Последняя песнь ведьм

1597 год. Дворец Теобальдс, близ Чезента, графство Хертвордшир.       — Вы не можете взять эту женщину в жёны! Она ведьма! — Джеймс Дуголс, граф Монтор, с ужасом смотрел на своего монарха.       — Кто мне запретит? Я — король! — Яков нервно расхаживал по комнате, с остервенением расчёсывая свою ладонь — привычка, показывающая, что монарх был в крайней ярости.       — Папа не одобрит этот союз! Как бы вам не хотелось, но он никогда не даст буллу. Есть множество достойных кандидаток на место королевы! — Граф уже несколько часов пытался переубедить своего короля, однако всё было бесполезно.       — Одобрит. Папе следует помнить, с кем он имеет дело! — Яков раздражённо обернулся и прожёг друга взглядом.       — Вы не можете идти против церкви из-за женщины! — Граф с ужасом взглянул на короля, осознавая, что грядёт что-то ужасное.       — Она не просто женщина! Елизавета — лучшая из женщин. И она будет моей женой — с одобрения папы или без оного. — Яков отвернулся к окну и махнул рукой, показывая, что разговор окончен.       Граф взглянул на монарха со смесью страха и уважения. Не каждый человек был способен решиться идти против Папы и церкви. Но также Граф понимал, что грядут тяжёлые времена, — следовало быть осмотрительнее во всём: взглядах, действиях и особенно — в словах.       Елизавета Дуглас, графиня Леннокс, безусловно, была необычной женщиной. Её внешность заставляла сердца мужчин биться чаще, а у женщин вызывала завистливые вздохи и перешёптывания. У неё было ангельское личико в обрамлении густых тёмных волос с рыжеватым отливом.       Женщина была умна, проницательна и умела поддержать беседу на любую тему, что было немаловажно для короля. Несколько танцев на балу, пара совместных прогулок — и король без памяти влюбился.       Завистливые придворные дамы дошли уже до того, что откровенно окрестили Елизавету ведьмой, но титул, влиятельные родственники и покровительство самого короля служили прочной защитой.

***

Каннингем. Особняк Гессен-Кассел.       Эвтида, тяжело вздыхая, в последний раз окинула взглядом свою комнату. Несколько походных сундуков уже отнесли вниз. Милые сердцу безделушки покоились на их дне, отчего комната выглядела пустой.       — Ты готова, милая? — Виконтесса вошла в комнату дочери, стараясь не показывать отчаяние, захватившее её сердце. На её лице играла лёгкая полуулыбка, но глаза оставались печальными.       — Нет, но у меня ведь нет выбора. — Эва закатила глаза, за что получила шлепок по руке от матери. Свободный нрав и привычка высказывать всё в глаза очень не нравились Виконтессе, но все усилия по перевоспитанию дочери были напрасны.       Роберт, Виконт Гессен-Кассельский, был безусловно человеком чести. Он был неплохим отцом и мужем. Но его страсть к азартным играм привела дела в столь плачевное состояние, что семья оказалась в огромных долгах.       Выдать Эвтиду замуж без приданого, которое дорогой отец просадил в карты, было невозможно. Это был огромный удар для Виконтессы. Но последней каплей стало известие о продаже их фамильного особняка. Кредиторы требовали немедленного возврата долгов, а Роберт, как истинный джентельмен, не собирался бегать от обязательств.       Семья переехала в другой принадлежавший ей особняк, но мать Эвы понимала, что это было ненадолго. Вскоре пришлось бы продать и этот дом.       Положение ухудшалось с каждым днём, и здравомыслящая женщина приняла решение отправить Эвтиду в Сент-Эндрюс к своей сестре.       Выдать её замуж без приданого не удалось бы и там, но девушка хотя бы могла пойти работать и наладить свою жизнь. Виконтесса понимала, что её и мужа, скорее всего, в недалёком будущем ждала голодная смерть, от которой не спас бы ни один титул.       Для аристократки сама мысль о том, что её дочь будет работать, была подобна смерти. Но когда на кону стояла жизнь девушки, мать была готова пойти на всё.       Эва на удивление легко согласилась. Девушка вовсе не принадлежала к тем изнеженным барышням, не способным самостоятельно даже туфельки зашнуровать. Её характер, сформированный соседством с четырьмя братьями, закалился и стал жёстче кремния.       — Пора идти. И помни: никто не должен знать, кто ты. О твоём титуле не должен узнать ни один живой человек, иначе это навлечёт позор на всех нас! — Мать подтолкнула девушку к выходу.       — Отправлять дочь работать — это уже позор для всего рода, — Эва усмехнулась, но как-то беззлобно. Мысленно она уже простилась с домом и семьёй и предвкушала новые ощущения.       — У нас нет другого выхода. Ты знаешь это. — Мать густо покраснела и поспешно зашагала в сторону своей спальни.       На улице Эву уже ждала крытая повозка. Кинув прощальный взгляд на особняк, Эвтида увидела, как в одном из окон шевельнулась занавеска. Мать всё же нашла в себе силы увидеть отъезд дочери, пусть и из окна.       Усевшись, Эва поудобнее подобрала пышные юбки и прикрыла глаза, намереваясь вздремнуть. Путь предстоял долгий и тяжёлый.       Эва не очень хотела переезжать, но её занимали мысли о новом месте и новых людях. Сестра матери, пожилая, тучная женщина, наотрез отказалась принимать у себя Эву. Её материальное положение было неплохим, однако тянуть на себе ещё и племянницу она не собиралась. Вдове и без того нелегко приходилось с четырьмя детьми.       Но после долгих уговоров женщина всё же согласилась снять Эвтиде комнату на год и дать небольшую сумму на жизнь, считая такую помощь очень большим одолжением. Женщина была весьма прижимиста, и Эва не сомневалась, что она потребует свои деньги назад, как только девушка найдёт работу.       Старая леди считала, что лучше голодная смерть, чем бесчестие. И отчего-то вбила себе в голову, что работать Эвтида пойдёт проституткой, напрочь отметая другие варианты.       Нежелание тёти общаться с ней не слишком расстраивало Эву. Она ведь всё равно поможет с жильём и деньгами. А сама девушка как можно скорее постарается найти работу.       Несколько дней в пути — и вот экипаж уже стоял у ворот тётиного дома.       Это было приземистое строение тёмно-кирпичного цвета с двумя маленькими окошками и неухоженной территорией вокруг. Судя по всему, слуги были слишком ленивы, чтобы заниматься садом, или слишком заняты другими делами, что наводило на мысль о немалом количестве оных.       — Приехали? Стой, не вылазь! Сразу поедем к тебе! — Калитка распахнулась, являя миру тётку. У неё были белоснежная кожа, испещерённая морщинами, блёклые голубые глаза и «жабий» рот. Тётя никогда не была красавицей, но с годами стала откровенно уродливой.       Эва потеснилась, уступая место тётушке. Женщина ловко забралась в повозку и крикнула кучеру двигать вперёд.       — Как ваши дела, тётя? — Эва решила быть вежливой с женщиной, но та невозмутимо смотрела на свои сцепленные ладони, всем видом демонстрируя откровенное нежелание находиться рядом с Эвтидой.       Они проехали несколько кварталов, через мост и грязные трущобы, прежде чем тётка дала кучеру знак остановиться.       — Это твой дом. Деньги в столе. Никогда не упоминай, кто ты, и ни при каких обстоятельствах не кажи носа у меня дома. Если встретимся на улице, делай вид, что знать меня не знаешь. Дом нужно освободить ровно через год. — Вытолкав Эву на улицу, тётка дала сигнал кучеру. Мужчина отдал девушке ключи от дома и ещё один небольшой ключик — видимо, от стола — и занёс сундуки в дом.       — Удачи, мисс. — Кучер поклонился и вышел, оставляя Эвтиду посреди горы из сундуков. Девушка окинула взглядом комнату и смахнула злые слёзы.       — Не хочешь со мной общаться? Нужна ты больно, старая карга! — Эва присела на один из сундуков и крепко задумалась. Переезд совсем не походил на её фантазии, а новая жизнь начинала представать во всём своём ужасе.       Девушка раньше не задумывалась, как во многом она опиралась на титул. Бытовые вещи за неё делали слуги, но кое-что девушка всё же умела. Она привыкла к уважению и фальшивым улыбкам. Даже тётка всегда ненатурально улыбалась при виде неё, не позволяя себе откровенную грубость. Но всё изменилось, а значит, нужно постараться подстроиться под новый мир. Или подстроить его под себя.       Интерьер дома, снятого тёткой, представлял жалкое зрелище: белёные стены без единого украшения и минимум мебели. Во всём доме девушка насчитала всего четыре комнаты, что вызывало ужас. После роскошных особняков этот дом казался настоящей норой.       — Смирись, Эва. Теперь это твоя жизнь. Ты больше не дочь Виконта. Отныне ты — никто. — Проговорив вслух страшную правду, девушка вновь не сдержала слёз.       Позволив себе вдоволь выплакаться, Эва начала медленно разбирать вещи. Красивые платья затолкала в самый тёмный угол шкафа, понимая, что больше ей некуда их надевать. На первый план вышли простые, без единого украшения одежды. Практичные — так их называла мать. Девушка же считала их скучными и уродливыми.       Постепенно сундуки опустели, а дом приобрёл некое подобие уюта. На кровати появилось постельное бельё, шкаф заполнился одеждой, на кухне весело поблёскивал чайный сервиз, а полки в гостиной теперь были заставлены книгами и статуэтками.       Усевшись прямо на пол, Эва вытерла пот со лба. Несмотря на маленький объём работы, девушка уже устала. Выполнять непривычные действия оказалось не так просто, как казалось со стороны.       Маленький ключик подошёл к замку в столе, и Эва достала не слишком увесистый кошель с монетами.       — Надолго мне этого не хватит. — Сморщив нос, Эва старательно пересчитала деньги. Требовалось найти работу в ближайшее время, а пока что отправиться на рынок и пополнить запасы продуктов.       Благо, приехали они очень рано — солнце едва-едва показывалось над горизонтом. Значит, сейчас был разгар торговли!       Умывшись, девушка нацепила одно из неприметных платьев и собрала волосы в тугую косу. Прихватив с кухни большую корзину, она крепко сжала в руке монеты и вышла из дома, не забыв его запереть. Для пущей надёжности — на несколько оборотов ключа.       Уже отойдя от дома несколько метров, Эвтида поняла, что не знает, куда идти. На улице было пустынно, и спросить дорогу было не у кого.       — Неужели меня будут ждать сложности даже в самых простых вещах? — Эва вздохнула, не представляя, что ей делать дальше.       Мать советовала поскорее найти себе кого-нибудь в мужья и жить, забыв о своём прошлом. Но Эва не собиралась выходить замуж за какого-нибудь безграмотного торговца или, того хуже, рыбака. Нет, ей с её воспитанием, острым умом и даром нужен был особый человек. Да и простому рыбаку требовалось приданое. А значит, нужно работать и копить деньги. Хотя бы немного.       — Чего застыла? — Сзади раздался громкий голос. Испуганно обернувшись, Эвтида увидела несколько немолодых женщин с корзинами. Чёрные платья, отсутствие осанки и громкий голос, привыкший к крику — явно служанки.       — Приехала я только. Рынок ищу. — Эва постаралась говорить как можно убедительнее, опуская глаза в пол.       — К кому приехала? Откуда будешь? — Женщины приблизились, настороженно рассматривая незнакомку.       — Ни к кому. Хозяева мои преставились, а идти некуда было. Немного денег у меня было, вот и решила в город двинуться, работу найти. Из деревни я. — Эва как на духу выдала легенду, заготовленную матерью.       — Откуда деньги у служанки? — Одна из женщин подозрительно сощурила глаза, придирчиво осматривая девушку. Но ничего подозрительного в её внешности не нашла и чуть отступила.       — Копила я долго, — буркнула Эва, стремясь поскорее отделаться от расспросов. Женщины ей явно не поверили, но путь к рынку указали.       Покупая мясо, крупы да муку, Эвтида понимала, как ничтожно мало средств ей дала тётя. Рассчитавшись с торговцем зеленью, девушка отошла от прилавка и поняла, что взяла слишком мало: на многие продукты ей не хватило. Однако того, что она приобрела, должно было хватить на несколько дней, а после можно было снова на рынок наведаться.       Прибившись к группе служанок, девушка внимательно следила за их манерами и поведением, стараясь перенять все качества. Женщины, в основном, разговаривали между собой, но Эвтиду не отталкивали, чему она была несказанно рада.       — А это кто? — Эва тронула одну из них за локоть, кивком головы указывая на мужчину, возвышавшегося над всеми собравшимися.       Белоснежные волосы, бледная кожа и почти бесцветные брови — необычная внешность заставляла Эву пристально смотреть на незнакомца, широко распахнув глаза. Чёрный плащ скрывал фигуру, но почему-то Эвтида подумала, что мужчина должен был быть крупным.       — Дурная, что ли? Куда пялишься, жить надоело? — Женщина дёрнула Эву за руку, заставляя опустить взгляд.       — Что такого? — Эва удивлённо приподняла брови, глядя в обозлённое лицо женщины.       — Инквизитор это. Главый он у них. Нельзя его внимание привлекать — мигом на костре окажешься. Ой, бедовая ты. Иди-ка подобру-поздорову, а то и на меня неприятности накличешь! — Женщина перекрестилась и сильным движением оттолкнула Эвтиду.       Девушка растерянно замерла, опуская глаза в пол. Требовалось немедленно уйти, пока мужчина её не заметил. Но стоило ей сделать шаг, как с двух сторон её подхватили люди в плащах и потащили к мужчине.       — Кто такая? — Суровый голос пробирал до костей. От одного взгляда его кристально-голубых глаз хотелось спрятаться. Забраться под одеяло и дрожать, пока не уйдёт этот холодок из груди.       — Эвтида, господин. — Эва не смела поднять глаз, прижимая к груди корзину с продуктами. Беглый взгляд украдкой из-под полуопущенных ресниц — всё, что девушка себе позволила.       — Чья будешь? — Мужчина с каким-то болезненным удовольствием наслаждался её страхом. Это читалось в его взгляде и немного кривой улыбке.       — Я только приехала. Сама нездешняя, — Эва постаралась ответить максимально лаконично, чувствуя, как её спину прожигают сотни взглядов.       Один из тех мужчин, что вели Эву, качнул головой и негромко обратился к беловолосому:       — Амен, нам пора.       — Живёшь где? — Верховный инквизитор снова обратился к Эве, игнорируя слова товарища.       — Недалеко отсюда. У меня ещё рядом с домом таверна какая-то с голубой крышей. — Эва не успела запомнить название улицы, поэтому постаралась дать как можно более точные координаты в надежде, что инквизитор отстанет.       — А, квартал отщепенцев. Там же одни проститутки и рвань живут. — Не вступавший до этого в диалог третий мужчина скривился, с отвращением смотря на Эву.       — Что вы, господин! Не такая я! Города не знала, денег у меня не шибко много, искала что подешевле! — Эва встрепенулась и подняла взгляд.       — Амен, правда, уже опаздываем. Пошли! — Третий тоже поторопил инквизитора.       — Загляну в гости скоро. По вечерам чтобы дома была. — Амен придирчиво осмотрел Эву, заставив ту стыдливо отвести глаза, а после двинулся вперёд.       Несколько секунд Эва стояла не двигаясь, стараясь унять бешеный стук сердца.       — Что ему нужно было? — Рядом возникла низкорослая девушка с чёрными, словно ночь, волосами.       — Спрашивал, кто я такая. — Эва задрожала всем телом, понимая, что она крупно влипла. Не успела приехать, а уже привлекла внимание главы инквизиции.       — И всё? Вы долго беседовали. Звать-то тебя как? — Черноволосая всё не унималась, стремясь выведать побольше подробностей.       — Эва я. — Эвтида наконец-то пришла в себя и вдохнула полной грудью.       — Я Агния. Продаю украшения. Будут деньги — заходи. — Торговка улыбнулась и пошла прочь. На её лице читалась глубокая задумчивость.       — Не ходи к ней. Муж ейный страх какие цены ставит! А она и рада облапошить! — посоветовал кто-то из толпы, заставив Эву кисло улыбнуться. Как будто у неё когда-нибудь будет достаточно средств для покупки драгоценностей. Как бы не пришлось свои продавать. Да там и продавать-то особо нечего было: парочка колец и браслет — остальное отец уже давно продал.       Двинувшись в сторону дома, девушка увидела в самом центре рынка невысокого мужчину в ярком костюме. В руках он держал свиток с королевской печатью. Эва остановилась послушать новый королевский указ. А может, не указ, может, просто новости от Короля.       — Слушайте все и не говорите, что не слышали! Наш король женится на достопочтенной Графине Леннокс! Помолитесь за их здоровье! — начал громко вещать глашатай, стараясь донести новость до каждого. Оглушённые люди замерли, боясь сказать хоть слово.       Эта новость значила лишь одно: Король решился пойти против Церкви. Будущее, и без того хрупкое словно стекло, после этих слов разлетелось на сотни мелких осколков.       В глазах у каждого читался страх, а в голове был лишь один вопрос: «Что будет дальше?»