудачной попыткой подкрепиться иначе.       Разожжённый огонёк медленно покачивался за бумажными стенками светильника. По телу разливалась сладость прошедшей прогулки. Это был приятный разговор за чашечкой чая, безвкусный напиток мешался с кленовыми выдохами милой госпожи.       Она ушла первой, вдруг что-то вспомнив. Устало опиралась о стены. Я ушла следом и теперь сижу в нашем с Сукуной тихом пристанище, вспоминая произошедшее.       Приходится остановиться и чересчур сильно сжать кисточку в пальцах, чтобы не вздрогнуть. Сукуна возвращается, когда первые золотые лучи начинают окрашивать линию горизонта. Её видно за его спиной, ненадолго, пока он не закрывает за собой дверь так плотно, как было до него, чтобы солнце случайно не пробралось через щели. Я удивлена, что он, вернувшись так поздно, всё же не растерял остатки здравомыслия.       — Ты никогда не думал о том, что случается с ними после? — зачем-то спрашиваю я и жду ответа.       Сукуна оборачивается ко мне и смотрит непонятливо, чуть склонив голову вбок. Его губы и подбородок выкрашены густой кровью, оголённый живот пачкают алые отпечатки чьих-то худых ладоней. Я тяжело вздыхаю и зачем-то описываю эту картину. Мне стоило задавать свой вопрос учителю, когда была возможность. О том, на что тратит свои ночи Сукуна, я знать не желаю.       — Не думаю, что им как-то плохо от происходящего, если их не убивать, — подаёт он голос после недолгого молчания и я записываю следом.       — Ни кровь, ни чистая энергия не бесконечны, — говорю я задумчиво, старательно выводя те же символы.       — Никто и не просит тебя ограничиваться одним источником, — Сукуна звучно хохочет, — это же сумасшествие.       Я смеюсь вслед за ним и соглашаюсь. Так и не получив ответа на терзающий вопрос.

***

      Прикроватные часы размеренно отбивали тихий темп внутри собственной конструкции, монотонно, почти убаюкивающе. Непомерным усилием казалось сейчас разлепить веки и повернуть голову в сторону этого тикающего звука. Плывущий спросонья мир осторожно выравнивался, взгляд фокусировался на текущем значении времени. Стрелки делили аналоговый циферблат на две равные половины, часовая бессильно свисала к «шести».       Фушигуро страдальчески промычал в подушку. Распластанное тело отзывалось ломящей болью, словно он проспал весь день на полу, а не в мягкой постели. Последствия опрометчивых решений догнали его сразу по пробуждению, совсем не давая возможности как-либо собраться с мыслями и подготовиться. У вселенной всегда были свои планы.       В мыслях ярко вспыхивали ошибки последнего времени: всё то, что привело Фушигуро к текущему положению. За прошедшие два дня последний приём пищи пришёлся на поздний завтрак в самолёте, единственный нормальный сон за неделю он буквально только что доспал, и на выходе перенёс поглощающий морок в реальность. Ночь не взимала плату за пользование даром, но очень настойчиво напоминала о том, что необходимо поддерживать баланс. Тебе не нужна сила тени, если ты умеешь сам распределить свои. Для тех, кому нужно немногим больше, тень – дополнительный ресурс, никогда не становящийся личным, внутренним. И если ты изматываешь себя – равномерно заполняй образовавшиеся бреши. На ночной энергии можно выживать и не испытывать существенных проблем после восхода солнца, однако в таком случае стоило с благодарностью принимать всё, что ночь способна отдать.       Фушигуро расплачивался за то, что отказался.       И сейчас, прикрыв глаза, сосредотачиваясь на болезненных ощущениях, Мегуми в полной мере осознавал, насколько глупо было надеяться на чудо. С другой стороны, он и не надеялся. В голове просто не осталось свободного места для таких мыслей – раз за разом там прокручивались картины ночного инцидента, они непомерной тяжестью ложились на сознание и что-то болезненно, с оттягом выкручивали внутри.       Сон – решение о трусливом побеге, но так, казалось, было лучше. Что угодно, лишь бы не уделять больше внимания произошедшему. Уснуть, а после притвориться, что всё случившееся лишь привиделось ему во сне, или, скорее, в угнетающем кошмаре, который нереалистично сгенерировал мозг, давно поглощённый Дневниками.       Нобара уже считала его сумасшедшим за то, сколько времени он отдавал их изучению. И другие наверняка выражали свою солидарность с вынесенным ею вердиктом, просто не говорили этого вслух или маскировали за доброжелательным предостережением. Дневники не довели бы его до добра в любом случае, и поехать крышей на их фоне – закономерно, даже можно сказать, что правильно. Таким был бы логичный итог всех потраченных на старые тексты месяцев.       То, что звучало в голове адекватно и обоснованно ночью, наутро разрушалось, как карточный домик, – от одного неловкого движения.       Не получилось ни сбежать, ни притвориться, ни забыть.       Фушигуро с трудом перевернулся. При малейшем напряжении мышц впивалась в кожу плотно опутывавшая запястье зачарованная лента; обувь, так и не снятая с ночи, была перепачкана в грязи леса, сырая земля, ещё не успевшая просохнуть от сезона дождей, каменела по прошествии ночи на подошве ботинок; спиной он до сих пор мог ощущать зацепившиеся за кофту щепки, оставшиеся после… встречи с Сукуной…       Память топила Фушигуро неостановимой волной от самого пробуждения и с каждой секундой всё глубже затягивала в пучину, к самому дну, чем бы это дно ни было. Он вспоминал все тактические провалы прошлой ночи, за которые в Тенген бы его точно не похвалили. После долгих лет работы всё, что он мог сделать – это позорно отступить, позволить загнать себя в угол, позволить случиться каждому из разговоров, отвести взгляд и просто дать сородичам уйти. С точки зрения полевого задания, пусть и выписанного себе самолично, Мегуми собрал все критические ошибки новичка, словно не тренировался с тех самых пор, как в принципе мог себя помнить. А если учесть изначально поставленную задачу, то итогом стал абсолютный ноль. Не получилось дойти до водопада, не получилось самолично проверить гипотезу, хотя противный ехидный голос, звучавший почему-то очень похожим на Сатору, весьма разумно растолковывал случившееся: ни звона клинков, ни встреч в лесу не произошло бы, не будь догадка Фушигуро верна.       Внимательно прокрученную и переваренную мысль догонял звонкий ужас. Мозг весьма некстати пробуждал в памяти ощущение забравшегося под кожу тяжёлого запаха крови. Он доносился прямо с верно взятого направления, он мог бы дойти, чтобы… «глупо умереть, возможно», – обрывал поток мыслей весьма справедливым замечанием всё тот же знакомый голос. Но легче от него не становилось. Даже если бы Фушигуро что-то сделал, без жертв уже не обошлось и этого не получилось бы никак изменить.       Крупный ком давил на горло изнутри и разрастался только сильнее, будто цепляясь за стенки, мешая просто проглотить неприятное чувство.       Стоило уехать. Найти билеты сегодня же на ближайший рейс обратно до Токио и уехать. Забыть. Притвориться, что ничего не было. Продолжить и дальше существовать исключительно в четырёх стенах. Закопать себя глубже в бумажную работу. Закрыться в кабинете изнутри. Перестать общаться с кем-либо.       Фушигуро потянулся за телефоном в кармане.       Вместо приложения японских авиалиний под пальцем открылся список контактов.       Никто не знал, когда в таком случае нашли бы тела. Кто именно послужил для сородичей праздничным ужином? Сколько времени вообще есть у Тенген до того, как в полицию заявят о пропаже? Пока сама полиция не начнёт работу? Местные агенты не чувствовали приближения дурного, и сейчас им необходимо было выделить время, чтобы подготовить подходящие для общественности объяснения.       Проблема заключалась в том, что у Фушигуро не было контактов тех, кто работал на архипелаге. Телефонная книга рядового агента почти всегда ограничивалась его отделением, если не считать номера людей по ту сторону завесы и нескольких знакомых потомков из других городов. Мегуми никогда не был на Окинаве до вчерашнего дня, но у него имелись номера тех, кто по работе всё же бывал на острове.       Несколько минут Фушигуро смотрел на список «важных», прожигая взглядом контакт Сатору. Это было бы простым решением всех проблем, но вместе с тем и самым быстрым подтверждением собственной некомпетентности.       Фушигуро смахнул ленту ниже.       Ему нужно было что-то другое, нужен был кто-то другой. Кто-то, кому можно довериться, достаточно надёжный, чтобы выполнить простую просьбу и не задавать лишних вопросов. Если не бывавший на Окинаве, то близкий к работе с канцелярией, имеющий доступ к картотеке Тенген. При этом – прилично удалённый от его обычного общества, не склонный к распространению сплетен... Об итоге работы всё равно узнают, Фушигуро просто хотел отсрочить этот момент, отдалить его на максимально возможное время…       Фотография милой девушки с яркими голубыми волосами привлекла внимание на втором круге изучения контактов. Снимок достаточно старый – обрезанное селфи со времён её тренировок в Токио. Более новых фотографий у Фушигуро не было, как не было и уверенности в том, что она не сменила номер после переезда. Они не общались почти два года, но из всех отсмотренных контактов этот казался самым подходящим.       Фушигуро прикрыл глаза, собираясь с мыслями, прежде чем прожать кнопку вызова.       Гудки прервались быстро. Голос по ту сторону звучал так же звонко, каким он успел его запомнить:       — Мегуми-сэмпай? — прозвучавший вопрос окрашивала знакомая лёгкая дрожь – настороженность и недоверие – привычное состояние Касуми Мивы. И что-то было приятно успокаивающее в том факте, что она не успела измениться в Киото.       К просьбе о помощи стоило подвести более осторожно, более обтекаемо. Пугливой девушке не нужно было знать обо всех ужасах, произошедших с собеседником. Но даже без этого их разговор обещал быть… странным.       — Касуми…       Фушигуро понятия не имел, что обычно люди говорят в подобных ситуациях. Поддерживать какие бы то ни было взаимоотношения на расстоянии он не умел и огромный разрыв между последним сообщением Миве и текущим звонком служил лишним тому доказательством.       — Ты до сих пор работаешь? — наводящий вопрос вместо предусмотренных этикетом формальностей типа приветствий и разговоров о самочувствии. Сильнее натягивалась размотанная по телефонной сети неловкость.       При том, что Гакуганзи Ёсинобу относился к той части Верхушки Тенген, что давно отошли от работы со сверхъестественным ради мирского бизнеса, его сеть музыкальных магазинов обеспечивала агентов Тенген последние два, если не три поколения. В его случае начать работу по ту сторону завесы было осмысленным вкладом в будущее. Предпринимательская жилка идеально компенсировала для него отсутствие полезного дара, и его компания заняла господствующее место, «подмяв» под себя конкурентов в рекордно быстрые строки. С тех пор утекло много воды, но даже в современную эпоху стриминга компания продолжала достойно держаться на плаву.       — К счастью, — протянула Касуми устало, — пока не уволили.       Несмотря на тяжёлые выдохи в динамике, Фушигуро почти слышал улыбку в чужих словах. Мегуми не завидовал. Мива ещё до перевода знала, какая работа ждала ту в Киото, а в токийском отделении каждый понимал, что вариант для неё подобрали более чем идеальный. Было приятно слышать подтверждение этому в чужом голосе по прошествии времени. Забавляло и восприятие своей должности Мивой: она так и не смогла перебороть в себе излишние переживания по поводу собственной компетенции.       Мива находилась на посту личной ассистентки Гакуганзи, в большей степени получив это место как потомок с даром, подходящим для личной охраны постаревшего генерального директора, но осталась благодаря упорству и сообразительности. Так что где-то на её рабочем месте должна была быть папка с контактами каждого из отделений Тенген и подчинённых Ордену структур, заведённая для контроля над ежемесячными отчислениями.       — Я имел в виду… — уточнить беспокоящий момент всё же стоило. — Ты ещё в офисе?       От её ответа зависела итоговая результативность звонка. Время было позднее, рабочий день давно подошёл к концу и Фушигуро надеялся на чужой трудоголизм – нежелание оставаться без какой-либо работы подчёркивало их с Мивой родство даже без учёта запутанного генеалогического древа потомков.       Между вопросом и ответом повисла короткая пауза.       — Да-а-а? — звучало с почти что читаемым подозрением. Больше встречный вопрос, чем уверенное подтверждение.       — Найдёшь мне номера агентов, с которыми можно связаться на Окинаве?       Вышло слишком твёрдо. Просьба даже в ушах Фушигуро звучала отчеканенным приказом: холодным, суровым, излишне отстранённым. Мегуми хотел отгородиться от ситуации, но защитный механизм сработал не в самое подходящее время.       Неловкое молчание опустилось на говоривших удушающим куполом.       — Подождёшь пару минут? — Мива первой прервала тишину, осторожно поинтересовавшись, скорее из вежливости – с вопросом вместо прямой просьбы.       — Да, конечно, — Мегуми выдохнул почти что с облегчением.       Он обратился к правильному человеку.       Молчание на проводе впервые казалось комфортным. Успокаивала мелодия из прожимаемых кнопок на клавиатуре и «кликов» компьютерной мыши.       Тихое копошение по ту сторону заранее извещало о том, что скоро должен был прозвучать чужой голос:       — Ты тут?       Вместо ответа он что-то удовлетворительно промычал.       — Я всё ещё не понимаю, зачем тебе это, — неловко протянула Касуми, судя по звукам на фоне – она нервно стучала по крышке телефона каким-то из отросших ногтей, – но переслала всё на почту…       Фушигуро оторвался от звонка, чтобы взглянуть на экран. Значок приложения электронной почты уже извещал о входящем сообщении от Мивы.       — Надеюсь, выручила?       Вопрос её был таким же неловкими, как и большая часть диалога, однако Мива сильно помогла Мегуми. Отвечая ей он даже не соврал:       — Очень. Спасибо.       И завершил звонок.       Мозг постепенно включался в работу. Дальнейший план действий был прост и понятен, относительно знаком. Сначала – разобраться со списком пересланных контактов, после – перед звонком – предстояло подготовить хотя бы примерный план разговора и формулировку адекватного извещения о произошедшем. Мегуми не любил работу по горячим следам, сложно было назвать наскоро развёрнутую миссию рабочей рутиной, для него это выбор без выбора. Побег в сложившейся ситуации сыграл бы с Фушигуро злую шутку.       Поиск обратных билетов пришлось отложить на некоторое время.       Список от Мивы был достаточно скромным на данные, строго и по фактам: фамилия и имя, дата рождения, а также способы связи. Не имелось даже фотографии, чтобы иметь лучшее представление о возможных контактных лицах. Поэтому первым делом исключались женские имена.       И за красивыми иероглифами могло скрываться имя девушки из потомков, однако заранее стоило отсеять ведьм при минимуме входящей информации. Это в перспективе значительно сокращало время переговоров: Мегуми не знал, какой характер у местной лояльной нечисти, но почти все знакомые действующие оперативницы отличались гордостью и упрямством. На разговор с ними ушло бы больше времени, чем на общение с кем-то из представителей той семьи, что приставлена охранять Окинаву и лояльную нечисть с Рюкю.       Слишком возрастных агентов тоже дёргать не хотелось. Их в целом было не много. Был ещё один совсем юный парень, но таким пока не стоило доверять проверку произошедшего в лесу.       После сурового отсеивания оставался один контакт. Хакари Кинджи, двадцать семь лет – всего на два года старше Фушигуро, что должно было складываться в идеальную комбинацию из полевого опыта и расслабленности диалога… По крайней мере так казалось до самого звонка, который прошёл значительно тяжелее ожидаемого.       Общение с новыми людьми выматывало. Общение с Хакари выматывало будто бы в два раза быстрее. Фушигуро точно не был готов к пространной лекции об иерархии в Тенген-но-Хоши (скорее номинальной, чем фактической) и полезных дарах как основных факторах обособленности отделения на Окинаве от остальной организации. Излишне закрученный ответ на вопрос, почему представитель их рода не будет «на побегушках» у носителя такой фамилии.       В редкие минуты, подобные этим, Мегуми радовался, что закатывание глаз не издаёт какого-либо специфического звука. И он старался отвечать голосом ровным, совершенно не раздражённым, потому что Хакари оказался хуже любой ведьмы, отбривая озвученные ему предписания по рабочему регламенту.       Идея всё-таки позвонить Сатору с каждой стремительно догорающей минутой звучала всё заманчивее.       Кажется, именно это он и сказал вслух, или что-то подозрительно похожее. Обычно Мегуми более сдержан, и сейчас мысли вырвались наружу против воли от изнеможения этим диалогом. Результатом небольшой оплошности стала уже знакомая за годы жизни под опекой идеального козыря Тенген внезапная заинтересованность в разговоре с Фушигуро:       — Сатору? Типа как Годжо Сатору?       Фушигуро снова закатил глаза. Если бы чистый энтузиазм можно было перерабатывать в электричество, установка по ту сторону телефонной линии смогла бы питать Окинаву ближайший месяц. Большинство агентов, особенно те, кто примерно одного с ним возраста, превращались в счастливо виляющих хвостиками щенков, едва заслышав имя его сэнсэя. Что не могло не выводить из себя.       — Не имеет отношения к делу, — Мегуми старался вернуть разговор в сугубо рабочее русло, — В Кунигами, недалеко от национального парка, у водопада было собрание вампиров… Ещё раз повторяю: отслеживание сверхъестественного на Окинаве не входит в мою юрисдикцию. И тем не менее я выполнил работу за вас, от вас требуется просто зафиксировать количество жертв и что-то сделать с этим для обеспечения безопасности завесы…       — И если мы отказываемся, то ты звонишь тому самому Годжо Сатору? — Хакари издевался, Фушигуро пытался сосредоточиться на диалоге и не разрушать ближайшее окружение. — Чтобы что? Заставить его бегать по лесам, выполняя работу за местное отделение?       Одна случайно брошенная фраза привела к новому витку проблем. И собеседник не казался человеком недалёким, скорее наглым, но точно не глупым. Его слова не были попыткой уличить чужой блеф. Мегуми едва ли сказал что-то, что заставило бы думать о нём как о гениальном актёре. Издёвка Хакари звучала скорее попыткой вывести на эмоции, чтобы узнать, действительно ли Фушигуро так близок с тем самым Годжо Сатору, раз может легко выкидывать его нижнее имя без уважительных суффиксов. По-щенячьи взбудораженные интонации всё ещё слышались в голосе агента с Окинавы.       — Советую пойти на проверку утром, — Мегуми притворялся, что не слышал никаких подначек. — Если вампиры остались где-то в окрестностях, то это даст вам преимущество…       Хакари же вцепился в фамилию наставника, как клещ, и не думал отступать:       — Тогда реально было бы проще отправить Годжо Сатору. Хоть днём, хоть ночью.       Фушигуро тяжело вздохнул и поддался:       — Перелёт из Токио до Окинавы займёт пять часов, потом ещё три – поездка из аэропорта до самого места происшествия, — Мегуми не сказал ничего о ценах на срочные билеты – для Сатору сорить деньгами так же легко, как дышать, и ему ничего не стоило бы взять билеты по самым высоким расценкам, — И да, если я позвоню Годжо-сэнсэю сейчас, то во временные рамки удастся уложиться. Но от вас всё равно потребуется связаться с полицией до – и после – работы. Объяснения для местных и устранение последствий в любом случае лягут на ваши плечи. Я пытаюсь облегчить всем нам задачу.       Вот теперь он опасно подбирался к той незримой отметке общения, за которой начинался откровенный блеф. Ровно звучать помогало знание того, как Сатору работает и как работает вся остальная часть организации. Фушигуро битый час уже и до всего пояснял упрямому агенту за регламент.       — То есть мы никак не будем взаимодействовать с ним?       Фушигуро почти мог слышать, как на той стороне линии рушились выстроенные воздушные замки. Встретиться с кумиром хотели многие, и все они не представляли, чем в действительности подобное могло обернуться.       — В лучшем случае он пришлёт вам отчёт, когда вернётся домой.       В худшем – заставит написать это письмо кого-нибудь из неполевых агентов, типа Нитты или Иджичи. Хакари знать об этом было необязательно.       — Хорошо, — наконец согласился агент, хотя и с явно звучавшей в голосе неохотой. — мы посмотрим утром, что можно сделать с этим водопадом.       Короткое бесцветное «хорошо» прозвучало в ответ. Фушигуро сумел сдержать выдох облегчения едва ли не чудом. Внезапно возникшее ощущение свалившейся с плеч груды камней влияло на контроль эмоций. Нельзя было выдавать особенную радость от всё-таки принятого решения местным «отделением». С обратной стороны послышались гудки, извещающие о закончившемся звонке.

***

      Посадка на ближайший рейс начиналась через шесть часов, и этого времени вполне хватило бы на подготовку, дорогу на такси, а также на весь ад регистрации. Или можно было дождаться завтрашнего вечера – билет по тем же расценкам, но хотя бы предоставлял возможность для манёвра. Маневрировать Фушигуро не хотелось. Хотелось поскорее распрощаться с проклятым островом и никогда в жизни больше не ступать на эту землю.       Поэтому он сдал свой обратный билет и обменял на новый, прилично доплатив сверху.       Дальше оказалось проще: заказ обслуживания номеров, поздний ужин, душ и очередная смена одежды. Фушигуро закидывал грязные вещи из леса в чемодан с нескрываемым отвращением. Их стоило сжечь на месте. Не как улику, но как лишнее напоминание. Образы произошедшего слишком ярко проступали в сознании при одном только брошенном взгляде, изрядно отвлекали от обещания забыть.       Но ни одну секунду не удавалось выкинуть из головы при всём желании. Сцены, будто выжженные на подкорке, вспыхивали то перед раскрытыми глазами, то на изнанке век. Изнутри скреблось набирающее силу чувство вины. Уже не за то, что Фушигуро сделал, но за то, что думал делать дальше. Оставалось только добраться до дома, а там… Там просто должно было стать проще, легче. Там можно было отвлекать себя работой от накрывающих волной тревожных мыслей.       Такси пришлось ждать тридцать минут.       Водитель молчал всю дорогу, а Фушигуро думал о том, что в это время агенты с Окинавы должны были обсуждать планы на утреннюю проверку. Правила предписывали для успешной работы связку из ведьмы и оборотня, но вторых на Окинаве не водилось, а о силах первых имели представление только агенты из местной семьи. Возможно, именно потомка (или потомков) позже отправят для направления и контроля. Им всё равно пришлось бы разговаривать с полицией и заметать следы. Жаль, что о дарах представителей скромного отделения Тенген на архипелаге, Фушигуро не спросил. Было бы интересно узнать, чисто для личной справки: насколько в принципе компетентны специалисты, отправленные на Рюкю пару поколений назад, не нуждается ли состав в обновлении.       Лететь пришлось с пересадками, что тоже не могло не нервировать. Ожидание выводило из себя и продолжало подпитывать тревогу. На первой остановке Фушигуро предусмотрительно не снял телефон с режима полёта. К третьему часу ночи агенты должны были уже спать, но после звонка от отделения с Окинавы они вполне могли оживиться, или не спать в ожидании. С Юджи и Нобары станется.       Поэтому потоки сообщений Фушигуро открыл только ступив на родную землю.       От полуночи мессенджер закидывал Итадори. В основном глупыми сообщениями по типу вопросительного «а жив ли Фушигуро вообще» и причитаниями о том, как Нобара предупреждала Юджи о склонности друга к рискованным решениям, во что тот – как оказалось, зря – не верил. Нобара подключилась к утру. Располагая гораздо большей информацией, та успела предупредить о надвигающихся нагоняях, рассказала об атмосфере в Тенген и почему-то совершенно не удивлялась произошедшему… Словно с самого начала знала, что ни в какой полноценный отпуск Мегуми не собирался… Это объяснило бы и то, почему Нобара так легко расчертила ему полоски офуда, без вопросов приняв подготовленные наспех оправдания…       Фушигуро не знал, радоваться ли сообразительности подруги или всё-таки раздражаться из-за этого. Крепкая хватка на телефоне выдавала скорее второе.       Все всё знали и ничего не сделали.       А что могли бы сделать? Рассудок справедливо остужал внезапные порывы гнева. Они доверяли Фушигуро настолько, чтобы быть уверенными в его успехе. Мегуми только пытался убедить себя, что зря. Потому что на деле он не сделал ничего. Годы подготовки не помогли ему никак. Он переложил работу по проверке местности на агентов с Окинавы и сбежал. Снова.       — Снова уходишь в себя, Фушигуро-кун?       Насмешливый голос звучал совсем рядом, и Мегуми лишь немного нужно было поднять взгляд, чтобы увидеть перед собой милую блондинку. Хотя он знал, что Нитта Акари свои волосы всё же красила, причём с поражающей периодичностью, её ухоженное каре всегда выглядело максимально естественно. Она смотрела на Фушигуро заинтересованно, чуть склонив голову на бок.       — Давно тут стоишь? — бросил Фушигуро, стараясь не пересекаться с коллегой взглядом. Возможно, ему лишь самую малость было стыдно, что он не заметил её приближения, полностью погрузившись в собственные мысли. Давно потухший экраном телефон пришлось, из вежливости, закинуть в карман.       — Несколько минут, — Нитта сделала пару шагов навстречу и немного в сторону, чтобы развернуться и оказаться у стены, плечом к плечу с Фушигуро. — Ты куда больше напоминаешь мне человека, когда находишься где-то не здесь.       Она спиной подпирала стену, расслабленно вертела в руках ключи от машины, почти не смотрела на него, вопреки своим словам (или, наоборот, их подтверждая).       — А обычно я больше похож на нечисть? — Фушигуро повернул голову в бок, чтобы посмотреть на собеседницу. Слова её звучали странно. Она легко и мягко рассмеялась в ответ на его вопрос.       — На типичного оперативника, — в словах Нитты до сих пор слышались отголоски недавнего смеха.       Мегуми смешно не было.       Он прекрасно знал, что под таким описанием подразумевалось. Винтики системы, думающие только о том, как бы поймать беспокойную нечисть. Распространяющие вокруг ауру уверенности в том, что им точно удастся задуманное осуществить. Грубые, отстранённые – за будущих оперативников держались крепче, чем за любого классического потомка, едва стоило проявиться их дару. Годы муштры неизбежно оставляли свои отпечатки на характере и поведении. Фушигуро с ходу не назовёт даже одного оперативника, с которым людям было бы приятно общаться. Такие или быстро умирали, или умело отыгрывали роли адекватного члена общества, пока хватало ресурса на подобное, а потом шокировали собеседника планами подготовки убийства.       — Когда ты весь в себе, — продолжала Акари, — то хотя бы видно, что у тебя есть собственные мысли: волнения, интересы… Мне нравится за этим наблюдать.       Стук ключей по брелку в руках Нитты умиротворял. Фушигуро даже прикрыл глаза и позволил себе на секунду расслабиться.       — Ты используешь свой дар, — спокойно озвучил он, так и не разлепив веки. Стена, на которую он опирался, была приятно холодной.       — Слишком заметно, да? — голос её – спокойный, уютно обволакивающий – погружал в приятную тьму ночи, несмотря на то, что только недавно взошло солнце.       — Мгм, — единственное, что смог произнести Фушигуро. Дар Нитты работал сродни седации, медленно погружая в сон, но вместе с тем он постепенно отрубал все тревожные чувства. Отличное успокоительное, если знать в нём меру, если успеть рассеять влияние до лишнего шага за грань.       — Прости. Я просто хотела как-то расслабить тебя перед возвращением домой, — призналась она. — Яга-сан вызывает на ковёр. По поводу произошедшего на Окинаве.       От чужих слов пробирала дрожь. Фушигуро поморщился.       — Как ты вообще поняла, где и когда меня ждать? — дар уже не давил так сильно, но слова всё ещё с трудом выстраивались в связные предложения. Собственный голос слышался тихим и пришибленным.       — Годжо-сан сказал, — исключительная честность Нитты была первым и единственным фактором, по которой девушку держали среди дознавателей. Даже при сильном желании у неё не получалось обманывать, скрываться, любая её ложь звучала так несуразно, что раскрывалась в два счёта. Таких к работе с нечистью не допускали. Зато на таких было легко давить, чтобы получить всю необходимую для полевой работы информацию.       — Разумеется, — Фушигуро не удивлялся. Возможно, из-за остаточного действия чужого дара. Возможно, из-за очевидности самого Сатору. После взбучки у директора стоило попросить о сепарации их счетов. Особенно при учёте того, на что Фушигуро подписался.       Воспоминания снова без спроса заполняли мысли, образы проступали из темноты закрытых глаз. Поток сознания прервал голос Акари:       — Так ты идёшь? — звучало теперь не со стороны, а снова перед Фушигуро.       — Дай мне минуту, — тяжело выдохнул он, всё ещё не открыв глаза.       — Я всё-таки перестаралась с даром? — судя по всему, дознавательница действительно переживала.       Мегуми слегка мотнул головой в отрицании:       — Это не из-за тебя, — и снова постарался выровнять внезапно застопорившееся дыхание. — Я буду в порядке, просто дай мне минуту.       Нужно было разобраться со своими мыслями и эмоциями до возвращения в Орден. Сатору слишком хорошо его знал, чтобы считать с ходу даже без использования дара. Лишние движения заставят и директора усомниться в здравомыслии Фушигуро. Сам Фушигуро уже сомневался. У него времени до полнолуния. И никто не должен был об этом узнать.       Под опущенными веками тяжёлый взгляд, подсвеченный алым.       Фушигуро открыл глаза. Образ вымывался, на смену тёмному лесу приходила текущая локация: светлый холл аэропорта. Он оторвался от стены и сделал шаг по направлению к Нитте.

***

      Мегуми видел, как несколько раз она пыталась заговорить. Рот её открывался, будто для судорожного вдоха, но тут же закрывался с протяжным выдохом. За всю дорогу до Тенген Акари не издала ни звука.       Она так же молча завезла машину в гараж, без единого слова сопроводила Фушигуро до главного здания. «Полевой городок» Тенген в Токио был поразительной архитектурной химерой. Развёрнутая изначально по образу храма база в древние времена вскоре стала походить на небольшую деревушку за счёт собравшихся потомков и лояльной нечисти. Ближе к современности старенькие строения забросить так и не получилось: древняя магия насыщала каждый кирпич, охраняла ветхие книги от полного разложения или безопасно удерживала буйную нежить до вынесения приговора… Кроме того, некоторые агенты облюбовали «летние домики» в качестве идеального места для разгрузки, и многим ведьмам для проведения ритуалов легче было уходить к старым домам, а постройки у ворот удобно использовались в качестве гаражей.       Но всё-таки основная жизнь организации проходила в главном, построенном ближе к новому времени, современном здании. Обширная постройка включила в себя всё необходимое: два корпуса общежития с комфортными ванными в каждой комнате, оборудованные комнаты для тренировок и кабинеты с шаговой доступностью между отделами, что позволило быстрее и продуктивнее работать. Кабинет директора местного отделения, Яги Масамичи, не был исключением.       На лице Акари напоследок мелькнула сложная эмоция, которую нельзя было трактовать как однозначное сожаление. К нему примешивалось что-то ещё, более приятное. Может быть, немое пожелание удачи.       Дверь закрылась за его спиной так же тихо. Чемодан с поездки стоял рядом с ним. Времени на то, чтобы оставить вещи в комнате, не было. Нитта сразу повела его к директору напрямую. Фушигуро даже друзей не видел.       — Здравствуйте, Яга-сан, — если и начинать экзекуцию, то по всем правилам, с поклона.       Директор – крепко сложенный мужчина ранних пятидесяти – сидел за пафосным деревянным рабочим столом и внимательно смотрел на Фушигуро. И если бы он не знал директора всю свою жизнь, он бы испугался сурового пронзающего взгляда человека в строгом сером костюме. Выражение лица Яги-сана никогда не отличалось особым дружелюбием. Тем не менее, именно под его руководством токийское отделение Тенген «прославилось» участившимися отступлениями от общепринятых в организации правил. Яга Масамичи позволял подопечным некоторые… фривольности, полностью рассчитывая на то, что они способны справиться с возрастающим уровнем ответственности. Яга-сан умел проводить черту между эффективностью работы и предубеждениями закостенелой Верхушки.       Во многом благодаря тому, что под его крылом собрались исключительные дарования. По большей части из за того, что на все четыре стороны классические правила Ордена посылал сам идеальный козырь Тенген.       — Годжо-сэнсэй, — добавил Мегуми, приветствуя и второго присутствующего в кабинете.       Сатору стоял по левую сторону от Яги-сана, опирался своей левой рукой на рабочий стол и, вероятно, о чём-то говорил с директором до того, как Фушигуро вошёл. Взгляд по привычке скользнул сначала к запястьям наставника. Закатанные рукава белой рубашки не скрывали защитные браслеты. Те перемешивались с тонкими брендовыми цепочками и заговорёнными плетениями, многие из которых давно уже исчерпали свою силу. Мегуми постарался не выдать своего облегчения от увиденной картины. Наличие амулетов сдерживающей магии на чужих руках означало, что, вне зависимости от сути разговора между Ягой-саном и Сатору, в голову Фушигуро они лезть не будут. По крайне мере с ходу и без его ведома.       — Присядешь? — директор не настаивал, но что-то было то ли в его тоне голоса, то ли в выражении лица всё ещё опирающегося на рабочий стол Сатору, что Фушигуро не решился с ними спорить.       К своей плахе Мегуми шёл медленно и осторожно, волоча за собой чемодан до самого кресла. Не менее пафосная, чем стол в кабинете, чёрная кожаная обивка раздражающе поскрипывала под весом, стоило опуститься на указанное место.       — Годжо, — по крепко сжатой челюсти, до заметно ходивших под кожей желваков, можно было считать, каких трудов стоило Яге-сану сдерживать раздражение и звучать относительно ровно, — можешь уже отойти. Я не собираюсь есть твоего сына.       — Конечно, — в растянутом по слогам, почти певучем согласии Сатору не читалось ни единой ноты действительной веры в слова директора, — ты просто собираешься капать ему на мозг.       Тем не менее, он всё же убрал со стола руку и отошёл на несколько шагов в сторону. Будь Фушигуро на месте Яги-сана, он бы давно уже пожалел о том моменте, когда разрешил Годжо перейти на менее формальное общение. Однако нервы директора явно были крепче, или всё дело обстояло в возрасте, в опыте долгой работы с ним рука об руку. Потому что он обманчиво спокойно бросил в ответ:       — Этим обычно ты занимаешься.       Фушигуро не мог видеть глаз Сатору, даже в помещении почти всегда скрытых за очками с чёрными стёклами, но из-за едва заметных покачиваний головой был почти уверен – тот возвёл взгляд к потолку.       — Фушигуро всё ещё остаётся моим подчинённым, хочешь ты того или нет. И за проступки должен отвечать по регламенту.       Директор смотрел прямо в глаза Мегуми, казалось, выкорчёвывая этим душу. Если бы он не знал, в чём заключается чужой дар, то всерьёз бы обеспокоился за неприкосновенность воспоминаний, от которых лучше было держаться подальше всем. В том числе самому Фушигуро.       Яга-сан давил авторитетом, и Мегуми старался стойко выдерживать это давление. В конце концов, он сам знал, насколько плохо его положение.       — Начну с хорошего… — Яга-сан не переменился в лице, от чего возможная хорошая новость заранее вызывала тревожные ощущения, — если это можно так назвать, — добавил Яга-сан немногим тише. — Твою наводку проверили.       Фушигуро напрягся в ожидании раскрытия беспокоящей информации. Директор внимательно смотрел на него, отслеживал любые изменения в поведении агента, будто старался убедиться в том, что дальнейшие слова не выведут его из равновесия. Свою речь он продолжил куда более безэмоционально, бросив сухую сводку:       — Двенадцать тел у водопада. Растерзанные и осушенные. Все – туристы, насколько можно сказать сейчас. Опознанием будет заниматься полиция. Где-то к этому времени, — он мельком посмотрел на наручные часы, — агенты окинавского отделения должны были предоставить оптимальную для сохранности завесы версию произошедшего.       Мегуми пришлось прервать зрительный контакт и склонить голову. Двенадцать человек – это много. Но вместе с тем – во много раз меньше, чем Фушигуро рассчитывал после прочтения Дневников. Тогда и сотни убитых сородичам было мало. Для Тенген же количество не имело значения до тех пор, пока удавалось «прикрыть» каждую из смертей за более правдоподобными причинами: ссылались на утечку газа, лесной пожар, массовую истерию, перепады климата, убийства по неосторожности в ходе ограбления – всё зависело от места происшествия и полёта фантазии работавших с полицией потомков.       — В этой ситуации меня больше беспокоит то, что ты не подумал о собственной безопасности, — продолжал директор. — Ты хоть представляешь, как твои передвижения могли смотреться со стороны окинавской полиции?       Если бы Фушигуро не рассматривал сейчас внимательно шнуровку на своих ботинках, он бы виновато опустил голову после его слов. Яга-сан был прав, но Мегуми просто не мог находиться на острове дальше, и о причинах резкой перемены планов он никому не собирался рассказывать.       — Ты приезжаешь на «отдых», уходишь куда-то, потом в лесу недалеко от отеля обнаруживают дюжину трупов, а ты уезжаешь с места на следующий же день.       Он прекрасно понимал, насколько скандальная картина вырисовывалась поверх этой истории. Поэтому не уехал сразу, поэтому сначала договорился с агентами на Окинаве, он уменьшил масштаб катастрофы, переложив решение проблемы на плечи людей знающих и имеющих необходимые средства достижения адекватного результата.       — Поэтому я сначала позвонил в местное отделение, — озвучил он свои мысли, всё так же старательно не встречаясь взглядом с директором. Стоящий поодаль от него Сатору усиленно делал вид, что крайне заинтересован в текстуре свисающей перед окном занавески.       — Кстати, об этом, — привлёк внимание Яга-сан. — У тебя не могло быть номера агента с Окинавы, Фушигуро, — директор даже не пытался звучать мягко, он изъяснялся с ним твёрдо, строго – жёстко отчеканенные слова стучали по сознанию, давили на совесть. — И я не буду спрашивать о том, где ты его взял. Но ты не мог требовать от оперативников другого отделения выполнения работы в обход действия дознавателей. Ещё и ссылаясь при этом на свои связи.       Яга-сан бросил красноречивый взгляд на Сатору. Мегуми начинал понимать, как именно его звонок представили перед токийским руководством агенты с Рюкю – весьма далёким от того, что на самом было озвучено в том диалоге. Имя наставника всплыло внезапно, и его славой Фушигуро точно не хотел пользоваться. Но ничего из этого он не сказал в итоге.       Попытки оправдаться лишь сильнее бы ухудшили ситуацию. Сатору всегда следовал тому же креду.       — Это превышение полномочий, Фушигуро, — разъяснил ему директор. — Я могу закрыть глаза на то, что ты по факту устроил себе несанкционированный рейд, потому как в итоге ты всё-таки вернулся домой невредимым.       В этот момент Сатору оторвался от внимательного изучения свисающего с карниза куска кремового шифона, чтобы плавно сдвинуть к кончику носа зачарованные стёкла и перевести сканирующий взгляд до пугающего чистейших голубых глаз на Мегуми. Расстояние и защитные амулеты сильно ограничивали дар сэнсэя – в текущих условиях он не мог залезть к Фушигуро в воспоминания, однако этого было достаточно, чтобы мельком увидеть его ауру.       Отыскав что-то среди только ему доступных цветных отблесков, Сатору поправил затемнённые очки лёгким движением руки и продолжил притворяться, что в кабинете присутствовало только двое.       — Игнорировать нарушения предписаний попросту невозможно, — настаивал Яга-сан, для усиления эффекта указательным пальцем отстукивая при каждом слове по пустому месту на столешнице. — Цепочка проверок создана для того, чтобы минимизировать риски. От твоей поспешности могли пострадать люди.       «Люди в любом случае уже пострадали», — пронеслось в голове Фушигуро. Остатками здравого смысла он понимал, что директор имел в виду агентов Тенген, но выкинуть из головы число жертв кровавого пира не получалось. Двенадцать человек. У которых наверняка были семьи, которых наверняка кто-то ждал дома с отпуска или, быть может, в отеле – с экскурсии. И Фушигуро стоило наказывать за то, что он оказался слишком медленным, раз не смог их спасти. За промедление, а не за поспешность… Не впервой же…       — По правилам тебя стоит отстранить от оперативной деятельности, но ты уже не оперативник больше, а также запретить представителям других отделений любые рабочие взаимодействия с тобой на неопределённый срок.       Мегуми непонимающе уставился на директора. Он ожидал куда более… строгого наказания – исправительных работ типа обязательного наведения порядка в архиве, ухаживания за садом, домашнего ареста в конце концов… На сравнении с тем, к чему Фушигуро готовился, реальное наказание звучало почти как награда, удачно сочетающаяся с его психологическими нуждами.       Фушигуро повернул голову в сторону Сатору. Тот несколько раз активно мотнул головой из стороны в сторону, без слов уверяя, что никак не причастен к выбору штрафных санкций.       — Приказ уже подписан и разослан, — выдал директор безапелляционно, в намёке на окончание разговора – прижимаясь расслабленно к спинке рабочего кресла. — Годжо, Фушигуро, можете быть свободны.       Осторожно взглянув на Сатору, Мегуми поднялся со своего места, не забыв при этом подхватить стоявший рядом чемодан. Наставник уже успел поклониться директору перед выходом и в пару шагов оказаться у двери – раздражающая скорость, хоть и не удивляющая при его-то росте, явно успевшем перешагнуть за сто девяносто. Фушигуро не лазал по личным делам оперативников и не измерял рост приёмного отца с линейкой, чтобы говорить наверняка, но, возвышаясь ещё со времён старшей школы над всеми своими знакомыми, он едва доставал Сатору макушкой до кончиков ушей.       И при иных обстоятельствах он бы ушёл по своим делам – у идеального козыря Тенген их всегда навалом. Однако остался ждать Фушигуро на пороге. Выкатывая за собой чемодан, Мегуми морально готовился к «родительскому разговору».       Едва дверь за ними захлопнулась, Сатору приоткрыл завесу тайны:       — Он хотел запереть тебя в четырёх стенах, — и, развернувшись, пошёл дальше по коридору – Фушигуро последовал за ним, — Я бы согласился с ним пару лет назад…       Не сбавляя шаг, Сатору парой обрывочных, хаотичных взмахов поправил лежащие в художественном беспорядке белоснежные волосы – если бы Мегуми не знал его всю жизнь, подумал бы, что ради такого оттенка пришлось просидеть растягивающиеся в бесконечность часы у стилиста. На деле же полное отсутствие цвета время от времени всплывало среди представителей его рода, награждая клеймом потомка от самого рождения. Фушигуро мог назвать несколько знакомых агентов с той же мутацией, так или иначе принадлежащих к родословной Сатору. Смело было бы предположить, что недавнее Явление – бледная, как лист бумаги, вампирша с короткими и идеально выбеленными волосами – тоже имело общие с ним корни.       — Но сейчас ты сам себя в четырёх стенах держишь, — продолжал наставник, ни на секунду не замолкая. — Я могу тебя понять, — произнёс он на тяжёлом выдохе, Сатору действительно понимал, хотя и пытался справляться с произошедшим иными способами. — Но тебе нужно научиться переключаться. Дневники мы в расчёт не берём, хотя Яга бы точно запретил тебе ещё и работу в архиве до кучи, если бы узнал, что ты встретился с вампиром на Окинаве.       Фушигуро, до этого старавшийся идти с Сатору нога в ногу, резко остановился.       — Как ты понял?       Не лучшая формулировка вопроса, поэтому Фушигуро надеялся, что ему не придётся объясняться лишний раз. Он достаточно хорошо был знаком с даром Сатору, чтобы понимать – тому хватило одного взгляда. По той же причине он понимал, когда именно это произошло.       — У тебя брешь в потоке, — ответил сэнсэй, развернувшись к Фушигуро лицом. — Это трудно просто прочувствовать. Особенно, когда ты использовал тень для замещения, — он одобрительно улыбнулся, — хорошая идея. Яга не заметил, но если видеть твою ауру так, как вижу её я, то заплатки слишком чётко вырисовываются.       Он расслабленно провёл указательным пальцем по воздуху недалеко от правого плеча Фушигуро, отслеживая только ему видимые сгустки энергии.       — И ты не злишься? — Мегуми старался не звучать с излишней скептичностью. Возвращение домой складывалось слишком хорошо, слишком далеко от того, как он успел себе заранее происходящее представить.       В ответ Сатору небрежно пожал плечами и развёл руками в стороны.       — Ты выжил, — констатировал он очевидное, — и остался цел. Тебе не оторвали руки или ноги, не вырвали глаза, не отрезали язык, не вспороли живот, тебя даже не укусили, а дыры в потоке восстановить намного легче, чем объём выпитой крови, — Сатору говорил справедливые вещи, даже когда накидывал наиболее мрачные предположения, возможные при встрече любого агента с вампиром. Он по-отечески вогрузил ладони на чужие плечи, Фушигуро смиренно выжидал окончания его приступа тактильности – обвешанный амулетами Годжо не опасен, но вторжение в личное пространство от кого угодно заполняло нутро волнами раздражения. — Мне просто не на что злиться, Мегуми. Хотя, честно, мне очень любопытно, что с тобой на острове приключилось. И ты расскажешь, когда захочешь. Давить я не буду.       В подтверждение своих слов Сатору убрал руки и отстранился. Мегуми не смог вздохнуть с облегчением. Фальшивая легкомысленность наставника лишь сильнее стягивала грудь тревогой. Он не заслуживал такого доверия, но Сатору не останавливался в своих попытках доказать то ли себе, то ли кому-то ещё, что его ребёнок намного сильнее, чем кажется, и куда лучше способен распоряжаться приходящими в голову идеями. Будто у него действительно был выбор в том, что рассказывать и когда.       — Там было два вампира, — Мегуми не выдержал. Легче было рассказать всё сразу, потому что тогда никто не начнёт проверять его после. И он не соврал. Просто немного не договорил. Срежиссировал в своей голове картину, которая могла произойти в реальности, если убрать из истории Сукуну. — Они говорили о чём-то своём и я потерял бдительность, пытаясь разобрать, о чём именно…       — И о чём же?       Сатору проявлял к рассказу искреннюю заинтересованность, внутри перемежались противоречивые чувства. С одной стороны приятно разливалось шокирующее потрясение. С другой – его накрывало отвращением от собственной лжи. Остановиться уже не получилось бы, и Мегуми сильнее тонул в этих противоречиях.       — О грешниках, — спокойно признался Фушигуро. Громкое слово ни о чём не говорило агентам Тенген, и даже в Дневниках Ураюме не рассказывала о подобном. — Что-то про «западную заразу» в Африке и то, как сородичи могут у них чему-нибудь научиться...       Вторая часть рассказа имела больший смысл. Сородичи были исключительно японской проблемой, и хотя с приходом западной терминологии их всё чаще стали называть «вампирами», настоящие вампиры, западные, сильно отличались от восставших японских трупов. Их вампиризм передавался, как зараза, от одного укушенного к другому. Мегуми иногда жалел, что Тенген никогда не имели дела с подобным напрямую. «Западная зараза» закономерна и предсказуемая. Отследить вероятность обращения сородича – невозможно.       — Потом меня нашли. И я не дрался с ними. Слишком испугался. Им было лет по шестьсот, Сатору…       Мегуми трясло от воспоминаний, мозг отказывался расписывать подробнее, словно при ускорении речи он бы мог быстрее избавиться от всплывающих в мыслях образов. Повышение скорости приводило к снижению контроля. Он мог проговориться. Ему повезло остановиться вовремя, сделать пару глубоких вдохов и выдохов. Прежде чем более спокойно продолжить:       — Они отстали от меня, когда я наобум ляпнул что-то из Дневников. Воспользовался шансом и вернулся в отель… Я был уверен, что меня убьют. И потом я проспал практически весь день. Уехал сразу же по возможности. Мне было не до того, чтобы думать, как это могло выглядеть для полиции, я пошёл в обход правил, лишь бы скорее оказаться дома…       Договорив, Мегуми бросил ещё один взгляд на Сатору, который стал выглядеть более задумчиво со сведёнными к переносице бровями и плотно сжатыми губами.       — Всё ещё думаешь, что меня не за что ругать? — Фушигуро осторожно вклинился в поток мыслей сэнсэя.       — Думаю, что хочу тебя обнять, — спокойно ответил Сатору, попытку сделать шаг вперёд и всё же воплотить задуманное он не предпринял, уверенно стоял прямо и смотрел на Фушигуро.       — Можно не надо? — Мегуми ощетинился от одной только мысли. Понимание того, что так проявляют беспокойство за него, не делало ситуацию лучше. Он отступил на полшага назад.       — Уверен?       Сатору расставил руки в стороны, стараясь всеми силами продемонстрировать плюсы того, от чего Мегуми собирается отказаться. Они приходили к этой точке каждый раз с тех самых пор, как тот взял Фушигуро под свою опеку. Мегуми не любил, когда к нему лишний раз влезают в личное пространство, Сатору всегда оставался синонимом тактильности. Со временем они научились уважать особенности друг друга и проговаривать границы допустимого или озвучивать предупреждения до самого действия. Поэтому у Мегуми всегда была возможность отказаться.       Поэтому в ответ на вопрос сэнсэя прилетело максимально серьёзное и невпечатлённое:       — Более чем.       — Ну, ладно, — сдаётся Сатору и опускает руки. Он почти не выглядит расстроенным, когда отворачивается от него на пол-оборота. И протягивает к Мегуми руку вновь, чтобы беззаботно потрепать его по волосам и сильнее разворошить неподдающуюся никаким укладкам шевелюру. — Идём, — сказано было с такой широкой искренней улыбкой, что Фушигуро не нашёл в себе силы рассердиться, — провожу тебя до комнаты.       — Я не под домашним арестом, — напомнил Фушигуро, конвой ему был не нужен. — И мне давно не пять лет, чтобы потеряться в здании.       Тем не менее, он не прогнал Сатору прямым текстом… и просто пошёл вслед за ним.       — Знаю, — он не секунды не раздумывал над ответом, — мне всё равно нужно в ту сторону.       — Зачем? — закономерный вопрос для человека, который знает как построен Тенген.       В главном здании общежитие и рабочие кабинеты располагались в противоположных сторонах. Не самый удобный способ организации пространства, но переход из одного конца постройки в другой помогал проснуться перед работой и мешал возвращаться в комнаты до окончания всех своих запланированных дел.       — Хочу подготовить Оккоцу к новости о грядущей командировке в Африку.       Сатору поделился этой мыслью так, словно решение было принято давно, а не минуту назад во время разговора с Мегуми. Спокойно и со знанием дела. Так работали в Тенген. Если сородичи только задумывались об идее встретиться с африканскими вампирами, Орден уже готовился отправить своего агента на поиски информации. Из всех ныне живущих оперативников Оккоцу Юта наиболее хорошо подходил для подобной задачи – полезный дар позволял сливаться с местным населением, перенимая особенности чужой ауры. До сих пор не было понятно располагал он к себе людей благодаря естественной доброжелательности, или имело место переустройство ауры на наиболее подходящую. Мегуми хотел верить, что дело в первом, потому что второй вариант пугал не меньше прилипшей к агенту неупокоенной души.       Дар Юты и страх многих агентов перед его личным онрё уже почти десять лет оставались главным поводом отправлять парня в командировки снова и снова. Возможно, это и к лучшему.       Погружённый в мысли Фушигуро не успел заметить, как оказался возле своей комнаты…       — А мне дальше по коридору, — предупредил Сатору лишний раз, указывая пальцами в необходимую сторону. — Отдыхай, Мегуми-чан.       И он должен был перевести дыхание, стоило только оказаться по ту сторону закрытой двери. Но отсутствие человека рядом снова удобно разгружало в голове Фушигуро место под непрошенные воспоминания.       Мозги плавились от фантомного жара чужого дыхания на коже, как наяву ощущался контраст бушующей внутри стихии с холодной фразой извне.       Ты же придумаешь что-нибудь.       Вампир не предполагал – знал. И Фушигуро нужно было решить, что с этим делать. До полнолуния.

***

      Появления Нобары на пороге ждать долго не пришлось. Хотя Фушигуро был уверен, что она могла прийти ещё раньше, но, похоже, её задержали другие, рабочие дела. Её график был куда сильнее загружен, чем у него самого (особенно в последнее время), в силу специализации. Зато от каждой свободной минуты Нобара забирала всё возможное, и на то, что зачастую это становилось проблемой окружающих, она не обращала внимания. Она пришла одна, известив о себе громким стуком по двери, который не прекращался, пока Фушигуро всё же не отложил очередной перевод Дневников, чтобы подняться с кровати и впустить её.       Невпечатлённое выражение на лице подруги идеально резонировало с общим нежеланием Фушигуро рассказывать о произошедшем снова. Если Кугисаки нужны были подробности – она бы давно уже пристала к Сатору. Возможно, именно по этой причине она на самом деле задержалась – за окном пекло полуденное солнце – Фушигуро вернулся уже несколько часов как.       — А где остальные? — удивление Фушигуро едва выдавал слегка повысившийся голос. После звонка Нобары ещё на Окинаве он был уверен, что она притащит за собой как минимум Юджи. Как максимум, после всех сообщений ранним утром, – возьмёт с собой Маки, Тоге, и, если Сатору ещё не успел отправить парня в очередную поездку, Юту.       Нобара ловко справлялась с застёжками на туфлях, явно собираясь забраться к нему на кровать. Беспардонность, удивительным образом смешанная со знанием рамок приличия. Мегуми закрыл за подругой дверь, уже ничему не удивляясь.       — Юджи утром отправили в Роппонги проверить слухи про логово крыс-оборотней, — легко ответила она, подминая к себе ноги, вместе тёмно-синей «мини» они полностью прятались под эффектной юбкой-накидкой из грубой серой ткани – временами Нобара возводила свой образ современной ведьмы в абсолют, и её ассиметричная многослойность с простой чёрной футболкой отражала всю хаотичность внутреннего мира Кугисаки, — но он уже написал мне, что ничего не нашёл, так что скоро должен вернуться. А вот Маки сказала, что только сумасшедший полезет к вампирскому собранию без оружия, поэтому ей нужно время переварить полученную информацию, если я не желаю твоей преждевременной смерти – а я не желаю.       Фушигуро закатил глаза.       — Я не отправлялся к вампирскому собранию безоружным, — уточнил он. С ним была зачарованная лента и рассованные по карманам офуда от Нобары. Судя по выражению лица, которым она его одарила, акцент в предложении стоило ставить на другом слове. — И я не направлялся к собранию намеренно.       В ответ Нобара заливисто рассмеялась, запрокинув голову. Между её крашенной в медь макушкой и стеной чудом оставался воздушный зазор. Если бы она ударилась головой, Фушигуро бы поверил в мгновенную карму. Но, отсмеявшись вдоволь, она ответила ему слишком серьёзным тоном:       — У тебя на тумбе раскрытый перевод Дневников, Фушигуро, — смотря на него изподлобья, с обильно подведёнными чёрным глазами, упирая ладони в матрац, Нобара походила на какое-нибудь древнее божество мщения, прожигающее взглядом насквозь со старых картин. — И я знаю, как ты одержим поисками собраний при их помощи. Я не сдала тебя Годжо-сану сразу же после твоих неловких попыток соврать про страх полётов по одной единственной причине – была уверена, что ты знаешь своё дело. А ты набрёл на сородичей, которым по шесть сотен лет с одними только амулетами.       Нобара не использовала в своей речи заклинаний, но Фушигуро начинал чувствовать звон в ушах. Он и без лишних напоминаний понимал, что облажался по полной программе. Сначала – с теми вампирами, потом – с Сукуной, о котором никому не стоило знать в принципе, потому как если сейчас на него давили так, то как бы вели они себя, узнай о встрече Фушигуро с тысячелетним сородичем, имевшим слишком громкую репутацию в стенах организации.       — Но мне интересно… — Нобара обрывисто встрепенулась, будто буквально сбрасывая с себя сгустившуюся атмосферу угрозы, голос её зазвучал тише и спокойнее, чем при прошедшей тираде. — Почему Окинава?       Звон в ушах прекратился так же неожиданно, как и начался. С годами между ментальными нападками Нобары и подобием извинений от неё проходило всё меньше и меньше времени. Кугисаки умела давить и научилась успокаивать после, переводить тему на что-то более нейтральное, когда понимала, что перегибала палку. Нападение в качестве защитного механизма как одна из причин, почему они с Фушигуро быстро стали друзьями в школьные годы. Он понимал, что удары по болевым точкам не были случайностью, но в то же время она оставалась единственной, кто не собирался стесняться в выражениях и называл откровенную тупость – тупостью.       Фушигуро в ответ пожал плечами и облокотился на стену возле прикроватной тумбы.       — Сопоставил возможную скорость вампирского передвижения от записи Ураюме про кровавый пир до записи про леса Сануки. Потом вычислил наиболее подходящее время по «Комплексу знамений». Там была запись о цикле в половину тысячелетия на половину луны…       Краски покидали лицо Нобары с каждым сказанным словом, и Фушигуро уже хотел было что-то сказать, но подруга просто подняла руку в воздух и одним жестом указательного пальца попросила молчать, пока она сама пыталась подобрать подходящие цензурные выражения для своей реакции – Мегуми почти мог видеть, как в голове прокручивались все известные ей ругательства.       — Я знаю тебя всю свою жизнь, — начала было она, но Фушигуро быстро вклинился в разговор с уточнением:       — Треть.       — Не-пе-ре-би-вай-ме-ня, — Нобара раздражённо прорычала разделённые слоги. — Я хотела сказать, — добавила она куда более спокойно, — что всё это время считала тебя чуточку умнее. Но сейчас ты находишь знамение праздника, который проходит раз в пятьсот лет, идёшь туда, а потом удивляешься тому, как там можно было наткнуться на шестисотлетних сородичей. Чего ты вообще ожидал? Что мило пообщаешься с Ураюме за чашечкой чая?       Сделав пару шагов к кровати, Фушигуро устало опустился рядом с Нобарой. У него не было адекватного ответа на её вопросы. Он продолжал гнаться за эфимерной возможностью вновь прочувствовать что-то родное. Даже если это было лишь иллюзией, в которую Мегуми проваливался всё сильнее. Между ними не было ничего общего кроме спокойного смирения с сомнительными выходками близкого человека, уверенности в том, что он лучше, чем показывает, что у него есть потенциал. Или Мегуми это просто придумал, сам придал Дневникам такое значение.       — Последняя запись как раз лет шестьсот назад сделана, — протянула Нобара почти что мягко, всё ближе придвигаясь к другу. — Можно сказать, что ты был совсем рядом.       Сомнительное утешение. Если по поводу Сукуны все эти годы продолжали ходить многочисленные спекуляции, его имя продолжало навевать ужас на большую часть оперативников и разнообразную нечисть, то Ураюме исчезла для истории, оставив после себя только свитки Дневников. Была ли она действительно слишком слабой для продолжения прогулок в ночь? Нет. Мегуми специально взялся перечитывать знакомые отрывки. И в них Ураюме старалась, училась, совершенствовалась. Она искала ответы на беспокоящие её вопросы… И находила. Спустя дни, годы, столетия. Она не могла просто исчезнуть при всём своём опыте…       — Как это ощущалось?       — Что? — Фушигуро, слишком погрузившись в свои мысли, пропустил суть вопроса подруги и решил переспросить.       — Высасывание энергии, — уточнила Нобара, тут же скривившись, словно попробовав что-то отвратительно кислое. — Фу, это звучит ужасно. Почему Ураюме не придумала никакого более крутого слова для описания?       — Потому что для неё это был просто ужин, тут не до романтизации, — ответил ей Фушигуро, но потом до сознания дошла первая часть её фразы. — Он тебе и про это рассказал?       Иногда его поражало, с какой лёгкостью Сатору мог сплетничать с Нобарой. У неё всегда были особые привилегии – только зачарованные на крови амулеты не теряли свою силу спустя неделю сдерживания его дара, бабушка Кугисаки придумала, как скрыть постоянно бьющий в глаза свет чужой ауры, заколдовав чёрные линзы первых очков Сатору, Нобара по долгу службы много времени проводила в его компании, и в какой-то момент времени тот будто бы начал воспринимать ведьму очередным своим ребёнком.       — Я умею держать язык за зубами, Фушигуро, успокойся, — заверила подруга. — Я даже Юджи ничего не сказала, потому что иначе слухи могут и до Яги-сана дойти, а мне твоя шкура дороже желания поболтать.       Способы Кугисаки выразить своё позитивное отношение к кому бы то ни было всегда отличались особенным, лишь ей свойственным колоритом, но такие слова каждый раз западали в душу сильнее любых клишированных фраз.       — И если не Ураюме, почему мы сами тогда не придумали своего слова? Типа как с завесой? — не унималась подруга. — Если укус – это что-то буквальное, то почему питание энергией через чужие выдохи нельзя назвать чем-нибудь типа поцелуя? Ураюме очень романтично их описывает…       — Именно поэтому у нас и нет такого слова, — уверил её Фушигуро. Думать о произошедшем в лесу как о поцелуе он не собирался и глубже заталкивал воспоминания к задним стенкам сознания, хотя с Нобарой он отчасти был согласен – высасывание энергии в качестве термина звучало ещё хуже. — Чтобы какие-нибудь сумасшедшие вроде тебя не отправились на поиски вампирских собраний ради повторения романтично описанной сцены из Дневников.       — Это такие мудрые слова, Фушигуро, — несмотря на серьёзный тон, нотки напускной драматичности выдавали за словами Кугисаки какой-то подвох. — И я бы обязательно прислушалась к ним, если бы их сказал кто-то кроме тебя.       — Я обязательно перескажу твои философские размышления Маки, когда она остынет и сможет снова терпеть моё присутствие, — предупредил Фушигуро. Весь лукавый настрой Нобары сошёл с лица за секунду.       — Ты не посмеешь, — перспектива впасть в немилость напарницы поистине ужасала подругу. Ведьмы редко когда работали в одиночку из-за особенностей потока энергии. Рядом с ними всегда был кто-то из нечисти или потомок, служившие больше как приманка, нежели в качестве полноценных оперативников. Отношения между такими напарниками редко выходили за пределы рабочих: трудно построить что-то более крепкое, когда вся твоя деятельность сводится к добровольной жертве собственной шеей, лишь бы вредное, горделивое существо могло спокойно работать.       Нобара не умела такого рода взаимоотношения поддерживать. При всей своей общительности она оставалась отвратительной напарницей, склонной к рискованному поведению, что вкупе с силой внутреннего тока создавало адовый коктейль, отпугивающий от неё оперативников так же хорошо, как вампиров.       Маки из всех потомков, приспособленных к полевой работе и действующих до сих пор, оставалась единственной, кто Нобару не боялся. Более того – ей даже удавалось каким-то чудом сдерживать нрав Кугисаки на рейдах.       — Фушигуро, открой дверь, — прервал их разговор голос Итадори из коридора. Зато время, которое Мегуми потратил на пересечение комнаты, можно было использовать для передышки от перебрасывания ядом с подругой. — Ты читал новости? — первое, что услышал Фушигуро, едва увидев лицо друга.       — Нет.       — А зря, — бросил он, переступая порог комнаты, — там сводка происшествий с Окинавы, — Юджи уже направлялся в сторону Нобары и, подражая ей, разулся, чтобы запрыгнуть на кровать. Фушигуро покачал головой, закрыл дверь и вернулся к разросшейся компании. — Угадай, что придумало их отделение, чтобы поддержать целостность завесы.       Глаза Итадори лихорадочно блестели, выдавая его воодушевление с головой. Однако на самой голове и было сосредоточено внимание Фушигуро.       — Почему розовый? — спросил он, переводя взгляд от окрашенной макушки Итадори к Нобаре. Более привычное лицо помогало сосредоточиться и звучать почти так же ровно, как и обычно.       — Это «персик в сумерках», — поправила его Кугисаки. — У меня был выбор между «карамельно-розовым» и «персиковым блондом», поэтому в итоге я выбрала что-то между… Просто посмотри на него, Фушигуро.       Нобара тут же загребла Итадори в охапку, чтобы у Мегуми точно не было повода отвести взгляд.       — Я считаю, что это лучшее решение из возможных и вообще из всего, что я делала до сих пор, — Нобара неприкрыто хвасталась, перебирая пальцами этот «персик в сумерках». — Юджи – булочка с корицей. Я это знаю, ты это знаешь, а люди не знают. Я хотела сделать что-нибудь, чтобы смягчить его острые скулы. Он теперь похож на милое обнимательное облачко, скажи? Я хорошо справилась? Ты в приятном шоке?       Теперь на Фушигуро смотрели две пары искрящихся в ожидании ответа глаз, и ему стоило что-то с этим делать.       — Что там про новости с Окинавы?       Говорить о причёске Итадори он больше не собирался. Особенно после описаний Нобары, в очередной раз за день отправляющих его одним точным ударом к воспоминаниям. Фушигуро не был уверен были ли окрашены волосы Сукуны в тот же тон, но что-то подсказывало, что общие причины его выбора были аналогичными. Только цвет не смягчал остроту, подчёркнутую протянутыми линиями меток, а контрастировал с ней, сильнее привлекая внимание. Если Нобара делала так, чтобы Юджи хотелось обнять, то при внешности Сукуны хотелось проверить, какая из черт отражает его на самом деле.       — Тебе зачитать заголовки с «Yahoo!» или пересказать своими словами? — переспросил Итадори, пока искал телефон по карманам. На задания оперативники старались одеваться удобно и практично. Обычно это были какие-нибудь свободные штаны, неяркая майка и куртка, хотя в жару можно было обходиться и без неё. Фушигуро за годы работы привык к обилию карманов на одежде, и доставать из внутреннего кармана клинок получалось уже автоматически.       Юджи до сих пор одевался не по регламенту ярко: куртка была за рукава повязана на поясе, а на красной футболке красовался принт с какой-то девочкой из американских комиксов – как и у Юджи, её волосы были окрашены в розовый, но только у самых кончиков. Не удивительно, что Итадори не смог найти логово крыс-оборотней, он всем своим видом предупреждал о приближении.       — Рассказывай.

***

      Фушигуро не был до конца уверен, стоило ли называть агентов Окинавы гениальными или скорее излишне жестокими людьми с извращённой фантазией, но они чудом не породили в интернете теорию заговора, потому что за сутки с острова было две громкие новости. Первая рассказывала о тушении лесного пожара силами персонала местного трёхзвёздочного отеля. Пострадавших не было, животные отделались лёгким испугом, а вызванные пожарники и сотрудники природоохранной компании со станциями неподалёку прибыли уже после успешной работы горничных.       И следом «раскрывались тайны» пропажи экспедиционной группы из двенадцати человек. Агенты просто бросили тела в океан, уповая на силу прибрежного течения (или контролируя его с помощью ведьмы), так что изувеченные, охладевшие и пропитанные морской водой тела испортили настроение отдыхающим, пришвартовавшись в полном своём составе к пляжному берегу. Эвакуация пляжников, оцепление территории – привычная практика работников полиции, на которых Тенген «вешали» работу. Вишенкой на торте истории становилась придуманная для оправдания причина. Акулы. И Мегуми не был экспертом в области морской биологии, но что-то подсказывало ему, что вариант свалить двенадцать обескровленных трупов на проделки акул явно пришёл человеку вне крепкого ума и трезвой памяти. Тем не менее, люди, насколько можно было судить по секции комментариев, в это поверили.       — Почему нет? — спросила тогда Нобара. — Акулы – твари.       — На самом деле не такие твари, как дельфины, — начал свой рассказ Юджи.       В какой момент от обсуждения дельфинов к выбору лучшего телефона для игр они пришли – Мегуми не понял. Как не понял и того, почему стоял с Итадори в магазине техники в Акихабаре. Он не хотел признаваться во всех своих прегрешениях, но вскользь отметил посреди разговора необходимость покупки нового телефона – ложь, его потрёпанный мобильник прекрасно справлялся со всеми необходимыми задачами, и даже если друзья могли ощущать незримый подвох, они предпочли подыгрывать в желании узнать, что из этого выйдет. Фушигуро, стоило признать, тоже не знал, чего ожидать.       До полнолуния оставалось чуть меньше недели.       Юджи носился от прилавка к прилавку, рассказывая о плюсах той или иной техники, явно стараясь по максимуму использовать заинтересованность Мегуми в информации из сферы, которую он понимает куда лучше классификации сверхъестественного.       Фушигуро забрал с собой первый «вот у него камера просто огонь» телефон. Ему не нужно было засорять голову лишней информацией по поводу технических требований, как и знать о том, что бывшая одногруппница Итадори сдала свой курсовой проект, полностью сняв его на прошлую версию телефона в той же линейке. Вместо того, чтобы тут же вылететь из головы, эти мысли в сознании задерживались и перетекали в варианты использования камеры для собственных целей.       Около шести сотен лет назад ведьмы крови плели сеть заклинаний внутреннего тока, привязывая к ограниченной территории полевого городка Тенген любые опасные для целостности завесы тексты. Магия протягивала между агентом и старым текстом крепкую нить связи, неозвученный договор сохранить полученную информацию в стенах организации. Все переложения на современный литературный японский отличались той же спецификой.       Около шести сотен лет назад ведьмы крови не могли представить себе уровень развития техники до того этапа, на котором для переложения текста его не нужно будет переписывать, вручную перебирать буквы на станке или даже на современной клавиатуре. Фотография позволяла обойти древнейшие запреты, и Фушигуро не узнал бы этого факта, не рискнув однажды просто из желания проверить. Снимки записей о кровавом пире так и лежали в галерее, напоминая каждый раз о том, насколько далеко в изучении Дневников Мегуми продвинулся.       На новый телефон он перенёс всё, что есть у Тенген об Ураюме. Начиная с относительно новых книг, перелистываемых за считанные минуты, заканчивая оригинальными текстами со свитков. Описания стремительно меняющихся нэнго вытесняли любые другие мысли из головы. Он не понимал, зачем делал это, какой толк Сукуне от Дневников и что готовила для самого Фушигуро приближающаяся встреча.       В любой момент можно было отказаться. Они не договаривались о чём-то конкретном, в лесу они почти не общались, чтобы для подобного в принципе появилась возможность. И если Мегуми зачем-то нужна была эта встреча, то только ради информации для обновления архивов. Об Ураюме. О сородичах в целом. Обмен информации ради информации на вампирских условиях. Единственный возможный вариант заключения сделки.       В лучшем случае он мог просто обездвижить их, протянуть на энергии тени достаточно времени до открытия шлюзов в приближающийся сезон дождей, а следующие оперативники бы добили истощённого Сукуну с помощью ведьмовской крови. Жертва одним агентом ради уничтожения тысячелетней угрозы ещё в лесу показалась привлекательной арифметикой. Его смерть подкосила бы Сатору, в этом не могло быть сомнений, но обмен даже в таком виде принёс бы организации больше пользы, чем вреда. Поэтому G-cans были лучшим вариантом для встречи.       Орден постоянно проверял колодцы и связующие их туннели после цую. Разного рода нечисть попадала в ловушку мощного водяного потока и оказывалась в коллекторе. Везло, если тварь не представляла опасности и легко соглашалась вернуться обратно туда, откуда пришла – к реке, в леса. Чаще всего Тенген приходилось натыкаться на нечисть, целенаправленно пытавшуюся пробраться в город через систему туннелей от колодца до основного выхода. Таких уничтожали. Чтобы искать быстрее – потомки из числа архитекторов ещё на этапе строительства предусмотрели удобные входы к колодцам «для своих».       По всем правилам Тенген его ночную вылазку следовало обозначить как несанкционированный рейд – оперативную работу, на которую у него так-то с недавних пор наложен официальный запрет. Но, при расчёте на летальный исход возможной встречи, ему даже не пришлось бы думать над оправданиями…       Третий резервуар мало чем отличался от других колодцев кроме, может быть, первого, но в этом случае всех поражал его масштаб. Обстановка же не менялась от колодца к колодцу: уходящие на десятки этажей вверх колонны, ввинченные в самый потолок лампы, освещающие помещение настолько, насколько возможно – запрос по проектировке от Ордена, сильно облегчающий им задачу по поиску нечисти в укромных уголках противопаводкового коллектора. Насколько Фушигуро мог видеть – резервуар пустовал. Холодный свет ламп в колодце почти выбеливал колонны, подобно свету полной луны, давно взошедшей над городом.       — А ты всё-таки держишь своё слово, агент.       Ещё мгновение назад Фушигуро был уверен, что он – единственный присутствующий в колодце. Смотрел впереди себя на длинный туннель, ведущий к соседнему резервуару. И вид тут же блокировал вампир, остановившийся в паре шагов от Фушигуро. Сукуна звучал с явно слышимой насмешкой, но ровно: какое расстояние ему ни пришлось бы преодолеть, его это не вымотало совершенно.       Мегуми старался не дёргаться. Акустика грандиозного помещения добавляла голосу вампира ещё больше давящей тяжести. Словно одного присутствия Сукуны не было достаточно для того, чтобы прочувствовать сгущающуюся вокруг ауру. О расслабленном «пляжном» образе из леса напоминали только зачёсанные назад выкрашенные пастельным розовым волосы. Яркое пятно на фоне сплошного чёрного: переплетения вампирских меток на лице, тяжёлого сочетания плотной ткани одежды, полностью скрывавшей тело.       — Дневники? — спрашивая, Сукуна не подошёл ближе ни на шаг. Только выразительно поднял бровь. Вероятно, оценивая, что в своём нынешнем виде Фушигуро нигде не смог бы уместить ни свитков, ни переписанных тетрадей. При всем многообразии карманов привычной рабочей одежды, Дневникам там не нашлось бы места. Но это не значило, что Фушигуро не принёс их с собой.       Обычно во внутреннем кармане куртки всегда лежал клинок. Ножны аккуратно помещались в подшитый отдел, чтобы оружие доставать было проще на устранении. Больший отсек обычно пустовал, но сейчас он отлично подошёл для аккуратной переноски хранилища всей отснятой за прошедшие дни информации. Потянувшись рукой к подкладке, из куртки Фушигуро вытащил плоскую, но массивную коробочку.       В тот момент Мегуми рисковал стать единственным из агентов Тенген, увидевшим тысячелетнего сородича с искренне пришибленным, ошеломлённым выражением лица.       — Это единственный вариант, который можно было придумать, — Фушигуро старался не придавать значения озадаченному лицу Сукуны. Вряд ли за прожитые годы тот никогда не видел телефонов, но человек, который протягивает одну коробку с таким – зрелище, нуждающееся в объяснениях. И эти объяснения нужно было излагать, по возможности, твёрдо и ясно.       — И какой подвох? — Сукуна вместо того, чтобы просто забрать коробку, сложил руки в замок на груди. Ткань его куртки заметно натягивалась на крепких мышцах плеча. — Ты же не настолько глуп, чтобы следить за тысячелетним сородичем?       Фушигуро и без напоминаний знал, что случилось бы с любыми оперативниками, решись они отправиться к месту обитания Сукуны. Это всегда заканчивалось одинаково, о чём он сам напомнил ему тогда в лесу.       — Здесь только Дневники, — холодно заверил Фушигуро. — И зарядное устройство. Без карты и привязки к чьим бы то ни было кабинетам. Геолокация отключена. И, вроде, там до сих пор стоит системное время. Я ничего не менял.       Ушёл в защиту без нападения, объяснив ситуацию без вероятности укоротить себе и так уже отмеренный до восхода жизненный срок, смотрел вампиру в глаза уверенно, почти не отводя взгляда дальше, лишь отслеживая незначительные движения Сукуны. Мегуми мог собой гордиться.       И что-то было в его словах, что убедило Сукуну разжать сложенные руки и шагнуть ему навстречу. Он шёл медленно, вальяжно, будто его цель – это не получить Дневники как можно быстрее и уйти обратно, к местам его нынешнего обитания. Расстояние между ними сокращалось. За спиной Фушигуро стояла целая колоннада, к которой можно было бы отступить при возможности, подобно произошедшему в лесу, но он решил остаться на месте. Ровно в тот момент, когда Сукуна остановился перед ним. Протянутая коробка упиралась короткой гранью в чужой живот: Мегуми не прерывал зрительного контакта, но мог чувствовать возникшее давление – при достаточном усилии Сукуна мог бы прижать вытянутую вперёд руку обратно к телу. Но он остановился.       Прикосновения чужих пальцев отдавали лёгким холодом и Фушигуро внимательно присмотрелся к лицу вампира. Мозг закоротило без возможности передать телу команду дышать. Что-то не сходилось, по стенкам сознания скреблось отчаянное чувство. Тогда, в лесу, Фушигуро отметил жар, неестественный для вампира: аномальный, почти сравнимый с живым теплом. И сейчас, чувствуя ладонью привычный для вампирских тел холод, он не понимал, почему это происходило. А на лице Сукуны, даже внимательно в него вглядываясь, он не смог отыскать тени свойственной сородичам болезненной бледности.       Ладони вампира лежали по обе грани коробки – держали за дно и за крышку, накрывали пальцы протянутой руки Фушигуро. Осознав свой ступор, он отступил на шаг, выпутывая из чужой хватки ладонь. Сразу после этого Сукуна потянул за крышку, осторожно освобождая содержимое.       — Там кнопка на корпусе справа, — пояснил Фушигуро, заметив, как основная часть коробки удобно легла поверх перевёрнутой крышки. Сукуна достал телефон. — Её нужно зажать до появления на экране логотипа компании… То яблоко, которое…       — Что в моих словах ранее заставило тебя думать, что я не знаю, как пользоваться телефоном? — он звучал спокойно, но Фушигуро чувствовал, как по спине пробежала волна мурашек. Стоило забыть о жизни до рассвета. Он только что потерял заработанную ранее возможность. — И мог бы подобрать что-то попроще.       Сукуна несколько раз потряс телефоном перед собой, точнее – перед Фушигуро, намекая на немаленькую стоимость нынешнего хранилища Дневников. Свободной рукой вампир легко закинул коробку во внутренний карман своей куртки. Взгляд Фушигуро на мгновение зацепился за то, как тесная кофта под верхней одеждой обтягивала силуэт.       — Там лучшая камера, — хрипло оправдывался Фушигуро, снова уходя в ненужные объяснения, — чтобы не пришлось ломать голову над тем, какой символ вычертила Ураюме…       Сукуна закатил глаза. Но не двинулся с места. Он спокойно включил телефон и открыл галерею, аккуратные пальцы ловко скользили по экрану, перелистывая ленту снимков.       — Убьёшь теперь? — Мегуми задавал закономерный вопрос. Выражение лица поглощённого телефоном Сукуны передавало крайнюю заинтересованность в имеющихся файлах; иногда он вглядывался в тот или иной снимок, а потом масштабировал картинку, медленно растягивая пальцы в стороны по экрану. Фушигуро не понимал, почему всё ещё стоит и наблюдает за этим.       — Нет, — коротко отрезал вампир. — Зачем? Ты почти не агрессивный и сговорчивый, — в обращённом к Фушигуро взгляде плясали опасные огни, ярко различаемые среди карих радужек. — А сговорчивые охотники – это такая редкость, — произнёс он окончание своей фразы нараспев.       — Я – оперативник, — поправил его Мегуми, только позже осознав, что именно сказал, — Был, если точнее…       На языке горчило. Не потому, что ему нравилось заниматься «полевой» работой, и не потому, что роль архивного агента ему не нравилась. Древние тексты всё ещё были лучшим, что случалось с Фушигуро за последние месяцы. При всех неудачах они давали возможность исправить всё вовремя. Оперативная работа подобной роскоши не представляла, даже если очень хотелось. А он не мог больше нести такой груз после… он не мог назвать произошедшее трагедией даже в мыслях – штатная ситуация, которая могла случиться с кем угодно в любое время… и он просто не смог вычислить вероятность того, что это может случиться с кем-то родным.       — Кажется, — Сукуна тут же заблокировал телефон и одним движением отправил его в карман брюк, — мы уже говорили о том, что это абсолютно неважная поправка. Мне без разницы охотник ты или оперативник, если ты хорошо умеешь искать нечисть.       Сукуна приблизился к нему на шаг, возвращая пугающе короткую дистанцию между ними, и Фушигуро не имел понятия, почему вампиру было необходимо вести разговоры настолько близко к собеседнику. Они услышали бы друг друга и с противоположных сторон колодца. Чем ближе находился сородич, тем хуже работал мозг, становилось труднее дышать, по сознанию растеклась тревога.       — Зачем тебе это? — вопрос то ли про Дневники, то ли про чужую потребность вклиниваться в личное пространство. Между ними до сих пор можно было спокойно протянуть руку, но в голос уже пробивалась предательская хрипотца.       — А вот это я должен у тебя спросить, — что-то было несправедливое в том, как легко говорил Сукуна. Его не беспокоило сокращённое расстояние, он играл интонациями, позволяя себе менять правила игры так, как вздумается. Его самодовольство отражалось в кривой, прельщающей ухмылке и ярких глазах. — Неужели ты настолько заинтересован в этой мелкой паршивке?       Фушигуро дёрнулся назад, как от удара. Хищный оскал на лице Сукуны растянулся сильнее, более довольно.       — Я бы мог списать всё на то, что ты беспросветно глуп, — слова Сукуны должны были вызывать обиду, негодование, желание оспорить утверждение, однако Фушигуро стоял и слушал вампира дальше, будучи абсолютно согласным с каждым словом, — но ты понимаешь правила, — добавил он, опустив одну ладонь в свободный карман брюк. — Обманывать сородичей – себе дороже, — на второй руке он разогнул большой палец, начиная отсчёт. — Пытаться навязать свои правила – бесполезно. Предполагать, будто у тебя есть какой-то шанс в непосредственном бою – сродни самоубийству.       На каждый пункт он красноречиво разжимал – от большого до среднего – пальцы из кулака.       — И почему, зная всё это, ты здесь? И что вообще забыл там, в лесу? — Сукуна опасно подбирался к темам, о которых Фушигуро даже с собой говорить не был готов. Всё затевалось для проверки гипотезы. Мегуми вытягивал из Дневников информацию, ранее не проверенную другими агентами и ничего больше. — Она так сильно вскружила тебе голову?       И если бы ему платили каждый раз, когда он слышал подобные вопросы в стенах Тенген, имеющаяся сумма на карте Фушигуро возросла бы троекратно.       — Это другое, — сомнительный ответ, ничего не значащее оправдание за неимением какого-либо адекватного. Что Фушигуро сказал бы кроме? Он не искал ни Сукуну, ни Ураюме, не планировал в принципе встретиться с кем-то из них лицом к лицу. Но если бы там, в лесу, он всё же увидел ту, что описывала свои прогулки в ночь, о чём бы он мог заговорить с ней? — Она пропала с радаров организации. И мне просто хотелось, — непрошенный ком встал поперёк горла, не давая закончить фразу, Фушигуро упрямо сглотнул его и продолжил голосом ровным и твёрдым, с надеждой, что секундная заминка пройдёт мимо внимания Сукуны, — знать, что она ещё где-то есть.       В ответ сородич рассмеялся. Это всё ещё не было описанным в Дневниках характерным звучанием голоса Сукуны, но за этим смехом Фушигуро не чувствовал явной угрозы. Он был скорее бесцветным и выцветшим, только тенью смеха реального, но, тем не менее, достаточно громким, чтобы проползти холодом по телу.       — А ты и впрямь отличаешься от себе подобных, парень, — незавершённый смех скользил в обращённых к Фушигуро словах, затихая постепенно, но не теряя при этом в интонациях мрачного веселья. — С тобой приятно будет иметь дело.