Последняя песнь ведьм

      Пробуждение было болезненным. Эва со стоном распахнула глаза и с трудом повернула голову набок. В ушах стоял шум, а перед глазами — мутная пелена. Несколько минут пришлось пролежать с закрытыми глазами, чтобы дикая долбёжка в висках хоть немного унялась. Когда стало чуть легче, Эва вновь открыла их и осмотрелась. Она находилась точно не дома: об этом говорили тёмный цвет мебели и другая обстановка.       Скосив глаза, девушка увидела у стены кресло, в котором спал Амен.       Ага, значит, она находилась у него. Но нет, она бывала в его спальне, и не раз. Это помещение — точно не спальня инквизитора. Но чья? Ответ дал вошедший Ливий. Лекарь выглядел подозрительно уставшим, словно не спал несколько ночей.       — Пришла в себя? Наконец-то! — Мужчина улыбнулся и, не дожидаясь просьбы, протянул девушке стакан с водой.       Дрожащими руками Эвтида вцепилась в стакан и вдруг удивилась: отчего он вдруг стал таким тяжёлым? Жадно припав к воде, девушка с удовольствием выпила её всю: отчего-то та казалась невероятно вкусной. Позднее Эва не раз вспомнит этот стакан воды и с уверенностью скажет, что именно он был лучшим в её жизни.       — Что произошло? — Голос дрожал и был слабым.       Котёнок — и тот громче мяукает. Ливий забрал пустой стакан, и Эва почувствовала облегчение: ещё пара секунд и она бы уронила его. Сил на улыбку не было, но девушка надеялась, что лекарь прочтёт благодарность в её глазах.       — Тебя ранили. Не смертельно, но ты потеряла очень много крови. А здоровье у тебя и без того не самое крепкое. Ты четыре дня тут уже, Эва. — Ливий с сочувствием посмотрел на девушку, осторожно присаживаясь на краешек кровати.       — А где — здесь? И что тут делает Амен?       Эва попыталась махнуть рукой в сторону инквизитора, но вышло лишь слегка приподнять ладонь. Ливий с раздражением посмотрел на свою пациентку, очевидно, крайне недовольный потоком её вопросов, но поджав губы, всё же ответил:       — Ты у меня дома. Амен принёс тебя сюда, и вот уже четыре дня не выходит из этой комнаты. Недавно уснул наконец-то, а то всего по два часа за сутки спал: всё за тебя тревожился. Присушила мужика? — Ливий улыбнулся, но что-то в его интонации выдавало его чувства. Мужчина явно не хотел услышать положительный ответ.       — Не неси чепуху. Работаю у него, не более. А сидит тут, видимо, потому что ждёт, когда я в себя приду и расскажу, что произошло, пока они не появились. — Эва отвела глаза, стараясь не покраснеть. Слова Ливия о том, что инквизитор все четверо суток провёл рядом с ней, вызвали внутренний трепет.       — Кто — они? Что случилось-то? Я ни слова из него вытянуть не смог. Прибежал ночью, бледный, как сама смерть. На руках — ты, вся в крови. Ничего не объяснил толком, зато наставлений, как лечить, сотни две дал. Как будто понимает в этом что! «Аккуратнее с ней!» — передразнил инквизитора Ливий. Рассказал, что сам тебя ранил, и парой слов ещё кое о чëм обмолвился. Больше я не знаю — думал ты расскажешь.       — Я не могу рассказать. — Эва отвела глаза, надеясь, что Ливий всё поймёт и не станет настаивать на ответе. Она была очень благодарна лекарю, но если Амен не стал с ним делиться деталями произошедшего в библиотеке, то и ей не стоило.       Ливий фыркнул, но давить на девушку не стал. Вместо этого он сменил повязку на плече, предварительно намазав рану какой-то мазью с неприятным запахом, и снова напоил девушку. Ливий слегка приподнял ей голову, а когда опускал обратно, плечо прострелило резкой болью. Эва вскрикнула, чем разбудила Амена. Мужчина подскочил, даже не открыв глаз, и замер в оборонительной позе.       Ливий, не сдержавшись, захохотал.       Между инквизитором и лекарем, несмотря на общие дела, всё же чувствовалось некое напряжение. Эва пока не понимала, в чём причина, но мужчины явно ладили с трудом.       — Успокойся, воин. Никто не нападает. Спи дальше. — Ливий фыркнул, и Эва, не удержавшись, улыбнулась. Лекарь поддразнивал инквизитора, совершенно не опасаясь его гнева или недовольства — интересно, что же за общее дело у них было?       — Пришла в себя? — Амен наконец открыл глаза, и Эвтида с ужасом вгляделась в лицо инквизитора. На скуле багровел синяк, а глаза были красными и запали от недосыпа. Интересно, если Амен выглядел так, то как же выглядела она сама?       Девушка чувствовала, что от неё дурно пахнет, а волосы спутались. Попросить у Ливия зеркало она не решилась, боясь того, что может в нём отразиться. Так можно было хотя бы обманывать себя и думать, что всё не так плохо.       — Да, господин, — кратко ответила Эва и попыталась сесть, но тут же со стоном упала обратно на подушку. Рану словно прожгло раскалённым железом. Боль была такая сильная, что Эва заскулила и крепко зажмурилась, пытаясь сдержать слёзы.       — Не шевелись, дурная. — Ливий, так и не вставший с её кровати, с укором посмотрел на девушку. Лекарь потратил уже целую банку заживляющей мази, но ситуация не особо улучшалась.       — Почему так больно? — Эва посмотрела на Ливия и стёрла со щёк несколько крупных слезинок.       — Потому что нож инквизитора был вымочен в рицине. Помимо раны ты получила яд. Если бы Амен не доставил тебя ко мне так быстро, ты была бы мертва. — Лекарь хотел продолжить, но его перебил Амен. Блондин так сильно сжал зубы, что желваки чётко виднелись на его лице.       — Выйди. — Слова относились к Ливию, и тон инквизитора был таким, что лекарь не посмел с ним спорить. Вопросительно посмотрев на Эву и получив от девушки лёгкий кивок, мужчина покинул комнату, тихо притворив дверь за собой.       — Посмотри на меня. — Голос Амена был неожиданно мягким. Он не отдавал приказ, а просил. Эва вздохнула и подняла глаза, что до этого старательно отводила в сторону, на мужчину.       — Да, господин?       Девушка понимала, что инквизитор сейчас начнёт её расспрашивать о произошедшем, но Амен удивил её:       — Прости меня. Я не хотел тебя ранить. И я не должен был вообще посылать тебя в библиотеку, ведь знал, что это опасно.       Амен смотрел прямо в глаза Эвы. Осунувшееся лицо мужчины сейчас, без привычного надменного выражения, было совершенно другим. Он словно снял маску, которую до этого носил так долго, что она вросла в кожу. Сейчас перед Эвой был не Верховный Инквизитор, а просто Амен — мужчина, искренне раскаивающийся в своей ошибке. В его глазах читалась вина и боль: такая сильная, что Эва вздрогнула.       — Всё хорошо, господин. Я не виню вас. — Эвтида слабо улыбнулась и постаралась вселить в инквизитора максимум уверенности в свой искренности.       И тут Амен совершил поступок, навсегда изменивший отношение Эвы к нему. Мужчина покачнулся с пятки на носок и внезапно упал на колени рядом с кроватью, хватая Эву за руку.       — Прости меня. Прости меня, Эва. Поверь, я не хотел. Прости, что заставил пойти туда, что подверг твою жизнь опасности. Неферут моя, молю тебя, не держи на меня зла. Клянусь жизнью своей, не хотел я, чтобы всё так вышло. Волос больше с твоей головы не упадёт, я прослежу. Лично от бед спрячу и уберегу от всякой напасти. — Очи инквизитора лихорадочно блестели. Эва изумлённо распахнула глаза, выслушивая его монолог. А Амен всё не замолкал, продолжая уверять её, что защитит от любой опасности. Эва, не зная, как остановить этот поток, осторожно положила свою руку поверх его.       — Неферут? — Эвтида перебила мужчину, услышав незнакомое слово. И тут же пожалела, что открыла рот. Амен словно очнулся ото сна. На краткий миг он застыл, прикрывая глаза. А когда вновь распахнул веки, на его лице уже была привычная маска холодного и отстранённого инквизитора. Мужчина молча встал и долго смотрел на девушку. Эва поняла, что Амен ушёл — перед ней снова был Верховный инквизитор. В груди от этой перемены разлилась не до конца понятная девушке тоска.       — Не забивай голову глупостями. Выздоравливай, — сухо сказал Амен и неосознанно схватился за ту руку, за которую она его касалась, слово бы стремясь задержать это уже уходящее чувство теплоты её ладони. Развернувшись, мужчина стремительно вышел из комнаты.       Эва разочарованно выдохнула. Иногда она думала, что Амен — совершенно не тот человек, которым хочет казаться. Он уделял своей работе так много времени и внимания, что она буквально стала его жизнью, а он забыл, что он не только Верховный инквизитор, но ещё и человек. Эве было безумно интересно, какой он, Амен. В глубине души Эвтида понимала, что её влечёт к инквизитору, но старательно гнала эти мысли прочь, хоть это и становилось всё труднее с каждым днём.       — Что, вымолил своё прощение? — Ливий вошёл в комнату и, криво ухмыляясь, вернулся на своё место, усевшись на кровать.       — С чего ты взял, что он это делал? — Эва холодно посмотрела на лекаря.       — Ой, он так переживал, что всё сразу понятно. Не знаю, что между вами происходит, но, Эва, помни о том, кто он. Если того потребует церковь, он легко отдаст тебя в руки палача. — Ливий нахмурился, и эта забота тронула девушку до глубины души. Доброта лекаря подкупала, и ведьма вновь поймала себя на мысли, что из Ливия вышел бы отличный друг.       Эва грустно улыбнулась и промолчала. Девушка не задала Амену ни одного вопроса, и теперь оставалось лишь гадать: где Реммао и Сет? Они нашли книгу? А что это была за книга и для чего она им нужна?       В размышлениях минуло две недели. Ливий не разрешал девушке вставать, да и она поправлялась очень медленно. Но постепенно рана затянулась и уже не причиняла такой боли при движениях.       — Отпусти меня, уже ходить ведь могу. Да и не болит почти. — Сидя за столом и уплетая жаренное мясо, девушка в который раз начала упрашивать Ливия.       Она жила у лекаря непозволительно долго, и хоть он говорил, что это из-за её тяжёлого состояния, люди уже начинали шептаться. Да и Амен был крайне недоволен этим обстоятельством, из раза в раз предлагая отвезти Эву к нему, дабы был присмотр, а Ливий пусть приходит каждый день. Но лекарь упрямо стоял на своём и не отпускал девушку никуда, аргументируя свою позицию её слабостью и наличием всех лекарств и оборудования у себя в кабинете. Тащить всё это к Амену он категорически не желал.       За это время девушка успела сдружиться с лекарем. Она ценила его прямоту и умение любую серьёзную тему обернуть в шутку. А он нашёл в ней прекрасного собеседника и неплохую помощницу по хозяйству. Убираться и делать что-то тяжёлое мужчина ей не разрешал, а вот до готовки допустил, хоть и скрипя зубами. Но впервые попробовав её блюдо, стал сам просить чего-нибудь приготовить.       — Ночь спи тут, а по утру, ежели всё хорошо будет, иди домой. Поздно уже, нечего шляться по темноте. — Ливий отпил вина и закатил глаза, явно недовольный тем, что Эва покинет его дом. Но настойчивость просьб девушки с каждым днём всё возрастала, а мужчина не мог удерживать её вечно.       Ночью кто-то решительно и упорно стучал в дверь, но Эва крепко спала и не услышала тихого диалога. Поэтому с утра новость от Ливия застала её врасплох.       — Чума идёт. — Мужчина сосредоточенно смотрел на подругу, боясь, что известие вызовет слишком сильное волнение.       — Что? — Эва округлила глаза и подскочила с кровати. В голову тут же ударила паника. Последняя вспышка чёрной смерти была около двадцати лет назад. Чумы боялись, ведь болезнь безжалостно выкашивала всех без разбору. Лечение было неэффективным, и лекари, боясь заразиться, в большинстве своём отказывали в любой помощи людям. Единственное, что они предлагали, была изоляция и карантин.       — В Англии уже эпидемия. Пара-тройка дней — и у нас будут первые заражённые. Король сегодня выпустит приказ — постараемся избежать распространения, но, ты понимаешь… — Ливий схватился за виски и крепко зажмурился.       В тот же день по улицам Сент-Эндрюса ходили глашатаи, оглашая королевский приказ:       «С сегодняшнего дня любой входящий в гавань корабль будет подвергнут тщательному осмотру. При нахождении больных корабль тут же сжечь. Для захоронения мертвецов использовать отдельный остров. Могилы в глубину должны быть не менее полутора метров. Учредить санитарную комиссию и создать несколько команд по сбору мертвецов. Отныне запрещена торговля вином. Все трактиры и таверны, а также публичные дома закрыть. Запрещены азартные игры. Запрещаются также траурные одежды. Рекомендуется воздержаться от употребления домашней и дикой птицы. Соития с женщинами и сон после рассвета — на время прекратить. Для создания защиты от чумного запаха рекомендуется носить с собой цветочные букеты или духи, а также ладан. В каждом доме наглухо закрывать все окна и двери. По возможности избегать публичных мест, и как можно больше времени проводить в одиночестве. Ваш дом не должен быть подвержен сырости. Располагаться вдали от кладбищ и скотомогильников, а также огородов и грязной воды. Чумные миазмы имеют обыкновение оседать на лук-порей и капусту. Да прибудет с нами бог».       Известие о приближающейся эпидемии дошло до города поздно. И уже к утру, несмотря на предупреждение, появились первые заражённые. Посыльный задержался в дороге, и чума оказалась у ворот Сент-Эндрюса раньше него. У всех отмечались одни и те же симптомы: сильная головная боль, температура, озноб. Под глазами — тёмные круги. У каждого второго — бубоны. Лихорадка и бред доводили до того, что из окон высовывались и бешено кричали люди. На теле возникали чёрные и синие пятна. Кашель и кровохарканье дополняли общую картину.       Болезнь развивалась так стремительно, что уже спустя неделю на улицах лежали сотни тел, от которых исходил ужасающий запах. Через город гнали стада, чтобы дыхание животных очистило атмосферу, но ситуация не улучшалась. Чтобы разогнать заражённый воздух, то и дело звонили в колокола и палили из пушек. Улицы стремительно опустели, и лишь чумные доктора, в своих клювастых масках, ходили от одного дома к другому. По настоянию короля в качестве дополнительной защиты им рекомендовался хороший глоток вина со специями. Некоторые особо рьяные лекари воспринимали это наставление чересчур буквально, и нередко их арестовывали за пьяные дебоши.       Церкви были заполнены верующими. Вновь и вновь поднимался вопрос: что вызвало Божий гнев и каким образом умилостивить Всевышнего? Священники, принимающие последнюю исповедь больного, почти всегда заражались сами, и многие убегали из города, боясь заразы.       Сам Папа, когда эпидемия дошла и до Рима, спешно отправился в авиньонский дворец. Он никого к себе не подпускал и постоянно поддерживал огонь в двух жаровнях справа и слева от своей персоны.       Король Яков никогда не расставался с «волшебным» изумрудом, вставленным в перстень. Монарх верил, что камень, обращенный к Югу, ослабляет действие чумного яда, а будучи обращённым к востоку, уменьшает опасность заражения.       Эва всё это время находилась с Аменом. Едва прознав о эпидемии, инквизитор практически силой утащил её к себе и никуда не выпускал.       — Мне нужна служанка. Если ты будешь каждый день через город ходить, сама заразишься и меня заразишь. Жить у меня будешь. — Непреклонный тон инквизитора заставил Эву склонить голову без единой попытки спора. Девушка понимала, что в данной ситуации инквизитор прав. Но в глубине души она всё же надеялась, что Амен принял еë к себе не только потому, что ему нужна была служанка.       Со страхом она каждый день ожидала новостей, которые Амен получал от инквизиторов.       Практически все люди сидели взаперти по домам, изредка появляясь на рынке, чтобы пополнить запасы. Инквизитор никого не впускал в дом и сам старался выходить крайне редко, опасаясь заразы. Все новости ему сообщали сквозь закрытую дверь, и приходилось кричать, из-за чего и Эва прекрасно всё слышала.       Положение не становилось лучше, а лишь ухудшалось с каждым днём. Амен ходил чернее тучи, а Эва боялась сказать лишнее слово, дабы не вызвать гнев инквизитора. Волнения по поводу Сета и Рема отошли на второй план: сейчас девушка думала лишь об эпидемии. Она была безумно благодарна Амену, понимая, что если бы не он, она была бы уже мертва.       Благодаря тому, что Амену доставляли припасы, Эва вообще не выходила из дому, а ведь будь она одна, походов на рынок было бы не избежать, иначе — голодная смерть. И ещё не ясно, от чего лучше было умереть: от голода или чумы. На рынках торговали самые отчаянные, стремящиеся получить как можно больше, извлечь выгоду из ситуации. Товары стремительно дорожали, и всё острее чувствовалась нехватка.       — Я не знаю, что делать. — Амен растерянно посмотрел на Эвтиду. Мужчина был в ужасе от ситуации, понимая, что контроль, к которому он привык, невозможен. Инквизитор был крайне щепетилен в этом вопросе и предпочитал всё держать под своим наблюдением, но как контролировать всё вокруг, когда люди умирают сотнями?       — Лекарство найдут, я уверена.       Эва закусила губу. Девушка переживала за себя, за свою семью, друзей и Амена. Инквизитор с каждым днём становился всё более и более хмурым, всё чаще уходил в себя и совсем не улыбался. Ведьма понимала, что лжёт, вселяя надежду в Амена, но ей хотелось его поддержать, дать хоть мизерную, но веру в светлое будущее. Амен кисло улыбнулся, но промолчал. Кажется, мужчина совсем ей не поверил.       Спустя несколько дней Амена вызвал к себе король. Собирая вещи мужчины, Эва снова и снова задавалась вопросом: вернётся ли он? Путь был неблизкий и лежал через охваченную эпидемией страну.       — Господин, постарайся ни с кем не контактировать. — Эва приблизилась к мужчине и мягко тронула его за плечо, заставляя обернуться.       — Переживаешь? — Амен ухмыльнулся, но на дне его льдисто-голубых глаз девушка увидела затаённую тревогу.       — Переживаю, — не стала отрицать очевидное Эва и тяжело вздохнула. Она хотела ещё что-нибудь добавить: сказать ему, чтобы держался подальше от главных трактов и ехал просёлками, посоветовать взять у чумных докторов их защитный костюм, но слова не шли. Язык словно сковало. А Амен, поняв её смятение, молча притянул девушку к себе.       Его объятья были крепкими и надёжными. Эва уткнулась в широкую грудь и неожиданно для себя зарыдала. Громко и протяжно, словно вой зверя в ночи. Все переживания, вся усталость — внезапно всё обрушилось на неё, и девушка была рада облегчить душу. Амен молчал, лишь крепче прижимал её к себе, стремясь снять хоть часть тяжести с её плеч, помочь хоть чем-то. Несмотря на отсутствие слов, каждый из них понял, что другой хотел сказать.       — Спасибо, господин. — Эва осторожно отстранилась.       — Зови уж по имени. Считай, не чужие люди. — Инквизитор улыбнулся — на этот раз искренне — и вернулся к сборам. А Эва ушла на кухню. Окно было забито, поэтому дневной свет проникал лишь через щели в досках, и в доме теперь царил вечный полумрак.       Девушка тяжело опустилась на стул.       «Признайся ты уже. Не хочешь его отпускать не из страха, что заболеет, а потому, что ЗА НЕГО боишься. Крепко он в душу тебе запал». — Мысленно ведя диалог сама с собой, девушка услышала, как хлопнула входная дверь. Амен, решив не тратить время на долгие прощания, ушёл. Сразу же накатилась какая-то апатия и тоска. Эва не знала, что делать дальше. Мужчина сказал просто ждать его и постараться экономнее расходовать продукты. Но просто сидеть и ждать Эва не могла.       — Мне точно нужно на шабаш. Я уверена, ведьмы знают, как остановить чуму. Заодно и про Реммао выведаю. — Пока инквизитор был дома, Эвтида запретила себе думать об этой идее, однако уголёк с осознанием того, что ведьмы могут найти выход, всегда тлел в уголке сознания.       Остро стоял вопрос: где найти ведьму, чтобы узнать о шабаше? В заражённом городе, где люди стараются не выходить из домов, эта задача казалась невыполнимой.       Несмотря на то, что инквизиция временно перестала выполнять свои функции, ведьмы продолжали сидеть тихо и скрываться, понимая, что, как только с эпидемией будет покончено, костры разожгут вновь.       Но сколько бы безумных планов не придумывала Эва, все они были невыполнимы. Девушка была на грани отчаянья, и иногда ей казалось, что выйти на рынок и во всеуслышание сказать, кто она, дабы ведьмы нашли её — не такая уж и плохая идея.       Но спустя всего три дня, ведьмы нашли её сами.       Негромкий стук в дверь разбудил девушку, которая дремала, сидя за столом. Одиночество и полная изоляция давили хуже гранитной плиты, и Эва старалась больше спать, дабы скоротать время.       — Кто там? — Эва нахмурилась, не понимая, кто мог пожаловать. Ведь все, кто мог прийти к Амену, знали, что он в отъезде. Эва слышала, как инквизитор отдавал приказ оповестить всех, дабы никто не тревожил Эвтиду.       — Сегодня ночью в подвале старой церкви. Cvenua lum. — Голос с той стороны двери определённо был женским. Эва, услышав последнюю фразу, вздрогнула. «Квенья люм» было древнейшим ведьминским приветствием. Значит, ведьмы сами нашли её. Но как?       Ещё никогда день не тянулся так долго. Девушка вымыла весь дом, приготовила сложное, многосоставное блюдо, лишь бы скоротать время. Потом придётся ещё больше экономить на продуктах, но сейчас девушка хотела хоть чем-то заняться, иначе сойдёт с ума от ожидания. Выбирая наряд, Эва в сто тысячный раз пожалела, что не захватила с собой к Амену ничего, кроме нескольких платьев.       Тёмно-синее платье было хоть и простым, но выгодно подчёркивало фигуру. Однако, на лифе отчётливо виднелось жирное пятно. Белое и чёрное были рабочими, их она никак не могла надеть. Пришлось облачаться в зелёное — самое нелюбимое из всех. Посмотрев на себя в зеркало, девушка собрала волосы в низкий пучок. Вид оставлял желать лучшего.       Эва прошла в комнату Амена, надеясь найти что-нибудь вроде накидки, чтобы прикрыть убогое платье. Рыться в вещах мужчины было неправильно, но Эва отбросила мысли о морали и стала перебирать вещи Амена. Внезапно из кармана плаща выпал сложенный листок. Девушка машинально развернула его и впилась глазами в строки. Взгляд мой прикован Уста не произнесут и слова Время замирает, когда мечта моя рядом И каждую ночь Караю себя Не смог сказать, что Люблю и восхищаюсь В мгновения твоей улыбки Посещает меня восторг Восторжен человек Перед красотой созидания О силы небесные Окрыляет тот голос Разбиваю воздух, бьюсь крыльями об Купол Наступает весна А по мне никак не проходит Осень Оплакивает нас мир Как оплакивала бы кого-то в самый последний раз Горько то, как меня презираешь Не замечаешь как надоевшую игрушку В голове играет демон И я один Та усмешка в момент признания Просверлила мне сердце Так же, как сверлил горы безумец Тяжесть тех гор Тяжесть невысказанных слов Наложила печать Несомненно огромный Ожидает и эта история того дня Когда превратится в легенду Лик твой живой, душа твоя с жизнью Соедини наши губы Вдохни свою душу в меня       Сердце девушки пропустило удар. Неужели он писал о ней? Но тут же в голову закралась тëмная мысль: а вдруг он писал это другой девушке? Ведь если писал ей, наверняка отдал бы — зачем скрывать? Может, у него есть возлюбленная, о которой никто не знает?       — А, к чёрту. — Разозлившись, Эва схватила плащ Амена и накинула на плечи. Чёрный плащ из какого-то тяжёлого материала полностью скрыл фигуру: всё же Амен был куда выше. Спереди на плаще была вышивка со знаком инквизиции, но Эва решила, что прикроет её брошью. Убедившись, что вышивка не видна, девушка осторожно вышла из дома.       Первым делом Эва задрала голову и уставилась на небо. Звёзды, таинственно переливаясь и мерцая, манили девушку к себе. Свежий воздух приятно холодил лицо. Эва была рада наконец-то оказаться на улице.       Но радость эта была недолгой. Пробираясь к церкви, находившейся на окраине города, девушка то и дело натыкалась на трупы. Люди и животные просто лежали на мостовой. Всюду стоял омерзительный запах, и Эва крепко прижимала к носу платок, на который предварительно вылила пол-флакона духов. Чувства страха и омерзения боролись между собой, заставляя Эву то дрожать словно заяц, то кидаться к обочине для очищения желудка.       Добравшись до церкви, девушка осмотрелась. Никаких признаков шабаша не было. Полуразрушенное строение молчаливо взирало на девушку, оскалившись выбитыми стёклами. Но вспомнив, что незнакомка говорила про подвал, Эва вошла внутрь, настороженно озираясь по сторонам. Дверей не было, поэтому проникнуть в церковь было куда легче, чем прийти сюда. Внутри было темно, но часть крыши отсутствовала, и лунный свет проникал внутрь. Остановившись, Эва заметила множество следов на пыльном полу, ведущих куда-то налево. Темнота мешала, и девушка передвигалась медленно, стараясь не потерять из виду следы. Церковь была довольно большой, и плутать тут до рассвета не хотелось.       Когда наконец показалась лестница, Эва выдохнула. Спустившись, девушка практически уткнулась носом в дверь, из-за которой не доносилось ни единого звука. Поразмышляв пару секунд, она настойчиво постучала.       Дверь распахнулась, и перед взором Эвы возникла невысокая, сухонькая старушка. За её спиной царила тьма.       — Чего тебе, милая? — Старушка полубезумно улыбнулась, и Эва застыла в нерешительности. Кто эта бабка? Где шабаш? Почему в подвале никого нет?       — Квенья люм, — выпалила Эва скороговоркой и застыла, ожидая действий старухи. Если это была просто безумная бабка, живущая в подвале, девушка убежит.       Но бабка хитро улыбнулась и взмахнула рукой. В тот же миг перед глазами Эвы вспыхнул ослепительный свет. Девушка зажмурилась, а когда открыла глаза, перед ней стояла высокая рыжеволосая женщина. Правильные черты лица, тёмные глаза, в которых сквозила вековая мудрость, и полуулыбка. За её спиной располагался небольшой зал, по которому туда-сюда перемещались люди. Эва с удивлением заметила на стенах факелы.       — Как твоё имя, дитя? — Голос женщины был похож на мёд — такой же тягучий. Она внимательно смотрела на Эву, и ту не покидало ощущение, что перед ней стоит невероятно могущественная женщина. Сила сквозила в каждом её взгляде, в каждом её жесте.       — Эвтида. — Эва хрипло прокашлялась и поспешила представиться. Рядом с завораживающей красотой этой женщины она чувствовала себя дурнушкой. Она хотела задать сотню вопросов: как ведьмы нашли еë, кто к ней приходил и многие другие. Но женщина остановила еë легким взмахом руки.       — Добро пожаловать на шабаш, Эвтида….