экстрасе(н-к)с

Всё это определённо начинало утомлять под конец сезона. Задания становились всё более однообразными, даже скучными — так Даламар думал себе сам, разумеется. Говорить о подобном вслух было чревато, особенно, учитывая тот факт, что он всё ещё оставался медийной личностью. За каждым его вздохом велось наблюдение, и допустить, чтобы у финальной черты неосторожная фраза пустила все его старания насмарку, он не мог. Даламар прекрасно понимал, какой эффект производил на фанатов — девушек и парней, умело подчёркивая свои достоинства руническими рисунками на лице и разномастными причёсками. Он был красивым, молодым, подающим большие надежды. И имел в своих руках то, что многим прочим было недоступно и непонятно — силу, магию, что послушно льнула к нему. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Доказать всем — и себе, в первую очередь. Но даже желание победы, азарт обойти конкурентов уже не перекрывали той скуки, что всё чаще он ловил на испытаниях. Поэтому и сейчас, на полпути к месту назначения, он не ждал ничего особенного, полудремля в машине съёмочной группы. Что там будет? Очередной подросток, не выдержавший всего, что на него навалилось и безразличия со стороны родителей? Пугающий скрипящими по ночам половицами дом? Растрачивать себя на то, чтобы донести людям, что порой они сами виноваты в своих бедах и магия тут не при чём. Это всё не для него. У него — чёрная магия и тёмный бог за плечом, множество ночей над изучением древних книг запретных знаний и изнурительные практики днём. Он хотел помогать людям, увеличивать собственные умения, а не подрабатывать психологом на полставки из раза в раз. — Ну, чего ждёте от испытания? — ясновидящая по правую руку от Даламара начинает привычный разговор, который происходит всегда, пока они едут в машине. Это то, что стало уже рутиной — разговоры на камеру ни о чём, добираясь до места, где будут проходить съёмки, потом испытание, которое они проходят по очереди, и в завершении — консилиум для обсуждения версий и результатов. — Мне снился сон. Я видел пауков, будто они лазили по мне, — медиум, сидящий около девушки, передёргивает плечами от неприятных воспоминаний. — Пауки часто предвестники призраков. — По-моему, это предвестник твоей арахнофобии, — негромко комментирует Даламар с усмешкой. — Я вижу многое, но трактовать пока не берусь. Узнаю по факту. — Всегда ты так! — возмущается девушка и в шутку толкает его в плечо, на что Арджент только посмеивается. На самом деле, он предельно редко видел вещие сны, а в обычных не искал скрытых смыслов. А оттого и не чувствовал совершенно ничего, что могло бы подсказать, чего ждать. Только длань своего бога, холодом лежащую на плече, ощущал достаточно ясно, чтобы не сомневаться в себе. Идти первым не хотелось, а коллеги не были ничуть против позволить Даламару бродить в ночи, раз уж ему так угодно. Чёрный маг ведь. А им впору будет небольшая передышка перед консилиумом вместо поспешного сведения в единое всей полученной информации.

***

Его, кажется, здесь ждали — толпа зевак-фанатов у забора дома, где ведутся съёмки, взвизгивает так громко, что он почти дёргается. «Арджент! Арджент!» «Я так и знала…» «Даламар!» «В жизни он ещё более…» Даламар слышит короткие обрывки фраз в этой какофонии звуков и машет им всем с улыбкой, прежде чем переступает порог дома, придерживая на плече чёрную сумку, в которой привычно таскает на испытания нужные для работы атрибуты. В конце концов, улыбки — это несложно, но хорошо поддерживают любовь публики, которая, к сожалению или счастью, имела огромное влияние на результаты финального голосования. Он кивает в знак приветствия — ведущему, присутствующим в комнате. В нос тут же ударяет резкий запах лаванды, шалфея и полыни. Тика сразу оживляется и дёргает Рейстлина за рукав, когда видит в дверях темноволосого юношу. В конце концов, она его фанатка и не один раз припадала на уши с рассказами. Рейстлин с шумом выдыхает через нос, явно развлекаясь, и отводит взгляд в сторону. Телефон, однако, прячет. — Даламар, расскажи, что здесь чувствуешь? — просит ведущий заезженной фразой, и Арджент едва не закатывает глаза, сжимая между пальцев обсидиановые чётки. Скользит оценивающим взглядом по комнате, по наблюдателям, пока не натыкается на насмешку в светлых глазах. И волна осознания окатывает его невыносимо приятно. Неужели что-то действительно стоящее? Ему понятно предельно всё — достаточно было единожды заглянуть в глаза напротив, чтобы картинка странных видений сложилась в единую. Это уже по его профилю! Он отчётливо видит тень. Там внутри, паутиной вокруг чужого сознания, что отчаянно бьётся в сопротивлении к инородному. — А вот это уже интересно, — говорит Даламар то ли юноше, то ли всем остальным, а то и вовсе самому себе, слегка приподнимает бровь и чуть щурится. — Как звать? — Ты же экстрасенс. Имя моё не знаешь? — Рейстлин привычно ехидничает, не теряя собственного веселья и скепсиса. — Я чёрный маг, а не гадалка, — Даламар усмехается ему совершенно беззлобно и окидывает взглядом комнату вновь, прежде чем взять первый попавшийся стул, переставить его ближе к центру комнаты и жестом пригласить виновника этого всего на него сесть. — Присядь, мне нужно будет твоё содействие. Если ты хочешь, конечно, с этим разобраться. И голову поворачивает уже к крепкому мужчине, награждая долгим изучающим взглядом. Он чувствует от него неприязнь, тихую скорбь и тоску. — Чего раньше не обратились? Обязательно нужно было потерять дитя для этого? — Он нормальный, понимаете? — Карамон начинает было привычную отповедь, когда экстрасенс затрагивает слишком болезненную тему. Тика от этого вдруг вновь пускает слёзы, сверкая ярко-зелёными глазами и всхлипывая, то и дело бросая злые взгляды в сторону Рейстлина. — Тика… Арджент следом мимолётно ловит ладонь девушки в свою, прикрывая глаза на недолгое мгновение. Сознание наполняется короткими и не слишком уж чёткими видениями, но понятно из них достаточно, чтобы Даламар мог смело говорить вслух о том, что видит. — Не переживай. Отпусти. Будет у тебя ещё не один ребёнок. Воздадут тебе за эту потерю. — Будут ещё?.. — на Даламара же Тика, напротив, смотрит с надеждой, и свободную руку тут же опускает на живот, лишь сильнее вжимаясь в Карамона. Горе её всё не отпускало, но сейчас она чувствует, пускай и небольшое, но облегчение. — Конечно, будут, — он твёрдо кивает девушке вновь, едва изламывая брови. Её из них всех было поистине жаль. Потерять ребёнка из-за того, что муж не может признать очевидного, должно быть, очень больно. Но судьба к ней благоволит, подарит ещё не одно дитя, если же всё наладится здесь и сейчас. — Хорошо бы. Может… Может и правда лучше отправить его на лечение? Вопрос звучит тихо, почти шепотом, но Рейстлин болезненно морщится от него. На стул он, конечно, садится, хоть и не видит смысла. Только бы не благовония. От них саднило горло и сводило дыхание, не говоря уже о том, что они сами по себе были резкими и неприятными. Он знал, конечно, знал, что ему здесь не место — в этом городе, в этом доме, но съехать не мог. С каждым месяцем состояние было всё хуже. Порой он мог проспать весь день, но просыпался всегда без сил. И его версии происходящего разнились с тем, что говорила обычно Тика. — Ему не нужно лечение, — звучит резче, чем того требует ситуация. Даламара определённо раздражает тенденция закрывания в лечебницы людей, которые по сути своей здоровы. — Помощь — да, но лечение тут не поможет. Мы быстренько тут сейчас всё сделаем и всё будет хорошо. Он ведёт плечом и вскидывает руку, призывая молчать, когда ведущий порывается снова задать очередной уточняющий вопрос, и обрывает того на полуслове. Неужели так сложно подождать! Сейчас он всё всем объяснит. — Мы сможем обойтись без резких запахов? — спрашивает Рейстлин, удобнее устраиваясь на стуле. Не то, что бы он наблюдает какие-то травяные скрутки в руках у Даламара, но, кто знает, быть может, тот сейчас решит достать их из сумки. Ну, просто, чтобы Маджере было неприятно. — Кто-то пытался изгонять из тебя беса окуриванием полыни? — Даламару прекрасно видно, он чувствует, как подобные фразы о лечении задевают юношу. Или мужчину? Дьявол не разберёт. Да и без разницы-то. Рейстлин долго моргает, пытаясь вспомнить, чем именно его окуривали, и даже склоняет голову к плечу, утыкаясь носом в рукав свитера, но качает головой. — Полынь — это от меня. На его губах тут же появляется лёгкая улыбка, и Даламар вдыхает чуть глубже. Действительно, от него. Слишком много всех тут в комнате было и есть, чтобы он смог сразу верно распознать. — От меня тоже пахнет полынью. Иначе только. Он говорит совсем негромко, чтобы его мог слышать только парень. Подобные бытовые разговоры обычно располагают к сотрудничеству. — Я не чувствую, — Рейстлин и правда тянет воздух носом, но чужого запаха не ощущает. Тот либо слишком слаб, либо теряется за другими, более сильными и специфическими. — Беса? — всё же вклинивается ведущий, подходя на шаг ближе. — Что ты имеешь ввиду, Даламар? — То, что и сказал, — сжалившись, всё же отвечает он. Даламар присаживается перед парнем и смотрит своими бесконечно чёрными глазами, заглядывает в лицо, пытаясь углядеть вновь то, что видел до этого. — Мы обойдёмся без резких запахов. Ты мне поможешь? Как давно это происходит с тобой? Рейстлин смотрит в чужие глаза без страха — для него это всё просто небольшое развлечение, но порой на светло-голубых радужках появляются янтарные блики. — У меня провалы в памяти. Вернее, я делаю такие выводы, — он повторяет то же, что говорил уже дважды другим экстрасенсам, практически чеканя каждое слово. По крайней мере, их всего трое. Тика как-то говорила, что в обычных сезонах (а этот особенный?) они ходили по очереди большим количеством человек. — Мне кажется, что всё в порядке, но другие говорят, что происходит странное. Это началось около восьми лет назад, с каждым годом становится хуже, я теряю не только куски памяти, но и силы. — Вы понимаете, о чём он говорит? — ведущий тут же переключает внимание на пару, отвлекая тех разговорами и получая подтверждение слов испытуемого в виде быстрых кивков от Тики и куда более редких от Карамона. — Расскажите подробнее? Но Арджент не слушает, о чём те перешёптываются, полностью поглощённый услышанным. — Восемь лет… — повторяет он уже одними губами и качает головой. Очень запущенный случай. Долго тянули. Может с первого раза и не выйти. Не то, чтобы ему недоставало сил, но сущности с каждым днём всё сильнее пускают корни в чужие тела и сознания, а за такой огромный пласт времени, то и подавно. Здесь нужно работать тоньше. Но одного лишь предвкушения достаточно, чтобы Даламар мог явственно ощутить, как дрожит всё внутри, как быстрее начинает биться сердце, сильнее разгоняя кровь по венам. — В тебе сидит бес. Вернее, сущность, — говорит он твёрже и громче, чтобы слышали другие. — Подобные этим твари селятся в людях, поедают их силы. Достаточно сильные могут периодически вытеснять сознание и овладевать телом на короткие промежутки времени. Проще говоря, — Даламар бросает быстрый взгляд на ведущего и мужчину подле него. — Ваш брат одержимый. Я могу помочь, если вы дадите согласие и разрешение. — Значит… — Карамон тут же хватается за новую мысль, не сводя взгляда с Даламара. — Значит, Рейст в порядке? Если убрать это, то он снова будет прежним? А как… Как он заразился? Он ведь и из дома почти не выходил! Рейстлин вновь морщится, но на этот раз от надежды, звучащей в чужом голосе. Разве не очевидно, что это — просто шоу? Не будет никаких «как прежде». Не будет. — Почему согласие спрашивают у него, а не у меня? Это моё дело, разве нет? Даламар поднимается на ноги, ненадолго отходя к своей сумке, чтобы достать оттуда небольшой бархатный чёрный мешочек, а вместе с ним и книгу в тёмной кожаной обложке. Это то, с чем всегда работать было привычнее. Разумеется, в его кабинете для приёмов атрибутов куда больше, но не все из них столь мобильны. — Я спрашиваю у всех присутствующих. У тебя — потому что с тобой нам работать. У них — потому что это их дом. Не все могут хотеть, чтобы в их доме использовали чёрную магию. Сложно наверняка сказать, какой именно ритуал подойдёт подобной ситуации. Призыв? Дух здесь и вполне разговорчив. Ритуал усмирения души? Даламар хочет знать ответы на свои вопросы, прежде чем укрощать старую сущность. Запечатать на время? Вполне, возможно. Для этого требуется не так уж и много — только он, его сила и хороший проводник. Арджент колеблется недолгую минуту, пребывая в молчании, и всё же поворачивает голову на девушку, посылая той улыбку. — Если не против, я бы попросил пиалу с водой. Пожалуйста. Да, это будет лучшим вариантом, учитывая, что свечей с собой он сегодня отчего-то не брал. Вода, также как и огонь, впрочем, как и прочие природные стихии, прекрасно справляется с тем, чтобы пустить сквозь себя энергию. Но она же удерживает её и не позволяет рассеяться раньше времени. — Да, конечно, — Тика, уже заметно успокоившись, улыбается в ответ и, сжав ненадолго ладонь мужа, скрывается в стороне кухни. Карамон же, услышав о чем-то тёмном, косится на ведущего и, подойдя к тому, начинает расспрашивать его о том, насколько методы Даламара вообще безопасны в работе. Может, стоит прервать испытание?.. — А если я против? — голос Рейстлина звучит на несколько тонов ниже, когда он сам со странной улыбкой наклоняет голову в сторону и блестит золотом глаз. — Что тогда? Даламар вскидывает взгляд на того, чувствуя играющий в крови азарт. Поразительно. Даже не сразу и отличить, кто из них владеет сознанием и телом на самом деле. — Ты же понимаешь, — он опускается на колени около стула вновь, складывая свои вещи прямо на пол, а ладони укладывает на колени парня, продолжая тише. — Что я не у тебя спрашиваю? А у того, в чьём теле и разуме ты засел. Ему совершенно не страшно. И уверенности в нём с каждой секундой всё больше. Нечасто можно встретить, чтобы подселенцы говорили напрямую. Для этого обычно требуется достаточно много сил и энергии. Или, как в этом случае, года паразитирования в чужом сознании. — Уйдёшь по-хорошему или мы с тобой повоюем, м? К чему тебе это тело? Я могу предложить тебе многим больше. От прикосновений к коленям Рейстлин дёргается, будто ему сделали больно, и наклоняет голову так, что лицо теряется за волосами. Он хватает Даламара за запястья, сжимая те едва ли не до боли, а после звучит уже спокойно и знакомо. Только тяжёлое дыхание, скорое сердцебиение и подрагивающие пальцы говорят о том, насколько тяжело было возвращать обладание над собственным телом. — Я не против, — он судорожно выдыхает и закашливается. — Можно мне пересесть на пол? Плохо себя чувствую. — Тише-тише, — Арджент осторожно поворачивает руки в чужом захвате и гладит кончиками пальцев по коже на внутренней стороне предплечий. Это ведь успокаивает, да? В конце концов, он всё ещё подрабатывал психологом на испытаниях, даже если очень не хотелось. Собственное ощущение скуки всегда было меньше, чем чувство справедливости и жажда помогать людям. И неважно, что это была за помощь. — Всё хорошо, — говорит Даламар и коротко кивает, отсаживаясь немного подальше сам, чтобы парню было куда спуститься. — Садись по-турецки, так будет удобно, и постарайся расслабиться. Тика, вернувшаяся с пиалой воды, все же опасается подходить слишком близко, а оттого ставит ту рядом с Даламаром, но тут же быстро отходит обратно к мужу. — Для работы больше ничего не нужно? Не глянув, куда ставит руку, Даламар едва не задевает пиалу, но вовремя одёргивает себя и вздыхает, переставляя ту в сторону. — Для работы мне требуется ещё тишина. Если позволите. Рейстлин только быстро кивает и переползает на пол, ощущая себя до невозможности глупо. Он надеялся, что приступ слабости не поймает его хотя бы во время съёмок. Будь проклято это слабое тело, будто одних болезней было мало, чтобы отвратительно себя чувствовать, так теперь ещё и провалы в памяти. Он садится, как было сказано, но спиной откидывается на стоящий рядом диван, и лишь после этого спокойно выдыхает. — Имя? — требовательно обращается Даламар уже к парню вновь. — Рейстлин, — на этот раз имя он называет без пререканий, не имея желания встревать в перепалки. — Даламар, что ты собираешься делать? — ведущий мелькает перед камерой и подходит ближе, явно намереваясь сесть подле. — Расскажи зрителям. Даламар устраивается поудобнее, лицом к лицу Рейстлина и едва касаясь коленями чужих. Кладёт поверх своего ту самую книгу, накрывая её ладонью. Но ведёт плечом, стоит только ведущему оказаться рядом. — Ступай, не мешай. Нечего под ухом трещать, — Арджент блестит недовольным взглядом и фырчит, махнув рукой в его сторону. — Я сейчас эту сущность на тебя перекину. Но всё же выдыхает, стараясь обуздать собственное раздражение. Это ведь их работа — спрашивать и задавать вопросы, чтобы зрителям было понятнее. Просто он сейчас слишком перевозбуждён от мысли о действительном хорошем деле. — Я поговорю с бесом и уберу его. Я попрошу всю начитку и то, что я сейчас буду делать, не показывать на камеру. — Даламар, скажи, насколько эта сущность опасна? — ведущий отступает к паре, но вопросы задавать продолжает, а вот операторы напротив, подходят поближе. Как бы то ни было, даже Даламару с его угрозами не справиться с настырностью операторов, это он запомнил ещё со своего первого сезона. Те, видимо, считали себя бессмертными и неуязвимыми, потому что всегда лезли в гущу событий, тыча камерами едва ли не в лицо. — Достаточно опасна. Она долго существует в нём и питается его жизненной энергией. Поэтому, чем быстрее мы это уберём, тем будет лучше, — а затем всё же повышает голос. — Что непонятного было в просьбе тишины? Он оборачивается на ведущего и звонко цокает языком, прежде чем высыпает содержимое мешочка на ладонь — руны из тёмного дерева, а затем опускает их в воду, чтобы наполнить ту собственной энергией. — Рейстлин, — произносит Даламар по слогам и всматривается в его лицо, считывая ту информацию, которая лежит на поверхности, не спеша заглядывать вглубь. Не так сложно ориентироваться в прошлых образах, как в нынешних эмоциях. Совершенно странный юноша. — Ты ведь видишь? Смерть матери во сне узрел. Испугался. Решил отречься от того, что надо. Ведущий тихо, но недовольно вздыхает, и замолкает, наблюдая за происходящим. Карамон же, прислушиваясь к разговору, только сильнее хмурится. Незачем кому-то в это лезть. — Мама болела, — черты лица заостряются, когда Даламар бьёт по больному. — Я видел то, чего боялся. Сны показывают то, что тревожит. Так просто… Совпало. — Совпало, — продолжает Даламар уже многим спокойнее, когда вновь обращается к Рейстлину. — Ты ведь знаешь, что это не так. Ты видел и другие сны. Просто этот тебя испугал, оттого его вижу и я. — Я просто впечатлительный, — Рейстлин явно повторяет чужие слова, которые когда-то были ему сказаны. Никто не верит в вещие сны. Он и сам не верит. Больше нет. — Яркое воображение характерно подросткам. — Недостаточно быть просто впечатлительным, чтобы знать то, что случится, — он улыбается одними уголками губ. Когда-то и сам Даламар думал, что это просто бредни, воображение. Довольно проблематично доказывать миру существование того, чего они не понимают. Он так и остался бы один на один с этим, со своей силой, постепенно сходя с ума, если бы родители не поддержали и не помогли, объяснив всю природу его дара. — Твоё сознание уязвимо оттого, что ты пытаешься отрицать свой дар, пытаешься закопать его в себе. Даламар медленно перебирает руны в воде и беззвучно шевелит губами, так и не отводя прямого взгляда от Рейстлина. — Я позову его снова. Идёт? Мне нужно с ним поговорить. — Я не хочу, — он качает головой, хоть и не понимает, что именно Даламар собирается делать. Звать беса? Здорово, конечно, а если опять станет нехорошо? — А можно я впишу тебя в книгу? Даламар долго моргает, пытаясь понять, верно ли услышал сказанное. И о чём он только сейчас думает? Сказал, конечно, расслабиться, но не настолько же, чтобы уйти в совершенно другую тему. — Можно. Ты пишешь книгу? — всё же отвечает он и немного подаётся ближе, накрывая сухой ладонью чужую. — Я буду контролировать всё. Тебе ничего не грозит. — Да, я… — Рейстлин выдыхает, разворачивая ладонь и сжимая чужую в своей, когда закрывает глаза. А после глаза открывает уже другой. — Мы пишем. Первым, что хочется сделать, это отдёрнуть руку, словно бы он коснулся дикого зверя, но Даламар сдерживает себя от этого. Его влечёт ровно также, как и отталкивает. — А тебя приглашали в соавторство? — он склоняет голову к плечу, так и перебирая руны между пальцев, изредка потирая то одну, то другую. — Мы можем договориться. Верно? — Мальчик был совсем не против. Всё шептал об одиночестве и страхе… Теперь ему не одиноко, — дух усмехается и расправляет плечи, чувствуя себя хозяином положения. — А что мне может предложить мажек вроде тебя? Мажек. Арджент мог бы счесть это практически оскорблением, пренебрежением и насмешкой. Впрочем, стоит полагать, это оно и есть. Но он прекрасно осознаёт, что ещё молод, что многого не знает и не со всем может совладать, чтобы действительно принимать это близко к сердцу. Да и, от кого? От отчаявшейся души, что подобно паразиту живёт в чужом теле? — Одиночество скрашивают люди, а не кто-то вроде тебя, — Даламар опускает взгляд, стискивая ладонь в своей крепче. И усмехается в унисон духу. — Мажек вроде меня может подыскать тебе другого носителя. Более сильного. Пищи для тебя будет больше, — он вынимает руку с зажатой в той руной и осторожно прикладывает её к запястью парня туда, где под тонкой светлой кожей бьётся пульс. Так лучше ощущаются резонирования чужих энергий, позволяя яснее различать, какая принадлежит духу, а какая Рейстлину. — Договоримся. Я не хочу причинять тебе вреда. Но в дурном варианте мне придётся. Изгнать и уничтожить тебя. Как твоё имя? — Я уже нашёл другого, — глаза блестят золотом особенно ярко, когда взгляд смещается на Карамона. — Сильного. Но мы ещё не закончили здесь. Он проводит языком по губам и склоняется над миской с водой, глядя в ту. — Руны? Нравятся игрушки? Моё имя — Фистандантилус. Арджент не преграждает ему взор, давая возможность вдоволь рассмотреть рисунки на дереве. Будет даже лучше, если тот не станет заострять внимание на нём самом. — Мне нравится с ними работать. Они мобильны. К тому же, Фистандантилус, не стоит их недооценивать. Магия рун очень сильна. Ты ведь знаешь об этом. Даламар подаётся ещё немного ближе, практически выдыхая в самое ухо, отчего со стороны всё выглядит ещё более интимно, чем прежде. Но всё это ради того, что сказанное не дошло до чужих ушей. — Что тебе от этого мальчика? Карамон почти дёргается к брату, чтобы за шкирку оттащить от него чернокнижника, но Тика вовремя ловит его под руку, погладив по предплечью. Это успокаивает, немного остужает. Так ведь, наверное, надо? — Сила, — дух пожимает плечами, поясняя очевидное. — Молодость. Нет ничего лучше. Он наблюдает за рунами всё с той же усмешкой, явно веселясь от того, насколько уверенно Даламар говорит об их силе. Не рунами определяется мощь колдуна. — Хороший мальчик, — Фистандантилус также приближается к чужому уху, жарко выдыхая на то. — Выносливый. Сила есть. Руки есть. Его руками души забрать могу. В такой близости Арджент ещё более отчётливо различает горечь полыни, исходящую от чужой кожи, и на короткое мгновение прикрывает глаза, переводя дыхание. Не бестолковый, души поглощать хочет. Ну, конечно, а как ему ещё поддерживать собственное бестелесное существование? И времени думать нет на то, что предложить на подобное взамен. — Хочешь убивать его руками? — Даламар криво усмехается, поднимаясь ладонью выше к локтю. — А если практика тебе предложу? Многим больше возможностей будет. Кого захочешь, того тебе и найду. Этого оставь. В нём жизнь угасает от того, что ты всё нажраться не можешь. Разумеется, практик для такого духа куда более лакомый кусочек, но, в то же время, и более проблематичный. Те самые магические способности, дающие больше жизненной энергии и размаха действий, становятся клеткой, смиряя собой не упокоенную душу. Лишённый душевного покоя и нервный Рейстлин действительно хороший вариант — им легко завладеть, манипулировать, а после — просто переместиться в иное тело, такое же нестабильное. — Его жизнь заберу, — дух довольно кивает. — И их жизни заберу. И практика твоего заберу. Все мои будете. — Ну-ну, — чернокнижник едва различимо посмеивается и поднимает ладонь, касаясь чужой щеки. И скашивает насмешливый взгляд. — Не зазнавайся. И на тебя управа найдётся. Я пока по-хорошему с тобой говорю. Не изгоню сейчас, так запечатаю и после изгоню. — Это ты-то меня изгнать хочешь? — дух склоняет голову так, чтобы удобнее уложить её в ладонь и мягко коснуться той ледяными губами. — Нуитари против меня не пойдёт. Даламар вздрагивает и едва ли сам разбирает от чего — прикосновения губ или от того, что эта фраза заставляет перевернуться всё в желудке. Вот так, на десяток людей произносить имя его бога… Нуитари — тёмное божество древней религии, что многие тысячелетия уже забыта в умах людей. Имя его не звучит в храмах, у пышных алтарей. Только ведающие передают эти знания через поколения, не позволяя забыть истинных богов, что одарили слепое человечество магией. Нуитари был не единственным, но именно он более прочих влёк Даламара, о нём рассказывали родители. От его благословения сила лишь возрастала. Даламар быстро берёт себя в руки, практически одной силой воли заставляя внутренности перестать мелко дрожать. Ему определённо нужно узнать об этом духе больше. — Нуитари мне помогает. Но не он дал мне силу. Если он не пойдёт, то я и без него управлюсь с тобой. Тебе меня не убить. И не устрашить, Фистандантилус. — Маленький мажек храбрится, — дух смеётся, и смех этот больше похож на кашель. — Вернёшься — твою душу заберу, — он обманчиво ласково потирается щекой о ладонь, прежде чем с силой сжимает челюсти у основания большого пальца, пуская кровь. Арджент едва сдерживает себя от того, чтобы с размаху не хлестнуть другой рукой его по лицу, вовремя вспоминая, что парень ни в чём не виноват. Но Даламар коротко вскрикивает от боли и одёргивает руку, прижимая ладонь к груди. — Это мы ещё посмотрим, — негромко шипит он, но, стоит боли немного отступить, растягивает губы в улыбке. Так даже лучше. На крови заклинание сильнее выйдет. — Эй, парень, сворачивайся, — Карамон, кажется, теряет остатки своего терпения, когда видит подобное, и даже делает несколько шагов вперёд, но ведущий его перехватывает. Это же какой сюжет будет! — Даламар, надо бинты? Что происходит, Даламар? — Всё хорошо, — быстро обрывает Арджент ведущего на полуслове, а на брата Рейстлина не реагирует и вовсе, не отводя прямого взгляда от золотых глаз, которые, напротив, смотрят явно не на него. — Дай воды, — дух снова облизывает губы, неотрывно глядя на миску. — Воды? Из-под рук моих тебе воды? — Даламар выкладывает из неё руны рядом с собой на пол. Неужто сущность собирается с ним играться? — Я голоден… — Фистандантилус тянется к миске, но не рунам. Очевидно, след той энергии, что тянулась вслед за магией, был наиболее привлекателен. — Подай по-хорошему. Но вместо того, чтобы подать пиалу, как его просят, Даламар лишь, напротив, накрывает её ладонью. — Знаю, что голоден. Он слабеет и не может отдать тебе сполна, — он прищуривается, разглядывая чужое лицо, и усмехается. — Оттого предлагаю тебе сделку. Ты оставишь его. А я найду тебе достойного носителя. Это вовсе не сделка, они оба это понимают. Всего лишь оттягивание неизбежного — либо смерти Рейстлина, либо изгнания. Но Даламар искренне надеется, что его блеф сыграет. Договариваться с подобными — последнее в списке дел чернокнижников. — Чего желаешь взамен? — дух приподнимает тёмные брови. — Оставишь его, — повторяет Даламар твёрдо, но тихо. — Я запечатаю тебя до тех пор, пока нужного тебе носителя не будет, а затем переселю. — Так не пойдёт, — он разводит руки в стороны и скучающе зевает. Даламар отодвигает пиалу подальше, за собственную спину. Раз дух пришёл к тому, что просит хоть немного силы от воды той, где руны лежали, то его и правда терзали жажда и голод. Магические, разумеется. — Я сделаю это либо с твоего согласия, либо без него. Но тогда ты не получишь ничего. Оставлю тебя бесплотно таскаться между мирами. Никто не увидит, не услышит и не поможет тебе. — Ты найдёшь мне носителя в ближайшие пять лет. Больше этот не продержится. — Стало быть, уже такой вариант тебе подходит? Как же так, изменил своё мнение? — его мало волнует, что их снимают, поскольку Даламар прекрасно понимает, как мало на самом деле попадёт на экраны. Оставят только самое интересное. И всё же поднимает миску с водой от пола, поднося ту ближе к чужим губам, а другой ладонью — той, что с кровавым укусом, — касается щеки, нарочито ласково погладив. Вопреки желаниям, сперва дух на пробу касается языком ладони, слизывая кровь, и лишь потом делает крупный глоток, блаженно улыбаясь. — Хороший мажек. Арджент определённо не понимает, что от этого чувствует. Азарт, предвкушение или его вновь накрывает непонятным липким страхом? — Другие видели тебя? Ты говорил с ними? — Даламар медленно мажет кровью на щеке какой-то узор, иногда скашивая на взгляд на чужое лицо. Нужно закончить заклинание до того, как дух начнёт упрямиться. — Мальчик не пустил, — он расстроенно выдыхает, хлопая самого себя по колену. — Противный. — Хороший мальчик. Правильно сделал, — чернокнижник мягко улыбается, коротко облизывая губы от волнения. — Пять лет говоришь? — В ином случае я заберу их души. Всех в этом доме, а после приду за твоей, — он снова делает глоток, ощущая приятное покалывание на кончиках пальцев. — Да-ла-мар. — Повторишь мне это, когда мы встретимся с тобой в Преисподней, — Даламар подмигивает ему, когда делает последний штрих на щеке, отнимая миску с водой, чтобы отставить ту на пол, и складывает перед собой ладони, едва различимым шёпотом скоро читая нужное ему заклинание. Пять лет. У него достаточно времени, чтобы… Чтобы что? Его ли это дело? Скажет, что изгнал беса. Выйдет за дверь и забудет. Кто там будет знать… Сам ведь хотел чего-то стоящего, так что же теперь? Нет, назад дороги нет, он просто не умеет сдаваться. Дух усмехается. Никуда он, разумеется, не уйдёт. Только дураки заключают сделки с теми, кто находится по иную сторону бытия. А так… Пять лет на это тело, а после — либо новое, либо души. Он всё равно в выигрыше. — …И ты не явишься миру, пока я тебя не позову, — заканчивает Даламар, поднимая вновь взгляд на Рейстлина. Дух слушает заклинание, зеркально повторяя движения губ, и согласно кивает, прежде чем его носитель отключается, теряя сознание. Тут и ведущий, и наблюдатели уже оказываются рядом, и один из них все же протягивает бинты магу, а вот Карамон тянет на себя брата, стараясь стереть тому со щеки кровь и привести в чувства. И только сейчас, когда мандраж отступает, Даламар болезненно стонет от того, как остро его прошибает до этого не беспокоящий укус. — Всё хорошо… Всё нормально, — бестолково говорит он, кое-как наспех перевязывая ладонь, когда долгим изучающим взглядом, словно впервые видит, разглядывает парня перед собой. — Он сейчас придёт в себя, не стоит волноваться. А сущность беспокоить вас больше не станет, я всё сделал… Правда, теперь смысла нет в том, чтобы остальных звать, но вы сами мне разрешили. — Он же сказал, что не хотел этого! — Карамон смотрит на Даламара с осуждением, но Тика тут же приседает рядом и протягивает лекарства и обезболивающее, бесконечно повторяя извинения. — Сказали же тебе, что эта тварь больше не вылезет! — она с упрёком бьёт мужа ладонью, отчего тот замолкает, но близнеца к себе прижимает ближе. — Он дал согласие, — хрипло отвечает Даламар мужчине и кривит губы недовольно. Вот так всегда. Ты помогаешь — а потом тебя в чём-то ещё пытаются обвинить. Не то чтобы это было в новинку, но всякий раз неприятно. К подобному едва ли можно привыкнуть. — Даламар, скажи, нам стоит звать остальных сейчас? Побудешь пока здесь? Нужно что-то? — ведущий кивает операторам и несколько камер отключаются, остаётся лишь одна — и та на всякий случай. — Можешь позвать. Обменяемся версиями. Обсудим. Больше ничего не нужно, — и помедлив, всё же добавляет. — Спасибо. Арджент недолго молчит, пока смотрит на рыжеволосую девушку и несколько раз моргает, мотнув головой. Как же он сразу не понял? Впрочем, было не до того. — Я сказал, что тебе воздастся. Но тебе уже воздалось. Ты дитя под сердцем носишь. Не знаешь об этом пока. Срок небольшой. Карамон перекладывает брата на диван, а после возвращается к жене и, услышав сказанное, крепко сжимает ту в объятиях, когда Тика зажимает рот ладонью и смотрит на Даламара с недоверием, но слёзы в глазах сверкают вновь. — Есть будешь? — ему не нравится Даламар, но тот, кажется, нравится всем остальным. И сейчас, когда большая часть съёмочной группы разошлась, было самое время спокойно посидеть и выдохнуть. Даламар не сразу понимает, что вопрос задан ему, но всё же медленно кивает, взвесив всё. Ритуал затратил слишком много его сил, чтобы отказываться. А до поездки в отель ещё несколько часов, да и навряд ли они станут есть в глубокой ночи. Спать, а поутру уже и завтрак. — Я был бы благодарен, — и двигается немного ближе к девушке, мягко касаясь ладонью её плеча. — Если ты хочешь, я могу сказать, кто у вас будет. Будет, потому что уверен, что в этот раз всё пройдёт хорошо. Роды будут лёгкими. — Я всё подготовлю. Тика, милая… — Карамон мягко поднимает девушку на ноги и пересаживает её в кресло, воркуя рядом и целуя то в щёку, то в переносицу. Даламар не слушает, о чём они говорят, находясь глубоко в собственных мыслях, прежде чем Карамон действительно уходит на кухню, а Тика, поджав губы, старательно трёт глаза и запоздало отвечает на вопрос. — Нет, я не хочу знать. Не сейчас. Но спасибо большое. Карамон потом принесёт торт. Маг понимающе кивает и потому не продолжает говорить что-то, вновь цепляясь взглядом за лежащего Рейстлина. И вздыхает с чувством, словно тяжёлый груз медленно, но верно опадает с души. Конечно, он хотел интересных заданий, но чтобы такое… Где они вообще этого мальчика нашли? — Не злитесь на меня, — немного помолчав, снова начинает Даламар, негромко обращаясь к девушке. — Ни ты, ни твой муж. Ему действительно станет лучше. Приступов больше не будет. И… Полагаю, совсем скоро он придёт в себя. Я не навредил ему. Отчего-то Тика хихикает, но тут же горько вздыхает. — Он и без этого был тем ещё… — кем именно, она не договаривает. — А Карамон уже спокоен. Ему наше благополучие важнее прочего. Рейстлин… Сильно укусил? — А?.. Да нет. Не сильно. Это пройдёт скоро. Такое случается иногда, когда сущности особенно сильно не хотят оставлять своего хозяина, — он уставше трёт лицо ладонями, но так, чтобы не задеть и не размазать рисунки на коже. Больно было. Но это была только его беда. Да и, действительно пройдёт. Однако, есть момент, который не оставляет в покое, но Арджент не до конца уверен, что хочет знать правду, вдруг она окажется слишком… Личной. Ну, сейчас такое время, что всякое бывает, конечно. Но любовную связь он чувствовал лишь от этих двоих. Отчего тогда не жить отдельно? — Позвольте вопрос, — он не дожидается ответа. — Почему вы живёте… Втроём? — Честно сказать, я и сама задаюсь этим вопросом, — она запускает пальцы в непослушные волосы. — Эти двое… Близнецы. И, я уверена, это не приговор. Но их связь слишком болезненна. У нас было время с мужем, когда мы успели сойтись, а потом… Потом Рейстлину становилось всё хуже, а вы, должно быть, сами знаете, как одиноким омегам тяжело. Я бы не хотела оказаться в таком положении. Карамон, он… Ощущает ответственность. Как брат, как опекун, оттого взял его сюда. Но я правда надеюсь, что теперь он уедет. Рейстлин пугает меня. Даламар медленно кивает. Хочет сделать хорошо для брата, а собственную семью неумолимо разрушает? Действительно, глупый. И взять с него нечего. Стоило разобраться с этим ещё давно, но кто взялся бы за такое задание? Он даже приоткрывает рот, чтобы что-то ответить девушке, но резкое движением рядом на диване заставляет дёрнуться. Рейстлин же, будто ощутив, что говорят о нём, садится и хватается за грудь, дыша коротко и часто. Он успевает только свеситься над полом и взглядом найти миску, прежде чем его тошнит в неё же — смесью крови, воды и чего-то отвратительно чёрного. Даламар подбирается к нему ближе, убирая длинные волосы от лица, чтобы те не испачкались. — Ну-ну, прости, это небольшой побочный эффект. Хорошо, что тошнит, но обещаю, что больше такого не будет, — он заправляет тёмные пряди ему за уши и поворачивается к девушке, произнося шёпотом. — Не могла бы ты принести стакан воды? Думаю, ему сейчас это нужно. Рейстлин ему не отвечает — стоит спазмам отпустить, как сразу же падает обратно на диван, глядя пустым взглядом в потолок и тихо всхлипывает от боли, переполняющей изнутри, а Тика, глядя на подобное, исчезает без слов, шумя уже по ту сторону дверей посудой и явно разыскивая что-то ещё в аптечке. — Что ты сделал?.. — Рейстлин прикрывает глаза ладонями от яркого света и тяжело дышит, мелко подрагивая. Даламару охота опуститься уставшей головой рядом на диван, но он знает, что последняя камера всё ещё работает. И монтажёрам ничего не стоит вставить это в выпуск для большего ажиотажа. Он прекрасно осведомлён, чего ему делать категорически нельзя. Оттого он просто усаживается рядом, подтягивая одну ногу к себе, и упирается локтем в колено, чтобы опереться щекой на руку. — Мы договорились. Я заберу его от тебя к другому, но не сейчас. Пока что просто запечатал глубоко внутри, чтобы он не доставлял никому проблем, — он вздыхает и укладывает другую ладонь Рейстлину куда-то в район груди, чтобы облегчить боль. — Скажи мне, о чём договаривался с ним ты? Просто так ничего не случается — даже духи не заседают так глубоко в сознании, если не дать им на то разрешения. Оставался лишь один вариант, Рейстлин сам это позволил. Необязательно осознанно, но момент их договора стоило выяснить уже сейчас. Стакан возле дивана появляется вместе с нужными таблетками, и, получив благодарный кивок от Даламара, Тика сбегает обратно к мужу, не желая находиться в этой комнате. — Ни о чём. Мы не договаривались. Я его даже не знаю, — всё же хрипло отвечает Рейстлин, когда девушка уходит. — Выпей, — Даламар коротко кивает на стакан воды, игнорируя таблетки. От чего они? От дурного влияния демонической сущности внутри? Это смешно. А тошнота пройдёт, как только Рейстлин успокоится. — Не договаривался здесь. Сны твои. Что ты в них видел? С кем говорил? Кто и что предлагал тебе? — Потом, — Маджере игнорирует и воду, и таблетки, только сглатывает слюну, борясь с болью в горле. — Я вижу мать. Иногда ещё одну женщину. Они говорят мне… Они говорят, что мне пора умереть. Даламар сравнительно долго молчит, поджав губы, а после вздыхает, активнее погладив того по груди. — Не думаю, что это действительно мать к тебе является. Зачастую сущности, что сидят внутри, используют образы близких нам людей, чтобы наводить подобный морок. Это ослабляет разум, снижает возможность к сопротивлению и… В любом случае, умирать тебе ещё рано. — Как… — Рейстлин укладывает ладонь рядом с чужой на грудь, стараясь унять не то сердце, не то просто боль, вызванную спазмами. — Как тогда выглядит сущность? — Смею предполагать, из того, что узнал из разговора с ним… Это мужчина в возрасте, больше не могу сказать, — задумчиво тянет Даламар и задевает чужие пальцы своими, тут же мягко улыбнувшись. — Стало быть, в бесов теперь веришь? — Проверю, — Рейстлин назидательно приподнимает указательный палец и сам же хмыкает тот того, насколько комично это выглядит. Арджент беззлобно усмехается ему, чуть прищуривая глаза. — Он не должен тебя больше беспокоить, но если ты не против, я хотел бы обменяться номерами. Вдруг что пойдёт не по плану, чтобы ты всегда мог мне позвонить, — он достаёт телефон из кармана чёрных джинс. — Продиктуешь? Рейстлин благосклонно кивает — в планах чего-то сверхъестественного не было, но поизучать страницы в соцсетях может быть крайне полезно. Номер звучит уже заученной фразой, под которую подобран ритм. Даламар кивает в такт тому, как записывает номер в телефонную книгу, и недолго подвисает над тем, как записать парня. Но в итоге приходит к тому, что просто — по имени. Должен же вспомнить. И делает прозвон, чтобы и его номер отобразился. — Приношу извинения за то, что оказался в таком виде сейчас. — В этом нет твоей вины. Впору мне скорее за это извиняться, — Даламар прячет телефон обратно, поднимая взгляд на Рейстлина. — Я, конечно, понимал, что тварь засела глубоко в тебе, но не понимал насколько. — Твари, глубоко во мне, — он вновь тихо смеётся, закатывая глаза, но тихо застонав от боли, которую вызывает это движение. — Красивое шоу. Даламар чувствует себя так, будто его окатили водой. Шоу? Он не может осуждать кого-то за неверу, не в его компетенции, но… Даже после всего, что произошло? — Ты всё ещё мне не веришь, — он не спрашивает, а констатирует факт. — Кто же тогда говорил со мной всё это время? Подыгрывал мне, м? — Даламар, — Рейстлин улыбается почти истерично, блестя светлыми глазами. — Я думал, мне стало плохо во время обсуждения книги. — Ты, вернее, то, что в тебе, вело абсолютно связный диалог со мной, — маг осторожно надавливает немного сильнее ладонью на грудь, чтобы успокоить скоро бьющее под пальцами сердце, а вместе с тем стабилизировать состояние парня. — Тебе могут подтвердить твой брат, его жена. Да и вся съёмочная команда. — О, я поспрашиваю и посмотрю, — сердце и правда начинает биться ровнее, а вместе с тем выдыхает и сам Рейстлин, потянувшись-таки к чашке с водой. А затем Даламар показывает другую руку, на которой бинты уже успели вновь пропитаться кровью. — А ещё твой чёрт укусил меня. — Чёрт… — Маджере проводит языком по губам и болезненно морщится. — Вот откуда привкус. Я думал, что случайно укусил себя за щёку. Приношу извинения за своё поведение. Я оплачу лечение. — Крови потом ещё и напился, — Даламар фырчит и коротко качает головой, отчего волосы падают из-за спины вперёд, скрывая треть лица. — Не нужно, в этом нет необходимости. Но я был бы благодарен, если бы ты помог мне нормально перевязать рану, — и тут же повержено выдыхает, легко хлопая себя по бедру. — Я левой рукой плохо справляюсь… — А, да, конечно, — принимая сидячее положение, Рейстлин тянет руки вперёд, готовясь размотать бинт. Был ли то бес, или же он сам в беспамятстве укусил мага, вина за это лежала на нём. — А кем ты по-настоящему работаешь? Даламар устраивается поудобнее в ногах, поднимая повыше руку для удобства, и вскидывает голову, глядя серьёзно и прямо. — Что значит «по-настоящему»? Я практикующий тёмный маг, Рейстлин, а не шарлатан из перехода. Это и есть моя работа, — он кладет около чужого бедра бинт, прежде любезно поданный ведущим. — Ты ведь не думаешь, что я среди сильнейших за красивые глаза? — Вообще-то… Насколько я успел ознакомиться с материалами шоу, — Рейстлин снимает старый бинт и болезненно морщится от следов зубов на ладони. И откуда только силы взялись в этом тщедушном теле? — Думаю, ты там как раз за красивые глаза. — Так ты думаешь, что у меня красивые глаза? — чернокнижник определённо расслабляется, посмеиваясь. Укус уже не болел, лишь неприятно тянул и продолжал кровить. Кажется, в его практике подобный опыт впервые. По крайней мере, больше Даламар такого не допустит. — Не говори, что не смотрел сезон, где я победил. Маджере не перевязывает сразу — сначала льёт на рану перекись, а лишь потом, мягко промокнув ту, крепко вяжет бинт. — Я не смотрю сомнительные шоу. Но думаю, что подобные развлечения хорошо привлекают к себе внимание. — Одно другому не помеха, — выдыхая с облегчением, когда парень заканчивает перевязывать рану, Даламар слегка трясёт рукой в воздухе. — Нормально. Жить буду. Спасибо. А это… Сезон-то посмотри. Чтобы убедиться. — Зачем? — он следит взглядом за повреждённой рукой, будто примеряется вновь укусить её. — Возможно, переменишь своё мнение. А возможно, найдёшь для себя что-то новое, что сможешь добавить в свою книгу, — Даламар прослеживает его взгляд и вскидывает бровь, протягивая руку. — Что смотришь? — Это вряд ли. Я пишу… О другом, — он ловит руку и тянет бинт так, чтобы лучше тот закрепить. — Отгрызть хочу. — Если о другом, то какова же моя роль в этой книге? — он не возражает, позволяя таскать руку, как тому нужно. — Не стоит. Мне нравится, когда у меня две руки. — Ну, нужно выходить из зоны комфорта, — однако, вопреки словам, он лишь баюкает чужую ладонь, ощущая явную вину. Хотя бы этот эфир стоит посмотреть ради того, чтобы увидеть, как он укусил мага. — Я из тех авторов, что не раскрывают идей до публикации. — Я не особо в неё и входил-то, — Даламар не спрашивает разрешения, опускается рядом на диван самовольно и наконец откидывается на его спинку, уставше выдохнув. — А жанр какой хоть? — А какие предположения? — Я надеялся на фэнтези. — Будешь смеяться над этим? Знаю-знаю, взрослый мужчина, а детские книжки пишет. Это ты хочешь сказать? — Неужто угадал? — он усмехается. — Угадал, — он делает акцент на этом слове, будто намекая, что в гаданиях Даламар действительно хорош. — Ну, я же экстрасенс, в конце концов, — на лице колдуна тут же появляется бесконечно самодовольное выражение. — Вообще, мне нравится фэнтези. Меня папа с детства приучил. — Папа?.. Толкинист? — ему определённо не нравится это выражение на чужом лице, но Рейстлин смаргивает пелену и отворачивается, унимая собственные дурные мысли. — Толкинист, — Даламар несколько раз кивает и вытягивает перед собой руки, разглядывая каждую по-отдельности. — Я всё детство пробегал по лесам, облазил все деревья, а когда открыл в себе магию… И вовсе преисполнился этим. — Ты на эльфа похож, — Рейстлин зависает, но всё же тянется к принесённым таблеткам, однако не пьёт те — только долго смотрит. — Мне стоит принять это за комплимент? — Даламар улыбается, почти сразу же выдыхая абсолютно уставше, и трёт переносицу, но скашивает взгляд на чужую руку и таблетки. — У тебя что-то болит? Давай помогу. — Это успокоительные. Я пью их, чтобы не вредить, — он сжимает таблетки в кулак. — Не знаю, стоит ли пить сейчас. — Не стоит, — тут же отрезает Арджент и легко толкает чужое бедро своим. — Я же сказал, что ты, то, что внутри тебя, никому больше не навредит. Ты ведь и сам чувствуешь это, да? — Я чувствую только ужасную усталость. Будто у меня все силы закончились. Так ведь не бывает? Даламар в который раз за этот вечер ощущает жалость. Удивительно, как мальчик вообще жив до сих пор, учитывая, сколь долго его изводит тварь внутри, периодически захватывая сознание. — Ты гораздо сильнее, чем можешь показаться другим или самому себе. Тебе просто нужно хорошенько отдохнуть и поесть. — Поесть… — от одного упоминания еды его ощутимо мутит, и Рейстлин качает головой, намереваясь ответить, но в комнату из кухни просовывается Карамон. Словно бы аккурат к разговору. — Ужин готов! — и также быстро скрывается обратно. — Пойдём, пока твой брат не выгнал меня взашей, — Даламар тут же сползает с дивана, пускай и нехотя, и поднимается на ноги, протянув Рейстлину руку, чтобы помочь тому встать. — Даю слово, тебя даже не стошнит. — Нет, — он качает головой и откидывается на спину, прикрывая глаза. С вероятностью в сто процентов, Рейстлин уверен, что ему в горло и куска сейчас не пролезет. Да и видеть брата с этой его пустой надеждой на чудо будет невыносимо. — Приятного аппетита. Тика вкусно готовит. — Как знаешь, — Арджент лишь жмёт плечами. Будет ещё возиться с бесоватым. Захочет есть, сходит и поест. Помощь помощью, но, в конце концов, он ведь не нянька и не сиделка. А сам он отказываться не станет. — У тебя есть где-то полчаса прийти в себя, прежде, чем съёмки продолжатся, — бросает Даламар ему напоследок, прежде чем скрыться за дверью кухни.