Последняя песнь ведьм

      Прохладный воздух приятно холодил липкую кожу. Сгущающиеся сумерки с трудом пытались прикрыть пороки людей, но безуспешно. Даже в вечерней тьме Эва видела их ненависть и греховность. Глаза каждого в толпе горели предвкушением. Для них казнь Дии была лишь развлечением, чем-то, о чём потом можно рассказать за пинтой пива другу. Люди не задавались вопросами: кем была эта девушка, за что её осудили — им всё это было неважно. С равнодушием — а кое-кто с болезненным наслаждением и радостью — они смотрели, как Дию тащат на недавно сооружённый костёр.       Эва никак не могла дать определение чувствам, которые захватили её в этот момент. Её буквально разрывало на части. Дия была первой, кто помог и поддержал её в Сент-Эндрюсе. Она всегда выслушивала её, давала советы. Когда Эва грустила, девушка рассказывала ей забавные истории или отвлекала ещё чем-нибудь. Она была её подругой. Но вместе с этим, она хладнокровно, с улыбкой, подала ей отравленный чай, уверенная, что Эва умрёт.       — Скажи мне, как я могу выкинуть из памяти всё то хорошее, что было между нами, и начать её ненавидеть? — Эва с тоской посмотрела на стоявшего рядом инквизитора.       Амен тяжело вздохнул, не в силах подобрать правильные слова. Молодая ведьма отвернулась, решив, что не видеть всего этого — лучший выход. Амен, заметив это, мягко, но настойчиво заставил её вернуться в прежнее положение.       — Ты должна это видеть. Я всё понимаю, но твоя доброта станет твоей погибелью. Ты должна найти в себе силы пережить это и раз и навсегда выкорчевать из сердца всё сострадание к ней. Она пыталась тебя убить. Она этого хотела, Эва. Я лично её допрашивал. Я многого не говорю лишь из страха ранить тебя, но послушай: она не подруга тебе. И никогда ей не была. Может, она питала к тебе тёплые чувства, но лишь до того момента, пока лекарь не встал меж вами.       Верховный инквизитор задумчиво почесал подбородок, удивляясь женской глупости. Дия ведь видела их в библиотеке. Прямо перед тем, как повела Эву к себе. Неужели она не поняла, что между ними что-то есть? Или поняла, но всё равно решила устранить её?       Эвтида поёжилась. Становилось прохладно, и на небе зажглись первые звёзды. У костра проповедник вот уже несколько минут разглагольствовал о спасении души и очищении от грехов. Эва знала, что это затянется надолго. Она была благодарна Амену, ведь несмотря на их конфликт, он находился сейчас рядом, как никто другой понимая её чувства и осознавая, что ей нужна поддержка. Она даже не надеялась, что он будет с ней, но в глубине души понимала, как он необходим ей именно сейчас. Его непоколебимое спокойствие, его слова, кажущиеся такими правильными. И он не подвёл. Смог переступить через свою обиду, смог загнать злость глубоко внутрь и просто быть рядом с ней.       Монотонный гул толпы и громкий голос проповедника — всё это долетало до девушки словно сквозь вату. Она не хотела слышать, не хотела видеть всего этого. Но против воли снова и снова устремляла свой взор на привязанную к столбу Дию.       Подруга — впрочем, уже бывшая — едва держалась на ногах. Полностью обнажённая, она стояла посреди толпы, осознавая близость смерти. Эва с трудом читала её эмоции: её разбитое и грязное лицо казалось сейчас чужим, словно это была не Дия, а кто-то другой, по ошибке занявший её тело. Вместо привычной теплоты в глазах она с вызовом смотрела в толпу и изредка отпускала едкие комментарии на слова проповедника. Эва никогда не сталкивалась с этой её стороной.       Проповедник всё говорил и говорил, и толпа послушно внимала ему, с открытыми ртами жадно ловя каждое слово. Никто ещё не знал, что за преступление совершила Дия, но люди с пьянящей, злой радостью наблюдали за её унижением. Ведь каждое слово проповедника было слово камень, брошенный в её голову. Толпа сплотилась и словно стала единым организмом, источающим одно чувство — ненависть.       Эва стояла в стороне от основной массы людей, рядом с небольшой кучкой аристократов, пришедших посмотреть на казнь. На девушке было тяжёлое, украшенное вышивкой платье и сложная, по последней моде, причёска. Пудра спрятала синяки под глазами, а вата за щеками делала их более округлыми, дабы скрыть её болезненный вид. Аристократы, уже знавшие её титул и ложь о дружбе с королевой, притворно улыбались. Бедняки смотрели с восторгом и завистью. Но Эва чувствовала себя чужой, фальшивой. Платье неприятно кололось, вызывая стойкое желание почесать лопатку. Вата мешала разговаривать, а от пудры хотелось чихать. Причёска, хоть и модная, казалась дурацкой и слишком сильно перетягивала волосы, вызывая головную боль. Она успела отвыкнуть от всего этого, и теперь мир, некогда родной и привычный, стал казаться глупым и чужим.       Ливий отказался идти на казнь и объяснять это никак не стал, просто сославшись на неотложные дела. Эва понимала его мотивы, но лезть к нему в душу не собиралась. Захочет обсудить это — она всегда рядом, а если нет, то и она не станет эту тему поднимать.       Наконец, проповедник закончил свою речь. Вперёд вышел Ёран. Обычно обвинение и приговор зачитывал Амен, как Верховный инквизитор, но сегодня он попросил товарища подменить его, дабы находиться рядом с Эвтидой. Мужчина переживал, как Эва перенесёт всё это, и считал необходимым быть рядом в трудный момент. Девушка, порядком продрогшая, обхватила себя руками в тщетной попытке согреться. Она не понимала: морозит её от холода или от страха и отвращения. Всё это было карикатурно неправильно и вызывало тошноту. Эва не хотела тут присутствовать. Не хотела видеть страданий Дии, даже после её поступка. Но Амен настоял — и вот она стоит тут, среди ряженных, словно павлины, придворных. Стоит и смотрит, как Дия безучастно наблюдает за Ёраном, оглашающим смертный приговор через сожжение.       Стоило инквизитору произнести обвинение в попытке отравления, как толпа разразилась буйными криками. На Дию посыпались оскорбления, кто-то стал кидать прямо в её тело камни, оставляющие синяки и кровоподтёки. Но никто даже не пытался остановить это безумие. Показательные казни всегда давали беднякам возможность выпустить пар. Их нелёгкая жизнь часто приводила людей в исступленное отчаяние, и многие бывали счастливы только в такие моменты, издеваясь и потешаясь над беззащитными подсудимыми. Бедняки чувствовали пусть и мнимую, но власть над другими людьми. От этого у многих срывало крышу, и добрые, сердечные люди превращались в яростных зверей, жаждущих крови и страданий других. Они напитывались этими страданиями, радовались, что кому-то сейчас куда хуже, чем им. А после возвращались к привычной жизни с их обычными тяготами и лишениями.       Ёран дождался, когда толпа слегка успокоится, и поднял вверх зажжённый факел. Речь проповедника была такой долгой, что на улице успело стемнеть, и Эва видела лишь силуэты. Толпа восторженно взревела, и Ёран, секунду помедлив, опустил факел на лежащую в ногах Дии солому.       Жадный огонь тут же поспешил охватить её, перекидываясь на дрова. Ярко вспыхнувший костёр осветил кровожадные лица людей, и Эва почувствовала рвотный позыв, настолько мерзким было всё происходящее. Против её воли вспомнилась казнь в Сент-Эндрюсе. Тогда Дия стояла рядом и сетовала на жестокость инквизиции, жалела ту девушку, прикованную к столбу. А теперь сама стояла на её месте. Такая же избитая, сломленная и приговорённая к смерти. От этих воспоминаний Эва начала дрожать и неосознанно вышла из толпы, стараясь держаться подальше от улыбающихся аристократов, для которых смерть девушки была лишь очередным развлечением.       Амен, увидев, что она дрожит, молча снял свой плащ и накинул на её плечи, а после вернулся к другим, оставляя Эву в одиночестве. Девушка не заметила, но многие с интересом посмотрели сначала на неё, а после на Верховного инквизитора, делая определённые выводы. Эва завернулась в плащ, стараясь унять дрожь. Её тут же окутал запах Амена. Такой родной, знакомый и успокаивающий.       Раздался первый крик Дии. Она рефлекторно задёргала ногами, стараясь избежать прикосновений огня, но костёр разгорался всё сильнее. Языки пламени взмывали вверх. Длинные, словно кинжалы, они лизали её голые руки, торс и лицо. Послышался восторженный рёв собравшихся, который тут же перебил очередной крик Дии. Запахло горелой плотью. Эва зажала рот рукой и прошла ещё немного вперёд. Теперь она хорошо видела лицо Дии. Всё её тело уже покрылось ожогами, волосы горели, а девушка непрестанно, словно зверь, пойманный в капкан, кричала.       Эва видела её багровое лицо, искажённое в диком вопле. Видела, как подёргивается её тело. Чувствовала её боль, её страх. Дия ещё оставалась в сознании, но Эва понимала, что это её последние секунды в этом мире.       Ведьму затопила боль. Она была огромной, выжигающей все чувства и сводящей с ума. Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний.       Смеющаяся Дия, беззаботно танцующая у неё на кухне. Дия, дающая ей советы, Дия, обнимающая её. Но запах жжённого мяса и волос уносил все добрые воспоминания прочь, оставляя лишь беспощадную реальность, где Дия заживо сгорала у столба. Эва понимала, что прошла едва ли минута, но сейчас ей казалось, что она стоит тут уже несколько часов, молча наблюдая за мучениями когда-то близкого ей человека.       Внутри что-то обломилось в этот момент. Сгорело вместе с Дией. Из глаз Эвы потоком хлынули слёзы, и она запела. Древнюю, давно забытую песнь ведьм. Несколько веков назад, когда ведьму сжигали, её пели, дабы проводить душу в загробный мир. Ведьмы верили, что эта песнь позволяет душе обрести покой, а телу — перестать чувствовать боль.       Громко, с надрывом, девушка тянула одно слово, переходящее в другое. Тяжёлый, мрачный и затяжной мотив этой песни что-то всколыхнул в людских душах, и крики, пожелания смерти и оскорбления стихли. Все переводили взгляд с поющей аристократки на Дию, чьи глаза уже закрылись навсегда, и чувствовали, как внутри разгорается пламя.       Люди не знали слов, но многие стали кое-как подпевать. Кто-то мычал, кто-то повторял слова за Эвой, а кто-то издавал негромкие хлопки руками, стремясь попасть в ритм. Эвтида подошла ещё ближе к ярко полыхающему костру и повторила припев, мысленно молясь, чтобы душа Дии обрела покой. Незнакомый язык и мелодичный голос девушки поражали слушателей. Люди словно очнулись ото сна: многие понурили головы, отводили глаза, стараясь не смотреть на догорающее тело.       Закончив, Эва распахнула веки и оглядела толпу, перед которой стояла. Треск костра и цокот сверчков были единственными звуками в этой мрачной ночи.       — Я прощаю тебя. — Ведьма смахнула солёные дорожки с щёк и стремительно развернулась, уходя в сторону главной башни.       Позади тут же раздались перешёптывания, но Эва не обратила на них никакого внимания. Пусть себе болтают. Голова гудела, и впервые за долгое время она чувствовала полнейшую пустоту внутри. Ушла боль, злость и обида. Не осталось никаких чувств, будто это она, Эва, сгорела на том костре. Меланхолично переставляя ноги, она медленно брела в замок, мечтая лишь об одном: забыть обо всём произошедшем, оставить позади всю боль и чтобы все её проблемы развеялись вместе с пеплом костра.

***

Амен. На следующий день. Плацдарм неподалёку от дворца.       Верховый инквизитор с мрачной усмешкой смотрел, как тренируются новобранцы. Когда-то давно он сам начинал свой путь с королевской армии. Потом судьба привела его в инквизицию, но несколько лет он отдал на службу короны. Впрочем, он и сейчас продолжал это делать, только немного в другом амплуа. Обычно в гвардии служили тридцать, а то и сорок лет. Но Амен с личного позволения короля перевелся в церковь. Амбициозного и серьёзного не по годам паренька Яков приметил сразу и долгое время наблюдал, а поняв, что Амен именно тот, кого он искал, сделал его Верховным инквизитором и наделил огромной властью, предварительно как следует подготовив.       Юнцы, отрабатывающие сейчас различные стойки с мечом, были совсем необученными, видимо, из последнего набора. Мужчина так никого и не приметил и отвернулся, стараясь скрыть осуждение в голубых глазах. Уже давно он не видел равного по силе противника, что разочаровывало. Лучшие мечники гвардии уже проиграли ему не одну схватку, и Амен скучал по тем временам, когда достойных соперников было вдоволь. Но многих забрала чума, другие отправились в походы и не вернулись, навеки оставшись на полях, где кипели сражения, а кто-то просто отслужил и уехал куда-то далеко.       Мысли вернулись к заразе. Эпидемия немного утихла, но продолжала забирать сотни жизней ежедневно. Далеко не всем помогал эликсир, да и объёмы производства не были достаточно велики, чтобы покрыть нужды целой страны. Здесь, во дворце, эпидемии будто бы не существовало. Все придворные имели запасы эликсира, а на нужды простых людей им было наплевать. Практически никого не впускали во дворец, за редким исключением. И то — требовалось личное разрешение либо Якова, либо Елизаветы, а без их благословения путь во дворец был закрыт.       Амен и его группа прождали около трёх часов за воротами, ожидая, когда королю доложат об их прибытии, а после каждый из людей Верховного прошёл тщательный осмотр сразу двух лекарей. Ну и, разумеется, всех заставили выпить дополнительную порцию эликсира. Просто для перестраховки.       В голову навязчиво лезли воспоминания о вчерашнем разговоре с Эвой, но Амен старательно их гнал. Мужчина понимал, что впервые за долгие годы он позволил себе отвлечься от главной миссии его жизни, позволил чему-то кроме жажды мести занять его мысли и сердце. Обман Эвы показал, что стоит на время отложить дела сердечные и вернуться к прежнему себе, к своей цели. Совмещать любовь и службу у него выходило из рук вон плохо, а значит, чем-то нужно жертвовать. И Амен пока не был готов отказаться от мести. Даже ради Эвтиды.       Понаблюдав ещё некоторое время за новобранцами, Верховный кратко переговорил с их командиром и отправился к палачу. Две казни за два дня — это было слишком даже для него, но король приказал, а Амен был лишь его карающей дланью. Его и церкви. А карающей длани не нужно думать и иметь собственное мнение, она должна лишь выполнять то, что приказано. Все приказы отдавал король, а прозвище «кровавый» получил он, Амен. Это было слегка забавно, но больше — несправедливо. С другой стороны, жизнь вообще несправедлива. Их мир устроен так, что либо ты исполняешь свою роль, уготованную кем угодно — судьбой, королём или родителями, — либо тебя просто не будет. Ведь правила и устои, установленные обществом, были неприкосновенны.

***

Спальня Эвы. Несколькими часами позже.       — Ты ввалился сюда и требуешь от меня пойти на самоубийство? — Эва с раздражением смотрела на Сета, нагло улыбающегося и перебирающего разложенные на кровати платья.       — У тебя нет выбора. Твой инквизитор отчего-то решил, что он самый умный, и несмотря на наш договор вздумал казнить Рэймсса. По факту, он прав. И мы уговаривались, что он не тронет лишь меня, но я не могу допустить, чтобы брата Рема казнили. И ты поможешь мне его спасти. Сегодня вечером палач должен занести топор над его головой, так что нам стоит поторопиться. — Красноволосый раздражающе широко улыбнулся, демонстрируя заострённые клыки. Его необычные зубы давно интересовали девушку, но она считала невежливым спрашивать.       — Сегодня вечером я должна быть на приёме у Елизаветы. Если меня не будет, они мигом поймут, где я! Моя голова мне дороже, чем брат Рема, с которым я никогда не общалась. — Эва упрямо покачала головой и выдернула из рук Сета корсет, который он рассматривал с любопытством первооткрывателя.       — Эти ваши пыточные штуки для талии — настоящий кошмар.       Сет демонстративно передёрнулся и уселся на кровать прямо поверх её зелёного платья. Эва почувствовала растущее раздражение и толкнула Сета в плечо, указывая на платье.       — Слезь! Помнёшь! Выметайся отсюда! Как ты вообще умудряешься разгуливать по дворцу и не быть пойманным? — Эва фыркнула, выдёргивая платье из-под ног мужчины. Сет в ответ лишь рассмеялся. Выдавать свои тайны так просто мужчина не планировал, уж тем более Эвтиде.       — Сегодня вечером, когда послушная толпа будет жаждать крови, а несчастный Рэймсс мысленно попрощается с головой, мы заявимся на казнь и спасём его. Плащик и маску, скрывающую лицо, тебе доставит одна из служанок чуть позже. Надень брюки и убери волосы, чтобы никто не понял, что ты женщина. Мы быстро разгоним толпу парой заклинаний. Я надеюсь, ты знаешь хоть несколько атакующих? Знаешь? Чудно. После быстро освободим Рэймсса, и я отправлю их с Реммао куда подальше от дворца. Потом дам тебе пару минут, чтобы скрыться, ведь я превосходно умею отвлекать стражу и инквизиторов. Амен, разумеется, поймёт, что это я, но сделать ничего не сможет — все мы будем в одинаковых плащах и масках, а если он убьёт меня, умрёшь и ты. Так что никого из троицы он не тронет, боясь по ошибке зацепить меня. Ему придётся лишь молча наблюдать, багровея от негодования. Ну ничего, это он переживёт. — Сет самодовольно улыбался, пересказывая Эве детали плана. Девушка недовольно морщилась, но понимала, что отвертеться не получится.       — Хорошо, я сейчас отправлюсь к Елизавете и как-нибудь отмажусь от приёма. Как мне понять, когда пора выходить? — Эва тяжело вздохнула, чувствуя себя зверем в капкане. Вроде вот она — свобода, — так близко. Но что-то вечно держит на одном месте, причиняя боль и сковывая движения.       — Я лично заберу тебя, ведьмочка. — Сет ухмыльнулся и спрыгнул с кровати.       Подмигнув девушке на прощание, он вышел из комнаты и напоследок, явно издеваясь, послал ей воздушный поцелуй. Эва ещё никогда так сильно не желала чьей-то смерти, как в эту минуту.       Выкинув все лишние мысли из головы, девушка выждала пару минут, а после пригласила к себе служанку, кивая на выбранное платье. Помимо выражения сожалений по поводу невозможности её присутствия на приёме, следовало обсудить с королевой другие немаловажные дела: приезд Агнии, поиски источника и прочее. Вчерашний день, а точнее, его завершение, были поистине ужасающими, но Эва чувствовала, что это только начало череды больших неприятностей. И следовало как можно лучше подготовиться к ним, обеспечить тебе подушку безопасности, дабы, если всё пойдёт не по плану, она, как кошка, приземлилась на четыре лапы и вышла сухой из воды.

***

Покои королевы Елизаветы.       Эва с удивлением осматривала королеву, поражаясь её внешнему виду. Всегда идеально собранная, аккуратная и придирчивая к мелочам вроде цвета украшений, Елизавета напоминала тень самой себя. Бледная кожа, круги под глазами. Мятое платье и взлохмаченные волосы. Никаких украшений, а на плечах толстая, какая-то застиранная шаль грязно-серого цвета.       — Ваше величество, я пришла с просьбой.       Эва присела в реверансе и постаралась скрыть растерянность. С Елизаветой что-то творилось, но что именно, она не знала. Королева тяжело вздохнула и поправила шаль, закутавшись плотнее. Несмотря на то, что в замке было тепло, создавалось впечатление, что Елизавета продрогла до самых костей.       — Всем от меня постоянно что-то нужно. Ну, говори уж, чего пришла? — Королева поморщилась и потянулась за книгой, лежащей на прикроватном столике — небольшой томик в тёмно-синей обложке без каких-либо надписей.       — Раз уж я нахожусь при дворе, мой титул при мне, значит, мне требуется компаньонка. Я знаю одну девушку, которая прекрасно подойдёт. Её зовут Агния, и она из Сент-Эндрюса.       Эва планировала начать расхваливать Агнию, а на крайний случай готова была прибегнуть к шантажу, но королева молча махнула рукой, подзывая служанку. Она быстро отдала распоряжение и устало прикрыла глаза.       — Будет тебе твоя Агния. — Елизавета надсадно закашлялась, и Эва в страхе отпрянула.       Кашель был одним из признаков чумы. Маловероятно, что чёрная смерть наложила свои лапы на королеву, но перестраховаться стоило.       — Я тогда пойду? — Эва трусливо отошла ещё на пару шагов. Королева, безусловно, заметившая это, рассмеялась, но смех тут же сменился хриплым, словно карканье ворона, кашлем.       — Да не трусь ты, простыла я просто. Иди, иди. Хотя нет, постой. Неферет очень близка к источнику. Как никогда близка. Опасайся её. Будь на виду всегда, держись ближе к инквизиции — они защитят тебя в случае чего. А теперь иди. — Елизавета зябко поёжилась и издала неприятный звук, пытаясь прочистить горло. Что-то между кваканьем, хрипом и кашлем.       Эва снова присела в реверансе и поспешила покинуть покои королевы. Этот короткий, но странный визит нужно было как следует обдумать. Только позже — сейчас нужно сделать всё, чтобы никто не заподозрил её в вечернем представлении. Дьявол бы побрал этого Сета с его планами! Если его убьют, она тоже погибнет, а значит, помочь ему нужно — хотя бы из соображений сохранности собственной шкуры.

***

Внутренний двор. Несколько часов спустя.       Закатное солнце окрашивало окружающее пространство в жёлто-оранжевые тона. Отблески от топора палача резвыми солнечными зайчиками мелькали по лицам собравшихся. Приговорённый к смерти Рэймсс стоял на коленях, готовясь опустить голову на плаху. Полукругом, чуть поодаль, стояли инквизиторы и церковники. С балкона за всем происходящим наблюдал король и Джеймс Дуголс граф Монтор.       Все собравшиеся негромко переговаривались, то и дело отгоняя назойливых мух. Неподалёку располагалась скотобойня, и надоедливых насекомых было куда больше, чем хотелось бы. Их противное жужжание действовало всем на нервы, и большинство из собравшихся хотели поскорее со всем закончить и вернуться в замок к своим привычным делам.       Эва наблюдала за происходящим с небольшого расстояния. Ещё до того, как Рэймсса вывели, до прихода церковников и инквизиторов, они вместе с Сетом и Ремом засели в пышных кустах, стоящих чуть поодаль, но дающих прекрасный обзор на небольшой пятачок, где разворачивалось главное действие.       — Чего мы тянем? — Реммао напряженно всматривался в лицо брата.       Внешне он казался спокойным, но побелевшие губы выдавали его переживания. Сет качнул головой, призывая того замолчать. Эва, как и её напарники, облачённая в широкие мужские брюки, чёрный плащ и маску, скрывающую лицо, вздохнула. Маска здорово мешала обзору, затрудняла дыхание, а чёртов плащ постоянно путался в ногах. В книгах подобное облачение всегда помогало главным героям, а в жизни оказалось, что наряд неудобнее сложно придумать. К тому же, девушка сильно вспотела и испытывала по этому поводу стыд.       — Сейчас! — отдал короткий приказ Сет, увидев, что проповедник заканчивает свою привычную речь.       Троица резко выпрямилась и выпрыгнула из кустов. Инквизиторы, сосредоточенно внимающие проповеднику, не заметили их. А вот Рэймсс увидел, и глаза парня удивлённо расширились. Король и граф тоже их увидели, и спустя мгновение громкий крик «Стража!» разорвал относительную тишину.       В ту же секунду инквизиторы кинулись на них. Реммао побежал им наперерез, стараясь пробиться к брату. Сет возвёл руки к небу и что-то забормотал. Вокруг его тела тут же вспыхнул яркий огонь, окружающий его, словно аура. Инквизиторы застыли на месте, поражённые увиденным. Но выучка взяла верх, и спустя несколько мгновений потрясения они всё же бросились к Сету.       Эва отскочила чуть в сторону и ловко отпихнула одного из мужчин, пытающегося схватить её. Ей не были известны столь мощные заклинания, как Сету, но у неё имелся неплохой багаж знаний и хитрость. Несколько коротеньких слов, парочка сложных пассов руками — и вот все мухи, комары и вообще вся живность взбесилась. Огромный жужжащий рой ринулся на инквизиторов. Эва успела заметить, как король поспешно скрывается с балкона и захлопывает тяжёлую створку, отсекая путь озлобленным насекомым.       Сосредоточившись, она продолжила бормотать заклинание, созывая всех окружающих замок насекомых. Сотни ос, пчёл, бабочек и прочих летающих тварей атаковали инквизицию. Всем резко стало не до магов. Стоявший в стороне проповедник на пару с палачом крестились, попеременно пытаясь отогнать от лица рой разозлённых ос.       Инквизиторы носились по площади, сталкиваясь друг с другом и ничего не видя из-за туч мошкары, залетающей прямо в глаза, уши и нос. Сет успешно пробивался вперёд, ведь стоило кому-либо приблизиться, как огонь, окружающий его тело, тут же вытягивался, словно копьё, и пронзал нападавшего.       Реммао уже трудился над оковами брата, при помощи магии расплавляя цепь, тянущуюся от кандалов к булыжнику. Рэймсс старался не мешать брату и застыл, словно каменное изваяние. Избитый и окровавленный, он выглядел просто ужасно, и Эва сочувственно посмотрела на парня. Бог знает, что ему пришлось пережить — Амен прекрасно умел выбивать нужную информацию.       Эва кинулась вперёд, намереваясь отвлечь на себя внимание стражи, дабы дать Реммао спокойно закончить. Но Сет подоспел раньше, и Эва, увидев это, отказалась от своей затеи. Она понимала, что счёт идёт на минуты. Сейчас тут было не более десяти мужчин, но вот-вот прибудет стража, а вместе с ними — Амен. Верховный инквизитор отчего-то отсутствовал на казни, и Эва подозревала, что это проделки Сета.       Когда Рэймсс наконец-то был освобождён, она ввела в заклинание ещё несколько капель силы и кинулась вперёд, оббегая инквизиторов. Мужчины, искусанные, окровавленные, просто валялись на земле, истошно вопя и закрывая лицо от новых атак насекомых. Двое точно были мертвы: видимо, аллергия на пчёл или вроде того. Но сожалеть об этом не было времени: нужно как можно скорее оказаться рядом с Сетом.       — Именем Короля я приказываю вам остановиться!       Над двориком пронёсся зычный голос, и Эва, вздрогнув, в панике обернулась. Амен стоял во главе небольшого, человек в пятьдесят, отряда с мечами наперевес и угрожающе улыбался.       Перед глазами Верховного развернулась чудная картинка: пленник, приговоренный к казни, стоял за спинами троих ведьмаков. Плечом к плечу стоящие люди определённо были мужчинами: на это указывали тёмные брюки, не скрытые плащами. Один очень высокий, это точно Сет. Другой чуть ниже, но пошире в плечах. И третий… карлик? На фоне этих двоих он показался Амену совсем маленьким. Невысокий рост, узкие плечи и тонкие запястья, надежно скрытые под чёрными перчатками. Эта картинка отпечаталась в сознании инквизитора.       — Схватить их! — отдал короткий приказ Амен.       Дальнейшее действе заняло от силы семь секунд.       Первая: Сет очерчивает круг на земле. Вторая: Амен кидается вперёд. Третья: Реммао и Рэймс ступают в круг. Четвёртая: Эва теряет контроль над заклинанием, и насекомые перестают ей повиноваться. Пятая: яркая вспышка озаряет пространство, и Реммао с братом исчезают. Шестая: Сет довольно улыбается и отталкивает Эву в направлении скотобойни. Седьмая: девушка начинает бежать вперёд.       Эва, не успевая обдумать, что произошло, неслась вперёд с безумной скоростью. На ходу накинула на себя заклинание невидимости, которым любезно поделился с ней Сет сегодня, пока они прятались в кустах. Трижды перепутав слова, Эва наконец смогла выговорить правильную комбинацию и резко свернула к стене замка, с удовольствием наблюдая, как гнавшиеся за ней двое инквизиторов растерянно замерли и принялись озираться.       Она не знала, что происходит там, где остались Амен и Сет. Ведьма слышала лишь громкие крики и мат на нескольких языках. Видимо, инквизиции было не тягаться с бывшим Верховным магом. Ухмыльнувшись, она осторожно прокралась мимо своих незадачливых преследователей и вернулась в свою комнату.       Маску и плащ она спрятала, а сама отправилась в купальню — хорошенько всё обдумать и прийти в себя. Она понимала, что только что они совершили нечто ужасно-прекрасное в своей дерзости и глупости. Разозлили инквизицию ещё больше. Но они успешно спасли брата Реммао, а значит, всё было не зря.       Эва даже удивилась, как легко у них всё получилось. Ни единой царапины. И в этот момент в душе девушки поселилась первая уверенность в том, что ведьмы сильнее простых смертных. Что обычным, лишённым дара людям никогда их не одолеть. В груди приятной волной расплывалось чувство собственного могущества. Но Эва не задумалась о том, что в данной ситуации большую роль сыграла удача, эффект неожиданности, а также Сет, связавший руки Амену её спасением.       Ожидая, когда слуги втащат большую лохань, полную горячей воды, в комнату, Эва обдумывала случившееся только что и негромко бормотала:       — Елизавета не может мной командовать. Она всего лишь королева. Ни один человек в мире не может командовать ведьмой! И я знаю, как сделать так, чтобы эта семейка больше не мешала мне…