Обратная сторона медали

      Всё это происходит словно в замедленной съёмке: кулак с силой врезается в его нос, и практически сразу кровавые дорожки стекают по его губам и подбородку.       — Какого чёрта, Аня?! — и, естественно, мою шею он отпускает сразу же.       Громкий возглас Лето возвращает меня обратно в реальность, и всё перемешивается: осознание того, что я сейчас испытала и что натворила. Этот ужас концентрируется в голове, вызвав какое-то оцепенение, но ничего сказать в свое оправдание я не могу, сложно даже вздохнуть — грудную клетку будто цепями сковало. Я лишь хлопаю глазами, видимо, надеясь, что, моргнув, я исчезну из этого жуткого момента, либо отмотаю время на несколько минут назад… Но здесь я уже ничего не контролирую, а вот Джаред пытается хоть как-то привести меня в чувство, прекрасно понимая, что я слишком не в себе.       — Так, давай медленно сделаем вдох на счёт три. Раз, два, три, и… — сначала из меня вырывается какое-то нервное хихиканье, больше похожее на хлюпанье, но я честно стараюсь повторять за ним. — Вот умница! А теперь, не спеша, так же выдох.       Мы дышим так вместе ещё несколько раз, прежде чем истеричный приступ начинает стихать. И всё это время я не вижу в глазах Лето ни злости, ни раздражения или даже отвращения. Джаред реально беспокоится, хотя ему сейчас точно хуже: всё это время он прикрывает ладонью нос, и, судя по количеству крови, я хорошенько ему врезала. Блять. Ещё не хватало ему нос сломать.       — Я сейчас приду, смою кровь и вернусь, ладно? — удостоверившись, что я больше не задыхаюсь в приступе паники, он поднимается с кровати. — Не убегай, прошу тебя.       Я киваю, но стоит Джареду закрыть за собой дверь, тут же вскакиваю с постели. Я не могу просто лежать, когда внутри меня такой хаос, мне нужно что-то сделать, нужно уйти, здесь нельзя оставаться. Это лишь моя проблема, и вовлекать в неё Лето не стоит. Тем более он ни в чём не виноват.       Я оказалась в ловушке собственного разума, думая, что призраки прошлого давно покинули меня. На самом деле они никуда не делись. И это страшно. Раньше меня мучали кошмары, но, блять, если выбирать, то я бы лучше перестала спать, чем оказалась бы в такой ситуации. Ведь во снах произошедшее обычно остаётся за гранью разума, а сейчас оно выплеснулось наружу, причинив боль совершенно непричастному человеку. Мне стыдно перед Джаредом, естественно, он не должен был увидеть такую мою сторону. И сколько ни извиняйся, факт остаётся фактом: хук справа нанёс ущерб не только носу голливудской знаменитости, но и влечению в целом. Лето теперь всегда будет помнить, что со мной что-то не так. Нужно ли ему это? Сомневаюсь.       Как там говорится: «бей или беги»? В моём случае это бей и беги… Так, леггинсы и футболка остались в ванной, а туда не зайдешь. Времени у меня мало, Лето может выйти в любой момент, поэтому я вытягиваю из чемодана то самое платье, приготовленное ещё с утра. Хоть для чего-то оно пригодилось… Похрен, что мятое, похрен, что белья нет, я хватаю свою сумку и выскальзываю из спальни. О том, что чемодан остался в комнате, я вспоминаю только, когда уже спустилась по лестнице вниз, свернув вроде как к выходу. Я не обращала внимания на расположение комнат, когда Джаред мне их показывал, а зря. Сейчас, блуждая в коридорах, я об этом очень жалею. Мне кажется, что я потерялась, хоть и в помещениях не темно.       Но мне везёт. Я быстро оказываюсь в нужном коридоре и наконец-то замечаю входную дверь. Я бегу к ней так, будто за мной кто-то гонится. Дёргаю ручку, кручу её в разные стороны, но… Ничего. Заперта. Заперта! От досады даже слёзы наворачиваются.       — Могла бы просто сказать, что хочешь домой, — слышу я за спиной, но не оборачиваюсь. — Кстати, а как бы ты выехала за ворота?       — Как?.. — но вопрос растворяется на языке, я быстро догадываюсь, что на своей территории у него большое преимущество. Мы не в лабиринте.       — Просто ты дверью хлопнула, несильно, но я услышал, — Джаред всё равно понимает, что я имела в виду. — Забавно, но ты даже не заметила, что я за тобой шёл.       Это поражение. Прямое подтверждение собственной никчёмности. Получается, всё? Результат прошедших полутора или скольких там лет — ничто? Воспоминания не должны были выплыть наружу ни в каком виде. Я молчу, закусив губу, чтобы, не дай бог, не всхлипнуть, и до сих пор стою спиной, сжимая в руке чёртову дверную ручку. Да, Лето видел меня плачущей, даже не один раз, но сейчас любые эмоции гипертрофированы донельзя. Ещё один взрыв запустит цепочку уничтожения. Меня. Плохая новость в том, что его не избежать.       — Тебе лучше не садиться за руль сейчас. Раз ты не видишь защёлку на двери, то сомневаюсь, что различишь пешехода на зебре, — продолжает мягко уговаривать меня сдаться Лето, а я в ужасе нащупываю под ручкой поворотный фиксатор и понимаю, что он прав: выйти из дома мне помешала собственная паника. — Если нужно, я вызову такси или сам тебя отвезу. Или мы можем просто поговорить. Или просто помолчать… Аня, я понятия не имею, что с тобой происходит, но мы не соперники, у меня нет цели воспользоваться твоей слабостью. Я хочу тебе помочь.       Я чувствую, Джаред стоит буквально в метре-полутора от меня. Не подходит ближе, не дотрагивается, не пытается удержать насильно.       — Не думаю, что у тебя получится, — быстро вытираю слезы ладонью, чтобы он не заметил.       — Не отвергай, не попытавшись. Если у тебя не получается прыжок, то ты всегда пробуешь ещё и ещё, так ведь?       Будь всё так просто и легко, то я бы не страдала. И руки у меня тряслись бы от оргазма, а не от панической атаки. Возможно, мне бы хватило сил и решимости ударить в нужное время правильного человека… Однако реальность такова, я имею то, что имею — кучу скелетов в шкафу, которые вроде как были похоронены, но восстали из забытья.       Джаред тоже прав, мой побег — не решение проблемы. Дома я буду лишь залипать в потолок, и никакого толка от этого нет. Может, даже станет хуже. Я не знаю, я запуталась во всём, поэтому я всё же оборачиваюсь, позволяя себе принять эту помощь.       — Прости меня, я правда не собиралась бить тебя, — и решаю начать с извинений, хотя звучит всё равно ужасно коряво, из-за чего Джаред усмехается.       — Ничего, переживу, — у него в носу свёрнутые в трубочки бумажные салфетки, и, судя по тому, что они не сильно пропитались кровью, то всё не так уж и плохо: возможно, я просто задела крупный сосуд, поэтому в начале её было так много. И перегородка не кажется сломанной. Вроде как. — А тебе, кстати, не помешало бы умыться. Сходи, ванная вон там, — он указывает на дверь в противоположной стене. — А я пока нам чаю сделаю.       В голове на секунду мелькает мысль о том, чтобы всё же открыть входную дверь, ведь теперь пресловутую защёлку я вижу, а с воротами как-нибудь разберусь, но всё же я не решаюсь на повторную попытку побега, поддавшись искренности Лето. Он мне сейчас слишком напомнил Георгия Борисовича, когда я завалила программу на Гран-При первого взрослого сезона. То, что было тогда, — ужасно, буквально худшее выступление в карьере, моя задница ото льда не отлипала… Но когда я вышла после проката, задыхающаяся от рыданий, он лишь похлопал меня по плечу и сказал, что ничего страшного не произошло, и мы всё исправим и отработаем, в следующий раз я выступлю без ошибок. Уверенность и спокойствие Джареда сейчас почти такие же. И если в шестнадцать проигрыши меня не сломали, почему это должно сломать меня сейчас?       Так что я послушно плетусь в ванную. Там долго рассматриваю себя в зеркало, ужасаясь от красноватых глаз, пятен крови Джареда у себя на лице и шее и дурацкой беспомощности во взгляде. Во что я превратилась за один час? Куда делась я, сильная и бесстрашная, оставив вместо себя истеричную героиню фильмов ужасов? Я умываюсь долго, видимо, надеясь, что ледяная вода поможет, но от неё толку немного, лишь сводит руки.       Когда я выхожу, в гостиной на журнальном столике уже стоят две дымящиеся чашки, а на диване Лето уже без салфеток в носу помешивает ложкой напиток. А ведь американцы особо не пьют чай, и это вряд ли Эрл Грей с лимоном. Если только он заранее не выспросил мои вкусы у кого-то… Но излишняя подозрительность ни к чему, это оказывается самая обычная ромашка. Которая, впрочем, приходится очень к месту, хоть и её успокаивающие свойства абсолютно бессильны перед ситуацией.       — Получается, виноват я, — констатирует Джаред, решаясь начать первым. — Но предупредила бы, что с тобой надо понежнее. Я же не монстр какой-то…       — Я люблю жёстко, я люблю сзади, шлепки и грубые словечки. Обычно… — оправдываюсь я, подмечая, что голос предательски дрожит. — И ты тут ни при чём. У меня была галлюцинация. Я ударила не тебя.       — А кого?       Интересно, как он отреагирует, если я скажу? Сможет ли сохранить прежнее самообладание? Ведь пока что я не вижу в его глазах той пресловутой жалости, которой я всегда опасалась. Точнее, я её ненавидела. В то же время Лето далеко не глупый человек и примерную картину событий представляет.       Изначально я не собиралась вообще ничего объяснять, пока сама не разберусь, но всё теперь слишком странно. Да, Джаред поймёт, если я проигнорирую вопрос, но сегодня он увидел гораздо больше, чем я когда-либо показала бы, терять мне в каком-то смысле нечего. Романтичный момент испорчен, секс ему со мной теперь вряд ли нужен, и даже не удивлюсь, если потом больше не увижу его на катке. Во всяком случае, на месте Лето я бы так поступила.       — Моего бывшего тренера, — и всё же говорю, глядя ему прямо в глаза, пытаясь уловить малейшее изменение. — Он изнасиловал меня, и когда он… Когда он делал это, то душил меня, а в этот раз я… — и как же сложно подобрать слова, — пыталась защититься.       Взаимная неприязнь Платона ко мне закончилась этим. Так он доломал последние шансы хоть как-то наладить наши отношения после смерти Георгия Борисовича своим желанием показать, кто тут главный. В моменте я не смогла себя отстоять, впервые в жизни я испугалась. Я позволила тьме взять верх.       — Это же не тот человек, которому ты посвятила программу? — спрашивает Лето, стараясь сохранять всё то же спокойное выражение лица, но всё равно настоящую реакцию не спрячешь.       — Нет, это его сын.       Вновь повисает пауза. Свою историю я держу за семью замками именно поэтому — она меняет отношение. Пару часов назад Лето был готов трахнуть меня без каких-либо вопросов, а сейчас всячески обдумывает, как бы не ранить меня ещё сильнее. Хотя что бы он ни сказал, ничего не изменить, какими политкорректными фигурами речи ни изъясняйся. Я не хрустальная, и от того, что он назовёт вещи своими именами, новой истерики не случится.       — Теперь я понял, что на самом деле хотела мне донести Ольга, — задумчиво говорит он, отводя взгляд куда-то в сторону. И я получаю ответ на свой вчерашний вопрос: она не выдала мою тайну, ограничившись предупреждением.       — Не самая привлекательная правда, да? — хмыкаю я, допивая последний глоток чая, и ставлю кружку на стол, громыхнув ей по стеклянной поверхности стола.       Я могу спокойно об этом рассказывать. Пока я пыталась добиться справедливости в ФФРК, а затем в ИСУ , приходилось раз за разом погружаться в подробности, и нельзя было утопать в них, ведь потом становилось хуже. Наверное, сложнее было выдержать эмоции окружающих: вздохи, в ужасе прижатые ко рту руки, отстраненный взгляд или, наоборот, бесконечная жалость. Ольга плакала, когда узнала от меня все жуткие подробности моего перехода. Наверное, это был единственный раз, когда на слезы проняло и меня. Но тогда меня скорее добил переезд, а также пресса, пронюхавшая про мой переход раньше времени, что спровоцировало ушат помоев в мой адрес.       — От этого ты не стала нравиться мне меньше… — какой же Лето всё-таки странный. Мне хочется искать подвох, счесть за ложь, но никак не принимать его слова на веру.       — Может, вернёмся в спальню и убедишь меня в этом? — я шучу с огнём жёстко, в то же время прекрасно понимая, что ничего не будет. Но всё же подвигаюсь ближе, забирая кружку у него из рук, ставя её на журнальный столик. Этот поцелуй не для того, чтобы продолжить прерванное, а скорее моя попытка в очередной раз показать, что задыхающаяся от панической атаки я — это ошибка. Джаред меня не отталкивает, хотя я чувствую, что он напряжён. Однако он прекрасно меня понимает и идёт на поводу, позволяя мне это мнимое доминирование.       Но всё же Лето тоже не торопится выпускать меня из объятий, даже когда наши губы отходят друг от друга и момент близости становится больше моментом доверия. Конечно, я всё ещё хочу стереть из нашей памяти случившееся и вернуться назад: в те минуты, где старая травма не маячила так явно и не заполоняла теперь собой всё вокруг. Джаред тоже стремится кое-что мне показать: что я могу ему открыться, что он готов впитать мою боль и помочь. И хотя я ещё не до конца верю в то, что у него получится, впервые делаю шаг навстречу, а не бегу.       И позволяю себе эту слабость, опустив голову ему на грудь и сплетя наши пальцы. Правда, теперь в глаза ему смотреть пока не решаюсь, я слишком боюсь собственных чувств, особенно сейчас. Джаред сказал, что наши отношения можно закончить в один миг, если я этого захочу. Мой удар мог бы быть отличным поводом оборвать нашу связь раз и навсегда, однако я всё ещё здесь, мы слишком близко друг к другу, и от этого на душе мне почему-то теплее. Для меня это ново.       Я привыкла полагаться на себя, не вовлекая в проблемы окружающих. А теперь я сама пускаю Лето в свою душу. Добровольно. Пожалею ли я об этом? Возможно, но сейчас я не вижу ни в одном решении правильного варианта, и остаётся только плыть по течению, раз меня уже так подбросило на этой волне, что я едва не захлебнулась.       Мы сидим в тишине так ещё какое-то время, до тех пор, пока ногу, согнутую в колене в неудобной позе, не сводит судорогой, и я не вскакиваю с дивана, разминая затёкшую икру. Спустя несколько минут массажа неприятные ощущения уходят, однако возвращаться в объятия Джареда я то ли стесняюсь, то ли ещё что, и неловко замираю.       — Пойдём спать? — предлагает он, поднимаясь на ноги вслед за мной. — Думаю, нам обоим очень нужно отдохнуть.       — Ага.       — Ляжешь в гостевой комнате?       Сначала это кажется мне хорошей идеей, но буквально в тот же момент я резко качаю головой, представив, что если останусь одна, то вновь начну думать и прокручивать события раз за разом, триггеря себя ещё больше.       — Нет, — отказываюсь я и следом замечаю приподнявшиеся в улыбке уголки его губ.       — Тогда пойдём.       В спальне всё так и осталось с момента моего побега: брошенный халат, смятое одеяло и алые пятна по постельному белью. Выглядит жутковато, но если заново взбить подушки и перевернуть пододеяльник, то как будто ничего и не было. Я меняю платье на пижаму, переодеваясь прямо при Джареде, абсолютно не стесняясь собственной наготы, и забираюсь на кровать. Между двух зол я соглашаюсь, ну, не совсем на наименьшее, но всё же на не такое фатальное. Рядом с Лето я больше думаю о нём самом, и, честно говоря, сейчас лучше так, чем изводить себя воспоминаниями и анализом прошлого. Я добровольно принимаю эту помощь, цепляясь за его спокойствие, как за якорь, и в конце концов позволяю себе прижаться к нему под одеялом.       Он утыкается носом в мои волосы, нежно целуя плечо, но всё же удерживая меня в объятиях довольно крепко, будто стоит ему закрыть глаза, как я вновь соберусь улизнуть, но на удивление мне это даже не мешает. Джаред сегодня может спать спокойно: прилив окситоцина от физического контакта — легальный наркотик, который, словно магнит, и удерживает меня рядом. И я расслабляюсь настолько, что мой измученный долгим перенасыщенным эмоциями днём мозг практически моментально выключает моё сознание, отправляя меня в сон.       Временное перемирие с собственным разумом продолжается и наутро. Я не шарахаюсь от осознания того, что ночь мы провели не просто в одной кровати, а именно вместе, и эта близость слишком терапевтично успокаивает, хоть толика сомнения никуда не девается, влезая в ряд мыслей со вполне логичным вопросом.       Ань, а что дальше?       Я не хочу уходить просто так и всё ещё не хочу, чтобы Джаред зарывался в мои проблемы, а я понимаю, что он может. Логичное желание спасти у мужчин отбить трудно, и чем дольше я буду пытаться бежать, тем больше у него будет стремления догнать и «починить» меня. Но даже если я останусь стоять на месте, не получится игнорировать «слона в комнате».       — Всё в порядке? — слышу голос Лето над ухом, видимо, я, зашевелившись, разбудила его. И, блядь, лучше бы доброго утра просто пожелал… Вот и подтверждение моих мыслей. Меня дико бесит это Ольгино вечное беспокойство, стоит мне прийти не в настроении, а теперь и он будет реагировать на каждый мой условный чих?       Мне опять хочется воспользоваться ситуацией: я чувствую попой его утренний стояк и уверена, мне нужно совсем немножко отклониться назад и поёрзать бёдрами, он точно поймёт, что задал очень неуместный вопрос. Только я проделывала подобное с ним уже столько раз, и теперь вряд ли это сработает, поэтому я встаю с кровати, высвободившись из кольца его рук. И боже, теперь я вижу этот дурацкий взгляд, полный сочувствия.       — То, что ты вчера видел, не значит, что я на постоянной основе страдаю от кошмаров или просто страдаю, — мой голос всё равно звучит враждебно, я это слышу. Я до сих пор обороняюсь, но теперь защищаю не тайны, а скорее свою нормальность. Если, конечно, от неё что-то осталось…       — Я беспокоюсь, — Джаред, естественно, не собирается идти на конфликт и пытается сгладить возникший острый угол. — Знаешь, я твои испуганные глаза ещё долго не смогу забыть. Хотя ты совсем не из тех людей, кто вообще чего-то боится.       — Это лишнее, — я стараюсь тоже смягчить тон, лишь бы не казаться грубой, и присаживаюсь на край кровати, правда, лицом не поворачиваюсь, пытаясь не натыкаться взглядом на его голубые глаза. Вот бы с головой накрыться одеялом, избавиться от этой растущей напряжённости, но сколько ни прячься, ничего не поменяется. Я не смогу стереть ему память. — Я тебе правда благодарна. Как минимум за то, что не ударил меня в ответ и не позволил натворить всяких глупостей… Но не стоит меня опекать. Хочешь быть рядом? Просто будь, без вот этого. Я готова рассказать больше, если у тебя есть вопросы, больно мне не будет.       Обычно я не говорю по душам. Ведь достаточно порой просто обменяться впечатлениями, обсудить фильм или спортивные дела, и уже кажется, что этого достаточно для близости. Во всяком случае раньше всегда хватало. А сейчас я добровольно готова вывернуть душу перед ним. Всё стало слишком сложно.       — Хочешь позавтракать? — но сумбур в моей голове с лёгкостью снимает Лето, задавая не самый ожидаемый вопрос, однако он обозначает, что Джаред воспринял мои слова именно так, как мне это нужно. Будто ничего не произошло.