Последняя песнь ведьм

      Когда Эва первый раз попыталась приоткрыть глаза, она не увидела ничего, кроме полумрака комнаты. Несколько раз проморгавшись, она всё же сумела различить очертания покоев. В комнате было довольно жарко, камин весело потрескивал, она была укрыта тёплым одеялом, а на кровати было не менее двух подушек судя по тому, что её голова была слегка приподнята.       Девушка попыталась подняться и сесть на постели, но в теле всё ещё ощущалась слабость. Эва тихо застонала.       — Эва? — раздался обеспокоенный голос откуда-то сбоку.       Она различила взволнованные нотки, но не сразу поняла, кому они принадлежат. Пока человек не приблизился к постели, и её не накрыло волной до боли знакомого запаха. Эвтида широко распахнула глаза и, прежде чем успела его увидеть, уже прошептала:       — Амен?       Она не верила ни ушам, ни обонянию, ни даже глазам. Мужчина присел на постель рядом с девушкой, когда она потянулась к нему и нежно прикоснулась ладонями к лицу Верховного. Эва почему-то не верила, ей казалось, что всё это ей мерещится и мужчина не мог быть сейчас рядом с ней. В какую-то секунду всё вокруг стало таким неважным, кроме его теплых ладоней, укрывших её маленькие пальчики сверху. Она держала его лицо в своих руках, а он держал её всю в этом чёртовом мире.       — Это правда ты, мне не мерещится? — прошептала девушка, по-прежнему с трудом осознавая происходящее. В какой-то момент волна эмоций захлестнула её с головой.       — Это я, моя неферут, — непривычно мягко произнес Амен.       Один только его голос сорвал крышку с сундука эмоциий девушки. Весь ворох происходящих событий нахлынул на неё, погружая в пучину отчаяния и страха. Эва заплакала навзрыд, совершенно не сдерживаясь. Она была безумно рада слышать и видеть любимого мужчину рядом, ей было чертовски больно от осознания всего и сразу. От интриг, которые крутились вокруг неё, от опасности, что висела над головой, как топор палача, от переживаний и беспокойств за родных и близких, оттого, что её уже несколько раз пытались убить, сколько сил моральных и физических она потратила, как быстро умирают вокруг неё люди, в какой опасности находятся её близкие и друзья, и больше всего сожалений о том, что она не может раскрыть правду самому дорогому человеку на свете.       О том, что она ведьма, о том, что её используют, ищут чёртов источник, чтобы завладеть властью и силой, и она во всех этих играх зазнавшихся аристократов всего лишь разменная монета. Как же сильно Эва хотела быть обычной девушкой, которая любит и которая любима. Она сбежала бы с Аменом на край света, лишь бы не видеть всего происходящего и не слышать, не участвовать и никогда не рассказывать ему о своей сущности. Похоронить её под завалами страхов и тайн и навечно стать простой женщиной рядом с простым мужчиной. Но этому никогда не бывать, и это осознание давило ещё сильнее, заставляя Эвтиду рыдать на плече у любимого в страхе, что когда вся правда вскроется, он отвернётся от нее.       — Тише, родная, тише. Я рядом, — шептал он ей на ухо, поглаживая по волосам и нежно прижимая к себе, позволяя девушке вдоволь выплакаться.       Он старался быть её опорой и поддержкой, хоть и отдалённо, но понимая, что свалилось на эти хрупкие женские плечи. Ему было невыносимо больно видеть слёзы любимой. Он хотел бы уничтожить каждого, кто посмеет заставить её плакать. Хотел бы свернуть горы и бросить под её ноги весь мир, если только ей это было нужно. А сейчас он как никогда понимал, что ей нужно его крепкое плечо.       Когда истерика Эвтиды наконец-то прекратилась, ей стало даже как-то неловко, и она осторожно отстранилась, смущённо пряча свои заплаканные красные глаза и шмыгая носом. Стало стыдно, что она вот так запросто разрыдалась на плече у Верховного. Она, вообще-то, девушка сильная и стойкая, не то что эти сопливые…       — Простите, господин, я не должна была… — прошелестела девушка.       — Прекрати, моя неферут. Ты можешь позволить себе всё что угодно, ведь я всегда буду рядом с тобой и на твоей стороне. Я всегда буду тебя защищать и поддерживать, чего бы мне это ни стоило. И я бы хотел уничтожить всех, кто заставляет тебя плакать, собрать все твои слезинки своими губами и заставить тебя улыбаться, ведь ты самое дорогое и ценное, что есть в моей жизни. Я никому не позволю тебя обижать, и ты можешь быть рядом со мной слабой и беззащитной, ведь я стану твоей опорой, твоей защитой, твоей каменной стеной, за которой ты можешь спрятаться от всего мира. Слышишь меня, любовь моя? — Амен заглянул в глаза девушки, стараясь передать ей все свои чувства, хоть это и выходило крайне неловко.       Ему было ужасно непривычно показывать свою мягкость и нежность, но Эвтида вызывала в нём бурю различных эмоций, которым он не мог сопротивляться. Эва совершенно не думала, когда в порыве эмоций прильнула к груди мужчины, заглядывая в его бездонные голубые глаза. Она всеми силами пыталась передать ему свою нежность и любовь, свои чувства через прикосновения, боясь, что если откроет рот, то из него польются нечленораздельные звуки.       — Амен, я… боже. — Одинокая слеза скатилась по щеке девушки, которая тут же была поймана тёплыми губами мужчины.       Его сердце трепетало вместе с ней, затапливая своей нежностью. Страсть бушевала внутри, разрывая его на части от переполняемых чувств и эмоций. Его бросало в шторм, от приливов тепла и до горячих берегов разврата. Амен не удержался и начал зацеловывать каждый сантиметр её превосходного лица. Он бережно держал Эвтиду в своих объятиях, осыпая нежными, но на грани, поцелуями, не касаясь лишь только губ. И когда всхлипывания Эвы прекратились, она почувствовала яркое и сильное жжение в груди. Ей захотелось, чтобы он не останавливался никогда. Ей были необходимы, как воздух, его прикосновения, его манящие губы, его чувства, его страсть. Она словно потерялась во мраке, где единственным ярким пятном был горячо любимый мужчина.       В какой-то момент Амен отстранился и, тяжело дыша, заглянул в глаза девушки. В нём полыхала невысказанная страсть, горел огонь любви, ещё мгновение, — и его невозможно будет потушить. Эва потянулась к нему, не понимая, почему он остановился, но только взглянув в его очи, вспыхнула и покраснела до самых кончиков ушей.       — Эва, пожалуйста… я не смогу остановиться, если ты сейчас же не прогонишь меня, — прошептал в её губы мужчина, уже вот-вот готовый сорваться.       Сердце Эвы сделало всё за неё, отбрасывая все сомнения, все страхи и вообще все мысли из головы, оставляя только одну, что билась под рёбрами сильной пульсацией. В голове набатом било: «Амен, Амен, Амен», в груди колотилось: «Ещё», и она решилась на отчаянный, но такой желанный шаг.       — Не останавливайся, господин, — прошептала девушка, со стыдом осознавая, что ей невероятно остро хочется узнать, что скрывается за завесой тайны и почему так сладко тянет в груди, от чего полыхают её щеки и каково это — быть с мужчиной всю ночь.       Он отчаянно простонал, впиваясь жёстким поцелуем в губы любимой. Не осталось больше места ни нежности, ни осторожным прикосновениям. Их с головой захватила страсть и дикое, необузданное желание. Амен смял губы девушки в жарком поцелуе, прикусил их, потянул нижнюю на себя и протолкнулся языком между приоткрытых губ, заставляя Эву открыть их шире, чтобы в следующую секунду переплести их языки. Эва неожиданно для себя издала странный звук и прижалась сильнее, лихорадочно хватаясь руками за рубашку Амена. Она простонала ему в рот и прикрыла глаза от наслаждения.       Ей казалось, что всё её тело горело, как на костре, и только его губы остужали этот пыл, а его руки напротив усиливали жар. Она не до конца осознавала, что происходит, но ей было так наплевать, — она была полностью во власти эмоций и действовала по наитию. Тело сдалось во власть мужчины, содрогаясь от каждого его прикосновения и посылая волны мурашек и наслаждения. Нервы были натянуты, как струна, каждая клеточка тела посылала импульс в мозг и сердце, заставляя Эву плавиться в руках мужчины.       Ей катастрофически не хватало воздуха, когда Амен отстранился и начал оставлять уже более ощутимые поцелуи вперемешку с укусами на её теле. Сначала он прошёлся по её нежной шее, запрокидывая её голову назад. Затем спустился к ключицам, оттягивая в сторону ворот её платья и спуская его на плечи, насколько это было возможно. Ему был необходим доступ к её телу, и вся эта одежда уже порядком бесила его. Амен был готов порвать её на Эве в эту же секунду.       Где-то на задворках сознания возникла мысль, что для Эвы всё это в новинку и в первый раз, а значит, он не должен быть грязным животным, должен быть нежнее и осторожнее, но страсть застилала разум. Мозг Амена плавился. Он подхватил Эву на руки и с рыком встал с кровати, в несколько шагов пересекая комнату и останавливаясь у камина. А затем поставил её на ноги, которые её едва держали, и она чуть было не упала, но вовремя оказалась подхвачена мужчиной. Девушка не совсем понимала, зачем они здесь, но заглядывая в мутные от желания глаза, отбросила все сомнения. Она доверяла ему.       Амен рывком развернул Эвтиду к себе спиной и резко прижал к себе.       — Тебе когда-нибудь говорили, насколько ты привлекательна, моя неферут? — прошептал Амен, прикусывая мочку уха девушки, руками в этот момент уже поднимая её платье и оглаживал округлые формы её тела. — Знаешь ли ты, как часто мужчины пожирают тебя глазами за твои формы, моя Эва?       Он почти до боли впился в её нежную шею, сильно сжимая в руках её ягодицы. Эва простонала на грани удовольствия и боли. Все ощущения были для неё новыми, непривычными. В какой-то момент стыд уступил место наслаждению, и она с упоением желала и жаждала, когда Амен прикоснётся к ней ещё. Ей безумно хотелось ощутить его руки на каждом сантиметре её тела. Она изнывала от желания его прикосновений. Глупая Эва даже не представляла, что может ждать её впереди. Неосознанно прижимаясь к Амену задом, она не понимала, что творит и как влияет на самого мужчину. Верховный чуть было не взвыл, с трудом удерживая себя в руках, чтобы не разорвать ее сейчас во всех смыслах, когда девушка, сама того не понимая, потёрлась о его пах. Он ещё пытался сохранить в памяти мысль о том, что для Эвы это в первый раз.       Он ненавидел всех мужчин за то, что они пялились на его женщину, потому что он сам был мужчиной и сам пялился. Сам замечал эти похотливые взгляды и частенько пресекал грязные разговорчики. Когда мужчина впервые услышал подобное, то избил парнишку, который позволил себе сказать в адрес Эвы непристойности, до полусмерти, запретив приближаться к ней даже на пушечный выстрел. Ему одновременно хотелось показать всем вокруг, что это его женщина, что она — такая красивая и манящая — выбрала именно его, а с другой стороны, он безумно желал спрятать её, укрыть от чужих глаз, надеть на неё мешок и никогда не выпускать больше из комнаты. И сейчас он был готов показать ей все его истинные чувства к ней, все его тайные желания и всю страсть и любовь. Платье трещало по швам, когда Амен порвал завязки на поддерживающем корсете. Он лихорадочно стянул с Эвтиды остатки ткани, и девушка осталась в одной лишь ночной сорочке, что на фоне потрескивающего камина не скрывала совершенно ничего.       Она дрожала, и вовсе не от холода. Смотрела на него своими большими глазами с одним немым вопросом, так и не сорвавшимся с губ. Амен быстро скинул с себя рубашку и притянул Эву к себе, позволяя ей прикоснуться к его груди, неловко провести пальчиками, вдохнуть его аромат и расплавиться в его сильных руках. Мужчина подхватил её под бедра и посадил себе на талию, заставляя её скрестить ноги у него за спиной, ухватиться руками за шею и нервно вдохнуть. Он с упоением приник губами к ложбинке между грудями Эвтиды, вызывая у неё новый судорожный стон. Его пальцы огладили ягодицы, всё сильнее сжимая их и оставляя следы, из груди вырвался почти что рык. Одна рука поднялась вдоль тела и стянула сорочку, высвобождая вовсе не маленькую грудь Эвы. Она хотела было спрятаться и скрыть своё обнажение, но Амен шикнул и шлепнул её по заднице.       — Так больше не смей делать, — рыкнул мужчина, больно прикусив Эву за нижнюю губу.       Почти что на грани отчаяния Эва всхлипнула и кивнула головой, возвращая свою руку на шею мужчины и позволяя ему делать с собой всё, что тому захочется. Она дрожала под его напором, чувствовала сразу всё и везде и практически сходила с ума от переполнявших её ощущений. Амен лизнул сосок и взял его в рот, сжимая правую грудь Эвтиды. Покрыл её грудь лихорадочными поцелуями и повторил то же самое с левой половинкой.       Ему безумно нравилось доводить его женщину до исступления, выбивать из неё все эти стоны, вздохи, смущённые взгляды. Ему было до осточертения приятно видеть, как стыд в её глазах сменяется похотью, пусть сама Эвтида этого ещё и не осознавала. Но он видел, видел и чувствовал, как её тело льнет к нему и отзывается на все его прикосновения. Он ощущал жар, исходивший от молодого и упругого тела, впервые столкнувшегося с такой мужской силой. А в том, что Эва была невинна, он был уверен больше, чем в том, что он мужчина. Медленно её ночная сорочка соскользнула, и Амен освободил Эву от этой бесполезной тряпки, оставляя её полностью нагой, но не выпуская из своих рук.       Эва не знала, куда деть свои руки. Она безумно хотела прикрыть своё нагое тело, но Амен уже запретил ей это делать. Девушка покрылась румянцем, залилась краской и всё же опустила глаза в пол, боясь даже посмотреть на него. Амен же быстро расправился со своей одеждой и уже через минуту стоял перед ней такой же нагой. Мужчина сделал шаг ближе и легко коснулся её подбородка, поднимая голову и заставляя посмотреть в свои глаза.       — Ничего не бойся, моя неферут, — произнёс он чуть более грозно, чем рассчитывал, но уже в следующее мгновение притянул Эву за талию и прошептал ей на ухо: — Ты прекрасна, любовь моя. Вся целиком и без остатка.       Он прошёлся пальцами по её скуле и опустился ниже, на шею. Затем очертил ключицы и провёл ниже, лаская грудь девушки. Пальцы задели вставший сосок, заставляя Эву вздрогнуть и прикусить губу. А затем он опустился ещё ниже, с талии на низ живота. Внутри девушки всё кипело, внизу живота словно завязался узел. Она была как натянутая струна, готовая вот-вот порваться от любого прикосновения его горячих пальцев. Зрачки Эвы расширились, когда Амен опустился ещё ниже и начал ласкать её там. Немой вопрос застыл в её глазах, а с губ сорвался тихий стон, когда мужчина нашёл правильную точку.       Эва неловко переминалась с ноги на ногу, ей казалось, что она делает это незаметно, чуть расставила ноги, приоткрывая больший доступ. Но от зорких глаз Амена ничего не укрылось. Он легонько ухмыльнулся, но не показал этого, чтобы не напугать свою женщину. Он чуть сильнее надавил на клитор, лаская его круговыми движениями, второй рукой прижимая Эву к себе и вновь сминая её губы в страстном поцелуе. Недолго думая, мужчина опустился на колени перед девушкой и лёгким движением руки заставил её расставить ноги шире. Эва не спросила, но удивилась. Он сказал ничего не бояться, но происходящее не заставляло её дрожать от страха. Только если от нетерпения.       В следующую секунду Амен ловко прижался своими губами к её нижним, половым губам, и она судорожно всхлипнула. Амен посасывал, лизал, мазал своим языком, выписывая какие-то пируэты, и вновь сосал её клитор, и Эву почти что било в конвульсиях. Ноги дрожали и подкашивались, но Амен крепко держал её за зад, не позволяя упасть. И пока его любимая находилась на пике наслаждения, он мягко коснулся пальцами другой руки её влагалища, позволяя себе просунуть пока что только один палец. Осторожно, медленно проталкивая его, пока не упёрся в небольшую преграду. Амен добавил ещё палец и лёгкими массирующими движениями начал разминать и растягивать, попутно отвлекая Эву своими ласками.       Горячо, мокро, стыдно и так захватывающе. Для неё все эти чувства смешались в едином наслаждении. Она плавилась под руками любовника и уже перестала понимать, где она, а где он, словно они слились в единое целое. Но Амен не переставал её удивлять. Оторвавшись от неё, мужчина ловко поднялся и приник в поцелуе к губам девушки, заставляя её смутиться от собственного вкуса на языке. Амен опустился на медвежью шкуру, аккуратно укладывая девушку и пристраиваясь между её ног.       — Сейчас будет немного больно, а потом будет очень хорошо, — прошептал он в её губы, не прекращая целовать.       Он хотел бы, чтобы Эва не почувствовала никакой боли, но прекрасно понимал, что это невозможно. Единственное, что он мог сделать, это отвлечь её приятными ласками, пока боль не уйдёт совсем. Амен аккуратно пристроился самым кончиком головки ко входу, второй рукой упираясь в пол, чтобы не наваливаться на хрупкую Эву всем своим весом. Он толкнулся внутрь и вошёл разом, до основания, чувствуя, как прорывается девственная плева под его напором.       Эва вскрикнула, глаза наполнились слезами, а лицо исказило непонимание и острая боль. Он не пытался двигаться, ожидая, пока девушка привыкнет, пока отступит эта пронзительная боль и она сможет немного расслабиться. Он собирал поцелуями все её слёзы, шептал какие-то глупости, целовал во все места, докуда мог достать в таком положении, старался ласкать её, мягко сжимая груди, проводя пальцами по нежному телу, пропуская мириады мурашек по ним обоим.       Смесь ощущений казалась такой взрывоопасной. Минуты тянулись бесконечно долго, и первые эмоции Эвы уже поутихли. Ей стало неловко, и она начала немножко ёрзать, не понимая, что же дальше и в чём на самом деле заключается весь процесс, чего ей ожидать. Не успела она произнести и слова, как Амен понял, что она готова к продолжению. Он на пробу двинулся ещё раз и скрипнул зубами. Эва была такая узкая и горячая, её стенки так сильно сжимали его член, что он пульсировал уже лишь от того, что находился в ней. Не был бы это первый раз, один бог знает, как сильно он бы уже вдалбливался в это податливое тело и как грубо трахал бы её, выбивая душу. Каких сил и трудов ему стоило сдерживаться и делать всё медленно, размеренно и аккуратно, когда до умопомрачения хотелось прикусить её за загривок и вытрахать полностью.       Он снова толкнулся и понял, что долго не протянет, отчего начал делать ритмичные и глубокие толчки. Закинул ноги Эвы себе на талию и мазнул по губам. Амену стало сложнее себя контролировать и не сорваться на быстрый темп. Пока что для Эвы всё это не имело никакого смысла, пока в один прекрасный момент Амен не попал по какой-то точке, под каким-то углом, и она выгнулась дугой, громко застонав, и сжала его ногами крепче.       Мужчина ухмыльнулся и, опустив одну руку на клитор, повторил движение. Эва развязно простонала, и тогда он продолжил, наращивая темп с каждой секундой. Он чувствовал, как медленно, но верно, она начинала подмахивать ему тазом, и от этого соприкосновения ему становилось плохо. Настолько ему было хорошо, что он был почти что готов выть и стонать вместе с ней. Такого с ним никогда не случалось. Обычно он занимался простым сексом, никогда с поцелуями, и было крайне редко, когда девушка заводила его настолько, что он хотел стонать вместе с ней, что ему было так хорошо. Обычно суровый и безэмоциональный Амен просто трахал очередную дурочку, пока ему не надоест и он не кончит. Но не здесь и не сейчас.       Его любимая стонала и извивалась под ним, он чувствовал её учащённое сердцебиение и сбившееся дыхание, видел все капельки пота, скатывающиеся по её телу, её искусанные губы, её розовые щеки и лихорадочный блеск в глазах, и это сводило его с ума.       — Я люблю тебя, Эва, — выдохнул мужчина и впился болезненным, почти что рваным поцелуем в эти пухлые и покрасневшие губы, до боли прикусывая за нижнюю губу и оттягивая ее на себя. Он наконец отпустил своего внутреннего зверя и начал двигаться быстрыми и резкими толчками, входя на полную длину.       Всё закончилось резко и быстро, когда со случайно вырвавшимся рыком Амен кончил в Эву, продолжая толкаться, не в силах остановиться. В свою очередь у девушки промелькнули перед глазами какие-то звездочки, ведь пульсация её клитора, механические движения и такое блаженное трение довели её до пика. Она не осознала, что тоже кончила — просто не могла отдышаться и понять, как и что произошло, ведь она чувствовала столько всего и сразу.       Удовольствие, боль, тянущие ощущения, тяжёлый вес любимого, пот их слившихся тел, холод по ногам, ведь они лежали на полу, хоть и на меховой подкладке, и дикую усталость. Казалось, он выжал из неё все соки. Эва тяжело дышала, прикрыв глаза и обессилено опустив руки на пол.       Ещё некоторое время Амен пробыл внутри девушки, прежде чем медленно вытащил член и опустился рядом с любимой, так же тяжело дыша. Всё было понятно и без слов. Они пролежали так ещё некоторое время, пытаясь прийти в себя и немного восстановиться. Амен рассматривал девушку, отмечая, как прекрасно её тело в отблесках огня и как переливаются капельки пота, стекающие по её формам. Когда дыхание девушки выровнялось, мужчина понял, что она вот-вот уснёт от усталости и эмоциональной передозировки, и тут же подхватил её на руки, поднимаясь вместе с ней с пола. Не хватало ещё, чтобы она заболела.       Он быстро перенёс Эву на кровать и без зазрения совести разлёгся рядом с ней, укрывая их одеялом. Девушка перевернулась на бок и доверчиво прижалась к его груди, как слепой щенок к своему хозяину. Амен усмехнулся, приобнимая её одной рукой, а вторую закидывая за голову, и позволил себе расслабиться, чувствуя мерное дыхание уже уснувшей Эвы на своей груди. Спустя несколько мгновений инквизитор прикрыл глаза и провалился в сон с блаженной улыбкой на губах.       Но стоило парочке отдаться на милость в объятий Морфея, как громкий стук в дверь помешал их планам. Вздрогнув, Эва прижалась к Амену. Ей хотелось рассказать обо всём, что произошло, ведь она боялась, что за дверью Неферет.       — Кого черт принес? — Амен недовольно покосился на дверь и, быстро натянув штаны, толкнул створку.       — Где Эва? — девушка услышала взволнованный голос Ливия, но Амен вышел, затворяя за собой дверь. Видимо, решил объяснить лекарю, что несмотря на то, что он принимает его дружбу с Эвой, посещения её спальни нужно свести к минимуму. Пусть дружат себе в общественных местах.       Эва встала и начала поспешно одеваться. Нужно сейчас же рассказать всё Амену. И об угрозах Неферет, и о планах дворцовой знати свалить на неё убийство королевы. А потом — бежать. Несмотря на то, что тело ещё хранило память о поцелуях Амена, а внизу живота был ощутимый дискомфорт, лишь усиливающийся от резких шагов, Эва целеустремлённо перекладывала вещи в небольшой сундук, дабы выдвинуться из дворца налегке и побыстрее.       — Что ты делаешь? — Удивлённый голос Амена заставил Эву обернуться, но она продолжила сборы, начиная объяснение попутно:       — Мне необходимо бежать. Одна могущественная ведьма затеяла на меня охоту, а придворные решили повесить смерть Елизаветы на меня. Пойми, у меня просто нет другого выхода. Я объясню тебе всё подробнее, но не сейчас. Мне нужно поскорее бежать вместе с мамой и папой. — Эва поспешно засунула в сундук последнее платье и уже хотела захлопнуть его, но Амен мягко коснулся плеча девушки и заставил посмотреть на себя.       Она с тревогой вгляделась в лицо Верховного, и внезапная догадка вызвала неприятную дрожь во всем теле. Бледный инквизитор смотрел на неё с такой жалостью, что сердце невольно защемило. Крепко сцепленные зубы выдавали волнение, а в тёмных зрачках затесалась всепоглощающая скорбь. Весь его вид говорил об одном: произошло что-то по-настоящему ужасное.       — Что-то случилось? — Эва нервно усмехнулась и облизала вмиг пересохшие губы.       Мужчина медлил с ответом, уводя взгляд в сторону. Тревога сжала сердце, и Эва требовательно заглянула в глаза инквизитора, вновь призывая его к ответу. Внутри всё трепетало, и девушка понимала: то, что сейчас произнесёт Амен, будет по-настоящему ужасной вестью, куда хуже, чем смерть королевы.       — Твои родители, Эва. Они мертвы. Мне жаль. — Амен заставил себя произнести эти ужасные слова, переданные ему напуганным Ливием.       Амен не пустил его к Эвтиде, считая, что именно он, как её будущий муж, должен рассказать ей и помочь нести бремя огромного горя. Ливий взбунтовался было, однако отступил, стоило Верховному слегка надавить. Одного сурового взгляда льдисто-голубых глаз и парочки угроз хватило с лихвой. Амен хоть и ценил переживания Ливия, но лёгкая ревность не желала отпускать его, заставляя прогнать лекаря даже сейчас, когда он безусловно был нужен Эве.       Молодой ведьме показалось, что стоило Амену произнести «мертвы», как солнце исчезло и весь мир погрузился в непроглядный, чёрный как ночь или уголь, мрак. Исчезли звуки, запахи и ощущения. В голове не осталось ни единой мысли. Словно Эву целиком проглотила гигантская воронка, высасывающая душу. Из глаз незамедлительно потекли слёзы, но как-то механически. Сама девушка не осознавала до конца произошедшее. Всё казалось таким далеким. По коже пробежали ледяные мурашки, и Эва услышала чей-то громкий, какой-то отчаянно-звериный крик. Лишь спустя мгновение до девушки дошло, что кричит она сама. Опустившись на ковёр, Эва слепо зашарила взглядом по комнате, стараясь наткнуться хоть на что-то, что зацепит её. Но взгляд лишь бесцельно метался от одной вещи к другой.       Амен, видя её состояние, на миг со страхом подумал, что она сошла с ума. Настолько велико было горе, поселившееся в её глазах. В зрачках девушки словно бы отражалась безжизненная пустыня с чёрными зыбучими песками. В эти пески-то и затянуло душу Эвы. Припав на колени рядом с ней, Амен крепко прижал к себе воющую, словно раненный зверь, девушку и стал гладить её волосы. Все попытки вырваться были бесполезны: Верховный держал крепко, и Эве казалось, что она пытается бороться с глыбой, высеченной из камня.       — Отпусти! Я хочу к маме! — охрипшим голосом прокричала девушка, но Амен лишь крепче прижал её к себе, бормоча что-то успокаивающее на ухо.       Эва не слышала его и не хотела слышать. Она не хотела в эту минуту слышать никого в этом мире. Ведь никто из них не заменит ей маму с её волшебным голосом.       Когда-то она пела ей колыбельные, а позже читала книги о чудесных драконах и рыцарях, спасающих принцесс из лап ужасных монстров. Её голос в такие моменты был удивительно трогательным и мягким. Стальные нотки исчезали, и Эва всегда подозревала, что мать не прочь и сама оказаться героиней подобных сказок. Несмотря на преклонный возраст, мужа и детей, в душе она всегда оставалась мечтательницей. Никто, пожалуй, кроме Эвтиды, не знал, какой мягкой может бывать в редкие моменты всегда собранная, жестокая и серьёзная госпожа.       Боль не утихала, а наоборот с каждой минутой становилась всё сильнее. Эве казалось, что её сейчас просто разорвёт изнутри. В такие моменты душа человека либо закаляется и становится сильнее, либо превращается в пепел в огне агонии. Надсадно крича, Эва ощущала, что внутри поднимается жаркая, удушливая волна. Это была магия — то, что она перестала контролировать. Горе выжгло все барьеры, снесло все оборонительные сооружения и ничто больше не контролировало дикую мощь первозданной, чистой силы.       Глаза ведьмы вспыхнули и радужку словно затопило расплавленным серебром. Амен, заметивший это, отпрянул от девушки, с ужасом и недоверием смотря на ту, что навсегда забрала его сердце. Осознание пришло мгновенно и окутало всю суть ужасом.       — Ты ведьма. — Верховный выдохнул эти слова, показавшиеся для него горше любого самого страшного яда.       Но Эвтида не слышала. Раскачиваясь из стороны в сторону, девушка смотрела в одну точку, продолжая надрывно кричать. Голос уже давно был сорван, и выходило не так громко, как в начале, но от этого становилось ещё более ужасно.       — Что ты делаешь? — Амен хотел резко схватить девушку за плечо, но она не позволила.       С её рук сорвался небольшой разряд молнии, угодивший инквизитору прямо в грудь. Мужчину отнесло на добрых несколько метров. Вскочив, Амен намеревался вновь кинуться к девушке, но она наконец-то замолчала. Вместо хрипов из её горла вырвалось коротенькое, неподвластное частично помутившемуся рассудку заклинание.       — Kaila des morta. Saaaaaabant.       Заклинание сконцентрировалось в одной точке, выглядящей словно светящийся пучок энергии, зависший в воздухе. Спустя мгновение пучок закрутился вокруг своей оси, и Амен почувствовал волны энергии, расходящиеся в разные стороны. Понимая, чем это грозит, мужчина кинулся к ней, но очередная волна от шарика оказалась настолько сильной, что толчок просто выкинул мужчину на улицу вместе с окном.       Затрещала крыша. Раздался громкий треск дерева, и по замку словно прошла дрожь. С потолка посыпалась крошка, а каменная кладка покрылась трещинами. Волны энергии расходились всё дальше по замку, и каждая оказывалась сильнее предыдущей. Если первая стирала в пыль лишь бумагу, то к пятой люди лишались жизни и осыпались на пол горсткой пепла. Многие кинулись к выходу из замка, самые отчаянные начали выпрыгивать из окон.       Эва медленно прокачивала энергию для заклинания, не осознавая, что творит. Сила оказалась у руля, и сознание отошло на второй план. А Сила, чувствуя эмоции хозяйки, выплеснулась на окружающий мир со всей яростью и злобой, накрывая волной боли каждое существо вокруг.       Эва не пыталась прекратить заклинание даже после того, как в уголке сознания мелькнула мысль о том, что оно в девяноста девяти процентах случаев оказывается смертельным для тех, кто решится его произнести. Как только резерв заклинателя исчерпывается, заклинание начнёт пить её жизненные силы и, лишь исчерпав всё до капли, прекратит свое действие.       Во время произнесения заклинания разум ведьмы, рискнувшей произнести его, как правило мутнел, и она прекращала отдавать себе отчёт в происходящем. Никому ещё не удалось побороть губительное действие заклинания на личность и, переборов, прервать его. К тому моменту оно успеет разрушить не только весь замок и окрестности, но и наверняка половину столицы, унося с собой сотни тысяч жизней. Радиус был неограничен — всё зависело лишь от сил и умений ведьмы. Даже самые опытные верховные с огромным резервом могли продержать его не больше нескольких десятков километров, а после умирали. Эва понимала, что умрёт, но ей было плевать. Ведь прежде она как следует отомстит, унося с собой жизнь каждого, кто находился в этом замке.       Чужеродные, жестокие мысли заполонили разум. Девушка хотела причинить боль как можно большему количеству людей. Хотела, чтобы они все поплатились за смерть её родителей, чтобы каждый из них захлебнулся в собственной крови. Каждый? Но есть же Агния, есть Ливий. Есть Верховный инквизитор. И они тоже тут.       — Амен. — С губ сорвалось имя, и она вновь почувствовала на заледеневшем теле его касания. Перед глазами мелькнула недавняя сцена, его поцелуи, его горящие глаза и тихий шёпот, от которого мурашки расходились по спине.       Замок меж тем трясло уже не по-детски. Люди продолжали бежать, пытаясь скрыться от разрушительного заклятия. Нижние этажи стали складываться, как карточный домик. Огонь от пылающих каминов перекинулся на шторы и деревянную мебель, упавшую в камин во время очередной тряски.       Дым, пыль и грохот падающих сверху предметов заполнили сооружение. Большинству людей не повезло, и они умирали, стоило заклинанию коснуться их. Некоторые погибали от удара камней, летевших со стен. Кто-то задохнулся от дыма, а многие пали под ногами тех, кто пытался выбраться. В панике люди бежали к выходу и устраивали огромную давку, где не щадили никого.       — Остановись! — от входа раздался властный голос Сета, но Эва даже головы не повернула.       Мужчину окутывало белоснежное сияние, выступающее в роли щита. Стоило очередной волне достигнуть его, как сияние усилилось и сгустилось, не давая заклинанию Эвы коснуться Сета.       — Твою мать. Вечно приходится всё решать самому.       Мужчина рыкнул и одним рывком оказался возле девушки. Не будь Эвтида в трансе, она непременно обратила бы внимание на его помятый вид: рассеченную бровь и струйку крови изо рта. Бровь Эву не заинтересовала бы, а вот кровь — очень даже. Ведь она знала, что это значит: на заклинание щита Сет тратит жизненные силы. Интересно, что заставило его опустошить резерв и прибегнуть к магии крови?       Мужчина размахнулся и вытянутыми руками, с которых сорвалось такое же белоснежное сияние, что окутывало его тело, резко ударил по голове девушки. В тот же миг она непонимающе посмотрела на него — скорее, сквозь него. Сет понял, что этого мало для выведения её из транса. Но, чёрт возьми, как же мало оставалось сил. Чёртова Неферет забрала слишком много, и теперь приходилось тратить жизненные, что плохо сказывалось на состоянии мужчины. Хотелось лечь и уснуть прямо тут — всё тело ломило, словно при лихорадке, а по позвоночнику бежал озноб.       Вытянув руки, он нанёс повторный удар. А потом ещё и ещё. И лишь с четвёртой попытки у него получилось вырвать девушку из транса. Заплаканные, опухшие глаза наконец обрели осмысленное выражение.       — Прости. — Эва посмотрела на Сета и грустно качнула головой, а после исчезла в молочно-белом вихре портала, от которого разошлась последняя силовая вспышка заклинания. Сет едва устоял на ногах, однако сил хватило. Но уже спустя секунду потолок опасно задрожал, угрожая вот-вот обрушиться.       — Ничего, ведьмочка, за эту выходку ты долго будешь стоять в углу! — Закашлявшись, Сет кинулся к окну.       Внизу никого не было: все в панике стремились покинуть территорию замка. И мужчина, разбежавшись, выпрыгнул из окна, слегка замедляя падение магией. Отпустив наконец щит, сжирающий прорву сил, Сет вытер кровь из носа тыльной стороной ладони и кинулся бежать, стараясь не оглядываться.       За спиной мужчины рушился дворец — оплот неприступности и показатель королевской власти. Каменные стены сыпались вниз, а крыша рухнула, издавая при этом дикий скрежет. Из некоторых окон вырывался дым и даже огонь. Отовсюду раздавались крики, полные отчаянной мольбы.       Сет стремительной тенью прошмыгнул во дворцовый сад, намереваясь покинуть столицу как можно скорее. После нервного срыва одной непутёвой ведьмы все его планы летели коту под хвост. С другой стороны, Сет наконец-то увидел её настоящую силу, что не могло не радовать. Ведь худший соперник — непредсказуемый соперник.       — Уверен, ведьмочка, мы ещё встретимся. И очень-очень скоро…