Шамбала

Мои ликования окончились стоило только Клоуну покинуть комнату. Он часто неосознанно забирал с собой часть веселья, и он сделал это снова. Я выкинул уже остывший окурок в окно, вслед за полетевшей вниз банкой, и громко выдохнул. Как бы сильно не хотелось узнать мнение Ванги, покидать эту спальню мне не хотелось ещё больше, несмотря на мои громогласные речи о аудиенции. Логи были шумными ребятами, а их вожачка и того громче, хотя вроде глухой не была. Их было много, они были даже менее управляемы чем мои Псы, пахли кожей и средством от прыщей. И даже сейчас, когда все стаи были полупустыми, Логи всё равно побеждали по многочисленности. Путь полный шума и разговоров ждал меня, стоило мне только переступить через порог, а здесь было тихо и здесь был Данте, тоже болтун, но он иногда умел затыкаться. Тревожность от предстоящей Самой Длинной Ночи возобновилась с новой силой, а отвлекающие темы крысёныш увлек вместе с собой. Стало жарче, а эффект от табака потихоньку покидал моё тело, возвращая на место нервный тик и кучу тревожных мыслей и эмоций, что дрались внутри меня за право вырваться и управлять мной как бездушной марионеткой. — зато народ ещё уменьшится, — будто прочитал мои мысли Данте, прервав напряженную тишину. — в конце следующей неделе поездка на море. — ЧТО-ТО МЕНЯ НЕ УСПОКАИВАЕТ, ЧТО ОСТАНУТСЯ ТОЛЬКО ВОЖАКИ ДА ПАРА ЛОГОВ, — выразил свои опасения я, но мысленно согласился, что чем меньше народу — тем меньше потенциальных жертв. — тебе стоит поспать. ты становишься таким пессимистичным когда долго не спишь, слушать тошно, — альбинос смотрел на меня сквозь стекла темных очков, но я всё равно увидел его насмешку. — ОХ БЕДНЫЙ! АХ НЕСЧАСТНЫЙ, КОТОРОГО ЗАСТАВИЛИ СЛУШАТЬ МОИ ГРУСТНЫЕ РЕЧИ! НАДЕЮСЬ У ТЕБЯ УШИ НАКОНЕЦ ОТВАЛЯТЬСЯ, А ТО Я УЖЕ УСТАЛ СЧИТАТЬ ДНИ ДО ЭТОГО БЛАЖЕННОГО МОМЕНТА! Данте. Белые волосы, такая же белая кожа и как назло выбивающаяся белая майка с красными рукавами. Если бы она была чистой, а не схожей по цвету с такими же желтыми от времени стенами Дома — Данте бы слился со своим подоконником, отполированным его спиной и пятой точкой за много лет пребывания на нём. Только черные очки на непробиваемом белом лице делали его похожим на что-то менее эфемерное, при этом отгораживая его от реального мира и будто приглушая свет, который он бы источал без них. Я знал, что именно этого Данте и хотел. Не смотря на все разговоры о ненависти к этому месту, он хотел быть частью Дома, потому что все знают — в Наружности нас не ждут, особенно тех, кто коротал лето в братской могиле, украшенной балдахинами. С черных джинс альбиноса ветер сдул пепел внутрь спальни, оставив небольшие серые пятна, украшающие любого обитателя, что пристрастился к табаку. От Данте пахло сигаретами, чем-то железным и кофе 5в1, в которое он добавлял еще пару ложек сахара «для вкуса», делая итак приторную жидкость еще более мерзкой. Он не носил колец, брошей или подвесок, но у него были несколько браслетов на запястьях, что сильно выбивались из его образа — яркие, вырвиглазные цвета ниток врезались в глаза, когда Данте разговаривал и подчеркивал свои слова сдержанными, но передающими эмоции движениями, а делал он это достаточно часто и много, отчего браслеты болтались во все стороны, иногда запуская в несчастных проходимцев бисером или особо крупными бусинами. Сразу был виден подчерк Садовницы, что оставила свой след на руках альбиноса, украсив своими любимыми неоновыми цветами. Мне иногда казалось, что Данте руки нужны только для того, чтобы девушки оставляли на них свои следы — Ведьма оставила чёрный лак, а Садовница окольцевала его запястья яркими браслетами. Меня кольнуло осознание, что я бы тоже хотел что-то оставить на руках местного рыцаря. Оставить на его запястьях что-то, что другие так же бы замечали и понимали чей это след. Я быстро переключился на мысль, что я тоже своего рода «окольцован» чужой рукой. Будто в подтверждение серебряный браслет тихо качнулся на моей левой руке. Дива. Мама Птица. Черные волосы, пахнувшие лаком для волос и чем-то холодным, строгие чёрные фасоны, украшенные брошами и серебряными подвесками, делающие их обладательницу менее чужеродной в Доме. Тонкие пальцы украшенные малахитовым лаком для ногтей и кучей колец, не таких вычурных как у Ванги или Клоуна. Еë украшения были аккуратны и будто сделаны на заказ специально под птичьи когти. Горбинка на носу придавала Диве по-истине птичий изящный профиль и подчеркивая её зеленые глаза и тонкие брови. Черная помада, оставляющая след где бы не прошлась Матерь Птица, была неотъемлемой частью еë жизни — без неё лицо Дивы казалось ей блеклой пародией на саму себя. Цокающие каблуки, постоянно украшающие тонкие ноги в черных капроновых колготках, цокали, как у некоторых воспитательниц, но звучали более мягко и заботливо, будто шагает не строгая леди, коей Дива пыталась казаться, а заботливая мать, что спешит на помощь дитю даже на каблуках, не боясь подвернуть лодыжку. Это было заметно лишь немногим в доме — ее птенцам, ее Ведьме, Данте, и мне, её любимому названному «сыну». Конечно, нас не связывали родственные узы, но мы были одинокими детьми и прожили в Доме рука об руку почти всю нашу сознательную жизнь. Вместе выросли, вместе стали вожаками. Она была для меня самой близкой подругой, старшей сестрой, к которой я мог прийти за советом, и даже отношения с Ведьмой не заставили её забыть о нашей дружбе, за что я ей был очень благодарен. Она была прекрасной вожачкой — я равнялся на неё во многом и в то же время старался идти по своей дороге. Меня посетила мысль, что надо было заглянуть к Птицам после Ванги, заодно убедиться в мнении Дивы, да и с Ведьмой я был не против поговорить. Пора прекращать маяться дурью. Я итак большую часть времени проводил тут, болтая с Данте, Садовницей и другими вожаками, разве ещё не хватало духу ночевать в чужой стайной комнате, хотя те же Клоун, Дива и Ванга часто оставались в опустевшей спальне, оставляя свои стаи на произвол судьбы на ночь. Каждая минута свободы и каждый метр пространства в Доме был ценен, так что я не был удивлён, что многие приходили к Данте за спокойствием в летние знойные вечера, несмотря на его сомнительный график. Дом итак почти никогда не спал: что-то вечно бродило по коридорам, кто-то курил на ночной террасе, кто-то болтал или варил кофе в спальнях, играл в шахматы в пустом Кофейнике или просто по-своему наслаждался ночной жизнью. Я соскочил с подоконника и уже намеревался уйти на поиски вожачки Логов, но меня остановили, схватив за рукав, и чуть не спровоцировали поцелуй моего затылка и оконной рамы. — придешь на Ночь Сказок? Какой вопрошающий взгляд, аж сквозь «непробиваемые» очки вижу. Ночь Сказок в этом году была раньше, устраивалась в честь тех, кто уедет на море и для тех, кто останется и будет вынужден переждать Самую Длинную Ночь в Доме. Проводы в двойном понимании этого слова. Событие грустное и радостное одновременно. И естественно Ванга, как ведущая, сразу заприметила пустую комнату как идеальное место для проведения. — НЕ ЗНАЮ, — отмахнулся я, но чужая рука всё ещё держала мой рукав. — да ладно тебе, мужик, — брови Данте насупились, а рот поджался. Он был похож на ребёнка, которому строгий родитель отказал в конфете в магазине. — когда ты последний раз её посещал? будет весело! я иду завтра в Наружность за алкоголем, Садовница делала какие-то настойки ещё с прошлой встречи. — КУЧА ПЬЯНЫХ РОЖ РАССКАЗЫВАЮЩИХ НЕБЫЛИЦЫ. ПОТРЯСАЮЩАЯ КОМПАНИЯ! — абсолютно верно, — он улыбнулся. Иногда он специально отказывался понимать мой сарказм. — тебе стоит отдохнуть. Дива уже точит об меня клюв за то, что ты со мной много времени проводишь, а я тебя отдыхать не уговариваю и не пеленаю как ребёнка, чтобы ты наконец зенки прикрыл. поэтому вот моя попытка вмешательства в твой график отдыха — послезавтра, здесь, мы, Ночь Сказок. отказ не принимается, не важно в каком виде, с какими оскорблениями или угрозами моей жизни. ты знаешь, они на меня не работают. И я знал. Знал, что если Данте что-то было нужно — он получит это всеми возможными ему способами, и сейчас, на мою голову, ему очень нужна была моя пьяная тушка на Ночи Сказок. Я промолчал, вытащил рукав из чужой руки, которая уже успела стать мягкой и расслабленной за время нашей словесной дуэли мнениями, и, махнув рукой через плечо в знаке прощания, отправился на поиски информаторов. Логи были в своём репертуаре — разбросанные по всему Дому, что-то вынюхивающие и слушавшие. На одного я уже успел наткнуться в соседнем коридоре, отчего тот быстро принял вид ничего не знающего и не слышавшего. Я не особо хотел разбираться с ним сейчас, а потому спросил про местоположение их дорогой вожачки. И моя первая догадка сразу же потерпела крах — Ванге сегодня взбрело в голову обосноваться на домике на дереве. А потому мне придется полазить по шатким ступенькам, прикрученными еще прошлым выпуском. Ванга была своеобразным собеседником. О ней было мало что известно даже мне, а остальным она казалось фигурой экстравагантной и загадочной — старожилка, что пережила множество вещей, в том числе и покушение, после которой и получила новую кличку. Мало кто мог похвастаться такими большими увечьями, тем более полученными внутри Дома, но она была одной из немногих «счастливчиков». После этого, по её же словам, она стала видеть больше, чем многие зрячие, а потому быстро приобрела амплуа гадалки, к которой обращались все вожаки за помощью, за исключением, конечно, Клоуна. Она пахла красным, чем-то ягодным и мелом. Она любила вылизывать стены, особенно те, что были изрисованы красными мелками, а потому вся её одежда была покрыта пятнами разных цветов и размеров. Никто так и не понял, как она узнавала нужный ей цвет ещё издалека, но она никогда не ошибалась. Она была той, кто рассказывает множество историй, сказок и слухов, что таил от многих Дом. Яркая, громкая и наглая — она походила на уличную кошку, которая в любой ситуации видела лишь новую возможность, и за это я её и уважал. Пока я выходил из дома на задний двор я уже видел в маленьком окошке домика на дереве красный пиджак и слышал энергичный топот. Когда я поднялся и просунул голову внутрь, я увидел как Ванга мечется восторженно по комнате и что-то увлеченно бормочет. Даже пытается зарисовывать. Услышав наконец меня она резко остановилась и отбросила листок и ручку. Её красные очки сверкнули линзами и она повернула голову ко мне. — НУ Н4ДО Ж3 КТО М3НЯ Н4Ш3Л, — голос у неё был высокий, едкий. Складывалось ощущение, что она постоянно тебя в чем-то обвиняет или подозревает, даже если это было совсем не так. — Я ЗА СОВЕТОМ. Одетая в ярко-красный пиджак и бирюзовые брюки она не походила на мудрого старца, что глаголет истину, скорее на безумца, что пролез к тебе в окно и что-то пытается объяснить на своём выдуманном языке. Цепочка на очках тихо ударилась об дужки, когда она подошла ближе. — ГРЯД3Т С4М4Я ДЛ1НН4Я НОЧЬ, — сказала она каким-то потусторонним голосом, специально нагоняя атмосферы для шоу, которое предназначалось только мне и пауку, что сплел в этом домике ни одну паутину. — И КАКИЕ ТВОИ ПРОГНОЗЫ? — 4 ТЫ К4К ДУМ43ШЬ? — НАДЕЮСЬ ТОЛЬКО НА ОДНО ПОКУШЕНИЕ, — пожал я плечами. — НУ, ОБ3Щ4ТЬ Н3 МОГУ, — она облокотилась на деревянную раму и та под давлением тихо скрипнула. — НО ЧТО-ТО ТОЧНО ПРО1ЗОЙД3Т. — ХОРОШЕЕ ИЛИ.? — мне снова не дали договорить. Раздражающая привычка — перебивать. — ЧТО-ТО, — она проговорила это почти по слогам, отчеканивая каждую букву и заговорчески ухмыльнулась, показывая мне свои острые зубы. В такие моменты она была похожа на акулу, что с жадностью наблюдала за жертвой, которая вот-вот попадет ей в пасть. Однако Ванга питалась не мясом, а мыслями, душами, эмоциями. Именно поэтому, полагаю, ей так была приятна моя компания — для неё я просто шведский стол. — ЯСНО, — я понял, что более развернутого ответа я не дождусь и уже собрался уходить, ведь в целом я получил что хотел — её мнение. Чем-то всё-таки мне это место не особо нравилось. Наверное шаткостью конструкции? — ПОГОДЬ! — она быстро перегородила мне выход, сама чуть не свалившись в дыру в полу. — МЫ С Д4НТ3 1Д3М В Н4РУЖНОСТЬ ЗА УВ3С3Л3Н13М. 3СТЬ З4КАЗЫ? — ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ ЧТО Я ВООБЩЕ ПОЯВЛЮСЬ? — БРО-О-ОСЬ, — протянула она, приближаясь к моему лицу и обнюхивая его. — ЧУЮ. — НАДЕЮСЬ ТЫ ЧУЕШЬ, КАКОЙ ЖЕСТ Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ХОЧУ ПОКАЗАТЬ, — я ненавижу когда она так делает — лезет в душу, обнюхивает её полностью, жадно, не стесняясь и не соблюдая рамки приличия, а затем отбрасывает её от себя как пустую обёртку, когда выяснила всё что ей было нужно. Идеальная для Бандерлога. — 4Х, Б3ДНЫЙ 1 Н3СЧ4СТНЫЙ КР1КУН! — она театрально обхватила мои плечи и начала трясти так сильно, что у меня закружилась голова. — СТР4Д43Т ОТ Н3Р4ЗД3Л3ННОЙ ЛЮБВ1 1 СОБСТВ3ННОЙ ТУПОСТ1! — ПОШЛА НАХЕР! — а вот теперь я устал от её напускной театральщины и попытался высвободиться из её хватки. — РУГ43Т СЛ3ПУЮ Д3ВОЧКУ! 4 ОН4 В3ДЬ ПРОСТО ХОТ3ЛА ПОМОЧЬ! В3ДЬ СЛ3ПА ТУТ Н3 ОН4, — Ванга ткнула меня в расстояние между бровями и слегка надавила, а я от неожиданности по инерции опрокинул голову назад. — 4 ТЫ! — МНЕ ЕЩЁ К ДИВЕ И ВЕДЬМЕ ИДТИ, — освободившись от её рук отмахнулся я. — АНАЛИЗА МОИХ ЧУВСТВ УСПЕЮ НАСЛУШАТЬСЯ. — Т4К ЧТО В 1ТОГ3 Т3Б3 ВЗЯТЬ? — крикнула она напоследок, когда я уже спрыгнул с дерева, но я в ответ показал ей неприличный жест и пошел опять в сторону Дома под издевательское хихиканье из её древесного убежища. Проскочив мимо Клоуна и Агнца, что устроились на пороге, и чуть не споткнувшись об осколки упавшей банки, я вошел в Дом. Сразу стало понятно как же мне было жарко на улице, потому что первый этаж встретил меня прохладой и я снова смог вдохнуть спокойно. Внутри будто дышать было легче. Ведьма бы сказала, что я уже сросся с Домом и это не было бы такой уж неправдой. В птичьем гнезде вожачки и её Ведьмы не обнаружилось, поэтому я направился в Кофейник, и сразу же нашёл их там. Расписанная дверь рядом с крысиными спальнями, где постоянно царила какая-то возня, скрывала от меня пустой Кофейник, где были только пара Логов и Ведьма с Дивой. Они сидели за дальним столиком, освещённые только тусклым рыжим светом бумажного фонарика, отчего их игра в карты казалась каким-то святым ритуалом. Хотя, я не мог утверждать и того, что им данная партия и не являлась, особенно приправленная их таинственными разговорами и чашками остывшего кофе. Мне казалось что только они и понимают друг друга, потому как я был слишком приземленным, и Матери Птице приходилось перефразировать для меня некоторые её мысли, но с Ведьмой они будто играли в игру под названием «кто сможет сказать всё более запутано», где проигрывала та, кто в итоге не поймёт сказанное собеседницей. Вот и сейчас они сидели и о чём-то разговаривали, стараясь при этом не уступать друг другу в картах. — Однако, Я Всё Ещё Обеспокоена, — проговорила Дива, кладя перед собой карту и рассматривая лицо соперницы на наличие в нём ответа. — Ты Уверена В Прогнозах? — Ванга бы тоже согласилась со мной, — пожала плечами Ведьма, улыбнувшись обеспокоенной птице. Ей даже показалось, что перья на холке Дивы слегка опустились, отпустив тревогу. — Если тебя это утешит. — Утешит, Уж Прости, — брюнетка подняла глаза и заглянула в фиолетовые радужки Ведьмы, которые сейчас, в свете оранжевого китайского фонарика, походили на два закатных солнца. — Кто я такая, чтобы обижаться на мою любимую вожачку, — лукаво улыбнулась блондинка и накрыла своей картой карту соперницы на столе. Ведьма. Птица, старожилка и ещё одна провидица Дома. Волосы ей укладывала Дива каждое утро. Это был их ритуал, который соблюдался уже несколько лет. Она пахла книжной пылью и лаком для ногтей, который идеально подчеркивал её короткие ногти на маленьких руках. Она любила заколки, браслеты и не снимала подвеску с фиолетовым драгоценным камнем. Амулет, который висел на ней сколько я её помнил, принесённый из Изнанки Дивой когда-то и подаренный в качестве доказательства искренности её чувств. Её лицо украшала чёрная помада и чёрные тени на глазах, что подчёркивали её необычные лавандовые радужки. Юбка в кружевах до пола и кофта с растянутыми рукавами делали её похожей на настоящую ведьму из старых детских сказок, что живёт обособленно от людей в одиноком доме в чаще леса и крадёт непослушных детей из их спален. Она часто проводила время в библиотеке, была отличницей на большинстве уроков и в целом могла бы зайти за типичного Фазана, но что-то было в ней такое, что делало из неё идеальную птицу. Любовь к мрачности? Непробиваемый сарказм? Возможно всё вместе, но на фоне неё сразу становилось понятно, почему Данте в итоге выпал из Птичьего Гнезда. — ВАНГА СОГЛАСНА, — я нарушил их обмен любезностями и опасениями, подвинув стул и сев между ними. — КАК Я ПОНЯЛ. — Что Она Думает? — Дива отложила карты рубашками вверх и переключила всё своё внимание на меня. — ЧТО СЛУЧИТСЯ «ЧТО-ТО», — я показал руками кавычки, и воспоминания вернули мне только отступившее раздражение. — ТЫ ЗНАЕШЬ, ЭТО САМОЕ ВРАЗУМИТЕЛЬНОЕ ЧТО ОНА ВООБЩЕ МОГЛА СКАЗАТЬ. — Ну, я же говорила, что мы с ней солидарны, — улыбнулась Ведьма, продолжая рассматривать свои карты. — И Всё Же, — Мать Птица рассматривала меня с головы до пят. Ну началось. Почему сегодня всё решили заняться анализом моих чувств?! — Тебя Всё Равно Что-То Беспокоит. — ЭМ, ДА, САМАЯ ДЛИННАЯ НОЧЬ! — я старался увести тему как можно дальше от себя и своей итак уже полностью обнюханной и просмотренной под хирургической лампой персоны. Я чувствовал себя, будто меня разложили на операционном столе и в три пары руки препарировали мои мозги и душу. Такое сравнение заставило меня дернуться и неприятно поежиться. — Не хочешь — не говори, — хмыкнула Ведьма, будто уже узнала всё что было нужно лишь по моей недовольной роже. — Лучше подготовь истории для Ночи Сказок. — А ДАНТЕ ВООБЩЕ КОГДА-НИБУДЬ ЗАТЫКАЕТСЯ, ИЛИ ЕГО СЛОВЕСНЫЙ ПОНОС МОГУТ ОСТАНОВИТЬ ТОЛЬКО В МОГИЛЬНИКЕ, НАКАЧАВ АНТИДЕПРЕССАНТАМИ ПО САМОЕ ГОРЛО И ПОДЛОЖИВ ПОД ЕГО БЕЛУЮ ЗАДНИЦУ МЕДИЦИНСКУЮ УТКУ? — у меня начали гореть уши, но я так и не смог понять от злости или обиды. — Он Просто Предположил Что Ты В Этот Раз Будешь, — Дива положила свою тонкую руку на мою голову и аккуратно зарылась длинными малахитовыми ногтями в мои волосы. — И Я Поддерживаю Данную Идею. Ты Сможешь Там Выдохнуть. — Я БУДУ ТАМ ЛИШНИМ, КАК ЖЕ ВЫ НЕ ВДОЛБИТЕ СЕБЕ В МОЗГИ, — наконец выдохнув и признавшись произнёс я, печально положив подбородок на грязный стол Кофейника, но не убирая руку Дивы. — ВЫ СНОВА БУДЕТЕ ГОВОРИТЬ О ЧЁМ-ТО, С ЧЕМ Я НИКОГДА НЕ СТАЛКИВАЛСЯ, А Я БУДУ ПРОСТО ГРУСТНЫМ И ПЬЯНЫМ, А ПОТОМ УЙДУ В КОНУРУ СПАТЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ. ТА-ДА! ТИПИЧНЫЙ МОЙ ПСИНЫЙ ВЕЧЕР, НИЧЕГО НОВОГО, ДАЙ ПЯТЬ КРИКУН! — Ты правда становишься пессимистом когда сонный, — оглядела меня Ведьма, поняв, что, пока я тут, их карточная баталия не продолжиться. — ИДИ ТЫ, — стало душно и тошно от её наблюдений, таких же неприличных и бестактных как и у Ванги. Разница была лишь в том, что слепая исследовала яростно и с азартом, как сыщик на месте кровавого убийства, а Ведьма делала это аккуратно и с холодным расчётом, будто химик, работающий с опасными реагентами. — Я Всё Таки Надеюсь, Что Ты Придёшь, — сказала Мать Птица, вытаскивая руку из моих волос. — Данте Очень Хочет Тебя Видеть, — она улыбнулась моему потерянному и вопрошавшему взгляду и снова взяла карты в руки.