Пошли покурим?

      Асагири Ген имел за собой прекрасные навыки владения картами и скромные, но нужные знания в психологии. Разумеется, он думал, что такие вот умения приведут его к славе в сфере бизнеса развлечений или, может, он выйграет состояние в казино. Однако парень никак не размышлял о том, что из-за небольшого жульничества попадёт в травматологическое отделение.       Но давайте отмотаем немного назад.

***

      Дело было в начале марта, ещё снег не растаял. На деревьях, сжавшись, стайками сидели мелкие птицы, игнорируя холод и слякотный дождь. А в голове у людей помимо мерзлоты в собственных квартирах, стали появляться зачатки тёплых мыслей, у кого-то — даже влюблённость. Сердца оттаивали спустя месяцы пребывания в хрустальных льдах одиночества, загруженностью работой и скучной рутиной.       Азартные игры запрещены по всем школам повсеместно. Мол, они развивают не те ценности, которые должны быть присущи будущим шестерёнкам больших систем человечества. Вызывают бунтарские настрои у подростков и желание пойти против системы. Какой абсурд.        Никто из "взрослых" даже не задумался, что таким образом можно заинтересовать детей, что игра помогает развивать разноплановость мышления, планирование и расчётливость. Никто даже не попытался стать с детьми ближе, мягко оградив их от опасности, в виде азартной зависимости, а просто запретили, вызвав этим кучу протестов.       Если что-то запретить, многие, особенно подростки, будут бунтовать. Ведь если недоступно — значит интереснее будет узнать почему... Не всегда так, но зачастую. Странно, что преподаватели, обученные в университетах детской психологии, такой простой истины не воспринимали.       Ген был ребёнком чересчур активным, а от того и любознательным. Так что он, как никто другой, был знаком с темой запретов и недозволенности.       Нельзя? Значит вы просто не узнаете, что он это сделал.       Школа была самым удобным местом, чтобы устроить некое подобие разборок, которые не сопровождались бы насилием. А проблему решать взялись по договорённости — через партию в покер. По обоюдному согласию обеих сторон.       Но мы же все помним про административный правила, запрещающие в этот самый покер играть? Иронично, ведь единственное возможное место встречи запрещало на своей территории даже мысли о азартном разрешении несогласий.       Почти в каждом месте на этой жестокой Земле есть добрые люди. Если же нет, значит есть люди продажные. Таковым оказался всеми нелюбимый, жестокий физрук, который за символичную сумму, согласился предоставить ключи от зала и незакрытые ворота на спортплощадку. При условии, конечно, что все участники закончать свои правонарушения за час и не секундой больше. И всё! О недобросовестности мужчины и нарушениях детей все забудут. И разойдутся они, как в море корабли.       На спортплощадку притащили какой-то жизнью побитый стол из подсобки, стулья из ближнего к выходу кабинета и покерный набор. Соперники во главе с неким Бойдом, — тот самый индивидум, которого Ген взялся проучить, — что учился здесь из-за того, что отец посчитал нужным приобщить избалованного сына к "народу", — пришли ровно после уроков и расселись по местам. Бойд — парень с побритой головой, довольно жилистый и раскаченный, с неприятным, дряхлым лицом и поросячьими глубокими глазками. Он был младше Гена на год, но при этом запомнился классу хамом и распутным мальчиком из золотой молодёжи. С этим парнем пришли ещё трое, примерно той-же наружности. Клоны, ей-богу. Ген же, в какой-то степени переживавший за любой исход, — хотя собственный проигрыш он не рассматривал, по причине невозможности, — позвал на всякий случай с собой Цукасу. Шишио оказался для Асагири, если не единственным, то одним из немногих, кто Гена действительно как личность знал, с кем парень делился многими аспектами своей жизни, и был одним из двух людей на планете, кто был в курсе поднаготной семейной жизни Гена. Его Асагири позвал из-за грозного вида и чтоб в случае чего, — а это было очень вероятно, поскольку Бойд вряд ли бы принял свой проигрыш, — мог его прикрыть. Замыкая неизменное трио, за ними увязался Рюсуй. О их троице по школе чуть ли не легенды ходили. За плохим и громким поведением, срывами уроков часто не замечали и добрые дела. То котёнка из трубы вытащат, то кладовую разберут, задерживаясь в школе на пару дополнительных часов, ну и тому подобное. Однако, всем же понятно, что добрые поступки возможно, — и только возможно, — похвалят, а вероятнее, просто проигнорируют. Зато, даже за самую маленькую ошибку отчитают и ткнут как котят в плохое дело. Вот это — всегда пожалуйста.       Ген хотел проучить одноклассника, который позволял себе настолько много, что порой,— не будь он ребёнком, — могло тянуть на административную ответственность, но по какой-то неведомой причине учителя и взрослый персонал просто оставляли парня безнаказанным. Хотя, чего уж тут таить, всё прекрасно понимали, что против прокурорского сына лучше не идти. Грубый парень, даже не посчитавший, что с классом нужно налаживать отношения и вливаться в колектив, после перевода просто возомнил себя здесь царём и богом: лапал бедных девочек, приставал к ним, регулярно устраивал публичные избиения, оскорблял младших, перечил учителям. Асагири, как выяснил, что Бойд неровно дышит к азартным играм, тут же быстренько накидал план победы и решил сам исправлять положение в параллели, растоптав гордость бритого парня.       Начиналось всё просто, с небольших ставок по сто йен. Разумеется, сначала Ген играл честно, за что Фортуна наградила его тремя выигрышами подряд. Пары, каре, всё шло хорошо.       Ставки поднялись до трёхста, и тут началось.       Асагири — парень умный, наблюдательный. Он сразу заметил мухлёж со стороны соперника, но тот был таким неумелым и жалким, что Ген позволял Бойду выигрывать. Тот радовался как ребёнок, перетягивая себе выигрыш, бросался презрительными взглядами на Асагири и всячески понтовался перед своими амбалами.       Всё было в порядке, пока лысый не решил поостроумничать, подливая масло в огонь, греющий канат геновского терпения. Бойд оглянулся на своих и с максимальным снисхождением и насмешкой в голосе выдал «Бедняжка. Ты же совсем играть не умеешь. Так хотелось повыпендриваться перед теми обезьянами? А, брат?»       После этого мерзкого «брат», слетевшего с маслянных губ лысого, Ген чудом не послал того нахуй, мысленно моля своё ангельское терпение подождать ещё немного. Асагири обернулся на нахмуренного Шишио, который безуспешно вглядывался в карты, силясь вникнуть хоть во что-нибудь, и подмигнул ему, а Рюсую улыбнулся. Нанами, не в состоянии нормально стоять, — уж очень хотелось подсказать или подсобить, а в идеале — самому сесть за стол, — только отмахнулся.       Играли один на один. Остальные смотрели, наблюдали и следили, чтоб никто из играющих не мухлевал. Конечно, приспешники Бойда главаря своего не выдали бы даже под самыми страшными предупреждениями и угрозами. Цукаса просто из-за банального непонимания и, — вероятно, безысходности, которая сопровождала его всегда, когда тот оказывался втянут в любые геновские приключения, — решил смириться и довериться Асагири в той области, где он был действительно хорош. Рюсую же приходилось безмолвно и про себя обругивать каждый неумелый мухлёж и попытку Бойда запутать Гена. Парень предпочёл не лезть, вверяя Асагири всё в его руки, абсолютно точно зная, что Ген не проиграет.       Асагири, как было уже ранее сказано, имел неплохие навыки мухлежа, да и просто хорошо считал и подбирал карты. Ему не пришлось проводить никаких сложных махинаций, отвлекать соперников или скрупулёзно подкладывать свою карту в общую колоду, пока никто не видит. Всё было довольно банально, — несвойственно ситуации и такой замороченной личности, как Ген, — у парня в рукаве просто было несколько карт, точно пророчащих его выигрыш. Ловкость рук и совсем чуть-чуть мошенничества.       Как итог, у Бойда — пара, у Асагири — стрит флэш. Ген победил. Что, кстати, было одним единственным возможным исходом и ожидаемым вариантом для стороны, которая защищала права одноклассников, да и всей школе в целом.       Сумма выигрыша составила семь тысяч пятьсот двадцать восемь йен. По большей части потому, что Бойд постоянно обменивал деньги на фишки, а Ген просто выигрывал. Не очень большая сумма, довольно стандартно для партий между школьниками, но вот растоптанная в пух и прах эго соперника многого стоили для Асагири. И тех сил и времени уже было не жалко. Да даже печально ущемленная гордость теперь не казалась такой уж большой жертвой.       То, что лысому не понравится исход сегодняшней игры было предсказуемо, — более того, даже ожидаемо.       Таким парням, как Бойд для драки много и не надо.       Пока Ген собирал выигрыш и набор в свой рюкзак, соперник уличил момент и заехал тому кулаком по скуле. Щёку обожгло покалывающими ощущениями от чужих костяшек. Парень повалился на спину на хрустальный, ледяной асфальт.       Ген был жутким девственником в драках, лишь по той причине, что те люди, с которыми он был знаком просто не предусматривали за собой такой досуг, как бои. Все, с кем он общался, были либо сами по себе сильными, либо уважаемыми людьми, так что у Асагири просто не было необходимости влезать в драки. Этот урок жизни он усвоил, наверное, одним из первых — правильные связи залог безбедной жизни. Так что и кулаками не махал, за отсутствием какой-либо нужды.       Шишио отмахивался от летящей в него груды массивных рук, параллельно прикрывая Гена, который всё рвался в бой со своими тонюсенькими ручками дипломата, никогда не видавших реальных боёв. Рюсуй с криком: «Наших бьют», подскочил к обидчикам и с размаху дал, — почему-то, — пощёчину. Бойд, попавший под удар, тупо моргнул, но через секунду с рыком и пыхтением накинулся на Нанами. Их потасовка отличалась особой жестокостью, не присущей молодому возрасту. Никто не гнушался грязных приёмов, болезненных захватов и ударов по сокровенным местам. Хотя, казалось бы, должна присутсвовать хоть какая-нибудь мужская солидарность или особые принципы в драке, которые не разрешали бы наносить столь грязные и болезненные атаки.       В больнице сообщили, что Ген получил два перелома со смещением на левой руке. Парень даже посмеялся, когда проснулся от наркоза и услышал диагноз. Это было иронично, ведь, скорее всего руке его никто не вредил, а он сам её поломал, нанося неумелые и опасные, прежде всего для себе самого, удары. У Цукасы сломана ключица и растянуты связки всей правой руки. А Рюсую за унизительную пощёчину сломали нос, а на сдачу ещё и левую руку. Странно, что ног участь перелома не коснулась, ну да ладно.       Что удивительно, но Бойду сломали только уши, а его компашка получила пару сотрясений, наперевес с расцарапанными лицами и головами, — Ген постарался, — а в общем, они отделались лишь ушибами и лёгким испугом.       Вот это было обидно. Асагири, проснувшись, не побрезговал прокричать на всё отделение, — вероятнее всего, что их противников штопали ещё где-то поблизости на этаже, — проклятия, желавшие парням алопеции, на что получил от Рюсуя напоминания, что они и так лысые.       Почему хороший Ген в больнице, а сранный Бойд, в целом, в порядке? Походило на насмешку судьбы, а вместе с тем очень огорчало.       Медсестры, что были на посту в тот день, окрестили палату новоприбывших — палатой ледового побоища. Не то, чтобы это было очень смешно или остроумно, но подходило, как нельзя кстати.       Проснувшись, Ген обнаружил себя на второй койке у окна, в окружении пока спящего Цукасы, и поедающего что-то липкое и пахнущее чем-то фруктовым — Рюсуя. Парни тупо переглянулись, и Асагири, не удержавшись, прыснул, а затем ещё и громко рассмеялся. Да так, что разбудил Шишио, которого обычно и на пушечный выстрел не поднимешь. Смех подхватил и Рюсуй, а потом подавился тем самым, чем-то липким, что оказалось персиком.       Палата по номеру оказалась седьмая. Как выяснилось чуть позже — их расположили на втором этаже, второго корпуса. На этаже по два пролёта: один выходит к одной лестнице с одной стороны, другой — ко второй, и их разделяют две застеклённые двери, открывающиеся на манеру шкафа. Палаты разделены по пять на пролёт, и того десять — на этаж. Ген, когда вышел уже хотел радоваться тому, что на их половине не поставили сестринскую.       Но не тут-то было.       Ну да, мечтать, как говориться, не вредно, но всегда нужно возвращаться в реальность. В жестокую и холодную реальность.       Сестринская выходила с обоих сторон стеклянных дверей, то есть работницы и работники могли видеть, — если из-за дверей выйдут, конечно, — палаты как с первой по пятую, так с шестой по десятую.       Не то, чтобы данный факт нахождения надзирателей как-либо мог мешать или огорчить Гена, но по крайней мере был неприятен своим наличием. Ему никогда не нравились медассистенты лишь потому, что когда он в детстве посещал больницу и лежал по долгу в её холодных и скучных стенах, медсёстры постоянно нарушали его редкие моменты развеивания скуки. То огрызок от яблока отнимут, то окно зашторят, а иногда и игрушки с книгами забирали. В целом досуга лишали, если уж на то пошло.       На удивление, больница была опрятной, — из-за чего ярко контрастировала с видом из окна, который был неприятен в созерцании района трущоб. Новая плитка практически блестела, все окна — стеклопакеты, а двери не походили на те, что обычно можно было увидеть в лечебницах — деревянные, скрипучие, явно уже старые и просящиеся на покой, в виде свалки где-нибудь за городом, наоборот — пластиковые, новенькие и податливые дверцы, как в палату, так и на лестничный пролёт. В коридоре стояли какие-то цветы, может фикусы или карликовые пальмы, Ген ни бельмеса не ведал в подобного рода вещах, так что с мыслями по типу: «Стоят и стоят, хуй с ними», пошёл дальше. У растений, практически везде, наблюдалась голубая скамейка, ну короче говоря, ничего необычного, такие, наверное, в каждой больнице есть. Ну и напоследок, самое запоминающееся в таких заведениях — запах и холод. Как бы не работали батареи, и не палило солнце, в больнице или госпитале всегда будет холодно. Ну потому, что это больница, тут, в принципе, атмосфера такая. На счёт второго, всё и так понятно, воняло стерильностью, спиртом и какими-то химозными медикаментами, да тащило так, что на языке оседал противный горький привкус. Немного поразмыслив, парень развернулся и со скрипом резиновой подошвы о кафель побрёл обратно.       Ген после обхода этажа вернулся в палату к товарищам по несчастью и глянул на свободную койку, которая теперь была вся завалена чистыми наборами постельного белья и полотенец.       — К нам кого-то подселяют? — иронично приподнимая брови, спросил Ген. Всегда забавно наблюдать за прибавляющимися вещами новоприбывших, точно зная, — что в силу их возраста, — переломы и тому подобное будут сопровождаться какой-нибудь нелепой предысторией.       — Да вроде нет, — отозвался откуда-то с подоконника Рюсуй. Парень пошевелил своими пышными бровями, тоже примечая, что, вроде как, постель была пустой, — А это откуда?       — Всмысле? — у Асагири в непонимании округляются глаза, Нанами вообще никогда не заботила причинно-следственная связь. Его и сейчас не особо колыхало то, что он задаёт вопрос человеку, который отсутвовал в палате всё это время, и даже при сильнейшем желании ответить не мог. — Белья, при мне, здесь не было. Вы выходили куда-то?       — Чуваки, я в туалет метнулся, с меня спросу никакого. А вот Кас, вроде, здесь был, — собеседники синхронно повернулись к Цукасе, что тихо-мирно читал какой-то толстенный роман.       — Кас-кас? — Асагири до безумия любил клички или уменьшительно-ласкательные «-чан», так как это делало, — по его скромному мнению, — людей друг к другу ближе. Так что зачастую парень коверкал имена близких друзей, сокращал или придумывал никнеймы. Многих эта участь не постигла, но Шишио готов был с ней смириться.       — Рури, старшая медсестра, заходила. Сказала, что пусть тут полежит, пока в соседней палате порядок не наведут, —Цукаса говорил медленно, ни чуть не заинтересованно, даже от книги глаз не оторвал, — Вроде уборка перед переселением или что-то такое. А к нам пока это скинули, скоро уберут.       — В этом есть смысл, — хмыкнул Нанами, отходя к окну, — Скука смертная, и так нужно просидеть три недели? А как же мои фан-встречи с прекрасными дамами? Я уже всё на месяц расписал.       Ген с Цуканов переглянулись, отмечая, что вообще-то, ситуация попахивала нарциссизмом. Почему Рюсуй называл свои свидания фан-встречами и менял девушек, даже составляя расписание, — для них оставалось загадкой, при учёте того, что парень нежный пол очень уважал и поддерживал. Однако, это правда, что для свободолюбивого Рюсуя перелом и заточение в палате были сравнимы с тюремной робой и карцером. Гена тоже не восхищало подобное положение дел. Ему нужна постоянная активность, коммуникативные события и очень много общения, коих ему не могли дать сополатовцы, люди с социальной батарейкой не очень большой, не настолько огромной как у Асагири.       — Пошлите по соседям прошвырнёмся? — резонное предложение выходит из парня уже почти на пороге палаты. Помним, да? Коммуникация.       — В сончас? Да нас дежурный за шкирку обратно закинет, уложит, да ещё одеялко подоткнёт — нам лишнее препятствие, чтоб больше не вставали.       А нет. Резонность отменяется. Цукаса как обычно приводит неопровержимые факты, ломающие все планы. Ген почесал затылок свободной рукой.       Он отступает, принимая серьёзное выражение лица. Тут надо покумекать. Всё же никого не хочется беспокоить, здесь люди лечатся, в конце концов.       Первые часа четыре компания разбирала свои вещи, принесённые родствениками, и какие-никакие передачки с поста. Вот у Рюсуя, не брат, ангел просто, сам пришёл, вещи передал, шоколадку и печенек младшему положил, дак ещё и ручкой в окно помахал. Беречь таких надо. У Шишио тоже сестрёнка — прелесть просто. Девочка пришла, не побоялась. Сама маленькая, лет на семь младше брата, зато смелая. Зашла, передала, отписалась смс-кой, да в довесок к окнам подбежала и что-то про выздоровления кричала.       В общем, созрел у Гена вывод — берегите ближних, особенно братьев и сестёр. У Асагири вон нет никого, даже названного брата или сестры нет.       Гену только вещи передали, никто не приходил. Однако в пакетах нашлись его излюбленные чёрные тапки — палёные гуччи, но понт на понт не приходится, да? и три большие пачки орео, отсюда второй вывод — пакет, абсолютно точно, собирала не мама. От этого осознания всё внутри сжалось, а радость от любимого печенья вмиг растворилась. А вот и третий и по видимому последний вывод на сегодня — если не мать, значит отчим. И если это действительно так, то зачем делать вид этой отвратительной мнимой заботы?       Так вот, возвращаясь к распаковке одежды и всего прочего. Весь процесс выглядел весьма комично — три одноруких парня сначала помогали друг другу расстёгивать сумки, потом, уже по одному, началось перемещение одежды в тумбы и шкаф. Какая-никакая еда окупировала любые горизонтальные поверхности, а под койки были сбросаны тапки. У Цукасы — обычные, чёрные, резиновые, как из садового магазинчика. У Рюсуя — мягкие, пушистые, непонятного оттенка бурого или рыжего, в общем стильно-модно-молодёжно. Зная Нанами, они наверняка дорогие, но Ген, кажется, видел такие у бабушки в своём дворе.       Оделись парни, конечно, для больницы цветастенько. Ген, не изменяя себе, нацепил широкие, розовые спортивки с белыми лампасами и полосатую жёлто-фиолетовую футболку. Нанами в своих пижамных штанах, наверняка, от самых модных домов Милана, и чёрной футболкой с небрежным «Иди нахуй» на русском, смотрелся немного не на своём месте. Почему Рюсуй здесь, с этими двумя, а не в какой-нибудь частной лечебнице — большой вопрос. Цукаса же был проще, майка с любимой рок-группой и тёмно-синие спортивки, сдержанно, но со вкусом.       Сончас — сончасом, но, вроде как, пока проходило исследование этажа, парню на пути никто не встретился. Да и в конце концов, здесь не ясли. На этаже, где почти всем есть шестнадцать лет, врядли много спящих найдётся в шесть вечера.       А значит, можно потихоньку, аккуратно, осторожно прокрасться в соседние палаты. Исходя из журнала «посещаемости» Асагири узнал, что в двух соседних от них комнатах, тоесть в восьмой и шестой, никто не живёт. Дальше в девятой и десятой — парни. По соображениям Нанами, лучше было идти в пятую, ибо там расположились три девушки с довольно лёгкими диагнозами, без переломов ног, по крайней мере. Те, с кем можно и в карты порубиться, может и побегать наперегонки. На том и сошлись. Цукаса никуда не пошёл, аргументировав поступок, как адекватный, а двое его сокамерников отлучились на поиски новых знакомых.       Шли недолго, пять шагов, одна дверь меж пролётами и вот уже заветная доска с ядовито выведенной цифрой «5». Нанами аккуратно стучит, при этом нервно поглядывая на Гена. Тот жмёт плечами, когда на четвёртый стук никто не отвечает.       — Может, всё-таки спят?       — Спят в сончас, в больнице? — Ген поиграл бровями, деловито поглядывая на дверь, — Нам либо не хотят отвечать, что кстати, наверно так и есть, никого поди не ждут. Либо записи старые, и там нет никого вообще.       — Бро, я думаю второе вероятное, — Нанами своим глубоким голосом в тишине коридора звучал не лучше раската грома, который отразившись от выкрашенных стен, больно резанул по ушам.       — Потише, чересчур громко для больницы, чел.       — Понял.       Но парням в этот момент пришлось немного отойти, потому что ручка двери дёрнулась, а из прохода появилась кучерявая голова девушки. Примерно их ровесница, темноволосая, с яркими веснушками и большими, зелёными глазами. Она смотрела с интересом, хотя как-то напугано, её зелёная пижама смятая, в полоску, а на правой руке красовался гипс. Да и в целом она выглядела помятой. Реально спала что-ли?       — Привет, — виновато начал Ген, проигнорировав взгляд Рюсуя, — Мы ваши соседи, из седьмой, пришли познакомиться.       Оратором Ген был прекрасным, так что за пару секунд вывел незнакомку из лёгкого испуга и небрежно поклонился.       — Мы не вовремя? — уточнил и виновато потёр затылок Нанами.       — А? Нет, — девушка сконфуженно отступила, пропуская гостей к себе, —проходите пожалуйста. Меня Сато Мисаки зовут.       Вид на палату открылся, а Ген чуть ли не присвистнул, ведь пятая была обжитой, видно, что давненько здесь располагались люди.       На однотонных, шершавых стенах висели плакаты, некоторые смазанные, другие почётче. Кровати убраны и застелены, на тумбочках виднелись бутылки воды и апельсинки. Плотные шторы настежь открыты, а уже теплеющее мартовское солнце пробивается из окон. Ген даже сказал бы, что здесь уютно.       Вторая соседка то ли спала, то ли просто под лучами грелась — непонятно. Но во всяком случае, внимание на пришедших она не обратила       — Очень приятно, меня Асагири Ген зовут. А это Нанами Рюсуй, — Ген ненавязчиво машет рукой на друга, а тот кивает, — мы, кажется, не вовремя.       — Да нет, всё в порядке, — Мисаки мило улыбнулась. Кажется, её вообще ситуация очень смущает, — просто в такое время ребята либо спят, либо курить ходят. О новеньких забыла совсем.       — О? А здесь есть место, где покурить? — Ген оживился, вот и полезная информация. Рюсуй же решил немного поизучать взглядом спящую девушку, но так, без особого энтузиазма. Асагири не прельщала мысль курить прям в палате, там, где есть двое некурящих человека, для которых подобные его действия могут быть обременительны. Так что парень хотел найти какой-нибудь закуток, чтоб и всех устраивало, и на глаза персоналу не попасться.       — Да, чаще всего на крышу бегают. Там всегда люк открыт, а дежурные не ходят по седьмому этажу. Там никого не размещают, потому что летом ремонт будут делать, он и пустует. Так что либо крыша, либо седьмой.       — Мгм, спасибо, — Ген посмотрел поверх её плеча, намекая развернуться, — а она?..       — А это Итто. Она чаще всего ночью куда-нибудь ходит, на седьмой опять же, за вторым этажом не особо следят. Куда и зачем мы ходим, врачей не особо волнует, пока это не мешает лечению. Так вот, она сегодня только после завтрака вернулась, отсыпается. Шастать здесь можно хоть круглыми сутками, с другими дежурными. — она развернулась, откинула взглядом ребят и кивнула на выход. — Главное, чтоб когда Кинро, это легенда местная, на посту, все следовали обычному расписанию. А то он жёсткий довольно. Пару раз парней наших в пустой палате закрывал, еду подкидывал и не выпускал, пока не перепишут административный свод о правилах поведения у медсестёр.       — Жёстко. — оживился притихший Нанами. — А остальные что? Просто спят на постах?       — Ну да, за мелкими на первом и третьем смотрят, да в первом крыле постоянно по три дежурных или медсестры вместо одного. На нас немного забили в этом плане, — Сато пожала плечами, — может, чаю хотите?       — Да, пожалуйста, — Гену нужна была информация поподробнее. Странная атмосфера безалаберности и вседозволености пропитывала на этаже каждый сантиметр, а пространство выдавал только больничный запах и гипс на конечностях, а так можно это место было принять за детский лагерь с беспечными вожатыми. — А почему такое... безответственное отношение?       Мисаки разлила парням чаю с пряниками. Те охотно сели за маленький, раскладной столик, видимо, родители передали, и начали слушать, что там беспрерывно тараторит девушка.       — Вы же новенькие, получается, да?       — Ага, —слышится почти синхронное.       — Ну раз так, то вам неплохо бы познакомится со всеми. Здесь ребята долго лежат. Например Танака, из первой, уже второй месяц лежит. Прикиньте, у него открытый перелом, кость ноги практически из пятки вышла. Уууу, — девушка сморщилась, показывая своё мнение относительно перелома, и вызвала у Гена лёгкую улыбку. — А не смотрят за нами, потому что мы на бесплатной госпрограмме. Вы в окно же наверняка заглядывали. Там неблагополучный район... Название замысловатое какое-то, не помню. Так вот, оттуда же тоже больных детей штабелями привозят, всё-таки драки — дело там ежедневное. Вот второе крыло и выделели на них, нас, — на всех короче. — она секунду помолчала, прерываясь на чай. — А раз в этой половине все бесплатники, то и персонала выделели по минимуму, да ещё, понятное дело, не работников месяца или какие у них там звания. Вот и получается, что ответственный у нас один Кинро, который медпрактику приехал сюда проходить.       — Молодой, воодушевлённый, с идиализированной картинкой работы? — уточнил Ген.       — Именно! Вот мы с ним и стараемся не ссориться. Жалко же. Может реально во врача крутого перерастёт.       Повисла тишина, во время которой все решили уделить время еде. Ген тактично не задал вопрос, откуда же сама девушка, что с её финансовым состоянием, если уж попала во второе? И парень очень надеялся, что со всем любопытством и прямолинейностью, Рюсуй догадается промолчать тоже.       — Эм… Ну ведь тут есть время, когда все собираются? — Рюсуй покрутил чашку в руках. — Может играете вместе во что-нибудь?       — Ну да. Конечно есть, — Мисаки призадумалась, — Вот, например, когда в столовую идём или на терапию. Тогда всем этажом собираемся. А там решаем уже. Есть дни, когда просто сидим чай пьём, бывало и этаж разносём, иногда вообще не встречаемся.       Конечно, целый этаж новых знакомых ни Нанами, ни Гену, ни тем более Цукасе, не сдались, но в подобного рода заведениях, да ещё в отделении детей с двенадцати до семнадцати, важно сразу влится в коллектив. А то бывали у Асагири некоторые плохие… инциденты.       — Сегодня-то собираетесь? — Асагири поёрзал на месте, задев Рюсуя коленом, чуть не облив того из собственной кружки.       — Да, тут каждый вечер что-нибудь старшие мутят…       — Старшие? — какие тут старшие, если разница в возрасте максимум лет пять? Учитывая, что самим парням уже семнадцать, для них самые взрослые ребята в отделении были практически ровесниками. Асагири помялся, думая спрашивать ли возраст самой Сато.       — Ну да, — девушка непонимающе скосилась на Гена, — Это те, кому семнадцать. Они и сиги тащат, энергосами можно разжиться, но цены заламывают, что лучше уж самим слинять. — она хвастливо улыбнулась, мол, знаю уже вкус этой жизни, пропитанный спиртом и табаком. А у Гена ещё больше усилились сомнения по поводу её возраста.       — Прости за вопрос, но сколько тебе?       —Тринадцать. — скосила она глаза на удивлённого Нанами. — А вам?       — Семнадцать. — и тут Ген понял, что сам не заметил, как был вписан в это ответственное и расплывчатое "старшие", а вместе с тем ещё и Рюсуй.       — Реально? По вам и не скажешь.       — Плохо выглядим?       —Да нет, просто молодо. Я думала, вам не больше пятнадцати.       Рюсуй невольно засмеялся. По мнению окружающих у него бейбифейс что-ли? С такими то бровями и возмужавшим лицом? Ген то ладно, он ещё и в ясли нормально впишется, а вот Нанами...       — Сегодня парни из первой всех к себе звали. Алкоголя точно не будет, не успели сбегать, а так, приходите. Тут пара палат такие душные, что даже как-то жаловались дежурным, — Сато призрительно хмыкнула, — Но им похер в большинстве. Так что…       — Мгм, спасибо, — Ген заговорчески, — игнорируя свою тяжёлую мысль, по поводу хваставства этой девочки алкоголем, — а ведь она наверняка не одна такая, — пихнул локтем рядом сидящего Рюсуй, а тот, всё ещё смеющийся подавился. — Мы придём. Может принести чего?       — Если карты есть — несите. Мы просто играем с пятью колодами, и то иногда не хватает. К чаю можно чего-нибудь, а так вход у нас бесплатный, — она снова обворожительно улыбнулась. Вроде, не кадрит, а ведёт себя неоднозначно. Впечатление хочет произвести?       — Хорошо-хорошо, — Ген уже на выходе к коридору пихает в спину Нанами, что никак не может откашляться, — А где собираетесь?       — Так сейчас кончится сончас, потом на процедуры, там встретимся, потом на ужин, а с ужина кто хочет, тот идёт в первую.       — К тому бедолаге? — чёрная бровь иронично изгибается.       — К нему самому. — и это, пожалуй, была последняя её саднящая глаза улыбка на ближайшие часа два.       За нарушителями закрывается дверь, и их снова встречает пустота и тишина коридора. Большие окна по одну сторону стен впускают солнце, а оно, в свою очередь, греет плитку, от чего внутри становится душно, но всё ещё прохладно.       До палаты дошли молча, открыли дверь и прошли всё в том же молчании на свои койки. Цукаса встретил их вопросительным взглядом, но ничего не сказал. Тишину нарушало лишь мерное жужжание холодильника в углу.       — Ну как?       — Ликуй же, — господи, прости Гена за его издевательскую манеру речи, у Цукасы, кажется, дёрнулось нижнее веко, — После процедур на ужин, а там уже наши новые кенты…— на этот раз, уже Асагири получает логтем по рёбрам — намёк от спутника, — ладно, мы с одной девушкой познакомились. Она не в твоём вкусе, так что похер, в общем-то. После ужина в первой палате. Там все соберутся.       — Мгм, мы пойдём?       — Конечно, —Ген активно кивает, мол ничего не обсуждается, вариант только один.       Рюсуй тем временем включает телевизор. Там всё стабильно — два канала, первый — новости, второй канал мелодрам на подобии ZeeTV, где показывают индийские сериалы, только на больничном канале показывали то ли испанские, то ли португальские.       Ген уселся поудобнее, заметив, что Нанами телик не интересует, и тот решил полазать по соцсетям. Асагири внимательно начал смотреть сериал, которого шла уже сто двадцать восьмая серия, но это, разумеется, Гену помешать не могло.       Половина серий были с субтитрами, а персонажи и декорации — так себе, но Асагири терпел.       Но когда Карлос в седьмой раз изменил Милисе, а та его опять простила, и всё пошло по кругу, Ген устал. Он выключил с пульта ящик и поднялся. Шишио всё в той же позе читал, кажется, вообще не двигался. А Нанами с телефоном в руке и чашкой в другой ходил, а точнее слонялся по палате, пританцовывая, в моменте разворачивался и начинал заново от угла.       Раздался громкий стук в их дверь. Взгляд быстро метнулся к часам на стене.       Процедуры.       Ну ладно. Поехали. Пора, спустя полтора года уже приходить в себя. Ген найдёт новых знакомств, залечивая старую рану.