Auribus teneo lupum

Сердце тарабанит тревогу, а спокойный, ничего не подозревающий взгляд мужчины словно бы вводит в заблуждение. Сакура не знает, как еще не выдать в себе что-то странное — она уверена, на лбу написано все то, что она думает и делает, а Хатаке специально игнорирует это. Она напыщенно уверенно садится в машину, хотя на душе страх и тревога, что ее вот-вот раскроют. Девушка садится максимально далеко от Какаши — насколько это вообще было возможно в небольшом пространстве — и прилипает к окну, точно там все отгадки мира. Позади слышится разочарованный вздох мужчины — пусть лучше думает, что она капризная барышня, что играет роль жертвы, чем догадывается о ее замыслах. Харуно не по себе, и она не может ответить точно, все ли дело в унылой погоде, подстать всему сущему Хатаке, или же она в действительности переживает за этот телефон. Сукеа мог просто набрать свой номер с ее смартфона, но отчего-то даже не стал об этом думать — быть может стопроцентно уверен, что оставил его у себя дома? Харуно прижимает крест на груди все упорнее, но тот ей, конечно же, ответов не дает. Дает лишь надежду. Машина останавливается на светофоре, а гул проезжающих мимо машин превращается в эхо — они приехали в знакомое место. Ресторанчик с погонным мясом, вздыхает про себя она — отчего-то Хатаке имел щедрость травить ее в этом заведении чуть ли не каждую их встречу. Она уже, быть может, заработала себе язву желудка, или гастрит как минимум точно — неужто мужчина рассчитывает погубить ее медленно и мучительно, травя омерзительны мясом. Коридоры заведения вновь встречают унылой традиционной атмосферой, в углу располагается искусственный пруд с карпами в нем и зеленые фикусы — этакий живой уголок. Сакура скучающе плетется по каменным полам и отчаянно прожигает взглядом спину мужчины — он, как она надеется, это почувствовал. Сукеа усаживается на свое привычное место, поправляет приборы на столе, разворачивая их на сорок пять градусов вправо, цокает языком и бросает взгляд на часы. Привычки, такие незначительные, что и не стоит даже тратить на них свое внимание, Сакура запомнила уже на каком-то определенном уровне. Перфекционист, до жути педантичный, когда дело касается его образа, человек. Харуно невольно глазеет на процесс выполнения эдакой традиции — выложить все под идеально ровным углом. Такие моменты, практически ничего не значащие, личные и житейские, словно бы определяли в нем человека, такого же как и все. Нет. Он походил на человека лишь внешне, копировал повадки, старался во всем подражать, но точно им не был — порождение Они. Об этом кричали глаза, особенно тот, что был слеп — он истошно визжал, резал этим страшным звуком слух. Какаши не отрывает глаз, наблюдает за ней в ответ, молча изучает и делает выводы. Харуно пылает, жаждет высказаться поострее, так, чтобы задеть его неприступное эго. Но свой сегодняшний лимит дерзости она уже исчерпала, сказав ему, что будет готова исполнить что угодно взамен на поездку домой. мужчина смотрел с голодом, громко и тихо одновременно — неужели думал о том, что будет с ней делать? Сакура боязно предполагала, что так оно и было, а он просто придумывал мучение поизощренней. На телефон пришло уведомление, и потому седовласому воплощению кошмаров пришлось оторвать свой взгляд от девушки и уткнуться в экран. Через какое-то время наконец принесли блюда, и мужчина неожиданно резко поднялся с места. Сакура выпрямляется, точно на воротнике игла, и задерживает дыхание — этого хватает, чтобы пережить приближение мужчины. Какаши уверено проходит мимо и удаляется куда-то за дверь. Харуно улавливает этот мужской баритон в коридоре и прислушивается.       — Я возьму машину, а ты проследи, чтобы она съела все до последнего куска. В небольшой зал заходит Ямато и также молча следует к столу. Хатаке оставил ей няньку — как мило. Девушку начал беспокоить тот факт, что Сукеа ясно дал понять, что требует от нее съедение этого треклятого мяса. Мужчина напротив стоял неподвижно, даже дышал лишь изредка — из надобности, скорее, притвориться живым, нежели физической. Он сверлит своим пустым и неосмысленным, либо же наоборот, вечно думающем обо всем на свете, взглядом и ненавязчиво вынуждает ее есть. Кусок не лезет в рот, но она старается изо всех сил, чтобы тарелка опустела. Живот начинает сводить, а внутри завязывается тугой неприятный узел — она едва сдержала порывы вырвать все это прям на месте. Сакура смотрит на часы — она давилась этим стейком почти тридцать минут. В какой-то момент он просто не выдерживает гнетущее разум присутствие Ямато, и уходит в уборную, находящуюся в этом же зале. Сюда то он не станет идти, верно? Харуно осторожно прислушивается к звукам за дверью уборной, и убеждается, что водитель так и не подошел. Она аккуратно достает из сумочки косметичку и дрожащими руками вынимает оттуда телефон Хатаке — она молится, чтобы на устройстве не стоял маячок или бомба, которая тут же выдаст ее с потрохами. Сакура включает смартфон и видит злополучное количество процентов зарядки, которое говорило ей о том, что времени не много. В глазах отражается дисплей. Четырехзначный пин-код. И десять цифр. Не так много, если посудить наглядно. Она решает действовать наобум, а потому достает бумажную салфетку и открывает крышку своей подводки. Пробует первый пароль — «1234», слишком банально, но попытка не пытка. Неверно. Пробует комбинации одинаковых цифр. Неверно. Спустя пять попыток телефон уведомляет о том, что отключается на десять минут — слишком долго. Сакура записывает на салфетке все испробованные варианты и отчитывает минуты. Она даже не может выйти в интернет, чтобы надыбать хоть какую-то информацию, и облегчить себе задачу. Она просто в тупике, где, следящий за всем Ямато может счесть ее нахождение в уборной вот уже которую минуту странным. Сакура пробует следующие пять комбинаций. Неверно. Еще десять минут. Девушка хватается за волосы на голове, сдерживает себя, чтобы не вырвать клочок. Подбирать пароль самостоятельно — невероятно сложно, особенно, когда ты не знаешь, в каком направлении вообще думать. Она испробовала только двенадцать вариантов. А в общей сложности их десять тысяч. Харуно хочется завыть — она никогда не узнает пин-код. Проходит полчаса, она сворачивает салфетку в косметичку и выходит к обеденному столу. Говорить с ним быссмысленно, а может и хуже — донесет все Хатаке. Сакуре кажется, что она покрывается пылью, а ожидание превращается в настоящую пытку. Это и было замыслом Какаши? — погубить ее ожиданием неизвестности. А водителю в черном костюме хоть бы что, стоит, не шевелится даже, словно бы знает, когда вернется босс. Харуно мучительно отмеряет уже второй час, перебирает в голове возможные сочетания цифр и гадает, как бы поближе подобраться к Сукеа. У нее есть только знания, которые она заработала честным и долгим путем, и некая привлекательность, дарованная самой природой. Вокруг Хатаке могли бы ошиваться госпожи из высшего общества — подстать тому, где он сейчас находится — знатные дамы из приличных кланов или хотя бы модели. Но бываю его почему-то пал именно на нее, сломанную и побитую кошмарами Сакуру, что перекрасила волосы в розовый цвет в попытке скрыться от призрака. Она не любовница, не даже интриганка, чтобы так отчаянно ее хотеть. Но она соберет в кулак весь свой крохотный опыт женского обаяния и завлечет дьявола. Она никогда не была искусительницей. Она попробует. Пошел третий час, когда Ямато спешно взглянул в свой телефон и произнес лишь сухое:       — Спускаемся. Опять это противное чувство бездействия, а ее словно ведут на каторгу. Опять она жертва. Опять мучается в незнании.

Scio me nihil scire

Какаши уже стоял возле ресторана, вальяжно оперевшись на капот машины — все в его позе кричало о предвкушении чего-то извращенного и жестокого. А как иначе? Сакура понимает, что медленно сходит с ума — ожидание длиной в три часа в практически закрытом пространстве было просто невыносимо. В глазах отчего-то темнеет, а впереди кажутся вспышки света, лучи которого стреляют точно в голову. Девушка не слышит шума улиц, только свое дыхание — оно у нее прерывистое, тяжелое. Она видит только его силуэт, испускающий что-то фантомное, зловещее. Мужчина галантно распахивает перед ней дверь и приглашает внутрь. Сакура почти не моргает, все также упирается лбом в стекло и бросает пустые взгляды на улицу. Они едут мучительно быстро, словно бы назло ей, и уже скоро оказываются возле ворот дома Хатаке. Сакура всю дорогу молчала, а ей и нечего говорить — все свое она высказала часами ранее. Стоило ли оно того? Она не уверена. Ямато отгоняет машину, а они с Сукеа уже входят в дом, где ее приветствует знакомый запах пепла и лесной свежести. Она еще не видела эту крепость в темноте, а потому чувствует себя некомфортно и обескуражено. Хатаке молча ведет ее куда-то вглубь этой кромешной темноты, завлекает за собой в пропасть мучений.       — Готова ответить за свои слова? — начинает он сладко и бархатно, точно любовник, а не тюремный надзиратель.       — Была готова до того, как за мной оставили приглядывать няньку, — ошибочная уверенность выдается с потрохами, потому как голос у нее подрагивает, а Хатаке словно бы и чует ее страх. Мужчина входит в гостиную, как смела предположить Сакура, и включает свет — вокруг становится уже не так страшно и жутко. Какаши ходит вокруг да около, заглядывает во все углы пространства и слышно дышит. Осознание стреляет в голову Харуно сквозной пулей, и она замирает в недоумении. Он ищет телефон. Сакура не знает, как успевает добраться до мужчины, прежде чем он успел достать ее смартфон, чтобы набрать свой номер. Сакура, что же ты делаешь? Девушка цепляется за воротник его рубашки с неистовой жестокостью, притягивает к себе и завлекает в смазанный горячий поцелуй. Какаши не теряет ни секунды, а потому страстно отвечает на неожиданное действие, вдыхает в себя весь аромат ее страха. Мужчина хватает ее талию обеими руками и чуть сжимает — ей уже немного трудно дышать. За прерывистым дыханием скрывается притворный вздох, который действует на мужчину на ура. Хатаке постепенно теряет контроль, кусает ее губы, и отчаянно хрипит. Сакуре удается ухватиться заи его шею, и тогда мужчина резко подхватывает девушку за бедра. Сила его рук заставляет содрогаться, ни то от страха, ни то от возбуждения. Харуно ловит себя на мысли, что на мгновенье забывает тот факт, что ей противны любые его касания — так надо, иначе он не поверит ей. Какаши точно задыхается, но продолжает идти в неизвестном направлении. Вскоре полумрак дает ей понять, что комната, в которую их и притащил мужчина, это его просторная темная спальня с унылым мрачным ветром внутри. Хатаке бросает ее прямо на кровать, с какой-то изощренной жестокостью, вед под лопатками кажется скрипит матрас. Сакура боится не дожить хотя бы до рассвета — сердце завертелось в безумном урагане и вот-вот выпрыгнет из груди. Сукеа бросается на нее как дикий зверь, даже стоит на четвереньках и вынюхивает в ней этот первобытный страх. Ведь так намного слаще. Он грубо стягивает с девушки штаны и бросает те куда-то на пол, отчего Сакура ощутила жуткую панику. Она неосознанно сдвигает ноги вместе, слегка подрагивает в судороге, и прерывность дышит.       — Куда делась твоя уверенность, Сакура-чан? — мужчина раздвигает оголенные ноги и придерживает, чтобы она не смогла ничего сделать. Сакура плохо слышит, ее окутал страх, но она отчетливо видит в темноте его лицо. То, почему-то, было сокрыто за тканевой маской. Видны лишь глаза, дикие, опустошенные, напоминающие облака. Но маска оказывается иллюзией, а его открытое лицо сопровождается саддиской полуулыбкой. Реальными остаются только глаза, особенно тот, что не видел. Хатаке впивается в ее нежную кожу ногтями, до боли сжимает голые бедра, словно бы хочет растерзать ее и съесть заживо. Он окутывает влажными поцелуями каждый уголок ее бедер, кусает до крови, целует, кусает, и так по кругу. Сакура уже не сдерживает себя, пищит от боли, дергается, брыкается, и пытается ухватиться руками за его волосы. Ей хочется оттянуть те назад и вырваться из дикой голодной хватки — тщетно. Он сильнее в несколько раз, она просто не в состоянии как-либо помешать ему. Какаши покусывает ее за ляжки, точно бы знает, где будет больнее всего, и довольно хрипит. Харуно кажется, что сейчас у нее и вовсе отнимутся ноги, а она даже сделать с этим ничего не сможет. Когда же свободного места не осталось, мужчина приступил к верхней части — также беспардонно сбросил кофту на пол и жадно впился в ее груди. Сакура всю жизнь комплексовала из-за нее — не позволяла даже Саске задерживать свой взгляд на оголенных прелестях дольше положенного. Хатаке же ломает стену ее былых забот и напрочь рушит какие-либо надежды на спасение. Он царапает ее кожу на плечах, когда с силой впивается зубами в груди, чуть оттягивает те, и повторяет ритуал. Сакуре хочется скорчиться от боли — не может, ее обездвижили. Какаши издевательски облизывает ореолы ее набухших от боли сосков и затем резко впивается зубами, снова одаривает поцелуями, и приносит нескончаемую боль. Когда же его внимание переключается на ключицы, Харуно с облегчением выдыхает — ей не повезло иметь до жути чувствительную грудь. Мужчина сжимает ее в ладони, но не отрывается от белоснежных тонких ключиц, в которых и теряется на какое-то время. Он давит девушку своим весом, отчего Сакура ощущает его явное возбуждение, упирающееся прямо в бедра. Спустя какое-то время и он не выдерживает, а потому Харуно зачем-то помогает ему избавиться от одежды — хочет впиться в него ногтями в ответ, хочет оставить еще больше шрамов на его теле. Один уже оставила, он у него теперь на всю жизнь. Какаши на мгновенье замирает, из-за чего девушка не может понять, что ей делать дальше, но быстро приходит в себя, когда голой кожи касается что-то прохладное. Мужчина, заметив ее недоумение, тут же хватает ее руки ладонью и тянет наверх, ближе к спинке кровати. Сакура явно ощущает возрастающую боль в плечевом суставе и слабо хныкает в сторону — мужчина только наслаждается ее страданиями. Он медленно стягивает с девушки трусики, медленно и мучительно, игриво поглаживая разбухший от всех манипуляций клитор. Сукеа всячески дразнит ее, пытаясь выдавить из девушки хоть слово. Сакура подрагивает от страха и мучительно выгибается, отчего Хатаке победно хмыкает.       — Вот так… Он шепчет ей в ухо, нежно поглаживает ее естество, а затем подозрительно внезапно прекращает действие. Сакура громко дышит, бьется в непонимании, как ей реагировать и чего она хочет. В голове горело пламя, а внизу билось ожидание дальнейших ласк. Хатаке молчал, и оттого эффект неожиданности стал куда ярче, а потому девушка вскрикнула, когда внутрь ворвался инородный предмет. На глазах застывают слезы, одна даже скатывается вниз по дрожащей щеке — что он делал?       — Ты так боишься… — Какаши хватается за упругие ягодицы и вдавливает предмет дальше в анус, — Это всего лишь пробка. Сакура не переставая хнычет от боли, тело с непривычки пытается биться в конвульсиях, чтобы чужой предмет не мешался. Мужчина, прекрасно понимая и это, только и проталкивает пробку до конца. Харуно всячески выгибается в попытке вырваться из цепкой хватки и освободить руки. Но Какаши продолжал издеваться, накрывая ее опухшие влажные губы своими. Хаотичными движениями языка он зарывается в схватку с ее, точно пришлая на танец.       — Нет!.. Не надо… Звучит она приглушенно, или он, как уверен, уже просто перестал понимать происходящее, ведь конвульсии девушки сводили с ума. Пробка прочно засела в ней, а потому он теперь мог спокойно освободить руку и достать из-под одежды налитый кровью член. Облизнув раскрасневшие губы, Сакура ожидала нового прилива боли. Тихо. Хатаке приглаживал горячую плоть и прерывисто дышал ей в грудь. Глаза у него были прикрыты, а брови нахмурены, точно он и в самом деле дико наслаждается процессом. А как иначе, думает она, ведь он — больной ублюдок. Пробка внутри уже начинала ныть, а сделать с ней ничего нельзя — руки заняты, а извивающийся танец в кровати не помогает. Из-за этого все немело изнутри, а инородный предмет навязчиво прощупывал каждый ее орган — так она и чувствовала. Жгучее чувство вокруг ануса продолжало приносить дискомфорт, но тут же отошло на задний план, когда Хатаке резко и беспринципно вошел в нее. Каждое его действие сопровождалось стонами и рванным дыханием, а его севший низкий голос стал отдаваться эхом в голове. От боли Сакура кажется забыла как дышать, а из-за судороги по всему телу стала чувствовать приближение скорой смерти. Так она думала, пока Какаши не вернул ее в чувство.       — Я сделаю тебя своей куклой, — голос заучит отчего-то чересчур четко и незабвенно. Эти слова она запомнит надолго, как и то, что мужчина зачем-то потянулся к тумбе. Сакура задыхается — он придумал что-то еще? Девушка чувствует себя наполненной со всех сторон, даже не вздохнуть полной грудью. Хатаке ерзает своим естеством прерывисто, не соблюдая никакого ритма, а от хаотичных движений туда сюда начали слышаться отчетливые шлепки по ягодицам. Низ живота девушки был просто каменным, когда Какаши гладко провел по нему ладонью. Каждое движение отдавалась болью по всему телу Сакуры, особенно в районе ануса, где пробка уж точно не вписывалась. Мужчина приглушено вздыхает, а затем привлекает все внимание на себя, показывая незамысловатую круглую штуку в свободной руке. И как он еще не устал держать ее посиневшие от боли кисти рук?       — Скажи, что станешь моей, полностью, или… Она упрямиться, до сих пор, видит он, а потому предпринимает крайние меры, а именно — нажимает на кнопку, после чего пробка противно завибрировала. Сакуре становится тяжелее, ей кажется, что не только пробка, но и член издевательски режет ее изнутри. Хатаке нажимает еще раз, и вибрации усиливаются, а игрушка в добавок ко всему еще и начала двигаться. Резкая боль отрезвляет, бьет. Харуно не может сосредоточить мысли, так как в голове лишь эта сильная вибрация. Какаши тоже стал быстрее, на этот раз он двигался в такт пробке, словно бы чувствовал и ее.       — Я… я… — она не может выдавить из себя и слова. Виной тому режущая боль внутри, или же упрямые принципы — понять не может. Мужчина, явно недовольный ее мешканьем, еще раз нажимает на кнопку, из-за чего пробка внутри Харуно начала сходить с ума. Он, отчетливо любящий чужую инициативу, ожидает хоть каких-то действий девушки, помимо жалобных выгибаний. Судороги возобновились, а ног Сакура уже практически не чувствовала, и ей казалось, что она подпрыгивает на кровати от болючих ощущений внутри себя.       — Стану т-твоей… Эти слова видимо спровоцировали в Какаши всплеск, отчего он горячо излился в нее, наполняя полностью.

***

Он поглаживает нежные участки кожи на ее открытой спине, проводит путь от шеи до рук и обратно — его движения, точно мантра, уже начали подбешивать Сакуру. Харуно старается не оказывать видимое сопротивление, хотя уверена, мужчина чувствует, как напряжено все ее тело. Какаши поглаживает ее каким-то неизвестным способом, отдаленно напоминающим нежность. Его руки это единственный источник тепла во всей этой темной холодной спальне, больше напоминающей какое-то серое забытие. Седые волосы разлохмачены, неопрятны, а сам он похож на довольного расслабленного кота, наворачивающего круги на ее теле.       — Почему бы тебе просто не вызвать проституток? Или не нанять эскортницу? — Сакура краем глаза наблюдает, как искажаются его брови в какой-то издевке.       — Разве это интересно? Разве они захотят меня убить? — мужчина звучит как сентябрьский дождь и осенняя прохлада, спокойно и холодно, — Мне нужна только твоя жизнь. К тому же, — Хатаке наклоняет голову чуть ниже, едва касаясь губами женского плеча, дышит прямо в душу, — Ты так отчаянно борешься за жизнь, что я схожу с ума.       — Ты одержимый.       — Возможно. Сукеа сладко выдыхает, вымученно разглядывая в девушке хоть нотки содействия. Ее сопротивление и борьба всему его сущему просто невыносима привлекательна. Серый взгляд не устает наблюдать за тем, как противится в Сакуре все, как покрываются мурашками ее руки от касаний, и как в нефритовых глазах блестит огонь.       — Верни мой телефон.       — Зачем тебе?       — Позвонить родителям, сказать, что я жива.       — Как только найдется мой, — скучающе выдает он, словно бы ничего на свете его не заботит сейчас, кроме голой девушки, лежащей рядом, — Кажется я забыл его у тебя, или в другом месте, или ты опять меня обманываешь, и прячешь его где-то. Голос его не подрагивал от злости и не выдавал абсолютно никаких эмоций, в то время, как Сакура чуть не лишилась дара речи и сознания. Она занервничала, но ни что не должно в ней этот выдать.       — Для того, чтобы убить тебя, мне не нужен какой-то телефон, — презренно выплевывает она, мысленно прощаясь с годами жизни из-за стресса.       — Тогда постарайся, ведь у тебя был шанс сделать это еще ночью — в тумбе лежит пистолет. Сакура слышно хмыкает.       — Этого ты не сделаешь, потому что на выстрел сбежится охрана, — он рассуждает вслух, вертит пальцем вокруг ее розовых прядок и как бы невзначай тянет ту на себя, — К тому же, ты никогда не держала в руке оружие.       — Я выстрелю через подушку.       — Это никак не поможет.       — Я попробую. Мужчина неожиданно усмехается, в каком-то странном игривом тоне, где Харуно неотчетливо услышала любопытство. Какаши удобнее усаживается на подушки и завлекает с собой девушку — от неожиданности действий она едва ли удержала равновесие. Его ладони кажутся просто громадными по сравнению с ее, Хатаке жадно щупает ее талию и усаживает на себя, чтобы глаза их смотрели точно друг на друга. Весеннее цветение и угасший пепел. Мужчина тянет руку и достает из деревянной тумбы обещанный пистолет — черный, со странными элементами на стволе. И протягивает Сакуре.       — Он на предохранителе, знаешь, где это? Оружие в руке оказывается неожиданно тяжелым, холодным и шершавым. В руках мужчины он казался совершенно легким, а на деле же, добрые восемьсот грамм. Хатаке был прав, она никогда прежде не держала оружие в руке, и уж точно не знает, где находится предохранитель.       — Вот. Какаши щелкает по кнопочке рядом с курком и слышится соответственный звук. Он мог видеть, как ясно отражалось оружие в ее глазах, и как пылало внутри у нее это жгучее невыносимое желание. Но он знает, что она ничего не предпримет, знает и то, что ей известно о том, что Ямато слышит каждый шорох и заранее имеет приказ убить родителей Харуно в случае его смерти. Она прекрасно это осознает.       — И, если я буду убивать тебя… — Сакура тянет слова точно ложка густого мёда, что расплывается в сознании Сукеа. Она играет с ним и хватает пистолет в обе руки, крепко и надежно.       — Целишься сюда, — Хатаке направляет холодный ствол на свою открытую грудь, прямо в сердце, — И стреляешь. Сакура сильнее прижимает оружие к нему. Внутри все закипает, бурлит, а кровь больно приливает к паху, на котором и устроилась девушка.       — А что если я хочу выстрелить сюда, — девушка обволакивает своими губами каждое сказанное ей слово, а Какаши и вовсе кажется, что он оглох. Она медленно направляет ствол на его лицо и прислоняет к слепому глазу.       — Тебе решать. Внезапно мужчина посмотрел в сторону ее смартфона. Харуно запереживала еще больше, он ведь не вспомнил о своем телефоне? Девушка делает выпад и приземляется лицом к его шее — отчего-то он стал пахнуть не только угрозой и лесом, был еще и аромат душистой хвои, непонятно откуда взявшейся. Впрочем, какая ей разница? И все же, задумалась она, разница была, ведь его присутствие давило ее существование, да и запах его теперь ведь будет преследовать ее остаток жизни. Харуно наклонилась ниже, вдыхая получше это незнакомое дикое чувство, на что мужчина неоднозначно ответил вздохом. Он доволен? Или прямо сейчас задушит ее на месте и убьет? Хатаке поморщился, но лица не отвел, а лишь странно повел губой в сторону — что он хотел этим сказать? Каждое его движение — загадка, а жизнь Харуно теперь сплошной чертов лабиринт эмоций и страданий.       — Хочешь меня соблазнить? — чересчур низко выдает он, да так, что бархат его голоса расплывался по всем ее телу.       — Думаю, мне больше не следует стараться.       — Кто знает, — подозрительно довольно выдает он, и аккуратно спихивает с себя девушку. Сукеа оставляет ее позади, смотрит по сторонам, куда угодно, но не на смартфон, а затем просто отправляется в сторону уборной, как смела предположить Сакура. Она окончательно убеждается в этом, когда через очевидно толстую стенку слышится шум воды. В сердце тикают секунды, а в душе бушует ураган. Она не может позволить себе лишнее сомнение, и зачем-то лезет за своей сумочкой, которая валяется где-то на полу. Через мгновение в руках оказывается его заблокированный телефон. Что она делает? Нет ни малейших представлений, какой код ей вводить, а ждать еще десять минут до разблокировки она не может. В голову почему-то лезут неприятные воспоминания о прошлом, о том, что все началось шесть лет назад, когда она решила заехать на рынок, вместо дома или магазина. Отчего-то эти воспоминания были четкими, но и одновременно с этим уныло смазанные — удивительно, день, который испортил всю ее судьбу, она помнит так, словно прожила его пару часов назад, вот только деталей она не припоминает. Что если?.. Пальцы вводят четыре заветные цифры. Дата начала ее гибели. И… Ничего. Девушка стучит по матрасу со всей силы, даже в руке что-то хрустит. Плевать. Тем временем шум за стеной перестает, а через какие-то жалкие две минуты появляется и сам дьявол. Харуно судорожно прячет телефон под кровать и отсчитывает секунды до смерти. А Какаши выглядит блаженно, распаренный, чуть розовый, от него даже исходит пар. От звука его шагов становится не по себе, даже нечем дышать, словно бы все окна в доме закупорены.       — И что же ты задумала?