Созерцание

***

      В ту ночь я не пыталась убедить себя, что это только ради пропитания. Музыка ветра и леса для чувствительного слуха лилась размеренной песней живого дыхания. Ритм природы пьянил не хуже нихонсю.       Энергия буйствовала вокруг, но мощный живой поток не давил грубой силой. Она заползала под кожу, заполняла душу и растекалась по телу приятным теплом. Я прикрыла глаза и упала на траву. От тёплой земли пахло кровью. Улыбка сама расцвела на губах.       Другие сородичи говорили что-то и смеялись. Я не слушала. Среди них было много новообращённых. Их не учили впитывать энергию живого. Они довольствовались способом не благородным, низменным, а потому равно подходящим для каждого из нас, будь это их первая прогулка в ночь или десятая нэнго.       Мокрая трава красила одежды и волосы. Поток энергии не прекращался. Сколько сегодня было убито… слишком много для того, чтобы просто наесться: даже на десятерых хватило бы ещё до того, как луна высоко поднялась над горизонтом. Это был танец жизни и смерти, набирающий обороты и скорость под шум ветра, воды, дерева и металла. Огонь согревал тело изнутри. Напоминал о давно забытом.       — Ураюме, тебе там не скучно?       Сквозь слова Сукуны был слышен его смех, и я рассмеялась вслед за ним.       — Созерцание не может быть скучным, — ответила я и перевернулась на бок, чтобы лучше видеть своего собеседника.       Изувеченные, разорванные тела устилали путь вверх по реке. Русло на вышине, перед самым таки, было ими забито, и стекающая вода приносила с собой чужую кровь. Он наслаждался каждой каплей, как ребёнок, впервые выбежавший под летний дождь против наказа кормилицы. Окрашенная вода стекала по крепкой груди, оставляя за собой цветные борозды. Его сасинуки безнадёжно промокли, но Сукуна не выказывал беспокойства по этому поводу. Должно быть, холод реки и ночной ветер остужал разгорячённое энергией тело, позволяя поглотить больше. Понимание умеренности всегда было ему чуждо, он стремился взять столько, сколько мог, и ещё больше.       Ночь подходила к концу. В отблесках лунного света над водой поднимался разноцветный ореол. Сородичи смеялись и говорили о чём-то, но я их не слушала. Водяной дракон пел свою собственную мелодию на помин растерзанных сегодня.       — Ты просто не пробовала по-настоящему веселиться, Ураюме.

***

      Лунный свет, отчаянно пробивающийся в комнату через стёкла окон, не мог конкурировать с мощностью настольной лампы, заливающей жёлтым хаотичное нагромождение разного рода текстов, полностью погребающее под собой поверхность рабочего стола. В едва ли для простого человека понятной куче переплетались ветхие страницы давно вышедшего из обихода учебного пособия и совсем недавно распакованные белоснежные листы для офисной работы; змеями извивались по бумажной горе старые свитки, и раскрытые тетради, явно успевшие повидать не одно десятилетие, покрывали их подобно тамори.       Сосредоточенный взгляд молодого исследователя скользил по ним изучающе. Записи минувших эпох занимали разум Фушигуро Мегуми полностью, вытесняли собой в ходе изучения само ощущение реальности. Он делал заметки на свободных клочках окружающей его бумаги без особого отчёта, надеясь, что сможет разобрать их позже. Когда именно должно было настать это «позже» Фушигуро не определил даже для себя, а потому всевозможные фолианты продолжали переезжать из закрытого архива ордена в его скромно обустроенный кабинет.       Мыслями он был уже глубоко где-то между Хэйан и Сэнгоку. Предположения не складывались в единую картину, и это затягивало в пучину времени только сильнее. Мысли путались. Каждый раз, когда начинало казаться, что он вышел на верный след, сопоставление найденных по теме текстов доказывало обратное. Разочарование копилось с каждой безуспешной попыткой, оно оседало на дне души слоями, тянуло вниз.       Фушигуро запустил пальцы в волосы, слегка оттягивая тёмные пряди вверх, словно интуитивно пытаясь избавиться от ощущаемого давления своими же руками. Лучше бы он занимался мониторингом нечисти в режиме реального времени, как все нормальные агенты Тенген, а не выискивал по забытым самими богами текстам ведущие к ним нити. Иронично, но при всём понимании сложившейся ситуации, архивная работа продолжала привлекать больше, чем анализ самостоятельно плывущих к ним в руки новых вещдоков.       В конце концов, он же не первый и не единственный, кто тратит время на подобное. Дневники Ураюме – памятник эпохи Хэйан, который вполне мог бы конкурировать с Дневниками Мурасаки Сикибу по многим параметрам: в целостности дошедших фрагментов, в чувственности описаний, в уровнях передачи окружающего её мира. Любой музей заплатил бы хорошую сумму за возможность забрать себе столь ценный экспонат. Но широкой общественности никогда не суждено увидеть этой работы.       Ураюме и её окружение принадлежали к той части мира, которую принято относить к городским легендам, старым историям о ёкаях или другого рода фольклору, выдумкам. Открой непосвящённый человек хотя бы один свёрток, и его изнеженному обыденной жизнью мозгу придётся иметь дело с графическими описаниями её «прогулок в ночь»: чего стоил отрывок о кровавом пире у водопада, являвшийся, наверное, ещё самым невинным из имевшегося у них в архиве. Спустя несколько историй, после первого ступора, на читающих новичков снизошло бы осознание, что дневники принадлежат не просто безумной каннибалке, наслаждавшейся кровью в качестве специфичного развлечения, а настоящей вампирше, или, как называла себя и себе подобных Ураюме, – сородичу.       Но ни сородичей, ни вампиров не существует – именно в это должны верить простые люди. А те, кто по определённым причинам уже соприкоснулись с потусторонним, должны оберегать завесу. В Японии этим занималась «Тенген-но-Хоши», она же «Орден Тенген», или просто – Тенген.       Едва возникнув, организация отвечала на запросы своего времени: найти, изучить, устранить при необходимости. Так начала появляться классификация нечисти, так формировалась завеса. Костяк организации не менялся испокон веков. Его составляли наделённые той или иной силой потомки и ведьмы – как в достаточной мере рациональные для лояльного служения Ордену сверхъестественные существа.       Именно ведьмы по большей части становились оперативниками Тенген; в зависимости от проявившегося дара к «полевой работе» могли подключить потомка. Но чаще всего такие, как Фушигуро, оставались на базе и занимались обработкой полученной в ходе рейдов информации. Или давали наводку, которую должны были проверить другие.       Дневники Ураюме столетия помогали находить вампирские собрания. С течением времени – всё меньше, сейчас из фрагментов с попеременным успехом выжимали последние крупицы пользы. Сородичи не были настолько глупы, чтобы дважды попадаться в одну и ту же засаду, а самый заметный из них (по сути своей – причина, почему над дневниками до сих пор корпели) оставался достаточно силён, чтобы пополнять список погибших при исполнении вышедшими на его след оперативниками.       Сукуны во фрагменте о водопаде было до невозможного мало. Простую зарисовку очередной кровавой ночи при детальном рассмотрении дневника обходили стороной. Из других свитков информации можно было получить значительно больше. Там Ураюме описывала окружение с точностью, идеально подходившей для дальнейшего разворачивания поисковых работ. В восьми из десяти случаев зацепка всё-таки приводила их к вампирскому логову. Семь из них оканчивались смертью каждого из оперативной группы.       Чуть более пятисот лет тому назад Сукуна был близок к прорыву завесы. Куда бы ни ступала его нога – совсем скоро земля на том месте пропитывалась человеческой кровью. Подробный счёт выкошенным поселениям не вели, но Тенген лезли из кожи вон, лишь бы сохранить для себя хрупкую иллюзию абсолютного контроля над ситуацией. Осушенные деревни сжигали, и Тенген обвиняли кого угодно и что угодно другое, распространяли наиболее подходящие для обычных людей варианты произошедшего. Пока Сукуна двигался дальше. Любая работа на опережение приводила к закономерному финалу. Вставшие у него на пути умирали быстро, а редкие выжившие разносили по всему ордену красочные легенды. Возможно, где-то немного приукрашенные, ведь восприятие реальности вполне могло искажаться под влиянием страха за собственную жизнь. Суть они, тем не менее, передавали достаточно чётко: «Не лезь. И если тебе не повезло всё-таки его встретить – молись».       А потом всё это затихло. Три века назад казавшийся нескончаемым круг огня и крови просто остановил свой бег, чем в значительной мере шокировал агентов того времени. Сукуну попеременно считали то присытившимся, то окончательно погибшим. Мало ли, могли найтись и другие существа, мечтавшие о прекращении кровавого террора и готовые на радикальные меры для обретения желаемого.       Последующие за внезапным исчезновением беспокойного монстра годы тянулись куда более спокойно, а все смертельные происшествия, с которыми всё же приходилось иметь дело, списывались на случайность. Мирное население почти не страдало больше, но оперативники продолжали исчезать вереницей. Спустя время начали появляться теории о подражателе Сукуны, или как иначе можно было бы назвать форму поклонения перед чужой мощью. Рассказы о подобном велись и сейчас. В основном они опирались на его старые грехи при сравнении с происходящим в современную эпоху. Стал бы размениваться тот самый Сукуна на мелкие пакости, имея в себе силу умертвить если не жителей целого острова, то хотя бы одной префектуры? Вот и Тенген в подобном сомневались.       Особо уверовавших в окончательное избавление от ночного кошмара минувших эпох не мог переубедить даже Годжо Сатору. Доставшийся тому дар был заточен под то, чтобы знать ответы на все насущные вопросы и справляться с теми проблемами, с которыми не могли справиться другие оперативники. Казалось бы, идеальный козырь Тенген, растолковывающий очевидную истину: «Это тысячелетний сородич, а вы просто сборище идиотов, решивших, что такую угрозу можно сравнить с первой прогулкой в ночь». Останавливало ли это агентов от необдуманных решений искать Сукуну? Нет, к сожалению. И Сатору приходилось в очередной раз считывать информацию с привезённых трупов.       Брать на свою душу грех в виде убитых из-за его наводки оперативников Мегуми не желал, ровно как и самолично лезть в петлю не планировал. Так что Сукуну он не искал. И тяжёлые будние дни, плавно перетекающие в бессонные рабочие ночи, были связаны исключительно с поиском возможности выйти на куда более скромных сородичей или их собрания.       Фушигуро встал с насиженного места, чтобы подобрать очередную старую книгу, необходимую для повторного изучения. Он уже листал её несколько раз и откладывал дальше, когда снова не находил на страницах так необходимого ему ответа. Она лежала почти рядом, но не на расстоянии вытянутой руки, венчала высокую стопку других материалов по теме. Гора доходила почти до столешницы и в неестественном свете настольной лампы казалась состоящей из куда более ветхих, побитых жизнью изданий, чем оно являлось на самом деле. В ту стопку складывались работы по астрологии – самые популярные для прочтения книги в Тенген, поскольку работа их ведьм во многом зависела от небесных знамений. Они не зачитывали книги до дыр, старались обращаться с ними так аккуратно, насколько то было только возможно, но постоянная необходимость в пособиях накладывала на их внешний вид определённые отпечатки.       «Комплекс знамений» не давал весомой конкретики с цифрами и координатами, зато от своих аналогов он выгодно отличался более подробной художественной частью. На вкус Фушигуро – слишком художественной, однако сейчас это казалось скорее подспорьем, чем помехой. Вернувшись за рабочее место он раскрыл «Комплекс» и подвинул к себе ещё несколько давно распластанных по поверхности стола справочников географических и исторических.       По периферии уставшего сознания отчаянно бегала простая мысль: «Пожалуйста, пусть на этот раз всё сойдётся». Он и так затянул эту проверку на время куда большее, чем планировал изначально. В итоге или приходил к заключениям, уже найденным до него, обработанным и проверенным, или терял нить в середине своего поиска, потому что воды за тысячу лет успело утечь предостаточно и многое давно успело измениться до неузнаваемости.       Полностью погрузившись в сравнения, Фушигуро и не заметил, как дверь кабинета приоткрылась, впуская в комнату тонкий луч света из коридора, а потом распахнулась полностью, являя в проёме чужой силуэт.       — Так и знал, что найду тебя здесь, Фушигуро, — одновременно с весело брошенной фразой прозвучал щелчок переключателя. — Как вообще можно работать в такой темноте?       Подобную наглость никак не получалось игнорировать, и Фушигуро пришлось оторваться от записей, чтобы взглянуть на побеспокоившего его коллегу. Тот, всё ещё не отнимая руки от переключателя, тут же перещёлкнул рычаг обратно, погружая кабинет в комфортный мрак ночи. Раздражение, поднявшееся на предыдущую выходку Итадори, подутихло. Хотя не то, чтобы для самого Фушигуро что-то поменялось: настольная лампа продолжала хорошо справляться со своей задачей, освещая рабочий угол неизменно.       — Это Дневник Ураюме? — в свете коридора было отчётливо видно, как Итадори нескромно указал пальцем на рабочий стол.       — Нет, — отрезал Фушигуро холодно и невозмутимо, но на всякий случай продвинул одну из тетрадей, лежавших поверх свитка, так, чтобы они загородили весьма приметный блок иероглифов.       И вернулся к записям.       — Нет, — возразил Итадори, — это точно Дневник Ураюме. Я видел «Сукуну» на кане.       Что ж, общая невпечатлённость чужим предположением и спокойный уверенный ответ могли обмануть кого угодно, кроме Итадори Юджи. И хотя Фушигуро мог назвать того другом, или по крайне мере хорошим приятелем, на самом деле они не настолько долго знакомы, чтобы научиться разграничивать их ложь от правды. Просто в биографии Юджи имелся один сильно отличающий того от остальных агентов факт, а Фушигуро, видимо, и впрямь слишком заработался, чтобы вспомнить это сходу.       Юджи к ним года полтора назад привёл Сатору. То ли благодаря своему дару, то ли по чистому везению, но он собирал оперативников, как покемонов, и время от времени приводил к Тенген то потомков, то разного рода лояльную нечисть. Юджи же не относился ни к тем, ни к другим. Или скорее – к обеим категориям сразу. Даже если о своих родителях он знал мало, Орден очень быстро (не без помощи Сатору) посвятил парня в происходящее.       Итадори оказался полукровкой – дампиром, как принято их называть. Явление не уникальное, но всё же достаточно редкое, чтобы встретить его живьём в нынешнюю эпоху. О детях, рождённых от союза вампира и человека, рассказывали старые исследования. Более обобщённо, скорее образно, чем по-биологически понятно, и потому всё, что к данному моменту имели на руках в организации, было как-то связано с положительной энергией. Если бы Фушигуро заинтересовался в теме сильнее, он бы потратил время на поиски информации по этому вопросу. Но пока Итадори не сходил с ума и вполне считался лояльной нечистью, его устраивали и имеющиеся слова.       Так что, взяв лучшее от обеих родословных, Юджи без труда мог разглядеть и в кромешной темноте, с расстояния в пять шагов, перевёрнутые маленькие иероглифы.       Фушигуро устало провёл руками по лицу, вновь отвлекаясь от упорядочивания информации.       — Зачем я тебе вообще понадобился?       Вопрос вполне логичный, учитывая позднее время. С другой стороны, из-за специфики их организации ночная деятельность никогда не считалась чем-то из ряда вон выходящим и внезапные дела могли спускать на них сверху даже посреди ночи.       — А, точно, — если за время знакомства им и удалось узнать что-то о характерных чертах друг друга, то этим «чем-то» для Фушигуро являлась слишком слабая концентрация внимания Юджи. Отвлечь его не составляло большого труда, что могло работать как на общую пользу, так и в более корыстных целях. — «Комплекс знамений» у тебя?       Фушигуро бросил в ответ встречный вопрос, с явным недоумением в голосе:       — А тебе зачем?       Он, конечно, не объявлял монополию на все архивные (а значит стоящие в единственном экземпляре) книги. Так просто сложилось, что в последнее время ему они оказывались нужнее, чем кому бы то ни было.       — Нобаре нужно кое-что проверить до завтрашнего вечера, — Юджи в неуверенном жесте почесал высветленную макушку, но взгляда не отвёл.       — Хорошо, я тогда занесу ей утром, — и снова вернулся к работе после сказанных слов. Разговор закончился, они пришли ко взаимопониманию, свою миссию Итадори выполнил, и ему стоило уже уйти.       Но он не ушёл.       — Не занесёшь, — уточнил он голосом каким-то глухим и пришибленным.       — Почему? — от заметок снова пришлось оторваться. По телу начало распространяться покалывающее раздражение.       — У неё ритуал, — припечатал Юджи.       Его слова многое для Фушигуро объяснили. И он хотел сказать что-то другое, возможно, найти решение внезапно свалившейся на их головы проблемы, но смог выдать из себя только задумчивое:       — Так вот почему сегодня было так тихо…       Кугисаки Нобара была девушкой шумной, из тех людей, что заполняли окружающее пространство до отказа простым фактом своего присутствия. Она была громкой, иногда громкой до раздражающего. И всё равно за долгие годы знакомства успела стать для Фушигуро подругой. С Юджи же общий язык ей удалось найти быстрее. Он даже не успел уследить, когда поначалу недоверчивая по натуре своей ведьма и дампир стали неделимой единицей, подобной сиамским близнецам.       Во многом столь скорому сближению способствовала общая ниша в организации. Какой бы общительной ни была Нобара, кровь накладывала на неё обязательства, среди которых было и проведение ритуалов. В процесс подготовки и проведения любого из них потомки вмешиваться не могли чисто физически. Поэтому о том, что происходило за дверью её комнаты, им оставалось только догадываться. Мощная аура, распространяющаяся вокруг в моменты проведения ритуала, служила преградой для всех, кто нечистью не являлся, а потому единственной компанией для неё в эти периоды могли стать только другие ведьмы (которых не жаловала сама Нобара), оборотни (которые Нобару натурально боялись) и, с недавних пор, Юджи (который достаточно хорошо закрепился в её компании, чтобы играть роль посыльного между запертой в собственной комнате подругой и остальным миром).       Фушигуро мельком оценил количество уже проведённой работы. Несколько учебников по истории были открыты точно по параграфам с необходимым ему временным периодом, современная карта Японии и её более древние варианты сложенными рулонами лежали в шкафу по противоположной стене. Строчки для последующего разбора из «Комплекса» он уже переписал на отдельные листы. Мегуми не стоило так держаться за книгу сейчас. У него впереди полно работы и это хороший повод наконец-то разобрать все записи по последней зацепке. Поэтому книгу он закрыл с выразительным, преувеличенно театральным хлопком и поднялся с рабочего кресла, выходя из-за стола, чтобы передать ту Юджи в руки лично. Это не сильно спасало от возможности того увидеть всё, чем был завален стол, но риски, просчитанные в голове Фушигуро, минимизировало.       — Эм, да я бы и сам подошёл… — Итадори взял книгу двумя руками, прежде чем притянуть её к себе.       Фушигуро же отозвался скомканным согласием и мягко, но с настойчивой силой выдавил друга из комнаты.       Стоило двери захлопнуться перед носом растерянного Итадори, Фушигуро повернул замок, закрывая кабинет изнутри… на всякий случай.

***

      Разобраться с оставшейся на руках информацией удалось только к обеду. Тайминг разочаровывал. Слишком рано, чтобы позволить себе наконец-то уснуть после тяжёлой работы, и слишком поздно для того, чтобы радоваться идеально совпавшим показаниям. Скорость успешно выполненной работы напрягала, вышло до невозможного быстро, особенно после нескольких уже предпринятых попыток неделями, месяцами ранее – наверняка где-то могла закрасться ошибка. Но на перепроверку у него не было ни времени, ни ресурса. Аккуратные линии иероглифов плыли перед глазами, и не было той комфортной атмосферы ночи, придававшей сил на уровне больше мистическом, чем психологическом. Фушигуро устало потёр глаза. Он до сих пор сидел в окружении исписанных листов и расчерченных карт, кабинет нуждался в быстрой уборке, и всё переписанное предстояло как-то рассортировать на будущее. Но даже такое простое действие как подняться на ноги ощущалось пыткой на истощение. Перед глазами заплясали чёрные всполохи. Телу предстояло привыкнуть к резкой смене положения, и, дав себе несколько растягивающихся в бесконечность секунд, он всё-таки принялся наводить в кабинете порядок.       Определённое по картам местоположение уже было вбито в приложение на телефоне. На удивление, в поисковике даже нашлось несколько историй от туристов и неплохие фотографии. На грудь давило неприятное ощущение. Банальная логика подсказывала, что вампиры, зная об угрозе со стороны Тенген, не будут устраивать в таком заметном месте никаких кровавых праздников. Горы обескровленных трупов – риск прорыва завесы, но в то же самое время в интернете нашлось несколько интересных историй о водопаде, примерно совпадающих с необходимым ему периодом. Единственная зацепка сейчас опиралась на слухи с иной стороны, а не на проверенные веками книжные собрания. Ему стоило всё проверить самостоятельно и убедиться. Просто проверить, что могло представлять собой собрание в современную эпоху.       Старые черновики уходили в ящик рабочего стола, свежеисписанные листы аккуратной стопкой складывались в какую-то бесхозную, неизвестно когда и откуда появившуюся, Дневники Ураюме сворачивались в исходное состояние и складировались по традиции перевязанным треугольником. Книги, наверное, стоило отнести в архив, хотя не было уверенности в том, что они не понадобятся вскоре после. Поэтому литература осталась в кабинете Фушигуро, пусть и куда более стройно рассортированная. Очищенное пространство постепенно заливалось светом клонящегося к закату солнца… Желудок урчал напоминанием о пропущенных приёмах пищи.       Остаток дня следовало потратить на то, чтобы привести себя в порядок… Время для этого должно было быть самое подходящее: тихое и безлюдное, так что никто не должен был мешать медленно приходить в чувство.

***

      По мере приближения к входной двери по задворкам сознания начинало всё сильнее бить колокольчиком осознания, что идея Сатору отправить их с Нобарой на решение проблемы Явления имела под собой основание куда более весомое, чем брошенное им нарочито небрежное:       — Тебе не помешает небольшая разминка на свежем воздухе.       Потому что Нобара листала что-то в телефоне, подпирая свободной рукой стену – в целом, обычное поведение скучающей в ожидании Нобары, – но от неё настойчиво фонило переизбытком энергии; волны распространялись почти что осязаемо, причиняя ощутимый дискомфорт. С каждым новым шагом ближе ситуация становилась только хуже, и Фушигуро понятия не имел, относится ли растущая вместе с усилением давящего чувства по телу злость к подруге, к учителю или ко всем вместе взятым.       — Он тебя не предупредил, да? — голос её прозвучал скучающе, а вопрос едва ли угадывался в ровной интонации. Словно чего-то именно такого и стоило ожидать от их «великого и могучего». Фушигуро ей ничего не ответил, морально готовясь к долгим часам в компании энергетического генератора.       — Я бы и сама справилась, честно, — вновь заговорила она уже на полпути к обозначенному Тенген месту. Идти рядом с ней всё ещё было тяжело, но, тем не менее, не так больно, как ожидалось. Атмосфера близ неё напоминала о силовом барьере, который окружает ведьм во время проведения ритуалов, но в заметно более приглушённом варианте. Работай он на полную силу, Фушигуро бы даже не смог подойти к Нобаре – энергия ведьм защищала их от простых смертных – весьма полезная особенность в Средние века, и вместе с тем невероятно опасная, потому что нечисть сталкивалась с абсолютно противоположным эффектом. Густая сила манила, а барьер не становился для сверхъестественного препятствием. Многие ведьмы умирали посреди необходимых им приготовлений и уносили с собой на тот свет излишне любопытную нежить.       Тело любой ведьмы хранило в себе два источника зеркалящей друг друга энергии, что и позволяло тем творить недоступные для других вещи. Манящий поток работал для вампиров как венерина мухоловка, и окончательная смерть ждала тех, кто поглотил достаточное количество ядовитой крови. Потомки же, наоборот, получали от ведьмовской крови больше пользы, чем вреда. Поэтому ведьмам легче было заключить с Тенген взаимовыгодное соглашение, чем страдать друг от друга и умирать в одиночестве.       И ведь обычно сородичи достаточно хорошо чувствовали ведьмовскую кровь, обходя стороной или убегая от них в противоположную сторону. Исключением являлись только моменты проведения ритуала или… то, что устроила Нобара.       Осознание пришло в тот самый момент, как она произнесла свою, очевидно, самоубийственную идею и Фушигуро остановился посреди пути.       — Ты сумасшедшая, Кугисаки, — он понял, что за ритуал она проводила, на растущую луну, чтоб её. Напарница Нобары была в долгожданном отпуске, а о формировании Явления их известили около недели назад. Этого времени как раз хватало на то, чтобы скрыть для новообращённого сородича запах своей крови за накрывающей вуалью энергией.       — И это говоришь мне ты? — слова подруги давили больнее, чем мистическая аура вокруг неё. — Ты буквально спишь на Дневниках Ураюме и никого к ним не подпускаешь. Хочешь сказать, что интерес у тебя к ним чисто исторический?       Нобара смотрела на него выпытывающе, с выразительно приподнятыми бровями. Она даже остановилась, заметив, как отстал от неё Фушигуро, и подошла к нему поближе. Не хватало только угрожающе вскинутого кинжала в руках. Дружеский разговор о работе всё больше напоминал допрос с пристрастием.       — Это очередная попытка выгнать меня к дознавателям? — он старался звучать спокойно. Он не выносил работу «по горячим следам». Невозможность что-то сделать при анализе работ тысячелетней давности не прилетала по моральному состоянию так сильно, как невозможность что-то сделать в режиме реального времени. Его невозможность сработать на опережение опять приведёт к катастрофе.       — Это попытка заставить перестать циклиться на прошлом, — Нобара не звучала угрожающе, она даже развернулась после своих слов обратно, легкомысленно, немного пританцовывая, продолжив шагать вперёд. Однако Фушигуро пришлось с силой сглотнуть, чтобы избавиться от ощущения, давящего на горло. — Возможно, именно поэтому Годжо-сан и приставил тебя ко мне сегодня. Но я всё ещё могла бы справиться в одиночку.       Нобару стоило поблагодарить за плавную смену темы. Дышать становилось легче, когда осуждать приходилось кого-то кроме себя.       — А мне бы потом пришлось объяснять Маки, почему всего за две недели её отсутствия ты окончательно умудрилась поехать крышей.       Нобара улыбнулась в ответ той улыбкой, которую сама считала очаровательной. По мнению Фушигуро, она как нельзя лучше отображала общее нестабильное ментальное состояние подруги. На тело до сих пор давило, но сейчас он хотя бы мог с уверенностью сказать, что это только из-за окружающей энергии, а не из-за собственного морального груза за плечами. До места Явления они добрались в почти что комфортной тишине.       Это была парковая зона не сильно далеко от центра города. Достаточно популярное место отдыха в обычные дни, огороженное по указке сверху для спокойного проведения операции Тенген. Фушигуро иногда задумывался о том, что могли видеть за завесой те, в ком не было крови потомков. Их глаза не были заточены на видение сверхъестественного, а мозг игнорировал всё, что относилось к миру по ту сторону завесы, замещая сцены кровавой расправы чем-то вроде полуночной игры с фрисби. Для самого Фушигуро возле неприметного дерева, абсолютно такого же, каким было и большинство в парке, поднимались клубы чёрного дыма. Явление могло быть разным, и в организации учили их отличать для обеспечения оперативного реагирования. Едва заметные толчки и проминания земли предупреждали об откапывающей себя нежити, более красочные мистические представления, подобные развернувшемуся прямо перед его глазами, информировали о сородиче, чья первая прогулка в ночь очень сильно запоздала от времени фактической смерти. Тело уже успело разложиться, от него могли остаться только кости, его могли успеть сжечь, и душе, возвращающейся с того света, необходима была энергия для восстановления. Явление в таких случаях становилось процессом медленным, но видимым.       В Тенген очень быстро поняли, что душу ничего не способно остановить на пути к возвращению. Каких-либо действенных ритуалов для окончательного упокоения души потомков, оперативников, не придумали даже ведьмы. Профилактики обращения в Тенген не существовало, особой закономерности для мироздания в выборе того, кто обратится, а кто останется лежать спокойно в земле не было. В Тенген не могли даже предсказать время, необходимое для души, чтобы подняться. Для кого-то проходили столетия… Кому-то для этого не требовалось даже дня…       Его осторожно потянули за рукав куртки, привлекая внимание.       — Сейчас не лучшее время, чтобы уходить в себя, Фушигуро, — напомнила ему Нобара, на дне радужки теплотой плескалось беспокойство.       — Прости, я в порядке, — Мегуми был единственным из потомков после Маки, кто мог как-то контролировать Нобару и держать её в рамках адекватности, ну, вроде той истории, где необходимо следить за количеством её энергии, чтобы не дать ей стать идеальной приманкой для новообращённого; но он так давно не занимался полевой работой, что роли, видимо, успели поменяться. — Всё будет нормально.       Взгляд подруги явно выражал, что веры его словам нет, однако происходящее дальше целиком и полностью будет на совести Фушигуро. Нобара развернулась и отошла глубже в чащу. Им оставалось только ждать.       Чёрный туман рассеялся часам к одиннадцати. В то же самое время раздался первый слабый толчок.       Бледная когтистая рука вылезала из-под земли не так резко, как привыкли изображать в фильмах, однако остальное тело откапывало себя с поразительной скоростью. Это была девушка, кажется; с тоном её кожи можно было сравнить незапятнанный лист новой бумаги, и прилипшие к нему клочки сырой земли только усиливали контраст, короткие волосы были тонкие и абсолютно бесцветные. Она по-звериному опиралась на четыре конечности, поразительно спокойная.       Новообращённая втянула носом воздух и её горящие алым глаза распахнулись. Она ошалело смотрела по сторонам, переводя взгляд с него на Нобару. Раскрытая ладонь лежала на рукоятке клинка за пазухой, обнажить лезвие получилось бы быстро. Но, развернувшись в резвом прыжке, нечисть побежала к Кугисаки.       В погоне тело двигалось инстинктивно, дар существенно помогал развить необходимую скорость, чтобы нагнать вампиршу до того, как она успела бы приблизиться к Нобаре. Та с силой царапала собственные руки. Длинные ногти оставляли на коже кровоточащие следы. Ведьмам нельзя собирать кровь заранее, но отводить взгляд от монстра – не простительно никому, нельзя позволять себе отвлечься, когда доля секунды может стоить жизни. Поэтому она стояла прямо на том месте, куда держала путь нечисть, не двигаясь, пока расстояние между ними стремительно сокращалось. Ничего не выдавало её напряжения кроме той силы, с которой ногти прорывали верхний слой кожи.       — В сердце! — уверенно скомандовала Нобара, стоило Фушигуро оказаться между ней и загородить спиной от вампирши. С отточенным движением клинок вошёл в тело, как в масло, проскальзывая где-то аккуратно в просвет клетки рёбер. За секундное промедление нежити они поменялись местами. Лезвие выскочило из чужой груди, а ногти Нобары, терзавшие её предплечья секундами ранее, прижались к открытой ране.       Достаточно одной капли ведьмовской крови, чтобы запустить процесс окончательного разложения, но требуется приложить ещё немного усилий, чтобы удержать корчащуюся в агонии нечисть. Фушигуро прижимал к себе новообращённую крепко, мысли были сосредоточенны только на том, чтобы не позволить ей вырваться из захвата до своей окончательной смерти.       Нобара с заливистым хохотом осела на землю. Постепенно, борьба восставшей души угасала, и тело обмякло в руках. Смех подруги отвлекал. Не получилось точно рассчитать момент, когда свежая материя истощилась, растворившись в чёрном дыме, и он рухнул на землю рядом с Кугисаки.       — Фушигуро, — голос Нобары прозвучал на удивление серьёзно, почти что спокойно, словно не она ещё мгновение назад билась в истерике. Но что-то было в её глазах, что настораживало. За лукавыми искрами, которые даже не пытались спрятать в чужом взгляде, обычно не следовало ничего хорошего. — Это уже третья девушка, которой я нравлюсь больше, чем ты.       Она снова засмеялась и удобнее растянулась на стриженном зелёном газоне. Мегуми улыбнулся.       — Ничего, найду себе кого-нибудь в отпуске.       Между ними повисло молчание. Изменения в выражении лица Нобары отражали если не испуг, то что-то, больше похожее на шок, словно стоило ей на секунду отвернуться – и друг внезапно поседел посреди диалога. Она бодро подалась вперёд только для того, чтобы обхватить его за плечи и внимательно взглянуть тому в глаза:       — Ты собрался в отпуск? — Кугисаки как никто другой знала трудоголизм своего друга. Пока другие потомки спокойно пользовались своей привилегией на отдых, Фушигуро продолжал работать едва ли не полные сутки, пропадая то в архиве, то в кабинете, раньше – ещё и на устранении. — Эта дрянь тебя нигде не успела покусать?       Тонкие пальцы осторожно оттянули ворот его куртки, рассматривая бледную шею. Из цепкой хватки Фушигуро пришлось в прямом смысле слова выпутываться. И ещё на всякий случай подняться с травы, чтобы точно не дать нового шанса чужой тактильности.       — Яга-сан подписал заявление вчера.       Голос Мегуми звучал отстранённо и тяжело. Выходные являлись для него отпуском лишь номинально, и он бы лучше остался среди своих книг, но в самолично обозначенные обязанности входила также необходимость проверять все свои догадки.       — Ты не перестаёшь удивлять, Фушигуро, — к счастью, Нобара проигнорировала возможные изменения в его интонациях. Рвущийся наружу вздох облегчения удалось подавить силой воли. Так и не встав с холодной земли она устало продолжила:       — Может я тоже в отпуск хочу… — она прижала к груди колени и обхватила их руками, согреваясь. Было в её позе что-то, отдававшее ребятческой обидой. Ведьмы в отпуск не уходят. За отдых им считают время, необходимое на особо долгие ритуалы. — Ты куда хоть? И насколько?       Фушигуро устало вздохнул.       — На Окинаву, — он старался звучать так ровно, как только мог. До костей пробирал то ли страх, то ли морозный ночной воздух. — Я попросил отпуск на неделю, но, может, вернусь раньше…       Нобара на всю его тираду лишь закатила глаза и прервала разгорающийся монолог звучным цыком:       — Трудоголик.