Последняя песнь ведьм

      Сознание возвращалось медленно, словно урывками. Первое, что она увидела, — лицо Амена, искажённое страхом и яростью. Потом снова наступила темнота. После на краткий миг промелькнуло лицо Ливия, и она почувствовала мерзкий привкус какого-то отвара. И снова тьма. Потом пришли голоса. «Она не выберется, это практически невозможно», «Когда её казнят?», «Королева изъявила желание посетить её»… Все эти фразы, голоса — всё казалось непонятным и незнакомым. Там, во тьме, было лучше. Спокойнее и приятнее. Эва не любила возвращаться в сознание даже на эти краткие мгновения. Иногда она слышала, как её зовут обратно несколько разных голосов. В одном явно чувствовался страх, в другом — мольба и искреннее переживание.       В одну из кратких вспышек она увидела перед собой лицо Сета. Он-то как сюда попал? Краткая мысль озарила сознание, но тьма тут же нахлынула вновь, и сразу стало спокойно. Тут, во тьме, она не помнила ни о Сете, ни об Амене. Если честно, Эва с трудом понимала, кто она такая и где находится. Ей просто было безмятежно и хорошо. В один миг тьма сгустилась. Стала практически непроглядной, плотной и осязаемой. От неё веяло прохладой и умиротворением. Вспышки, приносившие столько раздражения, окончательно пропали. Эва не понимала, сколько находится здесь, но ей было всё равно. Главное, что тут так хорошо.       Но внезапно тьму разрезал яркий, красный, практически багровый свет. В тот же миг тело пронзила боль, скручивая внутренности, заставляя страдать. А свет всё усиливался. Эва закричала и попыталась бежать, но ничего не получалось. Чей-то грозный голос зазвучал, разрывая немое безмолвие окружающего пространства:       «Сила моя, жизнь моя — теперь твоя. Соединяя наши души, я вверяю тебе себя. Мой путь — твой путь. Станет же общей наша линия судьбы и жизни».       Как только голос умолк, алый свет исчез. И вместе с тем будто бы исчезла Эва. Она почувствовала, как растворяется в окружающем пространстве, словно соединяясь с тьмой. Больше не было мыслей, ощущений и восприятия. Не было ничего.       И в этот момент девушка открыла глаза.

***

Покои королевы. Ливий.       Ливий нервно постукивал носком сапога по полу, ожидая, когда Елизавета соизволит обратить на него своё внимание. Королева же словно нарочно медлила. С идеально прямой спиной она стояла у окна, вглядываясь куда-то вдаль.       — Она пришла в себя? — не оборачиваясь, спросила Елизавета.       Ливий выдохнул. Он уже начал подозревать, что она будет целый час вот так стоять и пялиться в окно.       — Пришла, — ответил он кратко, стараясь, чтобы голос звучал максимально нейтрально. В присутствии королевы следовало быть осмотрительнее.       — Ты говорил, что она умрёт. — Елизавета наконец развернулась и посмотрела на лекаря.       Её лицо выражало сотню эмоций одновременно. Ливий понял, что принесённая им новость стала для неё одновременно и облегчением, и проклятием. Ведь если бы Эва умерла, Елизавета могла бы просто забыть об источнике и жить спокойно. Но если она жива, изматывающая гонка на опережение продолжалась.       — Я и сам не верил, что выживет, ваше величество. Но организм смог перебороть яд. — Ливий на миг опустил глаза, но королева не заметила этого, слишком взволнованная новостями.       Задав ещё пару вопросов, она наконец отпустила его. И Ливий, уже королевский лекарь, кинулся со всех ног. Он практически никогда не бегал, но сейчас летел, словно ветер. Требовалось как можно скорее оказаться в госпитале, ведь компания, что сейчас находилась там, была в прямом смысле взрывоопасна.

***

Королевский госпиталь.       Эва приподнялась на кровати и с недоверием осмотрелась. Она явно находилась в госпитале: на это указывали ряды белых кроватей и огромный шкаф с висящими пучками трав. Но вместо Ливия перед ней стояли Амен и Сет. Видеть этих двоих рядом было настоящим сумасшествием.       — Что произошло? — Первый вопрос, сорвавшийся с её губ, показался глупым.       Она помнила, что произошло: Дия её отравила. Подруга, оказавшаяся предательницей, вероломно попыталась её убить. Мужчины молчали. Сет ухмылялся, а Амен смотрел прямо на Эву. Но этот взгляд был ей не знаком. Вместо нежности в нём сквозила ненависть.       — Где Ливий? — Эва попробовала получить ответ на другой вопрос, но мужчины продолжали молчать.       Девушка резко присела на кровати и удивилась: разве она не должна себя плохо чувствовать? Где слабость или боль в теле? Почему Амен так странно на неё смотрит? И почему они с Сетом, чёрт возьми, стоят рядом, и он не пытается его схватить и заковать?       — Я рад, что ты очнулась, Эвтида Гассен-Кассельская. Казнь твоей подруги состоится сегодня на закате. У главных ворот. Ты имеешь право присутствовать. — Сухие, хлёсткие слова Амена жалили словно ток.       Сердце на миг замерло, а после рухнуло вниз с огромной высоты. Он знает. Он всё знает. Эва почувствовала, как в горле резко возник огромный комок, мешающий вымолвить хоть слово. Она лишь беспомощно смотрела на Амена, пытаясь заставить себя сказать что-то, но ничего не выходило. Амен, внимательно наблюдающий за ней, скривился и, развернувшись, направился к выходу. Она хотела остановить его, прокричать, чтобы он выслушал её, чтобы понял. Но не смогла. Вместо того, чтобы кинуться за ним следом, оправдаться и поведать о том, как сильно любит его, Эва молча наблюдала, как он уходит, чувствуя, как на глазах появляются слёзы.       — Не реви. Остынет — поговорите. — Сет, про которого она успела забыть, осторожно присел на край кровати и накрыл её руку своей в попытке поддержать.       — Что ты вообще тут делаешь? Почему он тебя не схватил?       Эва резким движением смахнула слёзы и посмотрела на сидящего рядом мужчину. Сет лишь загадочно улыбнулся и не стал ничего говорить. Вместо него ответил Ливий, вошедший в палату:       — Ты закончил? Выметайся отсюда.       Лекарь с неприязнью смотрел на мужчину, и Эва почувствовала, как обстановка стремительно накаляется. Сет оставался спокойным, но в глубине его глаз Эва видела тлеющие красные огоньки, не сулящие ничего хорошего.       — Объясните, наконец! — Девушка поспешила вмешаться, не давая мужчинам начать спорить и ругаться, ведь, судя по настроению Ливия, именно этим он и собирался заняться.       — Как только он уйдёт, я всё тебе объясню. Я не собираюсь находиться в одной комнате с таким, как он!       Ливий, обычно мягкий и добрый, словно превратился в другого человека. Его губы презрительно скривились, а в глазах читалась ярость. Эва решила не провоцировать друга и попросила Сета уйти. Неожиданно он послушно вышел, предварительно назначив ей встречу на завтра.       Стоило им остаться вдвоём, как Ливий снова преобразился. Ушла злость и ярость — и вот перед ней стоял её лучший друг Ливий. Такой добрый, знакомый и понятный. Не дожидаясь очередного вопроса от Эвы, Ливий протянул ей кружку с каким-то отваром, пахнущим мятой, и начал рассказ:       — Дия хотела тебя отравить и скрыться из замка. Почему — я не знаю. Амен её допрашивал, у него потом спросишь. Но служанка твоя искала тебя, Елизавета срочно тебя к себе требовала. Она оббегала ползамка, пока наконец Амен не сказал ей, что ты с ним в библиотеке была и только что к Дие ушла. Она кинулась за вами, да слегка не успела. А как вошла — ты на полу лежишь, а Дия рядом стоит с каким-то человеком в плаще и маске. Служанка тут же завопила и кинулась к Дие, попыталась её схватить. Пока стража прибежала, человек тот скрыться успел, а Дия не смогла: служанка, как бульдог, на ней повисла и держала. Тебя тут же ко мне доставили.       Ливий на секунду умолк, и Эва тут же задала вопрос:       — Кто был этот человек? — От слов Ливия Эве стало тревожно и зябко. Что ещё за человек в плаще и маске?       — Мне-то откуда знать? Я, что ли, её допрашивал? Я лекарь, а не инквизитор. Так вот: Дию схватили и сразу к Амену отвели, а тебя — ко мне. Я что только ни делал: и отварами тебя поил, и кровь пускал — толку не было. Две недели ты медленно угасала. Королева приказала доставить сюда лучших окрестных лекарей, и мы вместе пытались вывести яд из организма, да без толку. Чего только с тобой ни делали, а ты с каждым днём всё ближе к смерти была. Позавчера Амен целый день возле тебя сидел, про службу забыл, про еду и сон. Никого не подпускал к тебе, кроме меня. Так и сказал: «Толку от ваших отваров да эликсиров нет», вот и нечего пичкать тебя всякой дрянью. Видел он, что отходишь ты. Все мы понимали: недолго тебе осталось. Ночью я встал воды попить и услышал обрывок разговора. Амен с кем-то у тебя в палате беседовал. Я кинулся, думал, ты в себя пришла, а нет — голос мужской был. Я за дверью встал, да слушать стал. — Ливий снова замолчал, и Эва увидела в его глазах блеск, свидетельствующий о том, что молодой человек глубоко погрузился в воспоминания.       — О чём они говорили? И почему Амен его не схватил тотчас, как увидел? — Эва понимала, что поймать Сета — главная цель Верховного инквизитора. Что же такого предложил ему Сет, что мужчина забыл о своей службе?       — Начало разговора я не застал, но из того, что услышал, всё понятно стало. Спорили они. Сет клялся, что спасти тебя может он один, и что медицина тут бессильна — только магией тебя можно вытащить. Амен злился, не верил ему. Кричал даже что-то, угрозы какие-то. Но в итоге согласился. А наутро меня к себе позвал. Я не стал ему говорить, что мне известно об их ночном разговоре, да и послушал его версию. Многого он не сказал мне. Например того, что Сет с ним уговорился о защите — отныне инквизитор будет по его правилам играть да палки в колёса не вставлять. Но Амен сказал, что придёт сегодня маг и спасёт тебя. И предупредил, чтобы я не вздумал никому сболтнуть лишнего. Да только не ведает ни он, ни Сет, что я куда больше знаю, чем они оба думают, — усмехнулся Ливий и посмотрел на Эву, безмолвно благодаря девушку за доверие, оказанное ему.       — То есть Верховный инквизитор теперь работает вместе с Сетом? И всё ради того, чтобы я не умерла? Он поступился своими принципами, забыл про важнейшую цель и готов помогать главному врагу? Зная, что я ему врала всё это время? — Эва с ужасом посмотрела на Ливия и почувствовала, как слёзы снова покатились по щекам.       — Да, Эва. На всё он ради тебя готов. Да и я тоже. Не по душе мне этот Сет. Слишком уж хитрый он и грубый. Да и колдун к тому же! Вёл себя, словно царь и бог тут! Мы повздорили даже слегка, но я сдержался. Он и правда был последней надеждой. Если бы не он, сегодня-завтра уже схоронили бы тебя. — Ливий отвёл глаза, и Эва осторожно придвинулась к нему, подталкивая в плечо.       — Не грусти. Я жива, и это главное, — довольно ухмыльнулась Эва и скорчила смешную рожицу, стремясь подбодрить Ливия.       Молодой лекарь ухмыльнулся, но глаза его оставались грустными. Эва несколько минут помолчала, обдумывая информацию. Что-то казалось ей странным, неправильным. Но что именно, девушка пока не могла понять.       — Ты можешь идти. Магия лечит лучше лекарей, — печально улыбнулся Ливий, но и Эва поняла, что его самолюбие было задето. Молодой человек считал себя очень хорошим лекарем, но не смог ничего поделать с обычным ядом.       — Если так колдунов не любишь, отчего со мной так спокойно общаешься? Вижу же, что не слишком жалуешь магию. — Эва с интересом посмотрела на лекаря и скинула ноги с кровати, готовясь встать.       — Нам с детства внушают страх и отвращение к колдунам и ведьмам. В каждой проповеди священник несколько раз упоминает ересь и колдовство, как нечто грязное и мерзкое. Но я всегда интересовался: а правду ли нам говорят? С самого детства я задавался вопросом: так ли плохи ведьмы? Правда ли, что магия — грех? Я всегда пытался смотреть на магов с научной точки зрения, пытался объяснить, откуда магия берётся. Нет у меня отвращения к ведьмам. Я считаю, что каждый человек — хороший, пока не доказал обратное. И не важно, ведьма, торговка или жена аптекаря. Ко всем я сперва одинаково отношусь, а уж сужу по поступкам. А ты не раз доказала мне, что ты хороший человек, Эвтида. Потому и не напугался, что ты ведьма. — Ливий объяснялся весьма спутанно, стараясь как можно глубже погрузить Эву в своё мировоззрение, но девушка его поняла. Мысленно она вознесла хвалу Господу за такого друга.       — Спасибо, Ливий. — Эва осторожно обняла лекаря.       Его объятья были в меру крепкими и очень тёплыми. От него пахло корицей и смесью лекарственных трав. Ливий был надёжным и простым — именно эти качества делали его безупречным в глазах Эвтиды. Он не пытался её использовать, обмануть или поиметь какую-то выгоду с неё. Он просто был рядом, когда нужно. И всегда поддерживал, несмотря ни на что.       Лекарь помог девушке дойти до её комнаты, по дороге развлекая последними сплетнями. За две недели в замке произошло многое, и он вводил её в курс дел, понимая, что она безнадёжно отстала. Прощаясь, они снова обнялись, и из его кармана выпало письмо. Эва наклонилась, чтобы его поднять, и непроизвольно посмотрела на конверт.       — Агния? Вы переписываетесь? — Она посмотрела на друга и потрясённо открыла рот.       Молодой лекарь покраснел и отвёл глаза. Его губы сжались в тонкую линию, и он резко выдернул конверт из её рук.       — Да. Мы же друзья. — Ливий неловко замолчал и покраснел ещё больше. Эва прищурилась и окинула его подозрительным взглядом.       — Только друзья?       Поведение Ливия было слишком загадочным: нервозность, смущение. Уж не влюблён ли, часом, её друг? Эва прекрасно знала все эти симптомы, ведь сама сейчас была влюблена, и стоило кому-то заговорить об Амене, тут же принималась краснеть.       — Не хочу я об этом сейчас. Замужем она. — Ливий резко закончил разговор, разом помрачнев.       Эва с тоской посмотрела на друга. Интересно, торговка знает о его чувствах? В компании они всегда вели себя только как хорошие приятели, не позволяя себе ничего лишнего или подозрительного. Нужно бы помочь Ливию разобраться с этим. Агния вроде неплохо относится к ней, а значит, можно будет обсудить это с торговкой. Только вот как сделать так, чтобы она оказалась в замке? Хотя… Всегда можно использовать свои связи с королевой. Не только ведь Эве на неё работать! Пусть и Елизавета что-то даст взамен! Эва не стала ничего говорить Ливию, но решила, что сделает всё для благополучия друга, а тот факт, что Агния замужем, её не смущал. Брак у торговки был не по любви, а значит, разрушить его — благое дело!       Распрощавшись с Ливием, девушка первым делом отправилась в купель, а после переоделась. Её очень сильно смущал тот факт, что она прекрасно себя чувствует, словно и не было никакого отравления. Словно это не она находилась две недели на грани жизни и смерти. Что за магию применил Сет? Нужно бы расспросить Амена, если он, конечно, станет с ней разговаривать. Эва понимала, что от стыда едва ли сможет посмотреть ему в глаза, но чётко осознавала, что этот разговор необходим, иначе они навсегда потеряют друг друга.       Облачившись в скромное тёмно-синее платье, она хотела пойти искать Амена, но в сознании вспыхнула мысль, изменившая планы. Родители! Раз инквизитор знает правду о ней, значит, родители уже тут. Служанка, вызванная Эвой, любезно разъяснила, где находятся их покои, а также сообщила, что прибыли они три дня назад. Поспешно отослав девушку, Эва кинулась в нужное ей крыло.       Коридоры замка петляли, напоминая огромные и узкие кишки. Серые каменные стены, продуваемые сквозняками, гуляющими по замку, наводили мрачные, тоскливые мысли. Но Эва, бегущая, словно за ней гонятся, ничего этого не замечала. Её каблуки громко стучали, отдаваясь эхом по пустынному коридору, а длинные, практически до пола, рукава платья развевались за спиной, подобно знамени.       Без стука и предупреждения девушка распахнула нужную дверь и влетела в комнату, растерянно озираясь. Оформленная в белых и бежевых тонах спальня была пуста.       — Мама? — Вопреки её желанию голос задрожал. Она испуганно прижала руки к груди и почувствовала нарастающую панику.       — Девочка моя!       Из смежной комнаты показалась Виконтесса и, наплевав на все правила приличия, кинулась к дочери, заключая её в крепкие объятия. Эва прижалась к маминой груди и впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Виконтесса никогда не пренебрегала этикетом, а он гласил, что настоящая леди никогда не бегает — лишь степенно ступает, не позволяя себе споткнуться. То, что она кинулась к Эве, забыв про правила, означало лишь одно: она очень сильно скучала по дочери.       По лицам обеих текли слёзы счастья, а объятия были крепче и дольше обычного. Эва нашла в себе силы первой отпустить мать, чтобы задать интересующие её вопросы.       — Как вы добрались? Вас хорошо встретили? Вам нравится при дворе? — Эвтида начала спрашивать с невероятной скоростью и заметила лёгкое неодобрение, мелькнувшее на лице Виконтессы.       — Эвтида! Что с тобой? Где твои манеры? И почему ты так выглядишь? Что за синяки под глазами!       Мать начала охать и ахать, разглядывая девушку. Она сокрушалась по поводу её худобы и даже не думала отвечать на вопросы, мучавшие дочь.       — Мама! Сейчас не до манер. За время нашей разлуки я изменилась и уже не та прилежная дочь, которая во всём слушалась вас. Поэтому будьте любезны, ответьте на мои вопросы! — Эва повысила голос, отчего мать, безусловно, упала бы в обморок в прошлые времена. Но не только Эва изменилась.       Виконтесса тоже прошла нелёгкий путь. Поэтому она лишь поджала губы и начала повествование:       — Когда ты уехала, мы были вынуждены продать второй особняк и переселиться в небольшой домик на окраине. Но даже на это скромное жилище нам едва хватало средств. Твои братья пошли работать, и по городу тотчас же поползли слухи о нашем разорении. Виданное ли дело — аристократы в бог знает каком поколении трудятся, словно вшивые голодранцы. Но мальчикам было не до гордости: им нужно было кормить семью. Твой отец тоже устроился на службу. Кое-как, с огромным трудом, но мы всё же гасили долги и выживали. А потом пришло приглашение от Её Величества. Она приложила к приглашению погостить в замке письмо, где рассказала о вашей дружбе и сетовала на превратности судьбы. Писала, что не может оставить семью её дражайшей подруги умирать с голоду и будет счастлива помочь нам. Не знаю, как ты умудрилась подружиться с королевой, но я очень горда тобой, девочка моя. — Мать довольно улыбнулась, а после ласково потрепала Эву по щеке.       — Вот как. Хорошо. А где отец и братья? — Эва постаралась не показать матери отвращения, возникшего при выслушивании лжи Елизаветы. Подруги, значит, ха!       — Они заняты делами, милая. Требуется очень многое сделать, чтобы вернуть нашей семье прежнее положение. Королева во всём нам помогает. Она очень, очень щедра! — улыбнулась Виконтесса и даже слегка закатила глаза от переполнявшего её счастья.       — Я рада, мама. Но, к сожалению, мне пора. — Эва поняла, что мать ничего не знает о её отравлении.       Говорить об этом девушка не решилась, как и о многом другом, дабы не волновать. Разговор получился коротким и скомканным, но Эва сейчас не готова была к длительной, честной беседе. Главное, что её родные живы, сыты и в безопасности. А всё остальное неважно. Когда всё закончится, она расскажет матери обо всём, что с ней произошло, но сейчас лучше её не волновать.       Обняв мать на прощание, Эва поспешила уйти из её покоев, дабы не предаться соблазну всласть выплакаться на её плече и рассказать обо всех тяготах, дабы не переложить часть тяжёлого груза на её плечи.

***

Покои короля Якова.       — Ваше величество! — Амен, дождавшись приглашения, вошёл в покои короля и остановился у дверей, готовый докладывать последние новости.       — Амен! Я заждался тебя. Ну, как там дела? — Яков оторвался от очередных бумаг и поднял свой взор на Верховного инквизитора.       Король уже давно не видел его. Слишком многое свалилось на его голову в последнее время: противостояние с Папой, чума и надвигающийся голод. Пока запасов хватало, но он понимал: это не надолго. Поэтому одну из проблем, а именно ведьм, отложил в долгий ящик, предпочитая заниматься делами более важными в это непростое время.       — Рэймсс пойман и допрошен. Он не сознаётся в пособничестве дьяволу, отрицает любые связи с Сетом или Реммао. Также клянётся, что к колдовским делам не имеет никакого отношения. Несколько допросов прошли впустую: он упорно твердит одно и то же, отказываясь выдать укрытие Реммао. — Амен, скрипя зубами, доложил неутешительные новости.       Рэймсс был первым на его памяти, кто стойко терпел все пытки и отказывался сознаваться. За многолетнюю службу Амен ни разу не сталкивался с человеком, сильным духом настолько. Инквизитор был уверен, что парень знает, где скрывается Реммао, но эту тайну он готов был унести с собой в могилу.       — Да? Ну ладно. Казните его тогда. Да как-нибудь так, что бы другим неповадно было. Можешь идти. — Яков махнул рукой, отпуская Верховного.       Кратко поклонившись, Амен вышел из покоев и наконец позволил себе выругаться. Казнить брата Реммао? Сам он считал, что стоит держать его в заключении, желательно на привязи, как собаку. И тогда Реммао обязательно придёт за братом. Вот тут и можно его изловить.       Последние события внесли сильные коррективы в планы мужчины. Сет был рядом, на расстоянии вытянутой руки, но поймать его Амен не мог. Они заключили сделку, будь она неладна! Чёртов колдун всё же обыграл его, использовал против него едва ли не единственную слабость инквизитора — его любовь к Эве. Но о Реммао и его братце они не договаривались, а значит, следует изловить Реммао как можно скорее, дабы казнить сразу после младшенького. А там можно будет и с Сетом что-нибудь придумать. Только вот что? Хитрый ведьмак оказался умнее, чем он предполагал, и обстряпал всё так, что Амен не мог его просто убить.       — Ёран! Готовьте всё к казни. Девку сожжём. А мальцу пусть голову с плеч палач снимет завтра — предупреди его. Да людей побольше соберите, пусть народ видит: даже чума не помешает нашей службе! — Амен отдал приказ и, развернувшись, отправился в сторону конюшен.       До вечера ещё было время, и инквизитор хотел пару часов уделить конной прогулке, дабы как следует подумать и проветриться. Нахождение при дворе всегда вгоняло его в тоску. Мужчина не любил пышные празднества, а от лицемерия обитателей дворца у него начинало сводить зубы.       Но вместо конной прогулки Амен получил новые проблемы в лице решительно настроенной поговорить с ним Эвтиды. Девушка преградила ему дорогу и, уперев руки в бока, потребовала побеседовать с ней. Амена даже позабавил её вид: она едва доставала ему до груди, но стояла перед ним — такая решительная и отчаянная, требуя разговор.       — Ну, давай поговорим. — Верховный инквизитор совершенно не хотел выяснять сейчас отношения, но вид у Эвы был уж больно решительный.       Столкнувшись в коридоре дворца с её матерью, Амен совершенно не ожидал, что простая беседа из вежливости раскроет все тайны, что её дочь так упорно скрывала.       Верховный инквизитор двинулся вперёд, обходя конюшни. Изнутри доносилось беспокойное ржание, и Амен поморщился: всё же увидеть любимую лошадь хотелось сильнее, чем ругаться сейчас с Эвой. Но ссоры было не избежать — он был не готов простить ей постоянную ложь. Он бы понял и принял её любой, но ей следовало самой всё рассказать. Давно следовало. Зачем было скрывать всё и обманывать, мужчина понять не мог. Неужели она настолько его боится, что поверила в то, что узнав правду он её оттолкнет, бросит или даже убьёт? Всё это нужно было выяснить, но Амен планировал сделать это позже, когда в нём поутихнет гнев. Но Эва решила иначе. Так пусть принимает последствия!       Верховный инквизитор и юная, как оказалось, дочь виконта остановились за конюшнями в тени высоких дубов. Место для разговора было прекрасным: кроме конюхов, тут редко бывали люди, а значит, их не подслушают.       Мужчина не хотел, но взгляд, который он бросил на Эву, был полным ненависти, обиды и злости. Девушка, с лёгкостью прочитавшая всё это в его глазах, непроизвольно вздрогнула.       — Ну, чего ты хотела? — Верховный инквизитор решил поторопить Эвтиду. У него было слишком много других дел, чтобы стоять тут несколько часов, ожидая, когда она соберётся с мыслями.       — Послушай, я знаю, что ты злишься на меня, но я не хотела врать тебе. — Эва начала говорить, и Амен невольно ею залюбовался. Лучи закатного солнца отражались в её тёмных глазах, делая облик чарующим.       — Если извиняться пришла, можешь не трудиться. Мне наплевать на твои извинения. — Амен скрестил руки на груди и отвернулся, дабы не видеть её умоляющего взгляда. Мужчина понимал, что несмотря на всю злость и обиду, тлеющую в груди, за один такой её взгляд готов простить ей все грехи мира.       — Пойми меня! Я приехала из другой страны, моя семья — аристократы, про которых в Шотландии никто не слышал. Денег у меня нет, и я иду работать служанкой! Стыд-то какой! Что бы ты подумал? Я скажу тебе, что! Первым делом обвинил бы меня во лжи и отдал бы на растерзание инквизиции — а вдруг я ведьма?! Ведь все нездешние, вызывающие хоть каплю подозрений, девушки — ведьмы, не так скажешь? А простая служанка — да кого она интересует? Я просто пыталась выжить! — Эва сжала руки в кулаки и постепенно говорила всё громче, распаляясь и входя в раж. Амен усмехнулся и холодно посмотрел на девушку. Интересный у неё взгляд на ситуацию, ещё и его пытается виноватым сделать.       — А рассказать мне правду позже? Когда клялась, что доверяешь, что честна передо мной? — Амен насупился и на секунду закрыл глаза, призывая всё внутреннее самообладание, какое было в его разуме.       Девушка стояла перед ним, совершенно не понимая, как сильно он на неё зол. Она позволяла себе повышать на него голос, обвинять в чём-то, вместо того чтобы просто признать вину и раскаяться. Да если бы она начала плакать и извиняться, он бы уже лежал у её ног, но строптивица решила показать свой характер!       — Я боялась! Тебя боялась! Твоей реакции боялась! — Эва выкрикнула эти слова, а Амен почувствовал, что в его груди разрастается огромный ледяной ком.       — Меня боялась? Значит, как замуж — так не боишься. А как правду рассказать — страшно тебе? — Инквизитор крепко сжал зубы и процедил эти слова, надвигаясь на девушку.       Она стойко выдержала его взгляд, но по трясущейся нижней губе мужчина понял, что она на грани. Только чего? Заплакать? Кинуться на него? Ответ дала сама Эвтида спустя пару секунд.       — Не знаю я, что у тебя на уме! Говоришь, что любишь, а душу свою мне не открываешь! — Девушка обвинительно ткнула в него пальцем, явно находясь на грани истерики.       — А как тебе что-то говорить? Если ты сама всё скрываешь от меня? Как с тобой делиться чем-то, неферут, если ты можешь кем угодно быть? Со шлюхами якшаешься, лекарю глазки строишь! Может, и спишь с ним? — громко рявкнул Амен и в бешенстве отбросил руку Эвы.       Эва вместо ответа подошла к мужчине вплотную и привстала на цыпочки. Амен растерянно смотрел в её наливающиеся кровью глаза, не понимая, что она делает. Замахнувшись, Эвтида отвесила Верховному инквизитору смачную пощёчину. Амен не шелохнулся, но щека ощутимо загорелась.       — Никогда не смей такое говорить! Ливий — мой друг! — Эвтида буквально выплюнула последние слова. Амен почувствовал бессилие — девушка не хотела его слышать и понимать.       — Да, друзей ты умеешь выбирать, это я знаю. Вон, подружку твою уже скоро притащат на костёр, — издевательски улыбаясь, процедил мужчина.       Эва разом поникла и растеряла запал после его слов. Амен внезапно почувствовал сильнейшую усталость, словно на его плечи легла тяжёлая каменная плита.       — Нет нам смысла сейчас беседовать. Оба на эмоциях: я зол на тебя, ты тоже злиться начинаешь. Толку не будет от такого разговора. Я найду тебя, когда буду готов, и мы решим, что делать дальше. — Амен наконец нашёл в себе силы и при помощи своего знаменитого хладнокровия смог произнести столь нужные сейчас слова.       Это нелегко ему далось, ведь всё, чего он хотел сейчас — схватить Эву за плечи и начать её трясти, пока она наконец-то не признается ему во всём, не выдаст все свои тайны. Заодно, может, и поймёт, что не права была во многом. Но вместе с этим Амен понимал, что она куда слабее, куда беспомощнее. Она женщина. Его женщина. Его выбор. И как бы оно ни было, отказываться от своего выбора он не собирался. Да, сейчас он практически ненавидел Эву, да, был безумно зол на неё. Но всё, что он испытывал по отношению к девушке, было сильнее, чем злость, чем ярость и ненависть. Не зря ему мать в детстве твердила, что любовь — самое великое чувство.       — Расскажи, что Сет со мной сделал? — попросила Эва едва слышно, опустив глаза. Амен почувствовал, как с трудом усмирённая злость вновь поднимает свою уродливую голову.       — Договорился со мной, что спасёт тебя. Лекарь уже руки опустил: не помогало тебе ничего. — При воспоминании о той минуте, когда Ливий сообщил ему эту новость, инквизитора передёрнуло.       Это чувство отчаяния, боли и злости, когда он понял, что его женщина умирает и ничего с этим не поделать, было ещё слишком свежо. Амен был готов разорвать Ливия голыми руками, стереть его в порошок и этой пылью посыпать тело Эвтиды. Ведь своими словами лекарь сделал самое страшное: отобрал у Амена надежду. Надежду, что она поправится, что снова будет улыбаться и смущённо смотреть на него из-под опущенных ресниц.       Той ночью он метался по комнате, словно раненный зверь. Не знал, куда себя деть. Буквально в нескольких шагах лежала Эва. Бледная, с запавшими глазницами и чёрными кругами вокруг них. А он ничего не мог поделать с этим. Он был совершенно бессилен. Совсем, как тогда.       — Как он меня спас? Что это за магия? — Эва не знала, как задать вопрос так, чтобы Амен не понял, что она интересуется этим именно как ведьма. Но мужчина был слишком взволнован, слишком глубоко погрузился в воспоминания и не обратил внимания на странный вид Эвтиды.       — Он связал тебя с собой. Теперь ты питаешься его жизненной силой, а он — твоей. И если он умрёт — умрёшь и ты. — Амен сказал всю правду, старательно смотря куда угодно, но не в её лицо.       Мужчина не был готов видеть её растерянность, боль и отвращение. А оно возникло бы у любого человека при мысли, что теперь его жизнь связана с жизнью поганого отродья дьявола.       Эва не нашла в себе силы, чтобы ответить. Медленно она опустилась на траву, пытаясь осознать до конца значение этих страшных слов. Она знала это заклинание — все ведьмы знали. Но никто им не пользовался, ведь оно было черномагическим, запрещённым. Да и какая ведьма захочет быть связанной с кем-либо? Все дорожили жизнью, и возможность того, что она может оборваться из-за другого человека, пугала и отталкивала. К тому же, заклинание было сложным и очень энергозатратным — требовалось мастерское владение силой, чтобы всё сработало, как надо. Как Сет вообще додумался спасти её таким образом?       Амен увидел её лицо и всё понял. Девушка сейчас была разбита. Взгляд её потух, а руки мелко подрагивали. Амен хотел кинуться к ней, утешить, пообещать, что всё обязательно будет хорошо, и он придумает, как справиться с этим. Но мужчина не привык лгать. Вместо этого он осторожно отступил на несколько шагов и постарался максимально спокойным голосом напомнить ей о событии, которое наверняка оставит не меньший след в её душе.       — Казнь Дии сегодня вечером. Тебе лучше подготовиться. — Мужчина сам поразился тому, как сухо и безжизненно прозвучал его голос.       Он принёс горе во многие семьи, не раз ему приходилось сообщать дурные вести. Он давно привык к рыданиям, крикам и ненависти в свой адрес. Служба такая, что тут поделать. Но то, что он увидел сейчас, разбило его сердце на миллион осколков.       Эва подняла голову. Бледное, словно восковая маска, лицо с огромными чёрными кругами вокруг глаз. Слёз не было, хотя белки глаз ужасающе покраснели. Губы кривились в какой-то болезненной усмешке. На секунду Амену показалось, что девушка повредилась умом — настолько велико было горе в её глазах.       — Я буду, — буквально прохрипела Эва.       Медленно встав, девушка на негнущихся ногах пошла вперёд. Амену потребовалось всё его мужество, чтобы устоять на месте и не кинуться следом. Она была такой несчастной, такой разбитой. А он лишь молча смотрел, как она уходит, понимая, что только что нанёс ей несколько душевных ран. Инквизитор ссутулился и схватился за голову. В душе мужчины царила суматоха, и он уже не понимал, что правда, а что — ложь. Что правильно, а что — нет.       — Прости, неферут. — Амен и сам не знал, за что извинялся.       Впервые в жизни инквизитор понимал: несмотря на огромную власть, силу и опыт, он ничего не может сделать со своей жизнью. Всё стремительно катилось по наклонной…